Текст книги "Скользя во тьме"
Автор книги: Филип Киндред Дик
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– …половину Южной Калифорнии завтра вечером, – продолжал мужской голос, идентифицированный осведомителем как голос Боба Арктура. – Арсенал военно-воздушных сил на базе ВВС в Ванденберге тряханут на предмет автоматического и полуавтоматического оружия…
Хэнк перестал читать медицинский отчет и прислушался, покачивая замутненной шифрокостюмом головой.
Баррис вовсю ухмылялся себе под нос и всем остальным в комнате тоже; пальцы его игрались со скрепками для бумаги, взятыми со стола. Игрались и игрались, словно сплетая проволочные сети – плели и игрались, потели и плели.
Женщина, идентифицированная как Донна Готорн, спросила:
– А как насчет дезориентирующего наркотика который стащили для нас байкеры? Когда мы доставим его к водосборной площади, чтобы…
– Первым делом организации требуется оружие, – объяснил мужской голос. – А с наркотиками будет шаг Б.
– Хорошо, но я должна идти. У меня тут покупатель.
Короткие гудки. Короткие гудки.
Ерзая на стуле, Баррис заявил:
– Я могу идентифицировать банду байкеров, которая тут упоминалась. Она также упоминается на другой…
– У вас еще есть такого рода материал? – спросил Хэнк. – Для лучшей доказательной базы? Или на этой кассете все существенное?
– Есть гораздо больше.
– Но там то же самое.
– Да, все это относится к той же конспиративной организации и ее планам. К этому конкретному заговору.
– Кто эти люди? – спросил Хэнк. – Что за организация?
– Они составляют всемирную…
– Их имена. А не ваши домыслы.
– Прежде всего Роберт Арктур и Донна Готорн. У меня здесь также закодированные заметки… – Баррис полистал неопрятный, гнусный на вид блокнот, чуть не уронив его, когда открывал.
– Вот что, мистер Баррис, – сказал Хэнк. – Я конфискую весь этот материал. Кассеты и что у вас там еще. Временно все это станет нашей собственностью. Мы сами все просмотрим.
– Но мой почерк, а также зашифрованный материал, который я…
– Ничего страшного. Когда нам действительно потребуется что-нибудь объяснить, вы будете под рукой. – Хэнк дал знак выключить кассетник – но не Баррису, а менту в униформе. Баррис потянулся к столу. Мент мгновенно его остановил и толчком усадил на место. Баррис поморгал и покрутил головой, по-прежнему сияя во все стороны неподвижной ухмылкой. – Итак, мистер Баррис, – продолжил Хэнк, – до завершения работы над этим материалом вас никуда не отпустят. Чисто формально вы задержаны за умышленное предоставление властям заведомо ложной информации. Это, разумеется, только предлог для обеспечения вашей же безопасности. Мы все прекрасно понимаем, однако это формальное задержание тем не менее будет оформлено. Бумагу передадут окружному прокурору, однако сделают пометку, чтобы ее придержали. Вас это удовлетворяет? – Хэнк вовсе не ждал ответа. Вместе этого он жестом велел менту вывести Барриса вон, оставляя его замечательное доказательство и прочее дерьмо у себя на столе.
Мент вывел ухмыляющегося Барриса за дверь. Хэнк с Фредом остались друг напротив друга за обгаженным столом. Хэнк молчал – он внимательно читал выводы психологов.
Через некоторое время он снял телефонную трубку и набрал внутренний номер.
– У меня тут кое-какой сомнительный материал. Мне нужно, чтобы вы его просмотрели и определили, какая его часть подделана. Сообщите мне об этом, а потом я вам скажу, что с ним делать дальше. Тут килограммов пять – понадобится одна картонная коробка третьего размера. Хорошо, спасибо. – Хэнк повесил трубку. – Лаборатория электроники и криптографии, – сообщил он Фреду и продолжил чтение.
Вскоре в кабинет вошли два лаборанта в униформе. С собой они тащили снабженный замком металлический контейнер.
– Ничего другого мы не нашли, – извинился один из лаборантов, пока они наполняли контейнер барахлом со стола.
– Кто там сегодня?
– Херли.
– Пусть Херли обязательно сегодня это просмотрит и доложит мне сразу же, как только обнаружит поддельный индекс-фактор. Все должно быть проделано сегодня – так и передайте.
