355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фридрих Незнанский » Гонцы смерти » Текст книги (страница 19)
Гонцы смерти
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 03:52

Текст книги "Гонцы смерти"


Автор книги: Фридрих Незнанский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Задачка была не из легких, но Денис, привычный к таким дядиным выкрутасам, сумел-таки найти выход. Рядом с дачей начинался густой лес с высоким папоротником, и Денис, замаскировавшись под одним из зонтиков, залег напротив ворот с биноклем и миниатюрной бесшумной фотокамерой.

Не прошло и получаса, как с дачи выехала темно-синяя «Вольво-640». За рулем сидел худой, поджарый мужик лет сорока с короткой щетинкой усов, скуластый, с короткой спортивной стрижкой и раскосыми глазами. Денис успел щелкнуть его раз пять. Судя по уверенным движениям и острым прицельным взглядам, мужик, скорее всего, был из охраны или личных телохранителей. Таких сразу видно, они даже за рулем сидят не как водилы, а как кобры, готовые к прыжку. Тут уж у Дениса глаз был наметанный.

Потом наступила пауза. Она длилась часа четыре. За это время Грязнов-младший с ужасом обнаружил, что пристроился рядом с муравейником. Рыжие мураши быстро его просекли и решили обследовать незнакомый предмет. Денис подскочил в тот момент, когда штук десять мелких и злобных разведчиков забрались под одежду и стали его покусывать, побуждая оставить незаконно оккупированную им территорию. Ему пришлось срочно менять место дислокации, что он и сделал, перебравшись к подножию толстой ели и понимая, что воевать с сотнями лесных братьев ему не под силу. Но обиднее всего было то, что большого муравейника, укрывшегося за большим папоротником, он поначалу даже не заметил. Вот тебе и детектив, глава агентства!

Переместившись и внимательно оглядев место новой засады, он снова залег, пристроив к голове тот же папоротниковый куст, который неплохо его маскировал.

Ожидая новых посетителей, он стал думать о Маринке. Они два дня назад подали заявление. Денис сам ей это предложил, зная, что девка жутко комплексует по этому поводу, а от добра добра не ищут, как любил повторять дядя. Впрочем, тот еще не знал об этом надвигающемся событии, Денис не придумал, как ему об этом сообщить, хотя мог предположить, что полковник лишь махнет рукой. Сам он решил остаться до конца своих дней холостяком, но не советовал идти племяшу по своим стопам.

«У меня это после двух неудачных браков, я, как говорится, вывел эту формулу в результате жизненного опыта, и слепо его копировать никому не советую. Все надо испытать самому», – любил приговаривать он.

Маринка была так счастлива, что последние два дня носилась как метеор, успев обежать все магазины для новобрачных, нашла себе белое платье, а жениху темный костюм, и обе обновы весьма недорогие.

– Надо расписываться в новой одежде, в старой нельзя, примета такая, – щебетала она по телефону. – Через три месяца обвенчаемся, я и церковь нашла, с батюшкой говорила. Без венчания тоже нельзя, потому что эта дурацкая роспись ничего не стоит. А церковь – это серьезно, обидишь меня, Бог накажет. Кстати, моя приятельница подписала с мужем контракт, а мы будем?

– Как хочешь, – холодно ответил Денис.

Он тут же обиделся, ибо, по его мнению, контракт подписывают те, кто не доверяет будущим мужьям, заранее считая их обманщиками.

– Я думаю, нам не нужно, – почувствовав его реакцию, сразу вырулила на прежнюю трассу Маринка. – Мы уже хорошо друг друга знаем, и это не про нас.

Она вывалила на него кучу всяких проблем: где праздновать, сколько звать гостей, кто будет на свадьбе с его стороны, потому что со своими гостями уже определилась: их набиралось двадцать восемь человек.

– Откуда столько? – опешил Денис.

От себя он хотел пригласить лишь пятерых: дядю, Турецкого с женой или Ларой, кого он сам захочет взять, и Леху Гаврилова с Анькой-переводчицей, с которой у него снова наладились сюси-пуси и Леха радостно постигал премудрости английского языка. В крайнем случае – семеро, если дядя с Турецким захотят привести Реддвея с Надей.

