Текст книги "Неестественный свет"

Автор книги: Фиделис Морган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Но для начала Элпью должна была наконец-то поспать. Она прошла на кухню. Годфри, по-видимому, не было. Раздевшись, она забралась в теплую постель и теперь лежала в темноте, предаваясь невеселым размышлениям о графине.

Мысли ее обратились затем к миссис Уилсон, в памяти всплыло застывшее тело Бо и драматичная сцена со служанкой – Бетти. А что, если эта служанка и была той шлюхой, которую искала миссис Уилсон? Девушка убивалась так, как не убиваются просто по доброму хозяину; при этом, что характерно, никто из слуг особенно не удивился такому потоку слез.

Слуги не произносили этого вслух, но теперь Элпью знала, что все они считали Бо бабником. И разумеется, у них были основания для таких подозрений: горничные должны были знать, что он регулярно ночевал вне дома, лакеи – что он тщательно наряжался, носильщики портшеза – что хозяин предпочитал держать в тайне свои визиты, иначе бы не ходил так часто пешком, не брал бы наемный экипаж, хотя платил им жалование за то, чтобы они носили его по городу. Получается, что оправдались подозрения, возникшие у Элпью с графиней с самого начала этого дела, только ко всему надо добавить еще загадочное поведение Бетти и ее обещание отомстить миссис Уилсон.

Завтра, решила Элпью, она нанесет визит аптекарю и задаст ему несколько вопросов. В конце концов, его счет был ее единственной ниточкой. Пока она будет там, ей, может, удастся поболтать с кем-нибудь из прислуги.

Кроме того, тем или иным способом она передаст ее светлости сообщение о том, как продвигается расследование.

И когда она наконец начала отходить ко сну, в кухню ввалился Годфри.

– Нужно отнести ей какую-то книгу, – пожаловался он. – Называется «Коук против Литтлтона».[33]33
  [33] Коук, сэр Эдвард (1552–1634) – британский юрист и политик; Литтлтон, сэр Томас (1422–1481) – юрист, автор первой значительной английской книги по юриспруденции.


[Закрыть] – Опустившись на колени, он осмотрел пол кухни. – Придется вам вылезти из кровати.

Он с надеждой посмотрел на Элпью, и она подтянула простыню повыше, прикрывая тонкую ночную рубашку.

– Я не могу поднять вас вместе с кроватью, – добавил он, указывая на книгу под одной из ножек.

Элпью угрожающе засопела и, подняв простыню до подбородка, выбралась из кровати. Годфри вытер стекавшую по подбородку слюну и вытащил книгу, отчего кровать опасно накренилась.

– Давай хоть взглянем на нее. – И Элпью протянула из-под простыни руку. Годфри бросил книгу, надеясь, что Элпью придется выпустить простыню, но она одним ловким движением поймала фолиант и снова села.

– Все на латыни, – хмыкнула она. – Должно быть, свод законов. Я так и думала. – Потом посмотрела на Годфри, который все еще пялился на нее, пуская слюни. – Ну-ка, отправляйся спать, престарелый слабоумный развратник!

Годфри еще шире разинул рот, но, фыркнув, попятился.

– Что ж, тогда завтра вам самой придется ее нести.

– И как ты себе это представляешь? Сидеть в тюрьме по обвинению в убийстве – это тебе не фунт изюму, знаешь ли. Мне не позволят просто так, за здорово живешь, войти и передать ей книгу.

– Нет, точно не позволят. Тут же схватят за шкирку.

– О чем это ты? – воззрилась на него Элпью.

– Они приходили сюда, искали вас – Он скинул пальто и сел. – Думаю, это вас они имели в виду: полногрудая девка, волосы каштановые, глаза голубые…

Поддерживая простыню, Элпью угрожающе стала надвигаться на Годфри.

– Надеюсь, ты сказал им, что не знаешь такой?

Годфри пожал плечами, пожирая взглядом ее торс.

– Грудь как грудь, ничего особенного. В свое время видал и побольше. Сказал, что был бы так счастлив…

– Значит, завтра мне лучше подыскать себе другое место. – Она окинула кухню взглядом. Жаль будет отсюда выметаться. Здесь тепло и действительно довольно-таки удобно. – Куда уходила графиня, когда ей надо было скрыться от кредиторов?

