Текст книги "Скользя во тьме"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Грех, – хихикая, заметил Баррис, – это жидовско-христианский миф, давно устаревший.

– Может статься, – прорычал Арктур, – все твои грехи соберут в одну большую бочку для солений… – тут он обернулся, чтобы сверкнуть глазами на антисемита Барриса, – бочку для кошерных солений. А потом просто поднимут ее и внезапно выплеснут все содержимое тебе в морду. И ты будешь просто стоять и обтекать собственными грехами. Хотя туда как пить дать по ошибке попадет и пара-другая чужих.

– Не совсем чужих, – уточнил Лакман. – Другого человека с тем же именем и фамилией. Другого Роберта Арктура. Как мыслишь, Баррис, сколько всего на свете Робертов Арктуров? – Он пихнул Барриса локтем. – Могут компьютеры Калифорнийского технологического нам это сказать? А заодно, раз уж они этим займутся, собрать досье и на всех Джимов Баррисов?

Сколько всего на свете Бобов Арктуров? – подумал Боб Арктур. Мысль завернутая и идиотская. Могу только двух вспомнить, решил он. Причем один, по имени Фред будет следить за другим, по имени Боб. За тем же самым человеком. Или нет? Действительно ли Фред – то же самое, что и Боб? Кто может это знать? Это могу знать только я. Ведь я единственный в мире, кто знает, что Фред – это Боб Арктур. И все-таки, подумал он, кто я такой? Который из них я?

Остановившись у подъездной дорожки, они осторожно направились к передней двери. Дверь была не заперта, а баррисовская записка осталась на месте, однако внутри дом казался таким же, каким они его оставили.

Баррис мгновенно взбурлил подозрениями.

– Так-так, – пробормотал он, войдя в дом. Быстро протянув руку к самому верху книжной полки у двери, он вытащил оттуда свою смехотворную пушку 22-го калибра. Затем Баррис застыл с пистолетом в руке, пока Арктур с Лакманом ходили и смотрели, как и что. Животные набросились на них с шумными просьбами хавки.

– Ну что ж, Баррис, – сказал Лакман, – теперь я вижу, что ты был прав. В доме определенно кто-то побывал. Это совершенно ясно – правда, Боб? Поразительно скрупулезное сокрытие всех признаков, по которым можно было бы распознать чье-то присутствие, со всей очевидностью указывает на их… – Тут он возмущенно пернул и пошел на кухню посмотреть в холодильнике банку пива. – Да, Баррис, – бросил он от холодильника, – тебя капитально наебали.

По-прежнему бдительно осматриваясь с пистолетом в руке, Баррис проигнорировал это замечание и не оставил попыток обнаружить предательские следы. Может, он их и найдет, наблюдая за ним, подумал Арктур. Спецы вполне могли хоть что-то после себя оставить. Любопытно, подумал он затем, как паранойя способна порой ненадолго увязываться с реальностью. В таких особых ситуациях, как сегодняшняя. Дальше Баррис рассудит, что я намеренно выманил всех из дома, чтобы позволить тайным гостям сделать свое черное дело. Потом он разберется с тем, кто они, зачем здесь побывали и так далее. Вполне возможно, он уже с этим разобрался. По сути, уже давно; достаточно давно, чтобы затеять порчу цефаскопа, машины и еще Бог знает чего. Может статься, когда я включу свет в гараже, дом вдруг загорится. Главное сейчас, впрочем, побывала ли здесь бригада по установке жучков, смонтировала ли мониторы и закончила ли все, что намечалось. Об этом Арктур не мог узнать до разговора с Хэнком, когда Хэнк обеспечит его подробной схемой расположения мониторов, а также сообщит о месте обработки магнитных барабанов. И разной дополнительной информацией, которую шеф бригады по установке жучков вместе с другими экспертами, задействованными в операции, захотят ему отгрузить. В процессе их совместной игры против Боба Арктура, подозреваемого.

– Смотрите! – вдруг воскликнул Баррис. Он склонился над пепельницей на кофейном столике. – Идите сюда! – позвал он их обоих, и Арктур с Лакманом быстро подошли.