– Ну а как меньше? – удивилась Маринка. – Одних родственников только восемнадцать человек, наша семья, две тетки и брат по маминой линии с домочадцами, еще шесть человек родственников по отцу, собирается приехать моя двоюродная сестра из Владимира, а их трое. Всего восемнадцать, я уже подсчитала. И десять моих однокурсниц, с работы Иван Иванович, милейший человек. А у тебя сколько?

Денис замолчал. Ему было даже неудобно назвать эту цифру – семь или пять, столь несопоставимой она казалась с числом Маринкиных гостей. Поэтому он сказал, что подумает.

– Все равно надо заказывать зал в кафе или столовой, – прострекотала Маринка.

Божья коровка заползла на рукав сыщика. Она на мгновение застыла, потом раскрыла яркие пятнистые крылышки и неторопливо полетела. Денис долго наблюдал за ее полетом. Свежий воздух, лесной ветерок, запахи, а папоротник вообще считался дурманом, быстро вскружили ему голову, и он закемарил.

Ему приснилось, что на свадьбу собралось человек двести народа, и в этой толпе он потерял Маринку. Ему попадались какие-то другие девушки, тоже в белых платьях, они улыбались и готовы были броситься ему на шею, но он понимал, что все это спланировано заранее, лишь бы расстроить их праздник с Маринкой. Его даже холодный пот прошиб, он вдруг понял, что забрел на чужое торжество, а Маринка где-то совсем в другом месте и уже рвет на себе волосы, понимая, что муж сбежал. Денис хотел закричать, чтобы найти ее, но тотчас проснулся.

Проснулся, услышав звук клаксона подъехавшей машины, и схватился за фотокамеру. Вернулся поджарый охранник с раскосыми глазами. Денис сумел теперь внимательно разглядеть его. Он вышел из машины и стал осматривать переднее колесо. Щелкнув его несколько раз, сыщик затаился, потому что телохранитель точно что-то услышал и посмотрел в сторону леса. Его пронзительный, цепкий взгляд впился в Дениса, и сыщик, точно испугавшись разоблачения, резко отпрянул в сторону, сильно ударившись затылком о ствол ели. На мгновение в глазах потемнело. А когда рассвело, поджарый уже снова садился в машину.

Его волчий взгляд, лицо и фигура показались Грязнову-младшему знакомыми, словно он где-то раньше видел этого охранника. Только вот где? Открылись ворота дачи. Во дворе на лавочке сидел с книгой лысоватый мужик в одной рубашке. Взгляд его был такой долгий и печальный, что Денис успел схватить его объективом в тот момент, когда он повернул голову в сторону ворот. Машина въехала на территорию дачи, и ворота автоматически закрылись.

«Умно сделано», – подумал Денис. И точно что-то шевельнулось в его памяти – трудно, со скрежетом. Денис вдруг увидел, как он обходит темно-синий фургон, оборачивается, и этот поджарый с раскосыми глазами бьет его ногой в живот, а потом по затылку. Эта картина так ясно встала в памяти, что Денис даже вскочил на ноги. Денис вспомнил и номер синего «фольксвагена», который постарался зафиксировать в сознании: Е 666 РР!

Он так разволновался, что решил срочно ехать к Турецкому. Дядя сделает ему втык за то, что он сбежал со своего поста, но сейчас эта информация была важнее всего. Теперь он знает того, кто наблюдал за ними на даче и кто покушался на его жизнь. У Дениса есть фотография охранника!

Сыщик проскочил лесом к началу дачных участков, где на опушке оставил машину. Сел в нее и помчался в следственную часть Генпрокуратуры. По дороге попробовал дозвониться в МУР, но там было занято. Наконец соединился с Ларой. Она тотчас передала трубку Турецкому. Денис сбивчиво выложил свою новость.

– Приезжай, – сказал Александр Борисович, – я дядьку вызову.

