Текст книги "Гонцы смерти"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Она сама не знала, что он употребляет наркотики. Его легко сломать. А она его очень любит. И потом я узнал, что ее засекли. Почти сразу. И могли легко убить.

– Ты говорил с ней об этом?

– Нет. Я хотел сначала посоветоваться с тобой. Мне не с кем больше поговорить по душам.

– Это серьезные подозрения, – нахмурился Турецкий.

– И потом, я почувствовал некоторую фальшь еще в Москве. В постели, когда каждый жест и взгляд как под рентгеном. Тогда я не обратил внимания на этот оттенок игры, а сейчас, когда вспоминаю, то все как под увеличительным стеклом. И потом, она стала задавать вопросы, которые не относились к ее компетенции. Я ничего ей не ответил, отшутился и тоже не придал значения. Это уже ошибка. И когда я сообщил, что мы взяли этих, она побледнела. Испугалась. Может быть, мне показалось, я что-то утрирую, но когда собираешь все вместе, то… – Питер не договорил. – Что мне делать?

– Надо думать. Ты обязан доложить обо всем руководству и сообща принимать решение. Один ты этот вопрос решать не вправе.

Турецкий, подражая Питеру, состроил грустную гримасу.

Вечером позвонил Меркулов и сообщил, что пропал Басов. Костя разговаривал с Ильей Евгеньевичем, и тот сообщил, что Сергей не появляется уже четвертый день. Правда, он оставил записку, что устал и на пару недель хочет съездить отдохнуть к друзьям в Карелию, на озера. Записка была написана рукой племянника, академик это признавал, но он никогда не слышал от него ни о каких друзьях, да и такой бесцельный отдых физик не признавал, а последние три года летние месяцы проводил в Сходне, на даче.

– Мне надо быть в Москве, Костя, – выслушав его, сказал Турецкий.

– А что с Нортоном?

– Его отправляют в Швейцарию и там будут решать его судьбу.

– Его могут отбить по дороге.

– Мы все предусмотрели. Швейцарские власти согласны, чтобы его сопровождали ребята из «Пятого уровня». Мы разработали план, и весьма неплохой. Его не потеряют. Лишь бы швейцарцы отдали его.

– Они никуда не денутся, – ответил Меркулов.

– Я могу ехать?

– Лучше бы тебе остаться и все проследить самому. Сам понимаешь, Скопин в таких делах еще парень неопытный. Что с Гжижей?

– Боюсь, пока его мы не получим. Мы заявили в Интерпол. Они постараются. Извини, но я приеду…

Повисла пауза.

– Я не могу тебе дать такого разрешения, – сказал Меркулов.

– Я приеду по собственному разрешению! – помедлив, сказал Турецкий. – Сейчас в Москве я нужнее!..

38

Басов четвертые сутки томился на даче Станкевича. Время уговоров закончилось. Почти четверо суток Геннадий Генрихович разными способами добивался от физика лишь одного: сделать работающую копию аппарата. Он предлагал ему миллион долларов наличными, пытался шантажировать тем, что убийство Шелиша падет на него, угрожал смертью, но Сергей не соглашался. Он уже понял, что перед своим побегом Тюменин не выдержал и, обманув Хозяина, уничтожил проклятый «фантом», а значит, так тому и быть.

Перелом наступил на пятый день, когда утром в половине девятого Басова подвели к окну, и он увидел во дворе беззаботно прогуливающегося Владимира Саввовича Ивлюшкина, директора его родного клинского детского дома. Физик тотчас узнал его и обомлел. Саввич, как все в детдоме звали Ивлюшкина, заметно постарел, сгорбился, седые волосы торчали в разные стороны. У Сергея слезы брызнули из глаз. Кузьма тотчас увел его от окна. Владимир Саввович и придумал ему фамилию – Володин, использовав свое имя.

Кузьма привел Сергея в кабинет Станкевича. Тот сидел за столом, пил кофе и курил сигару. Охранник усадил Басова в кресло напротив хозяина.

– Кофе? Чай?

– Нет, не хочу.

– Вы узнали своего бывшего директора?

– Зачем вы его привезли?