Элпью знала, что это не пустой вопрос. Во многих домах по-прежнему сохранялись поповские убежища, оставшиеся со времен Английской республики, когда католики были объявлены вне закона и священники вынуждены были скрываться, чтобы совершать подпольные службы: мессы, крещения, венчания.

– Обычно она прячется у Пигаль, у этой своей подружки-лягушатницы.

Герцогиня де Пигаль! Когда Элпью в последний раз видела эту женщину, она, облаченная в мужской костюм для верховой езды, дралась на дуэли с молодым человеком в Гайд-парке.

Но это было двадцать лет назад, еще до того, как сэр Питер насильно увез Элпью в Новый Свет.

Взбешенная этим воспоминанием, Элпью сердито посмотрела на Годфри.

– А книга? Как же тогда ты передашь ее своей госпоже?

– Я собирался сунуть ей книгу завтра, – пропыхтел снимавший свои древние сапоги Годфри. – Когда завтра днем ее будут перевозить из Чаринг-кросской каталажки в Ньюгейтскую тюрьму.

Элпью резко обернулась.

– Ее перевозят?

– Ну конечно же! – На Годфри уже не было ничего, за исключением нижней рубахи и носков. – В этих каталажках, знаете ли, там и повернуться-то негде.

Элпью прикусила нижнюю губу и плюхнулась на кровать, которая, лишившись устойчивости, скинула ее на пол.

Схватив лежавшую рядом стопку бумаг, Элпью подоткнула толстую рукопись, озаглавленную «Последнее дыхание любви» – автор «Небесный Купидон», под короткую ножку.

– Точно! И значит, ее провезут по улицам, – прошептала она. – Это же совсем другое дело.

На следующее утро Элпью стояла у аптеки, дожидаясь ее открытия. Поднялась она рано и забежала на Сенной рынок поболтать с друзьями.

Один ломовой извозчик был ей кое-чем обязан, и она собиралась с него должок востребовать.

В доме Уилсонов, похоже, царило оживление, но этого и следовало ожидать: владелец похоронной конторы и другие мастера похоронных дел занимались кто чем – швеи шили саван, гробовщики сколачивали гроб, ювелиры изготавливали траурные кольца, печатники предлагали образцы приглашений на похороны… Похороны! А вот это будет интересно. Кто придет, пришлет цветы?

Дверь дома Уилсонов снова открылась, и туда вошел мужчина в темно-коричневой одежде.

– Чем могу служить, сударыня? – В дверях лавки стоял жилистый маленький аптекарь, придерживая открытую дверь костылем и склонив голову набок. У него была только одна нога.

Пока Элпью разворачивалась, мужчина проковылял назад в свою лавку и забрался за прилавок. Сыщица извлекла из-за выреза счет и шагнула в аптеку.

– Мне нужно узнать вот про это. – Она расправила листок на прилавке.

– Они его до сих пор не оплатили. – Аптекарь водрузил на крючковатый нос пенсне. – А что, кстати, там происходит? – спросил он, указывая на дом Уилсонов. – Кто-то выиграл в лотерею?

– Нет, – покачала головой Элпью. – Там кое-какие неприятности. Вы можете рассказать мне про этот счет?

– Вы новенькая? Раньше я вас тут не видел… – Аптекарь резко втянул воздух сквозь желтые зубы. – Они уже несколько недель мне не платят. Даже не знаю, почему я позволил ему взять эти вещества в кредит… Элпью улыбнулась.

– Я пришла заверить вас, что все счета будут оплачены. Но сначала мне нужно узнать, какой из них за что выписан.

Аптекарь взял клочок бумаги и принялся писать, от зазубренного гусиного пера во все стороны по прилавку полетели брызги чернил.

– Всего-навсего обычное оборудование для лабораториума. – Он пристально посмотрел на Элпью поверх пенсне. – Оно используется при работе с металлами.

Когда он подвинул листок к Элпью, дверь у нее за спиной распахнулась и в лавку вбежал мужчина в коричневом, который недавно на ее глазах вошел в дом Уилсонов. Он задыхался и пребывал в сильном волнении.

– Солевой раствор. С горчицей… – Сдвинув парик назад, он вытер катившийся по лбу пот. – Рвотное, противоядие. Быстро!

Он выкрикнул последнее слово, и аптекарь даже отскочил назад.