Лаборанты заперли металлический ящик и выволокли его из кабинета.
Швырнув отчет о медицинских выводах на стол, Хэнк откинулся на спинку стула и спросил:
– Ну как, Фред… что ты на данный момент думаешь о доказательстве Барриса?
– У вас тут мой медицинский отчет, не так ли? – сказал Фред и протянул было руку, чтобы его взять, но затем передумал. – То немногое, что здесь прозвучало, – ответил он на вопрос, – мне показалось подлинным.
– Это фальшивка, – заявил Хэнк. – Грош ей цена.
– Возможно, вы правы, – отозвался Фред. – Но я не согласен.
– Арсенал в Ванденберге, про который они говорили, это, надо думать, арсенал научно-исследовательского управления ВВС. – Хэнк протянул руку к телефону. Вслух обращаясь к самому себе, он сказал: – Сейчас проверим. Где тут у меня телефон того парня из НИУ ВВС, с которым я в тот раз общался… он был здесь в среду с какими-то фотографиями… – Тут Хэнк покачал головой и снова повернулся лицом к Фреду. – Ладно, подожду. Это дело потерпит до предварительного отчета о подделке. Ну что, Фред?
– Что там в моем медицинском…
– Они говорят, ты псих. Стопроцентный.
Фред (не найдя ничего лучшего) пожал плечами.
– Стопроцентный?
– Может, пара клеток мозга еще светится. Но и только. А так – одни искры и коротухи.
– Две, значит? – произнес Фред. – Из скольких?
– Не знаю. В мозгу много клеток. Я так понимаю – триллионы.
– А возможных соединений между ним, – сказал Фред, – больше, чем звезд во Вселенной.
– Если так, то в процентном отношении тебе сейчас похвастаться нечем. Примерно две клетки из скольких… из шестидесяти пяти триллионов?
– Скорее из шестидесяти пяти триллионов триллионов, – уточнил Фред.
– Это еще хуже, чем у «Филадельфии Филлис» под командой Конни Мака. Они обычно кончали сезон с процентом…
– Что я получаю, – спросил Фред, – если учесть, что это случилось по долгу службы?
– Сидение в комнате отдыха и бесплатное чтение множества номеров «Сатердей Ивнинг Пост» и «Космополитен».
– А это где?
– А где бы тебе хотелось?
– Мне надо подумать, – пробормотал Фред.
– Я скажу тебе, что бы я на твоем месте сделал, – заявил Хэнк. – Я бы не отправился в федеральную клинику. Я бы раздобыл бутылок шесть доброго бурбона «И. У. Харпер», ушел в горы Сан-Бернардино неподалеку от одного из озер и оставался там в одиночестве, пока бы все не закончилось. Оставался бы там, где никто меня не найдет.
– Но это может никогда не закончиться, – заметил Фред.
– Значит, никогда и не возвращайся. Нет там у кого-нибудь из твоих знакомых хижины?
– Нет, – ответил Фред.
– Ты сейчас водить можешь?
– Моя… – Он заколебался, и призрачная сила снова навалилась, расслабляя и умиротворяя. Все пространственные соотношения в комнате изменились; эта перемена затронула даже его ощущение времени. – Она в… – Он зевнул.
– Ты не помнишь.
– Я помню, что она не фурычит.
– Мы можем приказать кому-нибудь тебя довезти. Так в любом случае безопаснее.
«Довезти куда? – задумался Фред. – До чего? По дорогам, проселкам, тропинкам – стопом, пешком, без головы, по колено в клубничном желе – как кот на поводке, которому только бы или обратно в дом, или на волю».
Ein Engel, der Gattin, so gleich, der fuhrt mich zur Frei-heit ins himmlische Reich,[10]10
Цитата из второго акта оперы Бетховена «Фиделио»: «Ангел, супруга моя, вдвоем, рука об руку, пойдем мы к свободе Царства Небесного».
[Закрыть] – подумал он.
– Конечно, – произнес Фред и улыбнулся. Облегчение. Тянуться вперед на поводке, отчаянно пытаясь высвободиться, – а потом лечь. – Что вы обо мне думаете? – поинтересовался он. – Теперь, когда я таким оказался? Ткким, с палеными мозгами – по крайней мере временно. А может, и навсегда.