Через пятнадцать минут Грязнов-младший сидел в кабинете «важняка», подробно изложив и свои наблюдения, и то, как у него восстановилась память и он опознал в телохранителе того, кто долбанул его по затылку. А самое главное – он зафиксировал своего обидчика на пленку в разных позах, и фотоснимки может быстро сварганить.

Турецкий отправил его в криминалистическую лабораторию следственной части печатать фотографии. Никаких комментариев по поводу услышанного Александр Борисович делать не стал, лишь радостно буркнул, что «теперь все понятно». Денис даже не спросил, что понятно Турецкому, а помчался в лабораторию.

Через сорок минут он принес готовые отпечатки. Дядя был уже у Турецкого в прокуратуре. На столе «важняка» лежала справка-установка на Кузнецова Виктора Николаевича, телохранителя бывшего помощника Президента Станкевича. Кузнецов дважды привлекался к уголовной ответственности, один раз за автонаезд, другой за убийство уголовного авторитета из Казани, но оба раза следственные дела до суда не дошли и были прекращены за недостаточностью улик.

К тому времени Слава Грязнов уже выяснил, что машина, стоявшая у ворот соседа-переводчика, и был тот самый темно-синий фургон «фольксваген» с номерным знаком Е 359 РР, принадлежавший туристической фирме «Арион», а управлял им Георгий Иванович Жуков. Галиулин его без труда опознал. Полковник Грязнов уже хотел потрясти его и выбить показания, но Турецкий не разрешил этого делать.

– Что это нам даст?! – спросил Турецкий. – Ну признается он, что давал на пару часов машину Кузнецову, или Кузьме, как его зовут, а что мы Кузьме предъявим?! У твоего племянника даже следа от шишки не осталось. Справки о сотрясении мозга мы у судмедэксперта не брали. Очевидцев этого события нет. Денис мог упасть и удариться головой. Мы только переполошим их и погубим важное дело. Действовать надо иначе.

Человека же, сидящего с книгой во дворе на даче Станкевича, зафиксированного на фотографии, никто не знал. Это мог быть какой-нибудь случайный гость или наемный работник.

– Для наемного работника он слишком интеллигентен, – разглядывая снимок, проговорил Турецкий.

Что-то подсказывало ему, что незнакомец принадлежит к разряду творцов и работает на Станкевича совсем в другой области. Это мог быть и журналист. Сейчас все бывшие от власти писали книги воспоминаний, сие занятие стало дурным поветрием.

Турецкий пожалел, что дал наклюкаться Скопину, которого на машине еще днем отправил домой отсыпаться. Бедняга после третьей рюмки сразу же поплыл, стал без умолку рассказывать о Тане и своей любви. Александр Борисович вызвал машину, сам усадил его и приказал как следует отоспаться.

– Круг сужается, господа присяжные заседатели, – проговорил Турецкий. – Но пока серьезных доказательств против Станкевича и Кузнецова в убийстве Шелиша у нас нет. И тут мы вступаем, ребята, на минное поле. Потому что в руках неприятеля сильнейшее оружие, и, если мы их спугнем, оно моментально обернется против нас. А это не шутки, и я запрещаю отныне всем всякие несанкционированные кавалерийские атаки. Каждую из них надо тщательно и совместно продумывать со всех сторон. Мы многое знаем, но пока у нас нет улик. Их надо добыть. И еще раз повторяю: действуя очень осторожно.

Он вздохнул, оглядев всю компанию.

– И никому ни о чем не распространяться, – предупредил Турецкий. – Рот на замок.

– Но зачем тогда они торчали у дачи?.. Чтобы подслушивать? – спросил Вячеслав Иванович.

– Возможно, – отозвался Турецкий. – Станкевич связан с международной мафией, должны были прилететь Нортон и Гжижа, и им важно было знать, зачем в Москве торчит Питер, что он собирается предпринять. Они понимали, что после баньки мы выпьем, языки развяжутся, и обязательно заведем треп про работу, такое уж свойство русского мужика. Тут все рассчитано. Они приготовились к самому интересному, а тут наш Пинкертон решил обозреть окрестности и спугнул их. Просто как день. Поэтому что мы им сейчас предъявим? Попытку прослушивания? А где доказательства? Где та шишка и легкое сотрясение у нашего Дениса?.. Все, проехали! Не трогай сейчас Жукова, и забудем пока про «фольксваген». Потом найдешь и скажешь пару ласковых этому тезке маршала, если время будет.

