Текст книги "Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой (СИ)"

Автор книги: Фил Бандильерос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

– Я не совсем понимаю, про какой перекос ты говоришь. Грамотным инженерам у нас всегда рады, и…

– И ставка у специалиста-инженера почти такая же, как у малограмотного рабочего. По крайней мере, так было. Инженеров – больше всего в мире, людей с высшим образованием – больше всего в мире, прямо сказка, а не жизнь… – всплеснул я руками, – Статистика красивая. Но оклад стандартный практически для всей страны. Вы же интересовались, почему развалился советский союз? Вам это интересно? Причин столько, что не хватит на целую книгу перечислять. Одна из них – вот эта. Советская власть ввиду своей критичной, гипертрофированной бюрократичности и административно-командного управления, сумела подготовить колоссальное количество грамотных специалистов… и благополучно просрала полностью, до дна, распоряжение этим могучим активом. Не сумела мотивировать их – а в условиях плановой экономики… Почитайте на досуге про реформы товарища Косыгина. Нереализованный грандиозный проект полукоммерческой системы, но продиктованный настолько явным, ярко бросающимся в глаза дефектом экономики, что даже очень тугая на зрение советская пропаганда была вынуждена признать наличие проблем. А это о многом говорит. Правда, по старой памяти всё свалили на отдельных личностей – то есть виноваты все, кроме я.

– Так, хорошо. Опять за политику пошёл разговор, хотя начиналось всё…

– С нехватки людей для производства реактивных двигателей. И это так, у нас нет рабочих, у которых в голове был бы железный порядок. Я уже достаточно долго тут трусь и успел понять, как думают советские люди. Энтузиазма в голове может быть и много, но строгой привычки к порядку, порядку во всём, нет, скорее наоборот. Тяп-ляп, кое-как, и так сойдёт. Ну что с ними делать? Только если наган к голове приставить, начинают делать всё так, как положено.

Берия почему-то рассмеялся:

– А ещё меня называют жестоким тираном! Ты прав, Киврин, сто раз прав. Только страх заставляет людей делать всё как положено – чуть ослабнет страх – всё идёт вразнос.

– Ну тут есть только один вариант. Это прививать рабочим культуру, особенно культуру труда.

– Да, но на это нужны десятилетия. А их у нас нет – так что…

– Так что позвольте мне попробовать известные мне методы. Даже обезьяну можно научить правильно делать, если приложить достаточно сил.

– Ну не знаю, я конечно с радостью позволю тебе попробовать сделать что-то хорошее. Но не надейся на впечатляющие результаты.

– А я попробую. Но тем не менее, РД – это штучный товар. Каждый хороший двигатель – производится с огромным трудом и огромным расходом редких и редкоземельных металлов – а самолёт под него уже не сделать простым. Он должен выдерживать огромные перегрузки и это уже совсем другая вещь. Разница между реактивными и поршневыми машинами колоссальна, хотя… Можно РД поставить и на деревянный самолёт – только манёвренным он не будет, и смысл? Всё равно что авиационный мотор на велосипед ставить.

– То есть на первое время потребность в реактивных двигателях ты можешь удовлетворить, – понял меня Берия.

– Да. Хотя проблема будет в другом. Реактивный самолёт имеет намного большие требования к ВПП, и дальность действия у него меньше. Следовательно, применять их будет затруднительно. Максимум – ПВО крупных городов, в остальных случаях реактивные самолёты… Будут бесполезны. После войны применение у них было локальным, и везде были хорошие ВПП, у нас же – при отступлении они достаются немцам, что не есть хорошо. Вариантов немного.

– Да, всюду клин, – цыкнул зубом всесильный сталинский нарком, – и небось ещё нужно потратить много времени и сил на обучение.

– Верно.

– Тогда уж лучше разработать и применять хороший поршневой истребитель, чем пытаться посреди войны перейти на реактивную тягу, неосвоенную нигде и никак. Ни лётчиками, ни техниками, ни наземной инфраструктурой.

– Опять верно. Немцы это почувствовали на собственном опыте – спешное производство реактивных истребителей не позволило им переломить уже сложившуюся ситуацию в свою пользу. Поэтому… Я предлагаю вашему вниманию АН-2.

– Хорошо, учёл. Характеристики какие?

– Тысяча триста грузоподъёмность, или двенадцать пассажиров, дальность две тысячи, скорость сто шестьдесят-сто восемьдесят, мотор АШ-62ИР, тысяча лошадей, кушать изволят 3Б-70, или Б-91, примерно на десять метров со всех сторон меньше дугласа.