– Думаю, ты очень хороший человек, – ответил Хэнк.
– Спасибо.
– Возьми с собой пистолет.
– Что? – переспросил он.
– Когда отправишься в горы Сан-Бернардино с литровыми бутылками «И. У. Харпера». Возьми пистолет.
– То есть на тот случай, если я не перетащусь?
– На всякий случай, – ответил Хэнк. – Слезать с такой дозы, на которой, по их словам, ты… Короче, пусть он там у тебя будет.
– Ага.
– Когда вернешься, – сказал Хэнк, – позвони. Дай знать.
– Черт, у меня же не будет шифрокостюма.
– Все равно позвони. Хоть вообще без костюма.
– Ага, – снова отозвался Фред. Похоже, шифрокостюм не имел значения. Похоже, все было кончено.
– Когда будешь забирать очередную выплату, там будет другая сумма. На сей раз – существенная перемена.
– Я получаю что-то вроде премиальных? – спросил Фред. – За то, что со мной случилось?
– Нет. Загляни в уголовный кодекс. Сотрудник, который по собственной воле становится наркозависимым и сразу же об этом не докладывает, привлекается к ответственности за должностное преступление. Наказание – три тысячи долларов штрафа и/или шесть месяцев тюрьмы. Скорее всего, тебя просто оштрафуют.
– По собственной воле? – изумленно переспросил он.
– Никто не приставлял тебе к голове пистолет и насильно не вмазывал. Никто ничего не подсыпал в суп. Ты сознательно и по собственной воле принимал наркотик, вызывающий зависимость, губительный для мозга и дезориентирующий.
– Я был вынужден!
– Ты мог бы притвориться – указал Хэнк. – Многим сотрудникам удается с этим справиться. А судя по дозе, которую, по их словам, ты принимал, ты должен был…
– Вы разговариваете со мной как с аферистом. Я не аферист.
Достав листок бумаги и ручку, Хэнк взялся за вычисления.
– Сколько тебе приходится? Я могу прямо сейчас прикинуть…
– А можно мне потом заплатить штраф? Можно раскидать его на ежемесячные выплаты – скажем, за два года?
– Хватит, Фред, – отрезал Хэнк.
– Ага, – отозвался он.
– Так сколько в час?
Он не смог вспомнить.
– Тогда сколько часов нагрузки?
Тоже ни в какую.
Хэнк швырнул ручку на стол.
– Сигарету? – Он протянул Фреду пачку.
– С курева я тоже слезаю, – отказался Фред. – Со всего слезаю. Включая кока-колу, кефир, арахис и… – Больше ничего не придумалось. Оба просто сидели друг напротив друга в своих шифрокостюмах и молчали.
– Как я своим детям советую… – начал Хэнк.
– У меня двое детей, – перебил Фред. – Две девочки.
– Сомневаюсь. Они тебе не полагаются.
– Может, и так. – Фред попытался прикинуть, когда начнутся ломки, а потом попытался припомнить* сколько колес Вещества С у него повсюду попрятано. И сколько денег, когда он их получит, будет у него для новой покупки.
– Может, ты хочешь, чтобы я все-таки вычислил? – спросил Хэнк. – Какая сейчас будет выплата?
– Ага. – Фред энергично кивнул. – Займитесь. – Он сидел в напряженном ожидании, барабаня пальцами по столу – совсем как Баррис.
– Так сколько в час? – повторил Хэнк, а затем, не получив ответа протянул руку к телефону. – Позвоню в бухгалтерию.
Фред ничего не сказал. Опустив взгляд, он ждал. Может, Донна меня выручит, подумал он. Донна, пожалуйста, помоги.
– Похоже, горы тебя не привлекают, – заметил Хэнк. – Даже если кто-нибудь подвезет.
– Ага.
– Так куда бы ты хотел?
– Дайте я посижу и подумаю.
– В федеральную клинику?
– Нет.
Они сидели.
Фред задумался, что означало «они тебе не полагаются».
– А как насчет Донны Готорн? – спросил Хэнк. – Из всей информации, которую ты приносил и которая есть у других, я знаю, что вы близки.
– Ага. – Фред кивнул. – Мы близки. – Тут он поднял взгляд и спросил: – Как вы узнали?
