Текст книги "Больше, чем товарищи по кораблю (ЛП)"

Автор книги: Филиппа Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 24

Элиза

Замена Мэдисон, Саншайн с Барбадоса, кажется прекрасной, судя по тому, что я знаю о ней до сих пор. Я никогда не встречала человека, который бы так соответствовал своему имени. У нее самая яркая улыбка и теплое присутствие. Она немного старше нас всех и гораздо опытнее в круизах. Даже после одного дня общения с ней я уже могу сказать, что в ней чувствуется настоящая "корабельная мама".

Во вторник днем я сижу с ней и Валентиной в театре. Они полярные противоположности, как лето и зима, но я думаю, что они прекрасно уживутся в качестве соседей по комнате. Мы собрались на ежемесячное собрание персонала, пока гости отправились исследовать порт. Капитан осыпает разных людей по комнате всевозможными похвалами – я так предполагаю. Она улыбается, и люди продолжают хлопать, так что я думаю, что это похвала.

Я знаю, что должна быть более внимательной, но мне интереснее смотреть на меняющиеся лица. Большинство людей были здесь в прошлом месяце, но есть еще значительное количество людей, которых я не узнаю, но которые, должно быть, прибыли за последнюю неделю или около того. Некоторые с более заметными чертами лица, я уверена, что напугала их на прошлой неделе. Несмотря на то, что дом с привидениями предназначался для гостей, съемочной группе все равно разрешалось проходить в свободное время, если только они не приходили все сразу и не перегружали очередь.

Капитан приглашает Генри на сцену для выступления, и я снова осматриваю комнату в поисках мальчиков. Оби, Дэниел и Том сидят несколькими рядами ниже, но Оскара нигде не видно. Непохоже, чтобы он пропустил что-то подобное. Хотя, наверное, мне пора привыкать к тому, что я не вижу его в переполненном зале.

"Элиза Чепмен!"

А?

Девочки подталкивают меня, волнительно ухмыляясь. Ну, настолько близко к ухмылке, насколько Валентина может выдержать. Что происходит?

"Ты только что победила в номинации “Сотрудник месяца”!" – говорит мне Саншайн, хлопая в ладоши.

Уверена, со стороны это выглядит так, будто я делаю фальшивую скромность, которую актеры демонстрируют на вручении наград, но на самом деле я понятия не имею, что происходит.

"Вперед!"

Валентина кивает в сторону сцены и торопит меня подняться со своего места. Я спешу по проходу, люди аплодируют и улыбаются мне, но я едва слышу что-то за стуком своего сердца.

Я? Сотрудник месяца? Да не может такого быть.

Я поднимаюсь по лестнице у сцены на негнущихся ногах. Не могу дождаться, когда напишу об этом домой – мама и папа будут так впечатлены. Хотела бы я увидеть лицо Лоренса, когда они скажут ему. «Королева цирка? Вау, молодец, Лиззи, какое достижение», – скажет он с сарказмом, но мне будет все равно.

Я пожимаю руку Генри, мое лицо болит от улыбки, грозящей разорвать мои щеки, и он вручает мне сертификат.

"Заслуженно", – говорит он с кивком и гордой улыбкой.

Я только слышу его за фирменным собачьим лаем мальчишек. Выглянув, я вижу, что они стоят, зажав одной рукой рот, и кричат, а другой бьют кулаками воздух.

Мое сердце так полно. Я бы хотела, чтобы Оскар был здесь и увидел это.

Только спустившись со сцены, я обнаруживаю, что он здесь. Он сидит в первом ряду и хлопает вместе со всеми. Широко улыбается, глаза блестят и смотрят прямо на меня.

Я отвечаю ему улыбкой и плыву обратно на свое место, высунув язык в сторону Валентины, когда вижу, что она снимает меня на свой телефон.

"Молодец, милая", – поздравляет меня Саншайн.

Девочки оценивают мой сертификат, а знакомые и даже оглядываются на меня, чтобы похлопать в ладоши или сказать "молодец".

Сегодня хороший день.

Генри приглашает Джерри выступить следующим, и я решаю уделить ему внимание, усвоив урок.

"Как некоторые из вас знают, я нахожусь на этом корабле уже очень долгое время. Можно сказать, слишком долго".

