Текст книги "Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой (СИ)"

Автор книги: Фил Бандильерос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Ещё одним несомненным плюсом в работе были электронные таблицы. Не смейтесь, но в серьёзных инженерных задачах они, на удивление, тоже немного применимы. И вполне себе отлично подходят для того, чтобы перелопатить огромные массивы информации, собрав всё воедино и просчитав целый огромный комплекс задач. Даже то, что эксель считает на бейсике, ничего не меняет – электронная таблица превосходно обрабатывает массивы статистических данных.

На всякий случай я поиграл немного с переменными и выдал товарищам расчёты не только по нужному им результату, но и по всем запрошенным и незапрошенным переменным. Чтобы они могли, так сказать, сами выбрать какое им интересней. Тем более, что много времени это не заняло.

Программисты после всего этого как-то резко изменили мнение обо мне – оно и понятно. Любой, даже самый совершенный, сто, тысячу раз удобный и эффективный предмет для ручной работы, проиграет автоматизированной линии. В нашем случае всё вышло именно так.

Родной пакет прикладных программ я расширил, хотя это и было сложно гуглить. По большому счёту, всё же считалось, что инженер сам должен проводить расчёты, а не полагаться слепо на программы из интернета. Крупные задачи объединяли программы в соответствующие комплексы, но интернет не пестрел различными предложениями.

Но оставались ещё кое-какие проблемы… И тут уже у меня возникали некоторые сложности… Решение единичных задач – можно было легко решить эту задачу при помощи самых обыкновенных… программируемых калькуляторов. Да что там – можно было сделать советский настольный громадину-калькулятор – и он уже значительно бы улучшил скорость работы среднестатистического математика. Но инженерные тут вне конкуренции.

Хороший инженерный калькулятор, а у меня такой был, имеет сотни встроенных функций, более того, он имеет собственную среду программирования – то есть в него можно внести программы – обычно на каком-нибудь фирменном диалекте или бейсике или аналогичном языке, и выполнять их уже на калькуляторе.

Проблема становилась несколько объёмнее, чем я думал. Самый эффективный способ её быстро решить – это использовать научно-инженерные калькуляторы для промежуточных расчётов, а на компьютеры… а на компьютеры свалить монотонные однотипные вычисления. К примеру – вычисления аэродинамики самолётов и гидродинамики судов в x-flow, или им подобные. Но производимые уже по чертежам. А там нужно будет учиться тридэ-проектированию… Ой, что будет…

Ладно, тогда вопрос нужно поднять у Лаврентия Павловича, это будет правильнее всего. Распространённые сейчас арифмометры… едва ли могли приниматься в серьёзный расчёт. К тому же программируемый калькулятор – это не компьютер, обучение его использованию не предполагает узнавания каких-то компьютерных тайн. Не нужно знать языки программирования и понимать что-то из того, как работает система – знай себе вводи цифры, функции, и выбирай, как обрабатывать.

Но… Нет. Просто нет – возникнут вопросы – а если секретоносителей будет достаточно – вопросы возникнут, информация утечёт, возникнет ещё больше непоняток, и после этого чёрт знает что может случиться. Поэтому как бы мне ни хотелось помочь советской науке и технике – они и без моего участия прекрасно справляются. Лучше правда – помочь тушёнкой и сгущёнкой, а не делать из себя мать терезу с калькулятором в одной руке и самоучителем паскаля в другой.

И без моего участия отлично справлялись – раз, и без моего участия успешно решали – два.

А постоянная работа через матлаб – и правда убьёт наших ребят-программистов, поэтому нужно их работу реорганизовать и сделать менее зависимой от их постоянных трудов. Нужно ребят подбодрить и перейти с ними к обучению паскалям. Моя конечная задача – сделать так, чтобы на них сбагривали не рядовые расчёты, а крупные, но монотонные. Когда по одной формуле с разными переменными надо просчитать раз пятьсот-тысячу, или по разным формулам. Как в том случае с Эниаком, когда нужно было выполнять огромное количество раз вычисление баллистических таблиц, по схожим формулам и с разными переменными.

