Текст книги "Скользя во тьме"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Глава семнадцатая

В конце августа того же года, через два месяца после того, как Брюс попал в «Новый Путь», его перевели на ферму в Напа-Вэлли, вдали от побережья в Северной Калифорнии. В той местности располагалось множество прекрасных калифорнийских виноградников.

Дональд Абрахаме, исполнительный директор «Нового Пути», подписал приказ о переводе. А предложение выдвинул Майкл Веставэй – сотрудник, с некоторых пор сделавшийся непосредственно заинтересованным в дальнейшей судьбе Брюса. В особенности после того, как Игра ему помочь не смогла. По сути, она только ухудшила его состояние.

– Тебя зовут Брюс, – произнес управляющий фермой, когда Брюс со своим чемоданом неловко выбрался из машины.

– Меня зовут Брюс, – сказал он.

– Вот, Брюс, хотим какое-то время попробовать тебя на сельхозработах.

– Ага.

– Думаю, Брюс, тебе здесь понравится больше.

– Думаю, мне здесь понравится, – сказал он. – Больше.

Управляющий фермой внимательно его оглядел.

– Смотрю, тебя недавно постригли.

– Да, меня постригли. – Брюс погладил свой бритый череп.

– За что?

– Меня постригли, потому что нашли меня в женских помещениях.

– Это в первый раз?

– Нет, это во второй раз. – После некоторой паузы Брюс пояснил: – В первый раз я впал в буйство. – Он стоял, так и держа в руках чемодан. Наконец управляющий дал ему знак поставить чемодан на землю. – Я нарушил закон ненасилия.

– И что ты сделал?

– Я бросил подушку.

– Ладно, Брюс, – буркнул управляющий. – Пойдем со мной, я покажу тебе, где ты будешь спать. У нас здесь нет центрального жилого здания; на каждых шесть человек приходится небольшая хижина. Там они спят и готовят себе еду, когда не работают. Здесь нет никаких сеансов Игры. Только работа. Так что, Брюс, Игры для тебя закончились.

Брюса это, похоже порадовало; на лице его появилась улыбка.

– Пэры любишь? – Управляющий указал вправо. – Вон, посмотри. Горы. Снега, правда, нет, но все равно горы. Слева – Санта-Роза; на тех горных склонах потрясающий виноград выращивают. А мы тут никакого винограда не выращиваем. Разные другие сельхозпродукты, но не виноград.

– Люблю горы, – сказал Брюс.

– Ну так посмотри на них. – Управляющий снова указал пальцем. Брюс не посмотрел. – Мы тебе шляпу организуем, – пообещал управляющий. – Без шляпы ты работать в поле не сможешь, особенно пока у тебя башка бритая. Пока не раздобудем тебе шляпу, на работу не выходи. Усек?

– Пока у меня не будет шляпы, я на работу не выйду, – сказал Брюс.

– Воздух здесь чудный, – заметил управляющий.

– Люблю воздух, – сказал Брюс.

– Еще бы, – отозвался управляющий, давая Брюсу знак взять чемодан и следовать за ним. Гпядя на Брюса, он чувствовал неловкость; не знал, что сказать. Впрочем, так бывало всякий раз, когда прибывал такой народ. – Мы тут, Брюс, все воздух любим. На самом деле – все-все. Это у нас общее. – А больше, пожалуй, и ничего, подумал управляющий.

– Я смогу видеться с друзьями? – спросил Брюс.

– Ты имеешь в виду тех, что остались в том здании? в Санта-Ане?

– Да, с Майком, Лорой, Джорджем, Эдди, Донной и…

– Люди из жилых зданий на фермы не выезжают, – объяснил управляющий. – Здесь закрытый участок. Но ты, скорее всего, будешь раз-другой в году туда возвращаться. У нас бывают встречи на Рождество, а также на…

Брюс вдруг остановился.

– А следующая, – продолжил управляющий, давая ему знак идти дальше, – будет на День Благодарения. По такому случаю мы на два дня отсылаем всех работников в их первоначальные места проживания. Затем работники снова возвращаются сюда до Рождества. Так что ты снова увидишься со своими друзьями. Если их, конечно, не переведут на другие участки. Это через три месяца. Но здесь, в «Новом Пути», тебе не полагается заводить каких-либо отношений один на один – разве тебе не говорили? Тебе полагается контактировать только с семьей в целом.

– Я понимаю, – сказал Брюс. – Нас заставили заучить это как часть Символа Веры «Нового Пути». – Оглядевшись, он спросил: – Можно мне водички попить?

– Мы покажем тебе, где тут источник. Он будет у тебя в хижине, но есть тут и один общий на всю семью. – Управляющий повел Брюса к одному из сборных домиков. – Этот фермерский участок является закрытым, потому что у нас тут есть экспериментальные и гибридные посевы, которые нам крайне важно сохранить от заражения насекомыми. Каждый, кто сюда поступает, даже сотрудник, посыпает пестицидами свою одежду, обувь и волосы. – Он выбрал первую попавшуюся хижину. – Итак, твоя будет 4-Г, – решил управляющий. – Сможешь запомнить?

– Они все похожи, – сказал Брюс.

– Можешь приколотить к ней какую-нибудь штуковину, чтобы легче было эту хижину узнавать. Приколоти что-нибудь цветное. Тогда несложно будет запомнить. – Управляющий распахнул дверь хижины – оттуда повеяло жарким смрадом. – Пожалуй, для начала поставим тебя на артишоки, – размышлял он вслух. – Придется тебе надевать перчатки – а то у них колючки.

– Артишоки, – сказал Брюс.

– Черт возьми, у нас тут и грибы есть. Экспериментальные грибные фермы – загерметизированные, разумеется. Садоводам-грибникам обязательно требуется герметизировать урожай, чтобы не допустить заражения грядок патогенными спорами. Грибные споры, понятное дело, по воздуху переносятся. Это большая угроза для всех грибников.

– Грибы, – сказал Брюс, входя в темную, жаркую хижину. Управляющий смотрел, как он туда входит.

– Да, Брюс, – сказал он.

– Да, Брюс, – сказал Брюс.

– Брюс! – рявкнул управляющий. – Проснись!

Он кивнул, стоя в затхлом сумраке хижины, по-прежнему держа в руках чемодан.

– Ага, – сказал он.

Как только темно, сказал себе управляющий, они сразу носом клевать начинают. Будто цыплята.

Овощи среди овощей, подумал он. Грибы среди грибов. Выбери нужное.

Включив электрическую лампочку под потолком хижины, он стал показывать Брюсу, как обращаться с выключателем. Брюса это, похоже, мало волновало; теперь он вдруг снова заметил горы и стоял, неотрывно на них глазея, словно впервые осознал их присутствие.

– Горы, Брюс, горы, – заметил управляющий.

– Горы, Брюс, горы, – сказал Брюс, продолжая глазеть.

– Эхолалия, Брюс, эхолалия, – подколол управляющий.

– Эхолалия, Брюс…

– Ладно, Брюс, – оборвал его управляющий и захлопнул за ним дверь хижины. Пожалуй, поставлю его на что-нибудь попроще, подумал он. На морковь. Или на свеклу. На что-то, что не слишком его озадачит.

А на другой койке там есть еще овощ. Для компании. Пусть хоть всю жизнь клюют носами в унисон. Целые их грядки. Целые акры.

Брюса развернули лицом к полю, и он увидел посевы кукурузы, подобные неровным выступам. Мусор растет, подумал он. Здесь мусорная ферма.

Затем он нагнулся и у самой земли различил голубенький цветочек. Множество таких цветочков на коротких стебельках. Как стерни. Мякина.

Теперь, когда его лицо оказалось в достаточной близости, Брюс видел великое множество голубых цветочков. Словно злые духи среди высоких кукурузных посевов. Сокрытые внутри. Как сажало множество фермеров – один посев внутри другого, по концентрическим кругам. Как, вспомнил он, мексиканские фермеры устраивают свои плантации марихуаны: трава окольцована более высокими растениями, чтобы федеральные сотрудники не засекли ее с джипа. Тогда ее, впрочем, можно с вертолета засечь.

А федеральные сотрудники, засекая внизу такие плантации, расстреливают из автоматов фермера, его жену, детишек и даже домашний скот. И уезжают. А их вертолет, при поддержке джипов, продолжает рыскать.

Такие прелестные голубые цветочки.

– Ты видишь цветок будущего, – пояснил Дональд, исполнительный директор «Нового Пути». – Но он не для тебя.

– Почему не для меня? – спросил Брюс.

– Потому что в свое время ты уже достаточно его получил, – ответил исполнительный директор и прыснул. – Так что вставай и прекращай поклонение – это больше не твое божество, не твой идол, хотя когда-то им был. Божественное видение, чуешь? Судя по твоему виду, можно подумать, что так оно и есть. – Он крепко хлопнул Брюса по плечу, а затем закрыл ладонью его застывшие глаза.

– Пропали, – сказал Брюс. – Весенние цветочки пропали.

– Нет, ты просто не можешь их видеть. Эту философскую проблему тебе не осмыслить. Тут эпистемология – теория познания.

Брюс видел только плоскую ладонь Дональда, застилавшую ему белый свет. Он тысячу лет на нее смотрел. Она заперла – раньше запирала и будет запирать – запирает мертвые глаза вне времени. Глаза, что нельзя отвести, и ладонь, что не отодвинется. Время пропало, пока глаза таращились, и вселенная застыла, по крайней мере для него – застывала вместе с ним и его пониманием по мере того, как абсолютной становилась ее инертность. Не осталось ничего, что бы он знал, – не осталось ничего, что могло бы случиться.

– Давай за работу, Брюс, – велел Дональд, исполнительный директор.

– Ага, – сказал Брюс. Я понял, подумал он. Вот оно что: я увидел, как растет Вещество С. Я увидел поднимающуюся из земли смерть – смерть, тянущуюся из самой почвы. На одном голубом поле приглушенного цвета.

