Текст книги "Берсеркер. Сборник. Книги 1-11 (СИ)"

Автор книги: Фред Сейберхэген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 154 (всего у книги 169 страниц)

Глава 8

Гифт постоянно убеждал себя, что скоро публика потеряет к нему интерес. Не за горами время, когда на экранах появится новый раненый герой, которому эта ситуация будет доставлять удовольствие и который сумеет рассказать какую-нибудь победоносную историю.

И все же, несмотря ни на что, какая-то часть его души надеялась, что этого не произойдет.

Повинуясь внезапному импульсу, он заключил Флауэр в объятия и подарил ей долгий, страстный поцелуй. Они могли целоваться, не привлекая к себе внимания; такое происходило здесь на каждом шагу.

Ответ Флауэр показал, что она не шутила, говоря о большой кровати в роскошной каюте.

Спустя мгновение она отстранилась и с подкупающей искренностью сказала:

– Я рада, что вы полетите со мной.

– Я тоже.

Однако проблема заключалась в том, что роскошный лайнер должен был прибыть лишь через несколько часов.

На спутнике существовал только один способ уединиться, да и это уединение являлось чисто условным. Здесь было большое помещение с несколькими ярусами металлических дверей. Номера размером с гардероб были оборудованы и меблированы по-спартански. Именно так Нифти представлял себе тюремную камеру. В два верхних яруса этих апартаментов можно было добраться только по узкому мостику вдоль ряда дверей. Этими клетушками, считавшимися гостиничными номерами, пользовались только вконец измотавшиеся пассажиры и нетерпеливые любовники, мечтавшие хотя бы на часок укрыться от посторонних глаз. Естественно, сейчас все они были заняты, и несколько человек даже стояли в очереди. Теперь место на любом гражданском корабле было на вес золота, и каждому имевшему билет то и дело советовали беречь его как зеницу ока.

Обменявшись взглядами с Флауэр, Гифт решил, что, как бы он ни стремился насладиться ее телом, с этим придется подождать, пока они не найдут настоящий номер в каком-нибудь другом месте. К тому же ряды помятых консервных банок слишком напоминали ему о тесном курьере.

Казалось, Флауэр тоже почувствовала облегчение, хотя эти почтовые ящики не вызывали у нее приступа клаустрофобии. Девушка попятилась и покачала головой.

Они сделали еще несколько шагов.

– И давно вы его ждали? – вслух подумал Гифт.

– Кого?

Он поднял глаза.

– Ох… Это долгая история.

И явно не та, которую ей хотелось бы рассказать. Честно говоря, Нифти тоже не хотелось ее слушать.

Роскошный лайнер, о котором говорила Флауэр, стоял в ангаре. Эта была громадина намного больше крейсера; в иллюминатор можно было разглядеть лишь ее небольшую часть.

«Королева Маб» была готова принять пассажиров. Билет, что Флауэр отдала Гифту до того, как подняться на борт, был выписан на имя другого мужчины, но было непохоже, что кто-нибудь станет проверять документы. Так оно и вышло.

Очередь на посадку была короткой и состояла из хорошо одетых людей. Гифт заметил, что имя, проставленное на билете его новой подруги, было вовсе не Флауэр, но продолжал называть девушку так, как она ему представилась.

Полет до Юхао должен был занять два-три дня. Это зависело от состояния подпространства.

Роскошный номер, к которому они прошли по узкому коридору, превзошел все ожидания Нифти – особенно после осмотра жестяных консервных банок, предназначенных для ночлега. Каюту действительно можно было назвать гостиничным номером, хотя и слегка тесноватым. Виртуальное окно было обрамлено настоящей занавеской, колыхавшейся от легкого ветерка. За ним открывался красивый вид на горы и берег моря. Тому, кто провел несколько месяцев на борту маленького военного корабля, это и в самом деле должно было казаться роскошью.

Раздался негромкий бой часов, и мягкий голос объявил, что до подъема лайнера осталось три минуты.

