Текст книги "Больше, чем товарищи по кораблю (ЛП)"

Автор книги: Филиппа Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

"Оскар?" – шепчу я.

"Привет", – шепчет он в ответ.

" Оби пришел..?"

"Да. Обычно он никогда не возвращается".

"Поднимайся сюда. Я пойду. Уверена, они уже уснули".

"Нет, все в порядке. Я буду спать… здесь".

Я не знаю точно, где это "здесь", но предполагаю, что на столе или на стуле. Или на полу.

О, Боже.

"Оскар, поднимайся сюда. Я пойду."

"Я не заставлю тебя уйти".

"А я не позволю тебе спать на полу".

Он делает глубокий вдох и в конце концов начинает подниматься по лестнице. Я оглядываю кровать в поисках своей одежды, но потом вспоминаю, что положила ее куда-то на стул. В темноте наши тела ударяются друг о друга, пока я шаркаю по кровати.

"Элиза, ты даже не одета".

"У меня есть одежда, просто я не могу… Ой!"

Спускаясь по лестнице, я ударилась косточкой о край кровати, что на мгновение меня ошеломило.

"Она где-то здесь, внизу".

Замок в ванной открывается, и я в панике отступаю назад по лестнице, надежно спрятавшись за занавеской. Я дождусь, пока Оби уснет, и тогда совершу побег.

Оскар находит мою руку и сжимает ее, удерживая меня, пока я сижу на краю кровати. Когда все становится ясно, я пытаюсь сбежать, но крепкая хватка Оскара останавливает меня.

Хотелось бы думать, что мы можем доверять Оби, чтобы он не проболтался, и не похоже, что мы занимались чем-то, что могло быть достойным сплетен, но я уверена, что мы оба предпочли бы не оказаться в одной постели, прекрасно зная, что любое отрицание распущенности только уличит нас еще больше.

Оскар легонько подтягивает меня ближе к подушке, и я больше не пытаюсь возразить. Кровать узкая, и он занимает большую ее часть, но, лежа на боку, я в роли «маленькой ложки», мы умудряемся приспособить свои конечности так, что не совсем соприкасаемся. От меня не ускользнуло, и то, что он одет только в свои Calvin Klein. Когда его голая кожа находится в нескольких сантиметрах от моей, я думаю только о том, что чуть не случилось в ночь после "Уборщика".

Но он ведет себя почтительно, и я, в свою очередь, должна делать то же самое.

Внезапно Оскар кладет твердую руку на мое голое бедро, и я забываю, как дышать.

Пожалуйста.

Но его рука не блуждает, а пальцы не гладят меня. Ах, я снова шевелила ногами. Его беспокоит шум, который я издаю, или…?

О боже.

Легкое движение бедрами назад говорит мне все, что нужно. Я кладу свою руку поверх его. Мне кажется я могу читать мысли Оскара: Элиза, тебе нужно остановиться. Поэтому я стараюсь быть неподвижной. Такой неподвижной, что все болит и зудит от желания двигаться.

Я никогда не смогу заснуть в таком состоянии.

Я высовываю руку из-под одеяла и похлопываю ею по спине, создавая мягкий барьер между своей задницей и старыми добрыми штанами Пиноккио. На мое плечо падает быстрый вздох усталого смеха. Я нахожу его руку и тяну ее на себя, обхватывая свое тело. Он переплетает свои пальцы с моими и успокаивается, наши тела наконец-то расслабляются. Он зарывается лицом в мои волосы, а мой большой палец медленно поглаживает его.

Я не помню, когда я уснула.

Оскар

Несмотря на то, что у меня только одна половина односпального матраса, я сплю лучше всех с тех пор, как приехал сюда. А возможно, и дольше.

Я тихо проклинаю будильник Оби, поскольку он беспокоит Элизу, и успокаивающе кладу руку на ее, которая теперь обхватывает мою талию. Мой пульс замирает, когда она снова прижимается ко мне. На секунду я подумал, что она испугалась того места, где оказалась, осознала и пожалела. Но это совсем не так.

