Текст книги "Горячая земля"

Автор книги: Федор Кандыба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава семнадцатая
Эбонитовая трубочка

Через два дня в Институт прикладной геологии явилась шумная румяная девушка с живыми карими глазами и широкими, размашистыми движениями. По-видимому, она пришла прямо с аэродрома: в руках она держала зеленый вещевой мешок военного образца, на котором еще оставался ярлычок воздушного багажа.

Девушка направилась в бюро и, прочитав надпись на дверях, вошла в комнату, где в это время находились Ключников, Люся и еще несколько сотрудников.

Ключников сидел за столом и делал подсчеты, ловко орудуя логарифмической линейкой.

– Это вы будете Дружинин? – спросила девушка, окидывая Ключникова критическим взором. – Я думала, вы совсем другой, – сказала она тоном явного неодобрения.

У нее был приятный грудной голос и характерный для Донбасса мягкий русско-украинский говорок. Держалась она так, будто пришла к себе домой и Ключников обязан немедленно дать ей ответ, как обстоят домашние дела.

– Так это вы Дружинин? – повторила она. – Вы это или не вы?

– Нет, не я, – виновато сказал несколько растерявшийся Ключников. – Дружинин на заседании Ученого совета, он скоро освободится…

– А не могли бы вы ему передать, что приехала из Донбасса сестра геолога Василия Петрова? Это будет трудно сделать? – спросила она, выражая тоном сомнение в том, что Ключников способен даже на такое простое дело.

– Присядьте на минутку, – проговорил Ключников и мгновенно исчез из комнаты.

– Проворный! – с удивлением заметила ему вслед Вера и, положив мешок на стул, стала разглядывать карты и чертежи, развешанные на стене.

Люся подошла к гостье.

– Здравствуйте! Вы от Петрова? Он жив?..

– Погиб, – ответила Вера коротко и снова повернулась к картам.

Люся открыла дверь в соседнюю комнату.

– Дружинин будет очень рад вас видеть… Пожалуйста, пройдите сюда. Тут никто не помешает вашему разговору.

Вслед за этим в комнату, где дожидалась Вера Петрова, стремительно вошел Дружинин и закрыл за собой дверь.

Через полчаса дверь открылась, и Дружинин вышел вместе с приезжей. На глазах у Веры были следы слез.

– Подойдите сюда, товарищи, – взволнованно сказал Дружинин. – Это сестра моего погибшего друга Василия Петрова. Она разыскивала меня, чтобы передать вот это. – Дружинин показал всем маленькую черную эбонитовую трубочку с завинченной крышкой.

– Что это? – несмело спросила Люся.

– Автоматическая ручка. Она послужила футляром для письма, которое вложил в нее Петров. Видите, пера здесь нет, зато в середину ручки вложена туго свернутая бумажка. А снаружи на ручке выцарапан адрес сестры Петрова, Веры Никифоровны.

Дружинин отвинтил крышечку и вынул из ручки бумагу. Взгляды всех устремились к ней.

– Петров погиб, – продолжал Дружинин, – но перед смертью успел передать кому-то свою ручку с наказом любой пеной уберечь ее от немцев и доставить по окончании войны его сестре в Донбасс. Не знаю, сколько сотен рук прошла эта ручка. Она дошла по назначению. Петров поручил сестре разыскать меня. Ни моей фамилии, ни имени разобрать нельзя было: край листка в этом месте оторван… Но Вера Никифоровна сумела меня найти. И вот смотрите, что я получил…

Дружинин развернул и положил на стол узенький листок пожелтевшей восковой бумаги с оборванным краем.

Все склонились, чтобы лучше рассмотреть листок.

Это была коротенькая справка почтового отделения о том, что Петров В. Н. 10 июля 1941 года сдал на хранение свой радиоприемник. Она состояла всего из трех строк.

