Текст книги "Кто стреляет последним"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Так вот зачем он так рвался в Интерпол, – отметил Меркулов. – И зачем ему нужны были отпечатки их пальцев. По приказу Марата они были сняты с бокалов, из которых эти двое в «Руси» пили «Боржоми», – объяснил он Вадиму.

Но Вадима сейчас интересовало другое.

– Можно немного назад отмотать пленку? – попросил он Меркулова.

Замелькали кадры захвата.

– Стоп, – сказал Вадим. – Что он выбросил – щелчком, как окурок?

– Окурок, наверное, и выбросил, – предположил Турецкий.

– Он не курил. Можно еще немного назад? На стоп-кадрах?

«БМВ» на экране двинулась задом к тунисскому посольству.

– Вот!

Меркулов остановил пленку. На экране отчетливо виден был Сильвио, он сидел на заднем сиденье, свободно раскинув руки по подлокотникам. Сигареты в руках не было.

– В самом деле, что же он выбросил? – заинтересовался Турецкий.

– Это уже не имеет значения. – Меркулов выключил телевизор. – Вернемся к делу.

– Константин Дмитриевич, можно задать нашему гостю несколько вопросов? – спросил Турецкий.

– Задавайте, – согласился Вадим.

– Как вы оказались в приемной Осмоловского в момент убийства?

– Я хотел попросить профессора сделать анализ ампулы. В Институте тонкой химической технологии мне сказали, что такой анализ может сделать только он.

– Для чего вам нужно было знать, что это за вещество?

– Чтобы понять, что происходит.

– Кто вынул из компьютера дискету с результатами анализа?

– Я.

– Где эта дискета?

– В папке для Израиля. Весь груз будет у вас, вы сможете сделать анализ сами. А они не смогут.

– Можно мне? – спросил Софронов. – В Риге вы заходили в израильское посольство. О чем вы говорили с послом?

Вадиму показалось, что он только тем и занимается все эти дни, что отвечает на этот вопрос.

– Ни о чем. Мне нужно было засветиться в посольстве, иначе аль-Аббас не поверил бы Марату.

– И все-таки? О чем-то вы говорили?

– Я попросил посла помолиться за меня у Стены плача в Иерусалиме. Он обещал.

– И все?

– И все.

– Вы верующий человек?

– Иногда – да.

Вопросы сыпались один за другим с разных сторон стола.

– Вы помогли Марату подставить себя аль-Аббасу. Зачем вы это сделали?

– Если бы Аббас не поверил Марату, Марат меня просто убрал бы. А так я стал ему нужен. И пока я ему был нужен, я мог не очень беспокоиться за свою жизнь.

– Если бы ваш замысел удался и люди Аббаса убрали бы сегодня Марата, вы бы к нам не пришли?

– Пришел бы, – чуть помедлив с ответом, сказал Вадим. – Может быть, чуть позже. С этим вот, – кивнул он на папку, – все равно нужно было кончать.

– Вас беспокоила судьба Израиля, которому в первую очередь могла угрожать ливийская бомба?

– Да. Но и наш престиж тоже.

– Наш – что вы имеете в виду?

– Что я могу иметь в виду? Россию.

– Как могло случиться, что Марат, люди которого больше года занимались транспортировкой этого груза из Сибири, не знали о том, что они перевозят?

– Об этом я могу только догадываться. Думаю, они выполняли роль посредников. Их человек у кого-то в Иркутске забирал груз, расплачивался за него и переправлял в Москву. А отсюда, через своих людей на таможне, передавали его людям Аббаса и получали свои деньги плюс комиссионные.

– О каких суммах, по-вашему, может идти речь?

– При мне они называли – полмиллиона «зеленых». Думаю, сам груз обходился Марату тысяч в триста, а около двухсот тысяч – комиссионные. Долларов, конечно.

– Почему вы так считаете?

– Когда Марат сделал вид, что взял меня в долю, он заплатил мне как бы мою часть – пятьдесят тысяч баксов. Вряд ли половину, скорей – четверть.

– Где же эти пятьдесят тысяч?

«Так я вам и сказал!» – подумал Вадим. Он считал, что эти деньги его и он отработал за них по полной программе.