Протянув руку к пепельнице, Арктур почувствовал идущее от нее тепло.

– Горячий хабарик, – с изумлением произнес Лакман. – Зуб даю.

Блин, подумал Арктур. Они и правда просрались. Кто-то из бригады покурил, а затем машинально сунул сюда окурок. Выходит, они только-только ушли. Пепельница, как всегда, была переполнена, и член бригады, наверное, решил, что окурок очень скоро остынет, а добавки никто не заметит.

– Так-так, посмотрим, – пробормотал Лакман, ковыряясь в пепельнице. Затем он выудил из груды сигаретных хабариков окурок косяка. – Вот что горячее. Этот хопец. Они засмолили косяк, пока тут были. Но чем они тут занимались? Какого черта они тут делали? – Хмурясь, он озирался, злой и озадаченный. – Блин, Боб, – а ведь Баррис оказался прав. Тут кто-то был! Этот хопец еще горячий, и даже запах идет… – Лакман сунул окурок Арктуру под нос. – Да, там внутри еще тлеет. Семечко, наверное. Они плохо перебрали, прежде чем забить.

– Этот окурок, – так же мрачно заметил Баррис, – не мог быть оставлен случайно. Эта улика не может быть оплошностью.

– Что же это тогда? – поинтересовался Арктур, в то же время размышляя, что это за полицейская бригада по установке жучков, член которой у всех на глазах смолит косяк, да еще находясь на задании.

– Вполне вероятно, – предположил Баррис, – они побывали здесь за тем, чтобы разместить по всему дому наркоту. Сначала подставить нас, а потом анонимно настучать по телефону. Возможно, такая наркота теперь спрятана, к примеру, в телефоне или в стенных розетках. Поэтому, прежде чем они настучат, нам надо обшмонать весь дом и полностью его вычистить. У нас, скорее всего, остались считанные часы.

– Ты проверяешь розетки, – скомандовал Лакман. – А я разберу телефон.

– Погоди. – Баррис удержал его за руку. – Если они увидят, как мы тут перед самым рейдом шмонаем…

– Перед каким еще рейдом? – спросил Арктур.

– Если мы начнем бешено тут носиться, избавляясь от наркоты, – пояснил Баррис, – мы уже не сможем утверждать, пусть даже это правда, что мы не знали, где эта наркота была. Нас возьмут за жопу, когда мы будем ее в руках держать. Такое тоже может быть частью их плана.

– Вот блядство! – с отвращением выругался Лакман. – Просто блядство кровавое. И нам тут ничего не поделать. Наркота может быть спрятана в тысяче разных мест, которые мы никогда не найдем. Вот мы и огребли. – В беспомощной ярости он сверкнул глазами на Арктура. – Нам же фитиль вставили!

– А как там твоя электронная мутота с кассетником, законтаченным на переднюю дверь? – спросил Арктур у Барриса. Он совсем про это забыл. Как, очевидно, и Баррис. И Лакман.

– Да, в данный момент это может дать крайне важную информацию, – серьезным тоном произнес Баррис. Опустившись на колени у кушетки, он принялся под ней шарить, закряхтел, затем вытащил оттуда маленький пластиковый кассетник. – Это о многом нам скажет, – начал было он, и туг его физиономия вытянулась. – Впрочем, в конечном итоге это может оказаться не так уж и важно. – Вытащив сзади сетевой шнур, Баррис поставил кассетник на кофейный столик. – Мы выяснили главный, неоспоримый факт – во время нашего отсутствия они сюда приходили. Главной задачей было именно это.

Повисла тишина.

– Спорим, я догадываюсь? – подколол Арктур.

– Первое, что они сделали, когда вошли, – не обращая на него внимания, продолжил Баррис, – это перевели кассетник в положение «выкл». Я поставил его на «вкл», но вот, пожалуйста, – теперь он стоит на «выкл». Итак, хотя я…

– Так он не записывал? – разочарованно спросил Лакман.

– Они стремительно сделали свой ход – объяснил Баррис. – Раньше, чем хотя бы несколько сантиметров пленки прошло по записывающей головке. Между прочим, это классный кассетник, фирмы «Сони». У него есть отдельные головки для воспроизведения, стирания и записи. Я его очень задешево купил. На толкучке. И он ни разу меня не подводил.