Поверх бланка была сделана надпись карандашом. Начало ее было оторвано вместе с краем бумажки, но остальное прочесть было нетрудно:

«…мы воевали с ним под Москвой. Он инженер, высокий, рыжеватый, жил где-то в Замоскворечье. Найди его, чего бы это ни стоило. Если он погиб, передай письмо вместе со всеми моими бумагами в Геологический комитет. Это дело всей моей жизни, нельзя, чтобы оно погибло…»

– Я все-таки не могу понять, для чего он передал эту бумажку, – сказал Ключников, пожимая плечами.

– Вот, смотрите! – Дружинин перевернул листок на другую сторону.

Оборотная сторона листка была покрыта сплошным узором мельчайших букв и цифр, расположенных по бокам двух миниатюрных чертежей.

Вероятно, потребовалась не одна неделя кропотливого труда, чтобы уместить все это на таком маленьком листочке бумаги.

Разобрать простым глазом содержание документа было очень трудно. Хорошо были видны только буквы «ОЧК», стоявшие наверху листка в виде заголовка.

– Что значит «ОЧК»? – спросила Люся.

– Я знаю об этом не больше чем вы. Вера тоже ничего не знает, я уже спрашивал, – ответил Дружинин, увидев, что Люся вопросительно смотрит на Веру.

Ключников принес большое увеличительное стекло, и все снова склонились над пожелтевшим листком.

– Здесь чертеж шахты-котла! Он дан в разрезе, – воскликнул Ключников.

– По-моему, тоже так, – согласился Дружинин. – А другой чертеж изображает план какой-то местности. Это, по-видимому, река. Очевидно, место для постройки котла.

– Мне кажется, здесь расчет нарастания температуры. Честное слово! – воскликнула счастливым голосом Люся и показала на едва заметный столбик цифр, – Неужели это поможет нам разрешить наш спор с Хургиным?

Дружинин кивнул головой.

– Да, я уверен. Этот листок изменит всю программу нашей работы.

– Но его слишком трудно разобрать. И потом все-таки, что значат буквы «ОЧК»? Тут сам чорт ногу сломит, – сказал Ключников.

– Разберемся!.. Я поручу лаборатории сделать увеличенные фотографии, тогда картина станет яснее. Раз чертеж уже нашел нас, дело пойдет на лад. Правда, Вера Никифоровна? – обратился Дружинин к Вере, спокойно наблюдавшей за происходившим.

– Теперь, конечно, пойдет. Недаром же я вас столько разыскивала.

Вера улыбнулась так широко и искренне, что каждый невольно ответил ей улыбкой.

Глава восемнадцатая
Проект Петрова

Увеличенные фотографии были готовы на следующее утро.

Когда их принесли из лаборатории и разложили на столе, все удивились, какую огромную работу проделал Петров.

Он ухитрился поместить на маленьком листочке бумаги основные расчеты и чертежи своего проекта шахты-котла.

Тут был и расчет теплопередачи породы, и подачи воды, и давления пара, и многое другое.

Чертеж шахты-котла мало отличался от того, к которому пришли в конце концов Дружинин с Ключниковым, и даже во многом уступал ему.

Основное различие заключалось в том, что глубина шахты была предусмотрена всего в шесть километров. Приведенный рядом расчет нарастания температуры убедительно подтверждал, что этой глубины будет вполне достаточно.

Начиная с четвертого километра, температура прибавлялась на два-три градуса на каждый десяток метров. На глубине шести километров температура достигала пятисот градусов: для работы подземного котла этого хватало с избытком.

На чертеже отсутствовало указание, где именно нашел Петров такую горячую землю, но было совершенно очевидно, что такое место он знал. Именно оно и было изображено на плане рядом с чертежом шахты.

План был нарисован схематично. Он изображал кольцо гор с ручьями, сливающимися в большую реку.

Река делала петлю вокруг пещеры, расположенной в центре впадины между горами, и вытекала наружу через узкое ущелье.

Пещера, помеченная крестиком, очевидно, и должна была послужить местом закладки подземного котла. Это подтверждалось чертежом Петрова.

Нарастание температуры, которое геологи называют геотермическим градиентом, было очень высоким в этой пещере. Оно и было положено Петровым в основу расчета шахты.

Это позволяло сделать котел не таким глубоким, как рассчитывал раньше Дружинин. Большая часть затруднений, над которыми бились в бюро, разрешалась здесь самой природой. Природа как бы сама сделала заготовку для котла.

Дружинин, Ключников и Люся с волнением рассматривали чертежи и проверяли расчеты. Все сходилось, все было правильно. Если существовал остров с такой пещерой, постройка котла могла облегчиться во много раз.

Но напрасно друзья искали указаний, где находится место, найденное Петровым.

Вероятно, его расположение было указано на том куске листка с чертежами и расчетами, который был оторван. Можно было догадываться, что это место находилось в вулканическом поясе: нигде больше геотермический градиент не мог быть таким высоким.

По-видимому, непонятные буквы «ОЧК» что-то говорили об этом месте, но как друзья ни ломали голову, расшифровать значение этих букв не могли.

Как только фотографии были разобраны, Дружинин поспешил к Хургину. Хургин уже знал о приезде Веры и приветливо встретил Дружинина.

– Слышал, слышал о вашей находке, – сказал он. – Значит, следы Петрова обнаружены?

– Я получил основные данные его проекта, – радостно сказал Дружинин. – Петров нашел место для постройки котла и рассчитал шахту глубиной всего в шесть километров. Глядите, какова мощность установки. Два подземных Днепростроя! Вот чертеж и расчет. Надеюсь, теперь вы убедитесь…

– Отлично, отлично! Буду очень рад, если вы сумеете меня убедить.

Хургин начал рассматривать фотографии.

– Неплохо, совсем неплохо. Если соединить этот проект с вашим, может получиться совсем убедительно, – продолжал он, перебирая снимки. – Но я хочу знать, где же это все происходит. Ведь эти данные придется проверить и подтвердить.

– В любом вулканическом районе Советского Союза. Всюду, где есть признаки угасающей вулканической деятельности. Где хотите!

– А все-таки, где именно? Мне такие цифры не встречались.

– Вулканические районы недостаточно изучены. Это вполне естественно. Нет сомнения, что во многих из них могут оказаться подобные же условия, – упрямо сказал Дружинин.

Хургин улыбнулся и кивнул головой в знак согласия.

– Допустим, что может существовать местность с таким геотермическим градиентом… – Он выжидательно посмотрел на Дружинина. – Что же вы предлагаете?

В голосе Хургина снова зазвучала насмешка. Она взбесила Дружинина, но Дружинин сдержался: сейчас было не до пикировки.

– Найти это место. Отправить несколько экспедиций в вулканические районы. И начать проектировать шахту, рассчитанную примерно на такую глубину, – сказал он убежденно.

Хургин громко вздохнул и развел руками:

– Вот не думал, что мне придется услышать от вас такие вещи, Алексей Алексеевич! Мне казалось, что вы кое-чему научились и успели излечиться от своей юношеской лихорадки. Оставьте хоть раз в жизни романтику в стороне.

Он сделал паузу, окинул быстрым взглядом Дружинина и, увидев, что тот опять готов вспыхнуть, перешел на более спокойный и дружественный тон:

– Все, что вы мне показали, – только любопытный вариант разрешения проблемы. Может быть, это не более как игра ума! Почему вы не допускаете мысли, что ваш приятель просто придумал идеальные условия, при которых подземный котел мог бы работать?

– Это вовсе не идеальные условия. Из расчетов явствует, что зимой воды для котла может не хватить, – горячо запротестовал Дружинин. – Это место существует в природе. Надо только его найти – и все!

Хургин усмехнулся.

– Но где же?

– В местности с повышенным геотермическим градиентом. В вулканическом поясе.

– Что обозначают буквы «ОЧК»? – продолжал Хургин. – Никто этого не знает. Мест с повышенным геотермическим градиентом у нас много. Всех не обойдете, не облазите. Мы не можем найти эту местность на основании таких скудных данных.

– Данные вовсе не такие скудные, – продолжал отстаивать свою позицию Дружинин. – Река, кольцо гор, горячая земля, наконец пещера – вероятно, кратер потухшего вулкана… Это не иголка, профессор…

– Где же вы будете искать все это? – засмеялся Хургин. – На Камчатке, на Чукотке, на Кавказе, на Памире или в Карпатах?

– К окончательному выводу я еще не пришел. Кавказ и Карпаты достаточно подробно изучены. Там мы, по-видимому, не найдем того, что изображено на этом плане. Значит, остается Памир и Дальний Восток. Может быть, нам удастся узнать, в каких краях бывал Петров, и мы двинемся по его следам…

– Поиски займут тридцать лет, и неизвестно, что вы найдете. Лучше заниматься докторской диссертацией, чем разгадкой ребусов.

– Я вижу, мы не договоримся, – едва сдерживая гнев, сказал Дружинин. – В таком случае мы найдем это место без вашей помощи. Этим же летом мы с Ключниковым отправимся на поиски.

Хургин пожал плечами.

– Что ж, поищите в свободное время. Когда найдете, принесите и положите на этот стол все данные, расчеты и чертежи. Если они будут соответствовать этому, – указал он на фотографии, – я первый предложу начинать стройку.

Часть вторая
Остров Черного Камня

Глава первая
Дождливый день

Длинный дождливый северный день был на исходе. Над Чукоткой несся шторм. Порывистый ветер гнал низкие рваные облака над свинцово-серым морем и темными скалами берега. Тучи клубились над склонами невысоких чукотских гор, то закрывая, то снова обнажая мокрый камень.

Скалы побережья были окаймлены белой пеной прибоя. Ветер подхватывал пену и нес ее вдоль берега, превращая в облака мельчайших брызг. Пронзительные крики чаек сливались с шумом волн.

В защищенной высокими холмами бухте Рыбачьего поселка было тихо. Холмы преграждали дорогу ветру. В бухте лишь бежали по воде темные полоски ряби да причудливо извивался дым труб консервного завода, тянувшийся над бревенчатыми домиками поселка и зданиями пушной фактории, школы и больницы.

В бухте собралось довольно много судов. Одни выгружали очередной улов рыбы, другие дожидались, пока уймется буря: выходить в открытое море в такую погоду было мало смысла.

На скале, неподалеку от выхода из бухты в море, сидели двое мужчин. Один из них, круглолицый, гладко выбритый толстяк, выглядел довольно легкомысленно. Он был в крахмальном воротничке, новенькой светлой фетровой шляпе, в нарядном, хорошо выглаженном пиджаке, из-под которого виднелись брезентовые брюки, заправленные в огромные меховые сапоги – торбаза.

Другой, высокий, в черном кожаном пальто, такой же фуражке и в высоких, забрызганных грязью сапогах, был озабочен и немногоречив. Он продолжал разговор с толстяком, очевидно, только потому, что, кроме него, никого здесь не знал.

– Нечего и ждать. Эта лоханка разбушевалась так, что теперь сюда не доберешься. Смотрите, какие страсти! – сказал толстяк, показывая на высоко взлетающие тучи брызг у прибрежных камней.

– Я не теряю надежды, – коротко заметил высокий.

– А я потерял! Давно потерял всякую надежду. Жду только из принципа, – засмеялся толстяк. – Сегодня день моего рождения. Мне нужны поздравительные телеграммы. Я фельдшер, интеллигентный человек, я не могу без поздравительных телеграмм. Мне плевать на бури…

– Вы еще получите свои телеграммы, – сказал высокий.

– Может быть, даже самолет из Москвы не пришел в эту проклятую погоду. На Чукотке все бывает.

Толстяк снова засмеялся.

– Однако здесь слишком скучно ждать. Может быть, подождем катера в столовой?

Высокий молча наклонил голову в знак согласия.

Собеседники поднялись и, окинув еще раз взглядом выход в море, направились к пристани, рядом с которой стояло длинное бревенчатое здание столовой.

Там собралось довольно много народа. За столиками сидели рыбаки, закончившие сдачу рыбы, охотники-чукчи, привозившие меха в факторию, эскимосы, которые приезжали в поселок по делам, матросы стоявших в бухте катеров, молодые офицеры с ближайшего пограничного поста.

За стойкой кипел большой пузатый самовар, на буфете красовались ряды бутылок с разноцветными напитками и коробки с конфетами, затянутые прозрачными целлофановыми пленками. На столах стояли букеты крупных садовых цветов, выращенных здесь, к общему удивлению, любителем цветов – поваром.

Посетители относились к цветам, выросшим на далеком севере, с особым уважением. Компания молодых эскимосов-китобоев громко требовала, чтобы им на стол поставили самый большой букет.

Играла радиола. Звуки музыки сливались с гортанной речью чукчей и эскимосов и скороговоркой камчадалов.

Фельдшер и его спутник ели тюленьи ласты по-чукотски, пили владивостокское пиво и продолжали разговор, начатый в бухте.

Человек в кожаном пальто выглядел несколько более оживленным.

– Приехал с попутчиками, – рассказывал он. – Объехал и обошел почти все геологические партии, работающие сейчас на Чукотке. И все напрасно…

Фельдшер посмотрел на след ожога на щеке своего собеседника и спросил:

– А почему вы направились именно сюда?

– Это не так легко объяснить… – сказал тот. – Он вынул из кармана черный кожаный кисет и положил его на стол. – Я видел у того товарища чукотские рукавицы. Вот его кисет. Смотрите, он из моржовой кожи и на нем чукотский орнамент… Очевидно, мой товарищ был в этих местах… Я решил начать поиски отсюда. И вижу, что напрасно.

– Значит, Чукотка оказалась совсем не горячей?

– Земля холодней, чем где бы то ни было. Почти всюду вечная мерзлота. Вероятно, я уеду ближайшим пароходом… Я тоже жду телеграммы.

Дружинин пил пиво и рассеянно смотрел на своего собеседника.

Несвязные слова фельдшера странным образом перекликались с мыслями Дружинина.

Волна надежд, охватившая друзей после получения чертежей Петрова, начинала спадать. Едва дождавшись весны, Дружинин и Ключников взяли отпуск и отправились: один – сюда, на Чукотку, а другой – в Таджикистан.

Поиски горячей земли продолжались уже два месяца и ни к чему не привели. Ключников писал, что ему не удается найти ничего похожего на место, план которого был в чертежах Петрова. Дружинину везло не больше.

Разочарование было тем острее, что здесь, на Чукотке, Дружинин все время вспоминал Валентину, работавшую не так далеко отсюда – на руднике Белые Камни.

Он старался заставить себя не думать о ней – и яяе мог. Из любого места его скитаний по Чукотке можно было добраться к Валентине за каких-нибудь два-три дня. Одно время Дружинин находился всего в десяти километрах от этого рудника. Он мог ее увидеть. Но это значило признать себя побежденным…

Она и сейчас совсем недалеко. Говорят, до Белых Камней отсюда не больше двадцати километров. Быть может, поэтому так сильно одолевают его неотвязные мысли о ней, быть может поэтому так гложет Дружинина тоска.

Он слушал болтовню фельдшера, но перед ним снова возникало лицо Валентины, ее серо-зеленые глаза и светлые волосы.

Как бы он хотел повидать ее хоть на минутку, объяснить ей, что она неправа, доказать, что он, Дружинин, иначе поступать не может…

Дружинин пододвинул толстяку свой черный кисет:

– Курите!

И, повинуясь внезапному импульсу, вдруг спросил неожиданно для себя самого:

– Скажите, вам не приходилось где-нибудь здесь встречать доктора Чаплину из Ленинграда?

– Как же, как же, отлично знаю! – радостно закивал головой фельдшер. – Очень милая женщина, заведывала родильным домом в Шамино. Мы большие приятели с ее сыном лейтенантом.

– У нее нет сына лейтенанта. Это другая. Все совсем не так! – сказал Дружинин почти с отчаянием.

– Как это другая? – обиделся фельдшер. – Низенькая, полная, в очках. Ее фамилия Чаплина, не спорьте со мной, пожалуйста!..

– Почта, почта!.. – закричал, вбегая в столовую, молоденький чукча в распахнутой меховой одежде.

Дружинин и фельдшер поднялись из-за стола и вместе с другими поспешили к пристани.

Катер, пробившийся через полосу бурунов, уже вошел в бухту и приближался к берегу. Еще несколько минут, и почтальон в мокрой морской робе и блестящей от воды клеенчатой шляпе вытащил на пристань брезентовый мешок с почтой…

Люди, дожидавшиеся на берегу, обступили его.

Началась раздача писем.

Дружинин получил два письма. Одно было от Задорожного, с рисунком, изображающим Петра Максимовича, грустно сидящего за пустым столом. Задорожный писал, что уедет на Украину, если не дождется Дружинина в самое ближайшее время.

Другое было от Люси. Она сообщала, что от Ключникова известий нет и Хургин уже выражает недовольство по поводу слишком долгого отсутствия двух основных сотрудников бюро. Люся советовала возвращаться в Москву поскорее.

«Ну, вот и конец моей летней экскурсии… – подумал Дружинин. – Хургин, как всегда, прав, задерживаться здесь больше незачем».

– Чаплина Валентина Николаевна, – послышалось вдруг из толпы, окружавшей почтальона.

Дружинин оглянулся и рванулся было к почтальону, но остановился: вероятно, он ослышался.

Кроме фельдшера, никто этой фамилии вспомнить здесь не мог, а тот стоял рядом с Дружининым, по-прежнему дожидаясь поздравительных телеграмм.

– Чаплина Валентина Николаевна, – повторил почтальон.

– Это доктор на руднике Белые Камни. Машина туда пойдет завтра. Письмо можно передать с шофером, – сказал подросток-чукча, оповестивший всех о прибытии почты.

– Ну вот, вам говорят, что она здесь, а вы спорите, – наставительно сказал фельдшер. – Значит, переехала из Шамино на рудник, вот и все…

Дружинин быстро подошел к похожему на индейца молодому чукче:

– Ты с рудника Белые Камни?

– Из совхоза Белые Камни. Это подсобное хозяйство рудника, – ответил тот.

– Доктора Чаплину знаешь?

– Знаю, – улыбнулся юноша. – Она мне глаза вылечила. У меня были ожоги. Если бы не она, я бы ослеп.

– Ты куда сейчас идешь?

– К себе в совхоз. Это там, за торой, около горячего источника, где бурят скважину. – Юноша показал Рукой на юго-запад. – Как раз на половине дороги до Рудника. Километров десять отсюда, не больше.

Дружинин почувствовал, что его охватывает неудержимое желание видеть Валентину. Оставить все и итти к ней с этим юношей! Забыв обо всем, сейчас же, немедленно, не оглядываясь, ни о чем не думая.

Ему стоило большого труда справиться с этим порывом. Он заставил себя вернуться к мыслям о деле. О горячем источнике и скважине Дружинину еще не приходилось слышать. Быть может, там лежит та самая горячая земля, которую он ищет? Он сейчас же отправится туда!

А затем он пойдет дальше на рудник, к Валентине.

Не для того, чтобы признаться, что он устал ждать, что он готов отказаться от своего дела ради нее. Нет! Дружинин хотел сказать Валентине, что он скучает по ней, но это не может помешать ему искать горячую землю. И что он обязательно найдет эту горячую землю.

Дружинин обернулся к юноше и сказал:

– Я пойду с тобой, ты покажешь мне дорогу. И по пути расскажешь о докторе Чаплиной. Это моя старая знакомая, я давно ничего о ней не знаю.

– Позвольте, куда же это вы? – воскликнул фельдшер, видя, что Дружинин собирается уходить.

– Простите, дела, – Дружинин махнул рукой.