Текст книги "Горячая земля"

Автор книги: Федор Кандыба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Медведев сделал паузу, ожидая возражений Дружинина, и закурил. Видя, что Дружинин задумался над его словами, Медведев засмеялся и добавил:

– Да, Алексей Алексеевич, не к лицу! Хороший ты человек, а, прости меня, наивный: уж позволь мне сказать тебе то, чего не скажут другие.

Теплый взгляд Медведева говорил Дружинину не меньше, чем его искренние и серьезные слова.

Дружинину вдруг захотелось поговорить с Медведевым не только о деле, но и о своей личной жизни. Рассказать обо всех своих сомнениях, о Валентине, о споре с ней, о детском самолюбии, которое вдруг впуталось в отношения двух взрослых серьезных людей, о том, как вернулось с Чукотки его письмо к Валентине и как теперь ему до боли хотелось получить письмо с чехословацкой маркой…

Но они редко говорили о личном. Дружинин, как и большинство жителей Острова Черного Камня, очень немного знал о семье парторга. Он слышал, что жена Медведева, как и он сам, была инженером и погибла вместе с маленькой дочерью на пароходе, торпедированном японской подводной лодкой во время войны. Двое сыновей Медведева жили с ним на острове и учились в местной школе. Этих двух высоких худощавых мальчиков часто можно было видеть на лодке в бухте и на волейбольной площадке около клуба в центральном поселке.

Дружинин подавил в себе желание заговорить о Валентине.

– Не скажут? – повторил он в ответ на последнее замечание Медведева. – Но почему же не скажут? Неужели ты думаешь, что у меня совсем нет друзей? Не так давно одна женщина также упрекала меня в наивности…

– Где же она? Я хочу пожать руку этой отважной женщине, – сказал Медведев, как бы угадав подавленное желание Дружинина поговорить о Валентине.

Но Дружинин отогнал искушение и сказал коротко:

– Ее нет здесь. Но не будем отвлекаться.

Он вернулся к основной теме разговора.

– Нет, это не розовые очки. Я убедился, что когда людям доверяешь и они видят это, то в девяносто восьми случаях из ста они его оправдывают или стараются все сделать, чтобы его оправдать. Ты меня понимаешь?

– Отчего же не понять? Доверять нужно. Но это не должно быть слепым доверием. Ведь ты, Дружинин, рискуешь не только собой. Может случиться, что из-за твоей доверчивости пострадают сотни людей, за которых ты отвечаешь… Ну, довольно об этом. Все это ты знаешь не хуже, чем я. Скажи все же, как получилось с Рашковым?

– Он был заместителем управляющего в тресте, где я работал по окончании института. Тогда он казался мне отличным работником и руководителем большого масштаба. Когда он пришел ко мне, я понадеялся на свое прежнее впечатление. Вот и все.

– Хорошо, если это будет все, – сказал Медведев.

Глава десятая
Горячий слой

На острове заканчивалась подготовка к новой арктической зиме.

Громадные нефтехранилища, вырытые в горах, были наполнены нефтью; запасы материалов, продовольствия и всего, что могло понадобиться стройке и жившим на острове людям, были завезены очень солидные.

Строители и шахтеры уже обжились на Острове Черного Камня и чувствовали себя не хуже, чем на континенте.

Они жили в теплых красивых домах. Хорошо поработав, они так же хорошо отдыхали и развлекались: разводили цветы, охотились, ловили рыбу в реке и в бухте. Хозяйки накоптили и насолили уйму рыбы и птицы. Молодежь увлекалась спортом, устраивала шахматные турниры.

Старшему диспетчеру Левченко приходилось жестоко отбиваться от конкурентов, желавших занять место чемпиона острова по шахматам.

Задорожный возглавлял кружок художников в центральном клубе острова и совмещал обязанности коменданта с работой иллюстратора и карикатуриста в газете «Заполярная коммуна».

Начался учебный год в школе-семилетке Острова Черного Камня: первого сентября триста двадцать школьников впервые сели за новенькие парты.

Обитатели острова настолько привыкли к своеобразию местных условий, что их нисколько не удивляло волшебное превращение дикого, заброшенного в арктическом море уголка земли в шумный, оживленный центр. Многие из них так привыкли к острову и полюбили его, как будто прожили здесь всю жизнь.