– А я кровь на снегу видел, – неожиданно проговорил Денис, и Турецкий удивленно посмотрел на него. Грязнов-младший, краснея, рассказал всю историю со стволом ружья из окна фургона, падение Реддвея и о пятнах крови на снегу, которые вдруг исчезли.

После сбивчивого рассказа молодого детектива в кабинете «важняка» возникла пауза. Александр Борисович поднялся, достал полбутылки «Метаксы», что осталось от Скопина, и налил всем по рюмке.

– Я за рулем, – пробормотал Денис.

Турецкий и Грязнов молча выпили.

– Ты это придумал или… – Вячеслав Иванович пристально взглянул на племянника.

– Это было, я клянусь. Но после удара я забыл, а теперь снова вспомнил.

– Надо было раньше тебя о ель ударить, – заметил Александр Борисович.

– Это шарада какая-то! – мрачно пробубнил Вячеслав Иванович, вытаскивая из «дипломата» яблоко и деля его на две части. «Кто не пьет, тот и не закусывает», – любил повторять он. – Выходит, что в Питера стреляли?.. И промахнулись, лишь оцарапав?.. По этой роже не видно, чтобы он мог промахнуться! – Полковник ткнул в фотографию Кузьмы.

– Денис же стоял на крыльце, – пояснил Турецкий. – А этот волчара опытный, и боковым зрением он засек его, понял, что может проколоться и тут же увел выстрел в сторону, задев Питера по касательной. Наверное, так можно прокомментировать. И поэтому долбанул его, когда Денис пошел проверять фургон.

– Выходит, что племянник спас нашего гостя? – хмыкнул дядя.

Турецкий пожал плечами.

– Но если они приехали подслушивать, понаставили «жучков», то за каким чертом им убивать Реддвея?! – не сдавался Грязнов.

– Резонный вопрос, – согласился Турецкий. – Тут неувязка!

Криминалисты замолчали. Концы с концами не сходились.

– А потом я же заходил в парную и видел, что никакой царапины у Питера на теле не было, – добавил Денис. – Меня это и смутило. Я выскочил, а когда и крови не обнаружил, то совсем обалдел. Точно глюки начались.

– Может быть, так оно и было? – спросил Вячеслав Иванович.

– Да нет, я же не сумасшедший, – робко возразил племянник.

– А кто тебя знает, – на полном серьезе произнес дядя.

Турецкий вздохнул, набрал номер телефона.

– Добрый день, – вежливо заговорил он. – Я могу поговорить с Сергеем Константиновичем Басовым?

– Он в отпуске, – ответила секретарша.

– Он в Москве или поблизости?

– А кто его спрашивает?

– Это беспокоят от академика Оболенского.

– Нет, он в Сочи, должен быть дня через два-три, – ответила секретарша.

– А Илья Евгеньевич на месте?

– Его тоже нет. Звоните завтра с утра.

– Спасибо. – Турецкий положил трубку.

– Чего это ты косишь под Оболенского? – не понял Грязнов.

– А ты считаешь, кем я должен был назваться? – усмехнулся хозяин кабинета. – Чтобы завтра же весь институт знал, что Басова прокуратура разыскивает? Тут дело деликатное…

– Молоток твой Скопин! – не без восхищения заметил Грязнов.

– Не спорю.

– Задал Денис нам загадку, – недовольно покачал головой Вячеслав Иванович и с грустью посмотрел на остатки «Метаксы».

Турецкий понял его намек. Он уже поднялся, но зазвонил телефон.

– Турецкий слушает… Да, есть… – Он передал трубку Грязнову-старшему.

– Слушаю, полковник милиции Грязнов… Понял! Давай его ко мне. Сейчас буду!

