Текст книги "Мост в Хейвен"

Автор книги: Франсин Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Во всяком случае, он не бегает со своим подразделением под огнем.

Абра немного успокоилась, пока случайно не услышала разговор Питера с их ближайшим соседом о том, что коммунисты создали подразделения для уничтожения передвижных госпиталей. Ей даже не нужно было спрашивать, опасно ли это для Джошуа. Ей стали сниться кошмары: он лежит в гробу, который опускают в яму рядом с надгробием Марианн Фриман.

Присцилла разбудила ее посреди ночи:

– Я услышала, что ты плачешь.

Абра бросилась ей на грудь и зарыдала.

В дверях стояла заспанная Пенни:

– Все в порядке, мама?

– Просто приснился кошмар, солнышко. Ложись снова в постель. – Присцилла крепко прижала Абру к себе и ласково говорила: – Я знаю, что ты беспокоишься о Джошуа, Абра. И мы все тоже переживаем. Но мы можем только молиться. – Присцилла стала молиться, а Абра прижалась к ней. Девочке оставалось только надеяться, что Господь, который не поддержал ее, хотя бы не оставит Джошуа.

Глядя в темноту за окном спальни, Абра тоже молилась.

Если Ты позволишь ему погибнуть, я буду ненавидеть Тебя всю жизнь. Клянусь.

* * *

Дорогой папа,

Нам пришлось туго. Я не спал 92 часа. Проснулся только недавно в палатке и понятия не имею, как я туда попал. Джо говорит, что я потерял сознание. А я не помню ничего. Часто вспоминаю Гила. Теперь я лучше понимаю его. И молюсь за него всякий раз, когда вспоминаю.

Мне приказано отдыхать еще восемь часов, но я захотел отправить тебе письмо. Возможно, я снова смогу написать только через какое-то время.

Я думал, что самое плохое – это ледяной дождь и снег, но теперь у нас жара. Насекомые – настоящая беда, и хуже всего блохи. Каждый пациент, прибывающий с фронта, заражен ими. Нам приходится посыпать и брызгать их ДДТ. Каждый кореец в этой стране заражен глистами и паразитами. Как только врач вскрывает брюшную полость корейского пациента, начинают выползать черви, некоторые длиннее шестидесяти сантиметров. Врачи просто кидают их в ведро.

Нам не хватает воды, а та, что есть, загрязнена нечистотами. У нас много больных дизентерией и брюшным тифом. Даже было два случая энцефалита. Множество нищих беженцев живут где попало, среди грязи и нечистот. Женщины занимаются проституцией, чтобы выжить. А солдаты, которые ищут у них «утешения», возвращаются с венерическими болезнями. Врач проводит осмотр каждого, кто приходит из увольнения.

У меня всегда с собой карманная Библия, я читаю ее, как только выдается возможность. Чтение успокаивает и дает надежду. Солдаты называют меня «проповедником», но без насмешки, как было в тренировочном лагере. Когда смерть поджидает человека, он обращается к Богу. Хочет слушать Евангелие.

Молись за меня, папа. Я видел столько смертей, что уже ничего не чувствую, когда кто-то умирает. Наверное, это к лучшему. Мне нужна холодная голова. Я должен работать быстро. Один умирает, а другой уже на каталке и ждет помощи.

Передай Абре, что я люблю ее. Иногда я вижу ее во сне. Скажи ей, пусть простит меня за то, что не пишу ей чаще. Честно говоря, я больше не знаю, о чем ей писать. Я живу сейчас в мире, который так отличается от ее мира, и не хочу знакомить ее с моим. Единственное, что ей следует знать – я ее люблю. Я по-прежнему стараюсь служить Богу и моей стране. И я жив.

Джошуа.

* * *

Джошуа написал Абре из Японии, когда был на отдыхе, восстанавливал силы. Это было самое длинное письмо за несколько месяцев. Он написал, что большую часть времени спит, когда другие постоянно выходят в город. Он ходатайствовал о продлении срока боевой службы, потому что чувствовал, что нужен.