Надо бы написать это Берии. В виде бумаги, потому что текстом он лучше поймёт. А так же выступить с инициативой создания во всех стратегически-важных НИИ своих ВЦ, базирующихся на программируемых калькуляторах. А при необходимости произвести особо массивные расчёты – чтобы люди знали, куда обращаться.

Ведь по сути, им не нужно знать, как работает калькулятор, откуда он, из каких годов, каким образом попал сюда, им ничего не нужно знать, кроме того, что эта аппаратура существует. Самой же популярной счётной машиной сейчас в мире является механический калькулятор-мерседес, настольная бандура с электродвигателем, вполне неплохо справляющаяся с четырьмя главными математическими операциями – умножением, делением, сложением и вычитанием. Техника очень продвинутая, и намного эффективнее «железного феликса» – будет неплохо, если я смогу её создать. Мерседесы мне видеть приходилось – единственный минус, мне не доводилось на нём работать. И тут я его ещё, в СССР, не видел. Но я тут немного облазил, так что неудивительно.

Значит, составляем план. План следующий – ввиду резкого увеличения нагрузки на различные НИИ и КБ в годы войны, необходимо увеличить их комплектность, а так же для снятия нагрузки на наших программистов и по сути – неправильного использования пока, не реализующего даже стотысячной доли их реального потенциала – оснастить все крупные инженерные предприятия вычислительной техникой, которая позволит решать крупные, но одноразовые задачи. В то время как ПК наиболее подходит для решения массивных многоразовых задач – когда один и тот же расчёт, с разными переменными, нужно произвести десять, сто, тысячу и более раз. Как в том случае с баллистическими вычислениями для американских пушек. И в нагрузку дать им некоторое имущество, которое должно на время, хотя бы, предотвратить возникновение дефицита нужных для работы вещей.

А именно – программируемый калькулятор – 1–2 шт, математики, обученные их использованию – 1–2 шт, арифмометр настольный марки «мерседес» – 30 шт, рапидограф (чертёжная ручка) – 5000 шт, тушь, чернила – 10000 банок, кульман – 100 шт, готовальня – 1000 шт, карандаши – 25000 шт (разной твёрдости), пишмашинка электрическая, канцелярская – 100 шт, пишмашинка механическая, компактная – 100 шт. Ленты для пишмашинок – 30000 шт. А так же – паяльная станция аналоговая, с реостатом и термометром – 10 шт, припой, канифоль и прочее – 30 кг, бумага обыкновенная офисная, писчая – 3000 пачек по 400 листов; чертёжная – 100000 листов. И наконец, сейф мебельный, радиола ламповая (радио+проигрыватель пластинок), генератор дизельный (аварийно-вспомогательный) 25 квт, запас топлива для генератора (цистерна 10 тонн), кабель электрический, медный – 5000 м. Кондиционер комнатный 5 шт, отопитель электрический (2 квт) – 5 шт. Аптечка промышленная – 100 шт, огнетушители – 30 шт, легковой автомобиль для нужд руководителя – 1 шт (ГАЗ-Тигр), автобус для нужд предприятия – 1 шт (ПАЗ), грузовой автомобиль 1 шт (Газ-АА) продовольствие в консервантах и концентратах – чай 1 тонна, кофе – 3 тонны, молоко сухое – 10 тонн (хранение 8 мес), картофельные хлопья (пюре) сухие – 12 тонн, яичный порошок 12 тонн, ветчина консервированная 12 тонн (около 24000 банок), молоко сгущенное – 12 тонн, крупы и макароны – 12 тонн. Лекарства бытовые (против гриппа и простуды; обезболивающие; мази согревающие;) – 1 тонна. Папиросы (герцеговина) – 10000 пачек.

