Текст книги "Больше, чем товарищи по кораблю (ЛП)"
Автор книги: Филиппа Янг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
Должно быть, мы привлекли внимание зрителей, поскольку сзади нас раздаются аплодисменты и одобрительные возгласы. Воодушевленный вниманием, Том продолжает с довольной ухмылкой и добавляет в свои движения некоторую изюминку. К сожалению, его вновь обретенная страсть к танцам длится недолго: он крутится вправо, а не влево, натыкаясь на меня и заставляя половину пассажиров на нашем балконе также столкнуться друг с другом. К счастью, они не обращают внимание на это и тоже разражаются хохотом.
Том игриво высмеивает их, утверждая, что они сами виноваты в том, что смотрят на него, и призывает их копировать меня. Он определенно знает, как работать с толпой.
Меня осеняет, что нас никто об этом не просил, и я почти боюсь, что нас отчитают за то, что мы присоединились. Инициатива, проявленная под руководством брата, всегда приводила меня к неприятностям. Отчаянно пытаясь избавиться от паранойи, я оглядываюсь по сторонам и замечаю море радостных лиц. Эта работа заключается в том, чтобы делать людей счастливыми, развлекать их, и это все, чем мы здесь занимаемся. Меня ведь не могут за это наказать, верно?
Прежде чем я успеваю обдумать все до конца, я ловлю взгляд Мэддисон с палубы ниже. Она приветливо смотрит на нас, подняв в воздух два гордых больших пальца, и мое сердце улыбается.
Когда вечеринка по случаю отплытия утихает, мы с Томом вновь встречаемся с Мэддисон и другими членами команды, которые стоят и болтают.
"Вы, ребята, выглядели так, будто вам там весело".
"Так оно и было", – шутит Том.
Вдалеке что-то привлекло внимание Мэддисон.
"А вот и он".
Я прослеживаю ее взгляд до потрясающе красивого парня, который сегодня утром направлялся в нашу сторону, и отчаянно цепляюсь за надежду, что он не из того же отдела, что и я. Но поскольку его форма совпадает с нашей, моя вера тщетна. Все взгляды устремлены на него. Как будто он идет в замедленной съемке. Дамы всех возрастов и несколько вычурно одетых джентльменов отказываются от всякого чувства утонченности, чтобы поглазеть на него. Но прежде чем он успевает до нас добежать, к нам подбегает веселый директор круиза. Я искренне удивлена, что этого парня зовут не Зебеди, потому что он подпрыгивает так, словно его нижняя половина – это одна большая пружина.
"Мои новобранцы, здравствуйте!" – приветствует нас Генри.
Он – глава всех развлечений на корабле, так что я обязана произвести хорошее впечатление.
"Том!"
Его голос гремит, когда он с большим энтузиазмом пожимает руку Тома, обхватывая свободной рукой то место, где они соединяются.
"Веселый парень! Рад видеть тебя на борту, друг мой. Надеюсь, вы как-нибудь угостите нас одним из своих комедийных номеров в баре для экипажа".
"Конечно!"
Значит, Том выступает со стендапом?
Он и пяти минут не может прожить без того, чтобы не пошутить над чем-нибудь. Должно быть, Генри получил несколько ярких фактов из наших заявок. Опасения одолевают меня, когда я думаю о том, какой будет его непосредственная оценка меня. И будет ли она вообще.
Холлистер Бой задерживается возле группы, заставляя мое сердце биться чуть быстрее. Я смотрю на его бейджик с именем. Оскар. Да, типичное имя для горячего парня.
Генри обращает внимание на меня.
"А вы, должно быть, Элиза".
"Это… я", – удается мне вымолвить с некоторой долей бодрости. Он пожимает мне руку, и меня словно ударяет молнией – во всяком случае, я так себе это представляю. Он буквально излучает энергию, что поначалу немного раздражает, но это быстро проходит.
"Наша королева Хэллоуина!"
"Еще бы".
Я никогда в жизни не говорила "еще бы". Я даже не думаю, что это имеет смысл. Если честно, я бы согласилась со всем, что бы он ни сказал. Все лучше, чем «отвергнутая театральная школа»
"Рад, что ты будешь с нами".