Абра написала ответ. Она была в ярости оттого, что он по собственной воле решил продлить переживания близких. Теперь она слушала новости почти так же часто, как и Питер. В июле пошли слухи о перемирии, но к концу августа коммунисты прервали переговоры, и все газеты запестрели заголовками о битве за Кровавую гряду. Питер считал, что коммунисты делают вид, будто хотят мира, а на самом деле просто тянут время, чтобы восстановить силы. И его подозрения подтвердились, когда бои ужесточились. Мирные переговоры дали время врагам, чтобы спрятать припасы в укрытиях, потому что они планировали захватить всю Корею.

Возобновились занятия в школе, теперь ей нужно было думать не только об уроках музыки и Джошуа. Пенни попала в школьную группу поддержки и проводила дневные часы на репетициях новых приветствий. После того как девочки посмотрели фильм «День, когда остановилась Земля», Абра постоянно повторяла: «Klaatu barada nikto!»^[16], потому что Патриша Нил никак не могла запомнить, что нужно сказать, чтобы спасти мир от космического робота.

А тем временем в Корее кипела битва за Перевал разбитых сердец. В течение нескольких недель три американские дивизии атаковали силы коммунистов и в конце концов успешно отогнали врага. Потери коммунистов были велики, и тогда возобновились мирные переговоры. Абра не получала писем от Джошуа, но точно знала, что дела идут плохо, так как лицо пастора Зика было мрачным и приобрело серый оттенок.

* * *

1952

Питер и Присцилла подарили Пенни на ее шестнадцатый день рождения проигрыватель. Абру уже тошнило от песни Хэнка Уильямса «Твое неверное сердце» и «Приходи ко мне домой» Розмари Клуни. Она спасалась на заднем дворе, купалась в бассейне. Они посмотрели фильм «Ровно в полдень», и теперь Пенни носила высокую прическу, как у Грейс Келли.

Абра не ожидала, что ее день рождения будут отмечать, но Питер и Присцилла удивили ее, они пригласили пастора Зика, Мици и мистера Брубейкера на семейный ужин. Мистер Брубейкер подарил ей ноты популярного бродвейского хита «Юг Тихого океана». Мици преподнесла ей свою красивую испанскую шаль. Пенни подарила ей настенные часы в виде кошки. Когда она открыла подарок пастора Зика, там оказалась потрепанная Библия Марианн, завернутая в папиросную бумагу. Она раскрыла ее и увидела аккуратные записи на полях, подчеркнутые и обведенные абзацы, а также стихи, помеченные звездочкой. Абра подняла глаза на пастора и прочитала в его взгляде надежду. Абра поблагодарила пастора, но она не стала его обманывать, будто станет ее читать.

– А теперь наш подарок. – Присцилла вручила ей красиво упакованный сверток. Развязав бант и сняв бумагу, Абра увидела синюю бархатную коробочку, отделанную атласом внутри.

Пенни вскрикнула:

– Жемчуг! Ого! Дайте посмотреть. – Она потянулась к коробочке, но Питер ей напомнил, что она уже получила чудесный проигрыватель. Он достал ожерелье из коробочки и, надев Абре на шею, застегнул замочек.

Праздник даже еще не закончился, а Пенни уже попросила дать ей поносить ожерелье, когда она пойдет смотреть фильм «Тихий человек» вместе с Джеком Константиновым, одним из школьных полузащитников.

– Только после того как я сама их надену. – Абра постаралась сказать это легким тоном, но на самом деле она воспротивилась привычке Пенни считать, что содержимое ящиков Абры принадлежит и ей тоже. Когда Присцилла внесла именинный пирог и предложила Абре загадать желание, девушка пожелала, чтобы Джошуа вернулся с войны, и задула все свечи.

Разговоры о мире продолжались; небольшие стычки еще происходили на Главной линии сопротивления. Переговоры затягивались, а количество убитых росло.

Письма от Джошуа приходили все реже, а потом и вовсе прекратились.

4

Война – это ад! Уильям Текумсе Шерман

1953

Джошуа бежал вместе со своим подразделением; между лопаток стекал холодный пот. Полевые орудия грохотали позади них, рвались снаряды. Минометы били по вражеским укреплениям, разлетались мешки с песком, грохотали взрывы, кричали люди.

Прямо перед ним упал человек. Другого отшвырнуло назад, он падал, раскинув руки как крылья. Рыдающий солдат пытался оттащить товарища в безопасное место. Джошуа помог ему перебраться через камни и спрятаться за ними.