– Ну что, суши весла? – спросил Арктур.

– Пожалуй, – согласился Баррис, садясь в кресло, откидываясь на спинку и снимая свои зеленые очки. – В настоящий момент, ввиду их уклончивой тактики, другого выхода у нас нет. Вообще-то, Боб, ты мог бы кое-что предпринять, хотя это займет определенное время.

– Продать дом и съехать, – догадался Арктур.

Баррис кивнул.

– Но черт возьми, – запротестовал Лакман. – Это же наш дом.

– Сколько теперь стоят такие дома в этом районе? – спросил Баррис, заложив руки за голову. – На рынке жилья? Интересно, каковы темпы спроса. Возможно, Боб, тебе удастся получить существенную прибыль. С другой стороны, из-за быстрой продажи ты можешь много потерять. Но черт возьми, Боб, ведь ты столкнулся с профессионалами.

– Кто-нибудь знает хорошего агента по недвижимости? – поинтересовался Лакман у них обоих.

– А какую причину мы заявим для продажи? – спросил Арктур. – Про это всегда спрашивают.

– Да, мы не можем сказать агенту правду, – согласился Лакман. – Ну, можно, к примеру, сказать… – Уныло потягивая пиво, он задумался. – Ни хрена в голову не лезет. Баррис, придумай, какую телегу нам ему отгрузить?

– Давайте так прямо и скажем, – предложил Арктур, – мол, по всему дому захованы наркотики, а раз мы не знаем, где они, мы решили съехать. Пускай вместо нас нового владельца арестовывают.

– Нет, – не согласился Баррис. – Не думаю, что мы можем переть напролом. Лично я предложил бы тебе, Боб, сказать, что ты переезжаешь в связи с переходом на другую работу.

– Куда? – спросил Лакман.

– В Кливленд.

– А лично я думаю, что мы должны сказать правду, – заупрямился Арктур. – Собственно говоря, мы даже можем поместить в «Лос-Анджелес Таймс» объявление: «Современный типовой дом с тремя спальнями и двумя ванными для быстрой и легкой помывки. По всем комнатам распихана первоклассная наркота; стоимость наркоты входит в продажную цену».

– Но все будут звонить и спрашивать, что за наркота, – возразил Лакман. – А мы не знаем. Там может быть любая хрень.

– И сколько там наркоты, – пробормотал Баррис. – Потенциальных покупателей наверняка будет интересовать количество.

– Там может быть, – подхватил Лакман, – грамм тридцать травы, типа говно. Или килограммы суперского героина.

– Я вот еще что предлагаю, – сказал Баррис. – Надо позвонить в окружной отдел по борьбе с наркотиками и проинформировать их о ситуации. Попросить их приехать и выгрести всю наркоту. Пусть обшмонают дом, найдут ее и возьмут себе. Давайте будем реалистами. Времени продавать дом у нас уже нет. Я как-то выяснял, что по закону полагается делать примерно в таком вот тупике, и большинство юридических справочников сходится на том, что…

– Ты спятил, – перебил Лакман, таращась на Барриса так, будто тот был одной из тлей Джерри Фабина. – Позвонить в отдел по борьбе с наркотиками? Да ведь их агенты будут здесь раньше, чем ты успеешь…

– Это наша единственная надежда, – плавно продолжил Баррис. – Мы все сможем пройти тесты на детекторе лжи и тем самым доказать, что мы не знали, какая это наркота, где она была, и даже доказать, что мы ее туда не клали. Что она там появилась без нашего ведома и дозволения. Если ты им это скажешь, Боб, тебя оправдают. – После небольшой паузы он добавил: – В конечном итоге. Когда все факты станут известны в ходе открытого судебного процесса.

– Но с другой стороны, – заметил Лакман, – у нас есть наши собственные тайники. Про них-то мы знаем – типа где они и все такое. Нам что, нужно все наши тайники выгрести? А если мы что-то пропустим? Хотя бы один? Блин, это же кранты!

– Выхода нет, – подытожил Арктур. – Похоже, нас взяли за жопу.