– Ни один волос не упадет с головы твоего старого воспитателя, если аппарат будет сделан. Больше того, я пожертвую твоему детдому сто тысяч долларов, – объявил Станкевич. – Обещаю также, что в России новых жертв больше не будет, я отправлю аппарат в Америку, я просто обещал и не могу нарушить собственное слово. Если откажешься – утоплю старика в болоте. Второй жертвой станет Илья Евгеньевич, и так до тех пор, пока ты не согласишься. Даю минуту на раздумья. Если нет, Кузьма увозит его и привезет пленку, где все сам увидишь.

– Вы что, зверь? – удивился Басов.

– Да, я зверь. Хомо хомини люпус эст. Мы все волки в этом стаде. Настал час зверя, как было писано в Апокалипсисе, и мир отныне будет принадлежать нам. Я не шучу, как вы уже поняли, Сергей Константинович. Решайте, как, по вашим принципам, стоит спасать человечество, жертвуя близкими или далекими. Я с удовольствием поспорю с вами чуть позже, но сейчас давайте решим основную проблему. Итак, я даю вам минуту!

Геннадий Генрихович положил перед собой часы. Выпустил несколько сигарных колец, и они медленно поплыли по кабинету. Кузьма ловил мух. Делал он это мастерски, реакция у него была отменная. Минута истекла.

– Ваше слово, Валериан Владимирович?

Басов молчал.

Станкевич кивнул Кузьме. Тот шумно вздохнул, лениво поднялся и двинулся к двери.

– Нет! – выкрикнул Сергей. – Хорошо, я сделаю, я сделаю этот аппарат. Только отвезите Саввича домой. Он уже старик, ему тяжело вдали от дома…

– Вообще-то я пригласил его пожить у меня, – улыбнулся Геннадий Генрихович, торжествуя победу. – Ведь много времени тебе не потребуется?

– Мне потребуется пять дней, если у вас есть все детали.

– Все будет.

– Но сначала вы отвезете Саввича домой, это мое условие! – жестко проговорил Басов. Он с такой суровостью посмотрел на Станкевича, что тот сразу же согласился.

– Какие проблемы…

– Но это еще не все, – перебил Хозяина Сергей. – Когда я сделаю работу, вы привезете его сюда, и мы уедем вместе. Одни. Это тоже мое условие.

– Договорились, – кивнул Станкевич. – Пусть его увезут! – Хозяин бросил взгляд на Кузьму. Тот вышел.

– Вот такой разговор мне нравится, – усмехнулся Геннадий Генрихович. – Что ж, раз мы все решили, приступайте, Сергей Константинович. Где лаборатория, вы знаете. Составьте список всех необходимых деталей. Те, что будет не хватать, мы завтра обязательно доставим.

Басов помедлил, презрительно усмехнулся и ушел.

Станкевич решился на столь рискованную затею после разговора с Президентом. Он пожаловался ему на обыск, выразил возмущение, и Президент, не знавший всего происшедшего, пообещал разобраться. На следующий день на дачу к Станкевичу приехал Меркулов из Генеральной прокуратуры, принес свои извинения, заверив его, что подобное впредь не повторится. Геннадий Генрихович с бесстрастным лицом выслушал извинения и потребовал убрать всех соглядатаев. Кузьма к тому времени обнаружил двоих оперативников Грязнова, подменявших днем Дениса, и каждое утро сам теперь проверял окрестности, но никаких подозрительных личностей вокруг дачи больше не крутилось. Тогда и возник этот вариант с Басовым. Догадаться о том, что это и есть Володин, после находки Вики было нетрудно. Узнал Станкевич и о клинском детском доме.

Кузьма, напуганный вторжением МУРа и лихим шмоном, проведенным на даче, пытался отговорить Хозяина от столь рискованной затеи, напоминая о волчьем нюхе Турецкого, но «важняк» находился далеко, в Гармише, а остальные были укрощены гневом Президента.

– Другого такого случая у нас не будет! – рассуждал он. – Сделаем аппарат и махнем на Майами. Поживем там месяц, пока «игрушку» скопируют, и, если тут шума не будет, вернемся.

– А Людочка? – спросил охранник.