Вячеслав Иванович положил трубку.

– Отыскался капитан Гусельников из ГАИ. Он опознал Нортона и Гжижу. Останавливал их на тридцать третьем километре домодедовской трассы как раз в тот самый день, когда они садились в машину Клюквина. Но ехали уже обратно, в Москву.

32

Через час Реддвей уже знал, что Нортон и Гжижа прибыли в Женеву. Правда, вели они себя довольно скрытно и осторожно, да и встречавшие их проявили максимум подозрительности, долго крутили по городу, но разведка Питера сработала так четко и хитроумно, что никто ничего не заподозрил. В самой группе уже шла тотальная проверка всех боевиков, и агент Реддвея, внедренный туда, не мог поднять и головы. Всех бойцов держали в закрытой зоне, как бы под домашним арестом, никого не выпуская и перекрыв каждому все каналы связи с внешним миром. В Москве Питеру, казалось, уже нечего было делать.

Результат поездки особых успехов не принес, если не считать истории с Клюквиным, но и тут доказательства строились лишь на показаниях девочки-кассира. Правда, их было достаточно для того, чтобы допросить швейцарцев в качестве подозреваемых, протокол допроса капитана Гусельникова прибавлял многое. Но до сих пор грязновские сыщики не могли найти труп Клюквина, а без того трудно было расследовать это убийство. Единственно, чем мог гордиться Питер, так это неожиданным сближением с Надей, но и оно не очень его радовало. Вставал закономерный вопрос: а что делать дальше? Оставить все как есть, посчитав их связь легким командировочным романом? Надя ему нравилась, но и разрушать налаженный семейный быт, бросать сына Питеру не хотелось. Да и сложатся ли их отношения вообще? Он старше Павловой на семнадцать лет. Через десять ему будет под шестьдесят, а ей сорок, бальзаковский возраст, когда так обостренно хочется житейских перемен и новизны чувств. Сегодня разрушит все он, через десять лет она. Зато останется это десятилетие, которое он проживет ярко и насыщенно. Но как проживет эти десять лет его сын? Не нанесет ли он ему жестокую рану, которая отразится на всей его дальнейшей судьбе?

Эти вопросы мучили теперь опытного разведчика не меньше служебных проблем, узел которых так и не удалось развязать в России. Реддвей опасался откровенничать на личные темы с Турецким. Последний относился к своим амурным похождениям довольно легко, мучил ту же Лару, которая жертвенно все ему прощала. Надя этого не захочет. Да и Питер, как говорили в России, был сделан из другого теста.

Он уже собирал вещи, чтобы возвращаться домой, когда позвонил Грязнов и попросил заехать к нему на Петровку, 38. Рассказ гаишного капитана Гусельникова, его описание «Жигулей», на которых ехали в Москву Нортон и Гжижа, нервное поведение обоих выдавали их с головой. Только где они расправились с Клюквиным? Ясно, что не доезжая аэропорта, где-то в лесу, где есть удобный съезд с правой стороны.

Они тут же с муровским полковником наметили отрезок, на котором могли свернуть террористы. Вячеслав, не любивший откладывать дела в долгий ящик, схватил машину, посадил Питера, и они помчались на трассу.

Грязнов, как хорошая русская борзая, тотчас взял след, определив самый удобный съезд с шоссе, и медленно двинулся вдоль березовой рощицы, поглядывая назад.

– Надо было отъехать так, чтобы трасса практически была не видна, – размышлял он вслух, – а вон там рощица уже кончается… Так они ехали, теперь с шоссе их никто не видит, и до конца рощи им доезжать смысла не было… Значит, где-то здесь! Выходим!

Они вышли из машины, двинулись в глубь рощи.

Трава уже зеленела, и березки шумели буйной листвой.

– Ищи, где верхний слой был срезан! – бросил полковник Грязнов Реддвею.

Питер уже был недоволен его действиями. Чего проще взять человек десять и прошерстить рощицу. А они помчались вдвоем, словно им указали заданный квадрат. Реддвей вдруг увидел прореженные полоски травы, словно земля недавно была вскопана. Он кликнул Грязнова. Тот примчался, нагнувшись, походил вокруг, принюхиваясь, увидел старые следы и остановился.