Руководители отделов, сидящие на сцене позади него и у входа в зал, несколько раз титруют его, что побуждает его ответить дерзким замечанием.

И до недавнего времени я думал, что буду им еще долго. Но пришло время для нового вызова. Так что через несколько месяцев я отправлюсь в Атлантиду, чтобы занять там пост менеджера по деятельности".

Это корабль Оскара. Я смотрю на Валентину, которая смотрит на меня с тем же растерянным выражением лица. Неужели Оскар отказался от этой работы? Лучше бы он этого не делал. Клянусь Богом, я…

"И я не мог придумать никого лучше, чтобы заменить меня здесь, чем наш собственный Оскар Харви. Оскар, поднимайся".

Что?

Мое сердце перестает биться. Каждый мой мускул становится таким тяжелым. "Он только что сказал…?"

Валентина кивает и начинает хлопать вместе со всеми. Люди свистят и радуются, а я не могу поверить своим глазам. На сцену выходит мой шестифутовый греческий бог, свет отражается от его идеально уложенных светлых волос. Он пожимает Джерри руку, и Джерри побуждает его сказать несколько слов.

Застигнутый врасплох, Оскар на секунду делает шаг вперед к микрофону. Я нахожусь в задней части аудитории, но каким-то образом он находит меня, его глаза встречаются с моими, а на щеках появляется улыбка. "Спасибо всем. Я уверен, что не только мне будет грустно видеть, как Джерри уходит, и я знаю, что мне предстоит заполнить большие ботинки, но я с нетерпением жду, когда научусь ходить в них".

Я сдерживаю себя, чтобы не проявить слишком много эмоций внешне, но внутри мне хочется взорваться от восторга. Я хочу плакать от счастья. Я хочу побежать и обнять его, как будто мы двое влюбленных, воссоединившихся в аэропорту.

А я-то думала, что сегодняшний день не может быть лучше.

Он останется. Он действительно остается!

Оскар

Ночь дьявола

"Харви, можно тебя на пару слов?"

Я поворачиваюсь к руке, лежащей на моем плече. Джерри выглядит серьезным, а не веселым, каким он был всего минуту назад.

"Конечно, в чем дело?"

Я скрываю свои внезапные нервы. Это из-за поцелуя?

"Пойдем со мной".

Мы отходим от дома с привидениями и направляемся по тихой набережной.

"Хочешь знать, почему я выбрал тебя для этой работы?" – спрашивает он, как будто глубоко задумавшись, и я киваю. "Потому что и в дождь и в холод ты всегда здесь. Гости любят тебя. Все члены команды обожают работать с тобой. Ты никогда не думаешь дважды, прежде чем помочь кому-то другому, и, черт возьми, ты спасал мою задницу больше раз, чем я осмеливаюсь сосчитать. Никогда не было сомнений, что ты подходишь для этой работы".

"Спасибо, Джерри. Очень мило с твоей стороны"

Он снова замолкает, но мы продолжаем идти.

"Думаю, мне нужно сменить обстановку. Я давно это чувствовал, но… Я думал поговорить завтра с Генри о переходе на другой корабль. Может быть, даже на "Атлантис"".

Он говорит то, что я думаю?

"Джерри, я не могу просить тебя об этом".

"Ты и не должен. Если только ты не хочешь, чтобы я этого не делал".

Его глаза сужаются, словно он проверяет, не ослышался ли он.

Я с трудом подбираю слова.

"Нет, я… я с удовольствием останусь здесь".

"Тогда решено".

"Думаешь, они позволят нам поменяться?"

"Я не приму отказа".

Я жду ее на нашем месте. Было ужасно скрывать это от нее, но пока все не подтвердилось на сто процентов, я не мог обнадеживать ее.

Когда она приходит, между нашими губами не проходит ни слова, прежде чем они оказываются на губах друг друга. Сплошные конфеты и улыбки. У нее перехватывает дыхание от лестницы, а у меня – от нее.

"Как?"

"Потянул за пару ниточек". Я пожимаю плечами, притворяясь беззаботным. "Я так горжусь тобой".

Она снова целует меня. Из ее глаз капают крошечные слезинки, и она вытирает их, смеясь над собой. Я смеюсь вместе с ней и вытираю следующую, упавшую на ее щеку.

"Мне все равно придется уехать в понедельник".

Ее глаза снова наполняются паникой.

"Всего на шесть недель. Это связано с нашими с Джерри контрактами, а также с контрактом менеджера по мероприятиям на Атлантисе. Прости, сверчок, я правда старался".

Она качает головой, отвергая мои извинения с улыбкой, несмотря на слезы, текущие по ее лицу. "Но ты вернешься?"

"Я вернусь".

Она притягивает меня к себе, чтобы поцеловать, и, хотя мы оба здесь сдерживаем прилив эмоций, я могу с уверенностью сказать, что никогда не был так счастлив. "Спасибо".

Я держу ее прекрасное лицо подальше от своего. Мне нужно извлечь максимум пользы из личной встречи с ней, прежде чем нам придется провести следующие шесть недель врозь. Вся та работа, которую я проделал над собой, была не для меня, а для нее. Это было сделано для того, чтобы я стал тем мужчиной, которого она заслуживает. Человеком, достойным того, чтобы она его любила.

"Я люблю тебя, Чепмен".

Мои слова застают ее врасплох, и на секунду я начинаю бояться, что переборщил или она не чувствует этого. Но затем все ее лицо смягчается, и по мне разливается тепло.

"Я тоже тебя люблю".

В рамках премии "Сотрудник месяца" Элиза не только получает значительную премию в расчетном листке за этот месяц, но и может выбрать что-то из ряда привилегий: ужин на двоих в ресторане Coral's, который они с Томом уже выиграли в первую неделю работы здесь, но пока не нашли времени им воспользоваться; большой кусок доступа в Интернет; выходной день; или экскурсию – что, конечно, она воспринимает как наказание. Но в конечном итоге она выбирает гостевую каюту. Целый вечер в люксе, который она организует на сегодня. Моя последняя ночь на борту.

Я говорю всем, что буду заперт в своей комнате, собирая вещи всю ночь, но почти никто не верит. Вместо этого я здесь, с ней, чтобы как следует попрощаться. Я напомнил ей, что она упустит гарантированный день плавания со свиньями, но она все равно выбрала это, и я польщен ее поступком.

Она открывает мне дверь с совершенно ангельским видом, ее золотистые волосы и летнее платье – идеальное противопоставление дьяволу, который, я уверен, только что начал танцевать в ее голове.

Секс с Элизой не похож ни на один из тех, что у меня был раньше. Тогда мои встречи, хоть и были авантюрными, но оставались легкомысленными. Была страсть, но не было химии. Огонь, но без искры. Влюбленность в Элизу открыла целый мир эмоций и ощущений, о которых я даже не подозревал. С ней я могу играть. Речь идет не об испытании пределов, расширении границ или причинении боли, а о воплощении в жизнь наших самых грязных фантазий, и, Боже мой, у нее самый большой аппетит. Каждый раз, когда мы вместе, мне удается глубже проникнуть в эту развратную часть ее, а также в самого себя, и я упиваюсь осознанием того, что едва коснулся поверхности.

Как бы мне ни хотелось заняться с ней любовью на настоящей полноразмерной кровати и увидеть, как она выглядит с разметавшимися по подушкам волосами и кулаками, сжимающими простыни – хотя я люблю, когда они дергают и царапают мою рубашку, – взгляд в ее глазах и настоятельная тяга ее приветственного поцелуя говорят мне, что она хочет поиграть. Бросив сумку на пол, я сдерживаю ее блуждающие руки.

"Подождите здесь, – говорю я.

Я выхожу на балкон, на время очарованный видом. Солнце низко в небе, а ровное море простирается на целую вечность. И хотя все кажется идеальным, есть одна вещь, которая может это непреодолимо улучшить.

Я слегка облокотился на перила, проверяя, нет ли признаков жизни в соседних каютах. Пока ничего. Обернувшись, я вижу, что Элиза все еще стоит на том самом месте, где я ее оставил. Она в настроении вести себя хорошо этим вечером. Принято к сведению. Перед тем как окликнуть ее, я замечаю пару туфель на каблуках возле ее сумки. О, она точно знала, что берет их с собой.

"Надень туфли и выходи".