– Я уже с ней договорился. Там и брак зарегистрируем. Проведем медовый месяц. Ты себе подыщешь крутую негритяночку и разомнешь свои старые члены. А на это время пришлем сюда ребятишек, пусть они расчистят поле для гольфа, уберут урода Турецкого, Грязнова, его племянника, отправим их на инвалидность, припугнем остальных, всех, кто был замешан в этом наглом вторжении. Никому не прощу. Все равно наступает лето, время отпусков, а с делами Санин один управится. Прибавлю ему процентик, это несколько миллионов, он землю будет рыть. Без аппарата в Америке появляться не могу. Раструбил всем, Билли уже губы раскатал, у него врагов тоже хватает, а я вдруг обосранный приеду. Такого со Станкевичем еще не бывало. И не будет!

– А что потом с Басовым-Володиным? – спросил Кузьма.

Геннадий Генрихович помолчал.

– Посмотрим. Нам главное – его сломать. Если сделает аппарат, то будет замаран. Думаю, он либо сам покончит с собой, как Тюменин, а если выдержит, то станет на нас работать, никуда не денется. Меня тоже больше всего Турецкий беспокоит. Фанатик истины. Он крепкий орешек. Я уже звонил Фомину. Но тот сам мандражирует. Его неожиданно вознамерились куда-то перевести, даже с повышением, а Антитеррористический центр слить с МВД, словом, обычная чехарда. Мне только непонятно, почему Белов стал играть в эти игры. Накануне того шмона Турецкий с генеральным были у Белова. Зачем, что они решали? Потом, правда, этого вшивого следователя услали в Гармиш. Мне доложили, что американцы прислали письмо с предложением сделать Турецкого заместителем Реддвея. Я надеюсь, что это и явилось темой обсуждения. Такой поворот событий был бы нам на руку. Вот там, на Западе, мы бы его крепко заарканили. – Геннадий Генрихович ядовито усмехнулся. – Девочки там что надо, а он слабак в этом отношении.

Станкевич налил себе мартини. Кузьма с завистью посмотрел на него. Хозяин помедлил и налил ему полстакана.

– Ладно, расслабься! – сказал Геннадий Генрихович. – А то и тебе нервотрепки хватило через край. Но больше ни-ни!

* * *

Турецкий сидел в кабинете Меркулова, выслушивая все неприятные новости, свалившиеся на прокуратуру после неудачного шмона на даче Станкевича. Бывший помощник пожаловался Президенту, а тот, вызвав к себе Белова и генерального прокурора, в категорической форме запретил подобные акции, не став даже выслушивать аргументы двух сановных лиц. Президент сказал: есть факты, пожалуйста, подписывайте ордер на арест, на обыск, на что угодно. Нет – соблюдайте законность, которую они же по своему положению призваны защищать.

– Я сам ездил извиняться, и Дениса, естественно, снял с поста номер один, – закончил Костя.

– Но Басов там, у него, я же чувствую! – восстал Турецкий.

– Знаешь, Саша, ты же не институтка, чтобы кричать о том, что ты чувствуешь! Извини, что напоминаю о прописных истинах. Вот привезут Нортона, он даст показания, тогда я первый подпишу ордер на арест и обыск. А сейчас за эту инициативу нам с тобой не только по шапке дадут, но и самих в Лефортово отправят. А у меня два инфаркта уже было. – И словно в доказательство Костя вытащил пузырек с таблетками и проглотил две штуки.

Турецкий молчал. Окрик Президента так на всех подействовал, что никто и продолжать расследование по делу Шелиша не хотел. Генеральный еще не знает, что строптивец вернулся, иначе непременно вызвал бы его на душеспасительную беседу.

– Розыск Басова объявили?

– Нет, – ответил Костя. – Две недели истечет, если не появится, тогда и объявят. Ты законы знаешь. Сейчас же есть его записка. Почерк дядя признал. Какие вопросы?

– А что с записью разговора Санина и Станкевича?

– Генеральный упрятал ее далеко в сейф. Сказал: пусть полежит до лучших времен.

– Лучше бы я в Гармише остался, – вздохнув, пробормотал Турецкий.

– А я тебя отзывал?! – возмутился Меркулов. – Учти, если Скопин не доставит Нортона, тебе крышка. Генеральный уж тогда на тебе отыграется!

