Текст книги "Книга мечей"

Автор книги: Фред Саберхаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)

Глава 12

Разумеется, Темный король все прекрасно понимал, когда задумывался над этим. Но «глазами» демона он видел Щиторуб в руках сира Эндрю не как меч, а как нечто вроде боевого молота – и этот образ соответствовал звукам, достигающим ушей Вилкаты с места той отдаленной схватки. Душегуба Вилката и вовсе не видел, но знал, что тот сейчас где-то позади него, у Серебряной королевы. Знал он это с помощью своего магически настроенного восприятия – меч казался ему сгустком пустоты, явлением, перед которым он был воистину слеп. Его пугал любой меч, которым он не владел, а владел он лишь одним из двенадцати. И теперь оказался между двумя врагами, вооруженными двумя мечами, которые представлялись ему особенно могущественными.

Оказавшись между Мыслебоем в руках Вилкаты сзади и кавалерией Темного короля спереди, маленькая армия сира Эндрю была уничтожена. Этой цели Вилката достиг. При обычных обстоятельствах победы такого масштаба оказалось бы достаточно, чтобы наполнить его оптимизмом. Но обстоятельства не были обычными – если вообще когда-либо такими были. Имелись два меча, Щиторуб и Душегуб, а он между ними.

Когда поступило донесение о том, что Серебряная королева наступает на его тылы, Вилката послал летающего вестника к своей выдвинувшейся вперед кавалерии с приказом возвращаться, а армию развернул лицом к противнику. Это решение он принял с некоторой неохотой, потому что вместо сражения ему страстно хотелось отправиться на место гибели сира Эндрю и лично отыскать там Щиторуб. Летающий разведчик сообщил, что видел издалека, как рыцарь после битвы бросил меч. Никому из своих подчиненных Вилката не доверял настолько, чтобы отправить на поиски Щиторуба, – разве можно допустить, чтобы меч попал в чьи-то руки? Но он не осмелился рисковать – наступление Серебряной королевы нужно встречать с Мыслебоем в руке. Не мог же он находиться в двух местах одновременно.

Так или иначе, но Вилката не до конца поверил в то, что сир Эндрю выбросил Щиторуб. По его мнению, было как минимум весьма сомнительно, что меч Силы остался валяться на поле боя. Кончилось тем, что он выслал несколько патрулей на то место, где в последний раз видели сира Эндрю, приказав солдатам или отыскать меч, или, если получится, вернуться с другими известиями, достойными его внимания, а сам отправился встречать наступающие колонны ямбу.

Как выяснилось, главные силы армии Ямбу находились еще не столь близко, как ему доложили. Полуразумные летающие разведчики нередко ошибочно оценивали расстояния по горизонтали. Но король не мог рисковать. Он успел лишь послать армию в нужном направлении, когда поступили новые тревожные сообщения – в окрестностях Ташиганга появились боги и богини, совершающие сумасбродные поступки во имя Темного короля и провозглашающие его своим хозяином и повелителем, новым правителем мира. Само по себе это было бы и неплохо, но в донесениях также сообщалось, что боги приносят ему человеческие жертвы, а также жертвоприношения зерном и скотом. Мало того что они зря растрачивали ценные ресурсы – Вилката с тревогой осознал, что божества, поклявшиеся ему в верности, вовсе не находятся под его контролем. Не пора ли уведомить их о своем недовольстве? Но он даже не знал, где они сейчас. Или куда направятся завтра и что планируют натворить.

Проблема в том, подумал он, что они поклоняются мне – но я не бог. И эта мысль показалась ему великим, но слегка тревожным открытием.

Выехав из Тасавалты, Марк и его эскорт всего через несколько дней столкнулись с сильным патрулем из армии Темного короля. Эта стычка обошлась отряду в несколько жизней. Однако меч в руках Марка, меняя при каждом взмахе шансы на исход схватки в его пользу, спас и самого юношу, и большую часть его маленького отряда. Ему уже доводилось испытывать в деле меч Удачи, и он ему доверял – до определенной степени; то был наименее заслуживающий доверия меч из всей дюжины. Меч уже стал для Марка почти привычным, однако солдаты из его эскорта впервые увидели его в деле.