Он поворачивается к Оскару, который лишь немного выше его.
"Харви, есть совет для наших новичков?"
Харви? Но его бейдж…
"Как ты всегда говоришь: если мы счастливы, то и гости счастливы", – говорит он профессиональным, но обаятельным тоном, которого я не слышала сегодня утром.
"Именно так. Так что, если мы можем как-то помочь вам освоиться, просто дайте нам знать".
Легко было бы отмахнуться от этих слов как от чего-то, что он говорит только для того, чтобы быть милым, но я не могу отделаться от ощущения, что он говорит серьезно.
"В любом случае, ребята, мне пора бежать". Волшебная карусель, должно быть, зовет.
"Но я рад был познакомиться с вами обоими. Добро пожаловать на борт".
"Харви, ты уже познакомился со своей напарницей?"
Мэддисон начинает наше знакомство.
"Это…"
"Элиза".
Он протягивает руку.
"Приятно узнать имя по лицу".
В нем есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя так, будто я тону. Я изо всех сил стараюсь не покраснеть, когда его огромная рука сжимает мою.
"Взаимно".
"Разве ты не имеешь в виду "лицо к имени"?" Мэддисон пытается его поправить.
Он едва сдерживает ухмылку.
"Нет. Нет, не имею".
Глава 3
"Что, если они спросят меня о чем-то, на что я не знаю ответа?"
Я волнуюсь.
"Просто будь собой".
Оскар, должно быть, чувствует мой страх, потому что быстро добавляет: "Тебе можно, ты же новенькая".
Меня успокаивает это и его легкая улыбка.
Я отказываюсь называть Оскара "Харви". Как выяснилось, это его фамилия. Я натерпелась этого от корпоративных придурков, которые ежедневно подкалывают друг друга, думая, что это делает их «крутыми», называя людей не по имени, а как угодно, но это уж точно не так. Я, конечно же, не собираюсь этого делать.
Сегодня вечером мы дежурим на встрече, и мне сказали, что это "больше для того, чтобы быть дружелюбным лицом на корабле, чем для Википедии", но я в этом не уверена. С самого начала дежурства нас завалили вопросами, ни один из которых даже не мог прийти мне в голову, как что-то, на что я должна знать ответ. Хотя, кажется, что Оскар никогда не устает повторять одни и те же ответы, разговаривая с каждым пассажиром так, будто знает его уже много лет, и даже я начинаю верить, что так оно и есть. В его глазах есть искорка, которая сияет ярче каждый раз, когда он кому-то помогает, и это завораживает.
Я ожидала, что на смене я буду скорее молчаливым наблюдателем, которого видят, но не слышат, но Оскар прилагает значительные усилия, чтобы представить меня, и зовет меня на каждую новую встречу, хотя сам едва знает.
Приятно, когда тебе позволяют участвовать. На моей прошлой работе меня просто таскали по большим конференциям и торговым выставкам как аксессуар. Думаю, сумочка Тинки Винки была настолько же полезна, насколько и я. Даже больше, если уж на то пошло.
Оскар смотрит на свои часы, и в его поведении прослеживаются изменения.
"Так, пора отправлять людей в театр".
Мы наконец освобождаемся от шквала гостей и начинаем медленно идти к передней – нет, носовой – части корабля.
"Сегодня вечером будет два представления, и нам нужно разделить желающих поровну. Иначе мы рискуем перегрузить зал или превысить его вместимость", – объясняет он.
По дороге Оскар продолжает болтать с людьми, непринужденно спрашивая, идет тот или иной отдыхающий на этот спектакль, при этом подталкивая их к выбору планов на вечер, пока мы не оказываемся у открытых дверей театра, приветствуя всех входящих. Оскар наклоняется ко мне, чтобы тихо спросить:
"Ты голодна?".
"Немного".
У меня совершенно пропал аппетит, но если я пропущу прием пищи, то не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем у меня снова появится возможность поесть.
Швейцар подходит, чтобы закрыть двери, и мы остаемся одни в пустом фойе. У меня замирает сердце, когда я понимаю, что мы не останемся смотреть шоу.
Очевидно, что нет. Мы здесь, чтобы работать. Запомни свое место, Элиза.
