Текст книги "Найди свою мечту"

Автор книги: Ферн Майклз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

* * *

Андрей Блу медленно прогуливался вдоль кафетериев, расположенных на Нейви. До полудня оставалось пять минут. Значит, секретарши скоро придут сюда пообедать. Заказав ветчину, сыр и чай со льдом, Андрей занял свободный столик на четыре персоны. Руби проговорилась, что Амбер работает в военно-морском ведомстве Аннекс. Это оказалось как нельзя кстати. Андрей решил «случайно» встретиться с Амбер и рассказать о планах ее сестры. Впившись зубами в сухой сандвич, он внимательно наблюдал за входной дверью.

Примерно через три минуты появилась Амбер Коннорс со своей подругой. Андрей не мог вспомнить ее имя: Эдна… Элли, нет, Этель. Дождавшись, когда девушки выберут себе блюда по вкусу, он поднялся из-за стола во весть рост, привлекая внимание других офицеров и секретарш тщательно отглаженной формой морского пехотинца и богатырским сложением, и довольно громко произнес:

– Мисс Коннорс!

Затем Андрей жестом пригласил девушек к своему столу, предупредительно выдвинув стулья.

– Весьма тронут встречей с вами. Я уже думал, что придется обедать в одиночестве.

– Что вас привело на Аннекс? – поинтересовалась Амбер, расправляя на коленях салфетку, и, не дождавшись ответа, спросила: – Вы ведь знакомы с Этель, не так ли?

– Да, к моему огромному удовольствию, – обворожительно улыбнулся Андрей.

Амбер тут же начала прихорашиваться, а Этель смущенно покраснела.

Поначалу разговор явно не клеился. Говорили о погоде, о приближающихся праздниках, потом Андрей ловко сменил тему.

– Руби мне действительно очень нравится, но я вот-вот потеряю ее, – с сожалением произнес он.

– О, неужели вас переводят? – удивилась Амбер, налегая на салат. Казалось, ее ничуть не заинтересовало это сообщение.

Андрей шутливо погрозил ей пальцем.

Амбер улыбнулась в ответ, словно услышала комплимент.

– Да нет же, – с некоторой досадой проговорил Андрей. – Я имею в виду Руби. Вы выгораживаете ее? Так-так. Конечно, вы ведь ее сестра. Впрочем, вероятно я задел больное место…

Этель удивленно посмотрела на него.

– О чем идет речь? – тоже насторожилась Амбер, положив вилку.

– Сожалею, если сказал лишнее, – вдруг заторопился Андрей. – Я получил штабной автомобиль. Он может в любую минуту потребоваться генералу. Извините. Вряд ли мы теперь когда-нибудь сможем увидеться с вами.

– Минуточку, объясните ваши слова, – потребовала Амбер.

– Послушайте, я уже выбыл из этой игры. Завтра Руби выходит замуж… Я просто думал, что вы будете… Я вовсе не хотел расстроить вас, поверьте. Такое случается во всех семьях… – бессвязно забормотал Андрей, изображая полную растерянность, затем, уже поднявшись из-за стола, бросил через плечо: – Передайте Руби мои самые лучшие пожелания и скажите, что я надеюсь на ее счастье с этим… этим филиппинцем или как его там…

– Филиппинцем?! – выдохнула Амбер. – Немедленно вернитесь, Андрей! – властно приказала она.

– Не могу, мисс Коннорс, я уже опаздываю, я должен идти. Самый достойный одержал победу, увы, им оказался не я.

Пока Андрей шел к выходу, на него смотрели все секретарши, находившиеся в столовой.

Этель продолжала молча есть, опустив глаза в тарелку.

Амбер тяжело вздохнула раз, потом другой. У нее просто не укладывалось в голове, что завтра Руби выходит замуж. Наверное, это просто шутка. Но этот морской пехотинец говорил обо всем вполне серьезно.

– Боже мой, – прошептала она.

– Неужели Руби действительно… – начала Этель.

– Нет, она не сделает этого, – словно отрубила Амбер. – Да, Руби всегда была непредсказуема. Значит, решила удрать. Прямо у меня из-под носа! Я должна немедленно вернуться домой. Впрочем, отец не придет с работы до четырех часов, а с мамой я не могу говорить об этом.