– В процессе исключения, – объяснил Хэнк. – Я знаю, кем ты точно не являешься, а в этой группе не так много подозреваемых. По сути, это очень узкая группа. Мы надеялись, кто-то из вас выведет нас наверх – и, может статься, Баррис и выведет. Мы ведь с тобой очень много о том о сем болтали. Я просто сложил концы с концами. Собственно говоря, я уже давно их сложил. И понял, что ты Арктур.
– Я… кто? – пробормотал он, тупо уставившись на шифрокостюм по имени Хэнк. – Я Боб Арктур? – Он не мог в это поверить. Полная бессмыслица. Это не стыковалось со всем, что он делал и о чем думал. Сущий абсурд.
– Не бери в голову, – сказал Хэнк. – Какой у Донны номер телефона?
– Она, скорее всего, на работе. – Голос его срывался. – В галантерейном магазине. Номер там… – Фред почти не владел голосом и не мог вспомнить номер. Будь я проклят, подумал он. Я не Боб Арктур. Но кто я? Может, я…
– Дайте мне номер рабочего телефона Донны Готорн, – стремительно проговорил в телефонную трубку Хэнк. – Держи, – сказал он, передавая трубку Фреду. – Сейчас я вас свяжу. Хотя нет. Лучше не стоит. Я сам скажу, чтобы она где-нибудь тебя подобрала. Мы тебя подвезем и высадим; встречаться там с Донной нам нельзя. Где самое подходящее место? Где ты обычно с ней встречаешься?
– Отвезите меня к ее дому, – пробормотал Фред. – Я знаю, как туда войти.
– Я скажу ей, что ты у нее дома и что ты завязываешь. Представлюсь знакомым и скажу, что ты просил меня позвонить.
– Ништяк, – выговорил Фред. – Ага, я врубаюсь. Спасибо, корефан.
Хэнк кивнул и снова начал набирать номер – на сей раз внешний. Фреду казалось, что каждую следующую цифру он набирает все медленнее и что это будет продолжаться вечно – он закрыл глаза, думая и шепча себе под нос: «Блин, я совсем выпал».
Ага, согласился он с собой, ты выпал. Выпал, выгорел, просрался и шизанулся. Капитально шизанулся. Ему захотелось расхохотаться.
– Мы доставим тебя к ее… – начал было Хэнк, но тут же переключился на телефон: – Привет, Донна, это один кореш Боба, въезжаешь? Слушай, сеструха, он совсем плохой. Нет, я не гружу. Слушай, он…
Я врубаюсь, дружно думали в голове у Фреда два голоса, пока он слушал, как его корефан излагает Донне всю ситу-евину. И не забудь сказать, чтобы она чего-нибудь захватила, а то мне совсем хреново. Может она мне типа товар подбросить? Или хоть подкачать, как она это делала? Он протянул руку к Хэнку, но не достал – рука почему-то оказалась слишком короткой.
– Когда-нибудь и я тебя так выручу, – пообещал он Хэнку, когда тот повесил трубку.
– Хорошо. А теперь просто посиди, пока машина не подъедет. Я сейчас позвоню. – Хэнк снова позвонил и на сей раз заговорил совсем в другом тоне: – Гараж? Мне нужна немаркированная машина и сотрудник в штатском. Что у вас там под рукой?
Они, внутри шифрокостюма, смутного пятна, дружно закрыли глаза, чтобы ждать.
– Может так случиться, – сказал Хэнк, – что тебя придется доставить в больницу. Тебе совсем скверно; возможно, Джим Баррис тебя отравил. На самом деле нас интересовал Баррис, а не ты; сканирование дома с самого начала было нацелено на Барриса. Мы надеялись заманить его сюда – и нам это удалось. – Хэнк помолчал. – Вот почему я прекрасно знал, что все его кассеты и остальное барахло – фальшивка. Но Баррис завязан на что-то очень серьезное. Серьезное и зловещее. И это связано с оружием.
– А я кто? – вдруг громогласно вопросил Фред.
– Мы должны были подобраться к Джиму Баррису и пристроить его на нары.
– Бляди! – рявкнул Фред.
– Мы организовали дело таким образом, что Баррис – если его действительно так зовут – все сильнее и сильнее подозревал, что ты – тайный агент полиции, собирающийся либо его упечь, либо использовать для следующего шага наверх. В конце концов он…
Зазвонил телефон.
– Порядок, – вскоре сказал Хэнк. – Просто посиди немного, Боб, Фред, как угодно. Расслабься. Мы все-таки взяли гада, и он настоящая… как ты тут нас назвал? Знаешь, дело того стоило. Правда? Чтобы заманить Барриса в ловушку? Такую гниду – чем бы он ни занимался?
– Ага. Стоило. – Он едва мог говорить; механически скрежетал.
Они сидели вместе.
* * *
Почти на подъезде к «Новому Пути» Донна свернула с дороги, откуда видны были рассыпавшиеся внизу огни. Но у Боба Арктура уже начались боли; Донна это видела и понимала, что времени осталось совсем чуть-чуть. Она хотела еще немного с ним побыть. Она слишком долго ждала. Слезы бежали у него по щекам, его уже начинало выворачивать наизнанку.
– Посидим несколько минут, – сказала она Бобу Арктуру, ведя его через кусты и сорняки по песчаной почве, закиданной пивными банками и прочим мусором. – Я…
– У тебя гашишная трубка с собой? – сумел вымолвить он.
– Да, – ответила она. Им надо было держаться в стороне от дороги, чтобы не засекла полиция. Или по крайней мере достаточно далеко, чтобы успеть припрятать гашишную трубку, если мент все-таки к ним направится. Донна увидит, если на расстоянии по-тихому остановится полицейская машина с выключенными фарами и если к ним направится мент. Времени будет достаточно.
На это времени хватит, подумала она. Хватит времени, чтобы защититься от представителей закона. Но для Боба Арктура времени больше нет. Его время – по крайней мере измеряемое по человеческим стандартам – уже истекло. Теперь он перешел в другой вид времени. Вроде того времени, подумала Донна, какое есть у крысы – чтобы невесть зачем бегать взад-вперед. Бесцельно двигаться – туда-сюда, взад-вперед. Впрочем, он хотя бы еще может видеть огни – там, внизу. Хотя для него они, наверное, ничего не значат.
Наконец нашлось укромное местечко. Донна достала завернутый в фольгу кусок гашиша и закурила гашишную трубку. Тяжело осевший рядом Боб Арктур, казалось, ничего не замечал. Он весь испачкался, но она знала, что тут он ничего поделать не в силах. Скорее всего, он даже об этом не догадывался. Все такие, подумала Донна, когда переламываются.
– Вот. – Она нагнулась к нему, чтобы подкачать. Но он и ее не заметил. Сидел, скорчившись, терпя судороги в животе, блевал и пачкался, трясся. Безумные стоны складывались в какую-то жуткую песнь.
Туг Донна вспомнила одного своего знакомого, который видел Бога. С ним тогда было примерно так же – он стонал и плакал. Правда не пачкался. Тот парень увидел Бога в обратной прокрутке после кислотного вояжа; он тогда экспериментировал с мощными дозами растворимых в воде витаминов. Ортомолекулярная формула которая предположительно должна была поддержать и усилить работу мозга резко ускорила его и синхронизировала. В результате парень вместо того, чтобы просто немного лучше соображать, увидел Бога. Вот уж было удивление.
– Думаю, – сказала Донна, – мы никогда не знаем, что нам уготовано.
Боб Арктур застонал и ничего не ответил.
– Ты знал одного чудака по имени Тони Амстердам?
Ответа не было.
Донна сделала затяжку и стала созерцать рассыпавшиеся внизу огни; она нюхала воздух и прислушивалась.
– После того как он увидел Бога ему стало по-настоящему хорошо, и было хорошо около года. А потом стало совсем плохо. Еще хуже, чем раньше. Потому что в один прекрасный день до него дошло, что больше он Бога не увидит. Ему предстояло прожить всю оставшуюся жизнь – десятилетия, может, лет пятьдесят – и больше не увидеть ничего, кроме того, что он все время вокруг видел. Того, что мы все видим. Ему стало еще хреновей, чем если бы он вовсе Бога не видел. Он рассказывал, что в один прекрасный день он просто взбесился – шизанул, начал проклинать все на свете и крушить у себя в квартире все подряд. Даже свой стереомагнитофон расколотил. Он понял, что дальше ему придется жить точно так же – ничего не видя. Без всякой цели. Быть просто комком плоти – скрипеть себе дальше, пить, жрать, гадить, спать, работать.