"Хочешь посмотреть вступительный номер?" – предлагает он.
"Правда?" отвечаю я слишком удивленно.
"Конечно. Я бы сказал, что мы можем посмотреть все, что захотим, но сейчас лучше поужинать".
В его словах сквозит надежда, но я не настолько хорошо его знаю, чтобы настаивать.
"Пошли".
Он тянет на себя тяжелую дверь, и мы пробираемся в темноту, найдя место сзади, чтобы встать.
Я чувствую музыку в груди, и мое сердце начинает гулко биться. Я видела "Mamma Mia" в Вест-Энде больше раз, чем осмеливаюсь сосчитать. Я не могу удержаться от того, чтобы не напевать слова песни "Honey, Honey", глядя на сцену со звездными глазами. Исполнители невероятно талантливы. Конечно, моей мечтой было оказаться там, наверху, но меня устраивает и то, где я нахожусь сейчас, даже если это план Б. Я хлопаю вместе со зрителями в конце песни и поднимаю голову, пытаясь поймать взгляд Оскара, но он уже смотрит на меня.
Как давно он это делает?
"Мы можем остаться, если хочешь".
"Нет, все в порядке. Нам нужно успеть поужинать", – говорю я, не желая принимать его доброту как должное. Я благодарна ему за то, что он вообще стоял рядом со мной все это время, пока я так старательно пыталась напеть эту песню.
Оскар ждет достаточно долго, чтобы я успела передумать, но провожает меня, когда я этого не делаю. Он поднимается по лестнице.
"Я думала, мы пойдем на ужин?"
"Да", – отвечает он с намеком на озорство и достаточно авторитетно, чтобы я не стала его расспрашивать дальше.
Я ловлю свой взгляд в отражении большого зеркала на средней площадке между этажами. Когда я впервые увидела свою вечернюю форму, то подумала, что буду выглядеть немного неуклюже, но она оказалась на удивление удобной. На мне голубой блейзер, юбка длиной до колена и белая блузка с острым вырезом, а завершают образ молочного цвета туфли на скромном каблуке. Я немного похожа на стюардессу, только без шарфика.
Обычно мне нравятся мужчины в костюмах, но, увидев сегодня утром Оскара почти без одежды, я не могу сказать, что его наряд произвел на меня такое же впечатление, как обычно. Мне нужно стереть этот образ из своей головы.
Мы приходим в столовую на «шведский стол» для гостей и по очереди обрабатываем руки дезинфицирующим средством у входа.
"Нам сюда можно?" – спрашиваю я, втирая гель в ладони.
"Конечно. Это один из плюсов работы".
Он берет поднос с тарелкой и тут же начинает выбирать еду. Мне остается лишь следовать его примеру.
Мы находим столик у окна и садимся друг напротив друга. Теперь, когда его хозяйский вид смягчился, мне трудно смотреть ему в глаза. Все еще розовея от смущения из-за утреннего фиаско, я ищу утешение в пейзаже, открывающемся перед нами за окном. Несмотря на почерневшее небо, я почти могу различить волны, плещущиеся рядом с нами.
"Первый день хорош?"
Твердый голос Оскара привлекает мое внимание.
"Если не считать того ужасного случая сегодня утром, то пока все довольно неплохо".
"Я бы на твоем месте не волновался. Первое впечатление все равно переоценено".
Уголок его рта приподнимается, когда он нарезает себе еду.
"Ты знал, сегодня утром, о том, что нам с тобой придётся работать в паре?"
"Не сразу. Я знал, что буду тренировать кого-то из Англии. Нетрудно было сложить два и два".
"Великолепно. Не захотел сказать что-нибудь в тот момент?"
Я спрашиваю его со смущенной улыбкой.
"Я был немного застигнут врасплох, когда ты вот так вот вломилась в мою комнату".
Наши глаза встречаются, и слабое движение его губ заставляет мои внутренности трепетать. Я отбрасываю свое влечение в сторону и сокрушаюсь по поводу воспоминаний.
"Я не думал, что ты оценишь это".
"Думаю, ты прав".
Мы смеемся над неловкостью, и лед начинает ломаться. Хотя лед – это последнее, о чем я хочу думать, пока нахожусь здесь.