В свете лампы для чтения Оби, освещающей комнату за моей шторой, я могу наблюдать, как ее нежные черты борются с сонливостью. Наклонив голову ко мне, она улыбается, и я понимаю, что она добавляет отметку в свой счет количества раз, когда ловила мой взгляд. Я уже даже не притворяюсь, что не замечаю этого. У нее самое выразительное лицо из всех, что я когда-либо видел, и мне совершенно не терпится узнать, о чем она думает. Взгляд на вещи ее глазами уже изменил мой взгляд на многие вещи.

Я заправляю короткую прядь ее волос за ухо, а затем обнаруживаю, что не могу удержаться от того, чтобы не провести пальцами по ним еще раз. Она откликается на мои прикосновения, побуждая меня делать это снова и снова. Я не знаю, сколько времени у нас есть до отъезда Оби, но я намерен использовать каждую секунду, проведенную с ней в этом тихом убежище.

Она проводит пальцами по моей коже, как кистью по холсту, а ее глаза внимательно следят за ними, когда они поднимаются к моему лицу. Проводя своей маленькой рукой по моей грубой щетине, она улыбается, когда щетина щекочет ее кончики пальцев. Я поворачиваю голову в их сторону и игриво покусываю зубами.

Невинный жест, который, как я теперь понимаю, дорого нам обошелся.

Ее глаза опускаются к моим губам. Она моя подруга, напоминаю я себе, но то, как мы сейчас смотрим друг на друга, не назовешь простым дружеским взглядом. Ее голая нога задевает мою, когда она потягивается, отчего напряжение в моих боксерах становится еще труднее скрыть. Я не хотел хмыкать, но раз уж это случилось, то придется признать это и сделать так, чтобы это прозвучало как зевок.

"Доброе утро, Харви".

"Доброе утро. Что с тобой случилось прошлой ночью?"

"Ух, он слишком много о себе думает. Ты даже не представляешь, как это раздражает".

"Представляю", – сочувствую я, чем заслуживаю хмурый взгляд Элизы.

"Извини, если разбудил тебя".

"Не стоит извиняться".

Я слегка сжимаю Элизу.

" Кто первый в душ?"

Если он примет душ первым, Элиза сможет по тихому уйти. А может, и нет, и тогда мы останемся одни, и я не смогу игнорировать то, как она проводит ногтями по линиям моего торса. Но если я приму душ первым, она застрянет в моей постели еще на какое-то время, а я разберусь со своим… недугом, и острота ощущений, которые я испытываю сейчас, уменьшится настолько, что я смогу выпроводить ее за дверь, не засовывая руку в ее трусы.

"Я пойду, если ты не против".

Элиза разочарованно опускает глаза. Это невозможно не заметить, но так будет лучше.

Я перекатываюсь на бок, сбрасывая с себя ее восхитительное тело. Зависнув над ней всего на секунду, я дергаюсь от желания.

Душ. Сейчас же.

Я шаркаю по кровати, и спускаюсь вниз. Оби недоверчиво смотрит на меня, когда я направляюсь в ванную. Он смотрит на мою койку, потом снова на меня. Я качаю головой, делая вид, что не понимаю, на что он намекает.

Он переводит взгляд на стул, который украшает одежда Элизы так, что кажется, будто она была сорвана в спешке. Его нетерпеливый взгляд возвращается ко мне.

Попалась.

Я серьезно качаю головой, не позволяя ему увлечься своими предположениями. Он плотно сжимает губы, глаза блестят. Я бросаю на него последний предупреждающий взгляд, чтобы он не беспокоил ее, прежде чем закроюсь в комнате.

Душ включен. Снимаю нижнее белье. Незаметная дорожная бутылочка, наполовину заполненная смазкой, сжимается в моей ладони. Облегчение мгновенное.

Я знал, что общение наедине со своей рукой будет единственным действием, которое я увижу здесь, но около двух недель я почти не прикасался к себе. Теперь это происходит постоянно.

Неужели она тоже касается себя, думая обо мне? Делает ли она это сейчас? Я бы не стал ее обижать – у нее шаловливая жилка, и я буду проводить каждую секунду бодрствования, думая об этом, потому что это может существовать только в моей голове.

Кожа, покрытая солнечным кремом, прижимается ко мне. Сладко-кислый язык. Одна рука на ее шее, другая перебирает волосы. Щетина и зубы. Ей нравится грубость. Она играет в невинность, но на самом деле все наоборот.