– Стой и не двигайся! – приказал он. – Это здесь!

Он бросился к машине, вызвал экспертов-криминалистов и оперативников.

– Может быть, нам еще стоит расширить поиск? – предложил Питер.

– Все уже нашли! – уверенно сказал Грязнов. – Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал!

– Кто танцевал? – не понял Реддвей.

– Учись, Питер, пока мы с Борисычем живы! – возбужденно отозвался он, даже не расслышав его вопрос. – Это у вас там всякие Мегрэ, а у нас любой русский человек, понюхав землю, тебе сразу скажет: копали неделю назад. И точка. А дальше уже дело техники, которая сейчас и подскочит.

Приехали оперативники и эксперты-криминалисты из криминалистического управления ГУВД, осторожно вскопали землю и, к удивлению Питера, извлекли труп. Эксперты сняли отпечатки хорошо сохранившихся следов ног, а один из экспертов нашел даже пуговицу иностранного производства и еще шерстяные ворсинки, скорее всего от свитера. То ли Гжижа, то ли Нортон оставили эти «визитки», когда возились с телом. Неподалеку были обнаружены следы шин с рисунком протектора «Жигулей». Как известно, рисунок протектора автомобильной шины состоит из рельефных деталей различной формы, расположенных в определенном порядке. Шины дорожной проходимости имеют мелкий и неглубокий рисунок. При осмотре измерили величину элементов рисунка протектора и сфотографировали их. Участки объемных следов были изъяты, а также скопированы при помощи гипса и полимерных материалов.

Грязнов, порывшись в соседних кустах, нашел небольшую саперную лопатку. Видимо, ребята торопились и не удосужились как следует замести следы. Лопатка как вещественное доказательство была немедля приобщена к делу.

Счастье сыщика похоже на любовную охоту. Оно улыбается лишь тем, кто верит, что рано или поздно своего добьется. Через день гаишники нашли и «Жигули» физика. Чеченцы, получив машину на запчасти, пожадничали и, перекрасив, толкнули ее заезжему «братку» из Твери, которого и прихватили шустрые постовые из Солнечногорска. Эксперты нашли на стекле пальчики, как выяснилось позднее, они принадлежали Нортону. Через пару дней, поняв, что ему шьют чужую мокруху, раскололся и «браток», вывел на чеченцев, которые опознали по фотографиям Нортона и Гжижу, заявив, что получили машину от них. Но того, кто их свел, они не знали. Сказали, что незнакомец позвонил от Толика, сказал, какой товар и сколько он хочет получить, назвал место, где им передадут «жигуленок». Толя же, почуяв недоброе, подался, видимо, в бега, потому что нигде отловить его муровцы пока не могли.

Эта раскрутка убийства заставила Питера притормозить с отъездом. Он лишь отправил Надю обратно в Гармиш. Провожая ее в аэропорт, Реддвей выглядел грустным. Надя понимала его состояние и на прощание сказала, что ему не нужно ничего менять, да и она не хочет строить свое счастье на несчастье его жены и сына.

– Берите пример с Турецкого, – усмехнулась она. – Он, по-моему, влюбляется во всех женщин, которых встречает на своем пути, и не мучается, когда с ними расстается.

– Но я же не Турецкий, – с обидой сказал Питер.

– Нормальный мужчина всегда чем-то похож на Турецкого, – рассмеялась Надя.

Реддвей, проводив ее, долго размышлял над последней ее фразой. Что она хотела сказать?.. Что она и сама такая же, как Турецкий, и не хочет себя сковывать обещанием, данным одному мужчине? Но Питер никогда не думал, что Надя такая легкомысленная. Наоборот, ему казалось, что Надя при всей своей красоте очень надежный и верный человек. За ней многие ухаживали в центре, но она никогда ни с кем не вступала в близкие отношения. Эти ее качества и подкупали Питера. А когда произошла их близость, он считал, что не вправе относиться к этому как к легкой интрижке, поэтому так тяжело все и переживал, предаваясь мучительным раздумьям о своем и ее будущем. Она доверилась ему, и он должен решить, как им быть дальше. И вдруг такое заявление, которое повергло его в растерянность. Но нашлись «Жигули» Клюквина, начались допросы покупателя, и личные проблемы на время отступили на второй план.