– Их забрал у меня Сергуня. Когда прихватил дома, чтобы отвезти к Марату.

– Почему же вы не взяли их у него после аварии?

– Мне было не до этого.

– Никаких денег при осмотре трупа и места аварии найдено не было, – подал голос из своего угла Косенков.

Вадим пожал плечами.

– Значит, плохо искали. Или наоборот – слишком хорошо.

Участники оперативного совещания переглянулись. Вадим даже почувствовал легкий укор совести за то, что он мажет дерьмом и без того по уши замаранную милицию. Но вспомнил, сколько раз его обдирали менты и по делу, и не по делу – за короткую остановку в неположенном месте, даже за накинутый, но непристегнутый ремень безопасности. И успокоил себя: ничего, перемогутся. К тому же очень он сомневался в том, что если бы деньги действительно были у Сергуни, то они попали бы в протокол.

Вопросы продолжались.

– Вы были за рулем «БМВ» в момент аварии. Как вам удалось убить Барыкина, а самому уцелеть?

– У меня не было намерения его убивать. Мне нужно было его просто вырубить, хоть на время, чтобы уйти. Ему просто не повезло.

– Почему вы ушли с места аварии, когда увидели, что Барыкин мертв?

Вадим пожал плечами:

– А что мне было делать? Ждать, когда меня заберут другие люди Марата?

Из своего угла потянулся Косенков:

– Можно вопрос? Почему именно вас Марат выбрал, чтобы подставить Аббасу?

– Наверное, потому, что я был связан с грузом. Раза четыре я забирал баул во Внукове и отвозил на вокзал. Мне платили по сто тысяч за ездку.

– А зачем вообще Марату нужно было ввязываться в эту аферу?

Вадим кивнул на магнитофон:

– Вы же сами слышали: чтобы избавиться от посредников и диктовать Аббасу свои условия. Если бы все прошло гладко, он наверняка вздул бы цену за груз.

– Хватит, товарищи, – прекратил вопросы Меркулов. – Прямо перекрестный допрос устроили нашему гостю. У нас еще будет время выяснить все детали. Вадим Николаевич, вам придется приехать к нам, и, возможно, не один раз. То, что вы написали и рассказали, необходимо будет оформить в виде протокола допроса свидетеля. Вы ничего не имеете против?

– Надо так надо, – согласился Вадим.

– Протокол допроса свидетеля должен быть оформлен сразу, – напомнил Косенков.

– Спасибо, что подсказал, – ответил Меркулов. – Сейчас, между прочим, половина второго ночи. А чтобы запротоколировать все, что Вадим Николаевич знает, нужен будет, я думаю, не один день. Так что будем считать наш разговор предварительной беседой. – Меркулов повернулся к Вадиму. – А сейчас не будем вас больше задерживать. Огромное спасибо за то, что вы пришли. – Меркулов пожал руку Вадиму и проводил его до дверей своего кабинета.

– А парень-то не простой, – заметил Турецкий, когда за Вадимом закрылась дверь. – Ох не простой!

– А простых людей, Саша, вообще не бывает, – отозвался Меркулов. – Итак, что же мы сейчас имеем?

– Все, – убежденно сказал Турецкий. – Марату – конец!..

Было уже часа два ночи, когда Вадим выехал на опустевшее Садовое кольцо и направился к Варшавке – домой, в Чертаново. Но, не доезжая до Крымского моста, притормозил и, нарушая все правила, свернул в посольский квартал. Мысль о том, что же выщелкнул, как окурок, в момент ареста Сильвио, не давала ему покоя. Это могла быть только ампула с литием. Меркулов был прав: это уже не имело никакого значения, но Вадим чувствовал, что должен найти ее. Его тянуло найти ее. Мысль о том, что она валяется где-то в пыли, вызывало ощущение какой-то незавершенности, незаконченности всего дела. И он решился: попробую.