На коленях. Рот открыт. Глаза смотрят на меня. Глубже. Хорошая девочка.

Блядь. Блядь. Блядь.

Глава 15

Элиза

Оби слишком часто улыбается, когда я сижу напротив него и Валентины за завтраком. Он знает. И он знает, что я тоже знаю его предположения и догадки, но я не хочу давать ему объяснений.

"Он разговаривает с Джерри", – говорит Оби, когда я обвожу глазами комнату в поисках Оскара.

Я ставлю вторую кружку с чаем рядом с собой и не позволяю себе показать, как я жду его появления. Его щеки раскраснелись, когда он вышел из душа, и, судя по его глазам, когда он увидел, что я одеваюсь, на него подействовал не жар душа. Может, он и досадно уважителен, но он не святой.

Оби наблюдал за очередью за омлетом с тех пор, как я пришла, и наконец сделал свой ход, оставив меня есть в каменном молчании напротив Валентины. Любые попытки завязать беседу быстро пресекаются, и я решаю оценить единственный момент тишины, который мне, вероятно, удастся получить сегодня.

Но это ненадолго.

Куча актеров проходит мимо, напевая мое имя, как в песне из "Гамильтона". Софи, которая, по совпадению, играет Софи в «Mamma Mia», останавливается у нашего столика, пропуская остальных вперед.

"Ты присоединишься к нам на этой неделе?" – спрашивает она меня.

Я была приглашена?

Я чувствую, как ледяной взгляд Валентины буравит меня. Я знаю, что они наши самые яростные соперники во всех видах внеклассной деятельности, но ведь мне разрешено дружить с ними и вне ее, верно?

"Да, с удовольствием".

"Отлично. Ты чечетку бьешь?"

"Да. Но у меня нет с собой специальной обуви".

Я полностью забросила занятия чечеткой, которые посещала после второго года неудачных поступлений в театральную школу. Они явно ни к чему меня не привели, так что не было смысла тратить на них деньги. Хотя позже я подумывала о том, чтобы возобновить их, чтобы хоть как-то скрасить день, проведенный в офисе, но каждый раз, когда я пыталась пойти, мой дурацкий брат и его компания устраивали какую-то сумасшедшую драму в нерабочее время, и это было похоже на знак Вселенной, чтобы я даже не пыталась. Так что вот так я и не возобновила свои занятия.

"Не беспокойся. Я возьму несколько запасных вариантов из гардероба. Я думаю о "Книге Мормона" "Turn It Off" или о чем-нибудь из "42-й улицы". У тебя есть предложения?"

"О, два голоса за "Книгу Мормона", определенно".

"Потрясающе!" Она смотрит на Валентину. "Привет, Ви".

"Привет", – смущенно говорит она.

Валентина может быть милой?

"Как продвигается работа над картиной?"

"Все идет к завершению".

Картиной?

На днях я видела в комнате девочек горшочек с кисточками и металлическую банку с акварельными красками, но решила, что они принадлежат Мэдисон. Если бы я знала, что у Валентины есть творческие способности, то я бы предположила, что она занимается вышиванием крестиком или вязанием – ну, знаете, чем-то таким, где инструмент служит оружием.

"Ты должна будешь показать мне, когда все будет готово".

Валентина улыбается и это искренняя улыбка, а не фальшивая улыбка или улыбка "я втайне думаю о том, куда спрятать твое тело".

"Ты идешь на вечеринку у бассейна в пятницу?"

"Да, конечно!"

Вот уж не думала, что услышу эту фразу из ее уст, если после нее не последует "отвратительно" или "нет".

"Круто".

Яркие глаза Софи задерживаются на Валентине.

"Круто", – повторяет Валентина в ответ. Если она не будет осторожна, то в любую секунду исчерпает свою годовую норму улыбок.

"Думаю, увидимся там. Хорошего дня, Ви!"

"И тебе", – отвечает Валентина".

Я жду, пока Софи уйдет, чтобы расспросить Валентину, но тут ее лицо стало привычным – ледяным.

"Что это было?"

"Заткнись".

"У тебя только что был инсульт?"