– Джако! – причитал солдат. – Джако! Ну же, парень! Проснись! Я же говорил тебе, что нужно держать голову вниз.

Джошуа не нужно было проверять его пульс. Он сорвал жетоны с шеи убитого, засунул один себе в карман, а второй – между зубов погибшего.

Джошуа прижал горюющего солдата к груди, как отец, утешающий ребенка. Тот тяжело прильнул к нему и зарыдал. Взрыв раздался так близко, что их обоих отбросило воздушной волной назад. У Джошуа зазвенело в ушах. Он слышал крики и пулеметные очереди. Перекатившись со спины, он увидел еще одного солдата без сознания после взрыва. Он перетащил его в безопасное место и попросил помощи по радио. Два санитара примчались на холм с носилками через две минуты.

Джошуа ощущал запах почвы, крови и серы. Земля вздрагивала каждый раз, когда стреляли из орудий. Что-то ударило сбоку в его каску. Он почувствовал сильный удар в бок.

– Проповедник! – закричал кто-то.

Джошуа скользнул в укрытие за камнями. Там сидел солдат, прислонившись спиной к скале, он был бледен и тяжело дышал, а двое других продолжали стрелять. Кто-то ругался на чем свет стоит, а его пулемет строчил с бешеной скоростью. Джошуа скинул свой рюкзак и стянул рюкзак с раненого. Он протер ему глаза, расстегнул мундир и рубашку, чтобы добраться до раны и остановить кровотечение.

– Проповедник… – Лицо солдата было в грязи, а в глазах светилось облегчение и растерянность.

Джошуа знал его.

– Не нужно сейчас говорить, Уэйд. Давай сначала разберемся, что к чему. – Он осмотрел рану. – Ранение в плечо. Пуля не попала в легкое. Слава Богу! Ты скоро отправишься на свои кукурузные поля, мой друг.

Джошуа провел рукой по своему лицу, на ладони осталась кровь. Тогда он достал марлевый компресс из своих припасов и сунул под шлем. Один из солдат швырнул гранату, От взрыва взметнулись осколки камней и куски земли.

– Я достал их! Пойдем!

Джошуа и Уэйд остались. Джошуа пытался вызвать помощь по радио, но его не слышали. Раненый был без сознания. Джошуа повернулся и вскрикнул: его бок горел огнем, за ремень затекала влага. Схватив еще один компресс, он прижал его крепко к боку, чтобы остановить кровь, затем закрепил бинтом.

Радио потрещало и замолкло. Никто не придет.

Стрельба переместилась дальше. Теперь он может спуститься с холма.

Джошуа поднял Уэйда, взвалил себе на плечи и выпрямился, шатаясь. Он шел по выжженной каменистой местности, обходя ямы, большие камни и мусор. В кармане позванивали жетоны. Сколько же их побывало в его кармане с тех пор, как он ступил на корейскую землю?

Один раз он споткнулся и упал на колени, ноги и спина отозвались болью. Уэйд давил на него, как мешок с камнями. Бок полоснуло болью. Господи, придай мне сил! До медицинского пункта, должно быть, недалеко. В глазах стоял туман, но ему показалось, что он видит силуэт здания школы и палатки.

С него сняли Уэйда. Джошуа рухнул на землю вниз лицом. Сильные руки подняли его. Он пытался переставлять ноги, но они волочились по земле, двое мужчин тащили его. Мир потемнел.

* * *

– Абра! – Присцилла стояла в дверях спальни девочки. – Пришел пастор Зик. Он хочет с тобой поговорить.

Учебник по химии и тетрадь полетели на пол, она стрелой вылетела из комнаты и побежала вниз по лестнице. Ни она, ни пастор Зик не получали писем от Джошуа уже несколько недель.

Пастор Зик был бледен, вид у него был измученный. Девушку окатил страх, проснулся гнев.

– Он погиб, да? Джошуа умер? – Голос сорвался. – Я знала, что его убьют. Я знала!

Пастор Зик схватил ее за плечи и слегка потряс:

– Он ранен. Но жив.

Абра обессилела от облегчения:

– А когда его можно увидеть?

– Некоторое время он пробудет в госпитале на Гавайях; не знаю, как долго. А затем его перевезут на Военно-воздушную базу Тревиса. Он даст нам знать, когда приедет. – Туда от Хейвена полдня на машине. Абра заплакала. Она не могла остановиться. Пастор Зик обнял девушку: – Он возвращается домой, Абра.