– Подожди, Амбер, – умоляюще проговорила Этель. – Почему ты должна все выложить родителям? Очевидно, Руби держит все это в тайне. Раз она влюбилась, так пусть сама устраивает свое счастье. Будь Руби моей сестрой, я бы никогда не выдала ее. Кстати, вспомни Нанги.

– Я сама разберусь с Руби, – выпалила Амбер.

– Как бы не так. Руби всего добилась сама. Я помню, какой она приехала сюда в июне. Теперь у нее более престижная работа, чем у нас с тобой, вместе взятых. По вечерам Руби посещает занятия. Она уже научилась одеваться. Всего этого твоя сестра добилась самостоятельно. Так не мешай же ей быть счастливой.

Амбер решительно отодвинула в сторону свой поднос.

– Ты не понимаешь, Этель. Мой отец…

– Я вполне представляю его себе, зная собственного отца. Тебе сейчас почти двадцать один, а он еще ничего для тебя не сделал. Прежде чем шпионить за Руби, лучше подумай, что ты вытворяешь сама. Тебе известно, что собой представляет Нанги. Забудь, что тут наговорил этот Андрей, – посоветовала Этель, пристально глядя на подругу.

Амбер откинулась на спинку кресла. Оказывается, никто не желает причинить боль Руби. Господи, ну почему все происходит именно так? Если она послушается Этель, отец наверняка отвернется от нее, возненавидит, обвинит во всем только ее одну. Впрочем, в глубине души Амбер не была уверена, что отец уже не ненавидит ее, как Руби, мать и даже Опал. Возможно, Георг Коннорс ненавидит всех женщин. Проклятье, как Руби только решилась на такое?! С одой стороны, Амбер восхищалась изворотливостью и хваткой сестры, но, с другой, предстоящая свадьба и возможный побег теперь затрагивает и ее интересы.

Амбер собрала пустую посуду на свой поднос и лукаво улыбнулась Этель.

– Интересно, что из себя представляет этот Андрей?

Дружно рассмеявшись, подруги вышли из столовой.

Глава 3

Зажав в одной руке письма, в другой – портфель, Опал Коннорс спешила к своей бабушке. Она просто сгорала от нетерпения прочитать письмо от сестры, адресованное лично ей. Мэри Козински тоже обрадуется весточке от Руби.

Опал о многом хотелось сообщить Руби. Бабушке, например, становилось все труднее дышать. Доктор навещает Мэри через день, а иногда и ежедневно. Дядя Хенк последнее время все чаще с тревогой смотрит на мать, а дядя Джон старается далеко не отлучаться от дома.

После отъезда Руби в жизни Опал тоже многое изменилось. Каждый день, перед школой, она несется вприпрыжку в маленький домик из полевого камня, чтобы занести в магазин список необходимых продуктов. Перед обедом Опал тащит все покупки домой, готовит для бабушки сандвич и тарелку супа и снова убегает в школу. После школы она обычно забирает из ящика почту, возвращается в маленький домик, готовит ужин, хлопочет по хозяйству, затем бежит домой, чтобы помочь матери. После ужина Опал опять приходит к бабушке, моет посуду, занимается бельем. Всю эту работу раньше выполняла Руби, успевая также гладить, чистить, развешивать белье. Если дядя Джон и дядя Хенк работали в две смены, она еще косила газон. Опал уже не раз ломала голову над тем, как сестра умудрялась все это делать?

Опал уставала до чертиков, но еще больше ее угнетало то, что теперь, после отъезда Руби и из-за болезни бабушки, она ни с кем не могла поделиться своими секретами, пожаловаться на трудности. Иногда ей так хотелось попрыгать со скакалкой или поиграть в мяч с соседской детворой.

Захлопнув стеклянную кухонную дверь, Опал, задыхаясь, проговорила:

– Это я, бабушка! У меня письмо от Руби. Ба-а-бушка!

– Тише. – Соседка Мэри, миссис Матия, приложила палец к губам. – Бабушка тяжело больна, поэтому отправляйся домой и больше не ори, как кот на крыше. Поняла? У твоей бабушки инсульт.

– Да, мадам, – прошептала Опал. – Моя бабушка умирает?

– Более чем вероятно, – кивнула миссис Матия. – Тебе лучше сообщить об этом маме и папе. А теперь иди, детка.