Когда стычка завершилась, вражеские солдаты обратились в бегство, а Марк и его люди, немного отдохнув, двинулись дальше. Марк вел себя уверенно, и солдаты, прежде лишь угрюмо подчинявшиеся его приказам, теперь тоже прибодрились. А поскольку Марк сейчас всерьез желал отыскать императора, то и заложенная в Фарт удача приведет его к императору – так или иначе.

Марк периодически останавливался и обводил горизонт кончиком обнаженного меча Удачи. Когда он указывал в определенном – и только в этом – направлении, лезвие начинало вибрировать, и Марк ощущал, как в его руку льется слабый ручеек силы. В той стороне и находился император. Во всяком случае, им следовало идти туда, чтобы рано или поздно до него добраться.

Несколько дней Марк и его уцелевшие солдаты наслаждались безопасностью. Потом стали замечать безошибочные признаки того, что неподалеку находятся две армии. А вскоре услышали впереди и шум близкого сражения.

Не приближаясь, Марк наблюдал, как огромная вражеская армия (он решил, что это главные силы Темного короля) сперва наступает, а затем поворачивает обратно – но не из-за поражения – и всей своей массой движется в другую сторону. Получалось, что само сражение произошло где-то далеко впереди – там, где он не мог его увидеть.

Но даже когда враг удалился и почти скрылся из виду, меч упорно показывал на место, где состоялось сражение.

Когда Марк и его солдаты добрались до поля боя, там почти не осталось живых, если не считать нескольких стервятников – как крылатых, так и двуногих. Они увидели около сотни мертвецов, лежащих по большей части в одном месте. Среди павших Марк не заметил ни одного в форме солдат Вилкаты – только оранжево-черных воинов сира Эндрю.

Лишь один человек все еще стоял среди мертвецов. Худощавый, в некогда белой одежде, он выглядел как служитель Эрдне после тяжелого путешествия, а возможно, и парочки сражений. Когда Марк заметил его, человек склонился над одним из убитых, лежавшим чуть в стороне от остальных. Вскоре человек в белом начал неуклюже копать – могилу, как предположил Марк, – орудуя вместо лопаты лезвием длинного кинжала.

Когда Марк и его солдаты (все в форме Тасавалты) подъехали ближе, человек в белом заметил их и перестал копать. Но даже не попытался убежать.

Приблизившись, Марк узнал тело сира Эндрю. На войне никто особо не удивляется, увидев убитым товарища и вождя, – особенно после такой мясорубки. Но все же это зрелище потрясло его.

Марк спешился, положил руку на залитую кровью голову рыцаря и отметил, какое у него мирное лицо.

– Эрдне приветствует тебя, – пробормотал он и пусть на несколько секунд, но искренне понадеялся, что его слова окажутся правдой.

Потом Марк встал. Приняв Дениса за настоящего пилигрима Эрдне, только что забредшего на это место, Марк спросил:

– Но где же его люди? Все убиты? – Он обвел взглядом несколько десятков мертвецов. – Не могут же они быть всей его армией!

– Боюсь, многие из его армии тоже погибли, – ответил Денис. – Впереди, за теми холмами, их атаковала кавалерия Темного короля. Оставшиеся офицеры сейчас пытаются собрать тех, кто уцелел. Близкие друзья сира Эндрю хотели его похоронить – чем я сейчас и занимаюсь, – но решили, что сир Эндрю попросил бы их сперва позаботиться о живых. В чем я не сомневаюсь.

– Значит, ты его знал?

Юноша в белых лохмотьях кивнул:

– Я был рядом с ним несколько дней. И думаю, что успел его немного узнать. Меня зовут Денис Шустряк, я из Ташиганга. – Денис быстро взглянул на солдат Марка. – А я и не знал, что поблизости есть солдаты из Тасавалты.

– Их тут немного. Меня зовут Марк.

От взгляда Дениса не укрылась большая черная рукоять меча, висевшего на боку у Марка.