Немного подросшая, она подходит ко мне с возбужденным предвкушением.

"Руки на перила".

Она повинуется. Я стою на шаг или два позади нее, кладу руки ей на бедра и притягиваю ее к себе, вытягивая ее так, что ее спина красиво выгибается, а ее невероятная задница прижимается ко мне, идеально выравниваясь.

Не отвлекаюсь на ощущения и делаю шаг назад, приподнимая юбку платья, чтобы открыть самую невероятную пару атласных трусиков. Детско-голубой. Мой любимый цвет.

"Это новые?"

Она кивает.

"Для меня?"

Она снова кивает.

Черт. Мысль о том, что она листает Интернет, раздумывая, какое белье надеть для меня, заставляет мой пульс биться с громоподобной силой. Мне требуется все, чтобы не потребовать немедленно показать то, что, как я предполагаю, является подходящим бюстгальтером.

Хорошие вещи приходят к тем, кто их ждет.

Я провожу легкой рукой по ее чувствительной коже. Атлас мягко ложится на мои пальцы, а ее нежное тепло умоляет меня продолжать поглаживания. Когда ее влага пропитывает ткань и колени начинают подгибаться, я останавливаюсь, отхожу и сажусь на мягкий металлический стул прямо за ней.

Она смотрит на меня, находясь на грани отчаяния.

"Головой вперед", – требую я. "Раздвинь ноги".

Она подчиняется.

Я просто хочу посмотреть на нее. Это неправда. Я много чего хочу, но я не позволю себе торопиться.

"Спусти их для меня".

Ее руки спускают их вниз, после чего она возвращает их на перила, даже не спрашивая меня. В моей груди раздается гул. Послушная. Покорная. И вся моя.

Порыв расстегнуть брюки и насытить нас обоих мучительно трудно контролировать, но есть кое-что, чего я хочу больше. Опустившись на колени позади нее, я зарываюсь лицом глубоко между ее ног, впиваясь языком в ее сладость. Она прикрывает рот, но это не заглушает ее писк удовлетворения. Она вся мокрая, корчится на цыпочках от удовольствия, пронизывающего ее тело.

"Оскар, я собираюсь…"

Я снова отстраняюсь, отчего у нее перехватывает дыхание. Еще нет. Как только она затихает, я делаю еще одно движение языком, прежде чем подтянуться. Ее бедра сжимаются, и она издает хныканье.

"Ты что-то хотела, Чепмен?"

Она ворчит, её тело напрягается и расслабляется от разочарования..

"Используй слова".

"Больше", – шепчет она.

"Я тебя не слышу".

Она снова смотрит на меня.

"Я хочу больше", – смело заявляет она.

"Жадная малышка, правда? Этого было недостаточно?"

Она качает головой.

"Тогда возьми это у меня".

Я снова прижимаю ее бедра к передней части моих тесных брюк. "Бери, что хочешь".

Она немного колеблется, и я направляю ее бедра тем движением, которое, как я знаю, доставляет ей такое же удовольствие, как и мне, потому что она тихонько вздыхает с облегчением. Я продолжаю направлять ее, но все еще чувствую, что она сдерживается. Собрав ее волосы в хвост, я приподнимаю ее так, что мои губы встречаются с ее ухом.

"Если я не смогу почувствовать, какая ты мокрая, через эти губы, то у нас будут проблемы".

Она вздыхает и с большей уверенностью прижимается к моим напряженным мышцам.

Сохраняя низкий голос, я спрашиваю ее. "Это то, чего ты хочешь?"

"Да".

Мммм

"Хорошая девочка".

Держа ее за волосы одной рукой, я опускаю ее обратно вниз. Наклонившись так, чтобы ее клитор получил необходимое давление, она работает над моим телом. Используя меня. А я все это время пульсирую от желания быть внутри нее.

"Шесть недель без меня будут тяжелыми для тебя, не так ли?"

"Да".

"Ты будешь трахать себя пальцами каждую ночь и представлять, что это я?"

"Да. Обещаю".

Я протягиваю руку вперед и пробираюсь внутрь верхней части ее платья, перебирая пальцами кружевную отделку, прежде чем оттянуть чашечки и обнажить ее грудь. Я подношу руку близко, чтобы почувствовать, как они колышутся.