Обоснование – дефицит необходимых вещей на складах в условиях военного времени. Резкий рост цен на продукты питания, дефицит лекарственных средств, а так же усиление питания для работников. Нам же будет проще, если сразу дать выдать весь базис необходимых для работы вещей, чтобы потом сотрудникам не пришлось тратить свои силы и время на решение мелких бытовых вопросов – вроде поиска лекарств, продовольствия, оборудования для работы. Я не сомневаюсь, что социалистическое отечество не оставит людей голодными и холодными, но всё же, лучше дать такой бонус.

Многие КБ располагаются отнюдь не в таком роскошном НИИ, как у меня, поэтому у них и положить то запасы некуда – в годы войны, если мне не изменяет память, среди предприятий были почти рыночные отношения в плане дележа имущества – если кому-то что-то надо от другого предприятия, но административно это никак не обосновано – то тут остаётся только обещать что-то заплатить из собственного имущества. Логично – нагрузка на всех колоссальная, и даже по старой дружбе просто так брать на себя дополнительные обязательства никто бы не стал – поэтому всё вышеперечисленное, кроме калькуляторов, должно быть использовано, в том числе – в целях снабжения связанных с ними более мелких предприятий. Это они уже сами решат, кому и сколько нужно отдать.

Не успел я дописать толком, как ко мне постучались… Ну, звучало это так грозно.

– Войдите, – я выключил монитор и сложил ноутбук – приходилось работать за ним.

Дверь распахнулась, на пороге оказался Потапов, при полном параде.

– Товарищ Киврин, собирайтесь.

– С вещами на выход?

– Вам бы шутки шутить, – недовольно нахмурился Юра, – Там людей привезли, которые занимаются радиолокацией, – он вошёл, – руководство страны имеет очень большую заинтересованность в теме, так что людей практически со всей Москвы содрали с мест и свезли сюда.

– А вот это плохо. Спешка нужна при ловле блох, – вздохнул я, – и где они?

– Внизу, я пропуска товарищам выписал, велел повару их накормить.

– Так у него ж ничего не готово?

– Плохо вы о нём думаете. Всё у него готово, сейчас товарищей определил в кабинеты на втором этаже. Но это ещё не точно.

– Что ж, это хорошо. Что-нибудь ещё слышно от Лаврентия Павловича?

– Нет, у него своих дел полным-полно. Нарком внутренних дел человек занятой. Я слышал, – он понизил голос, – что сегодня он собрался товарищу Сталину о вас поведать.

– А, понятно. А не рано?

– Это в каком смысле?

– В том, что товарищ Сталин полгода не мог осознать реального положения вещей, пока не стало совсем плохо. Ну, по моим сведениям. Не рано Лаврентий Павлович решил вскрывать карты?

Потапов пожал плечами:

– Я в такие дела не лезу и вам не советую. Мало ли, чем может обернуться – главное что вы должны быть готовы в любой момент поехать, если шеф прикажет.

– Шеф ваш, а не мой, – поправил я его, – у нас с ним, как и с советским государством в целом, отношения союзнические, а не иерархические.

– Да ладно вам, – вздохнул Потапов, – не будем о мелочах, прикажет, попросит…

– Разница большая, – наставительно сказал я, – вам товарищ повар приказать не может, а попросить запросто. В этом и разница, – я поднялся, – зная Сталина… скорее всего, захочет лично увидеть и убедиться, сто процентов. К гадалке не ходи. И скорее всего – привезти прикажет, так что придётся ехать.

Потапов только пожал плечами:

– Сидеть здесь на телефоне?

– Нет, у нас с Лаврентием Павловичем есть свои способы связи, – я как раз достал мобилу-звонилку из стола и положил в карман, – когда ему нужно будет – он мне куда угодно дозвонится, хоть на северный полюс. Так что имею мнение, что нам нужно сходить посмотреть наших инженеров, выдать им информацию, какую им положено иметь, и объяснить задачу.

– Это уже давай сам, – Потапов усмехнулся, – моя работа другая.