– Что случилось? – Элпью посмотрела в окно. Парадная дверь была открыта, и несколько мужчин-слуг, которых она видела прошедшей ночью, стояли на улице, размахивая руками и возбужденно переговариваясь.

– Она приняла яд. Миссис Уилсон умирает.

– Какой яд?

– Откуда же мне знать? – истерически выкрикнул мужчина.

Перегнувшись через прилавок, аптекарь схватил его за камзол.

– Скажите мне, какой яд. И я дам вам противоядие.

– Я не знаю. Я всего лишь юрист. – Мужчина снова отер лоб. – Ее рвало всю ночь. Она вся в блевотине. Без сознания. Бледная. Смертельно. Едва дышит.

– Скажите мне, что делать, сэр, – резко повернулась к аптекарю Элпью, засовывая данную им бумажку за вырез. – Я все сделаю.

Аптекарь, хромая, вышел из-за прилавка.

– Возьмите образец того, что она приняла, пусть даже самую малость, и принесите мне. Быстро.

Выскочив из лавки, Элпью бросилась к дому.

– Что она приняла? Аптекарь хочет знать! – крикнула она, пробегая мимо слуг.

Никто не сдвинулся с места. Тогда она вцепилась в высокого парня в темном завитом парике.

– Идем со мной. Покажешь дорогу.

– Я не имею к этому никакого отношения! – закричал юноша, стряхивая руку Элпью. – Я здесь не работаю. Я всего лишь слуга ее юриста! Я с ней даже не знаком.

Элпью повернулась к другим, стоявшим на ступеньках.

– Быстро! – И, схватив за галстук лакея, затащила его в дом.

Вдвоем они бегом поднялись по лестнице в спальню миссис Уилсон. Вдова Бо неподвижно лежала на кровати, ее бледное лицо было странного зеленоватого оттенка.

У кровати стояла чашка. Элпью схватила ее и кинулась назад в аптеку.

Адвокат теперь рыдал. Она протянула чашку через прилавок, и, хорошенько разглядев, обнюхав и растерев между пальцев серебристый порошок-осадок, аптекарь объявил:

– Сурьма. Рвотное ей нужно меньше всего. Заставьте ее встать. Водите по комнате. Промывание желудка. Вода, вода и еще раз вода. Затем вставайте на колени и молитесь.

Элпью смотрела, как юрист, спотыкаясь, перебежал через дорогу и вошел в дом, прихватив своего «слугу» (как тот сам себя назвал). Юноша упирался и протестовал.

– Зачем такой женщине, как она, лишать себя жизни? У нее же есть всё! – Аптекарь тоже смотрел на дом Уилсонов.

– Вчера вечером погиб ее муж, – тихо проговорила Элпью. – Убийство.

Аптекарь издал шипящий звук.

– Так, значит, – сказал он. Словно это все объясняло.

Мимо лавки бочком проскользнула какая-то девушка, глядя в окно-витрину и заслоняя улицу. Элпью внезапно узнала ее. Бетти! Служанка миссис Уилсон. На ней был широкий плащ с капюшоном, под мышкой она держала узел. И смотрела она не в магазин, сообразила Элпью. Скорее было похоже, что она отворачивается от дома Уилсонов. Старается остаться незамеченной. Элпью попрощалась с аптекарем и, торопливо выйдя из лавки, успела увидеть, как Бетти свернула на Ладгейт-хилл в направлении Флит-стрит.

Держась от девушки на приличном расстоянии, но не теряя ее из виду, Элпью проследовала за ней мимо кладбища при церкви Св. Бригитты и по узкой дороге позади тюрьмы Брайдуэлл.

Потом девушка нырнула в переулок не больше ярда шириной. Элпью поняла, куда они направляются. Снова в грязные и опасные притоны «Эльзаса» – в Солсбери-Корт, где Бо заставил их поплясать в ту ночь, когда его якобы похитили.

Она дала девушке скрыться из виду, будучи уверена, что сможет проследить за ней по стуку ее каблуков.

Стук умолк. Элпью кинулась в переулок – как раз вовремя, чтобы увидеть, как плащ Бетти исчезает за низкой дубовой дверью.

Подбежав, Элпью прильнула к замочной скважине, но разглядеть что-либо было трудно. Снаружи здание казалось складом, частью причалов на Темзе – переулок проходил всего в нескольких ярдах от кромки воды.