Управляющий фермой и Дональд Абрахамс переглянулись, а затем посмотрели на коленопреклоненную фигуру. Человек на коленях – и Mors ontologica растущая повсюду среди скрывающей ее кукурузы.

– Давай за работу, Брюс, – сказал затем человек на коленях и встал.

Оживленно переговариваясь, Дональд и управляющий фермой зашагали к припаркованному неподалеку «линкольну». Не оборачиваясь – неспособный обернуться, – Брюс затылком наблюдал, как они удаляются.

Затем, нагнувшись, Брюс выдернул одно из голубых растений и запихнул его в правый ботинок – подальше от чьих-либо глаз. Подарок моим друзьям, подумал он. Разумом, куда никто не мог проникнуть, Брюс устремился вперед – ко Дню Благодарения.

От автора

Это роман о людях, жестоко наказанных за то, что они делали. Они желали славно проводить время, но были подобны детям, играющим на проезжей части. Они прекрасно видели, как погибает один из них за другим – как их сбивают, калечат, уничтожают, – но все равно продолжали играть. Какое-то время мы были по-настоящему счастливы, рассиживаясь по своим гостиным – не трудясь в поте лица своего, а только болтая и играя. Однако это время оказалось страшно коротким, а последовавшее наказание оказалось выше всякого человеческого представления. Даже когда мы столкнулись с ним лицом к лицу, мы все равно не могли поверить. К примеру, пока я писал эту книгу, я узнал, что человек, послуживший прототипом Джерри Фабина, покончил с собой. Мой друг, послуживший прототипом Эрни Лакмана, умер еще до того, как я приступил к этому роману. Некоторое время я и сам был одним из детей, играющих на проезжей части. Подобно всем остальным, вместо того чтобы повзрослеть, я пытался играть – и был наказан. Мое имя должно быть в том списке, что приводится ниже. Списке тех, кому этот роман посвящен, и параллельном перечне того, что с ними сталось.

Злоупотребление наркотиками – это не болезнь, это решение. Подобное решению встать перед летящим на тебя автомобилем. Это, безусловно, следует называть не болезнью, а ошибкой в суждении. Когда этим начинает заниматься целая компания людей, это социальная ошибка, стиль жизни. Девизом этого конкретного стиля жизни служит выражение «Будь счастлив сейчас, потому что завтра ты умрешь». Однако умирание начинается почти сразу, а счастье остается только в воспоминаниях. Кроме того, это просто ускорение, интенсификация обычного человеческого существования. В принципе, этот стиль жизни не отличается от вашего – он просто быстрее. Вместо многих лет все происходит в считанные дни, недели и месяцы. «Бери монету и наплюй на кредит», как в 1460 году сказал Вийон. Но это будет ошибкой, если монета – всего только грош, а кредит – целая жизнь.

В этом романе нет морали; он не буржуазный. Здесь не утверждается, что эти люди зря делали, что играли, в то время как надо было трудиться в поте лица. Здесь просто рассказывается о том, каковы бывают последствия. В древнегреческой трагедии люди в целом, как общество, начали открывать науку, которая означала каузальный закон. Здесь, в этом романе, присутствует Немезида: не судьба, ибо любой из нас мог сделать выбор и прекратить играть на проезжей части, но, как я повествую из самой глубины своей жизни и сердца, жуткая Немезида для тех, кто продолжал играть. Сам я не являюсь персонажем этого романа – я и есть сам роман. Чем, впрочем, в настоящее время было также все наше государство. Это роман о гораздо более широком круге людей, нежели те, кого я знал лично. Про некоторых все мы читали в газетах. Наше сидение в гостиных и болтовня, пока делались магнитофонные записи, было скверным решением десятилетия – шестидесятых годов двадцатого века. Как внутри, так и вовне истеблишмента. И природа повернулась против нас. Мы были насильственно остановлены страшными вещами.

Если был там какой-то грех, он заключался в том, что эти люди желали, чтобы славно проведенное время длилось вечно, и были за это наказаны. Однако, по моему глубокому убеждению, наказание оказалось слишком жестоким, и я предпочитаю думать о нем только в древнегреческих или морально-нейтральных терминах. Думать о нем просто как о науке – о детерминистской, объективной причинно-следственной связи. Я любил их всех. Вот список тех, кому я посвящаю свою любовь:

Гейлин покойница

Рею покойник

Френси необратимый психоз

Кэти необратимое поражение мозга

Джиму покойник

Вал массивное необратимое поражение мозга

Нэнси необратимый психоз

Джоанне необратимое поражение мозга

Марен покойница

Нику покойник

Терри покойник

Деннису покойник

Филу необратимое поражение поджелудочной железы

Сью необратимое сосудистое поражение

Джерри необратимый психоз и сосудистое поражение

…итак далее.

In Memoriam. Вот те товарищи, что у меня были, – и лучших я не знал. Они навсегда в моем сердце, и враг никогда не будет прощен. «Врагом» была их ошибка в игре. Пусть все они снова играют, как-нибудь по-другому, и пусть будут счастливы.

Конец