– Да, пожалуй, сам. Хотя я тоже далеко не специалист в области радиолокации.

Я вышел из-за стола и вместе с Потаповым, в коридор и вниз, по лесенке.

Шум можно было услышать издалека – на втором этаже НИИ было настоящее столпотворение. Мне путь преградили двое, которые тащили куда-то по коридору диван. Я пошёл за ними, Потапов хотел было уже их приструнить, но я его только по плечу хлопнул:

– Брось. Пусть распоряжаются в НИИ как у себя дома.

– Ты уверен?

– Да. Сейчас убедишься.

Ещё двое держали высокие двустворчатые стальные двери открытыми, когда диван заносили. В кабинете было полным-полно народу. Следом за диваном, зашли и мы.

– Товарищи, – как только диван поставили, я повысил слегка голос, – Товарищи, все здесь?

– Нет, а вы кто? – ответил мне мужичок, который имел интилигентный вид и в очках таких смешных.

– А я руководитель этого балагана. Номинальный, – усмехнулся я, – где там остальные? Сходите за ними, приведите, начальник должен речь толкнуть.

Кого-то из молодых послали и вскоре он пришёл вместе с остальными – всего человек получилось около пятидесяти. Много. Целый митинг.

– Товарищи! – мне пришлось повысить голос, – все здесь? Тогда буду краток. Вы все имеете прямое отношение к вопросам разработки РЛС – вон, я вижу товарища Абрама Фёдоровича. Вас что, на самолёте привезли?

– На самолётах, – поправил кто-то, – ну так что дальше то?

– Ок. Пру дальше как паровоз – ввиду начавшейся войны, и ввиду того, что городам даже в глубоком тылу, угрожают немецкие бомбардировки, необходимо развивать семимильными шагами тему радиолокации, раннего обнаружения. Вам будут предоставлены все возможные разведданные по развитию РЛС у наших заклятых союзников и врагов – немцев, британцев, англичан. Так же к вашему распоряжению практически неограниченные ресурсы, которые вы можете тратить – сколько душеньке будет угодно – ответственности за расход каких-либо материалов вы не понесёте. Задача проста – работать в этом направлении дальше, догнать и перегнать врагов и союзников в деле радиолокации. Про неограниченные ресурсы я уже говорил? А, говорил… так вот – они действительно неограниченны. Нужна тонна технического золота для экспериментов – берите, нужно сто тысяч ламп – день-два и они у вас будут. Нужно что бы то ни было – будет. Нужны расчёты – пожалста, у нас есть собственный вычислительный центр, который с радостью решит любую, абсолютно любую поставленную математическую задачу. Пугать их сложностью – что ежа голой жоп…кхм, – я закашлялся, – в общем – радуйтесь и печальтесь – кому как будет угодно, но вам предоставлен полный карт-бланш на любые работы. Вот товарищ Потапов, – кивнул я на Потапова, – если у вас возникнет необходимость в каком-то лабораторном или научном оборудовании – сообщайте ему, а лучше сразу списком. А теперь я отвечу на вопросы…

* * *

Вопросы, конечно же, были скромные, но касались они в основном оборудования, которое я могу предоставить им для работы, экспериментов, задач и так далее. Оборудование оказалось весьма скромное – я ожидал больших запросов, что к их удивлению им и сообщил.

Руководил этим балаганом Иоффе, Абрам Фёдорович, степенный мужчина уже далеко немолодой.

– Товарищ Киврин, в принципе, поставленная задача слишком расплывчата, чтобы мы могли обещать какого-то конкретного результата, – заключил он.

– А перед вами не ставится задачи. По моему настоянию модель работы будет другой – вам предоставят все ресурсы, такие, и в таких количествах, что раньше и мечтать вы о таком не могли, а дальше работайте. Просто поверю в энтузиазм людей и желание чего-то добиться.