Не успел корабль взлететь, как Гифт и Флауэр заперли дверь и опробовали двуспальную кровать. Нифти едва не рассмеялся, обнаружив на кровати приспособление, с помощью которого можно было заставить искусственное тяготение пульсировать.

Когда покрывала были откинуты и с Нифти слетели мундир и рубашка, он автоматически посмотрел на свою левую руку. За последние дни это вошло у него в привычку. На коже живой части конечности еще красовались пятна, но возвращение функций шло вполне успешно.

Не было и намека на то, что он родился на свет с другим предплечьем и другой кистью. Граница между его собственной и искусственной кожей была практически незаметной. Флауэр, знавшая про рану, бросила на руку беглый взгляд и, казалось, забыла об этом. А Гифт промолчал намеренно. Он больше не хотел об этом говорить. И вообще не говорил бы, будь на то его воля.

Секунду-другую спустя Нифти без особого удивления убедился в том, что корни волос на теле Флауэр тоже подкрашены. На каждом квадратном сантиметре кожи располагались фолликулы, которые можно было окрасить в любой из 256 цветов.

Когда они выбрались из кровати, чтобы распаковать свой скромный багаж и освоиться с номером, напоминавшим размерами обычную комнату со смежной ванной, Гифт почувствовал потребность рассказать ей кое-что еще и оправдаться. В ванной тоже было окно, размерами даже чуть-чуть превышавшее окно спальни.

Спустя несколько часов они развалились в креслах и приготовились посмотреть какую-то космическую приключенческую ленту, поставленную Джеем Нэшем.

– Раз так, это будет неплохо.

– Что мы будем делать, когда вернемся на Юхао? Не хочу, чтобы меня видели поблизости от базы.

– Можно съездить в гости к моим друзьям, – предложила она.

Но Нифти не обратил на это внимания. Ему в голову пришла мысль.

– Знаешь что? Я хочу отправиться на экскурсию к пирамидам. Я всегда мечтал об этом… но так и не съездил.

Флауэр была согласна.

На борту корабля все было тихо и мирно, пока не настало время идти в столовую. Они оказались за одним столиком с пожилой парой.

Эта пара услышала какую-то реплику Флауэр и тут же узнала в Нифти знаменитого героя войны.

Гифт устал бесконечно рассказывать о том, что случилось с ним и его товарищами во время полета к дальнему берегу Залива. Казалось, он рассказывал это уже тысячу раз. Но когда он действительно попытался подсчитать, то получилось, что после дебриферов ему пришлось излагать эту версию раз десять, не больше.

В процессе пересказа некоторые углы сглаживались, а подробности слегка менялись. В настоящий момент существовало несколько вариантов, и Нифти сам не знал, какой из них нравится ему больше. Согласно фрагментарной версии, которую Гифт кратко изложил Флауэр, последние уцелевшие, Траскелук и Террин, погибли у него на глазах, пытаясь преодолеть тот путь, который успешно преодолел он сам. Они летели немного впереди него и одновременно попытались сесть на скутер.

Флауэр слушала его внимательно, почти не прерывая. Она задала лишь один вопрос:

– Так берсеркер был близко?

– Слишком близко, черт побери!

– И ты действительно видел его?

– Ты не могла бы помолчать? Я не хочу говорить об этом.

Флауэр кротко вняла этой просьбе и перестала расспрашивать раненого героя о подробностях, но зато еще более серьезно и внимательно слушала то, что рассказывал он сам. Гифт не мог понять, верит ли она каждому его слову или нет. Кажется, девушка ему сочувствовала, раз уж оказывала столь подчеркнутое внимание.

К этому времени он до некоторой степени и сам поверил собственному рассказу. Как-никак, в нем было очень много правды.

Должно быть, Нифти смотрел на Флауэр вопросительно, потому что она вдруг сказала:

– История странная. Но я в нее верю.

Гифт покосился на девушку:

– А почему в нее нельзя поверить?

– Я же сказала, что верю.