Однако благоденствие острова было далеко не таким полным, как казалось. Положение на шахте резко изменилось к худшему.

Проходка вошла в слой новой, до сих пор неизвестной породы. Порода была темно-коричневая, как шоколад, и очень плотная. Обычные буры не в состоянии были справиться с ней, даже алмазными стало трудно работать.

Особенно неприятна была очень низкая теплопроводность новой породы. Температура стала повышаться скачками, иной раз на полтора, а то и на два градуса на каждый метр глубины.

За последние два дня температура сразу подскочила на пятьдесят градусов. Несмотря на введенные усовершенствования, никакого охлаждения нехватало. Работать становилось все труднее. Вместо тридцати метров за сутки удавалось пройти двадцать, а то и пятнадцать.

Все чаще приходилось пользоваться защитными сетками, а работать в них было неудобно. Вентиляторы и охладительная сеть работали с полной нагрузкой, но жара в забое все-таки достигала пятидесяти одного градуса. Тяжелые асбестовые костюмы стесняли движения, а легких самоохлаждающихся было слишком мало…

Новый, неожиданный, не предусмотренный никакой теорией скачок температуры грозил совсем остановить проходку. К этому еще присоединялись всё учащавшиеся выбросы горячих газов. Строители явно подходили к пределу своих возможностей.

Конечно, Дружинин и его сотрудники предвидели нечто подобное, но ожидали, что это произойдет на год позднее.

Строители подземного котла подошли к своей цели скорее, чем сами думали. Строительство намного опередило план, который не был рассчитан на такую быструю проходку шахты.

Оборудование, которое могло помочь справиться с горячим слоем, только проектировалось и заказывалось. О том, чтобы получить его до конца навигации, не могло быть и речи.

Нужно было изготовить новые мощные и сложные машины, которые еще нигде не применялись. Раньше будущей весны на новое оборудование рассчитывать не приходилось. По вине Рашкова оно могло задержаться еще дольше.

В новой схватке с горячей землей строителям приходилось пока рассчитывать только на свои силы. Зимой, когда остров будет отрезан от Большой земли, им придется совсем туго.

Дружинин говорил обо всем этом в партийном комитете и на техническом совещании. Теперь об этом нужно было знать всем. Опасности следовало смотреть в глаза.

Глава одиннадцатая
Испытание форсунки

Как только проходка вошла в горячий слой, Дружинин принял меры, чтобы в шахте оставалось как можно меньше людей. Без разрешения сменного инженера нельзя было опуститься в расположенный на глубине пяти тысяч метров нижний защитный зал, а попасть в забой посторонний человек мог только по прямому распоряжению начальника строительства.

Это очень огорчало Темгена, который не упускал да сих пор ни одного случая лишний раз спуститься в шахту. Теперь Дружинин запретил Темгену даже говорить о поездке в забой. Это было тем более досадно, что Щупак до крайности распалил любопытство Темгена рассказами о своей форсунке. Он так расписывал ее волшебное действие, что она начала сниться Темгену ш> ночам.

Форсунка была благополучно закончена. Щупак понемногу начинал практиковаться с ней в забое. По его словам, подобного чуда еще не было на свете: с ее помощью можно было горы перевернуть.

– Что-то поразительное! – говорил Щупак. – Пустишь струю выше – пожалуйста, охлаждение. Пустишь ниже – мелкий щебень летит. Еще ниже и в одно и то же место – большие камни рвутся… Скоро испытание, на него Дружинин с Медведевым придут. Если бы ты попал на испытание, ты бы увидел, да! Но куда тебе, разве тебя можно пускать в забой!..

Пренебрежительный тон Щупака задевал Темгена. Юноша решил во что бы то ни стало попасть на испытание форсунки.

Но как это сделать?

В конце концов Темген рассказал обо всем Любе Струковой, и они вдвоем придумали способ пронять Щупака.

– Все это сплошное хвастовство, Щупак! – однажды вдруг решительно заявил Темген, когда кончилось очередное восхваление форсунки. – Ты так говоришь потому, что я не могу этого увидеть.

– Значит, ты мне не веришь? – удивился дерзости Темгена Щупак.

– Конечно, не верю, – спокойно подтвердил Темген. – Может быть, это ложь с начала и до конца.

– Вот «Заполярная коммуна»! – Щупак сунул под нос Темгену газету. – Читай, вот заметка – здесь написано.

– Ну и что же? Написано, что состоится испытание, и только. Испытывать можно и ерунду, – так же спокойно сказал Темген и затем пустил в ход свой главный козырь. – Мы говорили с Любой. Она тоже не думает, что ты мог изобрести что-либо дельное.

– Темген, опомнись! Что ты говоришь? Никогда от тебя таких слов не слышал! – поразился Щупак.

– Не всем же быть такими, как ты. Бывают и деликатные люди… Мы с Любой говорили о тебе. Ты хороший парень, но, знаешь, как бы это тебе помягче сказать… не слишком способный, пороха тебе не выдумать…

– Хорошо же, я вам покажу! – рассвирепел Щупак.

– Что, собственно, ты сможешь нам показать? Пока мы не увидим своими глазами, ничему не поверим. И не станем слушать твоего хвастовства. Надоело, Щупак, понимаешь?..

Темгена словно подменили. До сих пор он терпеливо сносил все шутки Щупака и был полон уважения к своему товарищу.

Хитрая Люба научила Темгена, как надо разговаривать с Щупаком, чтобы он сам позаботился о Темгене, а заодно и о ней самой, ведь ей тоже было интересно посмотреть на изобретение своего друга. Но Щупак не догадывался об этом.

Расчет Любы оказался правильным: Щупак решил в лепешку расшибиться, но устроить, чтобы и Люба и Темген увидели его форсунку в работе. Он просил об этом Веру Петрову, специально ходил к Дружинину и сказал, что никакой премии не хочет, лишь бы допустили на испытание его друзей.

Дружинин посмеялся над азартом Щупака, но в конце концов дал разрешение.

И вот настал день, когда Темген и Люба торжественно спустились вниз, в десятый защитный зал, расположенный на самой границе горячего слоя, на глубине пяти тысяч метров под землей, и затем поехали дальше в забой.

Забой дышал обычным горячим ветром и был полон грохота, скрежета металла о камень, визга буррв, частой дроби породы, сыпавшейся в ковши транспортера.

Огненные блики играли на густых облаках синеватого пара, которые поднимались снизу и тут же исчезали в отверстиях ревущих вентиляторов.

Рабочие в черных самоохлаждающихся костюмах устанавливали металлические плиты термической изоляции, укладывали жароупорный бетон, долбили камень отбойными молотками, то подходя к раскаленному целику, то отскакивая, когда становилось уж слишком жарко.

– А страшно здесь! – сказала Люба с трепетом в голосе.

– Ничуть не страшно. Я бы хотел здесь работать все время, – ответил Темген с деланным равнодушием. – Щупак не боится… что же, мы хуже его?

В середине забоя бушевало густое облако пара. Из него неслись звуки частой стрельбы и взрывов, сливающихся в сплошной грохот. Казалось, перестрелка тысяч винтовок соединялась с сотнями пулеметных очередей и взрывами десятков мин. Иногда среди облака вдруг вырисовывались очертания человеческой фигуры.

Неподалеку от грохочущего облака стояли Дружинин, Медведев, Вера и Ключников.

– Вот он, наш Щупак, – гордо сказала Люба, указывая на облако.

– Да, это он, – подтвердил Темген. – Щупак говорил, что только жидкий воздух может дать столько пара.

Инженеры во главе с Дружининым подошли к Щупаку и одобрительно кивали головами, глядя на его работу.

Щупак стоял среди клубящегося пара, высокий, похожий на огромного деда-мороза с фантастической елки. н был в белом асбестовом костюме и таком же шлеме.

Асбестовое покрывало, закрывавшее нижнюю часть его липа, казалось длинной седой бородой.

В руках он держал шланг, который заканчивался длинной, изогнутой книзу трубкой. Из нее вырывалась струя бешено клокочущего и дымящегося жидкого воздуха. Струя падала на раскаленный камень, едва различимая в облаках пара.

Казалось, будто кто-то лил воду на раскаленную добела плиту. Жидкий воздух кипел, взрывался белым паром, дробя и раздирая камень. Камень отрывался от целика, летел вверх грудами и фонтанами, падал вниз, снова подскакивал, полз, трескался, рассыпался на мелкие кусочки, и они снова подпрыгивали и переворачивались, будто тоже кипели.

Струя жидкого воздуха грызла, дробила и перемешивала камень сильнее, чем артиллерийский обстрел. И все это делал один Щупак, который орудовал своей форсункой.

Форсунка работала прекрасно.

– Великолепная мысль! – сказал радостно Ключников. – Он прямо гениален, этот рыжий парень, я готов его расцеловать! Разница между температурой камня и жидкого воздуха больше п-пятисот градусов. Какой камень выдержит ее? Растрескается каждый. А в каждую трещину снова п-проникает тот же жидкий воздух и взрывает камень дальше. Вместо одного большого взрыва – миллион маленьких!

– Если бы не жидкий воздух, в забое было бы еще жарче, – заметил Медведев. – Жаль, что у нас мало подходящих компрессоров: этим способом стоило бы воспользоваться гораздо шире.

– Этак можно проходить не один метр в час, а два, три и больше, – пришел к выводу Дружинин, который задумчиво смотрел на работу Щупака. – Надо будет заказать еще десяток таких форсунок и завтра же дать в обучение Щупака десять подрывников, – тут же принял он решение.

– Вот вам один из выходов, Вера Никифоровна! – с торжеством сказал Медведев. – Помните, я вам говорил, что мы найдем выход из любого положения? Тогда я еще не знал, как работает форсунка Щупака.

– Выход всегда будет, как бы тяжело нам ни пришлось, – уверенно сказал Дружинин. – Разве мало здесь таких парней, как Щупак? Ведь если толком разобраться таким окажется чуть не каждый пятый из наших рабочих! Я верю в них больше, чем в себя…

– Молодец Щупак! – воскликнула Вера. – Видите, что значит партизан, Ключников?

– П-придумайте что-нибудь п-похожее, тогда я скажу, что и вы молодец, – отозвался Ключников. – П-пока оснований сказать, что вы гениальны, к сожалению, еще не так много… Если не считать, конечно, задержек, чтобы собирать образцы породы, – не без едкости добавил он и лукаво посмотрел на Веру.

– Это еще как сказать, – вспыхнула Вера. – Получу результаты анализов, тогда поговорим…

– Опять начинаете? Я же приказал вам мириться, – прервал готовую загореться ссору Дружинин. – Едемте в защитный зал, Вера, вам пора сменить Анохина. Мы будет ждать тебя там, Вадим.

Дружинин направился к лифту, и Вере пришлось волей-неволей следовать за ним. Разговор так и остался незаконченным.

Глава двенадцатая
Глубинная болезнь

Смена заканчивалась. Большие светящиеся часы, висевшие в защитном зале, показывали пять минут девятого. Через двадцать пять минут в забое должен был произойти очередной взрыв.

Закончив работу, шахтеры и строители группами выходили из лифтов. Два с половиной часа работы в горячем слое давались нелегко: это было ясно видно по бледным лицам рабочих.

Одни, разбитые жарой, бессильно уселись на скамьи тут же, у остановки лифта; другие пошли в комнату отдыха и с наслаждением устроились в мягких креслах; третьи поспешили к душам, где слышалось бодрое журчание прохладной воды, или к буфету, где звенели стаканы и мелькали разноцветные струи холодных, ароматных напитков…

Однако шахта не на всех действовала расслабляюще. Вера, сменив Анохина, обратила внимание, что сегодня шахтёры ведут себя гораздо более шумно, чем обычно.

Впечатление было такое, что многие шахтеры успели изрядно хлебнуть до начала смены и еще не совсем пришли в себя.

Они громко смеялись, размахивали руками, спорили, ссорились по пустякам и тут же мирились, куда-то спешили без всякой надобности и казались какими-то развинченными.

Кто-то включил радио, раздалась музыка, несколько девушек, только что поднявшихся из забоя, начали танцевать, забыв об усталости.

Дружинин долго смотрел на танцующих девушек.

– Не нравится мне это возбуждение, здесь что-то не так… – сказал он, подходя к Вере. – Что, все в сборе? – спросил он, снова бросая взгляд на танцующих.

Вера окинула взором защитный зал. Рабочие разошлись кто куда; у выхода в ствол шахты виднелся пустой лифт.