– Как и всем нам. – Это было первое, что сумел произнести Боб Арктур; каждое слово будто с трудом отрыгивалось.
– Именно так я ему и сказала, – подхватила Донна. – Я это особо подчеркнула. Мы все в одной лодке, и других это не обламывает. А он сказал: «Ты не знаешь, что я видел. Ты просто не знаешь».
Спазм буквально пронизал Боба Арктура. Когда судороги немного отпустили, он выдохнул:
– Он… рассказал, как это выглядело?
– Искры. Целый град искр. Типа как телевизор рванет. Искры поднимались по стене, летали в воздухе. А весь мир, куда ни глянь, был одно живое существо. И не было ничего случайного: все на свете соответствовало одно другому и случалось по причине, ради достижения некой цели в будущем. А потом он увидел дверной проем. Примерно неделю он видел его везде – у себя в квартире, на улице, когда шел или ехал в магазин. Проем всегда был одних и тех же пропорций, очень узкий. Он сказал, что проем был очень… очень приятный. Он именно это слово употребил. Он никогда не пытался туда пройти – просто смотрел на проем, потому что это было до жути приятно. Проем был очерчен ярко-алым и золотым светом, сказал он. Словно искры собрались по геометрическим линиям. А потом, после той недели, он уже никогда в жизни его не видел, и именно это в конце концов так его обломало.
Вскоре Боб Арктур спросил:
– А что было по ту сторону?
– Он сказал, – ответила Донна, – по ту сторону был другой мир. Он мог его видеть.
– И он… так туда и не вошел?
– Так я же и говорю. Потому он и расколотил к чертовой матери все у себя в квартире. Ему даже не пришло в голову туда войти. Ему просто нравился дверной проем, а потом он уже его видеть не мог, и было слишком поздно. Проем открылся для него на несколько дней, а потом закрылся и пропал навеки. Он снова и снова принимал целую кучу ЛСД и этих водорастворимых витаминов, но так больше и не увидел проема – так никогда и не нашел нужную комбинацию.
– А что было по ту сторону? – снова спросил Боб Арктур.
– Он сказал, там была вечная ночь.
– Вечная ночь!
– Там был лунный свет и вода – всегда одно и то же. Ничто не менялось и даже не двигалось. Чернильно-черная вода и берег – пляж на острове. Он был уверен, что это Греция – Древняя Греция. Он так прикидывал, что дверной проем был слабым звеном во времени и что он видит прошлое. А потом, позднее, когда он уже не мог видеть проема, он словно без конца катил по шоссе среди всяких грузовиков – и от такой жизни просто осатанел. Он сказал, что не может выносить весь этот шум и суматоху – как все кругом носятся взад-вперед лязгают и звенят. Но так или иначе, он не мог прикинуть, зачем ему показали то, что показали. Он всерьез верил, что это был Бог и что это был дверной проем в следующий мир, но в конечном итоге ничего, кроме каши в голове, это ему не принесло. Дальше он уже просто не выдерживал. Всякий раз, как он с кем-нибудь встречался, он очень скоро начинал рассказывать, как он все-все потерял.
– И я тоже, – промолвил Боб Арктур.
– Там, на острове, была женщина. Не так, чтобы совсем женщина – скорее статуя. Он сказал, это была Афродита Киренаикская. Она стояла там в лунном свете – бледно-мраморная и холодная.
– Ему следовало войти в проем, пока у него был шанс.
– У него не было шанса, – возразила Донна. – Это было обещание. Обещание чего-то лучшего. В далеком будущем. Наверное, после того, как он… – Она замялась. – После его смерти.
– Он лопухнулся, – заключил Боб Арктур. – Ты получаешь один шанс – и это все. – Он снова закрыл глаза от боли, и пот заструился по его лицу. – Хотя откуда паленым мозгам это знать? Что мы вообще знаем? Мы все? Не могу говорить. – Он отвернулся в темноту, дрожа и подергиваясь.
– Нам просто анонсы показывают, – сказала Донна. Она обняла Боба Арктура и крепко к нему прижалась, покачивая его взад-вперед. – Чтобы нас поддержать.
– Ты это и пытаешься делать. Со мной, сейчас.