– Что ж, – Иоффе вздохнул, – может и не зря вы в энтузиазм верите. И всё же, всё зависит не только от энтузиазма и материалов – ещё значение имеет цель, в каком направлении мы работать будем.

– А вот это уже определено. Необходимо развивать теоретические и практические основы советской радиолокации. То есть цель – создание как можно более совершенной радиолокационной системы. Изучите работы конкурентов и может быть, придёте к какому-нибудь существенному выводу, а дальше можете сами назначать цели.

Иоффе кивнул согласно:

– Вот это правильно. А границы дозволенного насколько широко простираются? Я имею в виду фонды.

– Снабжение у вас особенное. Не из министерств или ведомств, так что просите чего хотите, вообще что захотите. Правда, сильно различаются возможности это самое быстро достать, но достанем обязательно, это уже с гарантией. Насколько я понимаю, ключевое значение в вашей работе играют радиолампы и прочая элементная база?

Иоффе согласно и еле заметно кивнул:

– Верно.

– В таком случае пойдёмте со мной, посмотрите на заначку нашего радиолюбителя. Подпольная кличка Шесть-На-Девять.

В соседнем сверху кабинете Шесть-На-Девять устроил настоящий радиолюбительский рай. В прямом смысле слова – все сто двадцать квадратов этого помещения были заставлены стеллажами до самого потолка, а на стеллажах – пластиковые коробки с ячеистой структурой внутри – внутре у нея хранились неонки и другие радиолампы. В одну такую коробку вмещалось около ста радиоламп обыкновенных, и такими коробками были завалены все стеллажи. Сверху их прикрутили к потолку, чтобы не упали и даже не пошатнулись. Можно сказать, что три четверти объёма помещения, если не больше, занимали коробки с лампами.

Я зашёл в заначку Шесть-На-Девять, которую он создал не без моего участия – стеллажи то пришлось делать мне, как и наполнять их коробками…

Товарищ Иоффе пока что не высказал никакого удивления. Я сцапал с ближайшей полки коробку и открыл:

– Здесь хранятся радиолампы. Рабочие, то бишь для конструкторских работ.

Иоффе взял одну лампу в руки и почитал обозначение.

– Я такую пока не встречал. Что это?

– Так, маркировка… Понятно, двойной высокочастотный триод.

Иоффе с подозрением посмотрел на меня и вернул лампу в раскрытую коробку.

– Хорошо, а остальные?

– И остальные тоже. Здесь есть абсолютно полный комплект радиоламп, причём наилучшего качества. И ещё некоторые, которые секретны у наших конкурентов и не производятся официально. Их тоже есть у меня. Можете брать отсюда что и сколько захотите, если это конечно нужно для дела. Главное чтобы не барыжили ваши сотрудники лампами.

– Да за кого вы их принимаете? – возмутился Иоффе.

– За людей в годы войны. А годы будут очень непростые, поверьте мне, – слегка улыбнулся я, – минимум три года война продлится, и будет очень трудно, помяните моё слово. Я конечно буду стараться, чтобы все, кто работает в этом здании, были всегда сыты и откормлены, но не могу гарантировать этого.

Развернувшись, я пошёл на выход. Иоффе за мной.

– Примерно в таком вот ключе. Можете пользоваться всем, что здесь найдёте и ещё больше просить. Всё будет, главное – двигаться в нужном направлении. А нам нужно сократить отставание, при этом избежать копирования чужих чертежей. Хотя кое-что конечно можно у врагов позаимствовать.

5

Но глава партии не спешил со мной лично общаться. Это в книжках только каждый кто захочет может к нему дверь ногой открывать, в реальности Лаврентий Павлович с ним поговорил, даже презентовал ему многотомник о второй мировой войне, а после этого…

После этого ничего не произошло. Ну, кроме того, что Берия позвонил и извинился.

– Товарищ Киврин, я поговорил с Главным о вашем появлении…

– И?

– Он проинформирован. Запрашивал различную информацию по разным областям науки и техники, и особенно интересовался политической историей.

