Текст книги "Божественные истории (ЛП)"
Автор книги: Эйми Картер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Афродита молчала, но весь её вид кричал о том, что она пылает яростью. Вместо того, чтобы успокоить её, как я надеялась, мои слова только разожгли в ней ненависть. Ужасная ситуация.
Зевс вздохнул.
– Спрошу тебя ещё раз, Афродита. Да или нет?
– Нет, – ответила она. – И моё решение окончательное, пусть умоляет сколько хочет. Я не позволю ей получить желаемое.
Я раздражённо вскрикнула. Неужели она не понимает? Это не соревнование. На кону судьба Адониса, его счастье. Ведь иначе он проведёт вечность в холоде, пожираемый заживо белым медведем. А ей плевать. Афродита видит то, что я буду с ним, а она нет.
Возможно, я была эгоистична, когда ранила чувства Аида, но прямо сейчас Афродита поступает эгоистичнее, чем кто-либо из нас. Из-за гордости, зависти, похоти или всего сразу, но она отказывается дать Адонису право прожить загробную жизнь так, как он того заслуживает. И я ненавижу её за это. Ненавижу так, как никого никогда не ненавидела, даже саму себя.
Зевс выпрямился, на его лице мелькнуло сожаление, и он вновь устало вздохнул.
– Тогда решено. Раз ты чётко показала, что не способна принимать решения беспристрастно, я вынужден отказать тебе в праве голоса по этому вопросу.
У меня и у Афродиты одновременно упали челюсти.
– Что? – взвизгнула она. – Пап, ты не можешь…
– Могу и, раз ты не оставляешь мне иного выбора, сделаю, – ответил он. – Персефона, твоя просьба удовлетворена. Когда вернёшься на землю, ты станешь смертной. У тебя есть время попрощаться. Афродита, за мной.
Она недовольно зашипела, но стоило ему выйти в один из коридоров, как её ветром сдуло следом. После их ухода зал погрузился в тишину. Я посмотрела вокруг на свою семью. Голова кружилась от осознания произошедшего.
Я стану смертной. Я умру.
И никогда больше сюда не вернусь.
Но в то же время я думаю о лице Адониса среди снега и о медведе, нависшем над ним. Даже если это не сработает, и он навсегда останется в своей ледяной тюрьме, я, по крайней мере, буду знать, что пыталась. Я найду его, даже если мне придётся обойти пешком весь Подземный мир. И если всё, что я смогу для него сделать, так это держать его за руку, потом он мёрзнет и истекает кровью, то проведу остаток вечности именно так.
Один за другим члены Совета подходили ко мне попрощаться. Братья и сёстры обнимали меня (даже Арес!). Гестия и Посейдон поцеловали в обе щеки. Гера улыбнулась и обняла меня, а её губы мазнули моё ухо, когда она прошептала:
– Ты сделала правильный выбор. Ты достойна сама выбирать своё будущее, а с Аидом ты бы никогда не была счастлива.
Что-то в её словах вызывает у меня холодок по позвоночнику, укрепляя стену, возникшую между мной и Аидом со дня нашей свадьбы. Но та война уже окончена, и ни один из нас в ней не победил. Что ж, по крайней мере, нас не постигнет участь Зевса и Геры.
Наконец пришёл черёд Гермеса. Он слабо улыбнулся мне, но глаза оставались грустными. Несмотря на всё, что было между нами, он притянул меня в свои медвежьи объятья.
– Я буду скучать по тебе, – сказал он. – Ничто без тебя уже не будет прежним.
– Ты знаешь, где меня искать, если станет скучно, – ответила я, хотя даже если он и найдёт дорогу, он прав: ничто уже не будет как прежде. – Береги себя. И добрый совет: держись подальше от Афродиты.
Он фыркнул, но в то же время на его лицо легла тень. Я не понимала, что это значит, но вполне возможно, что мне и не нужно. У каждого из нас есть свои демоны, и Гермес ещё встретится со своими, когда будет готов.
Как только он отпустил меня, я развернулась к маме. Она напряжённо стояла рядом со своим троном. Её взгляд был устремлён в пол, а руки соединены в замок. Я сделала шаг к ней, и она отпрянула. От одного этого движение моё сердце окончательно разбилось.
– Надеюсь, ты счастлива, – произнесла она странным, почти официальным голосом. – Зайду проведать тебя, когда смогу.