Говорят, до войны – в этом или прошлом году, проект был представлен, но военные отказались сразу. Тогда в умах царила гонка скоростей. Да и после войны ещё долго…

– Так, хорошо. Кто отказался – выясним, разберёмся, – кивнул Берия, – чем он лучше наших Дугласов, то есть Ли-2, или ПС-84?

– Намного проще. Меньше, обладает восхитительными характеристиками по взлёту и посадке – скорость меньше. Может садиться на слабо оборудованных полосах и в условиях военно-полевых, временных аэродромов, к чему Дугласы тоже пригодны, но намного меньше. Разбег при взлёте – двести метров. У Дугласов – семьсот метров. Стоимость эксплуатации меньше, сложность ремонта так же намного ниже. Дуглас создавался как пассажирский и грузовой самолёт для более-менее подготовленных полос и приличных условий эксплуатации. АН-2 – с оглядкой на наши реалии, к которым он подошёл идеально. В армии наиболее подходит для вывоза раненых из мест боевых действий, где нет подготовленных полос, а так же доставке на фронт лёгких грузов, вроде почты – чтобы тонна с небольшим груза – компенсировала расход топлива в двести литров в час и расход моторесурса.

– Я понял, что ж, ты меня убедил, что это нужный самолёт. И что делать будем? Нельзя его ставить в серию – сейчас, как ты заметил, главное это истребительная авиация.

– Про завод мы уже говорили. Я бы предложил построить под Москвой авиационное предприятие с аэроклубом сбоку. Цеха я уже вам обещал, оснастка полностью на мне.

* * *

Как разместить с удобством несколько человек? Хороший вопрос. Мне тут очень помогли не столько способности, сколько личный опыт. А личный опыт у меня был – на даче, которая досталась мне от дедушки, я когда-то построил домик. Маленький, садовый, вместо окончательно прогнившего сарая, именуемого по ошибке дачным домиком. Это был замечательный домик! Чем замечательный? А я его построил из грузового контейнера. Сорокафутового. Размеры у него подходящие, а работы… Не то чтобы слишком много – на пол бруски, на которые сверху постелил пол – толстую слоистую фанеру. Стены утеплил снаружи, облицевал фасадной плиткой, поставил чисто номинальную покатую крышу, чтобы снег и прочая гадость не скапливались, но перед этим обмазал домик снаружи фасадной штукатуркой. Для защиты от влаги и прочего.

Опыт строительства дачного домика мне помог – я тут посмотрел на жилищные условия граждан и был вынужден признать – мой дачный домик на фоне комнаты в коммуналке, или койки в общаге, это очень и очень даже ничего вариант. И поэтому на аэродроме приступил к сурьёзной работе – постройке модульного здания. Воплощение его было таким себе – новое, настолько, что внутри ничего не было. Пол – линолеум, под ним ещё что-то. Стены – обшиты вагонкой. Под ней проведена электрика, имелся щиток на всего два автомата, вот и всё! Вот и все удобства. Но постойте-ка – прежде всего размеры. Двенадцать на два и восемь метра – тридцать три квадратных метра. То есть контейнер имел площадь как полноценная квартира. Маленькая. Едем дальше – из модулей дом делается намного уютнее – облицовка где надо вырезается и соединяется рядом сразу два модуля, углом. Г-образный домик получается, общей площадью шестьдесят пять квадратных метров. Уже звучит!

И я занялся тем, что на практике обучал аэроклубных механиков сборке таких домиков. А что, навык полезный. Тем более, всё это я уже познал на собственном опыте. Делается это так – сначала на мать сыру землю укладывается аэродромная плита. Площадка, фундамент. Это чтобы домик не просел – площадь у неё такая, что плиты проседают медленно и за несколько лет уходят под землю под нагрузкой, уплотняя грунт. Сверху на бетонные плиты укладываются вдоль всего домика, подставка – в виде двутавровых балок. Самых обыкновенных, стальных строительных балок, щедро покрытых антикоррозийным покрытием. После этого ещё штукатуркой можно обляпать внизу, чтобы текущая под домиком вода не контактировала лишний раз с металлом, пусть и закрытым краской. Мало ли – собьёт где покрытие – начнётся ржавчина. Но сразу не проржавеет, на это время нужно.