В глухой стене здания было всего два зарешеченных маленьких полукруглых окошка на уровне земли. Элпью нагнулась, пытаясь рассмотреть, что там внутри. Однако решетка на окнах была частой, и не только грязь, как заподозрила Элпью, не позволяла заглянуть в подвал. Изнутри окошки были закрашены черной краской.

Ударил колокол. Вероятно, полуденный перезвон в Брайдуэлле, подумала Элпью.

Она в тревоге вскочила. Полдень! У нее же неотложные дела. Подобрав юбки, она пустилась бежать.

Графиня поднялась в маленькую деревянную повозку. Руки ей снова связали, и все попытки ее светлости поправить угрожающе съехавший набок парик ни к чему хорошему не приводили.

Служители Ньюгейтской тюрьмы забрались на козлы, и один из них, щелкнув языком, заставил лошадь тронуться.

Графиня всматривалась в сновавшие по Стрэнду толпы в надежде увидеть Годфри. Она должна получить свою книгу. Это был исчерпывающий свод английских законов, содержавший описание многих успешных защит против обвинений в убийстве и нанесении увечий.

Покачиваясь, тележка катила вперед. Кое-кто останавливался и глазел, некоторые даже свистели, но графиня надменно смотрела на них из-под скособочившегося парика, продолжая взглядом искать Годфри с драгоценной книгой законов.

Внезапно, накренившись на правый бок, повозка свернула с Флит-стрит на Шу-лейн.

– Почему мы повернули? – требовательно спросила графиня. – Ведь проще всего проехать вдоль Нового Канала.

– Только не сегодня, любезная, – проворчал через плечо один из стражников. – Слишком скользко. Лошади опасно идти вдоль воды. Если она туда кувыркнется, мы никогда ее не вытащим.

– Да и ты камнем пойдешь на дно, – засмеялся его напарник.

Графиня втянула щеки, постаравшись не обращать внимания на его грубое замечание. Но, обеспокоившись, что чета Кью может стоять у своей типографии или идти по улице, она все время, пока ехали по переулку, сидела тихо, наклонив голову. В конце Шу-лейн повозка свернула на Холборн. Годфри по-прежнему не было и в помине. Она надеялась, что старику хватит ума понять, что маршрут изменился, и он не ждет ее как дурак не в том месте.

Переезжая Холборнский мост, она вглядывалась в берега канала, но потом сообразила, что с ее зрением не увидит его, даже если он там и стоит.

Громыхая, повозка неуклонно приближалась к Ньюгейту, свернула на Сноу-хилл, миновала кладбище при церкви Гроба Господня. Графиня содрогнулась. Слева – надгробия, а впереди высится вызывающий суеверный страх красный кирпичный фасад Ньюгейтской тюрьмы. А Годфри все не видать. Этот выживший из ума дурень, наверное, все еще дома – дрыхнет или, уютно устроившись у плиты, читает «Histrio-Mastix, или Обличитель актеров», сочинение этой пуританской свиньи Принна, «в котором приводятся разнообразные обширные свидетельства того, что популярные театральные пьесы являются греховным, варварским, непристойным, богопротивным зрелищем». Смехотворная книга. Графиня подергала свои веревочные путы. Можно подумать, театральные пьесы склоняют к преступной жизни!

Правивший лошадью стражник с недовольным возгласом резко натянул поводья, отчего графиня потеряла равновесие.

– Что за черт!

Впереди, перегородив Сноу-хилл как раз там, где она переходит в Ньюгейт-стрит, рассыпался целый воз сена. Несколько мужчин убирали огромную груду вилами и просто руками.

– Нам надо проехать! – крикнул возница. – Убийцу везем.

Сгребавшие сено мужчины глянули на графиню.

– Правда, что ли? – Возвращаясь к работе, один из них насмешливо сказал: – Тогда лучше помогите нам, быстрее управимся. Лед, – добавил он, скользя ногой, чтобы продемонстрировать коварное место.

Второй стражник неохотно слез и начал бросать охапки сена на воз.

– Ваша светлость!

Графиня устремила взгляд вперед. За грудой сена подпрыгивал Годфри, размахивая большущей коричневой книгой.

Графиня вполголоса выругалась. Ну кто же так соблюдает конспирацию! Теперь она никогда не получит этой книги. Потом она увидела, что это вообще не та книга. Этот идиот взял экземпляр трагедий Шекспира! Высокопарный и грубый вздор, написанный лысым бородачом из Уорикшира. Каким образом это поможет ее освобождению?

