Текст книги "Гонцы смерти"
Автор книги: Фридрих Незнанский
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– А если не позвонит?
– Если не позвонит, тогда дело хуже. Они уничтожат аппарат, опять же если он еще у них, а не за бугром, и ничего вменить мы им не сможем.
– А Басов? – не понял Костя.
– Что – Басов? На очной ставке Тюменин наверняка будет все отрицать. А сам Басов окажется ученым с сомнительной репутацией, который присвоил себе чужое имя. Весьма бледно будем выглядеть.
– Я просмотрел запись видеосъемки, сделанной Денисом, надо проинформировать премьера в отношении Санина, чтобы он сделал соответствующие выводы.
– Согласен. Надо переслать ему видеосъемку, – поддержал Костю Турецкий, взглянул на улыбающегося Скопина. – А ты чего лыбишься? С тебя бутылка, между прочим! Приказ уже подписан, и ты полноправный член моей группы!
Позвонил Питер, сообщил, что уезжает. Александр Борисович порадовал его тем, что скоро они увидятся. Документы на задержание Нортона и Гжижи будут оформлены через пару дней, и они с Вадимом смогут тотчас выехать. Питер пообещал, что будет держать обоих террористов под колпаком, но решение о выдаче их российскому правосудию должен вынести швейцарский суд.
Тюменин так и не позвонил. Нужно было принимать какие-то меры. Срок ультиматума истек.
* * *
Мертвое тело физика первым обнаружил Кузьма, которому Станкевич поручил приглядывать за Мишей. Он еще вечером наведался в лабораторию. Аппарат лежал на столе, но в комнате пахло жженой пластмассой, и охранник, чтобы выяснить, в чем дело, поднялся в комнату Тюменина. Она была закрыта, на его голос никто не отозвался. Кузьма вышиб дверь и увидел конструктора, повесившегося на крюке люстры. Последнюю Миша аккуратно снял и поставил в угол.
Геннадий Генрихович попросил Кузьму проверить аппарат, но он не включился: красная сигнальная лампочка не работала. Хозяин приказал снять крышку. Внутри оказался лишь один магнит.
Станкевич пришел в ярость. Физик его бесстыдно обманул, поставив в довольно затруднительное положение. На этот аппарат рассчитывали заокеанские партнеры, а теперь придется показать им фигу. Желтоватая кожа лица Хозяина приобрела темно-коричневый оттенок. Кузьма уже знал, что это изменение означало наивысший приступ ярости.
– Увези его, но так, чтобы ни одна собака не нашла! – прошипел Станкевич.
Он ругал себя, что не доверился своей интуиции. По поведению физика можно было понять: с ним что-то происходит, он мучается происшедшим и казнит себя. Кузьма тоже потерял всякую бдительность и перестал мышей ловить. Надо было разгадать эту чувствительную натуру. Хрен с ним, в конечном счете, но то, что он уничтожил аппарат, – это серьезная потеря, которую ничем не восполнишь. Да еще Станкевич воспротивился желанию Билли передать эту игрушку ему через Нортона и Гжижу, сейчас у него был бы аппарат. Теперь Редли затаит сомнения, не поверит, что так просто уничтожили столь важную вещь, с помощью которой можно было править миром.
Кузьма увез труп Тюменина в десять вечера. Неподалеку были два болота, и там он быстро превратится в обглоданный скелет. Никого из наблюдателей в тот час вокруг дачи уже не было, и все прошло спокойно. К счастью, нашлись неотложные дела и у Людочки, и ее на даче не было. Когда Кузьма уехал, позвонила Вика. Она поинтересовалась, не забыл ли о ней Геннадий Генрихович. Станкевич не хотел с ней разговаривать, поэтому сразу сообщил, что новому вице-премьеру нужен толковый помощник, и он порекомендовал ее.
– А у меня для вас тоже есть сюрприз, – проворковала она.
– Какой?
– Это не по телефону.
– Говорите, нас никто не подслушивает.
Вика замялась.