– Был один человек с таким именем, имевший – да и сейчас имеющий, насколько мне известно, – отношение к двенадцати мечам. Так, во всяком случае, повествуют легенды. Но я не знал, что он из Тасавалты.

– На самом деле я не из Тасавалты… но ты прав, я имею к ним отношение. Гораздо большее, чем мне хотелось бы. – Марк вздохнул.

Не прерывая разговора, Марк снова устало обнажил Фарт. Денис и тасавалтские солдаты молча, но встревоженно наблюдали за ним, однако Марк лишь в очередной раз обвел горизонт лезвием меча.

– Туда, – буркнул Марк, возвращая меч в ножны. – Теперь уже близко, как мне кажется. Ощущение от рукоятки стало гораздо сильнее.

Меч указал в сторону заброшенных аттракционов, видневшихся за пологим склоном недалекого холма.

Марк зашагал туда, ведя на поводу своего ездозверя. Его солдаты двинулись следом, профессионально настороженные и готовые к любым неожиданностям. Денис секунду поколебался, потом бросил на время рытье могилы и пошел за ними. До аттракционов было всего метров сто. Остановившись возле драных палаток и хлипких балаганов, Марк, хмурясь, огляделся:

– Это очень напоминает мне…

– Что?

– Ничего. – Марк помолчал, а когда заговорил вновь, в его голосе ощущалась напряженность. – Нечто очень похожее я видел… давно.

Конечно, полной уверенности у него не было, но возникло ощущение, что это действительно те самые аттракционы. Что-то в форме палаток… а может, имена трюкачей (хотя он и не мог вспомнить их осознанно) на нескольких еще уцелевших потрепанных и выцветших плакатах.

Да. Девять лет назад, или около того, эти же аттракционы расположились далеко отсюда, перед (тогда еще) замком сира Эндрю. В ту самую ночь, когда Марк во второй раз имел дело с мечом. В ночь, когда кто-то сунул ему в руки Ослепитель…

Один из тасавалтских солдат негромко свистнул, подав сигнал, что неподалеку замечен враг. Марк мигом забыл о прошлом и проворно вскочил в седло.

Едва они успели выхватить оружие, как на них напал патруль кавалеристов Темного короля. Затаившиеся солдаты Вилкаты, увидев отряд Марка, с криками поскакали в атаку, лавируя между палатками и балаганами.

Марк, подняв Фарт, парировал удар одного из них, седеющего ветерана. Тот сразу же отпрянул, удивленно распахнув глаза, когда увидел, какой именно меч в руке у его противника, – великолепные лезвия позволяли безошибочно распознавать выкованное богами оружие, даже когда белый символ на черной рукояти закрывала ладонь. Вокруг них закипела схватка. Ездозверь Марка получил легкую рану, и ему пришлось отвлечься, чтобы совладать с ним, потому что раненое животное поскакало в сторону, уводя Марка от боя. Меч Удачи мог создавать определенные трудности для лидера, хотя при этом, возможно, одновременно спасал ему жизнь. Марк помахал мечом, подавая сигнал тасавалтским солдатам, и повел их в контратаку, огибая деревянное строение чуть большего размера, чем прочие сооружения аттракционов.

Через секунду он обнаружил, что его солдаты, очевидно, то ли не заметили, то ли неправильно поняли его сигнал, и он остался в полном одиночестве. Припомнив анатомию нескольких богов и богинь, он уже начал разворачивать своего ездозверя, чтобы вернуться к своим, когда его взгляд зацепился за выцветшую надпись на двери покосившегося балагана:

ДОМ УВЕСЕЛЕНИЯ

А возле Дома увеселения, поджидая Марка, сидел мужчина. Одетый во что-то тускло-серое, он так неподвижно сидел на скамеечке, что Марк проскакал мимо, даже не заметив его. Юноша сразу понял, кого поджидает мужчина, потому что он смотрел на Марка так, словно и не ожидал увидеть никого иного.

