Текст книги "Книга мечей"

Автор книги: Фред Саберхаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 45 страниц)

Телохранители сира Эндрю, задавленные многократно превосходящими их числом фанатичными берсерками, уже пали все до единого, а обезумевшие нападающие рубили на куски их мертвые или умирающие тела. Но Щиторуб защищал того, кто его держал, испуская еще более громкие и частые звуки. Он работал, с ошеломляющей скоростью описывая сверкающую дугу. Работал эффективно, безразличный к тому, кого или что он поражает, какие вопли или слова выкрикивают те, кого он обезоружил или разрубил, и какое оружие направлено против него. Денис видел, как градом обломков разлетаются топоры, кинжалы, лезвия мечей, древки копий и стрелы, вперемешку с отрубленными конечностями и кусками доспехов. А вот этот круглый катящийся предмет только что был головой на чьих-то плечах.

И тут рыцарь закричал – наверняка громче и ужаснее, чем вопил любой из нападавших на него. Денис, словно против своей воли подобравшийся еще ближе, увидел, что сир Эндрю теперь с ног до головы залит кровью. И невозможно сказать, не смешана ли с этой вражеской кровью и его собственная. Но даже если он и оказался ранен, безумная энергия его движений, порожденная магией, осталась прежней.

Рыцарь взревел вновь, и в его голосе прозвучала еще большая мука. Денис увидел, что на сира Эндрю надвигается дама Йолди, превратившаяся в одержимое, полное ненависти существо с жутко изменившимся лицом. Расставив клешни рук, она отчаянно выкрикивала заклинания. Даже Денис, не обладающий магическими способностями, ощутил, как его захлестывает их смертоносная неосязаемая мощь.

Но для меча Силы магия была всего лишь разновидностью оружия. И она рассеялась, наткнувшись на почти невидимую из-за скорости сверкающую дугу и сотрясающий воздух рокот. Ненависть гнала даму Йолди все ближе и ближе к человеку, которого она жаждала уничтожить… и еще ближе, пока край сверкающей дуги не коснулся сперва ее рук, затем тела, а еще мгновение спустя не отшвырнул прочь.

Следующие несколько секунд Денис ничего не видел. Когда он снова поднял голову, в схватке наступила пауза. Сир Эндрю стоял теперь в одиночестве, по колено в куче трупов, и все они были в форме его цветов – оранжево-черной. Меч в его руке все еще глухо пульсировал – уцелевшие пока бывшие друзья рыцаря все еще надеялись его добить. Небольшая их группа – раненые и те, кто не очень торопился на него напасть, – собралась чуть в отдалении, разрабатывая стратегию новой атаки, пока их ненависть вынужденно сменилась терпеливым планированием.

Денис заторопился к сиру Эндрю. Когда юноша приблизился, ему показалось, что тот пытается отбросить Щиторуб, который к тому времени немного успокоился, а его прежний громкий звук стих, сменившись приглушенным постукиванием. Но если рыцарь и пытался отделаться от меча, тот ему не позволял. Пальцы рыцаря все еще стискивали его, сплетясь вокруг рукоятки с такой силой, что побелели костяшки – в тех местах, где их не покрывала кровь.

Сир Эндрю повернул к Денису перекошенное от усилий лицо и прохрипел почти неразличимым шепотом:

– Беги, отыщи авангард. Найди того, у кого сейчас Судьбоносен, и прикажи ему от моего имени и во имя Эрдне вернуться сюда как можно скорее.

Денис едва успел скрыться из виду, когда сир Эндрю, взглянув в противоположном направлении, увидел в отдалении главные силы Вилкаты – накатывающуюся на него черно-золотую волну. Прозвучал сигнал горна. Услышав его, стоявшие неподалеку бывшие солдаты сира Эндрю отказались от безнадежной повторной атаки и послушно направились к армии своего нового хозяина.

Там, в отдалении, в седле под черно-золотым знаменем сидел седой мужчина – сам Вилката. В его руках пылал Мыслебой, сверкая сияющими лучами восходящего солнца. Однако взору рыцаря меч Вилкаты представал обычным стеклянным зеркалом – Щиторуб защищал его и от этого оружия. Меч был неуязвим для любого оружия, кроме самого себя.

«И этого вполне достаточно, – подумал сир Эндрю. – Он и так меня уже уничтожил».

Где-то в армии Темного короля снова прозвучал горн. И к немому удивлению рыцаря, только что возникшая армия Вилкаты начала размеренное отступление, вновь поднимаясь по склону холма, из-за которого появилась. Сир Эндрю пытался понять причину и предположил, что, с точки зрения Вилкаты, отступление весьма разумно – зачем бессмысленно губить армию, бросая ее на несокрушимую защиту Щиторуба?

Сир Эндрю мог бы преследовать эту армию, мог бы с боевым кличем кинуться на ее главное знамя с черепом и изрубить всех вокруг него. Но его не стали бы ждать. Вилката сидел в седле, и он просто ускакал бы. А сир Эндрю сейчас слишком устал, чтобы за кем-либо гнаться.

Теперь, когда непосредственная угроза жизни рыцаря миновала, магическая сила, подпитывавшая его через рукоять меча, быстро слабела. Зловещий молот Щиторуба застучал тише и медленнее и через некоторое время смолк.

Сир Эндрю увидел себя словно со стороны – уже немолодой мужчина, одиноко стоящий на пригорке по колено в трупах тех, кого он некогда любил. После работы, которую заставил его выполнить Щиторуб, мускулы его рук болели, словно избитые палкой. Сир Эндрю сунул меч в ножны, даже не стерев с лезвия кровь.

Единственное, на что у него сейчас хватало сил, – оставаться на ногах.

И почти непосильной задачей стало пойти и взглянуть на то, что осталось от Йолди.

Потом, пытаясь сквозь слезы разглядеть дорогу, он позволил ногам увести его прочь. Он не соображал, куда бредет и куда ему следует идти. Сир Эндрю дошел лишь до следующего холмика в поле, откуда вновь заметил вдалеке развалины ярмарки, и тут его грудь взорвалась изнутри сильнейшей болью, словно наконечник копья пронзил ему сердце.

Он рухнул на спину. Инстинкт бойца заставил его выхватить перед падением меч. Но никакое оружие ему сейчас не угрожало, и меч Силы не ожил.

Рыцарь лежал в траве, глядя на удивительно мирное небо. Его терзала боль. Казалось, что сердце его разрывается. Наверное, так оно и было.

Он вспомнил, быстро и отчетливо, все, что увидел в этот момент своей долгой жизни. И счел перспективу смерти даже привлекательной.

Боль стиснула его снова, сильнее прежнего.

– Йолди…

Но она не ответила. Она никогда уже больше ему не ответит.

Когда сиру Эндрю показалось, что боль позволит ему прожить еще немного, он собрал все оставшиеся силы и отшвырнул обеими руками Щиторуб. Он и прежде пытался отбросить большой меч, пытался вновь и вновь, когда увидел бегущую к нему Йолди и понял, что с ней уже произошло и что произойдет через несколько секунд. Но тогда ему помешала магия меча. На сей раз, хотя и слишком поздно, меч выскользнул из его рук столь же послушно, как и брошенная собаке палка. Вращаясь в воздухе, лезвие издавало негромкий и скорбный звук.

Рыцарю не хотелось умирать в одиночестве. Ах, если бы рядом оказался друг… хоть кто-нибудь…

Он закрыл глаза, гадая, увидит ли небеса этого мира, открыв их снова. А вдруг, как верили некоторые, он узрит Эрдне? Или не увидит ничего?

Он все же открыл их и обнаружил, что все еще находится в том же мире, под тем же небом. Что-то заставило его совершить усилие и повернуть голову. Со стороны ярмарки к нему брела одинокая фигура в сером, а ведь сир Эндрю был совершенно уверен, что среди заброшенных аттракционов нет ни души. Мужчина, без оружия и доспехов, но… в маске?

Серая фигура приблизилась и опустилась возле него на колени, как озабоченный друг.

– Кто ты? – спросил сир Эндрю.

Человек быстро поднял руку и снял маску.

– О… – протянул рыцарь почти разочарованно, вновь обретя уверенность. – Так это ты? – сказал он с облегчением и спокойствием. – Да… я знаю, кто ты такой.

Денис, мчась во весь опор, привел обратно небольшой летучий отряд всадников, отчаянно стремившихся спасти своего любимого повелителя. Но живых на месте сражения они уже не застали. Сир Эндрю лежал чуть в отдалении от прочих мертвецов. На его теле, хотя и залитом чужой кровью, не нашлось серьезных ран. На лице рыцаря читалось умиротворение.

Через некоторое время Денис вместе с остальными принялся искать Щиторуб. Сперва они искали его среди мертвых, потом принялись описывать все расширяющиеся круги вокруг них. Однако меч Силы исчез.

Глава 11

Походная койка была достаточно широка для двоих – во всяком случае, для двоих, которых связывала интимная дружба, – но в ту ночь, как и во многие прежние ночи, на ней спал лишь один человек.

Или пытался спать.

Палатка Серебряной королевы была невелика – с учетом того, что она в ней не только жила, но и устраивала совещания. Если верить рассказам, которые ей довелось слышать, то ее палатка была меньше любой из комнат огромного шатра, обычно сопровождающего Темного короля, когда тот путешествовал со своей армией.

Многие из обычаев Темного короля она презирала. Но были среди них и такие, которые внушали уважение, а также – это она могла признать, сидя ночью одна, – и страх.

Королева Ямбу сидела в полуночной тьме на краю своей походной койки, одетая лишь в легкие кальсоны и рубашку, в которых обычно спала, когда отправлялась в поход вместе с армией. По палатке лениво барабанили капли дождя, неподалеку переговаривались и расхаживали часовые.

Она не сводила глаз с едва различимого предмета, лежащего рядом с койкой всего на расстоянии вытянутой руки. В темноте он был почти невидим, но это не имело значения, потому что этот предмет она знала как свои пять пальцев. Как и обычно, он находился на козлах возле нее, когда она спала – или пыталась заснуть. То был футляр для меча из резного дерева, чью огромную деревянную рукоятку образовывали фигуры двух драконов с длинными переплетенными шеями – казалось, что они вот-вот вопьются друг в друга клыками. Королева не знала, где и когда этот футляр был сделан, но ей он показался очень красивым. Когда лучшие из служивших ей магов обследовали футляр и пришли к заключению, что в нем не таится скрытая угроза, она стала хранить в нем свое сокровище, которое почти всегда держала при себе – визит на болото к сиру Эндрю стал одним из редких исключений – как свою последнюю надежду на победу.

Она тысячи раз открывала деревянный футляр, но никогда не извлекала из ножен лежащий там Душегуб. И никогда еще не видела обнаженную сталь этого клинка во всем его великолепии. Она боялась это сделать. Но, не имея его, она не осмелилась бы вывести теперь свою армию в поход, рискуя нарваться на схватку с Мыслебоем и его могучим владельцем, Темным королем.

Несколько часов назад, уже почти на закате, крылатый полуразумный вестник принес ей известие о новом триумфе Вилкаты – тот сокрушил отряд, который мог оказаться всей армией сира Эндрю. А затем вместо атаки на нее – чего она постоянно ожидала – Вилката развернул свою огромную армию в поход на Ташиганг.

Возможно, разведчики Темного короля потеряли след ее армии. Но какой бы ни оказалась причина, прежняя уверенность в том, что Вилката в первую очередь атакует именно ее, обернулась ошибкой, и теперь трусость украдкой нашептывала королеве, что, может быть, еще не поздно заключить союз с Темным королем. Разумеется, советы трусости всегда были идиотскими. Разведчики уже доложили, что ее единственной надеждой остается атака на Темного короля именно сейчас, пока она еще может рассчитывать хоть на какую-то реальную помощь. Сир Эндрю уже погиб. Когда падет Ташиганг, рассчитывать будет уже не на что – и слишком поздно.

Когда пришло известие о победе Вилкаты, королева сперва устроила краткое совещание со своими командирами, потом отпустила их, приказав войскам отдыхать всю ночь. Но сама с тех пор не могла заснуть. Не могла она, хотя необходимый порядок действий становился все более ясным, и надо было собрать свою волю для решительных действий, отдать приказ сворачивать лагерь и двигаться вперед.

Кто или что может выстоять против Мыслебоя? Очевидно, нечто почти столь же ужасное.

Сир Эндрю постоянно носил при себе Щиторуб. Во время поездки на болото она собственными глазами видела на черной рукоятке маленький белый молоток. Но очевидно, что Вилката каким-то образом одолел и этот меч своим Мыслебоем. Неужели он теперь завладел обоими мечами? Но даже если это так, каждое жуткое усиление его власти лишь делает поход против него все более необходимым и безотлагательным.

Королева встала и сделала короткий шажок сквозь темноту, веря, что пол палатки находится на прежнем месте и ее не поджидает кинжал убийцы. Она вытянула руку, коснулась деревянного футляра, открыла его.

Королева Ямбу погладила пальцем черную рукоятку своего меча. Он, единственный из всей дюжины своих собратьев, не имел на рукоятке белого символа. Прикосновение к мечу не вызвало ощущения исходящей от него силы. Она вообще ничего не почувствовала – кроме материала рукоятки. Из всех двенадцати лишь этому нечего было поведать о себе миру.

Она обернулась и взглянула на свою койку, еле различимую в тусклом свете звезд, проникающем в палатку через зашторенное окошко. Королева представила над смятой простыней покрытые шрамами плечи барона Эминтора, иногда появлявшегося в ее палатке. Эминтор был мудр – иногда. Или как минимум умен. Она теперь сомневалась, что знает, что такое мудрость, и что она распознает ее, даже если мудрость прилетит к ней в ночи как нападающая крылатая рептилия.

Вполне возможно, она никогда не была способна узнать ее, и поняла это совсем недавно.

Единственного советника, чьи слова стали бы для нее воистину ценными, вот уже много лет нет рядом. И он не вернется. Она никогда больше не увидит его. Разве что на поле боя – как противника. Но не исключено, что и там он тоже будет в маске (она никогда не понимала, зачем он так часто ее надевает), и она его не узнает.

А теперь, в этой точке ставшего уже привычным цикла размышлений, настало время подумать об Ариан. Ее дочери, ее единственном ребенке. И разумеется, его дочери тоже.

Разведка Серебряной королевы подтвердила известие (теперь уже четырехлетней давности) о том, что Ариан четыре года как мертва, – погибла вместе с шайкой грабителей при попытке налета на главную сокровищницу Синего храма. Что ж, скорее всего, лучше ей умереть такой смертью, чем оставаться рабыней в Красном храме.

Но был ли реальным заговор с целью посадить Ариан на трон Ямбу? Или же его настоящей целью было заставить ее, Серебряную королеву, избавиться от дочери, своего единственного потенциально надежного союзника? Даже убедившись в опасности, королева Ямбу так и не смогла отдать приказ убить свою дочь. Кроме того, авгуры грозили ужаснейшими последствиями для самой королевы, если она так поступит. Кончилось все тем, что она воспользовалась советом некоторых авгуров и продала Ариан в рабство в Красный храм.

Ее дочь, ее единственный ребенок. Она, королева Ямбу, заблудилась в своих же ненависти и страхе…

Интересно, а хватило бы у Эминтора мужества, окажись он тогда с ней, однозначно запретить ей губить собственную дочь? Нет, подумала королева, – как только он узнал бы, что она уже приняла решение.

… А теперь, конечно, в этом бессмысленном цикле размышлений, воспоминаний и самообвинений настало время вспомнить те дни ее любовных отношений с императором, когда она еще не взошла триумфально на трон. Со дня этого триумфа она очень редко ощущала себя столь полноценно живой, как тогда, во времена непрерывных отчаянных усилий и опасностей. Тогда ее жизнь постоянно находилось под угрозой. Она сражалась день за днем, никогда не спала дважды в одном и том же месте и никогда не теряла бдительности, чтобы избежать высланных узурпатором поисковых отрядов, отчаянно прочесывающих страну.

Именно тогда она встретилась с ним, тогда началась их любовь, и тогда события пошли своим чередом. Она была еще невежественной девочкой и могла лишь догадываться о реальной силе императора – ведь в то время, как и сейчас, у него не было собственной армии, которую он мог послать на поле битвы. Но он неоднократно спасал ее, сражаясь на ее стороне как демон, вдохновлял предсказаниями победы и угадывал, в какую сторону поскачут поисковые отряды врага.

Пожалуй, даже в те далекие дни любви он намекал, какую высшую награду рассчитывал получить. Даже более чем намекал, если бы она пожелала как следует вслушаться и присмотреться. Тем не менее она, тогда еще наивная девочка, начала считать его самоотверженным и бескорыстным. А потом он – не имея земель и армии, нахальный, бесстыжий оппортунист, в конце концов! – предложил ей выйти за него. Причем как раз в день ее ошеломляющей победы, когда достаточное количество самых могущественных людей королевства встало на ее сторону и склонило чашу весов в ее пользу. В тот самый день, когда она взошла на трон и приказала предать страшной смерти главных заговорщиков и их семьи.

Должно быть, человек, называющий себя императором, прочел на ее лице мгновенный отказ. Потому что когда она, отдав какой-то срочный приказ, снова повернулась к нему, чтобы дать ясный ответ, император уже ушел. Вероятно, он опять надел одну из своих проклятых масок. Во всяком случае, он исчез в тот день всеобщей неразберихи, когда ее окружали новые телохранители и придворные, а зарубежные сановники уже прибыли поздравить победительницу.