Сейчас, когда космический корабль со сверхсветовой скоростью уносил его от дома, Гифт мог признаться себе, что чем ближе становилась Земля и встреча с родственниками, тем страшнее ему было. Сейчас Нифти понял причину этого страха. Он боялся, что в один прекрасный день столкнется с родственниками двух людей, которых бросил на съедение берсеркеру. Даже если бы он пытался избегать их, он все равно чувствовал бы, что однажды случайно столкнется с ними. Словно Земля была маленьким городком, где все знают друг друга в лицо…

Рано или поздно эти люди начнут искать его, думал Гифт. Он вспомнил, что семья Траскелука принадлежит к разветвленному клану, большинство членов которого обитает в каком-то отдаленном мире. Пару раз они с Траском шутили на эту тему. Но Гифт хорошо помнил слова Траскелука о том, что кое-кто из членов его клана вновь вернулся на Землю и в Порт-Даймонд. О семье младшего лейтенанта Террин Нифти знал меньше.

И потом, где гарантия, что Гифт не встретит другого репортера, который заставит его расчувствоваться и пролить слезу о погибших друзьях? Публике нравятся такие вещи. Во всяком случае, так думает большинство журналистов. Через несколько месяцев возвращение домой не будет представлять для него опасности. Вернее, он будет лучше подготовлен к ответам. Но не сейчас.

И тут Гифт испытал потрясение. Кое-кто из людей, настроенных к нему недружелюбно, мог бы обвинить его в гибели двух коллег и заподозрить в Нифти доброжила! Конечно, это была чушь – он ведь просто спасал собственную шкуру, правда? А заодно и курьера, тоже представлявшего какую-то ценность. И информацию, которую эта машина несла на борту.

Да, конечно, правда (хотя и постыдная) заключалась в том, что все его действия подчинялись здравому смыслу. Даже если предположить, что двигатель курьера и автопилот были абсолютно исправны. Все равно два его товарища погибли еще до того, как он успел бы прийти к ним на помощь. Если бы погиб и он, это не воскресило бы их, верно?

А окончательно доконала Гифта мысль, что на самом деле он вовсе не хотел домой, где ему пришлось бы снова и снова говорить об этом. Не только не хотел, но и был бы рад вообще никогда не видеть этих людей и эту планету.

* * *

Гифт вскоре обнаружил, что пассажиры таких кораблей, как этот, предпочитали есть в столовой. За большинством столов сидели пары, но встречались и одиночки. Путешествующих было немного. Правда, кое-кто предпочитал, чтобы робот-стюард приносил ему еду в каюту. Но Нифти было приятно хотя бы ненадолго выбираться из четырех стен.

Когда они пошли в столовую в следующий раз, пара, узнавшая Гифта, стала настаивать на том, что она расплатится за обед. И намекнула, что не прочь послушать его рассказ еще раз. Гифт более или менее вежливо отклонил их предложение.

– Такие молодые люди, как вы, принесут нам победу, – сказали они, глядя на Нифти сквозь очки.

– Спасибо, – ответил Нифти, не найдя других слов. Люди, сидевшие за другими столиками, тоже улыбались ему. Видимо, слух о герое уже разнесся по всему кораблю.

На обратном пути в каюту Флауэр сказала:

– Пожалуй, если бы ты вместо формы носил гражданскую одежду, никто бы тебя не узнал.

– Ладно, я переоденусь. – Он замялся. – Дело не в том, что я хочу быть узнанным. Просто моя гражданская одежда не слишком подходит для такой обстановки. Боюсь, она сделает меня еще более заметным.

– Дай-ка взглянуть. – Она окинула взглядом его жалкий гардероб и задумалась. – На борту есть магазин. Назови свой размер, и я постараюсь купить тебе что-нибудь подходящее.

– Цены здесь кусаются. Я хотел немного сэкономить и слегка поразвлечься после посадки.

Она очень мило насупилась и задумалась снова. Как видно, не слишком большая интеллектуалка, но Гифта это вполне устраивало. Если Флауэр всерьез собирается делать ему дорогие подарки, это значит, что у нее есть сердце.