Опал озадаченно посмотрела на письма. Оставить их здесь или забрать домой, чтобы неспеша прочитать ночью в своей комнате? На лбу у нее даже выступили капли пота. Ей очень хотелось прочитать оба, но потом она все-таки решила оставить только свое.

– Миссия Матия, вы не отнесете это письмо в комнату бабушки? Пусть дядя Джон или дядя Хенк прочтут его бабушке. Весточки от Руби всегда действуют на нее благотворно, и она тогда лучше себя чувствует.

– Хорошо, я возьму его, а ты передай папе, что нехорошо оставлять мать под присмотром соседей. Пусть пришлет сюда свою жену. У меня ведь тоже семья, о которой я должна заботиться. Запомни, что я сказала, и передай отцу.

– Да, мадам, – робко ответила она, засовывая письмо от сестры в учебник по истории.

Со слезами на глазах она направилась к мастерским по изготовлению памятников. Раньше ни Опал, ни Руби, ни Амбер никогда не заходили сюда, но сегодня был особый случай. Она заглянула в приемную мистера Райли, владельца предприятия, но там никого не оказалось. Тогда Опал открыла дверь в комнату, откуда доносились удары долота о камень, и какое-то время пристально смотрела на спину отца и его мускулистые руки. Георг Коннорс обрабатывал большой кусок мрамора. «Уж не для памятника ли бабушке?» – подумала Опал.

Улучив момент, она позвала:

– Папа!

Георг Коннорс резко повернулся и бросил на дочь такой взгляд, который напугал ее до полусмерти.

– Миссис Матия просила передать, что у нашей бабушки инсульт и она при смерти. Миссис Матия также сказала, что неприлично соседям ухаживать за бабушкой. Ты должен прислать туда маму, – на одном дыхании выпалила Опал и пулей выскочила на улицу.

Она знала: отец непременно отлупит ее за вторжение на его рабочее место. Но сейчас ей было глубоко наплевать на это. В книге лежало письмо от Руби. Опал собиралась читать его всю ночь напролет.

Заметив Грейс Лачери, половшую цветочную клумбу, она бросилась прямо к ней.

– Тпру, Опал! – заулыбалась женщина. – Что произошло, душечка? – спросила она, заметив слезы на щеках девочки.

Опал выложила ей все начистоту, закончив словами:

– Я знаю, отец непременно выпорет меня. Но ведь миссис Матия сама сказала мне так сделать. А папа всегда наставлял нас слушаться старших. Ведь это было очень важное сообщение, не так ли, миссис Лачери?

– Конечно, – согласилась Грейс, обеими руками обнимая девочку. – Когда-нибудь ты все поймешь, а пока не стоит разглагольствовать об этом. Скоро ты вырастешь и уедешь отсюда, а пока придется потерпеть. Но если тебе захочется с кем-то поговорить, излить свою душу, беги прямо сюда. А теперь тебе лучше спрятаться в своей комнате, пока отец не вернулся домой. Поторопись, – с нескрываемым беспокойством сказала Грейс.

Опал бросилась в дом, на ходу вытирая слезы. Она чувствовала себя словно загнанное животное. Будут ее пороть или нет? Если да, то лучше бы отец поскорее покончил с этим. Он должен вернуться с минуты на минуту. Инсульт бабушки, возможно, встревожил его. Впрочем, усмехнулась Опал, отца никогда ничего не волнует.

Она пробралась в свою комнату и затаилась, прислушиваясь к малейшему шуму внизу. В зале неожиданно раздались голоса родителей.

– Я переодену платье, – сказала мать.

– В этом нет никакой необходимости. Умирающей женщине все равно, что на тебе надето. Лучше поторопись, прежде чем эта болтушка разнесет о нас бог весть что.

«Разве отец не пойдет туда? – удивилась Опал. Ведь бабушка – его мать!»

– Если… твоя мать начнет расспрашивать меня, что я должна отвечать, Георг? – осторожно спросила Ирма.

– Она не задаст никаких вопросов, – грубовато ответил Георг. – До прихода моих братьев постарайся найти это кольцо. Тебе никто не помешает. Надеюсь, ты вернешься не с пустыми руками.

Скрипнула ступенька. Зачем они поднимались наверх? Ну, конечно, мать хотела надеть башмаки. Дома она всегда ходила в мягких тапочках, потому что к концу дня ее ноги всегда отекали и краснели. Теперь матери придется пешком проделать весь путь до дома бабушки, страдая от невыносимой боли. Опал стало до слез жаль ее, но в то же время она испытывала огромное облегчение, что порка, слава богу, не состоялась.

Подбежав к окну, Опал увидела, как по улице вышагивает отец, а за ним, прихрамывая, медленно плетется мать. Однако Георг Коннорс направлялся не к дому бабушки, он возвращался обратно, в мастерскую Райли.

Восхищенно вскрикнув, Опал закружилась по комнате. Подумать только, она осталась в доме совсем одна и может заниматься чем угодно, даже ругаться! Впрочем, сейчас ей хотелось только одного: прочитать письмо Руби и книжку из библиотеки. Возможно, она даже напишет ответ, но где достать марку? Обычно бабушка выручала ее в таком случае. Опал решила, что миссис Лачери одолжит ей одну марку.

* * *

Мэри Козински знала, что умирает, и только не могла понять, почему этот процесс так затянулся. Она хотела приблизить момент ухода из этого мира, чтобы поскорее воссоединиться с Микелем. Ей так много нужно было ему рассказать. Лишенная из-за болезни дара речи, Мэри верила, что сможет говорить, оказавшись на небесах. Об этом позаботится сам бог.

Ей было очень тяжело дышать, но она находилась в сознании: что-то произошло с левой стороной ее лица и шеей, не работала также левая рука и левая нога. Видно, наступило время покинуть эту землю, и Мэри без сожаления восприняла эту новость. Огорчало только одно: она больше никогда не увидит ни Руби, ни Опал. Опал приходила сегодня сюда, но не поднималась наверх. Об этом Мэри сказала соседке, Адилайда Матия.

Мэри совершенно не представляла, какое сейчас время суток. Она не узнавала окружающих и целыми днями лежала в одиночестве. Сегодня уже приходил доктор. Сыновья тоже непременно навестят ее вместе со своими дочерьми, но среди них не будет Руби, с горечью думала Мэри. Теперь она никогда не увидит свою девочку.

Мысли путались у нее в голове. На какой-то миг сознание полностью вернулось к Мэри, но потом все кругом снова потемнело и затуманилось.

В комнате раздался какой-то шум, чьи-то тяжелые шаги. Наверное, это снова доктор или Адилайда Матия. Но голос… О, милостивый боже, это же Ирма, ее невестка. Кажется, она что-то говорит. Мэри задыхалась, ей не хватало воздуха. Значит, и Георг здесь? Она не желала видеть и слышать ни Ирму, ни Георга.

– Давай я помогу тебе, – послышался нежный голос, затем сильные руки попытались взбить повыше ее подушки. – Так тебе будет лучше. Я бы пришла раньше, но только недавно обо всем узнала. Они не должны оставлять тебя здесь одну. Что тебе прописал доктор?

Мэри почувствовала на своем лице что-то прохладное, и ее вдруг охватило странное волнение, непонятная дрожь. Она с благодарностью вслушивалась в ласковый шепот.

– Твои дочери скоро появятся здесь. Придут также Джон и Хенк.

Ирме всегда нравилась Мэри Козински. Она бы с удовольствием проводила с ней больше времени. Но сюда добираться слишком долго, к тому же Мэри не жаловала своего сына, Георга, а Ирму считала слабой и безвольной. По словам Амбер, свекровь как-то назвала ее «тряпкой». Ирма не могла не согласиться с этим. Она была рабой своего мужа и никогда не перечила ему. Трижды ей довелось испытать на себе его ярость, причем совершенно ничем не оправданную. Каждый раз Георг затаскивал ее в подвал и со звериной жестокостью бил до потери сознания, а потом бросал там среди аккуратно расставленных кувшинов с маринованными овощами и персиками. Ирма подолгу отлеживалась на земляном полу, вдыхая запах угольной пыли. Обычно муж истязал ее своим широким ремнем, нанося удары пряжкой по спине, груди, бедрам, чтобы не было видно следов побоев. Ирма боялась даже обратиться к доктору, потому что тогда о случившемся узнал бы весь город. Но самым тяжелым было другое: в ту же ночь ей пришлось лечь в постель со своим мучителем. В то время старшей, Амбер, исполнилось пять лет, Руби – два годика. Ирма отдавала себе отчет, что Георг способен так же жестоко истязать и своих детей. Ей оставалось только молиться, ежедневно, ежечасно. Она проливала море слез, но ничего не менялось. Ирма скрывала от детей свои невыносимые страдания, опасаясь гнева Георга, подозревая, что в ярости тот способен даже на убийство. Она не могла рисковать жизнями своих маленьких жемчужинок. Господи, как Ирма любила дочерей! Они были ей намного дороже «кольца царицы», которое приказал найти Георг. Нет, она не будет этого делать, не станет обворовывать умирающую женщину ни для мужа, ни для детей. Ради этого Ирма готова была вынести новые побои.