"Значит, ты театральный ботаник", – спрашивает Оскар.
"Это так очевидно?" – отвечаю я.
"Не волнуйся – я тоже".
Облегчение проникает в меня. Только сейчас я понимаю, как часто извинялась за свою страсть. Застряв на офисной работе в совершенно другой сфере деятельности, которой я занималась в течение последнего года, я чувствовала себя предательницей, признавшейся, что мое сердце жаждет другого.
"Ты тоже ходила в театральную школу?" – спрашивает он".
"Нет, но не из-за отсутствия попыток", – признаюсь я с натянутым смехом, ведь тот отказ все еще свеж в памяти после нескольких прослушиваний последних лет. В этом году я снова не прошла. Я дала им всем мамин адрес электронной почты, а не свой, потому что, если бы там были плохие новости, я бы не хотела об этом знать. Надежда, которую я питала всего несколько месяцев назад, когда, в отличие от предыдущих, я прошла в финальный тур. Разочарование, когда все мои знакомые объявили о своем приеме или отказе в различных групповых чатах, а мне нечем было их порадовать. Я не жалею, что не выбрала другие школы для поступления. Есть только три школы, в которые я хочу поступить, и если я им не подхожу, то я не хочу туда идти.
"Были. Были только три школы, в которые я хотела поступить".
"Не все так радужно, как кажется".
Я знаю, что он говорит это для того, чтобы поднять мне настроение, но это не отменяет того факта, что я сильно жалею, что не смогла попасть туда.
"Так почему ты не на этой сцене?"
"Раньше был".
"А что изменилось?"
"Это было не для меня".
Его натянутая улыбка кажется мне знакомой. Я понимаю, что не стоит докапываться до причин, но меня переполняет желание узнать.
"Какое было последнее шоу, в котором ты участвовал?"
"Бриолин". На "Божестве", вообще-то на моем последнем корабле".
"Мило. Дай угадаю… Кеники?"
"Дэнни".
"Вот черт".
Я не могу скрыть своего изумления. В одно мгновение он привлекает меня непреодолимо сильнее, чем утром, а я и не думала, что такое возможно. Он лидер. Самый горячий парень в этой индустрии. А из него только лишь – "Подождите, простите, вы…" Мне нужна секунда, чтобы собраться с мыслями.
"Ты действительно предпочел бы заниматься этим?"
"Как я уже сказал раннее, это не для меня".
Он пожимает плечами".
Я не могу отрицать, что считала работу ведущей прямым следствием неудачной карьеры на сцене, но если кто-то с подготовкой и опытом за плечами работает в той же роли, что и я, возможно, я не так уж плоха.
"Ладно, довольно обо мне. Расскажи, откуда ты?"
"Я живу в Лондоне уже несколько лет, но выросла в Арунделе".
Выражение лица Оскара меняется, его внимание переключается с тарелки на меня.
"Ты шутишь".
"Почему? Откуда ты родом?"
"Из Брайтона".
Я почти не верю ему.
"Прикольно, проделать весь этот путь и встретить кого-то из своих".
"Это будет одно разочарование за другим, не так ли?"
Я шучу, и чувствую, что сейчас нам гораздо легче общаться. Он все еще незнакомец, а я все еще за миллион миль от дома, но я утешаюсь нашей общностью и надеюсь, что узел в моем животе, вызванный волнением, скоро развяжется.
После ужина мы с Оскаром возвращаемся к своим обязанностям. Все больше уверенная в себе, я пытаюсь ответить на вопросы гостей, повторяя ключевые фразы, услышанные ранее, а Оскар сдерживается, позволяя мне двигаться самостоятельно. Должна сказать, что мне очень приятно принимать в этом участие.
Валентина подходит к нам у входа в театр и помогает приветствовать людей.
"Некоторые из нас направляются в бар команды. Присоединяйтесь к нам, когда закончите", – говорит она, когда наступает небольшое затишье.
У меня закрадывается подозрение, что она компенсирует свою прежнюю холодность. Я смотрю на Оскара, не зная, что у нас стоит в расписании.
"Мы придем", – обещает он, и ее глаза пытливо сужаются.
"Хорошо. Увидимся там".
Она уходит, а мы проводим последних гостей внутрь.