Тут в двери одной из спален появилась Донна Готорн в забавных коротких брючках – волосы растрепаны, лицо опухло от сна.

– Я вошла, – объяснила она, – как было сказано в записке. Посидела тут немного, а потом вырубилась. В записке не говорилось, когда вы вернетесь. Чего вы тут так орали? Блин, вы обломщики. Вы меня разбудили.

– Ты косяк недавно курила? – спросил у нее Арктур. – До того, как вырубилась?

– Конечно, – ответила она. – Иначе бы я вообще не заснула.

– Это косяк Донны, – мрачно произнес Лакман. – Дайте ей – пусть досмолит.

Черт возьми, подумал Боб Арктур, а ведь я влез в эту шизу так же глубоко, как и они. Мы все слишком глубоко в нее влезли. Он вздрогнул и постарался взять себя в руки. Зная то, что знаю, я все равно вместе с ними выпадаю в этот бредовый параноидальный космос, путано подумал он. Смотрю на все их глазами. Снова сумерки. Меня накрывает тот же сумрак, что и их, – сумрак этого мрачного сновидного мира, в котором мы барахтаемся.

– Ты вывела нас оттуда, – сказал он Донне.

– Откуда «оттуда»? – спросила Донна, сонная и озадаченная.

Сегодня здесь должно было случиться, подумал Арктур, что-то вопиюще противоречащее всей моей внутренней сути и пониманию. Но эта телка – она вернула мне крышу на место, вызволила нас троих. Маленькая черноволосая телка в стремных шмотках, про которую я докладываю, которой гоню телеги и очень скоро надеюсь вдуть… Другой, реальный мир телег-и-постели, подумал Арктур, с соблазнительной девушкой в центре его: рациональный пункт, который резко нас распутал. Иначе куда бы в итоге слетели наши крыши? А так мы все трое вышли из тупика.

И уже не впервые, подумал он. Даже сегодня.

– Вам не следовало оставлять дом незапертым, – заметила Донна. – Вас могли грабануть, и вы сами были бы виноваты. Даже гигантские капиталистические страховые компании говорят, что не станут платить, если вы не запираете дверь или окно. Вообще-то я именно поэтому и вошла, когда увидела записку. Кому-то надо было здесь быть, раз дверь не заперта.

– И давно ты уже здесь? – поинтересовался Арктур. Возможно, она прервала установку жучков, подумал он. А возможно, и нет. Скорее всего – нет.

Донна сверилась со своими наручными часиками «таймекс» за двадцать долларов, которые Арктур ей подарил.

– Минут тридцать восемь. Ой. – Тут ее лицо прояснилось. – Боб, ведь у меня с собой книжка про волков. Хочешь сейчас ее посмотреть? Там куча тяжелых телег, если врубишься.

– Жизнь, – словно бы обращаясь к себе, заметил Баррис, – это куча тяжелых телег, и ничего больше. Есть только один маршрут – сплошь тяжелый. И ведет он к могиле. Для всех и каждого.

– Я верно расслышала, что вы собираетесь дом продавать? – спросила у него Донна. – Или это были… ну, типа мои сны? Я никак не пойму. Я слышала что-то совсем дурное и завернутое.

– Мы все видим сны, – сказал Арктур. Если о том, что он наркозависимый, последним узнает сам наркозависимый, тогда, быть может, последним о том, что он говорит, узнает сам говорящий, размышлял он. Интересно, подумал затем Арктур, сколько всякой чешуи Донна успела расслышать – чешуи, которую он выбалтывал со всей серьезностью. И еще он задумался, сколько безумия этого дня – его безумия – было реальным, а сколько передалось через контакт, под давлением ситуации. Донна всегда служила ему точкой опоры на реальность; заданный ею вопрос был для нее естественным. Хотел бы Арктур на него ответить.

Глава седьмая

На следующий день Фред в шифрокостюме пришел послушать про монтаж жучков.

– Внутри помещения теперь работают шесть голосканеров – шести, как мы полагаем, будет пока достаточно. Они передают информацию в безопасную квартиру в том же квартале, что и дом Арктура – дальше по улице, – объяснял Хэнк, раскладывая перед Фредом на разделявшем их металлическом столе поэтажный план дома Боба Арктура. Вид этого плана привел Фреда в некоторое уныние. Он взял листок и изучил расположение различных сканеров в различных комнатах по всему дому. Буквально все подпадало под постоянное как аудио-, так и видеонаблюдение.

– Стало быть, воспроизведение будет обеспечиваться в этой квартире, – сказал Фред.

– Мы используем ее как точку воспроизведения примерно для восьми, а теперь, скорее, девяти домов или квартир, находящихся под наблюдением по соседству. Так что ты будешь сталкиваться с другими тайными агентами, занимающимися тем же самым. Поэтому всегда носи там шифрокостюм.

– Меня увидят, когда я буду входить в эту квартиру. Она слишком близко от дома Арктура.

– Такое не исключается, но ведь и квартал не маленький. Там сотни квартир, и это единственная, которую мы нашли пригодной с электронной точки зрения. Придется обойтись ею – по крайней мере, пока мы не добьемся законного расселения какой-то другой. Мы над этим работаем… в частности, есть одно место в двух кварталах оттуда, где ты будешь не так приметен. Думаю, через недельку справимся. Если бы голосканеры могли с достаточным разрешением передавать по микрорелейным кабелям и линиям ИТТ, как старые…

– Ладно, я просто воспользуюсь легендой, что трахаю в том доме какую-нибудь шлюху, если Арктур, Лакман или кто-то еще из тех торчков заметит, как я туда вхожу.

На самом деле это не так уж все затрудняло; по сути, таким образом до предела урезалось неоплачиваемое транзитное время, что было немаловажно. Он легко мог прогуляться до безопасной квартиры, провести воспроизведение, определить, что имеет отношение к его отчетам, а что можно отбросить, – и очень скоро вернуться обратно в…

В мой собственный дом, подумал он. Где я Боб Арктур, тяжелый торчок-подозреваемый, за которым без его ведома наблюдают компетентные органы. Но каждые пару дней я нахожу отговорку, чтобы пройти немного дальше по той же улице – в квартиру, где я Фред, тайный агент, прокручивающий километры пленки, чтобы проследить за самим собой. Все это дело, подумал он, сильно меня угнетает. Если не считать предоставляемой мне таким образом возможности для защиты и получения ценной информации.

Скорее всего, кто бы за мной ни охотился, он будет прихвачен голосканерами в первую же неделю. От этой мысли у Фреда сразу поднялось настроение. – Отлично, – сказал он Хэнку.

– Итак ты видишь, где расположены сканеры. Если потребуется техобслуживание, ты, полагаю, сможешь провести его сам – когда окажешься в доме Арктура и никого не будет поблизости. Ты ведь обычно без проблем в его дом попадаешь?

Черт возьми, подумал Фред. Если я буду этим заниматься, я попаду в голопросмотр. Так что, когда я передам все Хэнку, я, очевидно, предстану на пленке сначала одним из персонажей, а затем тем человеком, который возится со сканерами.

До сих пор Фред подробно не разъяснял Хэнку, каким способом он получает информацию о своих подопечных; он сам, как Фред, наиболее эффективное сканирующее устройство, нес эту информацию. Однако теперь ситуация менялась: аудио– и голосканеры, в отличие от него самого во время словесного отчета, ничего автоматически не редактировали – не вычеркивали опознавательных упоминаний Фреда о самом себе. Теперь сканеры будут пунктуально фиксировать заполняющее весь экран лицо Боба Арктура, когда он станет с ними возиться. С другой стороны, именно он будет первым просматривать сохраняемые кассеты и по-прежнему сможет заниматься редакцией. Правда, на это потребуется немало времени и усилий.

Но что выбрасывать при редакции? Всего Арктура – целиком? Но ведь Арктур и есть подозреваемый. Значит, Арктура в те моменты, когда он станет возиться с голо-сканерами.

– Я буду себя выбрасывать, – сказал Фред. – Так, чтобы ты меня не распознал. В порядке естественной защиты.