Наконец ее лицо прояснилось:

– Все будет в порядке. У меня есть деньги. Почему бы мне не потратить их на тебя?

– Ну… – Нифти не знал, что и думать. Разве что Флауэр из сказочно богатой семьи. – Ну, спасибо, – наконец выдавил он.

– Кроме того, – сказала его новая подружка, лицо которой прояснилось еще сильнее, – если ты будешь в гражданском, космическая полиция, или как их там, больше не будет к тебе приставать, правда?

– Правда. Они просто не догадаются, что я попадаю под их юрисдикцию.

– Кстати, зачем они проверяют документы у военных?

– Кто его знает. Может, ловят дезертиров или шпионов. Но дезертиры первым делом снимают с себя форму. А военным нравится чувствовать, что все под их контролем. Их волнуют шпионы доброжилов или что-то в этом роде.

– Доброжилы, – с задумчивым видом повторила Флауэр. – Нашли о чем волноваться… Лично я не верю, что так называемые доброжилы стоят того, чтобы из-за них волноваться. А ты?

Гифт покачал головой.

– Не собираюсь ломать голову над существованием каких-то сумасшедших, готовых поклоняться машинам. Мне и так есть о чем подумать.

Флауэр сочувственно кивнула. Девушка не приставала к Гифту с вопросами, и он был благодарен ей.

* * *

– По возвращении из отпуска тебя пошлют обратно в космос? – спросила Флауэр.

– Не думаю. Сказали, что меня ждет кабинетная работа.

– Ты рад этому? Тому, что больше не будешь летать?

– Чертовски.

Именно такой работы он ждал с самого начала, когда добровольно согласился служить в таинственной организации, называвшейся Хайпо. В его запоздалых усилиях избежать передовой, когда враг угрожал «домашним мирам», было что-то смешное. Но до сих пор он не осмеливался поделиться этой мыслью с другими.

Настал момент, когда он понял, что ради красного словца намекнул Флауэр, будто знает о секретах Хайпо намного больше того, что ему было известно на самом деле. Нифти понимал, что это глупо, но уже не мог остановиться.

Когда они вновь пошли в столовую, на Гифте была красивая гражданская одежда: красная безрукавка и щегольской серый пиджак. В магазине Флауэр не скупилась, и подозрение Нифти о том, что она из богатой семьи, только усилилось. Но это ничем не улучшило его положения; видимо, пожилая пара продолжала рассказывать всем и каждому, что с ними вместе летит красивый юный герой войны. Гифту не давали проходу щедрые штатские, заставлявшие его вновь и вновь рассказывать о героическом возвращении на поврежденном курьере. Еще больше людей широко улыбалось ему, и Нифти то и дело чертыхался про себя. Сохранять вежливость было трудно, но он сдерживался изо всех сил, не желая привлекать к себе еще большее внимание, и думал, что преуспел в этом.

После двух дней путешествия он решил не ходить в столовую и договорился, что робот будет приносить им еду в каюту. Почти все это время они с Флауэр провели в постели и не покидали помещения. Нифти немного беспокоило, что девушке может не понравиться такой порядок, но, к его удивлению, она ничуть не возражала.

Глава 9

Капитан и команда корабля-разведчика все же прибыли на заранее назначенную встречу. Достичь небольшого искривления пространства-времени в дальнем районе Залива, грозившем опасностью многомиллиардной Земле, было нелегко, но еще труднее оказалось добраться туда вовремя. Для этого потребовались месяцы тренировки, недели усилий и немалое астрогаторское искусство.

Они сумели обнаружить местонахождение корабля-разведчика Хайпо, хотя то, что от него осталось, было трудно узнать.

Свидетельство катастрофы было убедительным.

Разведчик продвигался осторожно. Он несколько раз входил в нормальное пространство и вновь выходил из него. Экипаж опасался того, что враг еще может находиться где-то поблизости. Но минуты шли, а противник не показывался.

Капитан разведчика, мрачно смотревший на голографический экран, вделанный в боевой пост, разглядывал останки корабля соларианцев, превратившиеся в медленно расползавшееся облако, которое состояло из трудноузнаваемых искусственной пыли, искусственного газа и более крупных обломков корабля.

Наконец он отдал приказ нескольким роботам, объяснив им, что искать. Те быстро рассыпались по ближнему космосу, жадно собирая образцы и передавая телеметрические данные своим хозяевам.

Спустя час-полтора компьютер корабля, проведя анализ собранного материала, бесстрастным голосом доложил, что смертельная битва разыгралась за четыре-пять стандартных дней до прибытия разведчика.

– Вот так дела, шкипер… – хрипло сказал первый помощник, сидевший в кресле справа от капитана.

– Да…

Слов не требовалось. Прибудь разведчик на четыре-пять дней раньше, он угодил бы в самое пекло. И скорее всего был бы уничтожен так же, как корабль Хайпо.

Задача людей заключалась в том, чтобы доставить на корабль-разведчик смену экипажа и оборудования, а заодно забрать не имевший веса, но практически бесценный груз информации. Подобные встречи, назначенные в безбрежном Заливе, часто срывались, но на этот раз фортуна соларианцам улыбнулась.

Когда спектроскопический анализ подтвердил печальную весть, что это именно тот корабль, для встречи с которым они прибыли, оставалось только одно: тщательно собрать то ценное, что еще можно было спасти.

Настроение команды слегка поднялось, когда обнаружились остатки другого кораблекрушения, явно принадлежавшие берсеркеру. Роботы соларианцев сообщили о двух крупных обломках последнего, размерами напоминавших мобиль.

Первый помощник, предпочитавший смотреть на все сквозь розовые очки, прокомментировал:

– Что ж, похоже, бандиту тоже сильно досталось. Я думаю, драка закончилась вничью.

– Взаимным уничтожением? Может быть. Уж слишком много хлама вокруг. Давай-ка попробуем восстановить картину.

Когда корабельный компьютер, пользуясь собранными роботами сведениями о типах, положении и скорости опознанных обломков, сформировал изображения на голографических экранах, офицеры ахнули.

– Здоровенный ублюдок этот берсеркер, – сказал первый помощник. – Я имею в виду, по сравнению с нашим кораблем.

– Похоже, он дышал на ладан. Глянь-ка на эти стальные плиты. – Повинуясь приказу капитана, на экране плавно вращался крупный осколок корпуса берсеркера. Повреждение обширное, но, кажется, до своего последнего полета берсеркер был отремонтирован. Может быть, для того, чтобы покончить с ним, было достаточно небольшого удара.

– Ага. Когда утопающий хватается за соломинку. Отсюда мораль – никогда не отчаивайся.

– Из этого можно сделать еще один вывод. Не отправляйся в новый полет, если еще не очухался от предыдущего.

После паузы старший помощник продолжил:

– Не думаю, что берсеркерам приходится легко. Их не отправляют на пенсию.

Поиск оборудования и человеческих останков продолжался. А затем произошло невероятное. Вернее, почти невероятное. Голос инженера, руководившего действиями роботов, прокричал:

– Капитан, человек за бортом!

– Полный отчет! – рявкнул капитан после минутного шока. Рехнулись они там, что ли?

Спустя несколько минут он поздравил себя с тем, что сумел сдержаться.

Один из поисковых роботов доложил, что заметил едва заметный скафандр. Человек, который мог быть только одним из членов экипажа корабля-разведчика, еще дышал, хотя несколько систем его – или ее – защитного костюма были на грани отказа. Еще через пару минут счастливчик был подобран спасательной шлюпкой с командой и доставлен на корабль.

Мужчина в изрядно помятом скафандре действительно был еще жив и, как показал беглый осмотр, умирать не собирался, несмотря на раздробленную левую руку и ряд других повреждений. Его без сознания подняли на борт, раздели и сунули в медиробот.

Один из поисковых роботов обнаружил и принес стрелковое оружие, которое плавало рядом с человеком. Создавалось впечатление, что с его помощью космонавт отстреливался от более мелких берсеркеров.

– Удалось выяснить, кто этот человек?

– Да, сэр. Одна из бирок на костюме осталась неповрежденной. Космонавт второго класса Траскелук. – Имя вскоре подтвердилось. Оно значилось в секретной копии штатного списка экипажа, хранившейся на борту разведчика.

Был проведен быстрый, но тщательный поиск других живых в радиусе нескольких километров.

Убедившись, что чудеса не повторяются, разведчик не стал даром тратить время и лег на обратный курс.

Как только корабль благополучно вышел в подпространство, капитан вышел из рубки, спустился в кают-компанию и заглянул в медиробот, где лежала неподвижная фигура, утыканная датчиками в свободных от бинтов местах. Тело было мускулистое, хотя и не слишком большое, лицо с крупными чертами и густыми черными бровями. Раненый, то приходивший в себя, то впадавший в забытье, бормотал что-то неразборчивое. Микрофоны медиробота передавали эти звуки наружу.

Капитан поднял брови, куда более скромные, чем у спасенного.

– Что он говорит?

Женщина-фельдшер (как правило, на разведчиках не было врачей или хирургов) обернулась через плечо.

– Кажется, он пытается петь, сэр.

– Пытается петь… Петь?!

Фельдшер кивнула и снова уставилась на панель медиробота. Она была ветераном Космических Сил, в которых прослужила пятнадцать лет.

– Похоже на старый боевой гимн тамплиеров.

– Ну что ж, это значит, что он еще жив. – Капитан тоже посмотрел на панель. Судя по всему, у малого был шанс добраться до дома и рассказать о том, что здесь произошло.

О Господи, ведь у этого человека есть семья! Наверняка родным уже сообщили, что он умер, погиб на поле боя. А тут такой приятный сюрприз!

– В личном деле Седрика Траскелука значится, что он не женат и детей не имеет.

– Ага… Крутой парень! – Капитан восхищенно покачал головой. – Должно быть, у него есть что-то, ради чего стоит жить.

Компьютер все еще колдовал над сведениями, собранными на месте катастрофы, пытаясь восстановить последние минуты корабля-разведчика. Но сомнений уже не оставалось. Получалось, что берсеркер, уничтоживший почти весь экипаж разведчика, в конце концов и сам был уничтожен случайным метким выстрелом.

Дальнейший анализ дрейфующих обломков позволил обнаружить и другие части берсеркера, окончательно подтвердившие, что он был сильно поврежден в какой-то предыдущей схватке.

– С другим соларианским кораблем?

– А с кем же еще? Мы единственные на Млечном Пути обладаем боевыми космическими кораблями. Но эта предыдущая схватка могла состояться год назад, сто лет назад и очень далеко отсюда.

Человек в медироботе втянул в себя воздух и произнес какой-то непонятный звук. Кто его знает, может, он и в самом деле пел.

Тем временем Траскелук, то терявший сознание, то вновь приходивший в себя, понял, что он лежит в медироботе. Он помнил берсеркера. И будет помнить всегда. Во всяком случае, до тех пор, пока у него в голове остаются хотя бы две нервных клетки.

Но если он не умер до сих пор – значит, у него есть шансы выкарабкаться.

В конце концов до него дошло. Конечно, он на борту разведчика. Должно быть, их корабль должен был с ним встретиться. Но знали об этом только старшие офицеры – на случай, если кто-нибудь попадет в плен. Никто не сможет выдать то, чего не знает.

Как ни странно, он сумел продержаться. Скафандр сохранял ему жизнь то ли несколько часов, то ли несколько дней. Сколько дней? Не имело значения. Главное, что этого хватило.

Нет, он не удивился тому, что еще жив. Вернее, не слишком удивился. Он поклялся, что будет жить – жить до тех пор, пока не сделает одну вещь.

Левой кисти он не чувствовал, но медленно сжал в кулак пальцы правой.

Он поклялся своими руками придушить Нифти Гифта.

Теперь, когда Траскелук был жив и большей частью находился в сознании, он не мог не думать о том, что сделал Гифт. Он лежал и думал об этом всегда, когда мог собраться с мыслями, – а такие моменты наступали все чаще и длились все дольше.

Траскелук пытался изо всех сил, но не мог найти другого объяснения. Нифти сбежал намеренно, удрал как последний трус, которым Траскелук его всегда и считал, бросив двух своих товарищей на съедение берсеркеру. Хуже того, он обрек их на плен.

Когда они с Террин плыли в космическом пространстве, борясь за жизнь, он, Траск, несколько раз говорил младшему лейтенанту, что он сделает с Гифтом, когда столкнется с ним снова.

Она не спорила. Как будто знала, что ей этого не доведется увидеть.

Траск выжил, а она нет. Вот и еще одно воспоминание, которое будет с ним до конца его дней.

Два человека, беспомощно дрейфовавшие в космосе, видели, что сделал Гифт. Видели, как он сбежал и предал друзей, просивших его о помощи. После этого у брошенных было время высказать все, что они о нем думают, но только один из них воспользовался такой возможностью.

Когда люди, стоявшие вокруг медиробота, начали осторожно расспрашивать его раненого обитателя, не спасся ли еще кто-нибудь, Траскелук, теперь почти не терявший сознания и, согласно показаниям медиробота, чувствовавший себя неплохо, слабым и усталым голосом заверил своих спасителей, что других выживших нет.

Тем временем на куда более мирной далекой Земле адмирал Боумэн тщательно готовился к краткой аудиенции у премьера Земли – человека, занятого еще сильнее, чем он сам. Адмиралу предстояла встреча с дамой, которой он никогда прежде не видел и которая славилась вспышками свирепости, заставлявшими морщиться людей куда более высокого ранга, чем Боумэн.

Хотя новости были не слишком хорошими, он решил быть честным насколько возможно.

Правительство Земли, как в свое время понял адмирал Боумэн, было организацией намного более значительной, чем правительство любой другой планеты. Для тысяч миров, колонизованных соларианцами, Земля была тем же, чем для древнего общества, не знавшего космических путешествий и жившего на одной планете, была швейцарская Женева.

Ее значение для политики и экономики галактики определялось не только удобным расположением в центре Млечного Пути, хотя при благоприятных условиях путник мог добраться отсюда до самого дальнего края Домена за несколько недель.

Планета-Колыбель давно стала для расы землян музеем и привлекала к себе множество туристов.

На этой планете, которую многие называли Изначальным Миром, или Первым Домашним Миром, все еще было достаточно участков суши и океана, где почти отсутствовала жизнь. В моде было стремление к восстановлению природного состояния – хотя каждый вкладывал в это понятие разное содержание. Большинство недвижимости принадлежало старинным корпорациям землевладельцев, некоторые из корпораций стали религиозными организациями. Кто имел право занимать землю и пользоваться ею, ясно было далеко не всегда, но по традиции такие споры уже давно решались без применения силы.

Количество земных космопортов, принимавших корабли, составляло около сотни. Время от времени можно было сесть и в каком-нибудь другом месте. Введение осадного положения сильно затрудняло соблюдение расписания.

Всему виной были защитные поля, которые, как заметил Боумэн по пути вниз, могли превратить солнечное небо в грязно-коричневое болото. Это зрелище было зловещим, как солнечное затмение, потому что одновременно с включением полей приказывалось выключать уличное освещение. Но если смотреть на небо под нужным углом, можно было видеть ярко-голубые участки, а по ночам – даже звезды.

К тому времени уже существовало политическое движение (распространенное во всех владениях соларианцев, в том числе и на Земле), призывавшее к эвакуации всего Млечного Пути или хотя бы его небольшой части, колонизованной потомками землян, коей грозил неминуемый разгром. Доктрина, которую проповедовали вожди этого движения, призывала всех соларианцев улететь в другую галактику.