– Спасибо, – прошептала я. Мы обе знали, что если она и придёт, то совсем нескоро. Каждая из нас наделала немало ошибок, и так просто эту пропасть между нами не сократить. Но несмотря на всё случившееся, я искренне надеюсь, что однажды наши отношения нормализуются. Неважно, через сколько лет.
Гермес взял её за руку и повёл прочь из тронного зала. Он оглянулся через плечо, чтобы улыбнуться мне напоследок. Мама не оборачивалась.
Я сделала глубокий нервный вдох.
Мы с Аидом остались одни, лицом к лицу, и я не знала, что сказать. Стоило бы извиниться. И поблагодарить его. И сказать ещё миллион разных вещей, но я не могла выдавить ни слова.
– Ты готова? – тихо спросил он. Я кивнула. Он взял меня за руку. Я окинула взглядом Олимп последний раз. Небесно-голубой потолок и рассветный пол исчезли. Вот он – тот момент, к которому я стремилась с тех пор, как Адонис испустил свой последний вздох. Как бы ни пугала меня потеря бессмертия и всё сопутствующее ей – необходимость дышать, первое знакомство с физическое болью и восприятие мира глазами смертной, – я в то же время ощущала удивительное спокойствие. Я приняла правильное решение. Это всё, что мне нужно.
Когда мы приземлились, что-то острое пронзило мою пятку. Я распахнула глаза. Мы оказались в мамином коттедже. Лунный свет заливал каждый уголок пространства. Я отшагнула в сторону и обнаружила источник неприятного ощущения: камешек.
Так вот что значит быть смертной. Я приложила ладонь к груди, чувствуя сердцебиение, и осторожно делала каждый вдох. Всё вокруг воспринималось словно бы сильнее – мягче, жёстче, горячее, холоднее, – буквально всё. Я как будто очнулась от глубокого сна и только сейчас начала осознавать мир вокруг себя.
– Ты в порядке? – спросил Аид. Я кивнула.
– Да, просто… Это так странно.
Он печально улыбнулся.
– Даже представить не могу.
Мы стояли бок о бок некоторое время, пока я привыкала дышать. Вдох, выдох, вдох, выдох. Я пыталась запомнить это ощущение. Как можно чувствовать себя настолько живой каждый день и не взорваться?
Но как бы это ни было увлекательно, я не могу провести так вечность, да и не хочу. Я села на край кровати и зажала трясущиеся ладони между коленями.
– Я готова. Как?..
– Я всё сделаю, – тихо ответил он. – Устраивайся поудобнее.
Я легла на кровать. Сердце так сильно билось в груди, что было реально больно.
– Мне страшно, – прошептала я. Аид взял меня за руку. Я никогда ещё не обращала внимания, какая мягкая и гладкая у него кожа.
– Не бойся, – сказал он. – Обещаю, всё будет хорошо.
И в этот раз я поверила ему.
– Спасибо, – прошептала я. – Знаю, я не очень хорошо это показывала, но ты всегда был моим лучшим другом. Когда всё казалось ужасным, ты всегда был рядом, как бы я ни поступала с тобой. Прости меня за всё.
– Что сделано, то сделано, – тихо ответил он. – Я всегда хотел для тебя только счастья, и если это единственный способ…
– Да, – я приподнялась на локтях. – Это именно то, чего я хочу.
Он опустил взгляд на свою ладонь, держащую мою. В его глазах отражалась тоска, но он ничего не сказал. Он всегда вёл себя со мной замечательно – может, я не всегда это так воспринимала, но теперь чётко понимаю. Он заслуживает намного больше, чем я могла бы ему дать. И в этот момент я искренне желаю ему найти своё счастье. Жаль только, что у меня ушло так много времени на осознание этого.
Не успев себя остановить, я подалась вперёд и коснулась губами его губ. Это был лёгкий, нежный поцелуй – такой же, какой он подарил мне, когда мы были близки к тому, чтобы переспать второй раз. Теперь я рада, что он тогда остановил меня. Между нами и так было слишком много сожалений.
Тепло разлилось в груди, когда я поцеловала его, но он почти сразу отстранился. Несколько секунд никто из нас ничего не говорил, и кровь стучала у меня в ушах. Как мне с ним попрощаться, если я всю жизнь была уверена, что никогда не придётся?
– Я всегда рядом, если понадобится помощь, – прошептал он. – Только позови.