Перед тем местом на перекрестке, где машиной засады была перехвачена «бээмвуха» Родригеса и Сильвио, как раз на уровне подворотни, Вадим остановил «Запорожец», открыл крышку моторного отсека, снял с карбюратора воздухофильтр, отсоединил тягу газа. Потом подвернул рукава куртки, масляной грязью от двигателя перемазал руки по локоть, мазнул даже по щеке, включил фары и начал тщательно, сантиметр за сантиметром, осматривать тротуар и кромку бордюра со стороны дома. Именно в эту сторону Сильвио выбросил ампулу. Засада была напротив, в кустах, поэтому они ничего не заметили, а если и заметили, то в азарте опасного дела не обратили на это внимания. На тротуаре ничего не было. Вадим чуть откатил машину, для верности включил переноску и с нею в руках начал ползать по проезжей части, перебирая комочки засохшей грязи, прошлогодние листья и обрывки бумаги, прибитые к кромке бордюрного камня.

«Запорожец» с включенными фарами, стоящий на пустынной улице, привлек внимание милицейской патрульной машины, объезжавшей посольский квартал. Машина остановилась рядом с «Запорожцем» Вадима, водитель и его напарник вылезли из нее и минуты три с интересом смотрели, как он роется в пыли, не обращая на них внимания.

– Ты что, парень, здесь потерял? – по-простецки обратился к нему водитель.

Вадим оглянулся, кивнул на «Запорожец»:

– Да вот – заглох, зараза. Карбюратор переливал, что ли? Начал смотреть – пружинка от тяги отскочила. И куда-то сюда.

– Мотор-то у тебя сзади, – заметил водитель. – А ты здесь ищешь.

– Так я откатил – на руках, – объяснил Вадим. – Без фар вообще хрен что найдешь.

Объяснение показалось им удовлетворительным.

– Ну, ищи, – проговорил водитель и зевнул, прикрыв рот рукой. – А не найдешь – резинку какую-нибудь поставь, до дома доедешь.

– Где ее взять, резинку!

– Да хоть бы и от трусов.

– А что? В самом деле! Не найду, так и сделаю. Спасибо за совет.

– А что у тебя со лбом? – поинтересовался напарник.

– Фурункул, – объяснил Вадим. – Вскочил, подлюка. Вот уж точно говорят – на ровном месте.

– Фурункул на лбу – это хреново, – заметил водитель.

– А на заднице – лучше? – спросил напарник.

– На заднице тоже хреново, – согласился водитель. – Сидеть трудно. А на лбу – на люди не выйдешь.

– Зато сидеть можно – хотя бы и в машине.

– А если в гости или в театр? – возразил водитель.

– Часто ты в театр ходишь!..

Они еще немного поспорили, что хуже – фурункул на лбу или на заднице, и укатили, предоставив Вадиму возможность продолжать поиски.

Еще не меньше часа ползал на коленях по асфальту Вадим. Он уже хотел было прекратить поиски, как вдруг под пальцами в пыли, скопившейся на самом краю канализационной решетки, прощупалось что-то твердое, круглое. Вадим отскреб ссохшуюся грязь и извлек находку на свет.

Это была ампула.

Вадим очистил ее от пыли, спрятал в карман, собрал карбюратор и двинулся в Чертаново с чувством удовлетворения от хорошо выполненного дела. Законченного дела. До конца. До точки.

Как всегда, он оставил машину в стороне, за полквартала, запер ее и двинулся к дому. Пересекая напрямую чахлый сквер, мельком – скорее по привычке, чем из чувства предосторожности – глянул на темные окна квартиры приятеля. И вдруг замер: в одном из окон – или почудилось ему? – мелькнул проблеск какого-то света. Вадим быстро присел за кусты и стал напряженно всматриваться. Окна были темны. Показалось, наверное. Подождал еще минут пять. Нет, не показалось: такой же проблеск мелькнул в соседнем окне. Еще минут десять – на кухне. У Вадима бешено колотилось сердце. «Достали все-таки. Вычислили. И ведь чуть не вляпался!» Сомнений уже не оставалось: в квартире были какие-то люди и осматривали ее, светя себе карманным фонариком. И это могли быть только люди Марата.

Для верности Вадим, прячась за кустами и деревьями, обошел двор и в глубине его увидел то, что и ожидал увидеть: стояла без огней серая «шестерка», водитель курил, открыв свою дверь, – ярко-красный дверной катафот был хорошо виден даже издалека.

Значит, один ждет в машине, а второй – или их было двое? – открыл отмычкой несложный замок и проник внутрь. Раскладушка с постелью – ее одной было достаточно, чтобы понять: в квартире бывает кто-то чужой. А это мог быть только он, Вадим.