Я знаю, что быть общительной сегодня вечером – очень важно для меня, но я отчаянно хочу посмотреть шоу.
"У нас будет тысяча шансов увидеть это, обещаю". Рука Оскара ложится мне на плечо.
Что? Как он понял? Я остолбенела, с тоской глядя на сцену, мешая швейцару закрыть дверь. Извинившись, я отхожу в сторону, не имея другого выбора, кроме как последовать за Оскаром, словно потерявшийся утенок.
Бар команды, вероятно, напоминает что-то вроде студенческого союза. Насколько я слышала, они практически одинаковы: дешевая выпивка, знакомые лица и широкая программа мероприятий, чтобы отвлечь людей от того факта, что они застряли здесь в обозримом будущем. Я благоразумно выбираю содовую с лаймом.
В лучшие времена я легкомысленная, а в худшие – озабоченная пьяница, и мой первый день – это не то время, когда я хочу, чтобы все это узнали. Да и вообще не хочу, если говорить прямо. Обшарив комнату, я замечаю Тома, который смеется и шутит рядом с командой как будто он здесь уже несколько месяцев, а не минут.
Хотела бы я иметь такую уверенность. Независимо от того, что я делала в прошлом, в конечном итоге я, кажется, смущаю того, кто меня представляет. Проблема в том, что я не знаю, как произвести наилучшее впечатление.
Стоит ли мне действовать по принципу «медленного горения» и раскрывать свою индивидуальность в течение нескольких недель, надеясь, что любопытство людей не даст им заскучать, или же я пойду во всеоружии, в режиме артиста?
Проблема с этим вариантом, однако, в том, что я уже так давно не чувствовала себя самой собой, что даже не уверена, как себя вести. Ради всего святого. Я считала, что все уже продумала, но теперь, когда дело до этого дошло, я сомневаюсь в себе.
Перестань, Элиза. Ты не жалкая маленькая девочка. Ты заслужила свое место здесь, как и все остальные.
Когда мы подходим к столу, мои плечи опускаются, расслабляясь под радушным приемом, который оказывают нам остальные. Оскар знакомит меня со всеми, с большинством из которых я уже встречалась сегодня, но я благодарна за напоминание имен. Единственный, с кем я еще не знакома, – сосед Оскара по комнате, Оби. Валентина была права – он выглядит так, будто ест радугу на завтрак. Оби весело машет рукой с места, где сидит, его улыбка сияет. За столиком неподалеку сидят еще сотрудники развлекательного центра, но их имена произносятся так быстро, что я едва улавливаю.
Том указывает на свободное место рядом с ним, и я отрываюсь от Оскара, чтобы занять его. Мы расстались всего на несколько часов, но уже так много нужно наверстать упущенного. Он упивается последствиями явно сочной игры в "Мистер и миссис", которую они с Мэддисон устроили, и мне не терпится провести ее с Оскаром на следующей неделе.
Сосед Тома по комнате, Дэниел, встает и прочищает горло.
"За наших новоприбывших".
Остальные присоединяются к нему и поднимают свои бокалы. Я тихо повторяю его слова Тому, как будто ему нужен переводчик.
"Заткнись".
Он смеется в ответ, пихая меня локтем в ребра.
"Добро пожаловать в семью".
Мы все дружно поднимаем бокалы. Официально: я пережила свой первый день и стала частью команды, которая действительно хочет меня видеть.
"А теперь, когда я привлек всеобщее внимание…" Он делает паузу, пока все стонут, как будто слышали одну и ту же шутку про рождественский крекер два года подряд.
"Нам нужно решить, что мы будем делать для шоу талантов".
Мы с Томом наблюдаем за тем, как остальные шушукаются, словно депутаты в парламенте, выкрикивая предложение за предложением – но из всех громких голосов за столом голос Дэниела кажется самым громким.
"Том, Элиза, есть идеи?"
С интересом спрашивает он, пытаясь вовлечь нас в общую беседу.
"Простите, а это что?" спрашиваю я.
"В пятницу будет небольшое соревнование между некоторыми отделами", – уточняет Оскар с другого конца стола.
"Небольшое?" – насмехается Валентина.
"Харви, я не думаю, что мы говорим об одном и том же".
Он погружается в раздумья, поскольку его план сыграть на этом провалился.
Почему никто не называет его по имени?
"Все отделы вовлечены в процесс", – добавляет Мэддисон.
"Медики, спортивный персонал, повара, инженеры, косметологи – скажите им, и они будут соревноваться".
"Потрясающе! А что там обычно происходит?" Том выглядит так, будто вот-вот упадет со своего места от волнения.
"Песни, танцы, сценки, пародии. В прошлый раз была даже магия. Все, что угодно, – главное, чтобы это было лучше, чем у профессионалов".
В воздушных кавычках Валентины я улавливаю не очень тонкие намеки на соперничество.
"В прошлый раз Оби исполнил «Богемскую рапсодию» целиком", – гордо заявляет Дэниел, обнимая его и крепко сжимая.
"С интерпретационным танцем!", – говорит Оби, поднимая палец вверх, чтобы подчеркнуть это.
"И его обокрали!", – восклицает Мэддисон.
На столе начинается суматоха, и все аплодируют в знак согласия, изображая некоторые моменты выступления. Как мило, что они поддерживают друг друга.
"А что, если они сделают это?" – предлагает Мэддисон, кивая в нашу сторону.
"Сами по себе?"
Дэниел спорит с ней, как будто нас здесь нет.
"Да, испытание огнем, посмотрим, из чего они сделаны", – подбадривает Валентина.
"Я в деле, если ты в деле", – твердо заявляет Том.
"Да, определенно!"
Я не уступаю ему в энергичности, но это требует определенных усилий. Я люблю выступать, так почему же это кажется таким сложным?
"Отлично! Итак, чем будем завоевать сердца? Танцы?" – спрашивает Дэниел.
Я киваю, но Том качает головой.
"Пение?"
Я снова киваю, а Том еще сильнее качает головой.
"Давайте попробуем по-другому. Том, что ты предлагаешь?"
Его прежняя смелость угасает, пока он размышляет.
"Не думай слишком много. Просто скажи первое, что придет тебе в голову".
Том задыхается.
"Мы могли бы устроить что-то вроде баттла! Это может быть весело".
"Хорошая отправная точка. Элиза, есть предложения?"
"Я люблю мюзиклы".
Впервые за всю жизнь я решаю смело высказать свое мнение.
"А что, если напеть песню из мюзикла?"
"Мы можем с этим поработать. Команда, подумайте вместе. Какие есть хорошие музыкальные дуэты?"
"О, Джей Ди и Вероника!"
Я замираю при одной мысли о моем любимом мюзикле "Верески", но меня встречает стена пустых взглядов. Все, кроме Оскара, который улыбается при этом упоминании, одобрительно покачивая головой.
"Эльфаба и Глинда", – вклинивается Оби, полностью отвергая мое предположение.
"Кто они?"
Лицо Тома скривилось от странно звучащих имен.
"Ты не смотрел "Злая"? Я таращусь на него, но он лишь пожимает плечами.
"А как насчет Одри и Сеймура?" – предлагает Оскар.
"Ты слишком далеко зашел, парень".
Оби мягко ставит его на место.
"Брэд и Джанет?" пробормотала я с дрожащей убежденностью.
"В прошлый раз команда конкурсантов ставила "Рокки Хоррор", – вздыхает Мэддисон.
Я поджимаю губы, заставляя себя замолчать, чтобы избежать дальнейших отказов.
"А как насчет "Бриолина?" – предлагает Оскар.
Команда выжидательно смотрит на меня и Тома.
"Посмотрите на них – они бы идеально подошли для этого".
Мы с Томом смотрим друг друга. Предполагается, что наши цвета волос послужили движущей силой для этого выбора.
"Все "за"?.
Дэниел подхватывает предложение, вызывая пульсацию единогласных согласий по всему столу.
"Значит, решено".
Я снова замечаю, как сверкают глаза Оскара.
Мне пришла в голову еще одна идея, но я решила ею не делиться.