* * *

Турецкий вернулся к себе в кабинет, позвонил Грязнову, попросил срочно приехать, но тот, услышав голос старого друга, вдруг замялся, сослался на дела.

– Может быть, ты приедешь? – попросил Вячеслав Иванович. – У меня срочный отчет, я сижу как проклятый.

Одна Лара ходила сияющая, как утреннее солнце. Александр Борисович привез ей модную на Западе прозрачную косметичку с набором губной помады и теней разных оттенков – такую же купил и для жены, – и она была счастлива до изнеможения, не зная, как и чем обласкать своего шефа.

Турецкий поехал в МУР, к Грязнову. Уже по телефонному разговору он понял, что у полковника положение в конторе снова напряженное. Так оно и оказалось. Высшее начальство, почувствовав перемену ветра, быстренько вызвало его на ковер и врезало ему по первое число, запретив вообще появляться на Большой Дмитровке, а тем более якшаться с Турецким и участвовать в его авантюрах. Замминистра, присутствовавший при разговоре, даже бросил язвительную фразу о том, что они там только пьянствуют да готовят сомнительные операции. А между тем показатели по раскрываемости преступлений за то время, что Вячеслав Иванович руководит МУРом, резко упали, с дисциплиной вообще черт-те что, люди на работу вовремя не являются, документация не ведется. Разнос длился около часа. Полковник, как первоклашка, переминался с ноги на ногу.

На следующий день из канцелярии позвонили доброхоты и по секрету сообщили Грязнову, что заготовлен приказ о его снятии и он на подписи у министра. Рассказывая все это, Славка был расстроен, но внешне держался бодрячком.

– А пошли они все! Пойду снова к Денису! Ты, кстати, знаешь, что он женится?

– Когда?

– Свадьба в эту субботу, между прочим! Ты тоже приглашен. С женой или как хочешь. Дениска несколько раз повторил: если дядя Саша приедет, пусть обязательно придет. Пойдем напьемся с горя! – обрадовался Славка.

– Не знаю. Не до свадеб тут.

– А мне нельзя. Как-никак, будущий мой начальник, а начальство надо уважать, – нахмурился Грязнов. – Только не знаю, какой подарок купить. Может, кухонный комбайн? Ну тот, что посуду моет, картошку чистит. Давай вдвоем скинемся?

– Ты мне трех человечков дашь?

– Зачем? – насторожился Грязнов и, взглянув на Турецкого, замахал руками. – И не думай! О дочери, о жене вспомни! Ведь одним административным взысканием и снятием с должности не отделаешься. Твой генеральный на тебя давно когти точит. Кстати, тут уже болтают, что ты в Гармиш работать уезжаешь?

Турецкий не ответил.

– Станкевич нам пока не по зубам. Он все правительство купить может. Там не один Фомин у него в форвардах. Тот же Санин. Ты думаешь, почему меня выстегали, как школьника? Санин лично позвонил нашему министру, оперативники-то мои дачу наблюдали. А наш рад стараться. Санин уже вовсю интервью дает, выглядит хорошо. А как в Гармише?

Турецкий шумно вздохнул.

– Ты дашь мне людей?

– Извини, не дам, Саша, – помолчав, ответил Грязнов. – Я тогда Дениса сразу срежу. Его в два счета закроют. А парень женится, Маринка, как выяснилось, беременна. Я-то уж ладно, голь перекатная, а парню хребет перешибем.

– Парню другой хребет перешибем! – не выдержав, взъярился Турецкий. – Он же не дурак и теперь знает, что Станкевич – убийца и преступник! И верит в нас! Верит, что все могут предать, сдаться, но только не мы, его учителя и близкие друзья! Что мы-то уж будем драться за истину до последнего! И пока мы есть, преступники будут дрожать и бояться проворачивать свои подлые дела! Потому что рано или поздно, но возмездие придет и к ним! А мы придем, вырядимся на свадьбу, напьемся, скажем: вот тебе, парень, кухонный комбайн, а деньги на него мы заработали тем, что в штаны наложили и решили молчать в тряпочку. Ты думаешь, ему это понравится и он нас еще больше зауважает?! А если случится, что зауважает, то пусть тогда к своей Маринке под юбку катится и пломбы ей для зубов по дешевке достает. Не хрен ему в сыщики пробиваться! Это работа для настоящих мужиков, а не для слюнтяев! Я могу еще Костю понять, но он два инфаркта схлопотал и честно свое отступление в тихую гавань заработал. Не одну сотню оплеух скушал достойно и после каждой взбучки выходил, улыбаясь и говоря: «Да какие проблемы, Саша! Как работали, так и будем работать!» Нам надо еще заслужить эту почетную отставку!