Теперь в руках Питера и Турецкого были веские доказательства причастности двух женевских бойцов к убийству русского гражданина Анатолия Клюквина, и Генеральной прокуратуре можно было выписывать постановление об аресте убийц и о выдаче Швейцарией двух преступников. А когда они попадут в руки российского правосудия, то и у Турецкого возникнет надежда на хорошую сделку. В обмен на сохранение жизни – получить у террористов сведения о всей террористической группе. Вот тогда это была бы очень успешная акция, которая подняла бы престиж и Антитеррористического центра в Гармише. Питер сейчас нуждался в таком успехе, потому что американская власть в целом, и ЦРУ в частности, скептически относились к его затее с этим центром, и вопрос о дальнейшем финансировании этой организации, которой руководил Реддвей, висел на волоске. Для Турецкого это тоже было выигрышно, он мог бы стать одним из заместителей Питера от России, где преступные террористические группировки наращивали свои мускулы. А чем плохо еще некоторое время пожить в Гармише? На этот раз он мог бы взять с собой семью, и они с Питером ходили бы друг к другу в гости.

Об этом мечтал Питер, надеясь на успех, когда ехал сюда. Но потом пришли разочарования, а сейчас надежда снова расправляла свои крылышки.

Когда только раскручивалась история с найденными «Жигулями», Александра Борисовича вызвал к себе генеральный. Время, отпущенное им лично на расследование загадочной смерти Шелиша, истекало, но веских улик в руках у Турецкого до сих пор не было. Перед встречей с ним он мучился одной дилеммой: посвящать генерального в версию причастности Станкевича или нет. «Важняк» боялся преждевременной утечки информации. И не потому, что он не доверял генеральному прокурору, считая его ставленником мафиозных сил, нет, новый руководитель прокуратуры пытался в меру сил бороться со злом. Но в силу своих обязанностей не имел права скрывать полученные факты от сопредельных силовых ведомств, а это означало, что Станкевич сразу же будет об этом знать и предпримет срочные контрмеры.

– Мне нужна еще неделя, чтобы во всем разобраться, – вздохнув, объявил Турецкий, когда, поздоровавшись, генеральный спросил о результатах расследования.

– А что удалось выяснить? Удалось ли собрать улики в пользу вашей версии, о которой вы так широко объявили журналистам? – спросил генеральный.

– Пока ничего убедительного я сказать не могу. Словом, мне нужна еще неделя, чтобы аргументированно доказать свою версию.

Генеральный нахмурился.

– Это дело на контроле премьера и Президента, – решительно проговорил он. – И я не могу прийти к ним и сказать: у меня есть очень опытный следователь – Турецкий, который просит отсрочку в расследовании, он немного расслабился: коньячок попивает, с девушками болтает и за десять дней ничего толком не смог расследовать!

Замечание о коньячке и девушках покоробило Турецкого. Даже Меркулов помрачнел, не ожидая от генерального такого грубого выпада. «Интересно, кто же ему доносит всю эту чепуху? – усмехнулся про себя Александр Борисович. – Что за гнида?»

– И вообще, Константин Дмитриевич, я недоволен работой вашего следственного управления. Вы у нас шеф следствия? – Генеральный поморщился, вытащил таблетку, запил ее водой. У него была язва, она время от времени давала о себе знать, и весь аппарат об этом был осведомлен. – Прошло то время, когда результата нужно было добиваться любой ценой. Но когда результативность раскрытия преступлений на нуле, то это свидетельствует о плохой работе не только подчиненных, но и руководства. Я в данном случае говорю и о себе. Значит, мы не умеем руководить. И все прошлые заслуги, которые имеете вы, Константин Дмитриевич, и вы, Александр Борисович, не могут перекрыть данный позорный факт и волокиту по важному делу. Я тут еще прочитал справку Поздеева по делу об убийстве директора Красноярского алюминиевого завода Токмакова. Следствие проведено неплохо, но убийца опять-таки не найден. А утверждение Поздеева, что действовал профессионал, да еще из другой страны, этот вывод, извините, звучит неубедительно. Нам только не хватало сегодня все списывать на зарубежных террористов! Да газеты просто засмеют нас!