Графиня с трудом поднялась, чтобы прикрикнуть на него, когда кто-то потянул ее сзади за юбку, и она, перевалившись назад через бортик повозки, с глухим стуком приземлилась на мостовую.

Не успела она открыть глаза и выругаться, как кто-то сорвал с нее парик и напялил на ее почти лысую голову другой – пышный, черный, мужской. Потом графиню поставили на ноги и накинули на плечи широкий зеленый плащ – опять же мужской, для верховой езды. Потом быстро потащили вперед, мимо тюремной повозки и сена.

– Не останавливайтесь, – прошептала Элпью, тоже закутанная в тяжелый плащ с капюшоном. – Не оглядывайтесь. Шагайте как мужчина. Помните, что на мужчин они внимания не обращают.

Увеличив шаг и ссутулившись, графиня уже миновала повозку, когда ньюгейтский стражник заметил ее исчезновение.

Обернувшись, он увидел, что его повозка пуста, и поднял шум. Спрыгнув на землю, он, забежав за повозку, заглянул под нее, потом, обернувшись, окинул взглядом улицу, по которой они ехали.

– Убийца сбежала! – завопил он. – Пожилая женщина в розовом, спереди пятна крови. Изъеденный молью рыжий парик. Штукатурки больше, чем на фасаде магазина. Найти ее!

Под ногами у себя он увидел нечто смахивающее на дохлую крысу.

– Пожилая лысая женщина! – прокричал он, подняв графинины накладные волосы.

– Отвернитесь! – быстро прошептала Элпью, когда из тюремных ворот к повозке кинулся человек – судя по всему, тоже стражник.

– Кто? Леди Эшби де ла Зуш? – крикнул он. Свернув в боковую улочку, дамы зашагали прочь от места происшествия.

К тому времени, как они добрались до апартаментов герцогини де Пигаль на Арлингтон-стрит в Сент-Джеймсском предместье, Элпью освободила от веревки запястья своей госпожи и рассказала о событиях в доме Уилсонов.

– А эта девица, Бетти? Она, я полагаю, была весьма неравнодушна к мистеру Уилсону?

– Возможно, – согласилась Элпью, вспомнив, как без всяких на то оснований – ведь на самом деле она проявила верность графине – эти же слова были сказаны и про ее отношения с неверным мужем хозяйки, сэром Питером.

– Настолько неравнодушна, что могла попытаться убить его жену, подозревая, что та виновна в его смерти? Так, да?

Такие выводы делать было рановато, но Элпью была уверена: что-то тут неладно и каким-то образом действительно связано со служанкой Бетти.

– А сурьма, которой отравили вдову? – пропыхтела графиня. – Что это такое?

Элпью покачала головой.

– Понимаете, у меня не было времени остаться и поболтать с аптекарем, – сказала она. – Нужно было проследить за девушкой до того места в Солсбери-Корте.

– Ну, а про счет что ты узнала? – Графиня выстраивала в голове все факты. – Зачем Бо Уилсону нужна была старая моча и прочие гадости, о которых ты упоминала?

– Счет? – Элпью запустила пальцы за вырез. – У меня даже не было времени посмотреть. Слишком много всего происходило.

Они стояли на крыльце перед дверью Пигаль. Пока Элпью разворачивала потрепанный и забрызганный чернилами листок бумаги, графиня позвонила в колокольчик.

– Куплено: один галлон старой мочи, – прочла она вслух. – Куплено: одна немецкая стеклянная реторта. Куплено: один фунт чистого песка. Куплено: семь драхм киновари…

Дверь отворилась, и на женщин высокомерно уставился слуга иноземной наружности – в атласном тюрбане и с длинными усами.

– Господа! – фыркнул он с презрением, усвоенным в результате длительного и тесного знакомства с экстравагантными личностями. – Чем могу служить? Полагаю, вы пришли к мадам герцогине?

Элпью с графиней совсем забыли, что на них мужские парики и плащи, и, в любом случае, были слишком поглощены счетом – Элпью зачитывала последний пункт в списке приобретений Бо:

– Куплено: два скрупула сурьмы.

Глава пятая
Вываривание

Получение отвара вещества в колбе без добавления каких-либо других материалов.