Мужчина был плотного сложения, неопределенного возраста и закутан в серый плащ, сидящий на нем с определенной элегантностью. Лицо его показалось Марку весьма спокойным и тоже обыкновенным, а сидел он почти смиренно – безоружный, но с длинными пустыми ножнами на поясе.

Фарт указал точно на него и тут же задергался в руках Марка, вырываясь на свободу. Мужчина на скамеечке не сделал ничего такого, что Марк смог бы заметить, но меч Удачи неожиданно исчез из руки Марка и оказался в ножнах у императора.

Даже без подсказки Фарта Марк уже не сомневался в том, кого видит перед собой. Он слышал описания внешности императора. И немало всего прочего – вполне достаточно, чтобы невольно гадать, не охватит ли и его изумление, когда настанет момент их встречи. Однако вместо изумления первой эмоцией Марка стала злость, а его первыми звуками – словесное ее выражение. И голос его при этом слегка дрожал от возмущения, но вовсе не из-за отобранного меча:

– Ты мой отец. Так мне сказала мать.

Император никак не отреагировал на эмоции Марка. Он лишь осмотрел его с ног до головы и улыбнулся, точноувиденное его порадовало.

– Она сказала правду, Марк. Ты мой сын.

– Верни меч. Он мне нужен, а я нужен своим солдатам.

– Позже. Сейчас они справляются и без тебя.

Марк начал было спешиваться, намереваясь продолжить разговор на более коротком расстоянии, но в последний момент передумал, не желая лишать себя возможного преимущества всадника перед пешим – хотя и подозревал, что на самом деле никакого преимущества это ему сейчас не дает.

– Мать сказала, что лишь много месяцев спустя поняла, кто ты был на самом деле, – продолжил он обвинения. – Я к тому времени уже родился. А ты был в маске, когда взял ее. И поначалу она думала, что с ней переспала эта сволочь, герцог Фрактин. Дурацкий трюк, совсем как… Почему ты так с ней поступил? И с моим отцом?

Марк услышал, как на последнем слове его голос дрогнул. И последние слова обвинения прозвучали тише, чем первые.

– Я сделал это – взял ее, как ты говоришь, – потому что хотел произвести на свет тебя, – невозмутимо ответил император.

– Я… – Трудно было подобрать правильные слова, достаточно злые и сильные, чтобы ответить на такое.

– Ты лишь один из моих детей, Марк, – добавил человек на скамеечке. – В ваших жилах течет императорская кровь.

Раненый ездозверь Марка опять взбрыкнул и стал беспокойно метаться. Обуздывая его, Марк подумал, что, будь у него сейчас при себе меч, он повернулся бы спиной к этому человеку и присоединился к своим сражающимся солдатам. Но меч у него отняли. Тут животное взглянуло на императора и сразу успокоилось. Оно смирно стояло перед человеком на скамейке и лишь слегка дрожало.

«А не будет ли со мной то же самое? Неужели и меня окажется столь же легко успокоить?» – подумал Марк. Его первоначальный гнев уже успел ослабеть.

– Я тоже много об этом думал, – сказал Марк. – Императорская кровь… Если она течет во мне, то что это значит?

Император медленно встал. В его облике не было ничего физически впечатляющего или даже броского. Ни высокий, ни низкий. Никакой магической ауры от него тоже не исходило – во всяком случае, Марк ее не ощущал. Сделав пару шагов, император остановился возле все еще дрожащего ездозверя Марка, вытащил из ножен меч и небрежно протянул его Марку рукояткой вперед.

– Ты сам сказал, что он тебе понадобится, – заметил он. А потом, когда Марк почти оцепенело принял у императора меч, тот ответил на его вопрос: – Кроме всего прочего это означает, что ты обладаешь властью над демонами. Точнее, ты можешь приказать им сгинуть, убраться прочь. А какие именно слова ты при этом произнесешь, значения не имеет.

Марк сунул меч в свои ножны. Теперь он был волен развернуться и уехать. Но он остался.

– Демоны… Да. Скажи-ка… Как-то в темнице Синего храма я встретил девушку, ее звали Ариан. Она спасла меня там от демона. Она не?..