Она придвинула стул поближе к кровати, чтобы видеть, кто будет входить в дверь, и, взяв свекровь за руку, начала говорить, впервые изливая свою душу. Впрочем, Ирма прекрасно понимала: ничего не изменится, все в ее жизни будет по-прежнему.

Мэри лежала в постели совершенно беспомощная, слушая нежное звучание слов, смысл которых уже не доходил до ее сознания. Она вдруг ощутила на груди страшную тяжесть, стало нечем дышать, потом увидела перед собой Микеля. Позади него сиял яркий золотистый свет, и Мэри не могла разобрать, что он говорит. Микель явно указывал на что-то. Мэри хотела приблизиться к этому яркому свету, чтобы исчезла всякая боль, хотела снова поскакать по степи со своими казаками. Но что-то удерживало ее. Господи, что же она должна сделать, чтобы преодолеть неожиданное препятствие?! Конечно, письма. Микель указывал на пачку писем на ее туалетном столике.

– Письма Руби! – прохрипела Мэри, сделав над собой последнее отчаянное усилие, и в тот же миг душа унеслась навстречу золотистому свету и рукам Микеля.

Ирма вскочила со стула; по ее щекам текли слезы. Перекрестившись, она нежно закрыла глаза свекрови. Нужно побыстрее вызвать священника, иначе Георг никогда не простит ей этого, как не простят его братья и сестры. Ирма много лет безропотно повиновалась другим людям, выполняя любые распоряжения, никогда не думая о себе и даже не помышляя поступать иначе.

Вспомнив о последних словах Мэри Козински, она посмотрела на туалетный столик: письма Руби. Господи, как много! Где же их спрятать? Ей хотелось прочесть все до единого. Может, оставить себе хотя бы одно, то, что лежит сверху? Но сначала нужно спрятать остальные, а также позвать священника. Склонившись к свекрови и перекрестив ее, Ирма с огромным трудом спустилась в холл. Нестерпимая боль пронзала ее ноги, но она ни разу не остановилась, хватаясь, чтобы не упасть, за перила лестницы. Набрав номер телефона приходского священника, Ирма сообщила о смерти Мэри, затем позвонила Георгу. Тот сразу же спросил о кольце.

– Его нет в комнате. Здесь находилась миссис Матия. Сейчас я снова поищу кольцо, пока не пришел отец Флавин.

Ирма действительно торопилась. Необходимо было любой ценой спрятать письма, пока сюда не явился Георг. В конце концов она засунула их под крышку радиоприемника, который наверняка еще долго никто не включит из-за траура в семье. Верхнее же письмо Ирма аккуратно сложила квадратиком и опустила в карман своего платья. Господи, если бы только можно было разуться! Впрочем, скоро придет священник. Ах да, еще нужно позвонить в похоронное бюро.

Прихрамывая, Ирма с трудом поднялась вверх по ступенькам и остановилась перед зеркалом. Как ужасно она выглядит: бледная и так плохо одета, а ведь когда-то была хорошенькой, с приятным цветом лица, почти такой же прелестной, как три ее жемчужинки. Опал обещает быть настоящей красавицей. Руби тоже очень привлекательна, особенно когда не обижается и не сердится.

– Я сделала все, чтобы вы могли выжить, – прошептала Ирма, входя в большую спальню, где теперь вечным сном спала ее свекровь.

Если бы в это мгновение у нее был выбор, Ирма, не задумываясь, последовала бы за Мэри Козински туда, откуда уже нет возврата. Господи, почему она вышла замуж за Георга Козински? Тогда он еще не носил фамилии Коннорс, взяв ее гораздо позже. Георг был красивым мужчиной, примерным христианином. Родители Ирмы без конца восхищались им и твердили: «Какая чудесная партия!», пока она сама не поверила в это. Все подруги завидовали. Георг был самоуверенным, нахальным и, казалось, во всем старался угодить. Они вместе проводили пикники, катались на лодке, подолгу гуляли, а в кинотеатре держались за руки. Георг без конца твердил, что любит ее и хочет на ней жениться.

Родители Ирмы устроили шикарную свадьбу, надарили кучу подарков. Свой медовый месяц молодые провели на Ниагарском водопаде. Только здесь Ирма узнала, каким грубым и отвратительным бывает Георг в постели. Таким он остался и в дальнейшем. Через две недели после свадьбы Георг сменил их фамилию. Все в городе, в том числе и ее родители, несколько месяцев недоуменно шептались по этому поводу.

Днем Георг был с Ирмой по-прежнему почтительным и внимательным, правда, никогда не слушал, что она ему говорит. После смерти же ее родителей он вообще перестал обращать на нее внимание. Ирма получила в наследство дом, в котором они живут и поныне, а также оставшиеся после оплаты похорон четыре тысячи долларов. Она не увидела из этой суммы ни пенса и даже не представляла, куда ушли все эти деньги. Ей вдруг захотелось бросить все и уехать. Но куда? Чем она займется? Будь даже у нее те четыре тысячи долларов, их бы не хватило на всю жизнь. Амбер и Руби наверняка не примут ее и не простят. И потом, оставалась еще Опал. Ирма не могла покинуть ее.

В зеркало она увидела внизу лестницы отца Флавина.

– Пожалуйста, поднимайтесь, отец. Это произошло так неожиданно… Я хотела побыстрее вызвать вас, но…

– Не мучайте себя, Ирма. Я уверен, сейчас Мэри в руках господа. Она была хорошей женщиной, и всевышней простит ее.

Крепко вцепившись в перила, чтобы не упасть, Ирма огляделась вокруг. Почему этот дом любили все ее дети? Что в нем такого примечательного?

В это время в дверь вошли братья Георга Хенк и Джон.

Они виновато посмотрели на Ирму, и она в ответ печально покачала головой. Со слезами на глазах мужчины поднялись наверх, направляясь в спальню матери. Несколько секунд спустя появился Георг. Он молча прошел мимо Ирмы, спокойный и невозмутимый. Впрочем, другого она и не ожидала.

– Я все сделаю сам, Ирма, не утруждай себя, – сказал священник.

Ирма кивнула в знак благодарности, затем повернулась к братьям.

– Я не позвонила в похоронное бюро. Я подумала…

– Ты постоянно думаешь не так, как нужно, – грубо оборвал жену Георг. – Позвони прямо сейчас.

– Не спеши, Ирма. Георг – самый старший среди нас. Позволь это сделать ему. Он ожидает для себя привилегий, так пусть сначала заработает их, – холодно проговорил Хенк.

Хенк и Джон были моложе Георга на десять лет. Такие же красивые, рослые и сильные, как брат, они, в отличие от него, не боялись показывать свои чувства.

– Я держала ее руку, разговаривала с ней… и… и она уснула. Я пришла, как только Опал сообщила нам, – всхлипнула Ирма.

– Мэри что-нибудь сказала перед смертью? – спросил Хенк, самый младший из братьев.

Оглянувшись на стоявшего за ее спиной мужа, Ирма прошептала:

– Она произнесла очень ясно: письма Руби. Это все. Они лежали на туалетном столике. Я запихнула их в радиоприемник, а одно оставила себе.

Хенк и Джон понимающе кивнули.

– Я хочу немного привести мать в порядок, – продолжила Ирма. – Где ее вещи?

– Все ее вещи в этом туалетном столике, а красивое церковное платье висит в шкафу. Мама заставила поклясться, что мы не облачим ее в эти ужасные фиолетовые одеяния, в которые обычно наряжают покойников. Боже мой, Ирма! – с тревогой воскликнул Джон. – Что с твоими ногами?

– Ничего особенного, просто они отекают за день. Дома я обычно ношу тапочки. Но по такому случаю…

– Разве не Георг привез тебя сюда? – удивился Джон. – Впрочем, на него это очень похоже.

– Я в это время был на работе, – вступил в разговор Георг. – Не стоит беспокоиться из-за моей жены.

– Кто-то должен это сделать, – возразил Хенк, усаживая Ирму на единственный в комнате стул. – Джон, подай шлепанцы матери.

Хенк начал осторожно стаскивать с ног Ирмы кожаные башмаки. Бедная женщина готова была кричать от боли. Она изо всех сил старалась сдерживать слезы, но они ручьем бежали по ее щекам. Освобожденные от тесной обуви, ноги Ирмы выглядели еще более ужасно и, казалось, опухали все больше. Даже Георга передернуло от этого зрелища.

– Посиди здесь, – сказал Хенк. – Мы сами займемся матерью. Ты с этим не справишься. А потом отвезем тебя домой.

Ирма не возражала. Другого выхода у нее просто не было.

– Ты самая глупая женщина, – проворчал Георг. – Я думал, у тебя больше ума.

Его полный отвращения взгляд до смерти испугал Ирму, он явно не сулил ничего хорошего.

* * *

Дрожа от страха, Опал наблюдала с верхней площадки лестницы, как мать вылезла из машины дяди Хенка и направилась в дом. Она чувствовала, что сейчас произойдет что-то ужасное. С трудом передвигая ноги, мать пересекла комнату, когда на нее обрушился кулак отца. Опал легла на живот и вытянула шею, чтобы лучше все видеть. Потом скрипнула дверь в подвал. Последнее, что удалось рассмотреть девочке, как отец вытаскивал из брюк ремень. Последовавшие вслед за этим странные хрюкающие звуки до смерти напугали Опал. Она ползком вернулась в свою комнату, залезла на кровать и зарылась лицом в подушку.

Оказавшись в подвале, Ирма в ужасе опустилась на пол.

– Почему ты так обращаешься со мной? Что я такого натворила? – всхлипывала она.

– Со своими дурацкими ногами ты выставила меня ослом перед братьями. Завтра все мужчины и женщины в городе будут сплетничать о нас, утверждая, что я не разрешаю тебе обращаться к доктору, а вот мои братья заботятся о тебе. Все наши соседи видели, как ты вылезала из машины Хенка. Кроме того, ты так и не нашла кольцо. Ты очень похожа на своих дочерей: никогда не делаешь то, что тебе говорят.

Размахнувшись, Георг задел ремнем брус на потолке. Удар получился такой сильный, что Ирме показалось, будто прогремел гром.

Она попыталась отползти в сторону, но муж сгреб ее в охапку и поставил на ноги, разорвав при этом платье. К ужасу Ирмы, из кармана на пол выпало аккуратно сложенное квадратиком письмо Руби. Заметив конверт, Георг так резко отпустил жену, что она, не удержавшись на ногах, опрокинулась навзничь, ударившись головой о бочонок с квашеной капустой.

Георг торопливо просмотрел письмо, в ту же минуту лицо его буквально исказилось от гнева, а глаза едва не вылезли из орбит. По обеим сторонам шеи взбухли крупные вены.

– Вставай, Ирма! – побагровев, заорал Георг. – Ты ведь не собиралась отдавать мне письмо, так?

Ирма пошатываясь поднялась с пола, зная, что муж все равно изобьет ее, независимо от того, будет она лежать или нет, скажет ему правду или соврет.

– Нет, я не собиралась этого делать.

Зверский удар в ухо разорвал Ирме барабанную перепонку. Она упала и уже больше не пыталась подняться. Склонившись над женой, Георг помахал перед ее носом письмом.

– Я прочту его тебе, – вкрадчиво произнес он.

Ирма сжалась в комок, не понимая что хуже: гнев мужа или этот спокойный зловещий тон.

«Дорогая бабушка!

Пишу тебе на работе, в свое обеденное время. Только что закончила письмо Опал и миссис Лачери. Слава богу, сегодня в офисе не слишком много дел.