– Конечно. Разве ты раньше этого не делал? – Хэнк протянул ему пару рисунков. – Будешь использовать внешнее стирающее устройство, которое устраняет любой фрагмент, где ты появляешься как осведомитель. Это, разумеется, для голосканеров. Для звуковой части установочного курса не предусмотрено. Впрочем, никаких реальных проблем у тебя не возникнет. Мы принимаем как должное, что ты входишь в круг близких друзей Арктура, которые постоянно бывают в доме. Ты либо Джим Баррис, либо Эрни Лакман, либо Чарльз Фрек, либо Донна Пэторн…

– Донна? – Он рассмеялся. Точнее – рассмеялся шифрокостюм. Очень по-своему.

– Либо сам Боб Арктур, – закончил Хэнк, изучая список подозреваемых.

– Я все время о себе докладываю, – заметил Фред.

– Так что тебе придется время от времени частично убирать себя с голокассет, ибо, если ты полностью себя выбросишь, мы волей-неволей вычислим, кто ты такой, – путем исключения. На самом деле ты должен редактировать себя – как бы это сказать? – изобретательно, искусно… Черт, есть же слово – творчески. Например, убирать те краткие эпизоды, когда ты дома один и занимаешься поисками, просматривая бумаги и ящички бюро, или когда ты занимаешься одним сканером на виду у другого…

– Куда проще раз в месяц присылать туда сотрудника в униформе, – предложил Фред. – И пусть он говорит: «Я пришел провести техобслуживание следящих устройств, тайно смонтированных по всему вашему дому, а также в телефоне и в автомобиле». Арктур оплатит счет.

– Арктур выставит сотрудника, а затем исчезнет.

– Если Арктуру есть, что скрывать, – заметил шифрокостюм по имени Фред. – А это еще не доказано.

– У Арктура может быть очень много что скрывать. У нас есть на него более свежая информация, уже проанализированная. Нет почти никаких сомнений: он подставка, трехдолларовая купюра. Он не тот, за кого себя выдает. Так что не слезай с Арктура, пока он не даст маху – пока мы не соберем достаточно информации, чтобы по всей форме арестовать его и упечь.

– Вас интересует, где хранятся наркотики?

– Мы обсудим это позднее.

– Вы думаете, он большая шишка в «Агентстве В. С.»?

– Что мы думаем, к твоей работе отношения не имеет, – проговорил Хэнк. – Мы оцениваем. Ты, со своими ограниченными суждениями, только докладываешь. Это нисколько тебя не унижает. Просто у нас есть много информации, тебе не доступной. Общая картина. Обработанная на компьютере.

– Арктур обречен, – заключил Фред. – Если он что-то готовит. А из ваших слов мне ясно, что он что-то готовит.

– Такими темпами судебное решение по Арктуру не за горами, – подтвердил Хэнк. – А тогда можно будет закрыть на него дело. Что всех нас очень порадует.

Фред стоически зафиксировал в памяти адрес и номер квартиры – и тут вдруг припомнил недавно исчезнувшую молодую парочку торчкового типа, которая время от времени входила и выходила из этого здания. Наверняка их упекли, а квартире нашли достойное применение. Парочка ему нравилась. У девушки были длинные льняные волосы, и лифчика она не носила. Как-то раз он проезжал мимо, когда она тащила тяжеленную сумку с продуктами, и предложил подвезти. Они немного поговорили. Девушка, прелестная и застенчивая, оказалась поборницей натуральных продуктов, мегавитаминов, морских водорослей и солнечного света, и в то же время было ощущение, что она сдает. Теперь он понимал, почему. Очевидно, эти двое хранили. Или, еще вероятнее, торговали. С другой стороны, если квартира действительно была нужна, хватило бы и срока за хранение.

Интересно, задумался Фред, как власти используют сильно загаженный, зато просторный дом Боба Арктура, когда Арктура упекут. Скорее всего, там сделают еще более обширный центр обработки разведданных.

– Вам понравится дом Арктура, – вслух сказал он. – Правда, типично для торчков грязен и запущен, зато большой. Чудесный дворик. Много кустарников.

– Бригада по монтажу именно так и доложила. Масса отличных возможностей.