– Но это целая история, я коротко. У Ильи Евгеньевича Басова в молодости была секретарша, Клавдия Винникова, она сейчас уже старушка, но раньше, работая с академиком, вела дневник его рабочих дел. Он мне говорил об этом, даже просил к ней сходить и забрать его. Я забрала, полистала немного, но ничего интересного тогда не нашла: сухие, отрывочные записи, когда поел, когда болел, кого встречал. Я сдала его в институтскую библиотеку, где хранится архив Басова. А перед уходом зашла, подписывала обходной лист, и не знаю, что-то меня словно подтолкнуло. Я помнила вашу просьбу собрать весь материал о Сергее Басове и решила еще раз просмотреть этот дневник. Сидела, листала и вдруг запись за пятьдесят четвертый год: «Сегодня умер Сергей Басов, сын Константина Евгеньевича Басова, родной племянник И. Е., ему было три года. И. Е. в трауре». Вот и вся запись. Я обалдела. Оказывается, Сергей Константинович, родной племянник, умер в пятьдесят четвертом году! А он жив! Я побежала к Винниковой, мало ли, ошиблась старушка. Но у нее память оказалась отличная. Она вспомнила, что действительно, такой случай был, она даже телеграмму соболезнования брату в Воронеж отправляла, и Илью Евгеньевича утешала.
– А когда в институте появился живой племянник? – заинтересовался Станкевич.
– А он появился через год после ее ухода. Институт тогда перевели в Коньково, а Винникова жила на «Речном вокзале», рядом с домом открылась школа, ей предложили преподавать, она взмолилась, и Басов, скрепя сердце, ее отпустил. Забавная история? – рассмеялась Вика.
– Да уж вы меня повеселили. Спасибо. А с вице-премьером я вас в ближайшие дни сведу… Вы только никому о том, что рассказали мне, не говорите.
– Хорошо. А наша встреча когда? – кокетливо спросила она.
– Я перезвоню, не торопите меня!
Он положил трубку и задумался. Что же за всем этим кроется?..
* * *
Не дождавшись звонка Тюменина, Турецкий выбил у генерального санкцию на обыск дачи Станкевича. Именно выбил, потому что тот начал упираться и доказывать, что оснований для этого нет. Александр Борисович пригрозил пожаловаться премьеру, и генеральный сдался. «Важняк» сам инструктировал группу Грязнова, ему помогал Скопин, который успел изучить расположение лестниц в доме.
– Главное, использовать момент внезапности, чтобы никто не смог улизнуть, – наставлял Турецкий руководителя оперативной группы майора Быстрова. – Расставьте людей вокруг дома и бесшумно повяжите охрану. Лаборатория внизу, а комната Тюменина, скорее всего, наверху. Мне нужен этот человек! – Турецкий раздал спецназовцам фотографию физика. – Он важный свидетель, его могут уничтожить. А мне он нужен живым. Понятно, ребята?
– Если он жив, завтра он будет у вас, – расплывшись в улыбке, заверил «важняка» Быстров.
* * *
Группа муровцев в масках ворвалась на дачу в шесть утра. Уловку придумали простейшую: поступил сигнал, что на даче скрываются террористы. Но обыск ничего не дал. Правда, оперативники забрали кое-какие вещи из лаборатории, в том числе и вторую «пулю-ловушку», которую Тюменин сделал по заказу Станкевича. А самого физика они не нашли. Забрали лишь его фотографию, где Тюменин стоял в обнимку с Кузьмой. Эту фотографию нашли в комнате охранника.
Станкевич срочно вызвал своего адвоката, тот составил жалобу в Генеральную прокуратуру. Турецкого вызвали на ковер к генеральному, но он ничего не мог сказать в свое оправдание. Следователь Турецкий и сам был удручен.
– Ладно, со Станкевичем я как-нибудь разберусь, – неожиданно примирительно проговорил генеральный. – Тем более что муровские ребята нашли сверхминиатюрное подслушивающее устройство. Кто-то его делал в доме бывшего помощника Президента, и весьма неглупый электронщик, что косвенно указывает на следы вашего Тюменина, поэтому он не станет особо ерепениться. Да и аппаратура там такая, что лучшее КБ позавидует, а лицензии у Геннадия Генриховича на такие работы нет. Адвокат заставит его успокоиться. Есть и фотография, изъятая у охранника. Надо будет объявить федеральный розыск этого Тюменина. Но, как я понял, ничего серьезного Станкевичу мы предъявить пока не можем? У вас есть доказательства его причастности к убийству Шелиша?