Хочу поделиться с тобой своим секретом. Опал никогда не расскажет об этом. Я поклялась заживо снять с нее шкуру, если она только сделает это. Итак, во вторник я уезжаю в Калифорнию с Калвином Сантосом. Мы поженимся, как только представится такая возможность. Это вопрос недели или чуть больше. Я очень волнуюсь. Никто об этом не знает, даже Амбер.

Калвин родом из Санпана, но выглядит лучше Нанги, филиппинца, с которым встречается Амбер. По-моему, Амбер и Нанги влюблены друг в друга. Во всяком случае, они счастливы, когда вместе. Мы все продумали до мелочей, поэтому не произойдет ничего неожиданного. Когда речь заходит о деталях и подробностях, Калвин проявляет фантастические способности. Главная трудность заключается в том, что папа может упорствовать из-за своего проклятого счета. Однако я больше не намерена платить за то, чего я не должна. Думаю, ты права, утверждая, что у папы не все в порядке с головой. Впрочем, мне на это наплевать. Ты же знаешь, я ненавижу его выкрутасы. Возможно, грешно так говорить о собственном отце, но это правда.

Я отвергла Андрея. Наши с ним отношения оставляли у меня неприятный осадок. Он так нахален и все время пытается меня соблазнить. Калвин совершенно другой. Он уважает две вещи: меня и свою униформу.

Извини, я должна вернуться к своим служебным обязанностям. Мой босс прибудет с минуты на минуту, я уже и так использовала целую минуту казенного времени. Понимаю, ты желаешь мне счастья. Я тоже хочу именно этого. Представь себе: я выхожу замуж!!!

Опал сообщила, что ты себя неважно чувствуешь. Впрочем, этим и исчерпывается содержание ее последнего письма. Надеюсь, скоро тебе станет лучше. Поверь в эти таблетки. Они обязательно помогут от давления. Я напишу тебе уже из Калифорнии. Это мой первый полет на самолете, и я очень боюсь.

Опал, а это лично для тебя. Обязательно порви это письмо, как только прочитаешь его бабушке, и больше не пиши ни слова, дождись моего следующего письма.

Люблю вас обеих. Передай привет дяде Джону и дяде Хенку.

Я очень скучаю по ним и по тебе тоже.

Люблю и целую.

Руби».

– Итак, ты слышала, что пишет твоя дочь? Ты уловила каждое слово? – холодно спросил Георг.

Ирма отодвинулась от мужа, пытаясь подняться.

– Теперь уже ничего не поделаешь, – простонала она.

– Да, – со странным спокойствием согласился Георг и пнул ее сапогом, затем ударил кулаком по ребрам.

Ирма потеряла сознание, а он все еще продолжал избивать ее. Она не знала, сколько пролежала в подвале, пока кто-то – это оказался Пол Лачери – не отнес ее наверх. Словно издалека Ирма услышала плач Опал и проклятия Грейс Лачери.

– Пол, – прошептала несчастная женщина. – Положи меня в моей комнате. Грейс и Опал… помогут мне. Пожалуйста. Пригласи сюда доктора. Умоляю.

– Сделай это, Пол, – послышался голос Грейс. – Если ты попытаешься усадить ее в машину, то причинишь еще большие страдания. Опал, пригласи доктора и скажи ему… скажи ему, что твоя мать упала с лестницы. Поторопись, милочка.

* * *

Осмотрев Ирму, доктор Эшли заявил, что ей предстоит тяжелая борьба за жизнь, но она непременно поправится, если будет следить за собой. Несмотря на его уверенный тон, Опал очень переживала за мать и выглядела крайне встревоженной.

Грейс Лачери, как могла, постаралась успокоить девочку. Опал попросила у нее разрешения помолиться перед сном, и Грейс со слезами на глазах выслушала ее наивные обращения к богу.

Длинный перечень своих молитв Опал закончила словами:

– Спасибо, что ты разрешил Руби выйти замуж.

Перекрестившись, она юркнула в постель, потом осторожно спросила:

– С мамой все в порядке? Мама не умрет, миссис Лачери?

– С твоей мамой все хорошо. Я имею в виду, что со временем она обязательно поправится, но сейчас ей нужно отлежаться. Думаю, твой отец на время оставит работу, чтобы ухаживать за ней. Твоя мама сказала, что Георг уехал в Вашингтон. Надеюсь, завтра он вернется обратно. Я посижу с тобой, пока ты не уснешь.