Абра не поднимала рук. Пастор Зик положил ладонь ей на затылок и прижал к себе. Она уже успела забыть, как ее успокаивает биение его сердца.

– Молись, чтобы война скорее закончилась. – Пастор Зик на миг коснулся ее макушки подбородком и отпустил. – Ради Джошуа и ради остальных солдат в Корее.

Беспокойство вернулось.

– Он ранен. Значит, его не отправят обратно.

– Мы надеемся, что армия оставит без внимания его просьбу. – В глазах пастора Зика появилась боль. После отъезда Джошуа он сильно постарел. В его темных волосах появилась седина. Он похудел. – Все в руках Божьих.

– Вы говорите только о Боге. Вы можете уговорить Джошуа остаться дома, он вас послушает!

– Я не могу этого сделать.

– Можете, но не хотите!

– Довольно, Абра, – твердым голосом оборвал девушку Питер. – Иди в свою комнату.

Но она не послушалась, а бросилась вниз по лестнице к входной двери. Она бежала три квартала, пока боль в боку не заставила ее перейти на шаг. Ее пронизал гнев, она хотела выпустить его. Он добровольно хочет вернуться на войну? Джошуа сошел с ума? Неужели он хочет умереть?

Тяжело дыша, она быстро шагала вперед, пока наконец не оказалась на городской площади. Там она присела на скамейку лицом к дворику, в котором когда-то танцевала с Джошуа. Сегодня музыкантов не было. Лето давно кончилось. Моросил дождик, а нависшие над головой тяжелые темные тучи грозили сильным дождем. Тело Абры задрожало от холода. Пожалуй, стоит укрыться у Бесси.

Между завтраком и обедом в кафе заходили только редкие посетители. Абра открыла дверь, звякнул колокольчик. Темноволосая женщина у стойки удивленно посмотрела на нее. Как ее зовут? Сьюзен Уэллс.

– Можно мне попить, миссис Уэллс?

– Зовите меня Сьюзен. Она положила лед в высокий стакан, налила воды и поставила его перед Аброй. – Вы не будете против, если я спрошу, все ли с вами в порядке?

– Со мной все хорошо. А Джошуа ранили. – Она сделала большой глоток воды.

– Сына пастора Зика? Хороший молодой человек. Вы ведь заходили с ним к нам, верно?

– Он мой лучший друг. Или был им. Я теперь не знаю. Он очень редко мне пишет. Сообщает все важное пастору Зику, а мне задает кучу глупых вопросов, – сказала она насмешливо. – Как дела в школе, Абра? Как вы ладите с Пенни? Ты делаешь уроки? Ты ходишь в церковь? – Она закусила губу, чтобы остановить поток злых слов боясь, что расплачется. Зачем она разоткровенничалась с посторонним человеком?

– Возможно, он что-то не говорит вам, потому что знает, что вы станете переживать.

– Я вовсе не буду больше за него переживать. – Она допила свою воду и со стуком поставила стакан на стойку. – Мне теперь все равно, что он делает. Пусть катится подальше, мне все равно.

– Мы так говорим, когда человек нам особенно дорог. – Сьюзен налила Абре еще воды и невесело улыбнулась: – Он ведь санитар?

Абра опустилась на табурет:

– Он идиот!

– И сильно его ранили?

– Достаточно, чтобы его отпустили из армии, но недостаточно, чтобы он по своей воле не захотел обратно!

– Да… – Сьюзен вздохнула и уставилась в пространство. – Он действительно походит на человека такого сорта.

– Какого сорта?

– Он больше волнуется об окружающих, чем о себе. – Она печально улыбнулась. – Таких сейчас немного. Это точно.

Абра закрыла лицо руками и подавила рыдание.

Сьюзен взяла ее за запястье и сжала:

– Мне очень жаль, Абра. Мне очень-очень жаль. – Она стояла так близко, что Абра чувствовала тепло ее дыхания. – Единственное, что я поняла с годами, так это то, что нам не дано решать, что другие люди хотят сделать со своей жизнью. Каждый делает выбор сам, хороший или плохой.

– Я не хочу, чтобы он погиб.

Сьюзен отпустила ее руку:

– Вам остается одно – ждать, что же произойдет дальше. – Она положила на стойку перед Аброй несколько салфеток.

Девушка взяла одну и высморкалась:

– Извините за мою несдержанность.

– Не волнуйтесь об этом.

Абра выглянула в окно. Дождь уже не моросил, а перешел в сильный, холодный ливень.

– Можно, я немного посижу здесь?

– Оставайтесь, сколько хотите. – Она положила меню перед Аброй. – Возможно, вам станет легче, если вы что-нибудь съедите.

– У меня совсем нет денег.

– Я угощаю. – Сьюзен улыбнулась. – Если только вы не захотите стейк.

* * *

Джошуа почувствовал, как страх пузырится у него внутри, словно сода в шейкере. Этого не должно быть. Он снова штатский и направляется домой на автобусе. Он попытался записаться добровольцем, чтобы вернуться в Корею, но ему сказали, что нужно заключать повторный контракт. Он помолился, но вместо ощущения покоя оттого, что он возвращается на фронт, он почувствовал сильное желание попасть домой.

Вокруг было так тихо, спокойно, зато внутри покоя не было вовсе. Джошуа не мог не думать о солдатах в Корее, они продолжают воевать, продолжают умирать. У него было такое ощущение, словно его пропустили через мясорубку и выбросили с другой стороны.

Большинство пассажиров в автобусе мирно спали. Один громко храпел на заднем ряду. Джошуа тоже задремал, и ему приснилось, как он бежит на холм, легкие горят, слева и справа рвутся снаряды. Он слышал крики и знал, что должен добраться до раненых. Он поднялся на вершину и посмотрел вниз на долину теней и смерти – американцы, корейцы и китайцы лежали вперемешку. Воздух наполняла вонь разлагающейся плоти; небо было черно от кружащихся падальщиков, готовых приступить к пиршеству. Он упал на колени, заплакал и услышал мрачный смех.

Из тьмы появилась фигура, злобная и насмешливая. Существо раскрыло крылья, наслаждаясь победой: «Я еще не закончил. Это только начало, я еще столько совершу до судного дня!»

Джошуа поднялся:

– Ты уже пропал.

«Но тогда и ты тоже. Ты не смог спасти их всех, не смог? Только нескольких. Это мои владения, я распоряжаюсь жизнью и смертью».

– Ты лжец и убийца. Убирайся от меня!

Издевательский голос зазвучал еще ближе: «Я вижу тебя, Джошуа. И ее тоже вижу».

Джошуа потянулся к его горлу, но существо рассмеялось и исчезло.

Молодой человек проснулся, сердце тяжело билось в груди. Рядом никто не стоял. Никто не разговаривал. Не падали мины, разрывая людей в клочья. Только скрипели тормоза автобуса. Он повернулся и стал смотреть в окно. Он не хотел снова закрывать глаза. Вот уже месяц он на американской территории, но во сне кошмары возвращают его обратно в Корею.

Джошуа глубоко втянул воздух и медленно выдохнул. Он мысленно вернулся в прошлое. Тело расслабилось; сознание прояснилось. Ты призвал меня, Господи, и я откликнулся.

Он почувствовал тепло и покой. И Я снова призываю тебя, избавься от бремени. Я дарю тебе мир, Джошуа, не тот, что дарит тебе жизнь, а мир за пределами человеческого понимания. Доверься Мне.

Автобус съехал с главной дороги. Джошуа увидел слева парк Риверфронт. Сердце сильно билось от волнения, когда автобус переезжал мост, ведущий в Хейвен. Колеса шуршали по гудрону дороги.

Автобус подъезжал к остановке на Мейн-стрит рядом с городской площадью. Джошуа обрадовался, увидев папу на тротуаре, но тотчас его пронзило разочарование: Абры там не было.

– Хейвен! – выкрикнул водитель, открыл дверь и вышел из автобуса.

Джошуа поднялся, поправил мундир и направился к выходу. Папа крепко обнял его.

– Ты сейчас увидишь Абру. Питер и Присцилла настояли, чтобы мы пришли к ним обедать. – Папа взял у него из рук дорожную сумку и повел к автомобилю Мици, припаркованному на углу.

Джошуа улыбался, залезая в машину:

– Либо ты вовсе не ездишь на машине, либо ты только что ее вымыл и отполировал.

Отец рассмеялся и повернул ключ зажигания. Мотор заурчал.

– Я решил, что подвернулся подходящий случай вывести ее на прогулку.

На белом штакетнике красовался плакат с надписью «Добро пожаловать домой, Джошуа». Он увидел машины, припаркованные по всей улице. И его охватил ужас.

– Что происходит?

– Извини. Ты сам знаешь, что тебя ожидает, и ты это переживешь. Я пытался уговорить их дать тебе пару дней, но люди тебя любят, сынок. Они хотят поприветствовать тебя.

Для них оставили место на парковке у самого дома.

Друзья вывалились из двери дома на крыльцо, раздались громкие возгласы и аплодисменты. Джошуа только вышел из машины, и его тотчас окружили, принялись обнимать и хлопать по спине. Присцилла кричала и махала ему через головы впереди стоящих. Джошуа видел знакомые лица: Мици, Мартины, Бесси и Оливер Нокс, Лидиксоны, Джек и его бригада, с которой он работал…

– Дайте человеку пройти, люди! – закричал Питер. – Впустите его в дом!

И тут Джошуа увидел Абру. Сердце подскочило в груди, когда она вышла на крыльцо и остановилась. Она стала выше и повзрослела, пока его не было. Даже с детским конским хвостом она теперь выглядела молодой женщиной, а не девочкой. Она начала спускаться по ступеням, а Джошуа стал проталкиваться через сгрудившихся вокруг него друзей. Он подхватил ее, когда она бросилась ему в объятия.

– Джошуа! – Девушка обхватила его руками за шею и крепко прижалась к нему.

Он судорожно вздохнул – охватившие его тело острые ощущения застали врасплох. Она поцеловала его в щеку.

– Я так по тебе скучала! – Слышит ли она, как сильно колотится его сердце, чувствует ли охвативший его жар?

Он решительно опустил ее на землю и отступил на шаг, принужденно смеясь:

– Я тоже по тебе скучал. – Голос его был напряженным и хриплым. Как жаль, что они не одни, тогда бы он мог с ней поговорить. Ее последние письма были осторожными и холодными. Он не знал, что увидит по приезде домой, – конечно же, он не ожидал такого приема, этого сердечного трепета.

Абра схватила его за руку и потащила в дом, совсем как та девочка, которую он оставил когда-то здесь.

– Идем! Внутри все готово!

Он смущенно рассмеялся:

– Что все?

– Угощение на заднем дворе, и торт! – Когда они вошли в дом, она обхватила его рукой за талию и крепко прижала к себе: – Я так боялась, что ты никогда не приедешь домой.

Он провел рукой по ее конскому хвосту и ласково погладил шею:

– Я тоже.

Она резко повернулась и поцеловала его в уголок губ. Когда она отстранилась, он увидел что-то странное в ее глазах. Кажется, она начинает ощущать свою зарождающуюся привлекательность. Он отвернулся, специально разрушая этот миг. Папа стоял в сторонке и наблюдал за ними.

Джошуа не мог чувствовать себя свободно, пока гости не занялись угощением. Он бывал на таких праздниках с буфетом сотни раз в церкви, ему доводилось стоять в очереди за едой в армейской столовой. Все стали настаивать, чтобы он подошел первым. Все гости принесли что-нибудь вкусное на общий стол. Джошуа стоял в нерешительности, пока Мици не взяла тарелку и не потащила его за руку:

– Вперед, мой мальчик. Тебе необходимо нарастить мясо на костях.

* * *

Пенни оттащила Абру в сторонку:

– Прикрой меня, ладно?

– И куда ты собралась на этот раз?

– Мы с Мишель собираемся в кафе «У Эдди».

Абра была почти уверена, что вид Джошуа в военной форме возродит старое увлечение Пенни. Но она только сказала, что он стал красивым, – и никакого смущения или замешательства. Абра посмотрела в его сторону – он стоял у буфета, а Мици наполняла для него тарелку. Джошуа изменился. И дело не только в его худобе и мускулатуре, не только в его короткой стрижке и сильном подбородке. И не в форме. Это что-то другое, оно засело где-то глубоко внутри. Она заметила эту перемену, как только он вышел из машины. Заметили ли другие? Ему довелось страдать, очень много. Его душевные раны были глубже, чем ранение в бок. Он был все тот же Джошуа, но не совсем такой, каким уехал из Хейвена три года назад.

– Абра! – Пенни нетерпеливо вмешалась в ее мысли. – Так ты прикроешь меня или нет?

– Ты хочешь променять наш праздник на гамбургер и молочный коктейль с Мишель?

– Там будет парень, с которым я хотела бы познакомиться.

Абра насмешливо посмотрела на нее:

– Ну, конечно. И кто же он?

– Ты его не знаешь. Он из Лос-Анджелеса, невероятно хорош собой. Если мама спросит…

Абра рассмеялась:

– Если кто-то спросит, я скажу, что ты говоришь по телефону. Это даст тебе возможность отсутствовать до вечера. Как тебе?

– Отлично! – Она поцеловала Абру в щеку. – Спасибо, я в долгу не останусь. А когда вернусь домой, все расскажу о нем. – Она отошла на два шага и обернулась с хитрой улыбкой: – Хотя, возможно, и не расскажу.

– Не очень-то и хотелось. – Абра шутливо нахмурилась: – Иди. Катись отсюда. – И качала головой, пока Пенни пробиралась к двери и входила в дом.

Абра взяла тарелку и положила на нее кусочек жареного цыпленка. Она посмотрела в сторону Джошуа. Люди постоянно останавливались около него. Джошуа явно чувствовал себя неловко и напряженно. Если бы все было, как хотела она, то Абра встретила бы его на автобусной станции одна, и они сразу же отправились бы к Бесси, съели бы гамбургеры, чипсы и выпили бы по коктейлю – она шоколадный, а он клубничный.

Абра снова посмотрела на Джошуа. Теперь он смотрел на нее. Она ощутила странный трепет. Он улыбнулся. Она ответила улыбкой и мысленно выразила надежду, что война не сильно его изменила.

* * *

Возвращаясь от Мици, Абра увидела блестящий красный «корвет» с откидным верхом и белыми кожаными сиденьями, который был припаркован у их дома. Войдя в калитку, она услышала голоса и увидела молодого человека, стоявшего у перил крыльца. Наверное, это «парень из Лос-Анджелеса», который так сильно заинтересовал Пенни. Когда калитка захлопнулась за Аброй, он оглянулся и посмотрел на нее.

Абре еще не доводилось видеть столь неотразимо красивого мужчину. Он словно сошел с киноафиши. Парень криво усмехнулся, и Абра поняла, что слишком откровенно его разглядывает. Он окинул ее взглядом темных полуприкрытых глаз. Ее тотчас окатило жаром, перехватило дыхание.

Он выпрямился и пошел ей навстречу:

– Поскольку Пенни совсем забыла о манерах, позвольте представиться: Дилан Старк. – Он протянул ей руку. – А вы?..

– Абра.

Он взял ее руку, и девушка почувствовала, как тепло пробежало по всему ее телу до самых ног.

– Моя сестра, – радостно объявила Пенни, глядя на парня горящими глазами.

– Действительно? – он говорил, растягивая слова.

Его коричневый кожаный пиджак был расстегнут, открывая взору белую обтягивающую футболку, заправленную в модные джинсы с ремнем. В плавках он бы смотрелся гораздо лучше, чем Кент Фуллертон. Она отвела взгляд, но он все равно успел заметить ее интерес. По выражению его лица Абра поняла, что он точно знает, о чем она думает и что ощущает. Он улыбнулся, демонстрируя идеально ровные белые зубы.

– Приятно с вами познакомиться, Абра. – Вся эта ситуация смущала ее.

– Абра, – Пенни пристально смотрела на нее, – неужели у тебя нет каких-нибудь дел?

Абра еще раз посмотрела на Дилана, перед тем как открыть дверь дома:

– Мне всегда приятно знакомиться с новыми друзьями Пенни. – Она зашла в прихожую и чуть не налетела на Присциллу.

Присцилла бросила взгляд на входную дверь:

– Что ты о нем думаешь?

Абра попыталась ей ответить, но ее чувства били через край. Присцилла присмотрелась к выражению ее лица и нахмурилась. Она открыла входную дверь и вышла на крыльцо:

– Пенни, милая, почему ты не приглашаешь гостя остаться на ужин?

– Я не хочу причинять вам беспокойство, миссис Мэтьюс.

– Мы будем только счастливы, если вы согласитесь, – осторожно настаивала Присцилла. – Нам с Питером нравится знакомиться с друзьями Пенни.

Дилан тихонько рассмеялся:

– Что ж, не буду возражать. Только позвоню отцу, вдруг у него уже есть планы на этот вечер.

– Конечно. Телефон на кухне.

Абра испугалась, что ее поймают за подслушиванием. Она кинулась вверх по лестнице. Наверху она закрыла дверь своей спальни и прислонилась к ней спиной; сердце колотилось. Может, это как раз то, что описывают в романах, когда герои тотчас понимают, что созданы друг для друга? С ней никогда такого не случалось. Неужели Пенни испытывала то же каждый раз, когда «влюблялась»?

Абра решительно провела рукой по волосам. Почему Пенни должна получать каждого парня, который ей понравится, а у Абры даже ни разу не было свидания? Пусть побегает и поищет кого-то другого. Абра когда-то увлеклась Кентом Фуллертоном, но это не остановило Пенни, она стала с ним флиртовать, пока тот не сдался.

Абра сбросила с себя белую блузку, синие джинсы, гольфы и тенниски, порылась в своем шкафу и выбрала зеленое платье, в котором ходила в церковь. Мици говорила, что это ее цвет. Абра не стала дожидаться, пока ее позовут ужинать. Она напросилась накрывать на стол. Присцилла оцепенела, когда увидела, что Абра переоделась и распустила свои длинные волосы. Пенни пришла в ярость, но, заметив взгляд матери, удержалась и ничего не сказала. Питер беседовал с Диланом в гостиной, пока не собрались остальные.

Каждой клеточкой тела Абра чувствовала, что все внимание Дилана приковано к ней, хотя он даже ни разу не взглянул на нее. Сердце сильно билось; она остро ощущала свое тело. Питер принялся задавать вопросы. Пенни стала протестовать, но Дилан заявил, что не возражает. Он отвечал с улыбкой, между делом передавая блюдо с пюре и свиными отбивными. Он немного поучился в Университете Южной Калифорнии, в основном бизнес и маркетинг. Ему двадцать лет. А сейчас у него перерыв, потом он закончит учебу и займется работой. Ему хочется открыть свой бизнес когда-нибудь, но он еще не решил какой. Он проводит лето с отцом, который владеет виноградниками в этих местах.

Питер несколько удивился:

– Но я не знаю никакого Старка в окрестностях.

– Мой отец – Коул Терман. Ему принадлежит винодельня Шэдоу Хиллз.

– Вот оно что… – сказал Питер безразличным тоном. Только тот, кто хорошо его знал, мог догадаться, что он забеспокоился.

Абра никогда раньше не видела такого выражения лица. Она посмотрела на Присциллу и поняла, что та тоже заволновалась. Кто же этот Коул Терман?

Дилан продолжал. Его родители развелись, когда он был еще мальчишкой, – и расстались не очень хорошо, к сожалению. Он невесело рассмеялся и сказал, что по этой причине он и носит фамилию матери, а не отца. А теперь он решил, что пришло время отправиться на север и познакомиться с ним, чтобы самому сделать вывод.

Питер полил соусом свою отбивную:

– И как долго вы здесь пробудете?

– Пока не знаю. – Дилан пожал плечами. – Может, неделю, может, всю жизнь.

Его матери совсем не понравилась идея сына поехать сюда, а ему нужно время, чтобы составить собственное мнение об отце. Ведь каждый имеет право знать правду о своих родителях. Его темные глаза встретились с глазами Абры. Ее словно ударили. Неужели Пенни уже рассказала ему, откуда взялась ее сестра?

Затем Питер спросил, что Дилан думает о войне в Корее. Пенни застонала:

– Папа!

Вмешалась Присцилла:

– Перейдем в гостиную, там нам будет удобнее.

Пенни с шумом отодвинула стул:

– Папа, Дилан хочет сводить меня в кино сегодня вечером. Там показывают «Двести морских саженей».

– Я думал, что ты не любишь фильмы ужасов.

– Но этот фильм очень хороший. Пожалуйста…