Следующий час пролетел незаметно: команда рассказывала нам все детали выживания в условиях контракта, не забывая делиться неловкими анекдотами из своих собственных первых недель, чтобы успокоить нас, и это определенно помогло. Я ожидала, что меня будут засыпать всевозможными вопросами о моей жизни до корабля, но сегодня, когда у нас есть больше времени, чтобы узнать друг друга получше, кажется, все направлено на то, чтобы мы почувствовали себя как дома.
В конце концов Том уходит, чтобы распаковать вещи. Тот факт, что он достаточно уверен в себе, чтобы покинуть светскую обстановку, достоин восхищения. Его сосед по комнате выпивает и уходит с ним, и меня осеняет, что сегодня у меня не будет такой роскоши. Тем не менее я воспринимаю его уход как повод оторваться от группы. Они любезно машут мне рукой и желают спокойной ночи, хотя мне хотелось бы, чтобы они предложили мне помощь в поиске моей комнаты. Сейчас мне это нужно больше, чем что-либо другое.
Когда я нахожу свою каюту, в животе у меня образуется глубокая пустота. Комната оказывается пустой, без шарма; она совершенно лишена каких-либо красок или ярких штрихов. Я думала, что, поднявшись на борт, я меньше всего буду чувствовать себя одиноко, но теперь это чувство неискоренимо. Я должна чувствовать облегчение – люди готовы убить за то, чтобы иметь здесь личную комнату, о чем свидетельствуют завистливые взгляды, которые я получила, когда упомянула об этом раньше. И, конечно, лучше не иметь соседа, чем жить с плохим. Но то чувство пустоты, которое, как я думала, исчезнет с моим приездом, стало только сильнее.
Дверь захлопывается за мной и возвращает меня к реальности. Я ищу свой телефон, чтобы удовлетворить инстинктивную потребность отвлечься, но вспоминаю, что ранее положила его в сейф и, вероятно, именно там его лучше всего хранить. Не похоже, что я смогу использовать его здесь хоть для чего-нибудь, не платя при этом деньги за доступ в интернет.
Приняв душ и надев что-то более удобное, я отгоняю от себя усталость и начинаю распаковывать вещи, убеждая себя, что комната станет более уютной, когда я поставлю на ней свою печать. Но не успеваю я поразмыслить над тем, в какой из пустых шкафов положить вещи, как раздается стук в дверь.
"Подумала, что тебе возможно понадобится помощь с обустройством комнаты и захочется провести время в компании", – говорит Мэддисон.
Я приветствую ее, тронутая заботой.
"Спасибо. Я не знаю, с чего начать".
"К счастью для тебя, я эксперт в этом деле".
Она не ошибается; это все равно что Мари Кондо в моей комнате, если бы она была любопытной техасской. Мэддисон быстро выбирает оптимальные места для хранения вещей, приводя своеобразные, но веские причины для всех своих решений. Кроме того, здорово слушать о жизни на борту от человека, который здесь уже давно. Видеоролики на YouTube, которые я смотрела перед отъездом, были очень полезны, но Мэддисон говорит о вещах гораздо честнее, чем люди, которым приходится фильтровать свой опыт и мнение, чтобы избежать возможных исков о клевете от своих работодателей. Мне приходится отбросить свою странную причуду гермофоба, когда она сидит на моей кровати в "одежде для активного отдыха", чтобы обустроить мне гнездышко на верхней койке с простынями, пахнущими домом, и сказочной гирляндой, которую я купила, увидев в очередном влоге о путешествии. Она переходит к последним штрихам: приклеивает мои фотографии на стену с помощью магнитов в форме звезд.
Я хмурюсь, когда вижу фотографию, которую я намеренно убрала из коллекции, собранной для меня сестрой. Она была сделана на фестивале Latitude несколько лет назад летом, когда мне исполнилось восемнадцать. Я обнимаю Тару и Кейт, которые стоят по обе стороны от меня, подняв руки вверх, и на всех трех наших лицах сияют веселые улыбки.
Только взглянув на фотографию, я могу поклясться, что чувствую запах этого слишком сладкого сухого шампуня на наших волосах, украшенных цветочными повязками. Я говорила Саре, что ни за что на свете не повешу фотографию этой сучки на стену, но она возразила, сказав, что мне нужно больше картинок, чтобы казалось, что у меня есть друзья. Я была не согласна, но, похоже, последнее слово было за ней.