– Интересно. Но вы уверены, что это хорошая идея?

– В смысле?

– В том, что политическая история – имеет компромат на многих людей. Сами подумайте, нельзя осуждать людей за то, что они ещё не совершили.

– Но может быть готовы совершить?

– Может или не может… – вздохнул я, – явные предатели может быть. Но я хочу, чтобы товарищ Сталин и вы тоже поняли, что политическая ситуация менялась и меняется постоянно. И если с точки зрения будущего неверно судить прошлое, то же верно и в обратную сторону.

– Допустим, это я могу принять, – согласился Берия, подумал, повисел немного на линии, после чего сказал более твёрдо, – но всё же. Почему вы настолько против?

– Потому что со стороны великое видится лучше, – вздохнул я, – Товарищ Берия, давайте начистоту – я сильно уверен в том, что человеку вашего времени и такого склада ума, как у товарища Сталина, будущая история будет не по душе.

– Я тоже в этом уверен, – хмыкнул Берия, – и что?

– И то, что знание нехорошего будущего могут породить метания в настоящем, и ещё более плохое будущее. А я не хочу стать причиной серьёзных трагедий.

Лаврентий Павлович грустно вздохнул:

– Это я могу понять, но почему вы считаете, что случится именно так?

– Потому что история такая. Так уж получилось, вспомните послевоенную историю, сороковых и пятидесятых. То, что товарищ Сталин решил продолжать прошлую политику, довоенную, уже говорит о том, что на новые рельсы он переходить не намерен. И по-моему, практика прошедших тридцатых лежит в основе его мировоззрения. В то время как мир уже меняется, после войны он изменится окончательно. И тоталитарному, обозлённому на весь белый свет, откровенно нищему и идеологизированному до мозга костей, государству, в этом мире будущего уже не будет места под солнцем.

– Как будто у нас не было врагов, – возмутился Берия.

– Были, Лаврентий Павлович, Были. Давайте я вам перешлю документ ЦРУ, о политике США в отношении СССР в годы холодной войны.

– Документ пошлите с фельдъегерем, – отмахнулся Берия, – а на словах коротко можете сказать?

– Коротко? Очень просто. Пропаганда США в отношении Советского Союза – в том, что советский народ американскому братский, похож, и вообще, милые и няшные люди, которые очень плохо и бедно живут под игом коммунистической партии. Практически друзья навек, братья по разуму. И если бы не коварная компартия, то было бы всё ещё лучше.

– Ну тут понятно. И?

– В то же время в СССР велась очень агрессивная антиамериканская пропаганда. Очень агрессивная. Загнивающий запад, поганые империалисты, шпионы, враги, в общем – абсурд и демонизация америки всеми силами. Надеюсь, не надо говорить, кто перегорел первым и сдался на милость победителя? Всякий раз, когда пытались построить коммунизм, получалась невразумительная херня. Заканчивавшаяся сначала тоталитаризмом, потом всенародным сопротивлением и полным разрушением государственной власти. Даже в очень стерильных условиях, коих я здесь не наблюдаю.

– У нас хватает врагов внутри страны, это есть, но неужели ты думаешь, что они могут разрушить государство?

– Большое видится издалека. Лаврентий Павлович, тут дело не в том, какие предатели и что разрушают, дело в самом основополагающем принципе построения государства, который выбран таким образом, что просуществовать долго оно не сможет. Даже то, что советская власть дотянула до девяностого года – это не иначе как чудо – потому что дотянули на нефтедолларах с самотлорского месторождения. Рухнули цены на нефть – следом рухнуло и государство, сразу же. Так что пути два – или подстраиваться, или становиться большим вариантом Северной Кореи. Грустную историю этой страны я вам скину как-нибудь отдельным томиком. Про них немногое известно, страна закрытая, агрессивная и отсталая. Эдакая форма диктаторского дикарства.

– Давай без примеров, – мрачно сказал Берия.