Высматривать больше было нечего. Пора была быстро смыливать с опасного места. Вадим вернулся к своему «запору» и направился в сторону кольцевой. Уже отъехав на безопасное расстояние и убедившись, что за ним не едет никто – пустынные улицы просматривались насквозь на много кварталов, он вдруг почувствовал, как вновь заколотилось сердце: словно бы прихлынула вторая волна от чувства смертельной опасности, которую лишь чудом он избежал. Если бы не те полтора часа, которые он потратил на поиски ампулы, он уже был бы у них в руках – взяли бы тепленьким, прямо из раскладушки. Вадим сунул руку в карман и пощупал ампулу. Недаром все же он ее искал. Как знал – недаром.

Она спасла ему жизнь.

На кольцевой он высмотрел просторную площадку стоянки, где спали несколько большегрузных фур и легковушек, застигнутых ночью в дальней дороге, и пристроился рядом с ними. Откинув до упора водительское сиденье, кое-как умостился на неудобном ложе и проворочался до рассвета, время от времени забываясь в тревожном полусне. Под утро заснул покрепче, разбудил его рев моторов снимающихся с ночевки фур. В платном туалете, попавшемся на пути, он отмыл масляную грязь с рук и с лица, купил в только что открывшемся киоске пухлый номер «Из рук в руки» и позвонил в первое попавшееся ему на глаза агентство, занимавшееся куплей-продажей недвижимости и сдачей в аренду жилья. Через два часа, заплатив триста долларов – за месяц вперед – за квартиру и еще двести – комиссионные – агентству, он получил ключи от однокомнатной квартиры с телефоном в районе Медведкова. Хозяевам квартиры, с явным недоверием отнесшимся к жильцу, Вадим показал паспорт с подмосковной пропиской и объяснил, что развелся с женой, поэтому вынужден снять квартиру. Недоверчивость хозяев ему не удалось полностью рассеять, но деньги были хорошие, а охотников на квартиру – она была далеко от метро – было, видно, немного. И они согласились. Едва хозяева ушли, Вадим позвонил Петровичу и сообщил ему свой новый телефон. Потом проверил, хорошо ли заперта дверь, и только тогда почувствовал себя в полной безопасности: беспокойная ночь была уже позади.

V

Эта ночь была беспокойной не только для Вадима. Лишь в четвертом часу утра разъехались по домам члены следственной бригады Турецкого, обсуждавшие обрушившуюся на них, как ливень на иссохшие от зноя поля, лавину бесценной информации, расставившей все по местам в этом темном, запутанном деле.

Почти до рассвета не гас свет и в квартире Марата.

Телефонный звонок из Риги, которого с тревогой и одновременно с нетерпением ждал Марат, раздался в его «семерке» в третьем часу ночи. Николай, уже заснувший было на откинутом сиденье, поспешно взял трубку.

– Вас слушают.

– Я разговариваю с тем человеком, с которым встречался возле Домского собора? – прозвучал в трубке голос Аббаса.

– Перезвоните через десять минут по второму телефону, который у вас есть, – выполняя указания Марата, ответил Николай и положил трубку.

Поднявшись на лифте, он позвонил в квартиру Марата условным звонком: два коротких и один длинный. Марат был уже наготове. Он молча надел плащ и вслед за Николаем спустился вниз. Кафе было давно закрыто, но сторож, взбодренный более чем щедрыми чаевыми, даже не дремал: он поспешно отпер кафе и предупредительно открыл перед Маратом дверь служебки. Телефон уже стоял там. Марат оставил Николая перед дверью и подсел к столу. Минуты через две телефон ожил. Марат крепко вытер сухие руки, одна о другую, будто бы умывая их, и взял трубку.

– Слушаю вас.

– Вы – тот, с кем я встречался у Домского собора? – раздался в трубке голос Аббаса.

– Да. Я вас тоже узнал.

– Только что мы посмотрели передачу по первому каналу вашего телевидения. Вы понимаете, о какой передаче я говорю?

– Понимаю, – подтвердил Марат и взглянул на свой «Роллекс». «Только что» – это было не слишком удачно сказано, после передачи прошло уже более двух часов. Совещались, понял Марат.