Турецкий почти выкрикивал эти слова, вбивая их, как гвозди, в сидевшего за столом Грязнова, и полковник милиции, покраснев, как ученик второго класса, неожиданно поднялся и хряснул кулаком по столу так, что ручки из пластмассового стаканчика веером разлетелись по всему кабинету.

– Хватит! – рявкнул он.

Турецкий замолчал.

– Я все понял, – уже тихо сказал он. – Извини. Иногда, знаешь, нажрешься дерьма и думаешь: да что я, прокаженный, что ли?! Другие же сопят в тряпочку и радуются. И ни на что не претендуют. Все так просто. А давать себе такую послабку нельзя! – выкрикнул он. – Ты прав! Нельзя!

Грязнов сел. Несколько минут они молчали.

– Ты хоть уверен, что Басов там, на даче?

– Не знаю. Но уверен.

– «Не знаю, но уверен», – передразнил его Грязнов. – Вот всегда так! А закон? Ты же у нас первый законник! Ты меня должен за руку хватать, останавливать и кричать дурным голосом: не лезь, не замай, не трогай! Ты! А ты что делаешь, какой мне пример показываешь?! – снова раскричался полковник Грязнов.

– Что, с дуба съехал? – недоуменно спросил Турецкий.

– С дуба, – огрызнулся Вячеслав Иванович. – С ясеня! Он не знает, но уверен. Не дам людей! И это последнее мое слово!

39

Турецкий нагрянул к Элле Максимовне почти без предупреждения. Позвонил из автомата у подъезда, до этого у очаровательной вдовы минут сорок телефон был мертво занят. «Важняк» сразу предупредил, что находится внизу и времени у него в обрез.

– Тогда, может быть, перенести нашу встречу на завтра? – кокетливо предложила Элла.

– Мне важно увидеть тебя немедленно! – потребовал Александр Борисович.

– Заходи! – сказала вдова.

Она встретила его очаровательной улыбкой и сразу же прильнула к нему с поцелуем. Из одежды на Элле был только легкий халатик, и она сразу же дала понять, что готова покориться бурной страсти, но Турецкий быстро перевел разговор в деловое русло.

– Я хочу наказать твоего бывшего мужа, но мне нужна помощь, – объяснил он. – Ты согласна мне помочь?

– С большим удовольствием! Этот сукин сын решил жениться, и я готова на все, чтобы этому помешать!

– Ты хорошо знаешь его дачу?

– Конечно. Каждый закуток.

– Мне нужен план.

За полчаса они вычертили план дачного дома, где что находится. Элла даже показала доску в заборе, которая специально «пришита» для вида, и «лаз» служил отступлением на тот самый пожарный случай, когда надо исчезнуть незаметно.

Турецкий все же дожал Грязнова, и он согласился дать двух человек, третьим полковник был готов пойти сам.

– А может быть, ты пойдешь с нами? – спросил сыщик.

– Запросто! – загорелась вдова. – Я хочу увидеть его рожу, когда ты загонишь его в угол.

– Прекрасно! – улыбнулся Александр, он и не рассчитывал на такой подарок. – Тогда собирайся! – Он взялся за телефон, чтобы звонить Грязнову.

– Что, прямо сегодня? – удивилась она.

– Классики советуют не откладывать на завтра спешные дела, – улыбнулся Турецкий.

Через два часа Элла Максимовна с охранником, им выступал один из оперативников Грязнова, подъехала к воротам дачи. Станкевич был обозлен, что бывшая супруга примчалась без звонка, хотя это было в ее духе, и долго не хотел ее впускать. Но оскорбленная вдова пригрозила устроить перед воротами сидячую забастовку и созвать журналистов для пресс-конференции. Станкевич сдался и впустил ее.