Турецкий молчал. Он был убит происшедшим.
– Александр Борисович, – разговор происходил один на один, генеральный даже не позвал Меркулова, помня о своем обещании хранить тайну, – я же с вами разговариваю!
– Извините, я… – Турецкий махнул рукой. – Меня как обухом по голове. Я был уверен, что мы отыщем этот аппарат и спасем Тюменина.
– Ладно, это бывает. В нашем деле не каждый день одни лавры. Хотя запись разговора между Саниным и Станкевичем – это важная улика и против Станкевича. – Генеральный представил, как он доложит обо всем Белову и снимет неприятный осадок после недавнего разговора. – Но это расследование надо довести до конца, коли вы так ярко и устрашающе рассказали обо всем премьеру. Отправляйтесь теперь в Гармиш и доставьте сюда этих двух террористов. Все необходимые бумаги я уже подписал, и пришли документы из Министерства иностранных дел.
– Я могу встретиться со специалистом, который осматривал это подслушивающее устройство?
– Конечно. Он из «Белого дома».
Он был почему-то доволен. Язвительные нотки так и сыпались во время этого разговора. «А может быть, он тоже заодно с Фоминым и Станкевичем?» – подумал про себя Турецкий.
Не успел Александр Борисович прийти к себе в кабинет, как ему позвонил Басов-Володин. Он сказал, что находится рядом и хотел бы зайти на несколько минут. Турецкий попросил Лару выписать пропуск.
– Сергей зайдет? – заинтересовался Скопин, который теперь почти не выходил из его кабинета. Лара за это Леву почти ненавидела.
– Ты иди билетами займись! – рассердился Турецкий. – Заявку на деньги выпиши, сдай паспорта на визы. Этим кто будет заниматься?
Лева обиженно посмотрел на него.
– Извини, я не в духе, – вздохнув, проговорил Александр Борисович. – Сам понимаешь. Но сейчас у нас одна надежда на Питера, с чьей помощью мы, может быть, выловим этих террористов. А значит, надо лететь. Чем раньше, тем лучше. Если что-то важное, я тебя вызову.
Скопин кивнул и ушел. Тотчас зашла Лара.
– Вы уезжаете? – растерянно спросила она.
Турецкий кивнул.
– Когда?
– Как билеты возьмем.
– Надолго?
– Дней десять – двенадцать.
Она опустила голову.
– Твои еще не приехали?
– Через неделю.
– У меня вообще-то сегодня вечер свободный, – сказал Турецкий.
У Лары радостно сверкнули глаза.
– Прямо в шесть пойдем?
– И ни секундой позже! Это же важное дело! – грустно улыбнувшись, ответил старший следователь по особо важным делам.
В дверь постучали, и Лара впустила Басова. Он почему-то сиял, словно только что женился.
– Вот! – он выложил на стол небольшой радиоприемник.
– Что это? – не понял Турецкий.
– Это «антифантом»! Я его собрал, он работает! Я его просто в чехол радиоприемника засунул, так удобнее и не привлекает внимания. Что с Тюмениным? Он позвонил?
– Нет.
Сергей непонимающе посмотрел на следователя.
– Мы все передали, попросили позвонить. Он не позвонил. Когда мы туда нагрянули, его там не оказалось. Что произошло, сказать трудно. То ли он сбежал, то ли его убрали, то ли спрятали. Я даже не читал протокол обыска. Мне должны его переслать… Я уезжаю, Сергей Константинович. Вот телефон Меркулова Константина Дмитриевича. Он в курсе, звоните ему, – Турецкий передал Басову визитку с телефонами Кости. – По любым вопросам. Не стесняйтесь! Меня недели две не будет. А он ловит эти волны? – Александр Борисович кивнул на «антифантом».
– Он все ловит! – снова загорелся Басов. – И может работать как радиоприемник, поэтому я в этот чехол его и засунул.