– Как это могло случиться?

– Их взял Интерпол и люди из управления по борьбе с организованной преступностью.

– Я это понял. Но я не понимаю, как они могли на них выйти.

– А я не понимаю, как вы могли прислать к нам людей, засвеченных в Интерполе. Вы что, считаете Ригу европейской столицей, а Москву – деревней? Она, может, и деревня, но не такая глухая, как вам кажется. И то, что произошло, – хорошее этому доказательство.

– Интерпол навели на них вы. Больше никто не мог этого сделать!

В голосе Аббаса прозвучала нескрываемая угроза.

Но в этой части разговора Марат чувствовал себя вполне уверенно.

– Да? Вы в этом убеждены? – насмешливо спросил он. – В таком случае позвольте дать вам совет…

– Мы не нуждаемся в ваших советах! – с той же угрозой прервал Марата Аббас.

– И все-таки я его дам. Вы везде ищете врагов. Я уважаю вашу преданность своей родине и понимаю ваше чувство ненависти к ее врагам. Но ненависть – плохой советчик в делах. Откуда я мог знать, кого вы ко мне прислали? – перешел Марат к наступлению. – Я видел их первый раз в жизни. Я принял их со всем уважением, которое испытывал и к вам, я дал им оружие, и этим же оружием они угрожали мне! Ваши люди вели себя как бараны! И в том, что произошло, вы должны винить прежде всего себя. Я крайне разочарован. Я считал вас хладнокровным и опытным человеком. Я и сейчас так считаю, – счел он нужным слегка подсластить пилюлю. – Поэтому вынужден повторить: ненависть – плохой советчик.

– Вы пытались убедить их, что Костиков погиб в автокатастрофе, а они разговаривали с ним уже после аварии. Вы его упустили и таким образом пытались это скрыть!

– Им подсунули другого человека. Похожего на Костикова. Но это был не Костиков.

– Да, сначала они его не узнали…

– Вот видите! – обрадовался неожиданному козырю в этой игре Марат. Он подумал, что в аварии Вадим наверняка разбил себе физиономию и наугад предположил: – Наверное, все его лицо было заклеено пластырями?

– Да, – вынужден был согласиться Аббас. – Но потом они убедились, что это он. Он показал им свой паспорт!

Это был слабый аргумент. Просто ничтожный.

– Паспорт? – не скрывая иронии, переспросил Марат. – У них такое доверие к бумагам? Я же говорю: они вели себя как бараны! Да таких паспортов мои люди наделают вам двадцать штук за ночь! И никакая милиция не придерется!

– Он сказал им, что в доказательство своей искренности готов сдаться моим людям – выйти на площадь в одиночку и без оружия! – продолжал наседать Аббас.

– Там была бы засада.

– Мои люди провели предварительную проверку. И другой наш человек все время контролировал обстановку. Засады не было! И Костиков вышел к ним – стоял на площади один и без оружия!

«Вот, значит, чем они занимались все утро до появления в Руси»! – понял Марат. – Следили за площадью. А этот-то гаденыш – ну, сукин сын! Надо же было до такого додуматься!»

– С их стороны это был сильный ход, – согласился он. – Но повторяю: это был не Костиков. Костиков – труп. И даже сейчас любой может убедиться в этом. Если будет смотреть глазами, не замутненными ненавистью!

– Вы пытались подсунуть им вместо настоящего груза фальшивку! В ампулах был обыкновенный эфедрин. И не пытайтесь это отрицать!

Марат внутренне подобрался. Это было самое опасное место. Смертельно опасное.

– А я и не пытаюсь! – как можно более небрежно сказал он. – А как я мог отдать им настоящий груз после того, как они угрожали мне моими же автоматами? Я уже видел, что их обвели вокруг пальца, как последних лохов. И уже знал, что за ними следят, только не знал кто. Мои люди засекли хвост за их машиной. Я не мог рисковать грузом. Он представляет слишком большую ценность. Для меня и, полагаю, для вас тоже.

– У них не было приказа забрать груз. Они должны были только убедиться, что он действительно у вас.

– Откуда я мог это знать? – напористо возразил Марат. – Они что, доложили мне об этом? Или вы дали себе труд сообщить мне по телефону?

Небольшая пауза. Напряжение все еще не отпускало Марата.

– Значит, вы утверждаете, что груз у вас? – вновь раздался в трубке голос Аббаса.

– Да. Нам удалось вывезти его из засвеченного места.

– И он сейчас в полном вашем распоряжении?

– Да, – подтвердил Марат.

– И вы можете передать его моим людям в любое время? – продолжал настойчивые вопросы Аббас.

– Разумеется, могу, – изобразил досаду Марат – тоном человека, к которому пристают с пустыми расспросами. – В него вложены мои бабки. И немалые – триста тысяч баксов. Какая мне польза от того, что они лежат замороженными? Деньги должны работать!

Еще пауза. «Ну, давай-давай, глотай наживку!» – мысленно поторопил Марат собеседника.

– Кто мог следить за машиной моих людей? – сменил тему Аббас.

«Кажется, проехали», – отметил Марат, но не позволил себе расслабиться.

– Полагаю, те, кто и сдал их Интерполу. Люди, которые работали с Костиковым. Неужели вы думаете, что он действовал в одиночку?

– Моссад? – спросил аль-Аббас, и Марат понял, что почти выиграл.

«Клюнул. Клюнул! Ну, топорщи теперь свои усищи!» – подумал Марат и небрежно подтвердил:

– Я в этом уверен. Их разыскивали из-за взрыва израильского парома. Моссад в первую очередь был заинтересован в их аресте.

– Откуда вы знаете про израильский паром? – насторожился Аббас. – Про это ничего не было в передаче.

Марат понял, что дал оплошку.

– Мои люди взяли эти данные из компьютера Российского бюро Интерпола, – мгновенно нашелся он. – Сразу после передачи. Это было не очень сложно, хоть и не очень дешево.

Пауза. Длинная. Очень длинная.

– Мы обсудим вашу информацию и сообщим вам о своем решении, – проговорил наконец Аббас.

Теперь нужно было его добивать.

– Надеюсь, что это решение будет продиктовано разумом, а не чувствами. Не как в тот раз, когда вы отдали своим людям приказ уничтожить меня.

– Я не отдавал такого приказа, – возразил Аббас, но в голосе его не было прежней уверенности.

– Отдавали! – бросил Марат. – И это было очень большой ошибкой. Не повторите ее. Сейчас у нас еще есть хорошие шансы наладить с вами надежное сотрудничество. Если они будут упущены, это не принесет пользы нам. А еще больше – вам.

– Мы дадим вам знать о своем решении, – повторил Аббас.

Все. Финиш.

– Новая схема связи попала в Интерпол, вместе с вашими людьми, – предупредил Марат. – Я передал ее им прежде, чем понял, что делать этого не следует. Она зашифрована, так что вряд ли представляет опасность. Мы разработаем новую схему, а пока пользуйтесь телефоном, по которому вы звонили сегодня первый раз.

– Я вас понял, – ответил Аббас и положил трубку.

Марат обессиленно откинулся на спинку стула.

«Кажется, выгорело. Выгорело! Сейчас они будут думать. И до чего додумаются?»

«Груз, – понял Марат. – Нужно немедленно доставлять новую партию!..»

– Ну как? – спросил Николай, когда Марат вышел.

– Нормально. Я ему этим Моссадом печенку вывернул. Он свирепеет от него, как бык от красной тряпки. Гарика ко мне. Сейчас же!

Через полчаса появился Гарик, поднятый с постели звонком Николая. Еще минут сорок они обсуждали план действий.

Турецкий и Вадим ошибались, почему-то решив, что транспортный мост, по которому литий переправлялся из Иркутска в Ригу, а затем и дальше – в Триполи, действует около года. Он действовал гораздо дольше. Еще осенью того года, когда Латвия объявила себя самостоятельным государством и отгородилась от России пограничными и таможенными барьерами, Марату сообщили, что в Москве появился человек, который ищет людей, имеющих средства и возможности взять на себя переправку небольших партий какого-то груза из Сибири в Москву и дальше, через российскую таможню, в Ригу, до рижской таможни. Он давал понять, что сделка крупная, требует вложения немалых средств, но и комиссионные будут значительными. Марат решил встретиться с ним. Это был Гунар, а эта встреча их была первой и предпоследней.

– Что за груз? – выслушав его, спросил Марат.

– Это вам знать не обязательно.

Гунар держался высокомерно, как человек, уверенный в своем превосходстве над партнером. Марату это не очень понравилось, но он сдержался.

– И все-таки? Наркотики?

– Нет. Это продукция одного из иркутских заводов. А что именно – вам это знать совсем не нужно, – повторил Гунар.

Марат согласился. Ну, не нужно так не нужно. А будет нужно, сами узнаем.

Гунар объяснил: в Иркутске есть их человек, он сам получает груз на заводе, людям Марата останется заплатить ему деньги и организовать безопасную пересылку в Москву. После того как груз пройдет через российскую таможню и самолет прилетит в Ригу, перед рижской таможней его встретит сам Гунар или его доверенный человек и оплатит стоимость груза и комиссионные.

– Сколько? – спросил Марат.

– Это весьма значительная сумма, – ответил Гунар. – Пятьдесят тысяч американских долларов.

– Двести, – не задумываясь, – сказал Марат.

– Это излишне много, – возразил Гунар.

– Знаете, есть такой анекдот. Мышонок просит черепаху: перевези меня на тот берег, только у меня бабок нет. А черепаха отвечает: если у тебя нет бабок, то нечего тебе и делать на том берегу. Если вы такие бедные, поищите себе другого партнера. Только очень я сомневаюсь, что в Москве найдется много людей, способных вложить триста косарей «зеленых» наличником в ваше дело. Даже если вы их найдете, они запросят не меньше, а больше, чем я. А почему бы вам самим не заняться этим?

– Мы так и делали, – ответил Гунар. – Пока не появились граница и таможня. Нам затруднительно и очень рискованно всякий раз возить такие суммы в Иркутск. Проблема есть и российская таможня.

– Вот видите, сами говорите – рискованно. А за риск надо платить.

Еще немного поторговавшись, Гунар согласился. Один раз он слетал вместе с Гариком в Иркутск, свел Гарика со своим человеком и тут же вернулся в Ригу. Гарик остался в Иркутске организовывать транспортный мост. Это ему пришла в голову удачная мысль использовать грузовые самолеты – уж их-то шмонать никому и в голову не придет. Причем груз летчикам будет передавать не Гарик или его люди, а сам человек Гунара. Он местный, у него машина, в этом варианте риск на этой стадии уменьшается до минимума.

Первая партия благополучно достигла Риги. За ней последовала вторая, третья. Сначала – раз в три-четыре месяца, потом – чаще, а последнее время и вовсе зачастили – не реже, чем раз в месяц. Вот тогда в голове у Марата и родилась мысль: если они исправно платят по двести косарей, почему бы им не платить по триста? Или даже по пятьсот? А что, если попробовать придержать очередную партию и посмотреть, что из этого получится? Поразмыслив, Марат решил: а что, можно, чем он рискует?

Но, как выяснилось, рисковал он очень и очень многим. И теперь, после разговора с аль-Аббасом, нужно было доводить это дело до конца.

Марат уже понимал, что цифра убытков – пятнадцать «лимонов» «зеленых», которую в ночном разговоре ему назвал Гунар, это не живые бабки, не упущенная из-за задержки груза прибыль, а стоимость простоя людей и оборудования в ливийском центре или центрах, работающих над созданием бомбы. Но это было даже и к лучшему: раз терпят такие убытки, будут платить. А куда им деваться? Эмбарго, наложенное на Ливию Организацией Объединенных Наций, лишало правительство Каддафи возможности легально закупать литий в любой из стран мира. А втихаря вывозить его из Германии или Франции – не проходит, господа, это вам не матушка-Россия, где можно весь завод растащить по частям, и никто даже не чухнется. Остается только Иркутск.

– Значит, понял, что нужно сделать? – спросил Марат у Гарика, подводя итог обсуждению. – Первое: через того человека, с которым тебя свел Гунар, выйти на людей с завода. Посмотри, что за люди, и вообще – что можно там сделать. Сориентируешься на месте. Возьми с собой пару ребят. Может, придется этого гунаровского кадра убрать. Второе: взять новую партию груза.

