Текст книги "Город страшных снов"

Автор книги: Ежи Тумановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Разумная гипотеза, – кивнул Егерь. – Получается, что у нас едва ли не единственный легкодоступный участок воды?

– Скорее всего, есть и другие, – пожал плечами Николай Владимирович. – Пруд достаточно велик, а наблюдаемая плотность распределения мембран слишком низка. Да и за Плотинкой, ниже по течению, наверняка есть доступные участки на береговой линии. Я уже не говорю про Шарташ или Нижне-Исетское водохранилище. Про них мы вообще ничего толком не знаем. Но то, что вы предположили в прошлый раз, скорее всего, окажется верным: люди, в итоге, будут собираться именно вблизи доступных и при этом значительных по дебету источников воды.

– Самое неприятное, – печально вздохнул Егерь, – что за воду люди будут готовы убивать всех. Хорошо, что про наше сокровище еще никто не знает. Что-то мне раньше в голову не приходило: надо как-то маскировать, что у нас можно не только свободно набирать воду, но плавать. Хотя пятнистые все равно видели. И сами тоже берут воду недалеко от нас.

– А до института поисковые группы еще не дошли? – с надеждой спросил Николай Владимирович.

– Нет, – покачал головой Егерь. – Слишком рискованно. Там пока еще продолжаются бои между двумя общинами. Вот кончатся у них патроны – попробуем зайти большой группой. Что у вас нового по сейсмической активности?

– Ничего определенного, – виновато признался Николай Владимирович. – Я все это уже раньше говорил и пока могу только повторить. Налицо локальные изменения фундаментальных физических законов. По счастью, каждый раз проявляется это лишь одним способом. То в значительной мере ослабевает сила трения, то возникают гравитационные возмущения. Мы ощущаем их последствия как короткие землетрясения. Я поставил достаточно простых опытов, чтобы оценить величину и длительность этих странных флуктуаций, но мне решительно не хватает более серьезной аппаратуры. Пока могу лишь сказать, что предсказать очередной толчок или… э-э-э… скольжение я пока не могу. Все происходит случайным образом, да и длится каждый раз разное время.

– Это ничем нам не грозит? – спросил Егерь.

– Ну, раз до сих пор живы… Хотя, возможен один вариант, при котором все будет… м-м… очень плохо…

– Что за вариант?

– Если ослабление силы трения и гравитационное возмущение произойдут одновременно в одном и том же месте. Боюсь, для города это может оказаться покруче ковровой бомбардировки.

В глубокой задумчивости Егерь поднялся из подвала и вышел во двор. Все, что сказал ему Николай Владимирович, он примерно понимал и сам. Но причина происходящего по-прежнему была неясна, хотя определенная логическая цепочка начала выстраиваться достаточно отчетливо.

Док загородил ему дорогу и терпеливо ждал, пока Егерь додумает свои мысли. Можно было и не спрашивать, что понадобилось врачу: уже который день подряд Виктор напоминал ему про обещание выделить несколько бригад на вынос уцелевшего имущества из больницы. Понимая, что тогда придется решать что-то и со спящими больными, Егерь от этого шага всячески увиливал, но прекрасно понимал, что так бесконечно продолжаться не может. Тем более, что Док ставил один ультиматум за другим.

– Я все помню, – быстро сказал он, дружески хлопая Дока по плечу. – Вот только дозагородим, и будет тебе бригада носильщиков.

– Всегда у тебя много дел, а мне, между прочим, для изучения биологических проявлений этого нашего анабиоза нужны инструменты, материалы, хотя бы простейшие приспособления, – обиженно пробубнил Док, но в этот раз не стал привязываться и таскаться следом.

Егерь облегченно вздохнул, прошмыгнул в свой кабинет и принялся дописывать список заданий поисковым группам на следующие три дня.

– Егерь? – Оксана приоткрыла дверь, но не заглядывала. Ждала, пока он отзовется.

– Заходи, – разрешил Егерь, отрывая взгляд от записей.

Община росла, с каждым днем создавая все больше самых разных проблем и задач. Всего неделю назад Егерь мог запросто позволить себе выдвинуться на разведку с рейдерской группой, а теперь решение всевозможных хозяйственных вопросов отнимало практически все свободное время.

– Отец Тихон и Обрез вернулись, – сообщила Оксана, показываясь в дверном проеме.

– Отлично! – оживился Егерь. – Давай обоих сюда. И ужин организуй нам, пожалуйста.