– Что? Они доложили, что там «масса возможностей»? – Голос шифрокостюма трещал ужасающе тупо и монотонно, отчего казался еще злее. – Типа чего?

– Ну, одна возможность очевидна. Окно гостиной дает панораму перекрестка так что можно отслеживать проезжающие машины и записывать их номера… – Хэнк порылся во множестве своих бумаг. – Однако Берт, шеф бригады, считает, что дом слишком сильно обветшал. Нам не будет смысла его занимать. Себе дороже.

– В каком смысле? Что именно обветшало?

– Прежде всего крыша.

– Крыша что надо.

– Внутренняя и внешняя покраска. Полы. Кухонные шкафы…

– Туфта, – рявкнул Фред, точнее, монотонно прогудел шифрокостюм. – Да, у Арктура накапливаются груды немытых тарелок. Мусор не убирается, пыль не подметается. Но что вы хотите – три обормота живут там без подруг. Жена его бросила, а все это обычно делают женщины. Если бы, как того хочет Арктур, туда въехала Донна Готорн, о чем он не раз ее просил, она бы навела там порядок. Так или иначе, любое агентство бытового обслуживания могло бы за полдня привести дом в превосходное состояние, элементарно его почистив. А что касается крыши, то тут у меня просто слов нет, потому что…

– Значит, ты рекомендуешь нам затребовать дом? После того, как Арктур будет арестован и потеряет на него права?

Шифрокостюм по имени Фред уставился на своего начальника.

– Итак? – бесстрастно произнес Хэнк с шариковой ручкой наготове.

– Нет у меня мнения. И мне что в лоб, что по лбу. – Фред встал со стула, собираясь уйти.

– Подожди уходить, – сказал Хэнк, делая ему знак сесть на место. Потом он стал рыться в бумагах на столе. – У меня тут памятка…

– У вас всегда памятки, – пробурчал Фред. – Для каждого.

– В этой памятке, – продолжил Хэнк, – мне даны инструкции сегодня, прежде чем ты уйдешь, направить тебя в комнату 203.

– Если это насчет той антинаркотической речи, которую я читал в клубе «Светских Львов», то за нее мне уже задницу прожевали.

– Нет, это не о том. – Овцу, – ответил Фред Фред бросил ему трепещущую бумажку. – Тут кое-что другое. А я с тобой закончил. Можешь отправляться прямо туда и разделаться с этим вопросом.

* * *

Фред оказался в совершенно белой комнате со стальной арматурой, привинченными к полу стальными стульями и стальным столом – в комнате больничного типа, холодной и стерильной, со слишком ярким освещением. Сходство с больницей еще больше усиливали стоявшие справа весы, на которых болталась табличка «НАСТРОЙКА ТОЛЬКО СПЕЦИАЛИСТОМ». Фреда внимательно разглядывали два спеца – оба в полной униформе ведомства шерифа Оранжевого округа, но с медицинскими нашивками.

– Вы сотрудник Фред? – спросил один из них, с подкрученными вверх усами.

– Так точно, сэр, – ответил Фред. И почему-то испугался.

– Хорошо, Фред. Вначале позвольте мне констатировать что, как вы, несомненно, знаете, ваши брифинги и дебрифинги записываются и впоследствии воспроизводятся с целью изучения – на тот случай, если что-то было упущено на непосредственных встречах. Такова, разумеется, обычная практика, применяемая ко всем сотрудникам, делающим устные отчеты, а не только к вам.

Другой медицинский спец продолжил:

– Той же самой процедуре подвергаются и все прочие контакты, которые вы поддерживаете с отделом, например, телефонные переговоры, а также сопутствующая деятельность – как, в частности, ваша публичная речь в Анахайме перед членами клуба «Деловых Людей».

– «Светских Львов», – поправил Фред.

– Вы принимаете Вещество С? – спросил медицинский спец слева.

– Данный вопрос, – сказал другой, – ставится на обсуждение, поскольку принимается как само собой разумеющееся, что в процессе вашей работы вам приходится это делать. Так что можете не отвечать. Это вовсе не инкриминируется, лишь ставится на обсуждение. – Затем он указал на стол, где лежала куча кубиков и других никчемных фигулек из цветного пластика плюс какие-то особенные штуковины, которые сотрудник Фред даже не смог опознать. – Подойдите сюда и сядьте, сотрудник Фред. Мы собираемся очень быстро провести несколько простых тестов. Это займет не так много времени и не принесет вам никакого физического дискомфорта.

