355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фридрих Незнанский » Гонцы смерти » Текст книги (страница 1)
Гонцы смерти
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 03:52

Текст книги "Гонцы смерти"


Автор книги: Фридрих Незнанский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Фридрих Незнанский

Гонцы смерти

1

Ртутный термометр показывал плюс сто двадцать по Цельсию, а неистовый Турецкий шуранул еще пару ковшичков на каменку. Славка Грязнов, сидевший на нижней приступке, не выдержав обжигающего жара и матерясь, прикрывая ладонью нос, выскочил из парной в предбанник. Нос он обжег еще полгода назад здесь же и теперь большую температуру не переносил.

– Охренел совсем, он же угробит америкашку! – возмутился Грязнов, хватая запотевшую бутылку «Жигулевского» и лихим ударом сбрасывая пивную чеплашку. – Он вообще баню до сегодняшнего дня не видел и в такую жару не окунался!

– Оставь «Жигули» Питеру, пей «Баварию»! – попросил Славу отдыхавший в предбаннике Костя Меркулов, но было уже поздно: Грязнов в один миг высосал бутылку и рухнул на лавку, открыв рот и жадно глотая холодный воздух. Константин Дмитриевич Меркулов лишь тяжело вздохнул.

Из парной донесся странный вой. Это был низкий, утробный голос, похожий на волчий, и Меркулов вздрогнул. Славка подскочил и уставился на дверь.

– Я тебе говорю: он его прикончит! – в сердцах бросил Грязнов.

Выл действительно Питер. Распластав свое большое тело на полке и отдавшись злостному рвению Турецкого, который, не жалея сил, обхаживал его двумя широкими дубовыми вениками, Питер Реддвей, этот ас мировой разведки, в прошлом заместитель директора ЦРУ, а ныне руководитель Комитета ООН по борьбе с мафией и терроризмом, не выдерживая жары, стал тихо подвывать, не желая все же сдаваться и просить Турецкого закончить свою экзекуцию. А последний проводил ее мастерски: он почти не касался вениками гостя, собирая пар из разных углов парной и прижимая его к Питеру. Эти размашистые пассы со стороны выглядели почти магическими. Только хорошо разогрев тело, Турецкий отважился приложить веники к спине. И вот тут-то Питер стал вполголоса подвывать, но Александра Борисовича Турецкого это только подхлестнуло. Он размеренно, проходясь по всему широченному телу, принялся неистово хлестать американца вениками. Посмотреть этот показательный урок влез закоченевший Меркулов, а за ним снова нырнул Грязнов.

– Слав, брось полшаечки! – крикнул Турецкий.

– Может, остановишься? – не выдержав, прорычал Грязнов. – Человек впервые в бане по-черному парится! – Он взглянул на термометр. – Сто двадцать пять уже! Охренел, что ли? Угробишь мужика! В нем весу полтора центнера!

Присевший на корточках у порога Меркулов со страхом и восхищением взирал на неутомимого Турецкого, молотившего вениками по Питеру. В свете тусклой желтой сороковаттки длинное с мощным торсом красное тело парных дел мастера напоминало человека-монстра из фильмов ужасов.

Огрызаясь, Грязнов все же плеснул полковшичка на каменку. Устоявшийся жар мгновенно слизнул облачко выскочившего пара. Лысеющую голову Кости вмиг обожгло – свою шляпу он отдал Питеру, – и Меркулов тотчас же, не поднимаясь во весь рост, вывалился из парной в холодный предбанник.