"Я буду думать о тебе все время. Думать о том, как ты смотришь эти грязные видео, засунув руку в трусики".

Она слабеет со вздохом, и я щипаю ее за твердый сосок. Ее мышцы напрягаются по мере того, как она все ближе и ближе подходит к своему финалу, приближая меня к своему собственному, но я борюсь за сохранение самообладания.

Она хнычет. Ее тело напрягается и расслабляется, когда она оседлала волну своего оргазма, пачкая мою одежду своим удовлетворением.

Когда ее дыхание выравнивается, и я могу быть уверен, что не рухну от следующего движения, я освобождаю ее от позы и захватываю ее губы в глубоком поцелуе.

"Ты чертовски невероятна".

При одном взгляде на нее, довольную и опьяненную, моя одержимость ею закручивается. Я должен снять с нее это платье. Сейчас же.

Мы перемещаемся внутрь. Если это первый раз, когда ей не нужно сдерживать свои звуки, я хочу насладиться этим по полной. И, чёрт возьми, это стоило того, чтобы переместиться. Кому нужна вид на море, когда у меня есть она?

Она лежит на животе, ноги вместе, а я стою на коленях по обе стороны от нее, крепко держа ее за руки, связанные шнуром халата, и вхожу в нее сзади. Я проникаю так глубоко, что мы оба видим звезды. Наше отражение смотрит на нас в зеркале, но ее глаза не могут ни на чем сфокусироваться из-за того, что они закатились. Но я не хочу, чтобы она пропустила это.

Я немного замедляю свой ритм.

"Посмотри вверх, Чепмен".

Она делает то, что ей велено, и ловит мой взгляд с язвительной улыбкой.

"Скажи мне, что я делаю".

Она прикусывает губу, и ее щеки пылают от застенчивой гордости". "Ты трахаешь своего любимого сверчка". Она только сейчас начинает в это верить. Хотя я говорил ей об этом почти каждый день с момента поездки на яхте.

"Почему он мой любимый?"

"Потому что это я".

Ее слова произносятся обрывками, пока я набираю темп, а ее рот образует восхитительный круг.

"А кому ты принадлежишь?"

"Тебе".

Она вздрагивает от очередного оргазма, проходящего через нее, и блаженно обхватывает меня.

"Я принадлежу тебе", – выдыхает она, и мой кульминационный момент достигает пика вместе с ее.

Этой части я ждал больше всего. Заботиться о ней. Успокаивать ее. Целовать ее. Не торопясь быть где-то еще или скрывать, как сильно я ее люблю. Ну, если не обращать внимания на окончательный отсчет времени, который висит над нами, то спешить некуда.

После теплого душа мы сидим на улице в бесплатных халатах и тапочках, переплетя руки, наблюдая за заходом солнца и ожидая ужина в номер. Кстати говоря, я надеюсь, что заказанное мной просекко скоро привезут. Мне нужно задать очень важный вопрос.

Элиза смотрит на меня с озорным блеском в глазах. "Так ты теперь мой парень или…?"

Черт, она меня опередила.

"Очень хочу им быть". Я притягиваю ее улыбающиеся губы, чтобы поцеловать.

Забавно. Когда все это началось между нами, я думал, что сегодняшний день станет концом нашего путешествия. Но, как оказалось, это только начало.

Глава 25

Элиза

Второе прощание труднее, чем первое. Оскар должен покинуть корабль первым, поэтому мы просыпаемся очень рано, задергиваем шторы и смотрим на рассвет из нашей кровати с наполненными слезами глазами. Оскар кормит меня, а я борюсь с огромным давлением в легких, желая разрыдаться, но вместо этого всего лишь пропускаю несколько милых слезинок. Но мы не всегда получаем то, что хотим. Это тот душераздирающий страх, что в любую секунду произойдет последний поцелуй и последнее объятие, и я ничего не смогу с этим поделать.

Он покидает гостевую каюту в 7 утра, чтобы успеть пробраться в свою комнату и собрать последние вещи, прежде чем мы все проводим его к трапу экипажа. Больше никаких рыданий, никаких затяжных объятий и уж точно никаких поцелуев.

Он вернется в понедельник перед Рождеством, которое наступит ровно через шесть недель, когда закончится его обязательный перерыв в контракте, и это не может наступить достаточно скоро.

Я целыми днями пишу Оскару сообщения в WhatsApp, ожидая, когда смогу наконец отправить их в интернет-кафе в одном из портов. Как только я подключаюсь к сети, на меня обрушивается целый шквал сообщений от него, что вызывает у меня странное чувство. Я открываю наш чат, прокручиваю страницу вверх и начинаю читать о его хаотичном путешествии на самолете, о том, как ему была рада его собака, когда он наконец-то приехал домой, и о том, как здорово снова увидеть свою семью. В начале каждого нового дня он ставит обратный отсчет времени до своего возвращения.

Сейчас здесь обеденное время, а значит, там скоро ужин. И прежде чем я успеваю подумать, повезет ли мне застать его, под его именем появляется одно маленькое слово.

Онлайн.

Серые галочки моих сообщений становятся синими, и вдруг он набирает текст.

Как поживает мой Сверчок? xx

Мое сердце замирает, а улыбка на лице становится еще шире, когда он называет меня так. Я до сих пор слышу, как он смеется над моими подсознательными "сверчковыми ножками" в воскресенье вечером.

Все хорошо. Одиночество в интернет-кафе куча свободного время… xx

Через мгновение мой телефон начинает жужжать от запроса FaceTime. Я подключаю наушники и отключаюсь от остального мира, пока общаюсь со своим парнем.

Вечером я перечитала все его сообщения и уютно устроилась на подушке, которую намазала его лосьоном после бритья. Я побрызгала им и занавеску, чтобы каждый день, когда я открываю и закрываю ее, на меня падал его запах.

Я уже так сильно скучаю по нему, но я не боюсь разлуки, как думала. Я люблю его и доверяю ему, и я искренне рада, что он сейчас дома и наслаждается всеми удобствами, которые с этим связаны.

В воскресенье мы с Томом наконец-то отправляемся на ужин в ресторан Coral's. Безумие, что мы не пошли раньше, но с тех пор как мы приехали сюда, все было так занято, что только сейчас я чувствую какое-то спокойствие. Том, кажется, тоже это чувствует. Не знаю, что изменилось, но за последнюю неделю или около того у него появилась пружина в шаге, несмотря на то что стропа существенно его ограничивает. Невозможно оценить, насколько физически тяжела эта работа, пока не окажешься без одной конечности. Мне ли не знать.

На всех своих выступлениях он, как поп-звезда, подключался к беспроводному микрофону, потому что быстро обнаружил, что, как только в его руках появляется настоящий микрофон, он уже не может делать ничего другого. Это делает его похожим на трибьют Джастина Бибера? Безусловно. Позволю ли я ему когда-нибудь смириться с этим? Абсолютно нет.

Но сегодня стропа снята. Видимо, она не сочетается со смокингом. Ему все равно придется держать фиксатор на запястье, но это гораздо меньше мешает. Том настоял на дресс-коде, так что я в своем любимом розовом платье без плеч, которое надевала на свой первый официальный вечер.

Еда очень вкусная. Что и следовало ожидать, учитывая, что ресторан Coral's имеет звезду Мишлен. Мы специально заказываем разные блюда, чтобы попробовать как можно больше, несмотря на то, что каждый раз хотим одно и то же. Мы не можем постоянно возвращаться сюда, учитывая цены.

Но так приятно снова пообщаться как следует. Милая пара пожилых дам за соседним столиком продолжает ностальгически улыбаться нам каждый раз, когда мы слишком громко смеемся. Возможно, для них мы выглядим так, будто у нас очень удачное свидание. На самом деле, сегодня было несколько моментов, когда мы чувствовали себя как на свидании.

Черт. Я флиртую? Нет, мы всегда так общались. Но у меня теперь есть парень – может, мне стоит сбавить обороты? Оскар знает, что это ерунда, я знаю, что это ерунда, но знает ли Том? Сегодня у него наглый взгляд, но у него всегда такой взгляд – это просто он. И не то чтобы мы кормили друг друга своими вилками или играли в лапту под столом.

На секунду я задумалась о том, чтобы рассказать ему об Оскаре, чтобы разрядить романтические настроения, которые могут возникнуть вокруг, но потом вспомнила, как он повредил запястье, и мы решили, что лучше пока не говорить ему об этом. Мы хотели дать ему время разобраться со всем, что у него происходит, пока Оскар в отъезде, а потом надеяться, что кулак Тома не будет направлен в лицо Оскару, когда он вернется и мы станем официальной парой. Они не заклятые враги, но и не друзья.

"Видишь ли, если бы ты водил девушек сюда, а не ужинал все время у них, ты мог бы добиться большего успеха, закрепив за собой одну из них", – комментирую я, бесстрастно откусывая крем-брюле. Ага, напомни ему обо всех других девушках, с которыми он был. Идеальный сдерживающий фактор для свидания.

Его ложка тирамису замирает в дюйме от рта, пока он оценивает мою грубую шутку. Затем мы хихикаем, как дети, только что набравшие на калькуляторе "восемь ноль ноль восемь пять", и обмениваемся последними половинками наших десертов.

Я не дала ему понять, что знаю, что на самом деле произошло в спортзале на прошлой неделе, и что видела, что было в том письме, которое я не хотела открывать. Я избегала расспрашивать его о доме, несмотря на свое беспокойство. Он почти никогда не говорит о своей семье, но я не думала, что ситуация настолько напряженная. Я рассказала Оскару только потому, что волновалась. Я знала, что он не станет делиться этим с окружающими, и подумала, что будет полезно, если кто-то еще присмотрит за ним. Никто больше не думал, что в этом что-то есть, но я знала, что что-то не так.

Том улыбается мне еще ярче, высасывая последние следы пустыни со своей ложки. "Это было здорово".

" Это правда".

Между нами воцаряется тишина, но в ней нет дискомфорта, она теплая и уютная. Однако это ощущение длится недолго.

"Прости, что избегал тебя", – говорит он.

Мой желудок сжимается. Избегал меня? Конечно, он был занят, но избегал? Я спрашиваю, почему, но это слово едва слетает с моих губ.

"Я говорил себе, что это потому, что у меня было много дел, но если быть честным с самим собой, а я стараюсь быть честным, то огромная причина", – он сглотнул, – "в том, что я не мог быть с тобой наедине".

Мое сердце колотится в груди с невероятной силой.

"И я не могу быть честным с собой, не будучи честным и с тобой".

Тепло – это не уют, это липкость и клаустрофобия. Комната может кружиться или сминаться, а я останусь среди всего этого, не шевелясь.

"Я без ума от тебя, Элизабет".

Его добрые и красивые карие глаза смотрят на меня.

"И я готов на все ради второго шанса".

Я теряюсь в словах. Я не могу… Я не могу… Я качаю головой, отгоняя жжение в глазах.

"Том, я…" Что? Как я…? Что я…? "Твоя дружба значит для меня все".

Свет в его глазах угасает.

Пожалуйста, не отказывайся от нашей дружбы.

"Мне тоже нужно быть с тобой честной". Черт. «Я кое с кем встречаюсь».

На его лице мелькает растерянность, или обида, или смесь того и другого. Его глаза стекленеют, как будто он пытается понять, как он это пропустил. Я думаю о том, чтобы избавить его от страданий, но понимаю, что сделаю только больше. Его глаза возвращаются к моим, умоляюще глядя на меня сквозь длинные ресницы.

"Харви?"

Я киваю, стыд сжимает мои внутренности.

Он прочищает горло, как будто его тоже сдавило.

"Как долго это продолжается?"

Я на секунду задумываюсь над ответом.

"Наверное, с момента поездки на лодке".

Я соглашаюсь на это, потому что подсчитывать, сколько дней или недель я его обманывала, мне кажется еще хуже, хотя сейчас я, вероятно, дала ему всевозможные образы, которые ему не нужны.

Он поднимает брови.

"Ого. Я действительно был настолько слеп к этому, да?"

"Я должна была сказать тебе, прости. Я-"

Он качает головой. "Ты счастлива?"

Мое сердце начинает трещать, пока я смотрю на его осколки. Я снова извиняюще киваю.

"Том…"

Наш официант подходит, чтобы убрать тарелки, и предлагает нам кофе, но мы отказываемся. Не заплатив по счету, мы молча выходим из ресторана. Я направляюсь к лестнице для экипажа, но Том задерживается.

"Я собираюсь прогуляться".

"Том, – умоляю я.

Он грустно улыбается.

"Просто мне нужно проветрить голову. Прости, что наговорил".

Он уходит прежде, чем я успеваю сказать ему, чтобы он не делал этого.

Я не успеваю спуститься даже на один пролет, как слёзы начинают катиться по щекам. Я сдерживаю всхлипы, надеясь добраться до нашей комнаты, не привлекая к себе внимания, но безуспешно. Валентина и Оби, видимо направляясь в бар для экипажа, останавливают меня, когда я пытаюсь пройти мимо них.

"Ого, что случилось, малышка?" – спросил Оби, нежно положив руку мне на плечо, чтобы я не убежала.

Я фыркаю.

"Том узнал".

"О чем?"

Его замешательство проходит быстро, как только приходит осознание. "О, милая, иди сюда". Он обнимает меня, и я надеюсь, что моя тушь не испачкает его футболку.

Валентина смотрит на меня с сочувствием.

"Это должно быть незаконно, чтобы кто-то такой милый, как ты, плакал. Особенно когда ты так наряжаешься".

Я слегка смеюсь.

"Хочешь потусоваться с нами?" спрашивает Оби.

"Мы можем вернуться ко мне, если ты не хочешь идти в бар".

"Спасибо, но я посмотрю, можно ли позвонить Оскару".

"Хорошо. Приходи к нам, если что-то понадобится".

Они ждут, пока я уйду.

Дрожащими руками я покупаю полчаса интернета и звоню Оскару по FaceTime. Я продолжаю извиняться за то, что позвонила так поздно, а он продолжает извиняться за то, что его не было здесь, чтобы исправить ситуацию – не то чтобы он мог многое сделать. Ущерб нанесен. Но мы с Томом сможем вернуться. Я знаю, что сможем. Мы уже делали это раньше.

Я прячусь на своей койке, когда дверь с грохотом открывается. Я достаю наушник и немного отодвигаю занавеску, чтобы скрыть тот факт, что я разговариваю по телефону. Я хочу спросить его, все ли с ним в порядке, но знаю, что нет. Он дарит мне задушенную улыбку и открывает свои ящики, доставая чистую форму.

"Я собираюсь переночевать у Дэниела", – говорит он, прежде чем взять свою зубную щетку из ванной.

"Хорошо".

Я скрываю свое разочарование, но не очень удачно.

"Спокойной ночи, Элиза".

Он смотрит на меня жалобными глазами.

"Спокойной ночи", – отвечаю я, но это звучит отрывисто, и он уходит.

Голос Оскара у моего уха выводит меня из закрутившихся мыслей.

"Просто дай ему время".

Я поднимаю трубку и киваю, впиваясь зубами в губу. Некоторое время мы не разговариваем, оба чувствуя себя одинаково беспомощными.

"Я скучаю по тебе", – слабо говорю я.

"Я скучаю по тебе еще больше".

Я не хотела, чтобы все так обернулось. Я не должна была скрывать это от него. Я знала, что это причинит ему боль, но не учла, насколько больший вред нанесет секретность. Я должна была. Должна была, должна была, должна была.

Он вежлив, когда мы работаем вместе, но как только занятие заканчивается, он снова отгораживается от меня. Это не гнев или злость: я вижу, как он расстроен, когда опускает голову и уходит, не поднимая глаз.

В пятницу я узнаю, что он официально съехал. Я не должна быть так шокирована, учитывая, что его старая койка в комнате Дэниела снова свободна, но я шокирована, в основном потому, что не услышала этого от него. Я вернулась поздно и обнаружила полупустую комнату. Я думала, что он хотя бы скажет мне, даст возможность извиниться как следует или возможность убедить не съезжать. Я подумываю о том, чтобы пойти в общественную группу и поговорить с ним, но лучше не буду.

В субботу вечером у меня тоже нет настроения общаться.

Мне не по себе, что я не очень хорошо узнала новичков, поэтому я стараюсь выпить со всеми в воскресенье вечером. Прошла неделя, и хандра ни к чему не привела, так что пора собраться и двигаться дальше.