Генеральный выдержал паузу. Он в силу старого воспитания очень серьезно относился к печатному слову.

– Словом, пишите рапорт на мое имя, приводите объяснения, почему вам не удалось найти убийцу вице-премьера. Я же склоняюсь к мнению Фомина из ФСБ о том, что здесь естественная смерть. Словом, прекращайте это дело! Мы не можем отвлекаться на неперспективные дела, когда следственное управление буквально завалено работой, и я никого даже в отпуск не могу отпустить! – приказал он.

Конечно, Турецкий мог рассказать о своих подозрениях, причастности двух швейцарцев к убийству Анатолия Клюквина, а тот вместе с убитым Старостиным создавали «фантом Володина», который использовали как орудие убийства, и прекрасную историю, подаренную Эллой Максимовной, о мотивах Станкевича. Он даже хотел все это выложить, если генеральный посоветует ему прекратить дело, но упоминание о Фомине вызвало настороженность. Турецкий вдруг вспомнил, как недавно на одном из расширенных совещаний силовых ведомств в правительстве, куда пригласили и его, Фомин и генеральный сидели рядом и о чем-то постоянно перешептывались. «Они если не друзья, то хорошие приятели, может быть, учились вместе, – подумал Турецкий. – Вместе собираются, чтобы пропустить рюмочку-другую, отметить праздник, и завтра же все это узнает Станкевич. Какие его действия?»

Он вспомнил налитые кровью глаза Шелиша, и ему стало не по себе.

– Я могу обратиться за советом к премьер-министру? – спросил Турецкий.

У генерального от такого вопроса даже округлились глаза.

– Что это за совет? – не понял он.

– Это чрезвычайно деликатная ситуация. В моей следственной практике я еще не сталкивался с подобными проблемами. Они касаются важнейших вопросов экономики государства, и я обязан строго конфиденциально сначала доложить об этом премьер-министру, тем более что Владимир Алексеевич в личном разговоре со мной такое право мне дал, – жестко заявил Александр Борисович.

Генеральный несколько секунд молчал, не зная, что ответить своему подчиненному.

– Я как бы действую через вашу голову, но это ни в коей мере не является ущемлением ваших прерогатив как руководителя прокуратуры. Больше того, если премьер-министр согласится, я готов изложить данную ситуацию в вашем присутствии, но когда вы выслушаете, вы поймете, почему я настаивал именно на такой встрече. Речь идет о безопасности как самого Белова, так и Президента.

От последних слов у генерального пересохло в горле, и он снова налил себе минералки.

– Константин Дмитриевич докладывал вам о тех подслушивающих устройствах, что были обнаружены у меня в кабинете, – не дав генеральному опомниться, заявил Турецкий. – Я тогда посоветовал не поднимать шума, но осторожно провести служебное расследование по этому поводу. Оно проводилось?

Генеральный посмотрел на Меркулова. Константин Дмитриевич развел руками. Турецкий знал от Кости, что именно в этом кабинете ему посоветовали не заниматься ерундой, а проверить лишь безопасность кабинетов. Но чтобы провести даже такую проверку, требовалось просить технику у ФСБ. Только там имелись такие приборы, которые могли бы обнаружить низкочувствительных «клопов», но генеральный не захотел беспокоить начальника ФСБ по таким пустякам. Александр Борисович сознательно свел разговор к этому инциденту, чтобы намекнуть своему высшему начальнику о допущенной им халатности.

– Вы считаете… – смутившись, начал разговор генеральный, и Турецкий, не дожидаясь продолжения фразы, утвердительно качнул головой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю