Текст книги "Горячая земля"

Автор книги: Федор Кандыба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Глава вторая
Болото

Дружинин и Темген – так звали юношу-чукчу – быстро шагали по направлению к горам.

Хорошее настроение снова вернулось к Дружинину. Он шел так быстро, что вогнал в пот своего низкорослого спутника.

Время от времени они присаживались отдохнуть, и тогда Темген рассказывал Дружинину о Валентине.

Он работал в подсобном хозяйстве рудника около двух месяцев и мог сказать о Валентине совсем немного.

Она жила в доме рядом с поликлиникой, – рассказывал Темген. Почти все время проводила в лаборатории и рассматривала какие-то стеклышки, часто уходила за ограду, окружавшую самый рудник. Но там Темгену бывать не приходилось.

С тех пор как она вылечила Темгену обожженные глаза, они подружились. Темген часто собирал и приносил ей цветы. В комнате у нее было очень красиво. Он, Темген, раньше даже не думал, что бывают такие красивые женщины и такие красивые комнаты…

Узкая тропинка, по которой шли Дружинин с Темгеном, вилась по склонам холмов, спускалась в долины, пересекала ручьи и снова поднималась наверх.

Дружинин спешил. Ему не терпелось поскорей познакомиться со скважиной у горячего источника. Кругом возвышались горы, у подножья их текла довольно широкая река; вполне возможно, что место, которое нашел Петров, было где-те недалеко. Хмурый вечер уже не казался Дружинину мрачным.

Суровый чукотский пейзаж расцветал перед ним мягкими, неожиданными красками.

Шелковистая зелень травы была полна необычайной нежности, небо выглядело удивительно глубоким, тучи казались объемными и удивляли богатством красок: синих, серых, розовых, желтых. Даже темный камень скал казался теплым и бархатистым, таким, что его хотелось погладить.

Быть может, все это зависело только от освещения, изменившегося после того, как солнце ушло за горы?

Дружинин над этим не задумывался. Он знал только, что Чукотка теперь ему нравится и что ему приятно иттн вперед и разговаривать о Валентине с этим смуглым приветливым юношей.

– Почему ты так много спрашиваешь о докторе? Ты болен и хочешь, чтобы она тебя вылечила? – спросил, наконец, Темген.

– Вроде этого, – неопределенно сказал Дружинин и засмеялся. – Да, она мне нужна, очень нужна… Я пойду к ней после того, как побываю на скважине.

И снова перед ним возникли смеющиеся зеленые глаза Валентины и ее слегка вьющиеся волосы…

Было уже совсем поздно, когда Темген и Дружинин подошли к горе. Здесь им предстояло разойтись в разные стороны.

Дружинин не захотел итти с Темгеном в совхоз и не позволил юноше провожать себя дальше.

До скважины оставалось еще около пяти километров, а прошли они уже добрых восемь, и Темген порядком Устал. Дружинин не сомневался, что найдет дорогу и сам. Темген подробно объяснил, как итти дальше.

Распростившись с юношей, Дружинин зашагал в указанном им направлении.

Сумерки сгущались все больше, туман усиливался. Тучи снова сплошь затянули небо, начал накрапывать мелкий дождь.

Дружинин посмотрел на часы. Они показывали двенадцать. Вчера в это время было совсем светло. Можно было читать. А сегодня он едва смог разглядеть светящиеся стрелки часов.

Дождь скрыл очертания горы, у подножья которой лежал путь Дружинина.

Мокрая земля все сильнее чавкала под ногами, струйки холодной воды стекали за воротник.

Ручьи, через которые то и дело приходилось переходить, становились все шире и глубже, местность понижалась.

Дружинин с трудом перебрался через один из ручьев. На другом берегу он не нашел больше тропинки, по которой шел до сих пор.

Он вернулся назад, но тропинка бесследно исчезла.

Тогда он снова пошел по прежнему направлению, ориентируясь по ветру, который обычно дует в этих местах с моря.

В конце концов Дружинину удалось выйти к реке, по берегу ее он и продолжал свой путь; он шел уже больше часа.

Вдруг он почувствовал, что воздух стал значительно теплее, и увидел, что туман над рекой сделался еще гуще.

Он вошел в полосу тумана и остановился. Его ноги увязли в зыбкой грязи. Он зашел в болото, дальше итти было опасно.

Дружинин круто взял в сторону и вдруг провалился по колено. Попытался освободить ноги и вмиг очутился в трясине по пояс.

При каждом неосторожном движении он погружался на лишний сантиметр, болото засасывало его все сильнее.

Он понял, что положение нешуточное, и перестал шевелиться. Сознание опасности сразу сделало его спокойным и холодным. Так бывало на фронте, так было и сейчас. Он замер в неподвижности, напряженно думая, что можно сделать, чтобы выбраться из трясины.

Самое правильное – упасть плашмя и поползти, стараясь шире раскидывать руки и ноги. Но об этом нужно было подумать раньше – теперь грязь слишком плотно держит его ноги. Она теплая – очевидно, ее согревают горячие источники.

Это значит, что болото может быть каким угодно глубоким, вечная мерзлота здешней почвы не сможет его спасти. То самое внутреннее тепло земли, которое он так долго искал на Чукотке, грозит ему смертью…

Дождь прекратился, ветер разогнал туман.

Наступало утро. Небо прояснялось все больше, становилось светлее.

Дружинин осмотрелся. Он увяз среди ярко-зеленого луга, всего в нескольких шагах от каменистого берега речки.

На берегу лежали большие серые валуны. Достаточно дотянуться до одного из них – и он спасен.

Совсем близко от Дружинина – куст ивняка: схватиться руками за ветки, подтянуться, и болото выпустит утопающего из своих липких объятий.

Отчаянная надежда вспыхнула в Дружинине. Он собрал все силы и рванулся к спасительным веткам. Но не дотянулся на несколько сантиметров и провалился в грязь по грудь.

Кругом была нежная зеленая трава, яркая, как кожа древесной лягушки. Среди травы там и здесь виднелись кустики незабудок и желтые цветы, похожие и а лютики.

Они уже почти касались лица Дружинина, будто он лежал, отдыхая на этом нежном лугу.

И с каждой минутой шелковистая трава и нежные северные цветы приближались к его лицу все больше: он погружался глубже и глубже…

Дружинин попытался ухватиться за траву, но кустики ее остались у него в руках и обдали его жидкой грязью.

Выглянуло солнце. Капли воды на траве загорелись тысячами ярких блесток. Зачирикала, запела в кустах беззаботная птичка. Она приветствовала наступивший ясный день.

Дружинину удалось дотянуться до своей упавшей рядом полевой сумки. Он снял с нее ремень.

Потом опустил руки в грязь и, провалившись еще глубже, ухитрился снять пояс с брюк и со своего кожаного пальто; связал ремни вместе и сделал на конце петлю, чтобы накинуть ее на куст ивняка или на ближайший камень.

Петля достала и до куста и до камня, но не затянулась. Куст был слишком тонким, а камень слишком пологим, петля все время соскальзывала.

Но это был единственный и последний шанс на спасение. Дружинин продолжал свое дело с упорством отчаяния.

Грудь и плечи его ушли в трясину, но руки продолжали беспрерывно набрасывать кожаную петлю на камень. Дружинин делал это легчайшими, почти не передававшимися телу движениями, не торопясь и не останавливаясь ни на секунду.

Но петля все скользила по камню, падала на мокрую траву и снова возвращалась на камень, чтобы опять упасть на траву.

Грязь, в которую погружался Дружинин, все больше затрудняла движение рук. Он чувствовал, что слабеет.

Тогда он понял, что из попыток набросить петлю на камень ничего не выйдет, и выпустил связанные ремни.

Он освободил руки и последним судорожным движением широко взмахнул ими, будто пытаясь обнять уходящий мир.

– На помощь! – крикнул Дружинин хрипло и отчаянно. – На помощь! – повторил он, вкладывая в крик весь остаток своих жизненных сил, и снова замер.

Но откуда могла притти помощь? Кого могла занести судьба в это пустынное, безлюдное место? Только беззаботная птичка продолжала свою веселую песенку где-то поблизости.

И вдруг песню птицы прервал звонкий собачий лай. Он приближался.

Послышался топот бегущих ног и тот же тревожный лай, но уже совсем близко.

По берегу реки мчалась черная чукотская лайка, а за ней что было силы бежал старый охотник-чукча в меховой шапке и таких же сапогах.

– Держись, товарищ! Камус, вперед! – крикнул охотник, подбегая к краю болота.

Он снял с плеча узкий кожаный аркан и ловко бросил его Дружинину.

Аркан просвистел в воздухе и упал около самого лица Дружинина. Глаза Дружинина были залиты грязью. Он не увидел аркана, но тотчас нащупал его рукой и надел на плечо.

Петля стянулась, и тело Дружинина двинулось наверх и вбок… Цепкая хватка болота разом ослабела. Дружинин забарахтался на зыбкой поверхности зеленой топи.

Еще через минуту крепкие дружеские руки подхватили Дружинина и помогли ему стать на твердую почву.

Он очутился около старого чукчи с лицом, изрезанным глубокими морщинами, и с небольшими зоркими, проницательными глазами, умно смотревшими из-под нависших седых бровей.

Дружинин с благодарностью посмотрел на своего спасителя.

– Как тебя зовут, старик? – спросил он, крепко пожимая тому руку.

– Рагтай. Охотник Рагтай… Меня вся Чукотка знает, – ответил старик.

Дружинин посмотрел на черную лужу, появившуюся на месте, откуда его вытащил старик.

– Если бы не ты, я бы остался там. Спасибо тебе, Рагтай!..

Старик указал на лежавшую у его ног черную лайку с длинной шерстью и остроконечными приподнятыми ушами:

– Вот кому скажи спасибо! Камус – самая умная собака на Чукотке.

Услышав свое имя, пес обернулся, вильнул хвостом и ткнулся носом в руку хозяина.

– Понимает, что про него говорят… – ласково сказал старик.

Дружинин принялся отмывать в реке грязь, залившую его с ног до головы. Тем временем старик-чукча ухитрился разжечь костер из сухих веток ивняка.

Дружинин с удовольствием сел к огню.

– Пока ты мылся, Камус твою сумку из болота достал. Вот она, – сказал старик, показывая на полевую сумку Дружинина, лежавшую у костра.

Дружинин протянул руку, чтобы погладить Камуса, но пес поднял голову и показал зубы.

– Только хозяина и признает. От чужого ни еды, ни ласки не принимает, – засмеялся Рагтай.

Дружинин хотел закурить, но не нашел своего кисета. Очевидно, он выронил его, пока барахтался в грязи.

– Потерял кисет в болоте… – сказал он огорченно. – Семь лет он был у меня, память о самом дорогом товарище. Как жаль!..

Рагтай протянул ему мешочек с табаком.

– На, закури моего табаку. Ты из Владивостока? Моряк?

– Нет, из Москвы, – ответил Дружинин, свертывая папиросу. – Я геолог. Ищу горячую землю.

В темных глазах старика мелькнуло воспоминание.

– Из Москвы, говоришь? Я встречал одного такого еще до войны. Он тоже был из Москвы и тоже спрашивал, где у нас земля горячая…

– И что же – нашел? – встрепенулся Дружинин.

Старик покачал головой.

– Не знаю… Кажется, нет. Мы были с ним на горячем источнике здесь неподалеку. Он сказал, что тут ему делать нечего. Потом собирался ехать на Остров Черного Камня.

Невероятная догадка потрясла Дружинина. Он вскочил с сильно бьющимся сердцем и впился взглядом в старика.

– Как ты сказал? Остров Черного Камня? Что это такое?

– Ничего особенного, зачем так волнуешься? – ответил Рагтай, удивленный поведением Дружинина. – Обыкновенный остров в море. Там никто не живет, там человеку скучно.

– Почему? Где это? Говори все, что знаешь!

– Там только горы, лед, черный камень и голубой туман. А летом птичьи базары…

– А река там есть? И горы так – кольцом? – показал Дружинин руками. – А посредине острова пещера? И земля совсем горячая, правда?

Дружинин схватил старика за руки и с нетерпением ждал ответа.

Неужели старик имеет в виду то самое место, которое нашел Петров? Значит, таинственные буквы «ОЧК» обозначают Остров Черного Камня, про который говорит старый чукча?

– Есть горы, – кивнул головой старик, – А больше ничего не помню, давно там был, забыл уже… Да и река тоже есть, а горячей земли я там не видел. Там только птицы. Зачем тебе этот остров?

– Я ищу его уже несколько лет! – воскликнул Дружинин. – Рассказывай все, что сможешь вспомнить. Мы поедем туда вместе. Далеко это отсюда?

– Километров четыреста на север. Два или три дня пути на катере или хорошем баркасе. Только я с тобой не поеду: у меня внук родился, спешу к нему. Найдешь сам дорогу, сам все увидишь.

Дружинин понял, что уговаривать старика бесполезно. Да и не так важно, поедет ли он с Дружининым на этот далекий остров или же Дружинину придется отыскивать остров самому.

– Жаль, что не хочешь составить мне компанию, Рагтай, – сказал Дружинин, – Но ничего, доберусь и без тебя. Спасибо тебе!.. Ты даже сам не знаешь, что сделал для меня, Рагтай!

Дружинин крепко пожал старику руку и, увидев, что взгляд того чуть задержался на его ручных часах, снял их и протянул Рагтаю.

– Всю жизнь буду у тебя в долгу. Не знаю даже, как отблагодарить… Вот, прошу тебя, возьми это на память.

Старый охотник долго отказывался, но Дружинин все же заставил его взять подарок. Тогда Рагтай подозвал Камуса, прикрепил ремень к его ошейнику и подал Дружинину.

– Бери его. Твой будет. Корми его хорошо, – сказал он коротко.

– Что ты, Рагтай! – запротестовал Дружинин. – Как: я могу взять Камуса, ведь ты его любишь.

– Он тебя спас, тебе от него отказываться нельзя. Может, он опять сделает это. Поедешь на Остров Черного Камня… кто знает, что там тебя ждет! Это будет твой лучший друг, – категорически заявил Рагтай.

Он был так настойчив, что Дружинину не удалось отказаться от собаки, тем более, что она очень понравилась Дружинину и Рагтай видел это.

На прощание Рагтай еще раз повторил со всеми подробностями свой рассказ о встрече с человеком, искавшим горячую землю.

Чем больше говорил старый охотник, тем очевиднее становилось, что он видел Петрова и именно об Острове Черного Камня было сказано на листке бумаги, хранившемся в вечной ручке Петрова.

В заключение Рагтай указал Дружинину дорогу к Рыбачьему поселку.

Попрощавшись со стариком, Дружинин взял Камуса за поводок. Собака зарычала и стала отчаянно вырываться.

Тогда Рагтай закричал на нее страшным голосом и затопал ногами.

Собака недоуменно прижала уши, печально посмотрела на него и пошла за новым хозяином.

Дружинин бодро шагал к морю. Нефтяная скважина у горячего источника его больше не интересовала.

Рагтай долго смотрел вслед Дружинину и Камусу, который опять стал оборачиваться и порывался бежать обратно.

«Хорошая собака Камус. Но и человек хороший, пусть идут вместе», подумал старик, когда они свернули за; склон горы.

Потом Рагтай нагнулся и стал собирать свои вещи. Под его кожаным арканом лежал измазанный в грязи черный кисет Дружинина.

Старик взял кисет и хотел было побежать вдогонку за Дружининым. Но вспомнил, как порывался вернуться Камус, и решил больше не тревожить собаку и своего нового друга.

– Отдам в другой раз. Наверное, еще увидимся, – сказал он и направился своей дорогой.

Глава третья
На аэродроме в Якутске

Пассажирский зал и ресторан аэродрома в Якутске служили своеобразным клубом для деловых людей Восточной Сибири и всего Дальнего Востока.

Здесь встречались директора и инженеры золотых приисков и рудников, ученые, строители, корреспонденты, звероводы и агрономы, научившиеся разводить фрукты и овощи в этих близких к полюсу холода суровых местах.

Собирались здесь артисты, которые ездили на гастроли в новые промышленные поселки в тайге и тундре; врачи, вылетавшие к больным на самолетах.

Большинству из этих людей часто приходилось летать. Многие успели перезнакомиться между собой во время воздушных путешествий.

Величественный буфетчик Яков Иванович высился, словно утес, над пестрым потоком воздушных пассажиров.

Он знал почти всех, многих называл по имени и отчеству и помнил, кто какие кушанья любит.

Бледный, помятый мужчина, который вяло ел простоквашу, и женщина в светло-сером дорожном пальто, сидевшая напротив него за стаканом чая, не принадлежали к числу старых пассажиров и интереса у буфетчика не вызывали.

Мужчина был явно измучен воздушной болезнью и выглядел так, будто сам удивлен, что еще остается в живых, а молодая стройная женщина со светлыми, слегка вьющимися волосами казалась очень сердитой и замерзшей.

Они не были знакомы и даже не смотрели друг на друга до тех пор, пока не заговорил большой черный репродуктор.

– Внимание! Товарищи пассажиры, отлетающие на Москву, готовьтесь к посадке. Самолет отправится через полчаса.

Женщина встрепенулась. Мужчина посмотрел на нее и спросил, слегка заикаясь:

– П-простите, вы летите в Москву?

– В Ленинград. В Москве буду только несколько дней проездом, – ответила женщина.

– Не могли бы оказать мне любезность п-позвонить в Институт прикладной геологии?

– Пожалуйста. Я знаю этот институт, у меня там есть знакомые, – любезно сказала женщина. – А что и кому сказать?

Мужчина написал на бумажке номер телефона и подал ей.

– Я п-прошу вас опросить Климову или Петрову и передать привет от Ключникова. Ключников – это я, – пояснил он. – И сказать, что видели меня здесь, когда я летел к Дружинину на Чукотку, и что мы вернемся вместе с самыми радостными новостями. Я не должен был просить вас об этом, следовало телеграфировать. Я понимаю, но, видите ли, меня так укачало… Я только сейчас начинаю соображать, что я делаю, – виновато добавил мужчина.

– Нет, нет, ничего. Я знаю Дружинина, мы с ним друзья. Мне будет очень приятно исполнить вашу просьбу, – поспешила успокоить его женщина.

Ключников любезно привстал.

– Дружинин – мой лучший друг. Его друзья – мои друзья. Очень рад с вами познакомиться, товарищ…

– Чаплина, – подсказала та, протягивая ему руку. И как бы мимоходом спросила: – А Дружинин давно на Чукотке?

– Месяца два. Он объездил почти весь полуостров.

– И даже вести о себе не подал… Нехороший человек ваш друг, так ему и скажите, когда увидите. Ведь он знал, что я была в тех местах, и знал, где меня найти.

– Обязательно скажу. Что еще передать? Я увижу его через несколько дней.

– Привет от доктора Чаплиной. И скажите, что я на него очень сердита… Или нет, не сердита, а наоборот…

Валентина засмеялась, смутилась и вдруг показалась Ключникову очень красивой.

– Как же сказать – сердиты или наоборот? – улыбнулся он.

– Ни то, ни другое. Я напишу несколько слов и попрошу вас передать записку… Вот… пожалуйста. Счастливого пути! Передайте привет и скажите, что я очень, очень жалею…

Голос репродуктора заглушил последние слова Валентины. Она торопливо пожала руку Ключникову и быстро направилась к выходу.

Ключников растерянно посмотрел ей вслед.

«Ну вот и пойми: жалеет она, сердита или наоборот?..»

Ключникову стало досадно, что они в продолжение трех часов молчали и насупившись сидели за одним столом, между тем как у них были общие друзья и они могли бы рассказать друг другу много интересного.

Примерно то же подумала и Валентина, когда ее самолет оторвался от земли.

Конечно, она не стала бы рассказывать случайному знакомому, сколько раз она вспоминала последний разговор с Дружининым. Они оба вели себя как дети, и оба были виноваты в размолвке. Если бы Дружинин появился на руднике, Валентина без колебаний отправилась бы с ним на поиски его горячей земли. Она проклинала себя за прежнюю заносчивость. Он не явился на рудник, хотя был совсем рядом. Почему? Неужели она до такой степени задела его самолюбие? Но ведь он сильный мужчина, он должен был извинить ее слабость. И неужели он так и не понял, что она боится за него и хочет уберечь его от неудачи?..

Этот Ключников, по-видимому, мог бы сказать, как чувствует себя Дружинин и что думает делать дальше. А Валентина могла бы, в свою очередь, рассказать, как интересуются Дружининым в Тресте тяжелых элементов, как верит в него Казаков, как он хочет дать Дружинину возможность приложить свой талант к решению самой большой и интересной технической задачи нашего века – завоеванию атомной энергии.

Быть может, этот Ключников помог бы ей убедить Дружинина отказаться от бесплодных мечтаний и перейти к настоящему делу?..

Ключников действительно мог рассказать Валентине немало нового о затее, которую она все еще считала пустой мечтой.

Он спешил из Средней Азии на Чукотку с чрезвычайно важным и спешным сообщением. Он летел день и ночь, пересаживаясь из самолета в самолет, несмотря на то, что боялся качки и его начинало тошнить при одном виде самолета.

Объезжая Таджикистан, Ключников побывал в том самом месте, на склоне Гиссарского хребта, где когда-то Петров жарил барана в горячей пещере.

В пещеру по-прежнему приезжают лечиться колхозники-таджики. Как и раньше, они часами сидят в горячих каменных бассейнах, окруженных паром, жарят баранов, варят плов, пьют чай и хвалят благодатное место, возвращающее им здоровье.

Однако геологические исследования, которые сделал в этих местах Ключников, ничего интересного не дали, хотя земля кое-где была очень горяча и в пещерах у самой поверхности ее температура доходила чуть не до ста градусов.

Как идет нарастание температуры дальше, без глубокого бурения сказать было нельзя. В ущелье рядом с горячими пещерами температура земли ничем не отличалась от нормальной: по-видимому, все дело было в горячих источниках, которые поднимались из больших глубин.

Этими горячими источниками запасы воды здесь и ограничивались: реки для питания подземного котла поблизости не было. Кроме того, местность подвергалась постоянным землетрясениям. Не было смысла браться здесь за постройку первого подземного котла.

Огорченный и разочарованный, Ключников уже собирался обратно в Москву, когда встретился с учителем-таджиком, который приехал лечиться на источники.

Учитель жил неподалеку и бывал здесь каждый год. Оказалось, что учитель знал Петрова, приезжал с ним сюда, и они вместе жарили барана в горячей пещере.

Учитель рассказал, что Петров собирался ехать на Чукотку. Недалеко от нее в море находится удивительный Остров Черного Камня. На этом острове подо льдами и снегами лежит раскаленная, как печь, земля. Какие-то охотники и моряки говорили о ней Петрову, и он собирался разыскать ее во что бы то ни стало…

И Ключников прекратил поиски горячей земли в Таджикистане, бросил все и помчался на Чукотку к Дружинину, чтобы искать этот остров с ним вместе.

Проклятая качка! Она выбила Ключникова из колеи и помешала рассказать обо всем этом знакомой Дружинина.

Ключников продолжал вяло есть простоквашу и с тоской думал о предстоящем пути.

Неумолимая судьба в образе большого черного репродуктора призвала его к новому испытанию.

– Пассажиров, следующих в Шамино, просят пройти на посадку, – скрипучим басом произнес диктор.

С простоквашей пришлось расстаться. Кряхтя и стеная, Ключников пошел на стартовую площадку.

Заревели моторы. Ключников горестно посмотрел на убегающую за окошком самолета уютную твердую землю, и аэродром ушел вниз.

Самолет сделал круг над городом и, оставив позади светлую блестящую полосу широкой реки Лены, помчался над темно-зеленой, почти черной тайгой на восток.

Ни тайги, ни уходящей на запад извилистой ленты великой сибирской реки Ключников уже не видел. Он спал.