Это было последнее лето перед тем, как все изменилось. Мы втроем переехали в Лондон: Тара и Кейт поступили в выбранную нами театральную школу, а я взяла неожиданный отпуск, планируя работать и снова поступить на следующий год.
Как там говорится? Самые лучшие планы мышей и людей часто идут прахом. Да, звучит примерно так.
"У меня есть вопрос", – говорит Мэддисон, выставляя фотографию с семейного праздника.
"Ты одинока?"
"А что? Тебе интересно?"
"Нет, просто любопытно".
Она что-то задумала, и у нее плохо получается это скрывать. Достаточно поднять бровь, чтобы она раскололась.
"Отлично. Мне кажется, ты кому-то нравишься, вот и все".
"Я здесь всего день!"
"Здесь это ощущается как неделя".
"Это все равно не долго", – протестую я, но она отмахивается от моего замечания.
"Можешь опустить свою стрелу – я не свободна".
"Кто же этот счастливчик?"
"О, нет, я одинока, но не собираюсь вступать в отношения".
"Разве ты не хочешь хотя бы узнать, кто это?"
"Нет."
Да.
Мэддисон смотрит на меня с открытым ртом. Очевидно, что от ее сплетен редко отказываются.
"Что? Я здесь, чтобы работать".
"Все так говорят. Подожди недельку".
"Неделя не изменит моего мнения. Ни к чему хорошему служебные романы не приводят".
Мэддисон наклоняет голову, осматривая меня.
"Конечно, я могу смахнуть пыль с паутины, как только закончится контракт, но до тех пор мои ноги останутся крепко связанными".
"Хорошо, я буду держать это при себе".
Я вижу, как ей больно. Она ждет, что я сдамся, и, к счастью, как раз в тот момент, когда мое неповиновение начинает ослабевать, в дверь снова стучат. К моему тайному восторгу, это Оскар. Он держит мою одежду в той же сложенной стопке, в которой я оставила ее на его столе раньше.
"Я подумал, что тебе нужно это вернуть".
Он отдает мои вещи, наши пальцы слегка соприкасаются при обмене, что вызывает во мне легкую дрожь.
"Совсем забыла про них. Спасибо."
"Ты хорошо устроилась?"
В его голосе звучит мягкость, а на лице – забота, когда он прислоняется к дверной раме.
"Да, почти, спасибо".
"Привет, Харви!"
Мэддисон окликает его с верхней койки, заставляя слегка напрячься. Я открываю дверь шире, чтобы они могли видеть друг друга.
"Рад, что ты не одна. Извини, но мне пора".
"Не уходи из-за меня", – настаивает Мэддисон, ее тон полон озорства.
"Завтрак в восемь?"
Он игнорирует ее, ехидно закатывая глаза.
"Конечно. Увидимся там".
Когда дверь захлопывается, я оборачиваюсь и вижу, что Мэддисон неумышленно изображает глючащего андроида.
"Не хочешь рассказать, почему Харви забрал твою одежду?"
"Я бы предпочла оставить это в тайне". Отказываюсь я только потому, что знаю, что это выведет ее из себя. Оставив ее строить догадки, я занялась переносом туалетных принадлежностей в ванную.
"Итак, чем ты занималась до того, как приехала сюда?"
"Я была личным помощником", – говорю я с интонацией, как будто отвечаю на ее вопрос вопросом. Отмечаю, как в ее глазах вспыхивает предвкушение.
"О. Я думала, ты занималась чем-то…"
"Более интересным?"
"Более жутким".
"А, я раньше работала на аттракционе The Cellar."
Меня встречает та же оживленная реакция, которую я получаю от всех, когда рассказываю, что работала в лучшем лондонском аттракционе страха. Вы не подумайте, что работа, требующая пугать и кричать на гостей, приведет к должности веселого ведущего развлекательных мероприятий, но мне каким-то образом удалось извратить свое мотивационное письмо, чтобы рассказать о том, как хорошо я сохраняю самообладание, когда на меня постоянно кричат.
Звучит жалко, если описывать это так, но работа в "The Cellar" была лучшей в моей жизни. Это был, пожалуй, единственный раз за последние несколько лет, когда я был счастлива. По-настоящему.