Но дальновидные соларианцы, придерживавшиеся более традиционных воззрений, резонно отвечали, что едва ли берсеркеры будут смотреть на такой массовый исход сквозь пальцы. Мнения разделились: одни считали, что запрограммированные берсеркеры стремятся уничтожить жизнь только в пределах Млечного Пути; другие – что их цели распространяются на всю Вселенную. (При этом, ни один соларианец и, возможно, ни один берсеркер еще и в глаза не видывал соседнюю галактику; было снаряжено несколько экспедиций, но, как видно, трудности пути через межгалактическую бездну оказались более серьезными, чем ожидалось.)

Маленькая группа людей на Земле и в других местах во всеуслышание объявила себя доброжилами (хотя с пеной у рта отказывалась от этого имени) и доказывала, что имеет смысл вступить с врагом во что-то вроде сделки. Некоторые даже призывали воспользоваться для этого услугами кармпан.

Кармпане, которые позволяли землянам задавать себе вопросы, отрицали это. Но кое-кто из землян приводил доводы, которые было трудно отрицать, – что никто не знает подлинных мыслей кармпан по тому или иному поводу.

– Адмирал, сейчас премьер примет вас.

Мгновение спустя Боумэн оказался стоящим перед дамой в ее кабинете. Премьер была седой, просто одетой женщиной с нордическим блеском в пронзительных голубых глазах.

Почему-то Боумэн не удивился, увидев здесь, среди очень важных особ, кармпанина. Во время знакомства, шедшего по кругу, несоларианца представили как «дипломата девять тысяч какого-то».

Когда формальности остались позади, Боумэн приступил к делу и рассказал премьеру и окружавшим ее знаменитостям, как обстоит дело.

– Мэм, мы остались без боевых кораблей. На фронте Залива нет ни одного линкора. То немногое, что мы могли бы противопоставить врагу, в настоящий момент находится здесь, в Солнечной системе, готовое сыграть роль последнего резерва – конечно, если противник сумеет добраться так далеко. Кстати, о линкорах. Как я уже сказал, в наших двух тактических соединениях нет ни одного. У приближающегося врага их одиннадцать.

– Минутку, адмирал! – вмешался один из членов кабинета – смуглый усатый мужчина, титула которого Боумэн не запомнил. – Я был убежден, что в Заливе есть линкоры.

– Есть, сэр, но не на передовой – в районе Юхао или Фифти-Фифти. Мы считаем, что без участия линкоров исход приближающейся битвы предрешен. Однако даже в случае их развертывания численное преимущество врага все равно будет подавляющим.

Премьер и министры обменялись взглядами, а затем седовласая леди кивнула:

– Продолжайте, адмирал.

– Да, мэм. Если разведка не ошибается, у нас восемь крейсеров, у противника двадцать три. До сих пор прогнозы разведчиков сбывались с пугающей точностью. И наконец самое важное. Мы имеем три тяжелых корабля-носителя – разумеется, если «Ланквил» будет вовремя возвращен в строй. А у берсеркеров их восемь.

Аудиенция Боумэна быстро приближалась к концу. Он с самого начала хотел рассказать этим могущественным персонам о новых открытиях разведки, но его отвлекли более важными вопросами. И все же он решил настоять на своем.

Здесь присутствовало около тридцати мужчин и женщин, но лишь небольшая их часть действительно владела предметом. Эти люди тут же засыпали его вопросами о стратегической обстановке в Заливе.

Боумэн приступил к отчету о достижениях разведки и триумфе Хайпо.

– Адмирал, насколько я понимаю, ваша разведывательная информация столь точна, что учитывает силы врага с точностью до одного корабля.

– Верно, мэм.

– Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

– Охотно. Каждый из больших берсеркеров-маток имеет в донесениях врага собственный номер. Для удобства планирования и обсуждения мы присвоили им кодовые имена. Поскольку в тактическом соединении, нацеленном на Фифти-Фифти, четыре таких корабля-матки, кто-то в моем штабе, любитель легенд и истории, назвал их в честь Четырех Всадников Апокалипсиса: Мор, Война, Голод и Смерть.