– Одна из моих детей? Да. Она не говорила, что признала в тебе брата?

– Да, говорила. – Теперь даже остатки былого гнева быстро улетучивались. Вот он исчез. Оставив… что?

Император улыбнулся – едва заметно, но с гордостью:

– Ты достойный муж для любой королевы на земле, Марк… или для любой принцессы. Думаю, для большинства из них ты даже слишком хорош – но тут я не могу судить непредвзято. Отцовская особенность, сам понимаешь. – Он стоял, держась за стремя, и, прищурившись, глядел на Марка. – Есть что-то еще, верно? О чем еще ты хочешь меня спросить?

Марк более или менее связно пробормотал, припоминая на ходу, официальную просьбу принцессы Кристин о союзе.

– Верно, за этим она тебя ко мне и послала, так? Что ж, хотя у меня и репутация шута, я могу быть серьезен. Передай принцессе, когда увидишь ее, что я буду ее союзником столько, сколько она сама пожелает.

Марк собирался попросить и о другом союзе. Но эта просьба уже запоздала.

– Только что погиб сир Эндрю.

– Знаю.

Спокойствие в голосе императора казалось нечеловеческим. Внезапно в Марке вновь пробудилась злость.

– Он погиб всего в полукилометре от тебя. Если ты согласен быть нашим союзником, то почему не сражаешься на нашей стороне? Почему не делаешь больше?

Его отца – Марк неожиданно обнаружил, что способен мысленно называть его еще и так, – подобные упреки не удивили и не вывели из равновесия. Он отпустил стремя и погладил раненую шею животного. Марку показалось (хотя потом он засомневался), что одну из небольших ран ладонь императора попросту стерла, словно она была прилипшим к шкуре листиком.

– Когда тебе будет столько же лет, как мне сейчас, сын мой, и ты сможешь понимать столько же, вот тогда ты и получишь право разумно критиковать мое нынешнее поведение.

Император устало потянулся, потом шагнул назад и огляделся.

– Кажется, из этой стычки твои ребята вышли победителями. Когда-нибудь у нас с тобой будет много времени на разговоры. Но не сейчас. Миссию, с которой тебя послала принцесса, ты выполнил. А теперь я тебе советую вернуться с оставшимися солдатами в Ташиганг и как можно скорее укрыться за его стенами. И предупреди людей в городе, если они этого еще не поняли, что скоро начнется осада.

– Сделаю.

Марк услышал свой ответ – он принял приказ от этого человека, того самого, которого много дней искал, желая предъявить ему обвинения. Однако произошедшее внутри него изменение резко отличалось от жуткого безволия, которое навязывал Мыслебой. И изменение, и это решение были его собственными, хотя и удивили Марка.

Приободрившийся ездозверь уже уносил его прочь. Отец помахал ему вслед и крикнул:

– А еще можешь передать им хорошую новость – Ростов ведет к ним на помощь армию Тасавалты!

Глава 13

Маленькая колонна беженцев состояла в основном из неуклюжих повозок и тяглозверей, и уже несколько дней она медленно, как в кошмарном сне, ползла по ухабистым дорогам. Время от времени она покидала дороги – там, где был разрушен мост или же единственная дорога не вела в нужном направлении, – и пробиралась через чьи-то заброшенные поля. Так повозки и фургоны прокладывали себе путь к Ташигангу. Беженцы – деревенские жители или крестьяне, бывшие бедняками еще до начала войны, – опасались кавалерии Темного короля, имея на то веские причины. За спиной у них остались земли смерти и разрушений, где горизонт под свинцовым небом туманил дым горящих деревень. Деревянные колеса стонали, принимая на себя тяжесть все большего числа тех, у кого уже не осталось сил идти, и жалкие пожитки тех, кто все еще упрямо пытался не отстать. Тяглозвери, требуя корма, а еще больше – отдыха, протестующе ревели.