Она отказалась отдать приказ о его поиске и даже запретила его искать. Пусть уходит. Так даже лучше. С этого дня она будет королевой, а ее брак, когда она пожелает выйти замуж, станет событием столь же тщательно и холодно спланированным, как армейский поход.

Вполне естественно, у нее были и другие любовники – вот уже почти двадцать лет миновало с того дня. Дольше всех рядом с ней продержался, пожалуй, Эминтор. Вряд ли будет правильно назвать их любовниками. Так, полезные тела, иногда развлекающие полезные друг другу умы.

Но император… да, он был ее возлюбленным. И этот факт некоторым образом становился все более значительным по мере того, как череда лет все больше разделяла их.

Но думала она сейчас о том (как обычно делала, когда круг мыслей достигал этой точки), как могла любая женщина, не говоря уже о королеве, жить и уж тем более всерьез планировать жизнь и карьеру с таким человеком?..

Как и всегда в этот момент, мысли и чувства Серебряной королевы спутались. Все уже в прошлом. Все это было и давным-давно завершилось. Император мог сделать ее бессмертной или хотя бы нестареющей, как и он. Что ж, она сильная королева и сможет нанять могущественных магов, чтобы они сделали ее такой – как делали для себя, когда это начинало казаться для них важным.

И, уже отклонив предложение императора выйти за него, уже изгнав из своих мыслей этого невозможного лицемера, этого шута и соблазнителя (на какое-то время это изгнание оказалось весьма успешным), – лишь тогда, разумеется, она поняла, что беременна.

Ее первой мыслью стало избавиться от ребенка, пока тот не родился. Но она сразу подумала и о том (она к тому времени уже начала догадываться о тайной силе императора), что ребенок сможет в будущем стать ее ценным имуществом. Обычная ныне в ее новой королевской жизни дальновидная осторожность взяла верх. Она вытерпела и беременность, и роды.

В отцовстве императора она была уверена, несмотря на светлую кожу и рыжеватые волосы, которых не было ни у одного из родителей. В то время он был ее единственным любовником. Кроме того, среди своих предков по обеим линиям королева смогла отыскать и рыжих. Что же касается семьи императора… как знать? Не нашлось мудрецов, у которых она могла бы спросить.

Но в одном королева не сомневалась – император был и остался виртуозным магом. Сейчас она оценила это гораздо полнее. А в те времена, будучи девчонкой, лишь только начала признавать этот факт.

И сейчас – даже чаще, чем в первые годы правления, – ей вновь и вновь не давала покоя мысль: а что, если она все же вышла бы за него?

Разумеется, это было бы невозможно. И социально, и политически королеве совершенно недопустимо выйти замуж за человека, которого весь мир считал сумасшедшим клоуном. И неважно, что мудрые и хорошо образованные люди в конце концов заподозрили, что император вовсе не такой.

Но что, если бы она все же вышла за него, пустив для этого в ход свою только что обретенную королевскую власть? Тогда кто-либо обязательно приложил бы усилия для реанимации титула ее мужа в его старинном смысле – то есть почти неограниченной власти, намного превышающей могущество обычных королей и королев.

Провозгласили бы ее гением государственной политики, если бы она за него вышла и попыталась бы это сделать? Разумеется, но только если бы все получилось. Скорее всего, она стала бы посмешищем.

В любом случае думать об этом сейчас – глупость. Она тогда была еще девчонкой, совершенно не разбиралась в тонкостях искусства правления. Разве она смогла бы добиться, чтобы такая попытка завершилась успехом?

Она – нет. Зато он вполне смог бы. Что, если бы она позволила ему править вместе с ней, разрешила ему попробовать?..

А может, воспоминания о неукротимой мужественности императора – вот что на самом деле не дает ей покоя сегодня ночью? Кроме всего прочего. В этом он проявил себя лучше любого другого мужчины, которого она приглашала разделить с ней постель, хотя чисто физически император не особенно впечатлял.

Все, хватит. В темном уединении палатки, не давая себе времени на размышления, она решительно взялась за рукоятку Душегуба и наполовину вытащила его из ножен. Увы – ни сияния, ни льющегося из меча потока силы. Скорее наоборот. Все оказалось именно так, как она предполагала и опасалась, только хуже. Но все же она сумеет выдержать и такое. Если потребуется.

Королева Ямбу резким движением сунула обратно в ножны этот самый жуткий из мечей и облегченно вздохнула – даже полуночный мрак вокруг нее словно чуточку просветлел. Потом закрыла резной футляр, встала и подошла к двери – отдать приказ свернуть лагерь и выступать в поход.