– Без так без. Я свою позицию сказал – я не считаю, что товарищу Сталину станет лучше, узнай он в подробностях, к чему всё пришло и как пришло. А поверхностная и радикальная оценка будущих решений, без глубокого понимания политической обстановки – приведёт к тому, что всё станет ещё хуже. Принципы, на которых построено и продолжает строиться ваше государство – это порядок. Принципы упорядочивания.

– И что в этом плохого? – повысил голос Берия, – в порядке? Разве мало хаоса у нас на улицах?

– О, хаоса немало, – вежливо ответил я, – просто порядок это такая штука, которую очень легко нарушить. В то время как нарушить хаос практически невозможно. Поэтому принципы так называемой «свободы» – которые исповедывают страны капиталистические, западного мира, проще говоря – пиндосы и их прихлебатели, жизнеспособны. Они стремятся не установить под собой хрупкий, стерильный порядок, руководя всем и вся, а устроить полный хаос и в этом хаосе создать точки опоры государственной власти. Которая опирается на этот самый хаос, питается им, грубо говоря. И это уже жизнеспособно, поскольку человек – это источник хаоса. Человек всегда хочет, его потребности бесконечны и они источник хаоса.

– И? – требовательно спросил нарком.

– Капитализм – это установление законов в условиях хаоса. Перехват контроля над этим хаосом путём пропаганды, и его направление в нужном течении. В то время как практическая реализация социализма… каждый раз заканчивалась одним и тем же. Любая, от либералистической и относительно мягкой, до ультра-радикального идеологического террора, всегда одно и то же. Да и сама теория пропаганды, которую вы используете… В военное время пропаганда вообще столкнулась с огромным кризисом. В неё не верили. Все эти классовые методы мышления – ну не сработало оно.

– Звучит довольно пессимистично, что за пораженческие настроения?

– Пораженческие? Хех, поражение или победа – это ваше, но не моё, так что это из другой оперы. Я лишь рассуждаю о том, что если прямо сейчас выдать всю информацию обо всём этом товарищу Сталину, то мы получим по настоящему непредсказуемый результат. От падения в красный террор северокорейцев и пол-пота, до чехословацкого сценария с либеральным разложением. Ни то ни другое народу хорошо не сделает. Тем более, что сейчас у товарища Сталина есть война, и необходимость выиграть войну против колоссальной силы стран оси. И это потребует от товарища Сталина всех его моральных, душевных и интеллектуальных сил. Нагружать его ещё мрачными историями о будущем я не хочу.

– Почему мрачными? Разве у вас там всё так плохо?

– Для меня – нет, но для товарища Сталина это будет мрачным опытом. Потому что дикий капитализм походил на таковой в советской пропаганде только первые восемь лет. А потом его взяли под уздцы и всё более-менее стабилизировалось. Да и сами перемены в капиталистических странах, на которые вы, товарищи, ориентируетесь, серьёзно ударяют по самолюбию и идеологическому настрою советских граждан.

– Понятно, – мрачно заключил Берия.

– Наверное, чтобы вам было понятней ещё больше, нужно посвятить несколько недель кинематографу. Сделаю для вас подборку фильмов. И для товарища Сталина тоже. Это будет наиболее мягкой формой подготовки. Правда, в войну тратить время на фильмы – то ещё занятие…

– Если надо – потратим, – сказал Берия, – но ты прав, ситуация слишком нестабильная, время товарища Сталина и без этого слишком ценно.

– Тогда и говорить не о чем. Как будет хорошее настроение – будет время подумать.

– И всё-таки политически вы ненадёжный товарищ, Киврин.

– Хех, у нас разные представления о политической надёжности. И о том, что вообще нужно считать таковой, – я покатал карандаш по столу, – к примеру после войны. Когда народ исстрадался, отдал жизни, здоровье, на благо родины. Но пропаганда содрала лоск с действительности, и показала людей как есть. Без социалистических прикрас. Казалось бы – это было совершенное время для начала строительства нового строя. Жизнеспособного и могущественного – народ объединился, народ более чем доверяет, но вместо этого товарищ Сталин продолжил довоенную политику. То есть – затягивание гаек, диктатура пролетариата, репрессии, и так далее…

– И что?