"Заткнись".

"Валентина к кому-то неравнодушна?"

"Нет!"

Ее лицо покраснело.

"Я не думала, что она в твоем вкусе. Не потому, что она это "она", просто, знаешь, она бойкая, кипучая. Говорит что-то вроде "хорошего дня… Ви"", – поддразниваю я.

"Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, я тебя убью".

"Молчу-молчу".

Она замолкает на минуту.

"Возможно, это просто период", – бормочет она, откусывая кусочек тоста.

"Я спала с кучей парней, так что… не похоже, что я лесбиянка".

Меня расстраивает, что она так отвергает свои чувства. Она услышала это от какого-то отвратительного гомофоба, но повторяет, как будто это правда. Я не намерена позволять ей так себя унижать. Кроме того, выражение "переспала" вызывает у меня тревогу. Это не звучит особенно любящим или приятным.

Я только что видела, как вся ее аура изменилась из-за одной милой девушки, и это заставляет меня думать, что ее жесткая манера поведения – именно такая. Интересно, насколько счастливее она могла бы быть, если бы была достаточно смелой, чтобы принять правду.

"Но ведь это не просто фаза, правда?" – говорю я, мой тон больше не игривый.

Она ничего не отвечает, но когда Оби снова присоединяется к нам, ее взгляд на меня через стол уже не такой суровый, как раньше.

Мое сердце учащенно забилось, когда в дверь вошел Оскар. Он быстро осматривает обычные столики, за которыми мы часто сидим, и улыбается, когда ловит мой взгляд, направляясь прямо к нему. В его шаге чувствуется определенная бодрость. На его лице затаенная ухмылка. Я впервые вижу его таким, и он выглядит… счастливым. Неужели до сих пор я не видела его по-настоящему счастливым? Это из-за меня? Боже, я надеюсь, что это так.

Он подходит к столу, но не садится.

"У кого-то хорошее настроение. Хорошо спал?" – спрашивает Оби с коварным укором.

"Элиза".

Оскар полностью игнорирует Оби.

"Сегодняшняя экскурсия будет без меня: кое-что произошло, поэтому мне нужно остаться здесь. Ты не против пойти без меня? Я не хочу, чтобы ты все пропустила".

"Да, без проблем, – уверенно говорю я. Нет ничего такого, с чем бы я не справилась. Это всего лишь автобусный тур – что может пойти не так?

"Побудь сопровождающим на экскурсии", – сказал он. "Это будет весело", – говорил он. Да, конечно. Запихивать двадцать с лишним липких пассажиров среднего и пожилого возраста в микроавтобус с неоткрывающимися окнами и сломанным кондиционером в тридцатиградусную жару – это настоящее волшебство. Думаю, работа в эскорте была бы приятнее, чем это.

Мне выпало счастье сидеть рядом с миссис Дав, пассажиром, который занял самое неудобное место в борьбе за более приятные, которую я вела со своими братьями и сестрами. Я никогда не побеждала тогда, и я определенно не побеждаю сейчас. Она – одна из постоянных пассажирок и типичная ипохондрик. Она в мельчайших подробностях описывает каждую свою болячку – хотя я её об этом не прошу – и я уже не помню, когда в последний раз говорила что-то, кроме вежливго «ох».

Я даже не знаю, что мы здесь делаем. Кажется, это должна была быть экскурсия по различным достопримечательностям острова, но пока мы видели только несколько камней странной формы, которые, если сильно прищуриться, выглядят как два трахающихся человека. А после этого мы увидели водопад, который, оглядываясь назад, был прекрасен, но в тот момент я была слишком отвлечена, вынашивая план, как удачно упасть в него, чтобы не пришлось терпеть следующий час "угадай, какая часть моего тела не болела последние шесть месяцев".

Каждый раз, когда мы забираемся обратно в микроавтобус, я клянусь, что дороги становятся еще более ветреными.

"Ну вот мы и приехали, друзья!" – объявляет водитель, и я присоединяюсь к гостям, с волнением выглядывая из окон, но ничего примечательного не вижу. Я ищу какую-нибудь достопримечательность, причудливую маленькую хижину, известную всем местным жителям благодаря одному блюду, которое они так хорошо готовят, но ничего нет.