– Ты хороший. С тобой заключили скверную сделку. Но жизнь для тебя не кончена. Я очень тебя люблю. Я хочу… – Дальше Донна молча продолжала прижимать к себе Боба Арктура – во мраке, что поглощал его изнутри. Брал верх, даже когда она его обнимала. – Ты добрый и хороший, – сказала она затем. – Все это страшно несправедливо. Но так должно быть. Постарайся дождаться конца. Когда-нибудь, очень нескоро, ты снова будешь видеть так же, как раньше. Все к тебе вернется. – Будет возвращено, подумала она. В тот день, когда все, несправедливо отобранное у людей, будет им возвращено. Пройдет тысяча лет или даже больше, но этот день настанет, и все расчеты будут сделаны верно. Может статься, тебе, как и Тони Амстердаму, было видение Бога, которое исчезло только на время. Удалилось, подумала она, но не пропало совсем. Быть может, где-то среди страшно выжженных нервных связей у тебя в голове, которые выжигаются все сильней и сильней – даже сейчас, когда я тебя обнимаю, – проявится искорка света и краски – проявится в какой-то замаскированной форме, неузнанная, чтобы своей памятью вести тебя все те жуткие годы, что у тебя впереди. Какое-то недопонятое слово – или мелочь, увиденная, но не осознанная. Кусочек звезды, затерянный в помойке этого мира который будет рефлекторно тебя направлять, пока не настанет тот день… но это будет очень нескоро. В действительности Донна и сама с трудом себе это представляла. Быть может, нечто из другого мира перемешанное с обыденным, все-таки явилось Бобу Арктуру, прежде чем все было кончено. Донне теперь оставалось только прижимать его к себе и надеяться.
Но когда, если им повезет, он снова это отыщет, начнется процесс распознавания образов. Процесс верного сопоставления в правом полушарии. Доступный для него даже на уровне подкорки. И путешествие, столь для него ужасное, столь дорого обошедшееся и очевидно бессмысленное, будет закончено.
Свет засиял Донне в глаза. Прямо перед ней стоял мент с дубинкой и фонариком.
– Не будете ли вы оба любезны встать? – предложил сотрудник. – И предъявить мне ваши удостоверения личности? Вы первая, мисс.
Она отпустила Боба Арктура, который стал сползать вбок, пока не улегся на землю; он даже не сознавал присутствия мента, который поднялся к ним снизу, с проходящей там подсобной дороги. Достав из сумочки бумажник, Донна отозвала сотрудника в сторону, где Боб Арктур не мог их слышать. Несколько секунд мент в приглушенном свете фонарика разглядывал ее удостоверение, а потом заявил:
– Вы тайный агент федеральных органов.
– Тихо, – предупредила Донна.
– Извините. – Мент вернул ей бумажник.
– А теперь свалите, – велела Донна.
На секунду мент посветил фонариком ей в лицо, затем повернулся и направился прочь; удалился он так же неслышно, как и подошел.
Когда она вернулась к Бобу Арктуру, стало очевидно, что он так и не заметил присутствия мента. Теперь он уже почти ничего не замечал. Он едва замечал ее, не говоря уж о ком-то или о чем-то еще.
На отдалении Донна расслышала отголосок того, как полицейская машина едет по глубоким колеям подсобной дороги. Несколько то ли сикарах, то ли ящерок копошилось в сухих сорняках вокруг них. Внизу был виден световой узор Трассы-91, но звук из такой дали не доносился.
– Боб, – негромко позвала Донна. – Ты меня слышишь?
Ответа не было.
Все цепи намертво сплавились, подумала она. Сплавились и смешались. И никто уже не мог их разделить – как бы отчаянно там ни пытались. А там собирались пытаться.
– Ну, давай же. – Она потянула его наверх, стараясь поднять на ноги. – Пора начинать.
– Я не могу трахаться, – отозвался Боб Арктур. – У меня бен отвалился.
– Нас ждут, – твердо сказала Донна. – Я должна тебя вписать.
– Но что мне делать, если у меня бен отвалился? Меня что, все равно впишут?
– Тебя впишут, – заверила Донна.