– Они не одни, – сказала Оксана. – С ними пришел человек из той общины и сказал, что хочет с тобой говорить.

– Вот как, – удивился Егерь. – Ну давай, на всех тогда накрывай.

Отец Тихон и Обрез выглядели торжественно, словно собирались открывать праздничное мероприятие. Пришедший с ними мужичок – все тот же старый знакомец – напротив, смотрел печально и решительно. Он наконец соизволил представиться Романычем и сразу перешел к делу:

– Ты на меня, Егерь, зла не держи, что хотели давеча твой дом к рукам прибрать. Не знали, что тут уже целое племя живет. Думали тех двоих проучить, что раньше тут баловали.

– Дело старое, – согласился Егерь. – Я уж и забыл про это, если больше не полезете.

– Не полезем, – заверил его Романыч. – Без нас найдется кому полезть.

Выяснилось, что до общины Романыча пару дней тому назад добрались вооруженные люди из пресловутого города Уралобурга. Они ненавязчиво предложили охрану за регулярный налог, который следовало платить раз в три дня оружием, патронами и едой.

– Уралобург? – на всякий случай уточнил Егерь. – Как они здесь оказались? Там же стена желтая светится поперек проспекта. Раньше пройти сквозь нее у них не получалось.

– Во-во, они то же самое говорили, – мрачно глядя в стол, подтвердил Романыч. – Была стена непроходимая, а потом в ней вроде как пятно темное выросло. И вот через это пятно можно теперь ходить туда-сюда, насквозь. Вот, стало быть, и пришли. И сказали, что скоро снова придут…

– Погоди-ка, – перебил его Егерь, внезапно кое-что понимая. – Они наткнулись на твоих людей, изложили это все, а потом убили одного из них?

– Федор немудрено послал их куда подальше, – горестно кивнул Романыч. – А они его ножом в печень. Остальных избили и пообещали вернуться большим отрядом, чтобы всю общину вырезать, если добровольно не согласимся. Девчонку одну нашу с собой утащили. Вроде как в наказание.

Егерь помолчал, переваривая услышанное. Потом проговорил:

– За информацию спасибо. Тем более, что знаем мы эту шушеру. Но что ты хочешь?

– Прими нас в свою общину, – просто сказал Романыч. – Самим не отбиться, а жить у кого-то в рабстве… оно как-то не хочется.

– А у нас, значит, не в рабстве будет? – уточнил Егерь. – Твои люди готовы к тому, что мужчины и женщины здесь живут раздельно? К тому, что не будет личных накоплений? Мы работаем во имя общего блага и решаем общие задачи, а священные права уникальной личности соблюдаются иногда в последнюю очередь. Многим это не нравится.

– Про то, как у вас заведено – я от твоих товарищей узнал, – ответил Романыч. – И теперь жалею, что давно не предложил союз. Ты пойми, тебе все равно не отсидеться. К тебе следующему придут. Хоть устроено у тебя получше, но все равно маловато силы. А вместе у нас шансы есть.

– Мне надо подумать, – нахмурился Егерь. – Сколько у тебя людей?

– Тридцать семь, вместе со мной. Позавчера тридцать девять было.

– Ты понимаешь, что вам придется переселиться сюда, поближе к нам?

– Хоть сегодня дам команду перебираться. Где скажешь – там и сядем.

– И будете работать согласно нашим планам? – уточнил Егерь.

– Будем, – заверил Романыч. – Мне батюшка твой все объяснил. Всем сердцем принимаю твои планы. И, кажется, понимаю устремления. Но даже, если бы совсем ничего не понял, все равно – твоя территория, ты и диктуешь условия. И не подумай, мы не нахлебники какие-нибудь. Все люди у меня работящие. Оружие и припасы принесем. Все будет в лучшем виде.

– Какое оружие? – заинтересовался Егерь. – У нас стволы охотничьи есть, но патронов к ним маловато. Если к автоматам патроны в запаянных цинках хорошо сохранились, то годных охотничьих нашли просто мизер какой-то.

– Так мы сами их делаем, – с гордостью сказал Романыч. – Главное, чтоб пороха были хорошо упакованы. Вот мы в одном оружейном взяли сразу много банок с порохом, капсюли…

– Здорово! – восхитился Егерь. – Обрез! Отец Тихон! А вы чего молчите, как совесть депутата? Или я один всё решать должен?

– Чего тут решать, – кротко сказал священник, – спящих берешь, а тут вон – живые просятся. Чем они хуже?