"Просто посмотрите на эти виды".

Хорошо. Итак, мы проделали весь путь до вершины скалы, которую могли видеть снизу в начале путешествия, только для того, чтобы увидеть вид на ее подножие с вершины. Как захватывающе.

Добрый человек предлагает открыть раздвижную дверь, когда видит, что я сопротивляюсь, дергаю ее, как какой-то отчаянный псих, но я настаиваю на том, чтобы бороться с ней сам, чтобы никто не смог выйти раньше меня. Этот обрыв – моя конечная остановка, и я хочу начать с него.

"Доставайте свои камеры!" – советует помощник Оскара.

Отлично. Надо напомнить себе, чтобы я добавила в резюме «профессиональный фотограф». За мной уже выстроилась очередь, люди протягивают мне свои телефоны с такими размытыми камерами, что я могла бы сфотографировать им свою голую задницу, и они бы не заметили разницы. Или, по крайней мере, их родственники не поймут, когда выйдет слайд-шоу, но у Пэтти и Майка из Мичигана эта картинка навсегда запечатлеется на сетчатке глаза: я, нагнувшись, фотографирую свою задницу на вершине скалы средь бела дня на их любимый телефон.

Это серьезно изменит смысл медового месяца.

Похоже, по возвращении микроавтобус посетила та же мысль, что и меня, и он окончательно потерял желание ехать дальше. Спустя тридцать минут водителю наконец удается остановить единственный проезжающий мимо автомобиль, чтобы дать нам толчок.

"К сожалению, нам придется сразу же вернуться на корабль, так как времени на осмотр остальных достопримечательностей у нас в обрез", – говорит другая сопровождающая. Она обещает гостям частичную компенсацию, и мы снова отправляемся в путь. Может быть, у меня все-таки что-то начинает получаться?

Я слишком рано заговорила.

Вскоре после того, как мы спускаемся с острова, миссис Дав затихает. Наконец-то тишина. Но я, наверное, забыла, что, говорят, в глазу урагана тихо. Я должна была догадаться, что лучше не расслабляться. Я должна был догадаться, что что-то не так, как только она начала судорожно рыться в своей сумочке.

"Вы что-то потеряли?" – спрашиваю я, делая вид, что мне не все равно.

Она трясет головой, белая как простыня, с паникой в глазах, пока горячая рвота не выплескивается из ее рта прямо на меня.

Не думала наклониться и сделать это на полу? Нет. Прямо на меня.

"Мне так жаль…"

Еще больше горячей рвоты выплеснулось из ее рта.

Отвернись, женщина!

Меньшего от миссис Дав и ожидать не стоило. Классическое поведение в поисках внимания. Ей просто необходимо убедиться, что все знают, что ее больше всего укачивает в дороге. Эти подставные лица на переднем сиденье сейчас выглядят довольно самодовольно. Подождите, пока я вас всех обниму.

И как будто этого недостаточно: кого-то в ряду позади меня тоже начинает тошнить, но, к счастью, у него хватает предусмотрительности использовать маленький бумажный пакет, в котором хранится открытка и липкий брелок, который он только что купил в Lovers' Rock.

У нас было столько времени, чтобы посмотреть на сраный водопад, но, конечно же, именно тогда, когда нам больше всего его нужно, у нас нет времени остановиться и дать пассажирам опорожниться на один из лучших кустов, какие только могут предложить Карибы. Вместо этого нам всем приходится выдерживать следующие сорок пять минут настоящего ада, пока почти каждый пассажир становится жертвой цепочки громов. Все надежды этого водителя заработать сегодня хорошие чаевые улетучились в неработающее окно, как только было принято это решение.

Каким-то чудом содержимое моего желудка остаётся на месте, хоть и не очень комфортно, и после того, как я размазал по своему телу содержимое желудка миссис Доув с единственной влажной салфеткой, которую она так любезно выпросила у другого пассажира, я чувствую, что готов покорить мир. В смысле массового убийства, а не в духе #Girlboss. Теперь я пахну тремя разными видами антисептика, которые больше никогда не смогу использовать без желания покончить с собой в духе условного рефлекса Павлова.