Во втором фургоне ехали четверо – мужчина по имени Берч, его жена Мишелин и двое их маленьких детей. Мужчина правил, подгоняя тянущих фургон тяглозверей. Он постоянно бормотал что-то ободряющее, обращаясь как к животным, так и к семье. Ответов он не получал. Жена вот уже несколько дней почти не разговаривала, а дети слишком устали, чтобы отзываться.

Караван фургонов добрался до места, где дорога уходила вниз между некогда лесистыми холмами, спускаясь к броду через узкую мутную речушку. Почти все деревья на холмах выглядели так, словно над ними потрудились сотни топоров, а затем стащили вниз тысячи рук – на дрова для костров и для других нужд. Вполне вероятно, здесь не так давно стояла лагерем какая-то армия.

Маленький караван из шести фургонов и повозок остановился перед бродом. Все хотели напоить животных, а те, у кого кончилась взятая в дорогу вода, тоже напились из реки. Берч и его семейство остались в фургоне. В тот момент они страдали не столько от жажды, сколько от усталости.

Пока беженцы отдыхали, неподалеку действительно показался патруль Темного короля. Сидящие в фургонах или стоящие рядом с ними затаили дыхание, обреченно глядя на солдат. Но те не стали приближаться – жалкая кучка беглецов их не заинтересовала.

Все с облегчением вздохнули. Но едва всадники ускакали, как одна из женщин вскочила и, завопив, вытянула руку в другом направлении.

Над одним из ближних холмов, утыканном пеньками срубленных деревьев, словно щетина на небритом подбородке, показались голова и плечи бога. Воздух в той стороне был сильно задымлен – наверное, где-то за холмом горела ферма, а может, стог сена или куча дров, – и из-за дыма казалось, будто до гигантской фигуры несколько километров и движется она у самого горизонта.

Берч замер на облучке. Сидящая рядом жена больно вцепилась в его руку, но Берч в любом случае не мог пошевелиться. За их спинами, притаившись среди мебели в фургоне, замерли и двое ребятишек.

Берч с первого взгляда понял, что переходящий через холм гороподобный бог – это Марс. Он сразу узнал его по большому копью, шлему и щиту, хотя никогда в жизни не видел бога и не ожидал никого из них увидеть сейчас.

Марс находился как раз напротив людей в фургонах и шел почти оттуда, куда направлялся караван. Бог войны их, несомненно, уже заметил – Берчу на секунду почудилось, что глаза Марса смотрят прямо на него. Выйдя из дыма, он казался уже не выше трех человеческих ростов. Марс опустил забрало шлема, словно готовился к битве, и с топотом приближался, пинками отбрасывая с дороги бревна и валуны.

Вот он уже спускается по ближнему склону холма, возвышаясь над деревьями искалеченной рощи. Не успел Берч придумать, как же ему реагировать, как Марс остановился возле узкого илистого брода.

Оказавшись там, он поднял руки. Выглядя озабоченным, словно его божественные мысли витали где-то в других местах, он без всякого предупреждения аккуратно пронзил копьем мужчину, правившего первым фургоном. Копье было длиной с дерево и почти такой же толщины. Жена и дети мужчины выпрыгнули из фургона и покатились по земле, словно уже ощущали внутри себя то же копье.

Марс действовал быстро и подошел настолько близко, что его стало трудно видеть – как гору, когда на ней стоишь. Через секунду фургон Берча опрокинулся. Если бог и целился в него копьем, то каким-то образом промахнулся. Берч ощутил лишь падение, после которого едва не потерял сознание, а затем нарастающую боль в ноге и бедре. Нога сразу онемела, и он понял, что не может двигаться. Мишелин и дети копошились рядом среди разбросанных вещей. Никто из них вроде бы не пострадал, но Мишелин тяжело дышала, а перепуганные дети негромко хныкали. Их единственный тяглозверь лежал на дороге, все еще запряженный в фургон, – покалеченный, он дергался в неестественной позе. Проходя мимо, бог войны убил его легким небрежным движением.

Над сжавшимися от ужаса людьми разнесся громогласный рев Марса:

– Что это за болтовню я слышал все последние годы о двенадцати особых мечах? Я их никогда не видел и видеть не желаю. Ну что в них такого великого? Кто-нибудь здесь может мне ответить? Мое копье делает свое дело столь же искусно, как всегда.

Берч так никогда и не узнал, действительно ли бог заговорил с людьми, которых только что давил, и ожидал ли он, что кто-то из уцелевших ему ответит. Потому что рокочущий голос, который ответил Марсу, был настолько низким и громким, что не мог принадлежать человеку. Долетая с холма по другую сторону брода, голос заявил:

– Копье тебя уже подводило, бог войны. И подведет вновь.

Этого голоса Берч не узнал. Зато его узнал Марс, потому что обернулся к говорящему, и на его лице внезапно вспыхнула почти безумная радость.

– Это же пес! – вскричал бог войны. – Знаменитый сукин сын, которого называют Покровителем зверей! Я давно тебя искал.

Берч все еще лежал на земле, зная, что Мишелин и дети пока рядом и невредимы, но в тот момент он не мог думать о себе или семье или говорить, хотя его пересохшие губы немо двигались. Он забыл даже о ране и боли. Он мог лишь наблюдать. За всю свою прежнюю жизнь он ни разу не встречал бога, а теперь увидел сразу двоих.

Драффут спускался с холма к броду, к нескольким съежившимся людям и тому, что осталось от каравана. Его могучее и высокое человекообразное тело пересекло мелкую – ему по колено – речушку, теперь частично запруженную обломками разбитых повозок, дохлыми тяглозверями и человеческими телами вперемежку с жалкими бесполезными вещами, которые люди пытались привезти с собой под защиту стен Ташиганга. Смешанная с кровью вода плескалась вокруг мохнатых коленей, и Берч с изумлением увидел, что от прикосновения к телу Драффута вода и поднятый ил пенились и словно бы оживали.

– На четвереньки, животное! – взревел бог войны, потрясая копьем перед другим богом, не уступавшим ему в росте….

Сейчас Драффуту нечего было ответить, и он лишь оскалился, перебираясь через речку, а потом, слегка сутулясь, остановился, немного не дойдя до Марса.

Первый выпад огромного копья оказался слишком быстрым и мощным для наблюдающего Берча – тот даже не успел его заметить. Драффут, вероятно, не успел уклониться, и копье поразило его в правое предплечье, но неглубоко, войдя и выйдя из-под шкуры, – и он сумел перехватить древко руками. Секунду спустя он вырвал копье у Марса и развернул его.

В руке у бога войны уже магически появилось другое копье. Противники скрестили оружие. Драффут нанес новый удар, настолько яростный, что копье пробило щит Марса и отшвырнуло его. Щит со все еще торчащим из него копьем покатился прочь, как огромное тележное колесо на конце сломанной оси.

Марс закричал – от ярости и страха, решил Берч, но не из-за раны. Даже зрелище испуганного бога нагоняло ужас. Марс тут же продемонстрировал умение создавать при необходимости копья и теперь держал целых два.

Драффут бросился вперед и сомкнул могучие руки вокруг огромного противника, прижав локти Марса к его кирасе. Одновременно Драффут вонзил в мощную шею бога огромные клыки. От прикосновения Покровителя зверей даже магические доспехи Марса плавились и оживали, предательски обнажая плоть, которую должны были защищать.

Сцепившиеся великаны топтались и пошатывались, под их ногами содрогалась земля. Даже с прижатыми локтями Марс пытался пронзить противника копьями, которые все еще держал в руках. Берч, уже не в силах более изумляться, увидел, как жизненная магия Драффута превратила один из наконечников в гигантскую голову живой змеи и как эта змеиная голова впилась в запястье держащего ее бога. Марс оглушительно взревел от боли и ярости.

Мишелин, увидев схватку со своей точки зрения – то есть как подвернувшуюся возможность что-то сделать, – спросила мужа, ранен ли он и может ли двигаться. Берч, оторвав на мгновение взгляд от сражающихся великанов, ответил, что ранен и двигаться не может и что жене следует взять детей и отвести их подальше, а потом вернуться за ним, когда опасность минует.