– А это еще кто?! – обомлел он, увидев охранника.

– Это мой охранник, – представила она. – Вдруг ты на меня набросишься и будешь насиловать.

Весь шум понадобился Турецкому, чтобы отвлечь внимание стражи у ворот. После налета муровцев Станкевич увеличил наружную охрану до трех человек. Один дежурил на въезде, а двое других прохаживались по территории. Расчет оказался верен. Двое других охранников, изнемогавших от скуки, тотчас поспешили на помощь приятелю, так как Элла барабанила в ворота не переставая.

Благодаря этому маневру Турецкий с Грязновым и оперативником Шустровым подобрались к дому с другой стороны и влезли в окно, благо одно из них оказалось открыто. Пока Хозяин и Кузьма препирались с Эллой Максимовной, Турецкий проник в лабораторию и нашел там Басова. Физик, увидев следователя, бросился к нему на шею и заплакал.

– Я знал, я верил, что вы меня не бросите! – забормотал он, глотая слезы. Грязнов от злости даже заскрипел зубами.

– Ты готов дать показания, что был захвачен силой, и тебя вынудили здесь работать? – спросил Турецкий.

– Да-да! – закивал он.

Александр Борисович взял рацию и связался с Меркуловым. Едва он сообщил, где находится, Костя дурным голосом закричал, что его разыскивает генеральный, он взбешен, а если выяснится, что Турецкий самовольно снова проник на дачу, то Лефортова ему не миновать.

– Мне нужно, чтобы ты санкционировал ордера на обыск и арест Станкевича и Кузнецова и выслал сюда следственную бригаду, – попросил Турецкий.

– Ты с ума сошел!.. – завопил Меркулов.

– Костя, я только что освободил заложника, Сергея Басова, он рядом со мной. Ты ничем не рискуешь, я все беру на себя! Мне нужна помощь! Сережа, подтверди!

– Я подтверждаю, – взяв рацию, проговорил Басов. – Это я, Сергей Басов. Они захватили меня и насильно удерживают уже в течение пяти дней. Они заставляют меня снова делать «фантом», я согласился, потому что они… – Басов не выдержал и разрыдался.

Александр Борисович выхватил рацию.

– Тебе все ясно? – спросил следователь Турецкий.

– Хорошо, я высылаю! – обреченно прошептал прокурор Меркулов.

Видимо, голоса в лаборатории услышал бдительный Кузьма и ворвался туда с пистолетом.

– Всем стоять! Не двигаться! – закричал он, но грязновский оперативник Толя Шустров, вышколенный годами работы в МУРе, заслышав шаги и сразу же заняв место по другую сторону дверей, вырубил охранника мощным ударом, едва Кузьма с пистолетом влетел к ним.

– Наручники! – приказал Турецкий. – Оружие в целлофановый пакет. Ничего здесь не трогать! Сережа, оставайся здесь! Толя, – обратился следователь к Шустрову. – Ты отвечаешь за обоих головой!

Турецкий с Грязновым двинулись в гостиную. Когда они вошли, то застали весьма занятную картину: Станкевич, окруженный тремя вооруженными охранниками, стоял в центре. Перепуганная Элла сидела на диване. Геннадий Генрихович ожидал увидеть кого угодно, но только не Турецкого. При его появлении лицо Хозяина приобрело странный темно-коричневый оттенок, и кожа стала похожа на древний пергамент. Но он не растерялся.

– Это бандиты, они тайком пробрались в мой дом! Взять их! – крикнул он.

Грязнов даже не полез за табельным «Макаровым», увидев направленные на них автоматы охранников.

– Стойте! – закричал Турецкий. – Я старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации Александр Борисович Турецкий! – Он вытащил из кармана свое красное удостоверение и поднял его вверх. – Рядом со мной начальник Московского уголовного розыска полковник Грязнов Вячеслав Иванович!..

– Да, вот, – опомнился муровец и тоже вытащил удостоверение.

– Вы нас не можете не знать! – продолжил Турецкий. – И мы здесь расследуем особо тяжкое преступление против нашего государства. Немедленно покиньте помещение дома и оставайтесь до особого распоряжения на своих постах. Сейчас сюда приедет следственная бригада Прокуратуры Российской Федерации и Московского угрозыска. Занимайтесь исполнением своих охранных обязанностей! Никого на территорию дачи, кроме следственной бригады, не впускать! Исполняйте!

Властный, жесткий голос Турецкого словно душем окатил ретивых охранников, и они попятились к выходу.

– Стоять! – взвизгнул Станкевич. – Вы сейчас подчиняетесь мне и отвечаете за мою безопасность! Я приказываю арестовать их!

Парни были в милицейской форме, из внутриведомственной охраны. Станкевич то ли пожадничал на частных «горилл», привыкший пользоваться государственными благами, то ли решил, что так будет надежнее. Но в последнюю секунду, когда сержант, руководивший этой тройкой, в нерешительности остановился, не зная, чей выполнять приказ, вмешался Вячеслав Иванович.

– Сержант, ты меня знаешь и, как и я, являешься сотрудником МВД. Как старший по должности и званию, приказываю: принять к исполнению распоряжение старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Кру-го-ом марш! – рявкнул Грязнов, и охранники, тотчас развернувшись, вышли из гостиной.

Станкевич, поняв, что проиграл, попятился к выходу, но полковник моментально разгадал и этот маневр. Он, как кошка, метнулся к двери и отрезал Хозяину путь к отступлению.

– Сядьте, Станкевич! – поморщился Турецкий.

Грязнов подтолкнул Хозяина к дивану и силой усадил его.

– Вы за это ответите! – прошипел Геннадий Генрихович.

– Отвечу, – кивнул следователь. – Но сначала вам придется дать кое-какие объяснения.

– Я буду отвечать только в присутствии моего адвоката! – отрезал Хозяин и замолчал.

– И что дальше? – не поняла Элла.

– Сейчас прибудет следственная группа, начнут обыск, – пояснил Александр Борисович. – Вашего бывшего мужа подвергнут аресту, пока на тридцать суток…

– Я должен позвонить! – Станкевич резко поднялся.

Грязнов растерянно посмотрел на Турецкого.

– В интересах следствия я не разрешаю вам звонить.

– Я пока не арестован! Я у себя дома и буду делать что хочу! – закричал он, ринулся к телефону, но Грязнов снова отбросил его на диван.

– Надень на него наручники! – приказал Турецкий.

– Вы не имеете права! Покажите мне ордер на арест! У вас его нет! Вы действуете, как бандиты! – закричал Станкевич. – На помощь!

Грязнов замялся, не очень понимая, нужно ли принимать столь радикальные меры.

– Я сказал: надень на него наручники! – зарычал Турецкий.

– Спокойнее, – обиделся Грязнов. – Я не оглох пока.

Но наручники он на Станкевича надел.

– Вы за это ответите! Я вас с дерьмом смешаю! – продолжал бесноваться хозяин дома.

– А у вас ордер действительно есть? – заинтересовалась Элла.

– Будет, – сказал Турецкий. – Чуть позже.

– Ничего у них нет! – истерично засмеялся Станкевич. – Они действуют, как бандиты!

– Позвони, узнай, выехала бригада или нет? – попросил Александр Борисович Грязнова.

Тот достал рацию, позвонил. Меркулов попросил передать трубку Турецкому.

– Ну что?! – не понял следователь.

– Бригада выехала, ордер на арест и обыск я подписал, не поставив в известность генерального, – сообщил Костя. – Ты мне скажи, Басов действительно там и удерживался насильно Станкевичем?

– Да! – ответил Александр Борисович. – Я что, когда-нибудь тебя подводил?

– Может быть, мне доложить генеральному?

– Пока не нужно. Я сам приду к нему с заявлением и все объясню. Сейчас важно осуществить первый этап без помех. Что-нибудь есть от Питера?

– Пока ничего. Даже телефон Питера не отвечает.

– Хорошо, я через пару часов буду! – Турецкий отключил рацию. Грязнов растерянно смотрел на него. – Все в порядке. Бригада с минуты на минуту будет. Санкции на проведение обыска и ареста обитателей дачи получены, – добавил следователь, взглянув на Эллу. Александр Борисович почувствовал неожиданно слабость в ногах и сел в кресло.

– Может, кофейку? – спросила Элла Максимовна.