Стояла середина апреля, но снег еще лежал, весна не торопилась вступать в свои права, как и зима в прошлом году объявилась лишь перед самым Новым годом. Поэтому, обмотавшись простыней, Константин Дмитриевич сразу же накинул на плечи овчинный полушубок, чтобы не застудить поясницу. Все же не мальчик, в этом году шестьдесят, юбилей. И пенсионный рубеж. Надо уходить. Уже шесть лет он занимал должность заместителя Генерального прокурора России, бремя нелегкое, вынуждавшее его в скользких ситуациях скакать как блоха на гребешке, получать зуботычины от прессы и начальства, попадать в немилость у вышестоящих оттого, что не раскрыли громкое заказное убийство и оттого, что раскрыли больше, чем нужно, и тень пала на слишком высоких людей. Кроме того, постоянно приходилось прикрывать ретивого, неугомонного Турецкого, с кем Костя и Грязнов дружили уже много лет. Турецкий хоть и считался одним из первых «важняков» – старшим следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры, – но не любил, когда его просили остановиться и дальше свой нос не совать. Турецкий в этом отношении был жутко самолюбив и шел напролом, как танк. Меркулов даже его не останавливал – бесполезно, он лишь пытался прикрывать друга в таких ситуациях, хоть не всегда это получалось. Два раза Турецкого изгоняли из прокуратуры, и Меркулов два раза добивался того, чтобы вернуть Сашку обратно. Мастер он и в Африке мастер, и самое высокое начальство, поворчав и повозив Костю мордой по батарее, нехотя соглашалось с его доводами.

От нахлынувшего жара Питер завыл еще громче. Забубнил Грязнов, умоляя Турецкого остановиться, но удары пошли резче и чаще. Питер заревел во весь голос, как медведь, и Меркулов, остывая в предбаннике, даже поднялся: все же он отвечает за безопасность руководителя антитеррористического комитета при ООН, а если Турецкий его угробит – при таких нагрузках и добром теле Питера сердчишко может забарахлить и недалеко до инфаркта, – то по шапке опять же дадут ему. Заорал и Грязнов, рявкнул что-то в ответ Турецкий, но Питер, продолжая орать, уже сам, как метеор, вылетел из парной и, обдав Костю жаром перегретого тела, выскочил из предбанника прямо на снег, завизжав от восторга. За ним следом выбежали Турецкий и Грязнов, тоже бухнулись в сугроб, истошно заорав во всю ивановскую, и Меркулов, подойдя к распахнутой двери, с улыбкой наблюдал живописную сцену, как три голых мужика катаются по белому, только что выпавшему снежку, вопя от блаженства. Особенно впечатляющ был дородный Питер, похожий на большого розового плюшевого медвежонка. Он урчал, пригребая к себе снег, охая и постанывая от нежданной радости. Наконец все трое обнялись, вскочили на ноги и снова с диким воплем понеслись в парную.

Банька Грязнова располагалась на краю небольшого дачного участка, который он получил еще в самые первые годы своей службы в МВД. И первое, что построил, была банька, сначала по-черному, без трубы, а потом появилась и труба, и просторный предбанник со столом, где стоял самовар и можно было передохнуть от парилки. И естественно, когда у Славки появилась эта банька, то раз в неделю дружная троица устраивала здесь «гнусный распустеж», как выражался Грязнов, с парной, пивком, пловешником, а иногда и с девицами, но оргии с последними проходили без Кости. Он не одобрял такой вид «распустежа».

Встроенная под сень трех раскидистых старых елей и укрытая высоким зеленым забором, банька была сооружена на славу, и троица проводила в ней целый день, даже Костя Меркулов хоть и не злоупотреблял парной после недавнего инфаркта, не принимая участия в состязаниях на парную выносливость между Турецким и Грязновым, но попариться любил и коротких ходок пять с веничком делал, остальное время посиживая в прохладном предбаннике и потягивая пивко. Турецкий же и Грязнов не хотели уступать друг другу первенства по части сражения с раскаленной каменкой, поднимая температуру до таких пределов, что у обоих обгорали нос и щеки, но почти всегда выигрывал несгибаемый Турецкий, под конец в одиночестве наслаждаясь своими ста сорока градусами по Цельсию. Славка, не любивший проигрывать, в такие минуты мрачнел, и Костя его успокаивал. Сейчас же они хотели угостить щедротами раскаленного банного ада их американского друга и не жалели для этого сил и стараний, оглашая дикими мужскими криками старый дачный поселок.