Она начала было возражать, но потом убедилась, что муж действительно не может шевелиться, и сделала, как он сказал. Боги были слишком заняты, чтобы заметить их бегство, а также что кто-то из людей еще может двигаться.

Копье в правой руке Марса прикосновение Драффута изменить не смогло, и оно упрямо отказывалось ожить.

– Это оружие тебе не расплавить! – рявкнул Марс и полоснул острым сверкающим наконечником по мохнатой груди Покровителя зверей, нанеся ему резаную рану. К тому времени он сумел избавиться и от предательской змеи в другой руке.

Теперь бог врачевания уже не мог полностью исцелить себя. Он истекал красной искрящейся кровью из ран на груди и руке.

И все же он опять сошелся с Марсом и вновь лишил его оставшегося копья. Перехватив Марса по-борцовски, он швырнул его на камни с такой силой, что от удара вздрогнула земля, а из речки выплеснулась вода.

Однако Марс, освободившись от хватки Драффута, мгновенно вскочил, и в руках у него тут же оказалось по новому копью. Он тоже истекал кровью, такой же красной, как у Драффута, но более густой и столь горячей, что от нее, бьющей из раны на шее, которую оставили клыки Драффута, исходил пар.

– Истинного бога убить нельзя, пес. Мы бессмертны! – заявил Марс.

Драффут уже приближался к нему, медленно и методично, дожидаясь наилучшего момента для атаки.

– Но Гермес умер. И если я не смогу убить тебя… то не потому, что ты бог. А потому…

И вновь (Берч не понимал и не надеялся понять все, что он видит и слышит) создалось впечатление, что даже Марсу ведом страх.

– Почему? – спросил бог войны.

– Потому что в вас слишком много человеческого. Люди вовсе не порождения богов. Это они вас породили. Тебя и всех тех, кто встречается в Лудусских горах.

Услышав это, Марс взревел и обрушил на Драффута поток оскорблений, на которые тот не счел нужным ответить. Все это время гиганты медленно кружили на месте, готовые сцепиться в любой момент.

Но в конце концов спокойные слова Драффута уязвили Марса сильнее любого оскорбления. Настолько сильно, что спровоцировали на вопрос даже бога войны.

– Что за чушь ты там плел? – прорычал Марс. – О том, что мы их порождение?

– Я хотел рассказать тебе о том, что увидел в тот день, когда стоял среди вас на холодной вершине горы с мечом Воров в руке… Ослепитель позволил мне увидеть внутреннюю суть богов – и твою, и остальных. И с того дня я знаю… что если не смог убить тебя во время нашей прошлой схватки и не смогу убить сейчас, то лишь потому, что в тебе слишком много человеческого.

– Ба! В такое я не могу поверить. – Марс помахал копьем.

– Вы не создавали их, – повторил Драффут.

– Ха! А в это я могу поверить. Каким надо быть богом, чтобы тратить время на такое?

– Это они сотворили вас.

Марс презрительно фыркнул:

– Да как такая мелюзга может сотворить хоть что-нибудь?

– Они сделали это в снах. Их сны очень могущественны.

Титаны вновь сошлись, опять ранили друг друга и ослабели.

Единственным наблюдателем к тому времени остался лишь Берч. Он бы тоже уже давным-давно сбежал вместе с женой и детьми, если бы мог двигаться. Но он не мог. А теперь даже перестал думать о своей судьбе. Он наблюдал за схваткой, пока не потерял сознание от слабости, а когда очнулся, боги все еще сражались. Когда жажда стала невыносимой, он напряг все свои силы и сумел развернуться и немного проползти, чтобы напиться мутной и смешанной с кровью воды из реки. Потом улегся и снова превратился в наблюдателя, позабыв о боли.

Зашло солнце. Схватка продолжалась с перерывами (Берч предположил, что даже боги после таких мучений должны отдыхать) всю ночь. Из темноты слышались звуки мощных ударов и стоны, плескалась вода в реке, терпеливо огибающей новую плотину, созданную из человеческих несчастий.