– Было бы неплохо, – кивнул Грязнов.

Она поднялась.

– Геник, а тебе? – уже ласково поинтересовалась она.

– Пошла вон, сука! – прошипел Станкевич.

– Фи, как неинтеллигентно! – усмехнулась вдова, с торжеством глядя на бывшего супруга. – Александр Борисович, вы мне не поможете? – удаляясь на кухню, проворковала она.

– Сейчас…

Посидев еще несколько минут, Турецкий поднялся. Он чувствовал себя разбитым.

– Присмотри за ним, – кивнув на мрачного Станкевича, проговорил Турецкий Грязнову и прошел на кухню. – Что нужно?

Элла подошла к нему, прижалась всем телом.

– Здесь наверху есть одна роскошная спальня, – прошептала она. – Меня страшно возбуждают такие ситуации!

Александр Борисович с удивлением посмотрел на нее.

– Это замечательно! – сказал он. – Только у меня, к сожалению, все происходит наоборот.

Обыск прибавил к общей картине кое-что существенное. В комнате Кузьмы эксперты нашли схему дачи Шелиша, его участка и подъездных путей к нему. На чердаке был обнаружен небольшой арсенал: два автомата «узи» с запасными обоймами, несколько пистолетов, винтовка с инфракрасным прицелом, приборы ночного видения, десяток подслушивающих устройств: от миниатюрных «клопов» до сверхчувствительных «пушек»-звукоуловителей. В сейфе Станкевича помимо денег и драгоценностей на сумму около сорока миллионов долларов была найдена и «пуля-ловушка», аналогичная той, которую внедрили в тело Реддвея.

Басов собственноручно написал подробное объяснение случившегося. Этого было достаточно, чтобы возбудить уголовное дело против Станкевича и Кузнецова по двум статьям – 126-й и 222-й – УК РФ: за похищение человека и незаконное хранение оружия. Один из сотрудников МУРа тотчас выехал в Клин, чтобы допросить Ивлюшкина.

Еще через час Меркулов и Турецкий вошли в кабинет генерального, который, на их счастье, всю первую половину дня проторчал в Государственной Думе, где рассматривался вопрос об организованной преступности в стране, и был не в духе: депутаты снова вспомнили дело Шелиша, заявление Турецкого по телевидению и назвали прокурорский корпус болтунами.

Прочитав заявление Басова на свое имя, хозяин кабинета неожиданно посветлел лицом.

– Надо брать этих негодяев! – воскликнул он.

– Они уже арестованы и помещены в одиночные камеры Бутырской тюрьмы, – с бесстрастным лицом доложил Меркулов. – На даче Станкевича старшим следователем Турецким произведен обыск.

– Молодцы! – Генеральный от возбуждения даже поднялся и прошелся по кабинету. – Что-то нашли интересное?

Лишь после этого одобрения Турецкий выложил на стол протокол обыска. Генеральный читал его внимательно, возбужденно похмыкивая и удивленно покачивая головой.

– Сорок миллионов долларов! – не выдержав, воскликнул он. – Деньги так нужны для бюджета, Президент обрадуется! Вот и четвертушка пенсионерам!

– Я также думаю, что эксперты после проведения исследований тоже нас порадуют, – вставил свое слово Турецкий.

– Уже два состава преступления налицо, а если будет и третья статья, то это… – Генеральный радостно потер руками. – Молодцы, молодцы!

Турецкий вдруг понял, почему так обрадовался генеральный прокурор: теперь, когда Станкевич в Бутырке, то и запись его беседы с Саниным приобретала свое важное значение. У генерального возникала возможность себя показать и предостеречь премьера Белова от вице-премьера, вступившего в сговор с международными преступниками. А может быть, генеральный сам метит на место вице-премьера?

– Я бы хотел обратить ваше внимание, что в разработке и реализации всей этой операции самое активное участие принимал врио начальника МУРа полковник милиции Грязнов Вячеслав Иванович со своими оперативниками, – заговорил, пользуясь благоприятным моментом, Турецкий, – и я бы хотел, чтобы со стороны Генпрокуратуры ему была бы вынесена благодарность за действенную помощь. А еще лучше, если бы вы прямо сейчас позвонили министру внутренних дел и сказали об этом.