– Причин для отказа не вижу, – пожал плечами Обрез. – Особенно с учетом появления здесь жадных культяпок Уралобурга. Разом усилимся на два десятка крепких мужиков и дюжину красивых девчонок. Романыч свою общину, как коллекционер, собирал. По человечку.

– Я помню, – усмехнулся Егерь, – как мы ему мелковаты показались, и как ты хотел его издалека подстрелить…

– Кто старое помянет… – дружелюбно повторил Романыч.

– Тогда вопрос решен, – заключил Егерь. – Мы все равно собирались дом слева занимать. Туда и переселяйтесь. Вот, смотри на карту. Здесь. И давайте сообща думать, как укрепиться, чтобы нас с наскока взять нельзя было.

3

На следующий день община Романыча начала переселяться в пустой дом. Егерь, лично ходивший встречать новых людей, вернулся в свой кабинет, вызвал Люську и сказал:

– Есть для тебя важное задание. Справишься?

– Справлюсь, дядя Егерь!

– Ты же еще не знаешь, какое задание, – прищурился Егерь.

– Так ты бы не стал предлагать то, с чем я бы не справилась, – рассудительно заявила Люська. – Значит, справлюсь.

– Молодец. Тогда принимай на себя командование бригадой.

– Какой бригадой? – опешила Люська. – Меня же дядьки слушаться не станут.

– Если понадобится – станут, – серьезно сказал Егерь. – Но пока мне надо, чтобы ты навела порядок в большом доме по соседству. Ты отлично знаешь, какие требования Док… то есть, дядя Витя предъявляет к чистоте помещений. Надо сделать так, чтобы у него вопросов не возникло. А помогать тебе станут все женщины, которые будут в этот дом заселяться.

– Так они тем более слушаться не будут, – усомнилась Люська, хмуря брови.

– Еще как будут. А если что – сразу скажешь мне. И не бойся.

– Ни капельки не боюсь, – храбро буркнула Люська. – Все отмоем дочиста.

Пока женщины, беспрекословно слушаясь девчонку, мыли и убирали свое будущее жилье, несколько крепких парней таскали им воду с пруда. Остальные мужчины во главе с Романычем и отцом Тихоном заделывали чем придется окна первых и вторых этажей, сооружали изгородь, превращая пространство между домами в один огромный двор, и строили легкие баррикады поперек улиц, перекрывая ближайшие подходы. На крыши окрестных зданий поднялись наблюдатели – в основном дети и обитатели лазарета.

Обреза с лучшей рейдерской группой Егерь отправил на разведку. Они должны были пройти до площади Коммунаров, а если потенциальный противник не будет встречен, изучить желтую стену и то темное пятно, через которое якобы теперь можно было пройти насквозь и попасть на центральную площадь города.

– В пятно не суйтесь, – напутствовал друга Егерь. – Подошли, осмотрели, зарисовали феномен для нашего профессора и домой.

– Не боись, не подведем, – бодро ответил Обрез.

– Я не шучу, – серьезно сказал Егерь. – Звезду героя мы изготовить пока не успели, поэтому вешать на твой отважный труп будет нечего.

Уже к обеду территория, на которой можно было перемещаться без опасения встретить стаю диких собак, выросла в десятки раз. Люди Романыча начали расселяться по чистым квартирам. Отец Тихон предложил отпраздновать соединение двух общин и, получив одобрение Егеря, ушел распорядиться, чтобы накрывали столы на улице.

Группа Обреза вернулась, так и не встретив противника. Причем выяснилось, что вопреки указаниям Егеря, Обрез все-таки сходил на другую сторону желтой стены.

– Может долбануть чем-нибудь по тупой твоей башке? – с досадой поинтересовался Егерь, разглядывая самодовольно улыбающегося приятеля.

– Ну а что мне было делать, пока рисунок рисовался? – развел руками Обрез. – Зато мы теперь точно знаем, как выглядит проход на ту сторону. И что происходит с человеком в момент перехода.

– Рассказывай, – с трудом сдерживая любопытство, велел Егерь.

– Люди при проходе через стену, – медленно заговорил Обрез, мгновенно теряя всю веселость, – превращаются…

Он остановился и тяжело вздохнул. Егерь в тревоге наклонился к нему поближе.

– В зомби! – заорал Обрез, жутко выкатывая глаза.

От неожиданного вопля Егерь подскочил, опрокинув стул, а Обрез зашелся в приступе смеха.

– Идиот! – гаркнул Егерь. – Нашел время, когда и про что шутить!

– Ой-ой-ой, какая мы важная персона, – протянул Обрез. – Ничего там нет особо страшного. Хотя и неприятно местами. Когда подходишь к стене этой, свет становится все ярче и хочется закрыть глаза. Прямо слепит. Хуже чем электросварка. Делаешь шаг – и все, ты уже на той стороне. И не слепит уже. Только все та же желтая пелена за спиной.

– А пятно? Ты же через пятно обратно прошел?

– Я и туда не через пятно ходил, – смутился Обрез. – К этому пятну даже на три метра подойти невозможно. Онемение начинается и страх накатывает, до мандража.

– Так ты что, просто в стену входил? Не в пятно? – ужаснулся Егерь. – Совсем больной на голову! Забыл, что те парень с девкой говорили? А если бы вышел из стены где-нибудь на Уралмаше?

– Ну-у… не вышел же. А и вышел – не смертельно. И там люди наверняка выжили. Может им только легче бы стало, если бы узнали, что в других районах народ постепенно в себя приходит.

– Ладно, – выдохнул Егерь, – что теперь-то ругаться. Рассказывай, что видел.

– Вот за это я тебя и уважаю, – почти серьезным тоном сказал Обрез. – Умеешь иногда трезво мыслить. Слушай…

Приняв решение пройти сквозь стену, Обрез не стал долго думать: отошел от темного пятна на десяток метров и, оказавшись на аллее, идущей по центру проспекта Ленина, медленно зашагал вперед, не обращая внимания на покалывание в руках и слабое жжение в глазах. Не остановился он и коснувшись стены вытянутой рукой. Только опустил веки, когда желтый свет стал слишком ярким.

Оказавшись по другую сторону от желтой стены, Обрез разглядел впереди еще одну, точно такую же светящуюся преграду. До нее было около квартала, и, видимо, была она копией первой стены, которая теперь переливалась ровным желтым сиянием за спиной, на расстоянии вытянутой руки.

Но соль заключалась в другом. Пространство между двумя стенками выглядело очень странно – Обрез сначала даже немного струхнул.

Если до того, как он вошел в стену, вокруг господствовал зеленый цвет распоясавшейся растительности, то здесь мир казался покрытым цементной пылью. Абсолютно неподвижные, похожие на скульптуры, серые деревья над серыми, точно вырубленными из бетона, кустами, дорожка из серых плит, серая чугунная ограда аллеи, серые дома, серое небо и серые трупы нескольких собак. Но самое чудное заключалось в том, что в этом куске серого мира дома не выглядели разрушенными, а трава и кусты держались в рамках приличия, занимая те же места, что принадлежали им до катастрофы. Даже тишина в этом междумирье казалась какой-то особенной – равнодушной и серой. И никаких запахов, словно Обрез попал в стерильную лабораторию.

Целый квартал выглядел совершенно привычно, если бы не полное отсутствие людей и абсолютная серость, поглотившая все остальные цвета.

– Там тоже стоят тачки, – возбужденно рассказывал Обрез, – и я одну потрогал. Такое ощущение, что все время они простояли в сухом и теплом гараже! Ни пятнышка ржавчины. Никакой гнили в салоне. Даже колеса не спущены…

Оглядевшись, Обрез медленно прошел по серому миру до следующей желтой завесы. Постоял несколько секунд, закрыл глаза и шагнул вперед. Яркая вспышка, едва не ослепившая даже сквозь опущенные веки, и мир вокруг наполнился звуками и запахами.

Обрез открыл глаза.

Он стоял посреди заросшей зеленью аллеи, над головой в разрывах желтеющей листвы привычно краснело небо, а впереди виднелась Площадь 1905 года. Несколько минут Обрез стоял совершенно неподвижно, не в силах поверить, что так легко достиг границы Уралобурга. Посреди площади вооруженные люди выполняли команды щупленького человека, одетого во все черное. На крыше мэрии копошились несколько фигур. Чуть дальше – видимо, недалеко от плотины – в небо поднимался жирный столб темного дыма.

Рядом раздался сдавленный крик. Обрез повернул голову влево и обнаружил, что рядом с тем местом, где он стоит, построена небольшая баррикада. А за ней торчит лицо с выпученными от ужаса глазами. Быстро сообразив, что человека вряд ли посадят на блокпост безоружным, а страх – плохая основа для ведения переговоров, Обрез зажмурился и шагнул обратно в стену.