Сверху на такую подставку аккуратно устанавливается домик. Любой конфигурации. Но это только половина дела!

Стандартный домик, который мы собирали на тушинском аэродроме, я делал с большим усердием и привёз несколько модулей. А именно – центральный – сорокафутовый контейнер, он же прихожая, со всеми удобствами. С обоих боков приварил с помощью самой обычной сварки, два таких же модуля, предварительно разобрав облицовку и обшивку вагонкой внутри, утеплитель и так далее. Получилось довольно большое здание, соединённые буквой Н модули. А именно – справа от входа – кухня и сортир, слева – две жилые комнаты, примерно по двенадцать квадратных метров. Весьма уютные, в каждой имелась хорошая кровать и стол, стены обшиты деревом, места хватает ещё и на шкаф для вещей. Чтобы было ещё красившее – поверх деревянной обшивки поклеил обои.

Жилище я подготовил не для себя – хотя на его сборку убил целый день, всё это я сделал для Серёги, который как оказалось, имеет не слишком приятные жилищные условия. Комната в коммуналке – это то ещё удовольствие.

Когда я подробно показал техникам аэродрома – а их было два десятка мужиков разных возрастов, как быстро и легко это всё делается, они начали клянчить достать где-нибудь ещё таких жилых модулей. Естественно, я не стал им отказывать – в итоге, кое-как освоившись с автокраном и получив полный домо-комплект, вскоре построили по технологии ещё двенадцать домов типовой серии – Г-образные. Это когда два контейнерных блока соединяются буквой Г, и на месте их стыков делается бесшовно, так что получается большая прихожая – три на три метра, с двумя дверьми, стоящими под углом в девяносто градусов. В обоих контейнерах установили спальные места – по четыре койки в каждом таком «временном домике». Сортир за домиком, общественный, примитивный деревенского типа, кухня – отдельный модуль, и всё это питается дизель-генератором, так же в контейнере. Уж очень удобно оказалось их перевозить – примерно максимум моих транспортных возможностей.

Итого – за неделю построили восемь таких домиков, плюс ещё три модуля – кухня, электростанция, баня.

Аэроклуб внезапно получил тридцать два койко-места, которые в москве – самый дефицитный товар. И это не замедлило сказаться, едва об этом было доложено наверх – в дома немедленно заселили курсантов. Мгновенно – аэроклуб из временно впавшего в анабиоз, напомнил переполненный улей.

В здании аэроклуба уже жило несколько человек из персонала, но всё равно, койко-мест не хватало на всех просто жутко. Поэтому информация о домострое заинтересовала сначала начальство аэропорта Тушино, а потом пошла по сарафанному радио, вплоть до того, что Юра Потапов был вынужден отваживать едва ли не пистолетом, желающих узнать, где достал и когда можно заказать себе.

В итоге отогнали, но как у нас водится – обо всём узнал Берия, причём узнал очень быстро. И вскоре Юра уже стесняясь, просил меня показать ему на деле, что такое этот модуль жилой и как из него делается домик. В итоге – конечно же показал, рассказал, и даже объяснил всю фундаментальность такого подхода. На самом деле – тема неразвита в России, но где-нибудь в США никого не удивишь кемпингом с домиками на колёсах, в которых годами проживают целые семьи. Это конечно вариант ультра-эконом, практически бомж-жильё, но это же работает. У нас из подобного… Редко что можно встретить. Вместо этого у нас имелись во все времена дома-хрущёбы, максимально утилитарны и примитивны, массовые, но бомж-вариант маловозможен из-за погодных условий. Когда минус тридцать – жить в таком мягко говоря – не сахар. Хотя хорошо утеплённая северная бытовка может выдержать любые морозы, вплоть до арктических. Главное чтобы электричество было и обогрев.

Я создал и для демонстрации сам прицеп домика на колёсах – отличная штука, видел его несколько раз. Но в СССР, особенно нынешнем, да и будущем, с его малой автомобилизацией и дорогами, автотуризм вряд ли будет популярен когда-либо. Комары быстрее сожрут, да холодно даже летом бывает.

Дальше пошло больше – вопросы про то, что такое контейнеры и с чем их едят, почему так популярны, почему именно они, почему такие размеры, почему и почему… В конце концов, идеальным мини-домиком был признан один сорокафутовый контейнер со всеми удобствами – утеплением, кроватью, рабочим столом, кухней. Г-образный – это уже буржуй-вариант, и Н-образный, из трёх сорокафутовых – уже полноценным заменителем нормального дома. Подумайте только – площадь сорокафутового контейнера тридцать квадратных метров. У домика из трёх – это девяносто квадратов, то есть размер очень приличной квартиры. А при небольшой «стационарной» доработке, домик обзаводился собственным электрогенератором, баком для воды, водонагревателем, электроплитой…

6

Здания возвели в рекордные сроки. Я уж не знаю, какие пистоны вставлял людям Берия, может и правда тротиловые, но возведение авиабазы заняло всего три недели. С учётом так же постройки из сборного комплекта цехов для производства самолёта АН-2. Это было… Шикарно. Наконец-то, приехав на стройку на своём Тигре, я встретил действительно серьёзное обустройство. Должен признаться, что почти каждый день приезжал на авиабазу и следил за её постройкой – этот проект оказался огромным, масштабным, для работ привлекли военных.

А мне их пришлось прокармливать – по уже установленным стандартам сделал им временное жильё, лето заканчивалось, но было ещё тепло – так что поставил бытовки прямо на траву – их было… много. Планы аэродрома согласовывал лично, начитавшись самой разной литературы. В итоге вышло так – центральная ВПП – длинна пять километров. Полоса одна – большие рулёжные дорожки, настолько большие, что могут вместить эйрбас А-380. Правда, за способность бетонки военной выдержать такой самолёт, я не ручался – полосу в экстренном порядке выкопали, засыпали, утрамбовали, проложили бетонными плитами. Интересен метод уплотнения грунта – чтобы не проседал – я с помощью своей способности создал бетонный блок. Это был бетонный куб – десять на десять метров площади и пять метров в высоту. Масса каждого куба – тысяча двести тонн! Специально для этого и мучились с постройкой сверхпрочной опалубки, с распорками и прочим.

В итоге я покрыл бетонными блоками всю будущую полосу – ширина её восемьдесят метров, длинна – пять километров. Получается восемь в ширину, пятьсот в длину. Общая масса созданной материи вышла в районе… пяти миллиардов тонн! Да, этот объект ничто по сравнению с такими монстрами, как ДнепроГЭС, и прочие гигантские стройки, но важен сам факт! Я не устал и не проголодался, создав почти пять миллиардов тонн материи – это было интересно и Берии, когда я предложил ему свой план.

Дело в том, что построить ВПП за неделю нельзя. Вернее, можно и за день, но это будет времянка, стоящая на земле. Капитальная ВПП не должна иметь бугров и впадин, то есть – последствий проседания грунта. Грунт, однако, проседает со временем, поэтому при строительстве как домов, так и полос, некоторое время тратится на то, чтобы грунт осел. Фундаментные блоки, устанавливаемые в фундамент, продавливают и уплотняют грунт, и уже после на нём можно строить. В таких массах грунт – как снег, на него нельзя опереться, но если его примять – то он будет плотнее и прочнее, и главное – уже не будет оседать.

Колоссальное давление на грунт вызвало странную реакцию – вокруг бетонных блоков стало мокро. Это объяснилось тем, что запредельное давление на грунт вытолкнуло наиболее лёгкую часть земли – влагу, воду. Тем не менее, вдоль аэродрома построили дренажные скважинки.

Неделя. Понадобилась неделя, чтобы гигантские блоки опустились почти на семьдесят сантиметров в грунт. Каждодневное проседание отмечали, и за первые пять дней едва ли не по десять сантиметров в день оно делало. Но потом… потом три, один, и наконец – ноль. Когда оседание полностью прекратилось, я убрал все эти блоки, дематериализовал, как говорится, и мы остались с уже готовым котлованом под строительство полосы, глубиной в два с половиной метра.

Мы уже давно определились с тем, как строить – и поэтому материалы уже были готовы и лежали, ждали своего часа. После устройства котлована, его я засыпал песком. С помощью своей способности материализации – сыпучие грузы словно через портал вырывались из одной точки и я мог довольно точно управлять направлением высыпания. Высыпали песок, потом утрамбовали, щебень – утрамбовали, геотекстиль со всех сторон – прочная сетка, не дающая расползтись основанию, и наконец – поверх всего этого – железобетонные плиты. Прочные, очень прочные, аккуратно подогнанные друг к другу.

Ангарные помещения… Их было много. Поскольку основным учебным самолётом был «У-18», как официально обозвали Як-18, а размеры у него для самолёта небольшие, то и ангаров построили соответствующее количество – сто двадцать штук. И тридцать полноразмерных, дугласовских, и два огромных – мои личные, впрок. Отопления в ангарах не было, при необходимости можно было использовать тепловые пушки на дизтопливе или электрические. Зато электрификация была полная – имелось освещение и розетки. Розетки под самые разные вольты – сто двадцать семь, двести двадцать и триста восемьдесят.

Из-за этих проблем с вольтами вообще приходилось несладко. Главная энергоустановка – это дизельная электростанция в контейнерном исполнении. Но поскольку одной было мало – всего их было несколько. Электросеть питал один генератор, второй генератор отвечал за освещение ангаров, третий – за питание жилых помещений аэроклуба.

Жилые помещения… поначалу казалось, что они не нужны – проще приехать из МСК, но потом подумав здраво, что зачастую работа ведётся круглосуточно, приняли решение поступить по уже отработанной в Тушино схеме – только развили идею дальше. Поступили так – сначала создали образцы – два сорокафутовых жилых модуля, у которых демонтировали боковины, и изменили интерьер и экстерьер. Заменили линолеум на паркет, предусмотрели прихожую – где был линолеум, а не паркет, обшитие снаружи изменили – на оцинкованные стены наляпали снаружи отделку натуральным деревом – хорошо пропитанным, на славу проморённым, дубом. Красиво получилось. Для полной красоты разработали и сварили из металлоконструкции покатую крышу, на которую сверху уложили керамическую черепицу.

Итого по факту – у нас получился весьма симпатичный проект. Проект постройки дома за два с половиной часа, силами восьми человек и одного автокрана. Причём внутри после «капитального ремонта» стало действительно уютно – заменил плафон на настенные лампы, это раз, добавили перегородки, разделившие пространство на прихожую, две комнаты по двадцать квадратов и общий санузел – сразу со всем вмонтированным. Душевой кабиной, электрическим бойлером и так далее.

Кровати были не слишком удобные, армейского образца, «тип А».

Результат проекта впечатлил Юру Потапова едва ли не больше, чем ВПП, потому что ВПП построить много ума не надо, когда есть техника и люди. А вот то, что почти без техники и без людей, можно сваять себе симпатичный домик за несколько часов работы – это было за гранью его понимания. Тем не менее, на окраине аэродрома расположились двести сорок таких домиков, по сто двадцать с каждой стороны единственной улицы. Кстати, почти полноценной городской улицы.

Остальные пространства сожрало размещение большущих ангарных помещений под производственные нужды – производство самолётов АН-2. Которое я обещал.

Скажу последнее слово про строительство – за это самое производство. Его постройка началась синхронно со строительством ангаров для самолётов и полосы – главных частей авиабазы. Размещение тяжёлых станков требовало фундамента, поэтому подготовительная работа получилась особенная – работали экскаваторами, а потом уже по знакомому методу – огромным впрессовочным блоком.

Проектирование производства – оказывается не такое уж простое дело, и к этому процессу привлекли сторонних специалистов, которые тщательно накидали нам план оптимального расположения. Главные цеха – литейный цех. В нём из дюраля, алюминия и стали изготавливались отливки. Его звёздами стали четыре небольших тигельных индукционных печи, герметичные, и которые умеют плавить в любой атмосфере – то есть туда можно закачать любой газ, чтобы не было окисления. Это необходимое условие для плавки многих редких металлов и сплавов на их основе.

Далее – печи для плавки алюминия и его сплавов. Тигельная. Копия уже имевшейся в СССР печи.

Далее – штамповочный цех. Вот в нём уже всё оборудование было от меня – Прессы для выштамповки крупных деталей – таких, как детали набора фюзеляжа, мелкие прессы – для производства относительно небольших деталек, причём с ручным управлением. Вручную лист металла вставляется, и дальше с помощью штампа продавливается что нужно.

Наконец – самое технически требовательное производство – цех точной обработки. Здесь царил шум, визг и свист. Основа цеха строилась на трёх типах станков – токарный, фрезерный и сверлильный. Станки я создавал современные для меня, но стараясь найти модели устаревшие, без электроники – благо это было легко. Но всё равно, цех точной обработки напоминал операционную – станки были исключительно красивые, чистые, сверкали и блестели.

Конечно же, помимо стандартного трио станков, тут были и все прочие, и именно этот цех больше всего напоминал настоящий промышленный цех – где стоят стройными рядами самые красивые станки, за которыми должны работать люди… А в конструкции кукурузника предостаточно деталей, которые необходимо точить, фрезеровать и производить всеми прочими красивыми, но неэкономичными методами.

И всё же, на фоне того, как выглядело авиастроительное предприятие, эти цеха выглядели абсолютными франтами. Чистенько, уютно, светло, всё везде на своих местах, все станки покрашены в бело-голубые цвета, всё очень мило. Склады забиты резцами, свёрлами и прочим расходным материалом для станков – просто по самую маковку забиты.

Даже прокатный стан для изготовления алюминиевых листов. Поскольку алюминиевый сплав Д-16, идущий на обшивку кукурузника, довольно мягкий, то и прокатный стан получился не особо серьёзным. А вот стальной прокат и стальные трубы делать это уже далеко не к нам. Тут нужно такое оборудование – что нужен целый металлургический комбинат. То же касается и моторов, с их обилием литых стальных деталей.

Наконец – последняя, военная деталь. Защита. Поскольку полыхает война, авиабаза – одна из самых желанных целей противника, размеры такие, что промахнуться по ней очень сложно. Выход? ПВО. Создание непроницаемого заслона ПВО. Для нужд ПВО Москвы я уже ранее создал РЛС «Противник» – обычная РЛС, управление через компьютер, основа – вращаемая антенная решётка, мощностью сто киловатт… А учитывая, что ЭПР у немецких самолётов как у фанеры над парижем, и они пытаются забраться повыше – то дальность обнаружения у нашей РЛС оказалась выше двухсот километров.

Это вызвало просто щенячий восторг у Лаврентия Павловича – а у меня головную боль. Хотя работала РЛС в максимально автоматическом режиме – где как можно меньше сложностей, задачу свою выполняла обалденно. Выводила данные радиолокации на огромный проекционный экран в штабе, а так же на многочисленные мониторы, за каждой зоной следил свой человек. Нам, вернее мне, пришлось тут же объясняться за количество целей и оснащать все самолёты транспондерами. Транспондер это не только свой-чужой, это ещё и обычный радиомаячок, который отмечает самолёт для РЛС как гражданский или свой-военный. Транспондер, грубо говоря – это радиомаячок, который постоянно передаёт определённый код, принимаемый антенной РЛС, и система аутоматично отмечает цель как гражданскую. Нам пришлось прибегнуть к этому, потому что военные системы свой-чужой – ещё сложнее. Пришлось резко заняться созданием военных авиационных радиостанций – это раз, с позывными, данные которых вносились в транспондер, чтобы диспетчер видел на экране радара, что за самолёт летит. И если у гражданских самолётов были регистрационные номера, то у военных по понятной причине их не было – военные вообще не любили лишний раз себя отмечать. Поэтому придумали систему позывных. Теперь любой самолёт, летающий по всей МО, обязан был иметь транспондер. А если это самолёт без него, идущий курсом на МСК, то ещё за пятьдесят километров от города, его встретит звено перехватчиков.

Но теперь ПВО Москвы стало практически непроницаемым. Налёты, которые немало бед наделали в москве – куда там всяким террористам, прекратились. Сразу – перехватывали немцев над лесами и полями.

Лаврентий Павлович целое здание отвёл под главный диспетчерский пункт ПВО Москвы – и снабдил его мощнейшими радиостанциями, которые для него сделал Шесть-На-Девять.

Мне стало безопасно летать – открывать огонь войска ПВО имеют право только после получения сообщения из диспетчерского пункта, и только по самолётам без оного транспондера, а мой был уникален – на этом настоял Берия. Он означал, что огонь не открывать в любом, абсолютно любом случае.

Пару раз со мной связывались из диспетчерской, да и я регулярно слушал их канал – они общались открытым текстом, в отдельных случаях выполняя роль диспетчеров. И довольно ловко – в процессе обнаружился ещё один офигенный плюс такого РЛС – с земли передавали точные данные о местонахождении и курсе самолёта, в то время как у лётчика максимум был магнитный компас – до инерциальных систем навигации и GPS ещё дожить надо. Поэтому с земли часто сообщали, по какому точному курсу движется самолёт, дальность и курс на ближайший аэродром.

И это далеко не единственная РЛС у нас. На окраине авиабазы стоял камаз с небольшой РЛС, предназначенной для целеуказания для ЗРПК «Панцирь». Изобретать велосипед я не стал.

Главной причиной, по которой я вообще стал возиться с этим – это советская авиация, которая страдала не только из-за нехватки самолётов, но больше из-за нехватки опыта советских лётчиков. За годы войны их погибло на порядки меньше, чем пехоты, но на пехоту я не могу оказать существенного влияния. Тут уже речь идёт про миллионы и миллиарды тонн грузов, тысячи танков, и так далее. И если я внезапно резко стану человеком-фабрикой – это меня деанонимизирует. Возникнет такой жуткий перекос в статистике, такой жуткий перекос, что скрыть своё существование станет абсолютно невозможно. Даже для всесильного наркома.

А вот навыки пилотов – это нечто нематериальное. Нечто эфемерное. Да и к тому же – если в пехоте главную роль играет материальное обеспечение – чтобы хватало патронов, снарядов и техники, то в авиации главную роль играют две вещи – это характеристики самолёта и умение пилота эти характеристики выжимать в воздушном бою.

Не зря лётчиков и раньше, и потом, считали и считают элитой вооружённых сил. От личных качеств пилота зависит всё, и я понял, что мне этих ребят не только жалко, но и хочется помочь. И более того – это будет наиболее правильно, наиболее… целесообразно. Это концепция мягкой, но существенной помощи – без жёстких вбросов миллионов тонн грузов в советскую военную экономику. Без создания каких-то уникальных шушпанцеров и сверхсекретной техники. Совершенно безопасно для людей.

И от доминирования в воздухе зависит очень многое.

Поэтому когда оставалось всего два дня до переезда аэроклуба им. Чкалова, началось возведение здания. На этот раз не совсем обычного – это двухэтажное здание из стандартных модулей которое должно иметь большие учебные кабинеты, со всем необходимым – практически полноценная школа. Для теоретической подготовки – то есть учебный корпус. И таких корпусов должно быть три, одинаковых, однотипных, типовых.

Я не сообщал о своих планах Лаврентию Павловичу – пока что, потому что как бы само собой разумелось, что если есть авиаклуб, то он должен готовить пилотов. Учитывая возможности одной полосы, а так же количество ангаров – возможности максимальны. Более того, с такой полосой предусматривалась нестандартная схема использования – два старта в центре полосы, и дальше в разные стороны. Потому что дуглас, гружёный, требует шестисот метров разбега максимум – а тут два с половиной километра!

В состав авиапарка сразу же вошли созданные мною самолёты – ЯК-18 – пятьдесят штук, Дуглас DC-3 – тридцать штук. Каждый в своём ангаре. Вне ангаров стояли. Укрытые обычным брезентом, похожие на самолёт, фигуры – это были сорок десантных планеров. А в больших ангарах, которые я оставил лично для себя, пока что расположился только один, и то не самолёт, а спортивный планер «Нимбус». Сделанный по всем канонам планерного спорта, этот планер превосходил существующие модели… существенно. И я думаю, на нём выполнить норматив планерного спорта – даже на мастера спорта, не составит труда. Мухлёёёёж. Ну а кому сейчас легко?

Пока я работал, в процессе ещё создалась – большая заправка, с подземными резервуарами для топлива и бензоколонками – практически такими же, как колонки в будущем, автомобильные. Это раз. И автомобили…

Поскольку собственного города здесь не имелось – людей придётся возить каждодневно. Поэтому парк автомобилей служебных начинался с автобусов. Причём поскольку людей много, то и автобусов тоже – и дизайн у автобусов очень авиационный – это были ЗИС-127.

Помимо него автопарк состоял из… топливозаправщиков, воздухо и маслозаправщиков, передвижных электростанций, буксировщиков, поливальных, подметальных и воздуходувок, тракторов, мини-погрузчиков для расчистки снега, приземистых маленьких авиабуксировщиков почти без клиренса – машинам он не был нужен… Пожарных машин, передвижных трапов, гидроагрегатов, подогревателей-кондиционеров, так же на шасси, карет скорой помощи, двух сотен грузовых автомобилей – студебеккер трак. Эти классические американские грузовики пятидесятых отвечали всей существующей моде и даже предвосхищали её, выглядя настоящими франтами. Лёгкие задачи выполняли они, а тяжёлые – КРАЗы. Легковой автопарк состоял из ста пятидесяти автомобилей Cadillac-62. Элитные американские автомобили на аэродроме выполняли роль развозных лошадок.