Мы только успели вернуться на корабль к началу посадки, и можно с уверенностью сказать, что с круизами покончено. Навсегда? Возможно. Но точно на сегодня. В ботинке рвота, и она хлюпает между пальцами ног, пока я иду по коридору, запыхавшись после того, как добежала до трапа, чтобы заставить его остаться открытым для отставших.

"Что с тобой случилось?"

По тону Мэдисон я поняла, что она смотрит на меня в тревоге. Том стоит рядом с ней. Хорошо. Как хорошо, что он тоже получит шанс.

Я избегаю смотреть им в глаза.

"Я не хочу об этом говорить".

"А ты разве не идешь на вечеринку?" – спрашивает она.

"К черту вашу вечеринку".

Да пошли вы все к черту.

Сначала я принимаю душ в своей одежде. Затем, убедившись, что на ней не осталось никаких кусочков извержения, я раздеваюсь и бросаю ее в раковину – готовую сгореть в самой горячей стирке, какую только можно себе представить, – а затем скрабирую кожу до блеска.

На меня льется ледяная вода. Нет, нет, нет, пожалуйста, не сейчас, ради всего святого! Я отпрыгиваю в сторону от струи, и пузырьки шампуня расплываются по моему покрытому гелем для душа телу. Я держу руку под струей, ожидая, когда вернется тепло. И я жду. И жду. Я должна была броситься с обрыва, когда у меня была такая возможность. Я сдаюсь и кричу от разочарования.

В дверь стучат.

Черт. Отбой.

Я срываю полотенце с вешалки, накидываю его на себя и распахиваю дверь, метя кинжалами в человека, стоящего по ту сторону. Глаза Оскара широко распахиваются, и он жалеет меня.

"Новости распространяются быстро", – огрызаюсь я. Я не хотела, чтобы слова прозвучали так резко, но я больше не способна манеры.

"Мне очень жаль".

"Еще бы", – дуюсь я и топаю к своему столу, не то чтобы приглашая его войти, но и не прося уйти.

"Как ты… справляешься?" – нервно спрашивает он.

"Я не собираюсь удостаивать ответом такой бессмысленный вопрос", – полушутливо отвечаю я.

Не могу понять, выглядит ли Оскар забавным или испуганным. Пузырьки продолжают стекать с моих волос, покрывая тело, и хотя я не могла бы чувствовать себя менее сексуальной, если бы попыталась, Оскар все равно смотрит на меня так, как будто это я и есть.

"Меня уволили за неявку? Пожалуйста, скажи "да".

Еще в начале контракта нас предупредили, что неявка на смену повлечет за собой забастовку против нашего имени. Ну так забастуйте против меня! Посмотрим, будет ли мне до этого дело!

"Я думаю, все согласятся, что это исключительные обстоятельства".

"Ничего в этом нет исключительного".

Он тщательно обдумывает свои слова, прежде чем снова заговорить.

"Мне оставить тебя в душе?"

"Бесполезно. Горячую воду отключили, и сколько бы я там ни пробыла, я никогда больше не почувствую себя чистой".

"Ох, Чепмен", – говорит он, изо всех сил стараясь не рассмеяться. "Где твоя одежда?"

Я показываю на раковину в ванной.

Он подходит к мусорному ведру, поднимает в воздух текущий пакет и находит под ним запасной. Защищая руки пакетом, он кладет в него мою одежду, как будто это куча собачьего дерьма.

"Я почищу их для тебя. Горячая вода на таймере, так что дай ей десять минут, и она снова заработает. Увидимся за ужином".

"Спасибо", – бормочу я.

Он бросает на меня последний сочувственный взгляд и уходит, оставляя меня ни с чем, кроме как провести следующие десять минут в раздумьях.

Когда я уже настолько чиста, насколько это возможно без отслоения кожи, я надеваю свои самые удобные спортивные штаны и джемпер и отправляюсь на ужин. Почти все остальные уже там, и не успеваю я сесть за свой стол, как ребята уже аплодируют мне.

"Пошли вы", – игриво говорю я.

"Так… что случилось?"

Оби застыл на острие ножа.

"Два слова: Миссис Дав".