Часы показывали десять минут девятого: до взрыва оставалось двадцать минут. Если бы кто-нибудь из рабочих задержался в шахте, бригадиры уже доложили бы Вере.

– Все, кроме Щупака и Ключникова с Левченко, – ответила она. – Щупак заканчивает подготовку к взрыву, а где эти двое, не представляю. Быть может, они поднялись на поверхность вместе с Анохиным?

– Почему же они тогда не дали знать по телефону? Удивительное легкомыслие. Через десять минут все лифты выключаются, – озабоченно сказал Дружинин. – Позвоните наверх – нет ли их там?

– Уже звонила. Дежурный по лифтовой станции говорит, что они вышли, но сам он их не видел.

– Пусть установит точно, кто их видел и где они сейчас. Скажите, что я требую немедленного ответа.

– Да они же взрослые люди! Не понимаю, отчего вы так беспокоитесь. Не могли же они заблудиться в шахте. – Вера пожала плечами и взялась за телефон.

Пока шли последние приготовления к взрыву, Ключников и Левченко мирно беседовали в глубине шахты.

Они стояли в боковой галерее, в стороне от забоя, прислонившись к стене, увитой сетью охладительных труб, и рассматривали вертикальные горевшие синим светом полосы, которые виднелись на породе.

– Удивительная порода! Никогда не видал такого свечения, – сказал Ключников, отбивая геологическим молотком куски светящегося камня и складывая их в карманы своего черного самоохлаждающегося костюма.

– А тяжелая! Как свинцовая руда, – весело заметил Левченко, подбрасывая куски камня на руке. – Из нее бы гири делать. Давайте откроем завод гирь на Острове Черного Камня, Вадим Михайлович!

– Завод гирь? Прекрасная мысль! – засмеялся Ключников. – Вы хотите сказать, что мне надо заниматься гимнастикой, правда? Ах вы, шутник! Хорошо, я стану чемпионом среднего веса…

– Тогда я вызову вас на единоборство…

Ключников и Левченко болтали чепуху, совершенно забыв, что они в шахте, где с минуты на минуту должен произойти сильный взрыв.

– Однако не пора ли нам наверх? – вспомнил, наконец, Левченко. – Который час на ваших?

– На моих ровно восемь.

– А на моих – семь сорок пять! Наши часы разошлись во мнениях, – захохотал Левченко.

– Разошлись во мнениях, как забавно! – присоединился к нему Ключников.

Они стояли и бессмысленно хохотали, не думая ни о чем.

От разговора о часах снова вернулись к гирям и стали спорить, кто сильнее.

Они угощали друг друга тумаками и хлопали один другого по плечу, совершенно не думая о том, где они и что с ними может произойти.

А стрелки часов бежали все дальше и дальше.

Дежурный по лифтовой станции сообщил Вере, что Ключников и Левченко, должно быть, вышли из шахты и уехали в поселок вместе с рабочими. Вера связалась по телефону с поселком, но получила ответ, что из шахты еще никто не приезжал. Очевидно, Ключников и Левченко были в пути.

За четыре минуты до окончания движения лифтов из забоя поднялся Щупак и, сбросив с себя дымящуюся сетку, сказал, что обошел забой и там все в порядке.

Разумеется, там не осталось никого: кому же охота, чтобы им выстрелили в небо из пятикилометровой пушки, закопанной в землю? Если бы с кем-нибудь случилось несчастье, Щупак бы, конечно, увидел: ведь в забое светлей, чем днем на солнце.

Вера включила рубильник. Замигали лампочки. Раздался сильный звонок. Он зазвучал по всей глубине шахты.

Это было последнее предупреждение: через три минуты все лифты уйдут в ближайшие защитные залы, а вслед за этим выключатся охлаждение, вентиляция и освещение.

– Где же все-таки Ключников и Левченко? – в тревоге повторял Дружинин, шагая взад и вперед по защитному залу. – Почему мы не можем их обнаружить?..

…Ключников и Левченко продолжали хохотать и бить друг друга по плечу, как вдруг замигали лампочки и зазвенел звонок.

– Последнее предупреждение! – в ужасе воскликнул Ключников. Он мигом отрезвел. Никаких следов нелепой веселости в его голосе уже не было.

– Через десять минут взрыв! Часы нас обманули! – закричал Левченко.

Они что есть силы бросились бежать к остановке лифта. Они падали, катились по лестницам, снова поднимались и бежали. В их распоряжении было всего три минуты.

Если лифт поднимется без них, они погибли. Искать убежища в дуле пушки, готовой выстрелить, бесполезно. Заряд в пять тонн взрывчатки обратит их тела в порошок…

Звонок замолк, затихли резко сбавившие обороты вентиляторы. В наступившей тишине Левченко и Ключников, хрипя и задыхаясь, мчались к лифту.

Он еще стоял на месте, но Ключникову показалось, что он уже вздрагивает перед тем, как взвиться ввысь…

Ключников опередил грузного Левченко и, схватив его за руку, тащил за собой. Костюмы на обоих висели клочьями, обоим было нестерпимо жарко. Если даже взрыва не последует, больше нескольких минут они не выдержат.

Ключников вскочил в лифт в самую последнюю секунду и последним усилием втащил за собой Левченко, так и забыв подать аварийный сигнал.

Створки защитного зала уже выдвигались из стен, когда Ключников и Левченко вывалились из остановившегося лифта.

Дружинин, Вера и Маруся бросились к ним.

– Ключников, бедный, я вас чуть не погубила, дура проклятая!

Вера со слезами на глазах обняла Ключникова и, сама не понимая, что делает, стала его целовать.

Но Ключников и Левченко обратили мало внимания на друзей, пораженных их неожиданным появлением. За время подъема в лифте они успели передохнуть и опять пришли в радужное настроение.

– Где вы были? Что случилось? – тщетно допытывался Дружинин.

Ключников никак не выказал своего отношения к искреннему порыву Веры. Вероятно, он даже не понял, что произошло.

Когда Вера отпустила его, он приосанился и сказал беззаботно:

– Гуляли в шахте. Камешки собирали. Очень красивые камешки. Вот смотри, как они светятся! – Ключников вытащил из кармана пригоршню сереньких камешков и протянул их Дружинину.

Камешки были самые заурядные. При ярком свете защитного зала никакого свечения заметно не было. Дружинин посмотрел на Ключникова с недоумением.

– Тебе не нравятся? Так чорт с ними, я их выброшу. – Ключников швырнул камни на пол. – Нам понравились, мы собирали, а тебе не нравится, и не надо! Дело вкуса. – Он вдруг обиделся и начал выбрасывать остатки камней из кармана.

– Конечно, дело вкуса, – авторитетно подтвердил Левченко, помогая Ключникову опорожнить карманы. – А знаете, товарищи, как наши часы разошлись во мнениях? Прямо потеха!..

Сильные приглушенные взрывы, загрохотавшие в шахте, прервали слова Левченко.

– Вот с этими взрывами взлетели бы на воздух и мы, – рассмеялся Ключников.

– И наши часы, которые разошлись во мнениях, – тоже присоединился к нему Левченко.

– Что же, наконец, произошло с вашими часами и с вами самими? – снова спросил Дружинин, когда взрывы кончились.

– Мы, по-видимому, попали в сильное магнитное поле… Часы намагнитились и отстали. А мы размагнитились и тоже отстали! Очень п-просто, – легкомысленно ответил Ключников.

– Похоже, что и вы намагнитились, Вадим Михайлович! – Вера зло блеснула глазами и, выразительно щелкнув пальцами, пояснила: – Здесь, в буфете…

– А вы очень симпатичная, Верочка, честное слово. Мне очень нравится, когда вы злитесь. Ну, скажите что-нибудь еще! – Ключников подмигнул Вере.

– Не только симпатичная, а и хорошенькая. Красотка! – веско подтвердил Левченко и молодецки подкрутил ус.

– И вы туда же! – возмутилась Вера. – Как вам не стыдно?

– Оставьте их, Вера Никифоровна, – сказал Дружинин, внимательно и тревожно присматриваясь к инженерам. – Они не пьяны. Это похоже на новую болезнь, болезнь больших глубин. Кажется, она не только у них, – он бросил взгляд на танцующих без устали девушек. – Велите выключить радио и собрать камешки, которые выбросил Ключников. Хорошо, что ему пришло в голову похвастать ими…