– А то, что это УЖЕ не зашло народу, – я отбросил карандаш, изменив тон на суровый, – То, что успешно применялось против кучки гражданских барашков, не сработает против человека, который за четыре года десятки раз лез под пули с оружием в руках и голыми руками немцам шеи сворачивал. Которому руки или ноги на войне оторвало. Не запугали. Я читал воспоминания, многих людей. И говорится в них примерно похожее. То, что до войны вызывало страх, после – вызывало недоумение, обиду и разочарование. Люди привыкли к смерти, их не запугать, а убеждать словом разучились. Вернее, никогда и не учились, – буркнул я, – кричалки и лозунги уже не зайдут. Разве что для самых маленьких в пионерлагере, и то потом мозги растут, и нужно уже грамотно создать пропаганду.

– Ух, – Берия выдохнул, – разве это невозможно?

– Как оказалось – практически невозможно. Пропаганда должна опираться на реальность, ловко обыгрывать её. Лаврентий Павлович. Я выступаю лишь за то, чтобы вы и товарищ Сталин, учли кое-какие вещи и воспользовались ситуацией с войной, чтобы начать строительство нормального, светского, цивилизованного государства. Такого, которое не повторит судьбу Советского Союза. Такого, которое может существовать долгое время, без массового промывания мозгов и закрытых границ. Чтобы можно было смотреть иностранцам в глаза и не стесняться ни за себя, ни за своё отечество.

– А ты что, стесняешься своей страны?

– Я нет, – рассмеялся, – А вот советские граждане… нда… Тут уже всё хуже. В конце концов – у меня с вами могут быть и разные цели. Свою цель я только что сказал – цивилизованное, долговечное, надёжное государство, с работоспособной экономикой, способное существовать в хаосе мировой политики и неуязвимое для пропаганды наших извечных врагов. Впрочем, знай вы какой хаос будет в политике в будущем, согласились бы со мной.

– Так. Хорошо. И что, по-твоему, может это обеспечить? Предметно? – Берия был настроен на торги.

– Ну… для начала – строго рыночная экономика. И строго под руководством коммунистической партии – как у товарищей китайцев сделано. Когда узкоглазые перешли на рынок, у них началось экономическое чудо и из сотой экономики мира они за пару десятилетий взлетели на первые места. Но получилось у них не потому, что рынок такой охуенный, а потому что за всем этим зорко следила и следит до сих пор коммунистическая партия, и жёстко пресекает то, что в обычных условиях рыночной экономики служит её ограничителем – олигархат и монополии… Про эксплуатацию я говорить не буду – Китайцев так много, что их эксплуатируют так, что рабы на их фоне кажутся лентяями. У нас столько граждан нет, но всё же, следить за соблюдением трудового законодательства и пресекать нелегальный бизнес – самое оно. Подумайте, сколько у нас ресурсов, граждан… Если создать эффективную рыночную экономику, которая будет платить налоги, то государство будет иметь огромные доходы. В конце концов, варианта два – либо мы продаём нефть, газ и прочие ресурсы, либо мы учимся делать рыночные товары и продавать их. Третьего не дано. Третье – ничего не продавать и медленно деградировать на фоне соседей. Потом – проклятие ресурсов, довлеющее над Россией. Сначала зерно, потом нефть – в любом раскладе, от этого проклятия нужно избавиться.

– У нас ситуация, знаешь ли, – хмыкнул Берия, – не до строительства государства.

– Самое время начинать, потому что чем сложнее ситуация, тем легче проходят нововведения… И чем меньше нужно переделывать, тем легче делать. Перед разворотом притормаживать принято, – я зевнул, – вот что, Лаврентий Павлович, провентилируйте вопрос огнестрельного оружия.