Гарик с сомнением покачал головой:

– Не пролететь бы нам с этим делом! Три сотни уже забабахали. На полтинник нас этот сучонок, Вадим, кинул. И еще три сотни…

– Ничего, все окупится, – успокоил его Марат. – Пушки не брать, – предупредил он. – В аэропорту могут засечь.

Гарик напомнил:

– В Домодедове у нас есть человек. А в Иркутске у тех, кто прилетел, багаж не досматривают.

– А если он в отпуске? Или не его смена? – возразил Марат. – Нет смысла рисковать. Понадобится – в Иркутске достанете. Через того же человека Гунара…

– Как это? – удивился Гарик. – После того, как мы его…

– До того. И еще не известно, нужно ли это будет. Может, выгоднее, чтобы он работал на нас? Сам посмотришь, что за человек. И потом уж будешь решать. Все. Двигай. Груз – сразу ко мне. Немедленно. И держи со мной связь.

– Будет сделано, шеф!

– И поаккуратней, не наследите! – напутствовал его Марат.

«Вроде бы все, – подумал он, закрыв за Гариком тяжелую стальную дверь с кодированным сверхсложным замком. – И все вроде бы гладко».

Но все было совсем не гладко. В девять утра, когда Турецкий, невыспавшийся, с красными глазами и отекшим лицом, вошел в свой кабинет, на столе у него уже лежала магнитофонная кассета с записью разговора Марата и аль-Аббаса.

Еще два дня назад, когда за Маратом было установлено наблюдение, молодой лейтенант из «наружки» заметил, что Марат зашел в кооперативное кафе возле своего дома в неурочное время: обед прошел, а до ужина было еще далеко. Зайдя следом, он не обнаружил Марата в зале, зато увидел, что от стойки гардеробщика тянется в дверь какой-то подсобки телефонный провод. Понял: Марат там, за этой дверью. И разговаривает по этому телефону. Номер немедленно был поставлен на прослушивание, и после сотни звонков с заказами на столик или с просьбами позвать Аню или Галю раздался, наконец, этот звонок из Риги.

Рядом с пленкой лежало последнее донесение службы наружного наблюдения, переданное в Генпрокуратуру Яковлевым: в 2.40 ночи к дому Марата подъехала машина Гарика. Он поднялся в квартиру. Был там сорок четыре минуты. Потом подъехал к одному из старых домов на Комсомольском проспекте, поднялся на лифте на четвертый этаж. По появившемуся свету в окнах одной из квартир узнали ее номер – этого адреса не было ни в одном из предыдущих донесений. Вышел через десять минут. В руках у него был какой-то пакет. Направился по Варшавке в сторону кольцевой. На развилке Варшавки и Каширского шоссе к нему в машину подсели еще двое – вероятно, вызванные по телефону или по пейджеру. Свернули на Каширку, пересекли кольцевую. Когда стало ясно, что они направляются в Домодедово, машина «наружки» обогнала их, чтобы не засветиться на пустынном шоссе, и встретила уже в Домодедове. Они оставили свою «шестерку» на платной стоянке и прошли в здание аэровокзала. В кассе купили билеты и улетели в Иркутск рейсом в 5.45. Улетели налегке, с пустыми руками. Пакета у Гарика уже не было – или оставили в машине, или рассовали содержимое по карманам.

«Был там сорок четыре минуты». Что-то обсуждали, это было ясно Турецкому. Что? Многое он отдал бы, чтобы это узнать. Но просветить квартиру Марата не удавалось. Дважды специалисты научно-технического отдела ГУВД, откомандированные в распоряжение Турецкого, пытались разгадать код сейфового замка на стальной, закрытой дерматином под кожу двери квартиры Марата, но обе попытки оказались неудачными: замок был новейшей конструкции, с тремя степенями защиты, милицейская аппаратура оказалась бессильной. Не удалось использовать и лазерную установку. Квартира Марата окнами выходила на глухую торцевую стену соседнего дома, неоткуда было нацелить лазерный луч на окна Марата. Даже на крыше не было с этой стороны слухового окна. Так что о чем совещался Марат со своим ближайшим подручным – оставалось только догадываться.