Банда коллективно вздыхает. Я отказываюсь говорить больше, чтобы мы могли спокойно доесть, и я благодарю Бога, что сегодня в меню нет тушеного мяса.

На корабле всегда полно милейших людей. Или я так думала.

Проводя вместе со спортивным персоналом волейбольный турнир на нашей песчаной площадке, я увидела совершенно новую сторону некоторых пассажиров, и она оказалась дикой. Я никогда бы не ожидала такого от группы женщин, которые всего несколько часов назад посещали занятия по декорированию цветов. В какой-то момент я начинаю опасаться за чью-то жизнь, но Оскар умело разруливает ситуацию с помощью обаяния, которое так естественно для него. То, как они все цепляются за каждое его слово, словно он мессия, просто уморительно. Хотя на второе пришествие я бы обратила самое пристальное внимание.

Я заметила, как одна женщина распустила волосы и накрасила губы, как только увидела, что он ведет мероприятие, а другая затянула верх купальника, чтобы придать декольте дополнительную выразительность. Играть могут все, но, похоже, участвуют только дамы, а их близкие вынуждены сидеть в сторонке и поддерживать их.

Одна из долгожительниц, миссис Уайтсайд, немного пошатывается, утверждая, что ее толкнули, но, как по мне, она спрыгнула на землю только для того, чтобы Оскар подхватил ее и стал ухаживать за ней. Она падает в обморок, пока он переносит ее в стиле "Baywatch" на шезлонг рядом с ее мужем, который даже не поднимает глаз от своего кроссворда.

Отсутствие беспокойства, которое он проявляет, говорит мне, о том, что это обычный ее фарс, но Оскар вежливо улыбается и подзывает спасателя, чтобы тот приложил лед к ее лодыжке. Ей не очень нравится эта идея, но Оскар обещает проверить ее потом. Примерно через десять минут она пытается вернуться к игре, но Оскар отказывает ей в этом удовольствии, потому что "не может вынести, что она серьезно пострадала". Она неохотно отступает, продолжая наблюдать за ним своими маленькими ястребиными глазками до конца турнира.

Приятно снова вернуться к Оскару. На этой неделе я официально начала проводить мероприятия, которым меня обучали, одна или вместе с другими, не как стажер или под присмотром, а на равных, и это потрясающе. Мы с Томом проводили вместе некоторые мероприятия, которые либо становились слишком конкурентными, либо приводили к изнурительному смеху нас и участвующих пассажиров.

Развлекаясь, принимая гостей и знакомясь с ними, я как будто снова оказываюсь в «The Cellar» до того, как все случилось. Самое приятное, что после окончания смены мне не нужно проводить следующие сорок пять минут, прижавшись к жалким незнакомцам, даря лондонским бизнесменам случайные танцы на коленях в метро. Нет, я могу полюбоваться закатом на горизонте вместе с друзьями. И когда я ложусь спать, я не боюсь просыпаться, как это было, когда я работала на Лоуренса; вместо этого я взволнована, как будто следующий день не может наступить достаточно быстро.

Время, проведенное с другими людьми, кроме Оскара, помогло мне взглянуть на вещи немного яснее. Я не отрицаю, что у нас с ним очень тесная связь, но по большей части это просто дружба. Но бывают моменты, которые, кажется, уходят так же быстро, как и приходят, когда никакие доводы рассудка не могут остановить меня от желания обладать им.

Оскар мне очень дорог. Вот к чему сводится вся эта мешанина чувств, которые я испытываю к нему. Он помог мне обрести голос там, где столько людей пытались сказать мне, что его не стоит слушать, и, судя по тому, что я слышала от других о том, как он изменился за последние несколько недель, я думаю, что, возможно, я помогла и ему.

Люди могут говорить что угодно о работе на круизном лайнере, но команда по обеспечению благополучия экипажа знает, как нас развлечь. Крытый бассейн был закрыт для пассажиров и превращен в помещение, которое может соперничать с одним из лучших спортивных заведений Будапешта. Без дневного света, льющегося через изогнутый потолок атриума и стеклянные стены, это как будто совершенно другая комната. Когда я была здесь в последний раз, мы с Томом учились, как не умереть, но, надеюсь, сегодня нам не придется испытывать свои навыки спасения жизни на практике.

В зале полно людей в купальниках и пляжных нарядах. Диджей установил свои деки на другой стороне комнаты, а из его кабинки и из каждого уголка комнаты, благодаря театральным техникам, излучаются движущиеся огни вечеринки.

Мы с Оскаром закончили раньше остальных, и в их отсутствие здесь заметно и отсутствие хаоса. Впрочем, они не заставят себя ждать, а представление актеров скоро закончится, так что пройдет совсем немного времени, и мы снова окажемся в окружении знакомых лиц.

После той ночи игры в «Уборщика» я придерживаюсь трезвого образа жизни и намерена продолжать в том же духе, но после той недели, которая у меня была, я чертовски заслужила выпить.

К тому же это первый и, возможно, единственный раз, когда в меню появился замороженный клубничный дайкири, и я просто не могу устоять. Только один, обещаю я себе. Оскар получает то же самое, и мы отправляемся на поиски двух шезлонгов, чтобы занять их как свои собственные. То, как его шорты обтягивают бедра, когда он садится, почти убивает меня.

"Итак, миссис Уайтсайд. Она… с характером".

Я сдерживаю ухмылку.

Оскар медленно вдыхает.

"Она довольно настойчивая мадам, да. Сегодняшний день был пустяком".

"Серьезно?"

"Серьезно. Однажды она попросила меня втереть ей крем от загара".

"Мерзость."

"Не говоря уже о том, что это крайне неуместно".

"И ты согласился?"

"Боже, нет. Я вежливо отказался и предложил, чтобы ей помог муж".

"Подожди, он был там?"

"О да, прямо рядом с ней".

"Господи. Ну и женщина. Ему было что сказать по этому поводу?"

"Думаю, это был первый раз, когда он прикоснулся к ней за долгое время".

"Ну, когда ты так говоришь, я не могу винить ее за то, что она пыталась получить немного действия от такого напряженного молодого парня, как ты".

"Сдержанный, да?"

Я хихикаю.

"О, отвали – ты же знаешь, что выглядишь как модель".

Оскар краснеет и потягивает свой напиток, пытаясь скрыть свою ухмылку.

"Итак, на кого еще мне нужно обратить внимание?"

Оскар доводит меня до смеха, рассказывая о выходках других постоянных пассажиров: о паре, которую он не раз заставал в компрометирующих позах; о подражателе Хью Хефнера, у которого в каждой поездке разные спутницы; о драке, которую ему пришлось разнимать, когда ревность взяла верх над парой. Только когда мой коктейль заканчивается, я вспоминаю, где мы находимся. Музыку включили погромче, и в зале стало гораздо больше народу, чем раньше, но наших по-прежнему не видно.

"Пошли".

Я встаю и снимаю платье, обнажая бикини. Оно белое с милыми разноцветными динозаврами. Возможно, я воспользовалась трюком той дамы и завязала верхнюю часть слишком туго, чтобы моя грудь среднего размера выглядела так, будто она вырывается из чашечек. Хотя мне не пришлось ничего делать с низом, чтобы он прилегал ко мне так, как сейчас.

Мои волосы падают назад на плечи, и я бросаю платье на шезлонг. Я ловлю блуждающий взгляд Оскара и оставляю его наслаждаться видом еще на секунду, прежде чем прервать его.

"Когда ты закончишь, я буду в бассейне".

Я ухожу.

Оскар присоединяется ко мне, и я не могу удержаться, чтобы не поддразнить его еще немного. Спотыкаясь, я хватаюсь за его предплечье, чтобы устоять на ногах, и резко вздрагиваю.

"Черт".

Я замираю, поднимая лодыжку с земли.

Он осторожно ощупывает ее и пытается пошевелить.

"Оскар", – говорю я, наморщив лоб и стиснув зубы.

"Да?"

"Не мог бы ты просто…"

Он останавливается и снова поднимает на меня глаза.

"Втереть мне крем от загара?"

Я сильно прикусываю губу, но не могу скрыть коварную ухмылку.

"Вот как", – говорит он, и прежде чем я успеваю остановить его, он с легкостью перекидывает меня через плечо, заставляя визжать от восторга. "Сейчас ты немного поплаваешь!"