– А вы научите меня, как с ним обращаться?
– Это просто и никаких знаний не требует! – заулыбался Сергей.
– Как все гениальное, – добавил следователь.
37
Турецкий со Скопиным прибыли из Мюнхена на поезде в Гармиш-Партенкирхен, небольшой южно-баварский городок, расположенный в предгорьях Альп, уже к вечеру. Питер предоставил им бесплатно две комнаты в офицерском корпусе центра, зная, что на скудные командировочные российских следователей в гостинице не проживешь и дня.
Турецкий уже побывал в Гармише, командированный туда на международный симпозиум «Научно-технический прогресс и сфера обитания человека». Но эта ни к чему не обязывающая вывеска была предназначена лишь для зевак, на самом же деле тема симпозиума звучала иначе: «Актуальные проблемы международного сотрудничества по борьбе с межнациональными мафиозными структурами, терроризмом и организованной преступностью». Тогда все входы в Патони-отель и в конференц-зал были блокированы двумя десятками крепких молодых людей, а на лацканах костюмов участников белели визитные карточки со странным словом: «Консультант». В зале можно было увидеть лучших агентов ФБР, Скотленд-Ярда, Интер– и Европола. По задумке руководителей четырех стран – Б. Клинтона, Б. Ельцина, Г. Коля и Д. Мейджора предполагалось, что конференция положит начало новой межнациональной организации по борьбе с терроризмом. Питер Реддвей, представлявший США, сделал толковый доклад, рассказав, что международная мафия на сегодняшний день представляет реальную угрозу миру и бороться против нее надо сообща, не жалея никаких денег, иначе уже завтра все человечество окажется заложником этой самой богатой транснациональной организации. В выступлении он призвал растить в большом количестве своих Джеймсов Бондов, которые смогли бы устранять зло в любой точке земного шара.
От России на симпозиуме выступил Турецкий. Он поиронизировал над Питером по поводу Джеймса Бонда, который имел право убивать, несмотря на все существующие законы, но им негоже выдвигать в качестве идеала этакого романтизированного террориста. Далее он предложил переподчинить Международный антитеррористический центр Организации Объединенных Наций. Турецкий призвал уважать законодательства всех стран и действовать совместно с правоохранительными органами той страны, на территории которой разыскивается тот или иной террорист или отдельная мафиозная группа. Таким образом, своим выступлением он свел на нет саму идею организации такой межнациональной организации, за что ему и досталось по возвращении. Но выступлением дело не ограничилось. Турецкий вместе с Реддвеем и группой «Пятый уровень» участвовал в операции против алмазного монополиста – фирмы «Марс».
Питер, встретившись с Турецким тем же вечером, сообщил новости не слишком приятные. Проверка всех боевиков, затеянная в Женевской группе, еще не закончилась, хоть и наметились некоторые послабления, во всяком случае, их агент дал о себе знать, передав, что грозовая туча вроде прошла мимо него, их выпускают из «карантина», но пока действовать свободно, как раньше, он еще не может. Ничего агент не знал о Нортоне и Гжиже, хотя задание – срочно выяснить их местопребывание – он получил.
Все это руководитель антитеррористического «Пятого уровня» успел рассказать по дороге, заявив, что его очаровательная жена Эмма приготовила ужин и с нетерпением их ждет. Турецкий, зная, что в гостях у Питера побывать придется, привез в подарок сыну Реддвея Рону модель российского правительственного «ЗИЛа».
Рон собирал модели всех машин мира, но «ЗИЛа» у него не было. Даже Реддвей не смог достать эту игрушку перед отъездом. Турецкий же стащил ее у Лары в тот вечер, когда был у нее. Лет десять назад ее отцу заводчане подарили красивую модель на юбилей, и «членовоз», как тогда его звали, пылился в шкафу. Лара, разбирая перед приездом родителей завалы всякой дребедени, выудила красивую игрушку оттуда и поставила на сервант. Но в такие подробности московский гость вдаваться не стал, и на восхищенный вопрос Питера: «Где ты это достал?! Я всю Москву облазил!» – скромно ответил:
– Я знаю, что придется тебе в ножки кланяться, вот и постарался. Трудно было, сам понимаешь.
Питер тяжело вздохнул, понимая, что в ответ на такой подарок надо тоже отвечать чем-то достойным.
– Он меня вынуждает на адекватное действие. Знает, старый черт, что Питер в долгах не сидит.
– В долгу не остается, – поправил Турецкий. – Опять очередную гадость придумал!
– Какая гадость?! – возмутился хозяин. – Это большая радость! Мое начальство в Штатах направило письмо вашему Белову с просьбой во второй раз откомандировать тебя в группу «Пятый уровень». Ты будешь моим заместителем и начальником всего Восточноевропейского отделения. Причем платить зарплату тебе будут Соединенные Штаты, от России ничего не требуется, только сказать: «Добро – о'кей!» Они еще налоги с тебя будут сдирать.
– Драть, – поправил Турецкий.
– Ну драть. Это плохо?
– Это хорошо! – обрадовался Скопин.
Турецкий же, однако, особого восторга не выказал.
– Я тебе такую характеристику выдал, что в Вашингтоне изумились. Будем вместе с гор на лыжах шу-у-у. – Реддвей живописно изобразил, как они будут кататься на лыжах с Альп. – Баньку построим, я знаю где! У подножия Альп, на «Цук – шпиц», много снега, можно головой прямо в сугроб. Ты не рад? – огорчился Питер.
– Я рад, – согласился Александр Борисович. – Почетную ссылку, как Меншиков в Березово, заслужил. Ты только помоги этих стервецов поймать, и я готов в обмен на них приехать сюда, в Гармиш-Партенкирхен.
– Тут ничего не поделаешь, придется немного подождать, – мило улыбнулся Питер, наполняя стакан Турецкого виски. Лева от крепких напитков отказался, выбрав запотевшую бутылку крепкого баварского черного пива.
Эмма, жена Питера, милая, обаятельная женщина, которая на протяжении всего разговора сидела, молча улыбаясь, ибо Реддвей испросил у нее разрешение говорить на языке гостей, а по-русски она не знала ни слова, принесла большой запеченный кабаний бок. Хозяин взревел от восторга, взялся за большой нож и большую вилку, отрезая гостям по большому куску.
– Вот так они и живут! – тяжело вздохнул Турецкий. Он произнес тост за прекрасную хозяйку и даже поцеловал Эмму в щеку.
– Ты смотри, он московский донжуан! – предупредил жену Питер.
– Я люблю донжуанов, – ответила по-английски Эмма.
Турецкий, съев несколько ароматных сочных кусков кабанятины, снова свернул на старую тему.
– Питер, нам ждать у моря погоды никак нельзя! Нам дали десять дней, и только! Поторопить твоего агента никак нельзя?
– Я постараюсь, но… – Питер развел руками и скорчил грустную гримасу. – Я даже связи с ним не имею. Но что у вас там за начальник? Десять дней на поимку таких опытных террористов – это смешно. Месяц, я еще понимаю.
– Постарайся, Питер! Вопрос жизни и смерти!
Они вернулись в офицерскую казарму в безрадостном настроении.
– Если и здесь сорвется, подам заявление об уходе! – сказал Турецкий. – Перейду в газету. Или в детективное агентство «Глория».
– Вам-то есть теперь куда уходить! – не без зависти заметил Лева. – А у меня один путь – в адвокатуру. Наукой сейчас заниматься глупо.
– Да по мне, лучше детективом к Денису Грязнову пойти работать, чем сюда. Там хоть живое дело. А тут… – Турецкий махнул рукой.
– А чем тут плохо? Замечательный курортный городок, две зимние Олимпиады проходили, лыжные трассы, трамплины…
– Вот именно, трамплины, чтобы шею ломать!
Александр Борисович лег в кровать, достал «приемничек» Басова, включил его.
– Что это вы? – удивился Солонин.
– А он и как обычный приемник работает. Музыку послушаем. Я, к примеру, люблю джаз, французских шансонье, это моя молодость, – признался Турецкий. Он покрутил ручку настройки. Канал, на котором работал «фантом», молчал. Неожиданно зазвучала иностранная речь, полилась музыка, возник хрипловатый голос Чарльза Рея. – А я тебе что говорил? – обрадовался Александр Борисович. – Поищем Париж!
Он снова стал крутить колесико настройки. Неожиданно послышались голоса, мужской и женский. Разговор шел на английском, и так чисто звучала речь, точно люди находились в соседней комнате. Турецкий замер: это были голоса Реддвея и его жены. Его мягкий баритон трудно было с кем-то спутать. Насторожился и Вадим, удивленно посмотрел на шефа.
– Они говорят о нас! – прошептал Скопин.
– Послушаем, – насторожился Турецкий.
«Мне жаль Алекса, но я ничем не смогу им помочь», – вздохнул Питер.
«Рон так и уснул с машиной», – сказала Эмма.
«Игрушка замечательная! – отозвался Питер. – Надо его дочке что-то подарить…»
Замигала зеленая лампочка на передней панели. Когда Басов рассказывал об устройстве «антифантома», он объяснил: это означает, что данный разговор кто-то подслушивает, и можно определить местонахождение тех, кто ведет подслушку. Он нажал соседнюю кнопку, вспыхнул маленький сканирующий экран, и в углу его засигналила желтая точка.
– Здесь, в Гармише, находятся те, кто подслушивает Питера! – сообщил Турецкий. – Давай искать!
Они вышли на Марианплац. Работали рестораны, кафе, бары, казино, ездили автомобили. Турецкий надел наушники, чтобы лучше слышать сигнал. Он был одновременно световой и звуковой. Они пошли в сторону вокзала. В Партенкирхене город состоял из двух городков – Гармиша и Партенкирхена. Отель размещался рядом с костелом. Рядом с Пост-отелем сигнал звучал так мощно, что Турецкий полностью убрал звук.
– Здесь! – сказал он и неожиданно замер: ему показалось, что в окне второго этажа промелькнуло лицо Нортона. – Пойдем! – приказал он и двинулся обратно в сторону офицерского корпуса. Лева поплелся за ним. Но Турецкий свернул к дому Реддвея. Он поднял его с постели и, повелительным жестом запретив говорить, вытащил его на кухню. Содрал со стены какую-то записку, предназначенную для Рона, и написал на ней: «Тебя прослушивают, Нортон и, может быть, Гжижа здесь, в Пост-отеле в Партенкирхене». Питер, рассеянно моргая, смотрел на него. Турецкий написал: «Если все понимаешь, то кивни!» Питер кивнул. «Завтра встречаемся в четыре утра у нас. Ни о чем серьезном с женой не говори, болтай о пустяках. Захвати блокнот. Говорить будем записками. Понятно?» Питер кивнул. Турецкий изобразил на лице галантную улыбку, помахал ручкой и потащил Скопина к выходу.
– А почему у нас-то общаться записками? – не понял Лева.
– Учись, пока я жив, – повеселев, самодовольно сказал Турецкий. – Я, кажется, понял, почему Дениса долбанули по затылку! В самого Питера вогнали «клопа», вот в чем секрет! В тело, понимаешь?! Он упал, капли крови на снегу, но, ошалелый от жара и холода, он этого даже не почувствовал. А потом дубовым веничком я же, как идиот, все и размял, размассировал. И они его все это время потрошили! И нас вместе с ним! О майн Готт!
Турецкий схватился руками за голову. Скопин из полубредового монолога шефа ничего не понял: кого долбанули, куда, какие капли крови на снегу и причем тут дубовый веник. Льву на мгновение даже стало страшно: если у Турецкого началась белая горячка – бутылку виски 0,7 литра они с Питером вдвоем уговорили, а потом полирнули все это еще джинчиком, немудрено ошалеть от такого количества выпитого, – то один Скопин с заданием не справится. Вот уж выпала командировочка!
* * *
Басову позвонили от имени Тюменина. Последний где-то скрывался, но очень хотел с ним срочно увидеться. Звонивший сказал, что находится рядом с его домом на машине и может отвезти физика к нему. Сергей тотчас согласился. Он даже не стал звонить Меркулову, как велел ему Турецкий, а решил просто притащить Тюменина в Генпрокуратуру. Он-то уговорит Мишу прийти с повинной, и тем самым сделает то, что не удалось «важняку» Турецкому и его коллеге Скопину.
За рулем сидел поджарый мужик с узкой полоской щетинистых усов над верхней губой, представился Виктором, обрадовавшись, что Басов так быстро откликнулся на его просьбу.
– Как он? – спросил Сергей, когда они отъехали.
– Нормально, хандрит только.
– Еще бы! – отозвался Басов. – Он мою записку читал?
– Записку? – удивился Виктор. – Я не знаю.
– Понятно, – сказал Сергей. – А как он узнал, что я, это я? – не понял Басов.
– Вычислил, – тут же сориентировался водитель. – Статейки ваши читал, потом кто-то ему рассказывал.
– Странно, – пробормотал физик, и легкая тень подозрений шевельнулась в нем. – Знаете, я лучше выйду в центре, а потом мы договоримся о встрече.
– Хорошо, – кивнул Виктор.
Он неожиданно притормозил, и в следующую секунду резкий удар по голове мгновенно погрузил Басова-Володина в бессознательное состояние.
* * *
Питер пришел к москвичам в их номер ровно в четыре утра. Турецкий был уже на ногах.
– В чем дело? – заговорил он, но московский следователь повелительным жестом заставил его замолчать. Пригласил к столу, показал записку. «В твоем теле подслушка. В твоем! Это не фантастика. Ее «поставили» в тот день, когда мы парились в бане в Ивантеевке. С тех пор тебя «слушают». Нортон, видимо, здесь и слушает тебя круглосуточно. Оружие принес? Его или их надо взять сейчас: тихо и без шума. Вопросы?»
Из ванной в халате вышел полусонный Лева. Питер несколько раз перечитал записку, а когда все понял, то с ужасом взглянул на Турецкого. Александр Борисович печально покачал головой. Помедлил и показал пальцами, как работает пистолет. Реддвей развел руками. «Дома есть?» – написал Турецкий. Питер кивнул. «Тащи! Те наверняка вооружены. Если кого-то можно еще привлечь, то было бы неплохо. Но не говори! В полчаса уложишься?»
Питер кивнул.
Через полчаса Реддвей был уже в гостинице, с ним пришли итальянец боксер Марио Гарджулло и каратист американец Джек Фрэнки, оба работали в Центре Реддвея в «Пятом уровне». Марио прихватил с собой даже «узи», небольшой израильский автомат. Турецкий показал написанную на английском записку: «Они нужны живыми! Турецкий».
Без четверти пять группа подошла к Пост-отелю. Турецкий включил «антифантом», но канал прослушки не работал.
– Подслушка не работает, – прошептал он Питеру. – Они здесь!
Александр Борисович показал зашторенное окно на втором этаже. Перед окном была длинная лоджия, которая чисто условно соединялась с другими номерами.
Уже почти рассвело. Легкий туман обволакивал Партенкирхен, и это было кстати. Питер разбудил портье, показал ему свое интерполовское удостоверение, узнал, сколько человек находится в том номере, на какой указал Турецкий.
– Двое, – ответил портье.
Питер потребовал ключ от семнадцатого, где остановились террористы. Испуганный портье тотчас его принес.
Турецкий, Реддвей и Марио Гарджулло поднялись на второй этаж. Скопина и Джека Фрэнки оставили на улице, под окном. Около двери семнадцатого они остановились. Реддвей подошел к соседнему номеру, тронул ручку, и дверь открылась. Он заглянул в комнату. Дверь на лоджию была открыта, и Реддвей знаком показал Марио на нее. Тот все понял. Легко выбрался туда и перебрался на лоджию семнадцатого.
Питер попробовал вставить ключ в замок, но тот не входил.
– Ключ с той стороны, – прошептал Реддвей.