– Насчет той моей речи… – начал было Фред.

– Вся эта процедура, – перебил медицинский спец слева, усаживаясь, доставая ручку и какие-то бланки, – связана с недавним исследованием отдела, которое пока-

зало, что несколько тайных агентов, работавших в том районе, были за последний месяц направлены в клинику нейроафазии.

– Знаете ли вы о высоком факторе привыкания к Веществу С? – спросил у Фреда другой спец.

– Конечно, – ответил Фред. – Безусловно, знаю.

– Теперь мы хотели бы провести эти тесты, – сказал усевшийся спец, – в соответствующем порядке, начиная с теста, который мы называем «фоновым» или…

– Думаете, я наркозависимый? – спросил Фред.

– Наркозависимый вы или нет, не имеет первостепенного значения, ибо в ближайшие пять лет из армейского подразделения химзащиты ожидается блокирующий реагент.

– Данные тесты не имеют отношения к зависимости от Вещества С, а связаны с… Впрочем, давайте мы для начала проведем «установочный» тест, который сразу же определит вашу способность отличить сигнал от фона. Видите эту геометрическую картинку? – Он положил перед Фредом карточку с рисунком. – Среди очевидно беспорядочных линий содержится хорошо знакомый вам объект. Вы должны сказать, что это…

* * *

Замечание. В июле 1969 года Джозеф И. Боген опубликовал свою революционную статью «Другая сторона мозга: соположенный разум». В этой статье он процитировал некоего доктора А. Л. Вигана, который в 1944 году писал:

Разум в существе своем двойствен, подобно органам, посредством которых он контролируется. Данная идея предстала передо мной, и я более четверти века ею занимался, так и не найдя ни одного убедительного или хотя бы правдоподобного возражения. В таком случае я считаю себя способным доказать:

1) Что каждое полушарие головного мозга как орган мысли суть определенное и законченное целое.

2) Что отдельный и определенный процесс мышления или умозаключения может производиться в обоих полушариях головного мозга одновременно.

В своей статье Боген заключил: «Я [вместе с Виганом] считаю, что каждый из нас имеет в одной своей персоне два разума. В таком случае следует привести в порядок множество деталей. Однако в конечном счете мы должны напрямую столкнуться с принципиальным противодействием принятию точки зрения Вигана, то есть разделяемым всеми нами субъективным ощущением, что каждый из нас суть Единое. Эта внутренняя убежденность в своей Единичности является наиболее лелеемым мнением западной цивилизации…»

* * *

– …за объект и указать на него в общем поле.

Мне пудрят мозги, подумал Фред.

– Что все это значит? – спросил он, уставившись на спеца, а не на картинку. – Могу спорить, что это из-за той речи в клубе «Светских Львов». – Он не сомневался.

– У многих из тех, кто принимает Вещество С, – объяснил сидящий спец, – происходит разрыв между правым и левым полушариями головного мозга. В результате наблюдается утрата надлежащего восприятия гештальта, что представляет собой дефект как воспринимающей, так и познающей систем, хотя фактически познающая система функционирует нормально. Однако поступающая от воспринимающей системы информация искажена указанным разрывом. Следовательно, познающая система также со временем отказывается функционировать, постепенно изнашиваясь. Так вы зафиксировали в этом рисунке знакомый объект? Можете вы его найти?

– Вы ведь не об отложениях следовых количеств тяжелых металлов в активных центрах нейрорецепторов говорите? – спросил Фред. – О необратимых…

– Нет, – сказал стоящий спец. – Речь идет не о повреждении мозга, а о некой форме токсикоза, мозгового токсикоза. Именно токсический мозговой психоз воздействует на воспринимающую систему, расщепляя ее. То, что вы перед собой видите, этот «фоновый» тест, определяет способность вашей воспринимающей системы работать как единое целое. Так вы видите здесь объект? Он должен бросаться вам в глаза.