Серый мир снова шокировал его. Серый статичный трафарет, которому так не хватало хоть какой-нибудь краски, ощущался одновременно и реальным, и настолько же принципиально невозможным. Обрез побежал.

Он промчался по серому кварталу, как заправский спринтер, с ужасом понимая, что не слышит ни собственного дыхания, ни звука собственных шагов. Обрез бросился в желтую стену, едва успев закрыть глаза в последний момент. По счастью, с другой стороны все осталось так, как было несколько минут назад…

– Как ты себя чувствуешь? – обеспокоился Егерь.

– Да все нормально, – подмигнул Обрез. – Только волосы с минуту светились желтым. Пацаны сперва испугались, а потом чуть на смех не подняли.

– Надо, чтобы тебя осмотрел Док, – сказал Егерь. – И не возражай, даже слушать не стану. Прямо сейчас.

– Как скажешь, белый господин. – Обрез низко поклонился и спиной вперед вышел за дверь.

– Клоун! – крикнул ему вслед Егерь. – Не забудь профессору рисунок отнести!

Красный диск солнца уже миновал самую высокую точку своего ежедневного пути и двинулся к линии горизонта, когда за накрытые прямо на улице столы разом уселись все люди из обеих общин. Всего несколько дней назад они запросто могли поубивать друг друга, а сегодня накладывали себе еду из общих больших мисок.

Имеющийся запас водки Егерь категорически запретил трогать, но, по всей видимости, люди Романыча что-то принесли с собой. Вскоре поздний обед, начавшийся в настороженной тишине, превратился в настоящее шумное пиршество, грозящее обернуться заодно и ужином.

Тем неожиданней стала стремительно надвинувшаяся темнота…

Егерь не сразу сообразил, что происходит. Он, как обычно, с крыши дома осматривал в последний раз за день окрестности, чтобы потом спуститься вниз, к пирующим людям. Внезапно воздух словно загустел, стал наливаться черной мутью. Издалека прилетел многоголосый собачий вой: звери мгновенно почувствовали приближение очередного катаклизма. Егерь вспомнил странный «приступ» темноты, который им с Обрезом пришлось пережить вскоре после пробуждения, на площади Субботников. Только в этот раз он стоял на крыше своего дома и был готов. Лишь покрепче схватился за торчащий из рубероида металлический штырь.

Сильный ветер поднял на поверхности пруда большую волну, вцепился в пышные кроны деревьев, хозяйски прошелся по верхним этажам, завывая беспокойным призраком в системах вентиляции. Разноцветные зигзаги расчертили темнеющее небо, а во дворе поднялся страшный крик: далеко не все в общине пережили это явление раньше.

Сделать Егерь уже ничего не мог, поэтому просто стоял, глядя, как непроглядный сумрак накрывает полуразрушенный город. Вскоре он остался один на один с разноцветными разрядами, то и дело прорезающими мрак, но ничего при этом не освещающими. Казалось, что даже время замерло, не в силах оторвать взгляд от бешеной скачки цветастых молний.

Внезапно Егерь заметил вдалеке рассеянный желтый свет, пробивший темноту. Этот свет с каждой секундой становился все ярче и ярче.

Егерь подался вперед, стараясь рассмотреть источник. В небо, насколько хватало глаз, все более отчетливо и при этом, нисколько не заслоняя друг друга, поднимались десятки желтых стен. В их расположении не было порядка. Они изгибались, сближались и расходились, образуя замысловатые линии и контуры. Если бы под руками был лист бумаги, а дом повыше, Егерь, наверное, сумел бы отметить все эти мембраны карандашом. Как… горизонтали, которыми традиционно изображается рельеф на топографических картах.

Но бумаги не было, а дом не стал на десяток этажей выше. Поэтому Егерь просто постарался хотя бы примерно запомнить, где проходят самые близкие стены. Что-то подсказывало ему: рано или поздно с этим рисунком придется разбираться. К югу и востоку количество мембран возрастало, а к западу и северу их почти не было. Совсем далеко, в той стороне, где находился Химмаш, желтые стены располагались в таком большом количестве, что практически сливались в одно сплошное светящееся марево. Но и там каждая из них была странно различима отдельно от прочих.

Егерь посмотрел на запад. Там мерцали всего две полупрозрачные преграды. И это означало, что на Московский тракт все-таки стоило однажды отправить рейдерскую группу.