* * *

Племянник Грязнова Денис готовил плов в доме и, услышав вопли парильщиков, усмехнулся. Пока это был первый снежный десант после парной, будет второй и третий. Дядя с американцем, скорее всего, выйдут из игры, а Турецкий, попарившись в одиночестве и поставив снова победную точку в состязаниях по жару, больше в парную не полезет. Значит, вся компания прибудет через час-полтора. Денис так и рассчитывал. Но минут на пятнадцать придется их банную эпопею подсократить. Он засыпал рис, который через полчаса будет готов. Потом еще минут двадцать на то, чтобы плов дошел. Сорок пять. И надо садиться за стол. Плов готовился специально для Питера, который вчера прилетел из баварского города Гармиш-Партенкирхен, и его на второй же день окунули в этот банный ад. Турецкий от души старается угостить своего друга. И для Дениса это знакомство с великим американским разведчиком полезно. Денис пошел по стопам дяди и возглавлял нынче частное сыскное агентство «Глория», два года назад организованное Вячеславом Грязновым, когда он ушел из МУРа по собственному желанию. Славка привлек к бизнесу племянника, вызвав его из Барнаула, и они вдвоем стали успешно работать и получать соответственно в несколько раз больше, балуя старых друзей хорошим коньяком и подкидывая в долг до получки. Но полгода назад недавно пришедший к власти крутой министр МВД, заслушав отчет столичной уголовки, пришел в ярость и снял начальника МУРа. Замминистра сам приехал с уговорами к Грязнову домой, и Славка стал врио – временно исполняющим обязанности начальника МУРа. Высокое начальство хорошо знало упрямый характер Грязнова и тянуло с его утверждением на посту начальника Московского уголовного розыска. Врио, он и есть врио. Уволить можно без всяких хлопот. А Денис остался в агентстве, заказов сыпалось много, и Грязнов подключал к сыскной работе своих бывших оперативников.

Через несколько минут Денис услышал новые вопли и невольно рассмеялся. Он представил себе реакцию соседа – за забором рядом с банькой находилась дача одного известного переводчика с немецкого, тихого интеллигентного старичка, ценившего тишину и покой. Последнее время переводчик, встречая Дениса, жаловался, что его замучили своими оргиями соседи слева, какие-то «новые русские», купившие дачу у вдовы художника Тарханова за сто тысяч долларов и наезжающие к себе на «мерседесах». А теперь вопли и дикие крики справа вконец выведут переводчика из себя.

Денис выскочил на крыльцо, чтобы понаблюдать за купанием в снегу Питера Реддвея, о котором Александр Борисович Турецкий рассказывал с восхищением, как о талантливом высококлассном разведчике, и вот этот рафинированный интеллектуал, поклонник Джойса и Кольриджа как дикарь, голышом барахтается в сугробе, издавая утробный рев – зрелище, которое нельзя не запечатлеть в сознании. Радуясь восторгам одуревшего от животного счастья американца, Денис бросил взгляд на дом соседа-переводчика и заметил у его ворот темно-синий вагончик «фольксваген». Переводчик бедствовал и постоянно просил Дениса или дядю подбросить его до Москвы, да и знакомых с «фольксвагеном» у него раньше не наблюдалось. Могли, конечно, заехать иностранцы, прибывшие в Москву, на то сосед и занимается переводами с немецкого. Но еще вчера сосед говорил, что с утра уедет в Москву, в издательство, пробудет там весь день, переночует и вернется только на следующий. Вон и старомодный висячий замок торчит на двери. А чья же тогда машина?

Турецкий с дядей, издавая утробные вопли, еще купались в снегу. Питер поднялся во весь рост и, вытянув вверх руки, заревел во всю глотку от нахлынувшего на него блаженства. Денис скосил глаз на «фольксваген», и то, что он увидел, заставило его оцепенеть: из окна машины торчало дуло ружья. Питер стоял спиной к ней, и преступники явно целились в него. Денису даже показалось, что через мгновение прозвучал выстрел: на конце ствола завихрился дымок, и раздался хлопок, хотя из-за рева мужиков и разрыв гранаты никто бы не услышал. Реддвей дернулся и упал в снег лицом. И дуло исчезло из окна. Денис открыл рот, чтобы закричать, но голос от страха пропал, и ноги одеревенели. Молодой сыщик не мог сдвинуться с места. Но в ту же секунду американец зашевелился и стал подниматься, точно не понимая, кто его толкнул. Он почесал свое слоновье бедро, точно муха укусила, снова поднялся и, издав дикий вопль, понесся за Турецким и Грязновым обратно в парную.

Несколько секунд Денис неподвижно стоял на крыльце, глядя то на «фольксваген», из окон которого уже ничего не торчало, то на баньку, куда только что в полном здравии скрылась вся компания. Но он готов был поклясться, что видел ствол ружья и даже пулю, вылетевшую оттуда, и что Питер упал именно от нее. Может быть, в эйфории возбуждения американец попросту ничего не заметил?

Денис подбежал к тому месту, где только что барахтался в снегу Питер, осмотрел его, увидел пятнышки крови и оцепенел. Он оглянулся на «фольксваген»: сквозь закрытые жалюзи салон не просматривался. Денис зашел в предбанник. Константин Дмитриевич, закутавшись в шубу, сиротливо потягивал пивко. Можно было бы тотчас всех взбаламутить, поднять тревогу, но Денис хорошо знал первое правило сыскного дела: пока сам в чем-то твердо не убедишься, горячку не пори и других не сбивай с панталыку.

– Все в порядке? – спросил Меркулов, увидев растерянное лицо Дениса.

– Не знаю, – ответил грязновский племянник и решительно прошел в парную прямо в рубашке и ботинках.

Питер яростно нахлестывал дядю веником, а Турецкий на правах мэтра, поплескивая воду с пивком на камешки, руководил процессом.

– Подгребай, погребай парок, подкручивай! На байдарке гонял? Ручки равномерно должны работать, мягко и легко. Не молоти, как пономарь. Ощущай вес пара, его силу! – наставлял Александр Борисович Питера. Увидев Дениса в ботинках и одежде, он бросил на него сердито-недоуменный взгляд. – Ошалел? Может быть, шубу наденешь?

– В Реддвея только что стреляли, – выпалил Денис.

– Попали? – не теряя присущего Турецкому чувства юмора, спросил он.

– Да.

– Интересно. – Турецкий помолчал. – Господин Реддвей, оказывается, вам пулю всадили в задницу. Теперь я понимаю, откуда у вас руки растут!

Пока Турецкий разглагольствовал, Денис успел внимательно осмотреть спину, бедра и ноги Реддвея, но ни одной ранки или царапины не заметил.

– Видимо, промахнулись, – пробормотал Денис.

– Неплохой вывод, особенно для сыщика, – не без иронии одобрил Турецкий. – Принеси-ка пузырек с мятой, а то от пива уже мозги шалеют. Он на полке в предбаннике.

Денис принес пузырек с мятой.

– Может быть, разденешься, – оглядев Дениса, язвительно предложил Турецкий. – Хотя бы до трусов.

– Нет, у меня плов на плите. Через полчаса все должны быть за столом. – Взмокнув от пота, Денис вылез из парной.

– Иди, попарься, – с сочувствием посмотрев на него, предложил Меркулов. – Как там наш пловешник?

– Через полчаса будет готов, – ответил Денис.

Он уже стал думать, что ему все это примерещилось: и дуло ружья из окна «фольксвагена», и падение Питера. Но он не мог поскользнуться на сухом снежку. Реддвей упал именно от механического толчка в спину, это ясно как день. Причем упал вперед, лицом в снег. А кровь, кровь! Но почему сам Реддвей никак на это не отреагировал? Объяснение тут только одно: он был просто перевозбужден, а тело после столь резких температурных перепадов на мгновение потеряло чувствительность. И поэтому он ничего не ощутил, кроме нелепого толчка в спину. А поскольку мужики до этого толкались, пытаясь повалить друг друга в снег, то какая разница, кто тебя толкнул.

Денис уже почти дошел до дома, но резко развернулся и побежал к тому месту, где видел кровь. Надо воткнуть там палочку, чтобы потом ткнуть носом господина Турецкого, дабы тот над ним не потешался как над дурачком. Он слишком много иронизирует, а все это происходит оттого, что его в какой-то миг перехвалили и начальство и друзья. Особенно бабы. Такие, как его возлюбленная Лара, секретарша следственной части Генпрокуратуры.

Грязнов-младший вернулся на то место, где видел капли крови, но ничего не обнаружил. Он даже встал на колени, заползал по снегу, расчищая тонкий слой пороши до льдистой корки, до самой земли, но ничего не нашел. Ничего! Никаких капель крови, точно ему все это на самом деле привиделось! Хотя он мог поклясться, что видел красные пятнышки на белой пороше.

Денис выпрямился и с ненавистью посмотрел в сторону машины. Но мысль о плове на мгновение пригасила азарт молодого детектива. И Меркулов, и Турецкий – давние гурманы, им не просто подавай какой-либо плов, а чтобы вкус его был изыскан и тонок. Молодой сыщик открыл казан и придирчиво взглянул на свое творение: рисинки приобретали светло-золотистый оттенок. Еще минут десять – и можно будет выключать. Турецкий, которого Денис, несмотря на отдельные вспышки протеста против его иронического диктата, все же уважал и даже робел перед его блестящим следовательским умом, любил именно такой плов – со светлой золотинкой. Денис как-то приготовил темно-коричневый, так Турецкий ел и морщился. Он иногда становился хамовитым до беспредела.

«Чей же это «фольксваген»?» – мозг Дениса, уже приученный докапываться до сути явления, не упускать ни одну мелочь, возникающую на пути расследования, «а именно глупейшая мелочь, – как любил повторять Турецкий, – может вывести сыщика на след», не отмахнулся от неожиданного темно-синего вагончика, возникшего у ворот соседа. Не привиделись же ему и дуло ружья, и выстрел, и падение Питера, кровь, которая странным образом исчезла. «Что-то тут нечисто». И он понял, что ему необходимо сбегать зафиксировать в памяти номер машины, проверить салон, а там кто-то скрывался, это уж точно.

«Никогда не ленись, – поучал его дядя, – все сам проверить, даже проездной талончик, где, в каком месте был пробит. Ничего не оставляй на завтра, на потом, делай все сразу, по горячим следам. Волка ноги кормят. Любое возникшее сомнение немедленно проверяй, и не единожды, не жалей себя, надо – сиди сутки, двое, трое в засаде в холод, дождь, жару, но не позволяй никогда себе расслабляться». Дядя с ревностью ментора внушал всякий раз племяннику эти прописные истины, уверяя, что их соблюдение уже половина успеха, и все великие детективы потому и попали в историю, что следовали им неукоснительно.

Денис выключил газовую плиту, укрыл крышку казана толстым махровым полотенцем, чтобы сохранить подольше жар и душистый аромат этого творения Тимура, и отправился за парильщиками. Минут через пятнадцать плов накопит разнообразие запахов, не растеряет тепло, и его можно будет выкладывать на широкое блюдо и есть руками, как это всегда делал Турецкий. Пережидать тут нельзя.

Вся троица снова огласила дачный поселок дикими воплями, и Денис выскочил на крыльцо. Но из окна «фольксвагена» не торчало дуло, а Питер как ни в чем не бывало, повизгивая, катался по снегу. Денис подошел к ним.

– Готов пловешник? – поднимаясь, спросил Грязнов.

– Через десять минут можно приступать, – кивнул Денис.

– У тебя не сыскное детективное агентство, а служба спасения! – объявил Турецкий. – Я умираю от голода!

– Помой травку, помидоры, я сам салат нарежу, – приказал дядя, пропустив мимо ушей лестный отзыв друга.

– Я тоже умираю от холода! – повторил Питер.

– От голода! – поправил его Турецкий.

– Да, от голода. – Он повернулся спиной, и Денис снова оглядел ее, но все его тело было красным от распарки, и никакой ранки Денис при таком беглом осмотре не обнаружил. «Неужели померещилось? – вздохнул он. – Неужели у меня крыша едет? Турецкий проходу не даст, засмеет. Вот черт! Только этого не хватало. Буду по утрам обливаться холодной водой».

Александр Борисович попробовал сделать стойку на руках, и она у него получилась. Он на мгновение замер во всей своей нагой красе, покрутился на одном месте, сделал несколько шагов на руках. Мускулистый, распаренный мужчина, такой мог заинтересовать любого скульптора, и Питер замер, с неподдельным восхищением разглядывая лепную фигуру русского друга.

– Велик Турецкий, – с акцентом проговорил Реддвей, – а Россия еще выше. Так? – озорно блеснув глазами, спросил он.

– Вам нас не одолеть, – встав на ноги, басовито, победным тоном протянул Александр Борисович.

– Пупок надорвут! – рассмеялся под стать Турецкому высоченный, уже с округлым брюшком Грязнов.

– Пупок? – переспросил Реддвей, любивший собирать русские афоризмы. – Что такое «надорвать пупок»?

– Это значит – грыжу заработать, – выкрикнул Меркулов, наблюдавший с крыльца за друзьями.

– Грыжу? – замерзнув и ринувшись в парную, успел прокричать Реддвей.

– Ладно, я пошел! – хмуро бросил дяде Денис, огорчившись оттого, что с головкой у него явно что-то не в порядке. Денису стукнуло только двадцать пять, и глюки в таком возрасте явление редкое. Дяде иногда даже черти мерещились, но такое происходило, когда он перепивал. А Денис и к водке был не приучен.

– Достань из морозилки клюкву и кинь под горячую воду! – крикнул ему вслед Грязнов. Он любил водочку запивать клюквенным морсом. Особенно после бани.

Денис подошел к дому, оглянулся: «фольксваген» стоял без движения. «И все же кровь на снегу мне не померещилась», – твердо сказал он себе и двинулся к воротам. К сожалению, наследуя дядину привычку, Денис редко пользовался оружием и уж тем более не захватил «Макаров» с собой на дачу. Сейчас бы он пригодился. Хорошо хоть удостоверение с собой, по которому он имеет право останавливать и проверять любые машины. Это уж дядя по блату сделал.

Выйдя за ворота на узкую дорогу, по другую сторону которой шел еще один ряд дачных участков, молодой Пинкертон, не торопясь, спокойно направился фургончику. Номера были яркие, московские: Е 666 PP. «Наверняка фальшивые», – воображая жуткую криминальную историю, подумал Денис. На стеклах висели жалюзи, за которыми ничего не было видно. «Все предусмотрено, и это одно подозрительно», – сказал сам себе.

Он подошел к кабине. За рулем неподвижно сидел водитель, крепкий биток в кожаной куртке. Он жевал жвачку и слушал музыку. Бросив растерянный взгляд на Дениса, водитель вдруг напружинился, и Грязнов-младший тотчас почувствовал неладное. Для этого особой интуиции и не требовалось, а нюх у молодого детектива был грязновский, безошибочный. «Кого-то стерегут, – пронеслось у него в мозгу. – А кого как не нас!»

– Вы к нашему соседу-переводчику приехали? – спросил водителя Денис.

– Ну да, – изображая ленивое ожидание, ответил шофер.

«Вот ты и прокололся, приятель, – возликовал Грязнов-младший. – Соседа-то как раз и дома нет!»

Но он не стал уличать собеседника в обмане, главное не спугнуть тех, кто сидел в салоне. Около отодвигающейся в сторону дверцы Денис остановился, прислушиваясь к тому, что там происходит. Но все было тихо. Ни шума, ни шороха. Если кто-то и находился в салоне машины, то сейчас, замерев, ждал, когда Денис удалится. И опять же каким-то особым чутьем и слухом он услышал это затаенное дыхание и точно определил: в салоне двое, жутко напряжены и скорее всего вооружены. Хорошо бы сейчас в помощь дядю или Турецкого. Надо действовать осторожно, без глупостей. Проверить документы, запомнить, а уж потом дядя из-под земли их найдет. Ибо повода для ареста нет: никаких противозаконных поступков владельцы машины не совершили. Да и права наверняка в порядке.

Денис помедлил и решил начать с водителя. Он подошел к нему, предъявил свое удостоверение и попросил показать права, объясняя это тем, что в розыске находится такой же синий фургон. Водитель недовольно пробурчал, что он ничего не нарушал и эта проверка незаконна.

– Я сейчас позвоню в ГАИ, и вы будете на ближайшем же посту задержаны из-за отказа предъявить мне ваши водительские права, – грозно сказал Денис. – Не делайте глупостей!

За спиной скрипнула дверца салона, кто-то вышел, Денис оглянулся, успев рассмотреть щеточку жестких усов над верхней губой и злые буравчики глаз. От мощного удара ногой в живот он еле удержался на ногах, но второй, по затылку, скосил его окончательно. Денис упал на запорошенную снегом дорогу и больше не шелохнулся.

2

Очнулся Денис через полчаса от резкого запаха нашатыря. Его уже затащили в дом и привели в чувство. Синий «фольксваген» был замечен всей компанией, но поскольку и Грязнов, и Турецкий знали, что рядом живет сосед-переводчик, то не придали этому особого значения.

Едва обнаружив пропажу племянника и найдя его без сознания на дороге, великие криминалисты прочесали округу, а Грязнов позвонил в ГАИ, чтобы дали команду на задержание темно-синего «фольксвагена» от Ивантеевки в ту или другую сторону Ярославского шоссе. Денис, быстро придя в чувство, не смог ответить ни на один вопрос своих друзей: какой номерной знак, почему он очутился за воротами, что его насторожило, сколько человек было в фургоне, кто и как его оглушил. Денис смотрел на всех испуганными глазами и ничего не мог вспомнить. Он не помнил даже то, что только что готовил плов.

– Может, он поскользнулся и упал затылком? – предположил Меркулов, ощупывая на его голове огромную шишку.

– Вряд ли, – промычал, закуривая, Грязнов. – Удар был хороший и целенаправленный.

– Какого черта он вообще за ворота поперся? – не понял Меркулов.

– Вот это и загадка, – махнув полстакана водки, вздохнул Грязнов. – Его мог кто-то вызвать. Тут он недавно напоролся на одну компанию. Ревнивая баба одного крутого бизнесмена заказала ему узнать, с кем ее муженек трахается. Дениска взялся, бабки заломил нормальные, а когда этот хмырь увидел свои фотографии в жанре мягкого порно, то пришел в такую ярость, что выбил из жены адресок агентства и заявился туда с приятелями. Хорошо еще, что я там оказался. Показал им муровское удостоверение, и те немного поостыли. Не было бы меня, они бы Дениса угрохали. Мы разошлись тихо-мирно, но я по роже этого говнюка видел, что он не успокоится. Могли накатить заезжие гастролеры… Да мало ли что!

Турецкий усмехнулся.

– «Бандиты накатывают на племянника начальника МУРа» – хороший заголовок для «Московского комсомольца», – с иронией прокомментировал он и посмотрел на Питера, который как ни в чем не бывало в одиночестве уплетал еще теплый плов. – Если б гастролеры накатили, то мы бы в морге сейчас ошивались. А удар, между прочим, профессиональный, и тот, кто бил, рассчитывал на временную амнезию твоего племяшки. А это уже класс мастерства не бандитский. Кроме того, Денис что-то знал про то, что в Питера стреляли. Надо поискать пулю. Возможно, и промахнулись, а Дениска решил потянуть одеяло на себя и все сам разведать. Твои замашки, сэр! – «важняк» неодобрительно посмотрел на Грязнова.

– Подслушка, – прожевав плов, включился в разговор Реддвей. – Могла быть подслушка.

Турецкий бросил на Питера напряженный взгляд, наблюдая, как смачно американец пожирает ароматный плов, не дожидаясь, пока хозяева сядут за стол, и согласно качнул головой.

– Питер прав! – согласился Турецкий. – Но что это значит, мой друг? – похлопав Реддвея по плечу, проговорил Александр Борисович. – Думаю, не нами из высоких преступных сфер интересуются, а тобой, милый друг! Нами интересоваться некому. У меня сейчас никакого дела в производстве. Подчищаю старые хвосты. А удар по затылку проходит по классу шпионов или высокой мафии.

– Зачем я вашей мафии? – недоуменно пожал плечами Питер. – Шпионы, может быть. Я недавно Саше говорил, что в Москве много всяких агентов болтается. Иран, Ирак, Китай, – стал загибать пальцы Реддвей, – не говоря уже о старых европейских и американских школах.

– Денис парень смышленый, видимо, углядел подозрительную машину за забором, которая долгое время стоит без движения, у него, естественно, как у нормальной гончей, закралось подозрение, и он решил проверить. Из-за чего и получил большой привет целенаправленно по затылку, – развивал свою догадку Турецкий, не забывая разливать водку по рюмкам. – Он, правда, заскочив в парную, сказал, что в Питера стреляли. Я не отреагировал, потому что звука выстрела не слышал. Питер, ты ничего не почувствовал?

– Не знаю, – Питер, съев первую тарелку, с блаженством отвалился на спинку стула. – У него талант, – Реддвей кивнул на Дениса. – Я такой плов давно не ел, наверное, два года! За мальчика! Ему надо открывать свое бистро и назвать его «Плов». «Плов от Грязновых». Я расскажу об этом своим друзьям в Европе и Америке, и это будет большой бизнес. За талант кулинара!

Питер достал «Поляроид».

– Пока все не съел, хочу запечатлеть это роскошное блюдо, – восхищенно проговорил он, уже нацеливаясь объективом на стол, но Славка неожиданно выхватил у Реддвея аппарат, схватил линейку и, не сказав никому ни слова, убежал на улицу.

– Я не понял! – обиженно промычал Питер, взглянув на Меркулова.

– Надо протекторы на снегу сфотографировать, – пояснил американцу Костя. – Чтоб сукиных сынов найти!

– А-а… – закивал Питер. – Но почему не сказать об этом? Дай мне аппарат, я хочу сфотографировать следы протекторов. У нас говорят.

– У вас в обществе все-таки преобладает вторая сигнальная система, – заметил Турецкий. – А у нас не все еще на нее перешли. Процесс трудный, болезненный.

Денис тупо сидел за столом, изредка морщась и трогая рукой затылок.

– Тебе надо, приятель, в больницу сходить, – посочувствовал ему Меркулов. – Так что, выходит, кто-то нас подслушивал? – Он выразительно посмотрел на Турецкого, потом на Питера. – Многие знали о твоем приезде?

– Да, многие, – кивнул Питер. – Я здесь с чисто дружеским визитом.

Вернулся Грязнов, бросил фотографии на буфет изображением вниз, чтобы они допроявились.

– Если ФСБ, то ей вроде бы ни к чему… – начал Костя, но Турецкий его перебил:

– К чему, к чему. Мы несколько раз им кукиш показали, и теперь, заботясь о чести мундира, они рвут и мечут, боясь, как бы мы снова не обошли их на повороте. А тут Питер. Да такая троица, как мы, уединяется с ним в бане. Явно, разговор будет жутко секретный. Фомин все локти себе обкусал! – На этих словах Питер, внимательно слушавший Турецкого, вдруг приоткрыл рот, посмотрел на свой локоть и даже попробовал его куснуть, что несказанно развеселило Дениса. – Я вообще удивляюсь, почему одна машина за воротами стоя…

Турецкий вдруг на полуслове оборвал фразу, приложил пальцы к губам и жестом приказал всем искать «жучка». Через полчаса они выудили одного электронного «клопа», спрятанного в люстре – прямо над столом, другого отыскали в предбаннике. Причем второго безошибочно вычислил Питер. «Жучок» был спрятан прямо в деревянной обшивке в специальной капсуле, сымитированной под раскраску сучка. Работа с ним была проделана столь искусно, что все молча несколько минут рассматривали «клопа». Александр Борисович долго кружил вокруг баньки, лазил вдоль забора в поисках пули, но ничего не нашел.

– Да, ребята, – присвистнул Турецкий. – Это не бандиты! У них и денег таких нет.

– Это швейцарский «клоп», – рассматривая его, объяснил Питер. – Стоит пять тысяч марок. Богатые у вас эти… антидрузья.

– Недруги! – поправил Турецкий.

– Это все равно, – отмахнулся Питер.

– Кому все равно, а кому не очень, – сердито отозвался Александр Борисович. – Не хотел бы я иметь таких недругов.

Грязнов, увидев электронных «клопов», впал в ярость, заявив, что завтра же поднимет скандал. Начальника МУРа прослушивают!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю