Текст книги "Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой (СИ)"

Автор книги: Фил Бандильерос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

С другой стороны – у него всегда был в них порядок – он точно знал, кто на заводе есть, чем занят, сколько на складе материала, сколько продукции произведено и так далее – всё человеческое было ему чуждо.

– Что такое? – я подошёл, – что происходит?

– Товарищи из газеты приехали, – сказал директор, – я пожалуй пойду.

– Правильно. Рабочий день никто не отменял, – усмехнулся я, – пойдёмте, товарищи.

Мы зашли на проходную, тоже устроенную из небольшого сборного здания, зато тут было тепло. Товарищи журналисты – это трое, один из которых с фотоаппаратом-лейкой, двое журналисты.

– А вы товарищ Киврин? Можете нам рассказать о себе? – спросил тут же один из них, на вид молодой и активный. Словно кофе перебрал, он полез в планшетку и взяв карандаш, приготовился писать.

– О себе? Это ещё зачем?

– Для заметки, – объяснил второй, – Мы тут решили сделать заметку, товарищи сверху просят осветить исполнение февральских указов. Редакции нужно срочно сделать статью про успешную коммерцию.

– А, ну ладно. Правда, у нас коммерция не слишком успешная, ещё сезон для нашей техники не настал.

– Это без разницы, – отмахнулся журналист, – главное осветить в нужном ключе сам факт построения частного предприятия.

– А, ну ладно. Тогда оставьте в гардеробе верхнюю одежду – у нас в цехах довольно тепло, и пойдём, посмотрим, по ходу дела и опросите.

– Благодарю, – младший из журналистов отдал бразды правления старшему. Как я понял – младший записывал, в то время как старшему было не по чину заниматься бумагомарством – какая-то важная шишка.

Мы зашли в цех. Это был первый цех – сборочный, из него пути вели во все остальные – здесь на конвейере пока ещё не началось производство, цех только раскочегаривался. Рабочие занимали свои места.

– Масштабно, – с придыханием сказал младший с блокнотом в руках.

– Интересная конструкция, – сказал старший, – недавно ещё тут не было завода, как вы его так быстро построили?

– Цех сборной конструкции. Рама из стальных элементов, утеплённая обшивка, – пожал я плечами, – цеха собрали в декабре-январе, посреди зимы, когда стояли морозы.

– Поразительно, сколько ушло металла?

– А чёрт его знает, я цифрами никогда не занимался, – отмахнулся я, – много.

– Вы начали строительство раньше, чем был принят указ?

– Да, незадолго. Информация о том, что указ разрабатывается, попала ко мне и вот как результат – я решил построить собственное амбициозное производство.

– Почему амбициозное?

– Потому что настоящей моей целью является производство автомобилей, а начать решил с велосипедов, потому что сейчас нет отлаженной структуры производства. Нужно начинать с малого, хотя вы можете заметить, что в таких цехах не стыдно расположить производство самосвалов. Пойдёмте со сборочной линии в цеха, там вы увидите много любопытного.

* * *

По-моему, у журналистов упало, что называется – особенно когда дошли до кузнечно-прессового цеха, где уже закипела работа. Прессов были десятки, но они ютились по углам, а центральное место занимали гиганты – четыре гиганта, два на тысячу и два на две тысячи тонн. Высота всех – шесть и восемь метров соответственно, и такими огромными они были, потому что были пролётными – то есть располагались в виде рамы вокруг активной зоны.

Вокруг стояли мелкие, на них уже работали люди. Фотограф поспешил сфотографировать оборудование.

– Я так понимаю, это вы купили? Где?

– Долгая история, но в общем, это в одной европейской стране купил, – отмахнулся я, – эти прессы предназначены для изготовления коленвалов средних и больших двигателей горячей штамповкой. Когда мы начнём производство автомобилей – всю эту мелочь отсюда уберут и её место займёт оборудование для горячей штамповки.

– А… понятно, что вы производите сейчас?

– Мы начали с производства трёхколёсных грузовых велосипедов. Вы можете увидеть их здесь, в цеху, вон там – я показал, – часть собственной продукции была передана на память рабочим, в качестве подарка. Некоторые велосипеды работают в цехах, для дальней транспортировки небольших грузов, и просто как внутрицеховой транспорт. Пространства тут огромные, людям на чём-то нужно передвигаться, пешком – отсюда до конца литейного цеха пешком почти километр пути.

Вот и начали фотографировать – фотокорреспондент облазил со всех сторон лясик, и найдя нужный ему одному свет, сфотографировал.

– Какой вес они могут перемещать? Я никогда не видел таких колёс на велосипедах.

– Литые колёса из прочного авиационного алюминиевого сплава, такой применяется в шасси истребителей. На тестах мы загружали в корзину восемьсот килограмм, но подобная нагрузка практически уничтожит втулки после ста метров езды, так что максимально допустимая нагрузка на заднюю ось – двести килограмм. Но и это уже очень много, это вес пяти мешков цемента, или двух не самых маленьких людей.

– Можно…

– Да, конечно, прокатитесь.

– Саш, – сказал старший, – прокатись.

Делать нечего – самый молодой сел за руль и поехал. Ехал лясик хорошо, что и было высказано журналистом Александром:

– Очень удобно, посадка хорошая. А спинка – это вообще роскошь.

Это был велосипед с небольшой спинкой.

– Чтобы разгрузить спину водителя во время езды, – я заложил руки за спину, – пожалуй, вас больше заинтересуют наши новые разработки. Пойдёмте в двигательный цех, я покажу вам кое-что очень замечательное…

* * *

Журналисты были из журнала Техника Молодёжи – очень популярного среди молодёжи, и очень интересующегося всяким железом, журнала. И на этот раз у них была пища для ума – я завёл их в цех точной обработки – туда, где стояли почти три сотни станков, где работали люди, точились, фрезеровались и проходили закалку детали. Здесь было очень чисто – на уборщиках я не экономил, рабочие так же по опыту Григоряна имели однотипную форму – рабочие комбинезоны и экипировку, очки, обувку, всё такое. Здесь было теплее, чем в штамповочном цеху, электродвигатели станков грелись и слегка увеличивали температуру в помещении.

Мы прошли мимо длинной вереницы сверхсовременных для этого времени станков, и попали аккурат к тем, кто точил новые моторы для мотоблоков.

– Товарищи заняты производством мотора. Этот мотор был разработан ранее, для хозяйственных целей. Он так и называется Хозяйственный Х-1. Думаю, вас заинтересует конструкция и главное то, что с этим мотором делается.

Мы зашли в большое помещение, где собирали мотоблоки. Это было… сказочно. Большую часть деталей мотоблока делали в цеху штамповки, двигатель не отличался большой сложностью. Его производство всё же имело некоторые особенности – особенно по части закалки различных деталей, но инженеры упростили конструкцию, насколько это возможно. И получился хороший, качественный мотоблок.

Я дошёл по сборочной линии до конца, где была готовая продукция.

– Прошу прощения, леди, я уведу у вас одну единицу. Засчитайте её как сданную, потом на склад отвезём, – на приёмке стояла красивая молодая девушка, она увидев журналистов с фотоаппаратами застеснялась и попала в объектив фотографа, который чуть было не получил подзатыльник, но в итоге всё же сфотографировал её. А я взял с линии мотоблок, который должен был занять своё место в специальной грузовой длиннобазной тележке, и махнув рукой за собой, повёл журналистов за собой, подальше от производственной линии. Ещё не хватало – к работницам клеиться.

– Товарищ Киврин, что это такое? – не понял главный, – руль похож на мотоциклетный, а вот что дальше – я не берусь сказать.

– Это разработка наших инженеров, называется мотоблок. Его нужно заправить, чтобы продемонстрировать в работе…

Заправить удалось быстро – я отбежал в сторону, создал двухлитровую бутыль двухтактной смеси, и залив её в бак, завёл моторчик. Он тут же зарычал, я прожал ручку газа и прокатил перед собой мотоблок.

– Так… Интересно. И что он может?

– Это трактор, по сути. Мототрактор, он компактен, дёшев, и в работе идеально воплощает концепцию моторизированной лошадки. Мотоблок может замечательно пахать, в том числе и на сложных грунтах, выполнять все те же работы, что и тракторы – есть плуги, бороны, картофелекопатели и картофелесажалки, полоть, окучивать. Имеется вал отбора мощности.

– И насколько это применимо в народном хозяйстве? – спросил резко заинтересовавшийся журналист, который походил на собаку, напавшую на след колбасы, – какой потенциал применения в советском народном хозяйстве?

– Потенциал огромен. Прежде всего, потому, что мотоблок по документам и закону, не является транспортным средством и средством производства – это инструмент. Причём – ручной, поскольку работать он может, только когда оператор идёт за ним следом. В корне менять всю крестьянскую культуру – подход вынужденный, и это оказалось крайне сложно сделать. Гораздо эффективнее не пытаться переломить твёрдый и косный крестьянский менталитет, а эволюционно подвести его к экономической неоправданности такой работы. Мотоблок – это недостающее звено эволюции из крестьянина обыкновенного, который с ничтожной экономической эффективностью хочет пахать землю, к фермеру, который использует все существующие средства механизации и достижения аграрной науки, чтобы получить большой урожай – а значит и большую прибыль.

– А трактор? Почему бы не использовать тракторы?

– Банальные и приземлённые причины – финансы. Трактор дороже – самый лёгкий и простой трактор – впятеро дороже мотоблока, и примерно впятеро больше сил и средств требует на поддержание работоспособности. К тому же я изучил особенности крестьянских хозяйств на территории России, и могу с уверенностью заявить, что идеал и мечта для русского крестьянина – это иметь собственный надел, который может прокормить большую крестьянскую семью. Что и неудивительно – прослойка эта очень косная, а у нас в стране – ещё с царских времён – то мировая война, то засуха. Я придерживаюсь мнения, что оторвать человека от чего-то можно только дав ему это в таком количестве, которое его полностью пересытит. По горло.

– И, по-вашему, это сделают наделы?

– Нет, не совсем. Наделы могут изменить культуру ведения сельского хозяйства, особенно в наш век. Если прошлый век называли веком железа и пара, то наш определённо заслуживает звания века стали и электричества, – я оперся на вилку мотоблока, – дело сразу в нескольких факторах. Работу в колхозах крестьяне воспринимали и воспринимают как барщину – обязанность работать на чужом, не принадлежащем им поле. Это факт. Обязательство Ленина дать землю крестьянам было выполнено, но весьма условно. Крестьян мало волнуют юридические и идеологические тонкости – им нужна земля. Потому что земля – это стабильность, надёжность и монументальная уверенность в завтрашнем дне и следующем году. Именно в феврале, и именно Сталин, выполнил ленинское обещание от семнадцатого года и фактически, без всяких юридических формальностей, дал землю крестьянам. Запишите, чтобы в спешке не забыть…

Старый журналюга кивнул:

– Так в чём всё же роль ваших блоков?

– Они идеально подходят под максимальный надел – пять гектар. Под условия эксплуатации – для малограмотных крестьян. Под задачи – максимальная универсальность для разного типа работ. Простота и дешевизна. А так же придаю им значение в свете аграрной политики государства. Нельзя просто взять и заставить людей перейти от крестьянской лошадки и разбрасывания зерна вручную, сразу к тракторам, удобрениям, зерноуборочным комбайнам и системам орошения. Я хорошо познакомился с крестьянством и могу описать их одним словом – примитивность. Советское руководство, что было уже не раз сказано, стремится к созданию культурной, цивилизованной, высокоэффективной деревни, которая могла бы кормить население. Но крестьянский менталитет, застрявший в крепостной эпохе, не позволяет сразу перейти от сохи к комбайну. Нужно промежуточное звено, существующее постоянно, и это промежуточное звено – частное фермерское хозяйство.

– А вы не боитесь, что всё пойдёт в обратную сторону? Деградирует, так сказать, в дореволюционные времена? Крестьяне у нас очень косные и я думал, что если дать им волю – то тут же потеряют всё, чего достигла советская власть и вернутся в свою привычную среду обитания. К примитиву.

– Вы правы, это беда нашего крестьянства, но я искренне надеюсь, что этого не произойдёт, во многом благодаря в чём-то даже гениальному решению партии. Смелому, очень смелому, на мой взгляд, решению. Давайте считать так, что кони на переправе и менталитет внутри поколения – уже не меняются. Личность человека заканчивает формироваться к восемнадцати годам, а развитие его умений и навыков – годам к тридцати сильно замедляется. Попытка изменить людей административно – обречена на провал. Отменили крепостное право – крепостные остались, для них ничего в жизни не поменялось. Потому что существует такая вещь, как преемственность поколений, особенно в крестьянском менталитете, преемственность экономических связей. Дети повторяют за родителями и стремятся делать как старшие. И вот представляете себе ситуацию – внезапно происходит что-то, что ломает весь уклад жизни – внезапно появляется земля. И её много. Достаточно, чтобы самому прокормиться и прокормить целую семью – что тогда делать?

– Полагаю, крестьянин как раз таки и будет её пахать, разве нет?

– Да, верно. Крестьянин. Но если его дети будут разбираться в механизме мотоблока лучше отца? Если им преподать наравне с уроками химии и физики, ещё и уроки агрономии, разобрать особенности роста растений, объяснить особенности разных удобрений, подкормок? Я вам говорю, я это утверждаю, что урожай пшеницы может достигать шестидесяти центнеров с гектара, при грамотном использовании почвы.

– Вы уверены? – по-моему, мой собеседник слегка припух.

– Абсолютно, – мне надо было обосновать, – мы достигали подобной урожайности, когда вели некоторые эксперименты по обработке почв и определению предельной урожайности различных сортов. С одного гектара удалось собрать шестьдесят два центнера пшеницы и четыреста центнеров картофеля. То есть сорок тонн с площадки сто на сто метров! Это чтобы вы понимали, что в этой области есть колоссальный потенциал для развития. И если новое поколение подойдёт к своему участку уже с пониманием, что сеять нужно по науке, а не по дедовским традициям, и удобрять как следует, и на пестициды тратиться – то возможно увеличить урожай в пять-десять раз. И тут я возлагаю большую надежду не только на сознательность этих молодых людей и научный подход, но и на их самые простые желания – заработать денег. Ведь при грамотном земледелии, строго по науке, затраты на каждую картофелину снижаются по мере увеличения урожайности. Когда мы создали сорок тонн картофеля на поле сто на сто метров, и подсчитали расходы, оказалось, что она обошлась нам вдвое дешевле, чем себестоимость картофеля в среднестатистическом чернозёмном колхозе! К тому же посчитайте деньги, нынче это модно – непосредственно перед войной цена на картошку держалась в районе двух рублей за килограмм. Получается, с одного гектара мы получаем урожай на восемьдесят тысяч рублей, по предвоенному курсу. Из них половина – это расходы на само выращивание – стоимость бензина и техобслуживания техники, стоимость нескольких типов разных удобрений, стоимость пестицидов и расход энергии для регулярных поливов поля.

– Вы… проводили какие-то эксперименты? Можете нам рассказать?

– Немногое, они не секретны, но меня попросили не афишировать, потому что некоторые применяемые нами тогда удобрения и техника, пока что не производятся нашей, да и любой другой, промышленностью. Моё мнение такое – детям крестьян в школе должна преподаваться агрономия, растениеводство и наука культурного, научного и механизированного земледелия. Со временем они сами поймут, что каждый вложенный в урожай рубль – оборачивается собранными двумя. Я сейчас не могу предсказать, к чему может привести такая агрополитика, но почему-то мне кажется, что вряд ли будет хуже. И в этой агрополитике важное место занимает мотоблок моего предприятия – как базовое, стартовое, так сказать, средство механизации.

* * *

Журналисты вкурив различных цифр, ушли от меня весьма довольные, и через пару дней разродились целой статьёй в журнале «Техника Молодёжи». Статья, надо отдать должное, заняла целых четыре страницы, с фотографиями. Фотографии получились убогие. Но ладно, это не вина фотографа – печатают как могут и на чём могут.

Помимо традиционных военных статей, эта отличалась практически кричащим сенсационным заголовком и текстом, который повествовал едва ли не об экономическом чуде.

Все мои размышления о крестьянах они порезали нахер, зато целую страницу описывали завод и его мощности. Которые они оценили как небольшое предприятие. Что ж, это было разумно и в какой-то мере, определённо верно. То, что мотоблок у меня есть и что крестьянам разрешили пахать по пять гектар, которые нужно арендовать у государства – отдав при этом им урожаем, по государственной цене – это мелочи. Я не продумывал то, что им наплёл спонтанно, но легенда оказалась очень удачной. Отбрехался от всего, при этом прорекламировав свои лясики и мотоблоки – последние заняли целую страницу, с подробной фотографией.

Когда Юра принёс журнал – только из печати, я прочитал статью и прочее. И уже хотел было кинуть журнал на полку, как у меня на столе зазвонил телефон. Мобильный.

Понятно.

– Алло?

– Киврин, доброе утро, – Берия, судя по всему, был раздражён, – ты читал свои художества в журнале?

– Только что закончил читать. Что могу сказать – стиль изложения посредственный, но какая-никакая польза от таких публикаций должна быть.

– Ага, будет, – ответил Берия, – ты чего им наплёл про секретные эксперименты, экспериментатор, бл…ть!

– Эй, а что такое? Нужно было как-то показать перспективность.

– Ты знаешь, сколько у нас собирают крестьяне? Это звучало как издевательство!

– Не знаю, – я зевнул, – я специально занизил данные об урожайности в Зеландии или голландии. В зеландии собирали по семьсот центнеров картошки с гектара, в Нидерландах, у которых климат похож на наш – около четырёхсот пятидесяти. Я назвал сколько? Четыреста, кажется. А урожайность пшеницы у нас самая большая… а, хер его знает, у кого больше – в нидерландах собирали по восемьдесят семь центнеров с гектара. В России в среднем двадцать пять, самое большее – под шестьдесят. Это на юге.

Берия молчал в трубку. Сопел. Я дунул.

– Слышу, слышу, – Берия понизил голос и стал задумчивым, – Вот что, агроном ты наш недоделанный, сделай тщательную подборку информации о том, как у вас там удобряют, чем сеют, как собирают, чем опрыскивают и всё такое прочее. Считай это доклад особой важности. Ты хоть понимаешь, что у нас население голодает?

– Ну… Ага. Но я не химик, даже если я найду тщательно описанную технологию производства удобрений – построить промышленность для этого я не смогу. Максимум – сделать мешки уже готовых удобрений.

– Плевать, разберёмся уже по ходу дела. Нам нужны такие урожаи, чтобы народ прокормить. И кстати, там немцы Ленинград окружили. Взяли в блокаду, люди тоже голодают – что-нибудь будешь предпринимать?

– А вот это я подумаю. Может что-то предприму, а может и нет.

– Ну заставлять тебя я не буду, пытаться разжалобить тоже. Ленинград – огромный город, даже тебе придётся целыми днями работать, чтобы их прокормить.

– Тогда не буду, нужно решать проблему, а не последствия. Людей жалко, но жалко всех, кто голодает, а не каких-то конкретных.

* * *

Но перед тем, как объясниться, я дам вводную по развитию сельского хозяйства. В сельском хозяйстве властвовали лженаучные теории нетоварища Лысенко. ГМО, как средство увеличения урожайности – школа генетиков, была раздавлена и разрушена этим недоучкой-лжеучёным, который мало того что успешно дурил руководство страны, так ещё и невероятным образом сросся с политическими кругами, поскольку был не столько учёным, сколько лизоблюдом.

Наверное, то, что все достижения сельского хозяйства, не укладывающиеся в голове, достигнуты благодаря работе с ДНК растений, как и само существование ДНК – это было бы для товарищей шоком. Потому что в науке преобладал Лысенко с его малограмотными, но политически-выверенными теориями и обещаниями. Чего он в реальности добился – я так и не смог понять, кроме того, что в итоге против него выступили едва ли не все учёные-агрономы и биологи в СССР. И не зря.

В остальном… Экспериментировали и старались очень сильно, но ввиду того, что в дело науки вмешивалась политика, как например в случае с Лысенко, всю систему перекосило и переклинило намертво – толком никаких существенных подвижек не было произведено вплоть до шестидесятых.

Современные генно-модифицированные сорта, дают мало того что значительно больше высококачественного зерна, так ещё и намного более стойкие к разным негативным факторам – холодам, засухам, и так далее. Самые высокие урожайности получаются именно благодаря им. Компании, особенно крупные, лицензируют своё зерно, чтобы им не пользовались остальные, но нам то похер.

Хотя применение ГМО не панацея, но практически дать рекордный урожай оно может. Потом – использование прочих агротехнологий, которые ещё пока неразвиты – требует огромных ресурсов. Требует колоссальных ресурсов, вкладываемых в агропром.

Чтобы получать максимальный урожай – необходимо максимально вкладываться в химию, обработку, удобрения почвы и так далее. Сделать это можно только при высокоразвитой химпромышленности. А чтобы население получало большие урожаи и следовательно, высвобождало ресурсы для всех прочих отраслей промышленности – необходимо одновременно обеспечить перепроизводство продуктов питания, что достигается избыточным производством удобрения.

А дальше пошёл сам доклад, в частности – набор профессиональной литературы, и пояснительные иллюстрации к ним – фотографии используемой техники, тракторов, фотографии и расчёты работы агропромышленного предприятия, добавил даже несколько историй «с поля» от участников этой работы. Самые разные, но выбрал не рекламные – не те, которые пишут мальчики, никогда не видевшие, как выглядит редиска на поле, а не в салате.

Но всё же главное место занял десятистраничный обзор развития СХ в СССР, особая роль политического давления на научное сообщество и что из этого вышло в итоге, с гражданином Лысенко и всеми его связями.

Практически смертный приговор этому недоучке, но его не жалко. Он столько людей под статью подвёл своими псевдонаучными теориями… ей богу, настоящий Выбегалло.

В итоге доклад я повёз лично. Позвонил Берии, он сказал – подъезжать в кремль. Кремль здесь – это не туристический объект, а своеобразный… запретный город правительства, как у китайцев – проникнуть туда нельзя, в кремле живут многие особо важные личности. Так что нужно было подумать хорошенько, перед тем, как гнать лошадей – во что одеться, на чём поехать.

В итоге одеться я решил по-простому, без выежонов, зима на дворе всё-таки, а ехать – на своём тигрёнке. Машина мощная и надёжная, и главное – пуленепробиваемая. Юра увязался за мной.

– Товарищ Киврин. Ау, Киврин, – можно тебя?

– Что такое?

– Там тебя Иоффе спрашивал. Ему кажется какие-то особые радиолампы нужны.

– Скажи, что завтра, сейчас меня к себе позвал Берия. Вряд ли угостят чаем или трубкой, но спрашивать будут, это точно. Все лампы, которые я МОГ создать я уже создал.

– Я конечно скажу, но…

– Обещали купить оборудование для производства – да что-то до сих пор не доехало. Будем ждать.

– Будем, – вздохнул Юра, – я так и передам. Но разработку это замедлит, если мы будем ждать поставщика.

– Найдите хотя бы образец, чтобы его можно было тиражировать. Ей богу, я что, могу из пальца высосать неизвестный мне предмет? Поехал я.

– Удачи, не болтай много там, – махнул рукой Юра.

– И тебе тоже.

* * *

Каждый уважающий себя попаданец должен оказаться в одном кабинете, чтобы держать отчёт перед одним человеком и просвещать его относительно того, какие все люди глупые. Ну как-то без этого совсем все каноны жанра нарушены были бы – так и я, вот только у меня всё выглядело не так. Впервые меня в лицо увидел глава партии и государства, когда я вошёл к нему, со мной следом – Берия.

– Вот мы и встретились, – наш усатый ужастик встал из-за стола и выбил трубку в большую пепельницу, – добрый вечер, товарищ Киврин.

– Добрый, – улыбнулся я, – всё ещё курите?

– Старые привычки не исправляются, – пожал он плечами, – не так быстро. Может вообще никогда. Лаврэнтий, ты проходи, садись. И вы, товарищ Киврин, тоже присаживайтесь где вам удобно. Мы читали вашу статью о заводе… Занятно, очень занятно, – он сел.

– Журналисты как всегда упустили три четверти разговора и взяли что хотели, – вздохнул я, – но в целом всё точно описали, сокращённо.

– Очень подробная статья получилась. Почему вы решили начать с производства велосипедов? Развэ вы уже не освоили производство самолётов?

– Самолёты делают более квалифицированные рабочие, а тут… Да и тут коммерция. Кстати, должен поблагодарить вас и всех, кто разрабатывал февральские указы. Довольно сбалансировано получилось, мне понравилась задумка.

Сталин усмехнулся.

Был он не высок и не могуч, и совсем не таким величественным, как на портретах – скорее просто пожилой грузин. Без особо отличительных черт.

– Так, харашо, Лаврэнтий сообщил мне, что вы подготовили доклад по поводу земледелия, это так?

– Не совсем доклад, – я поёрзал на стуле, – видите ли, я далеко не специалист в этой области. Даже не новичок – просто человек со стороны. Всё, что я могу – это предоставить профессиональную литературу. И надеяться, что профессионалы-агротехники поймут её гораздо лучше, чем я. А доклад… скорее весьма интересная характеристика товарища Лысенко и его влияния на аграрную технологию – это десяток страниц. С кратким обзором истории развития отрасли, отсюда и на почти век вперёд.

Я положил бумаги на стол, подвинув их Сталину. Он взял, прочитал первый лист наискось и закрыл:

– Что вы имеете против товарища Лысенко?

– Кроме того факта, что его теории это общепризнанная лженаука? Лично я, конечно же, нет – я даже не знал, кто это, до сегодняшнего дня. А вот официальная наука имеет к нему ряд претензий.

Сталин снова начал набивать трубку.

– Вы бы поменьше курили. От чего вам суждено умереть я не знаю, но не стоит исключать вариант с раком лёгких. А вы нам ещё нужны живой.

– Ладно, – трубка отправилась на край стола, – с товарищем Лысенко мы разберёмся. Какой нужно внести объём удобрений, чтобы получить семьдесят центнеров пшеницы с гектара?

– Ой, вот тут я всё, – поднял я руки, – это к химикам и учёным. Я даже не знаю, как эти удобрения выглядят. Спросите что попроще – про самолёты или автомобили, это я умею.

Сталин усмехнулся:

– Хорошо, спрошу попроще – вы свой завод планируете дальше расширять?

– Планирую. Собственно, свои продукты я рассчитывал на суровые условия военного и послевоенного времени. Однако, чтобы производить что-то масштабное пока речи не идёт. Ребята хорошо освоили велосипед, моторчик к нему, мотоблок – главное достижение завода.

– Он действительно так хорош?

– Ну как сказать… Лучше плохонький трактор, чем хороший мотоблок, но даже плохонький трактор кушает и требует намного больше. Так что в наших условиях – для обработки небольших участков, лучше техники не найти. Насколько я понимаю предвоенные указы о распашке участков, предотвращение голода в стране важнее сохранения административного порядка над контролем земли.

– Отчасти да, – согласился Сталин, – отчасти вы совершенно правы. Пусть пашут хоть как, лишь бы с голоду не умерли. Наше решение сдавать в аренду до пяти гектар в частные хозяйства – вы так же правильно поняли и даже сумели найти в этом какой-то свой смысл.

– Журналисты не опубликовали практически ничего из того, что я об этом говорил, – я скрестил пальцы в замок перед собой, – А говорил я, что это интересное решение. И очень смелое. Оно может разделить всё сельское хозяйство на два больших сектора – промышленный и частный, каждый со своими особенностями. Крестьяне привязаны к земле, и появление в сельском хозяйстве больших частных пашен, определённо положительно скажется на стабильности государства. Если у них попросту будет в избытке еды для самих себя – то они неизбежно претерпят изменения. Теперь я считаю важным делом начать в сельских школах систематически преподавать агрономию и растениеводство, по нормальной науке. Это тоже в статью не включили, но я говорил, что коней на переправе не поменять, – ментальность меняется от поколения к поколению. Ваше решение практически сломало все ментальные установки русского крестьянина, который привык быть подневольным и крепостным. Теперь, чтобы обеспечить высокую эффективность частного хозяйства вообще, и прибыльность сектора для государства, нужно не только обеспечить крестьян землёй и средствами труда, но и вести методическую работу с детьми, подростками и юношами по поводу агрономии, удобрений, работы почв, и так далее. Вплоть до того, что у каждой сельской школы должна быть своя теплица и поле, на котором применяются под руководством педагога, все научные методы выращивания. Вообще, к этим полям нужно особо внимательно отнестись, чтобы люди, в частности, дети, подростки, получили положительный опыт применения агротехнологий на практике.

– Вы так считаете? – Сталин посмотрел на Берию, – а ты что скажешь?

Берия откашлялся:

– Я бы попросил товарища Киврина пояснить, зачем это внезапно понадобилось.

– О, я с радостью объясню. Человек как животное, он учится чему-то новому от старших. Важнейшим этапом является внедрение практического опыта – то есть, когда знания применяются на практике. Ему нужно сунуть пальцы в розетку, чтобы ударило током и он понял, что так делать не надо – это называют отрицательным опытом. Когда человек под управлением инструктора делает что-то хорошее – это называют положительным опытом. Наличие положительного опыта отпечатывается в сознании и влияет на дальнейшую жизнь лучше, чем теория, значительно лучше. Можно сказать, что человек верит во что-то лишь тогда, когда видит это своими глазами, и верит в собственные силы, когда получает этот самый положительный опыт. С тем же эффектом я столкнулся в инженерии и управлении – пока мои гаврики из НИИ не сумели разработать свою первую успешную вещь – тёрлись и не понимали, что они там вообще делают. Но как только первая вещь – расточенный и переделанный японский двигатель, пошла в серию, и заработала не хуже оригинала – у них сразу начали появляться идеи, одна другой масштабней. Наш армянский гений, руководящий заводом, сделал ещё круче. Он в первый полёт первого собранного АН-2, пассажирами взял начальников цехов. А потом и всех остальных – целый день они летали на самолёте, который сами и собрали. После этого работа не пошла, а полетела, быстрее реактивного лайнера. Люди поверили в свои силы и то, что делают что-то действительно работающее. Если с малых лет дети крестьян получат позитивный опыт успешного выращивания огромного урожая, расчёта норм удобрений и так далее – то, как минимум – с их стороны было бы глупо не попытаться внедрить это в своём хозяйстве. Скорее всего, так и поступят. А дальше вопрос за двумя вещами – ценой на удобрения – она должна как можно ниже, и реализацией огородной продукции.