Олимпия Афина Монтелимар, герцогиня де Пигаль, пребывала в трауре. Она со скорбным видом вышла навстречу посетительницам, с головы до ног закутанная в черный атлас; морковного цвета волосы, казалось, освещали ее лицо подобно ослепительному нимбу.

– Моя догогая Эшби! – Раскинув руки, она шагнула к графине, готовая принять ее в свои объятия. – Я знала, что ты ко мне пгидешь.

Увернувшись, графиня прижалась к дверному косяку и выставила руку.

– Не подходи, лесбиянка, – твердо заявила она. Пигаль пожала плечами и покачала головой на галльский манер.

– Но я подумала…

– Если я в мужской одежде, совсем не обязательно, что я стала последовательницей Сафо. – Графиня прошла в затемненную комнату. – Почему задернуты все шторы и зажжены свечи? На дворе белый день.

Резко обернувшись к подруге, ее светлость покачнулась и ухватилась за ближайший столик, взор ее упал на истерзанное тельце рыжей белки.

– Боюсь, это Джогдж, – с неистребимыми французскими интонацией и акцентом проговорила Пигаль, любовно склоняясь над открытой шкатулкой. – Он умег пгошлой ночью. Тяжелая выдалась для меня неделя. В понедельник кгыса добгалась до моего соловья, вчега моя милая галка улетела с моими любимыми сегьгами и не вегнулась, а тепегь вот… Джогдж. – Она погладила узловатым пальцем шелудивый трупик. – По-моему, это была малягия.

Моргая в полумраке, Элпью осмотрелась. Она никогда не видела ничего подобного. Никогда еще ей не доводилось бывать в столь цветисто разукрашенных комнатах, как эта. Великолепные стены были задрапированы шелковыми и атласными полотнищами. Над камином и на стене напротив окон висели великолепные картины, изображавшие красивую женщину в разной степени обнаженности. На другой стене висела гитара. Мебель была выдержана в красно-золотых тонах. Повсюду, где только можно, что-нибудь стояло или лежало: большая витая раковина, ожерелье, часы, кочан капусты, кувшин с кистями для рисования, пара тамтамов, спящая кошка, чучело крокодила. Ковер напоминал толстое шерстяное одеяло в цветах и лентах, с рисунком в белый горошек. При ближайшем рассмотрении Элпью обнаружила, что это птичий помет.

– Нам нужно убежище, – как бы между прочим сказала графиня.

– Опять кредиторы, догогая?

– Боюсь, хуже, Олимпия, дорогая. Меня разыскивают за убийство.

Ярко-красные от помады губы Пигаль расплылись в улыбке.

– Что ты такое говоришь! Как чудесно! – Она хлопнула усатому лакею. – Азиз! Поставь карточный столик. Нас как раз четверо для бассета. – Она сочувственно посмотрела на графиню. – Кто этто был, догогая? Этта свинья, твой муж?

– Но, мадам, – кашлянув, Азиз посмотрел на мертвую белку, – церемония…

– Ах да, конечно. – Пигаль захлопнула крышку шкатулки и подошла к камину. – Пгощай, вегный слуга! – воскликнула она и, небрежно швырнув гробик в огонь, вернулась и села рядом с графиней, которая скромно примостилась на краешке обитого красным бархатом дивана. – Гасскажи мне ВСЕ…

Пока Азиз и Элпью расставляли стулья и выкладывали карты, графиня поведала герцогине о событиях последних нескольких дней.

– И кто же, по-твоему, этто сделал? – спросила Пигаль, встав по окончании рассказа с дивана и направляясь к своему месту за карточным столом.

– По моему мнению, дело яснее ясного. – Графиня потерла руки. – Это была его жена.

Пигаль принялась тасовать карты.

– Или служанка, – проговорила Элпью.

– У меня нет денег, – опускаясь на свой стул, сказала графиня.

– Ну газумеется, догогая. Я бегу долговые гасписки. – Пигаль протянула руку. – Азиз! Мою маску.

Азиз снял с дверной ручки висевшую на ней маску, расшитую красными блестками, и передал своей госпоже. Та надела ее.

– Мне важно, чтобы я была в маске – вы не должны видеть по моему лицу, выиггываю я или пгоиггываю. – Она ознакомилась со своими кагтами, потом шлепнула одну на зеленое сукно стола. – Откгываю.

Элпью заерзала на стуле. В какое же безвыходное положение они попали! Пока они здесь сидят, нет никакой возможности начать поиск настоящего преступника, но если они осмелятся выйти, над ними повиснет опасность ареста за это преступление. Она выложила семерку треф.

– Что вам обеим нужно, дгузья мои, так это Тайбегнский билет, – пгокудахтала Пигаль. – Этто последняя мода. Все мои дгузья желали бы заполучить такой билет. Делается этто так – сначала вы ловите ггабителя с большой догоги, сдаете его властям, и они выписывают вам Тайбегнский билет, и тогда вас не смогут казнить чегез повешение.

Передернувшись и схватившись за свою тощую шею, графиня предоставила Пигаль достаточно времени как следует разглядеть свои карты.

Элпью закатила глаза и выложила тройку червей. Поймать разбойника с большой дороги будет сложнее, чем выяснить, кто убил Бо.

– Все эти газговогы об отгавлении, как в статью вгемена. Ты помнишь, Эшби, в Пагиже? Все этим занимались. Отгавление было, можно сказать, национальным газвлечением. А когда ловили виновного, то сжигали его заживо, и все мы пгиходили посмотгеть и погтили свою одежду.

Графиня рассмеялась.

– Покрывались копотью! О, Олимпия, дорогая, какие были времена!

– И все мы любили нашего коголя, пгавда? Графиня сладко вздохнула.

– Что верно, то верно.

– Я помню, ты была такая озогница. – Пигаль слегка подтолкнула подгугу локтем и повнимательней заглянула в ее кагты. – Помнишь, как ты написала на изголовье своей кговати «Здесь был Легва»! Как же мы смеялись!

– Лерва? – переспросила Элпью, перекладывая свои карты и бросая на стол туза.

– По-фганцузски, догогуша! Le roi! Коголь. – Она посмотгела на стол. – О, туз. Он бьет коголя.

Азиз собирал карты, готовясь перетасовать их.

– Теперь все по-другому. – Графиня поняла, что проиграла, и отдала свои карты.

– Au contraire,[34]34
  [34] Отнюдь (фр).


[Закрыть] подгуга, ничего не изменилось, – бросила Пигаль, в ярости от того, что проиграла прислуге. – Пгосто сегодня пгикгываются словоблудием. Пги двоге все газглаголъствуют о добгодетели, но под покговом ночи по-пгежнему занимаются тем же самым. Азиз снова сдал карты.

Пигаль взяла свои и с недовольным видом принялась их рассортировывать.

– На завтга у меня ложа в театге. Пгедставление в пользу месье Фингега, музыканта. Будет петь знаменитый итальянский кастгат Сигизмондо Фидели. Поедете со мной? – Она пошла с валета.

– С удовольствием, – запрыгала на своем стуле и закивала графиня.

Для Элпью это было уже слишком – она вскочила.

– Могу я напомнить вам, ваша светлость, что нас разыскивают по обвинению в убийстве? И если мы не докажем свою невиновность, то до конца жизни нам придется находиться в бегах.

Графиня закусила губу. Жизнь здесь, в этом очаровательном доме, с подругой, которая помнит прежние дни, – для нее это звучало как обещание рая.

– И рано или поздно, – добавила Элпью, прочитав мысли графини, – если мы здесь останемся, нас найдут и препроводят в Тайберн, где повесят за шею и удушат до смерти. Играю в открытую. – И она выложила свои победные карты.

– Этта девочка пгава, – заявила Пигаль, бросая карты на стол. – Вы можете здесь пегеночевать, но, пока еще будет темно, вы должны пойти к эттой женщине, миссис Уилсон, и заставить ее сознаться… Пгежде чем она… – Пигаль скорчила гротескную гримасу, призванную изобразить состояние смерти.

– Сейчас уже почти темно. – Элпью сгребла выигранные деньги, включая и долговую расписку графини.

– Нет, нет, – заверещала Пигаль. – После полуночи гогаздо лучше… попозже. Когда вся стгажа уснет, а бидл со своими констеблями будут навеселе. Лучше всего незадолго до гассвета.

Графиня искоса посмотрела на нее.

– А ты откуда знаешь?

– Я столько газ забигалась в дома за своими любовными письмами, написанными под влиянием погыва.

– Я хожу, – вмешалась Элпью, переворачивая бубнового валета.

– Кстати, к эттому плащу я, пожалуй, могу пгедложить хогошие мужские панталоны.

Графиня пришла в смятение.

– Могу одолжить вам из своего, – улыбнулась Пигаль. – У меня есть пгекгасная мужская одежда. Тебе подойдет, догогуша.

Облезлый попугай в углу разразился неистовой тирадой, а обезьяна, которая до этого момента спала на буфете, подпрыгнула и полезла вверх по шторам.

– Я что-то совсем запуталась, – сказала графиня. – Пигаль, милая, я так голодна, что ничего не соображаю.

– Но почему же ты не сказала? – вскочила со своего места Пигаль. – У меня есть идеальный легкий ужин для нас. Азиз, подоггей сыг с огехами, s'il vous plait.[35]35
  [35] Пожалуйста (фр).


[Закрыть]

Элпью содрогнулась. Опять французская еда. Однако в кармане у нее лежали деньги, выспятся они с графиней с комфортом, а потом, после полуночи, отправятся на встречу с миссис Уилсон.

Вздрогнув, миссис Уилсон проснулась. Графиня приложила палец к губам.

– Это мы, миссис Уилсон, – прошептала она. – Вы нас нанимали.

Миссис Уилсон резко села. Элпью отдернула шторы – первые проблески рассвета уже высветлили крыши.

После ужина, который оказался восхитительной трапезой, состоявшей из перепелок, поджаренных с сыром и запитых бокалом шипучего вина «Асти» («Его доставляют для меня специально из Пьемонта, догогая»), графиня с Элпью крепко уснули и проснулись, разбуженные грохотом тележек молочников по мостовой.

Было все еще темно, когда сыщицы в своих мужских нарядах добрались через весь город до Эйнджел-Корта. Проникнув в дом через окно на первом этаже, они тихонько поднялись по лестнице наверх. Элпью указывала графине дорогу в спальню миссис Уилсон.

– Зачем вы здесь? – Вдова убрала с лица волосы. – Я думала…

– Вы думали, – сказала графиня, поправляя тяжелый парик, – что я в тюрьме. Но, как видите, меня освободили. – Она непринужденно прошлась по комнате и уселась у столбика в изножье кровати. – Поэтому скажите правду. Это были вы? Вы наняли нас, чтобы замаскировать собственное преступление? Это вы убили своего мужа, будучи уверены, что мы с Элпью первыми наткнемся на его труп и таким образом правосудие сочтет нас виновными? Таков был ваш план?

Прежде чем миссис Уилсон заговорила, Элпью, которая присела по другую сторону кровати, прошептала ей на ухо:

– Кто ваш сообщник? Крупный мужчина, который тоже следил за вашим мужем? Он ваш любовник?

– Или вы наняли его следить за нами? – подхватила графиня.

– Чтобы быть уверенной, что мы будем там в нужное время? – прошипела Элпью.

Серый свет, заполняя комнату, осветил бледное лицо миссис Уилсон. Она молчала.

– Зачем вы наняли нас, миссис Уилсон? Назовите нам истинную причину, по которой вы оплачивали слежку за вашим мужем.

– Я все сказала вам тогда. – Вдова откинулась на подушки. – Я подозревала, что мой муж встречается с другой женщиной. Думала, что он дает ей деньги. Иначе с чего мы оказались по уши в долгах?

Вскинув бровь, Элпью оглядела со вкусом отделанную и обставленную по последней моде комнату.

– Я была богатой женщиной. Я принесла своему мужу значительное приданое. А теперь мои адвокаты говорят, что у меня нет ничего, кроме этого дома и его содержимого. Мой муж, когда я выходила за него, был удачливым купцом. Однако его сейф полон лишь долговыми обязательствами.

– Поэтому вы убили его, чтобы перекрыть утечку?

– Нет. Я его не убивала. Я его любила. В нем была вся моя жизнь.

– Вы позволили властям арестовать меня и ничего не сделали для моего освобождения. – Графиня прислонилась к столбику. – Мы свои обязательства выполнили, – сказала она. – Не могли бы вы объяснить властям, что это вы наняли нас и не имеете к нам претензий? Тогда они оставят нас в покое.

В комнате стало почти светло. Элпью поднялась и озабоченно посмотрела в окно. Туда-сюда сновали слуги, неся ведра с водой, молоко в кувшинах, хлеб.