Это требует величайшей мудрости, подумала она. Знать, когда применить несправедливость. Разве справедливость вообще способна привести жертву к тому, что надлежит? Как такое может случиться? Ибо на этом мире лежит проклятие, подумала Донна, и происходящее это только подтверждает. Вот оно, доказательство, прямо здесь. На каком-то глубочайшем уровне распался сам механизм, система вещей. А то, что осталось на плаву, заставляет нас делать мудрейший выбор из всевозможных гнусностей и подлостей. Делать выбор и действовать. Должно быть, это началось тысячи лет назад. Но теперь это уже просочилось в природу всего на свете. И, подумала она, в каждого из нас. Мы даже не можем просто повернуться или открыть рот, а уж тем более что-то решить, не делая этих гнусностей и подлостей. Меня не волнует, с чего это началось, когда и почему. Я просто надеюсь, подумала она, что это когда-нибудь кончится. Как с Тони Амстердамом; град ярких искр вернется, и теперь уже мы все его увидим. Узкий дверной проем – и покой по ту сторону. Статуя, море и то, что кажется лунным светом. Но ничего суетящегося – ничего, что нарушает покой.
Как было давным-давно, подумала Донна. До проклятия. И все снова станет таким. Как в Золотой Век, подумала она, когда мудрость и справедливость ходили рука об руку. До того, как все разлетелось на осколки. Причем на не подходящие друг к другу осколки, которые невозможно сложить вместе – как бы отчаянно мы ни пытались.
Внизу, во мраке и россыпи городских огней, послышалась полицейская сирена. Полицейская машина в жаркой погоне. Воющая как бешеный, жадный до убийства зверь. И знающая, что убийство скоро свершится. Донна поежилась; в воздухе уже веяло холодом. Пора было идти.
Да, сейчас не Золотой Век, подумала она. С такими вот сиренами во мраке. Интересно, спросила она себя, я сейчас так же жадно вою? Я тоже такая бешеная тварь? Я еще преследую или уже догнала?
Схватила добычу?
Лежащий рядом мужчина заворочался и застонал. Донна помогла ему встать и вернуться к машине – тяжело, шаг за шагом, а она все помогала, помогала и помогала ему двигаться дальше. Полицейская сирена внизу резко оборвалась; прекратила свое буйство. Ее работа была сделана. Моя тоже, подумала Донна, прижимая к себе Боба Арктура.
* * *
Два сотрудника «Нового Пути» разглядывали лежащую на полу тварь. Та блевала, тряслась, гадила под себя. Руки твари судорожно обхватывали тело – она словно пыталась закупориться от проникающего отовсюду холода, что заставлял ее так бешено трястись.
– Это что? – спросил один из сотрудников.
– Человек, – ответила Донна.
– Вещество С?
Она кивнула.
– Оно ему крышу снесло. Еще один проигравший.
– Победить легко, – сказала им Донна. – Победить каждый может. – Склонившись над Робертом Арктуром, она молча вымолвила:
«Прощай».
Когда она уходила, сотрудники накрывали его старым армейским одеялом. Донна не оглянулась.
Забравшись в машину, она сразу же выехала на ближайшее шоссе – в самый плотный поток транспорта. Из коробки с кассетами на полу она достала альбом Кэрол Кинг «Гобелен», самый ее любимый, и сунула его в кассетник. Затем Донна вытащила из-под приборной доски незаметно прикрепленный там при помощи магнита пистолет «ругер». На предельных оборотах она подобралась и встала в хвост к грузовику, везущему деревянные ящики с литровыми бутылями кока-колы, а потом, под звучащий из стереокассетника голос Кэрол Кинг, стала опустошать обойму «ругера» в ненавистные бутыли всего в паре метров впереди.
Пока Кэрол Кинг сладко мурлыкала про то, как люди садятся и обращаются в жаб. Донне удалось разнести четыре бутыли, прежде чем кончилась обойма. Осколки бутылей и пятна кока-колы заляпали ветровое стекло. Донне сразу полегчало.
Справедливость, верность и преданность чужды этому миру, подумала она. С этой мыслью Донна взяла на таран своего старинного врага грузовик компании «Кока-Кола», который, даже этого не заметив, попилил себе дальше. Столкновение развернуло маленькую машинку в обратную сторону – фары погасли, погнутое крыло жутко заскрежетало по шине… Наконец машина оказалась на обочине, задом наперед, из радиатора вовсю лилась вода – другие автомобилисты сбавляли ход и разевали рты.