На лестнице неожиданно послышались шаги, и в коридоре, шагах в пяти от них, появился, как привидение, белокурый юноша с ангельской улыбкой на губах. Запоздалый гость возвращался к себе, но, заметив Турецкого и Питера с допотопным смит-вессоном в руках – Реддвей держал его дома как коллекционную игрушку и взял больше для устрашения, – застыл в испуге, не зная, что делать. Красавчик, скорее всего, возвращался от девчонки и хоть был навеселе, но тут же понял, что вляпался в жуткую историю, попятился назад, несмотря на отчаянные знаки Турецкого соблюдать тишину и нейтралитет. Еще через мгновение перепуганный постоялец отеля с грохотом полетел вниз по лестнице, и Питеру ничего не оставалось, как вышибить дверь и ворваться в номер. Турецкий рванулся следом. На их счастье, Марио был уже в спальне и держал под автоматным прицелом террористов. Нортону и его напарнику, им оказался не Гжижа, узревшим «узи» прямо перед собой, хватило ума не вступать в перестрелку.
Захват прошел на редкость удачно, если не считать выбитой двери и сломанной руки белокурого донжуана.
На следующий день в госпитале Гармиш-Партенкирхена из Реддвея извлекли «ловушку», но веселиться было рано. Нортон сидел в Гармише уже две недели, отправляя, по всей видимости, через три дня записи прослушивания бесед Питера в Женеву. Так предположил Турецкий, допросив вместе с Надей Павловой портье и горничных в отеле, ибо сам Нортон что-либо говорить отказался наотрез. Как выяснил тот же Александр Борисович, Нортон сидел в отеле постоянно, а напарники менялись через три дня, работая курьерами и снабжая физика продуктами. Сам Тим из номера почти не выходил. В одном из курьеров портье опознал и Владислава Гжижу. Теперь оставалось устроить засаду и захватить очередного курьера. Питер же со своей командой составлял список выболтанных тайн центра, и по его кислой физиономии можно было предположить, что урон, нанесенный Международной антитеррористической организации, получался немалый.
Нортона и его напарника, по документам он значился как Поль Верни, имевший французское гражданство, Реддвей сдал на руки местной полиции, поместившей их за решетку. Турецкий тотчас предъявил начальнику полиции требование Российской Генпрокуратуры о выдаче Нортона, но тот сразу же отослал «важняка» к швейцарской полиции и швейцарскому суду, которым он собирался выдать террориста. В отношении второго задержанного был послан запрос во Францию, гражданином которой он являлся.
Александр Борисович связался с российскими посольствами в Германии и Швейцарии, дозвонился до Меркулова, известил о результатах и запросил помощи. Поинтересовался делами в Москве, спросил, не звонил ли Басов. Но никаких звонков от него не поступало.
Пока решались формальности, Турецкий, пользуясь дружескими отношениями Питера и местной полиции, попробовал еще раз допросить Нортона. Но тот молчал, требуя адвоката и отправки его в Швейцарию.
На второй день после захвата Реддвей зазвал Турецкого к себе домой. Жену с сыном он отправил на неделю в Мюнхен, куда приехала по делам ее сестра.
Питер еле держал себя в руках, он все еще не мог оправиться от случившегося. Они выпили, и Реддвей рассказал то, что его мучило больше всего: историю с Надей. Он по глупости, впав в эйфорию, начал встречаться с ней и по возвращении из Москвы. Больше того, он сделал ей предложение, был готов расстаться с женой, но Надя благоразумно предложила пока ничего не предпринимать. Пусть год-полтора все остается по-прежнему, а там, если их обоюдная страсть не утихнет, тогда они и будут решать, как им стоит поступить.
– Я даже признался, что готов ради нее уйти со службы, но она резко говорила: нет-нет! Меня это очень засторожило, – вздохнул Питер.
– Ты что, ее подозреваешь? – удивился Турецкий.
– Да, – сказал Питер.
Александр Борисович задумался.
– Еще какие у тебя есть подозрения?
– Она полгода была в Женеве, вела наблюдение за террористами. Когда мы узнали, что ее, ну это…
– Засекли.
– Да, засекли, мы убрали, но я боюсь, что ее успели… – Питер скорчил гримасу, давая понять, что ее успели завербовать. – Она вернулась другая. Я увидел это. Там молодой брат ее, он такой рокер, гоняет на мотоциклах, курит травку…
– Зачем же посылали, если была такая информация о брате? – удивился Турецкий.