Горло сжалось.
– Спасибо. Заходи как-нибудь в гости, ладно?
Он кивнул, но я уже точно знала, что он никогда не придёт, и спрашивать его об этом было жестоко. Он заслуживает шанса двигаться дальше. Мы оба достойны счастья.
– Солги в ответ, – шепнул он, и я согласилась. Его серебряные глаза встретились с моими, и когда я уже засыпала, он улыбнулся мне в последний раз. А я улыбнулась ему.
– Я люблю тебя, – едва слышно ответила я. Он промолчал. Мои веки потяжелели, мир вокруг потемнел, и вечность забрала меня к себе. Это было мирно, безболезненно, какой и должна быть смерть. Я ушла спокойно. Я ушла с радостью.
И последним, что я видела, было его лицо.
* * *
Солнце в загробном мире не было таким жарким и ярким, как настоящее, но его лучей было достаточно, чтобы разбудить меня.
Я прикрыла глаза рукой, прищурившись, и огляделась вокруг. Я лежала в постели, в которой умерла, но сейчас был день. Где-то вдалеке щебетали птицы, ветер раскачивал деревья, цветы свисали с деревянных брусьев, наполняя мамин домик прекрасным ароматом.
Так вот она какая – жизнь после смерти.
Моя жизнь после смерти. Адонис. Я вскочила на ноги и огляделась вокруг в своём однокомнатном домике, но его рядом не было. Сердце ухнуло вниз. Он должен быть здесь. После всего произошедшего он заслужил обрести покой.
Я толкнула дверь и вышла наружу, к искусственному солнцу. Всё здесь было ненастоящим – лишь иллюзией моей загробной жизни, тогда как на самом деле я среди множества других покойников в пещерах Подземного мира, навсегда запертая в этих каменных стенах, которые я так ненавидела. Но теперь я не ощущала их давления, как и не чувствовала той стены, что не давая мне покоя тысячелетиями. Видимо, они покинули меня вместе с моим смертным телом, когда душа обрела свободу. Наконец-то.
Глубоко дыша, я оглядела свою загробную жизнь. В саду росли цветы, в небе виднелась яркая радуга, в воздухе пахло летом. Чудесное зрелище, но оно не может быть идеальным без…
На тропинке возник силуэт, сначала неразличимый в тени деревьев. И тепло наполнило каждую клеточку моего тела. Он вышел на свет, на моих губах заиграла улыбка до ушей, и я бросилась к нему.
Адонис.
Он поймал меня в свои объятья. Его сильные руки подняли меня в воздух, и он поцеловал меня с теми же чувствами – любовью, страстью и счастьем, – что переполняли меня саму. Все сомнения и сожаления, которые я испытала за эти несколько секунд без него, испарились, и в этот момент я увидела наше будущее.
Он рядом. Мы вместе.
И я наконец-то дома.
* * * * *
БОГ ВОРОВСТВА
Ходят слухи, что в день своего появления на свет я похитил скот старшего брата. В первые несколько часов своей жизни я умудрился не просто умыкнуть пятьдесят коров и спрятать их от Аполлона, но ещё и лиру изобрёл в придачу.
Через несколько часов после рождения. Не месяцев, не лет. В первые же сутки.
Серьёзно? Я, конечно, хорош, но не настолько.
Так что давайте проясним сразу: лиру я смастерил в семь лет, и Аполлон потом ещё четыре года пытался стащить её у меня. Но он не я, а потому раз за разом оставался ни с чем. И тогда я решил увести у него стадо, просто чтобы убедиться, что я могу. Мне тогда было одиннадцать.
Одиннадцать лет, не часов. Да, когда все думают, что это сделал младенец, звучит круче, будто я самый одарённый из богов. Но я в жизни не видел новорождённого, который мог бы стоять, не говоря уже о том, чтобы красть коров.
Хотя это было бы офигенно, признаю.
Но своей цели я добился: Аполлон взбесился не на шутку. Мне даже пришлось отдать ему свою любимую лиру, чтобы он не сбросил меня с Олимпа. Вот так вот.
С тех пор мне постоянно это припоминают. Я частенько делаю что-то, что не нравится Совету, и Зевс закатывает глаза, поднимая ту историю многовековой давности, а Аполлон самодовольно ухмыляется. Не понимаю, чего они ждут. Я просто делаю свою работу, как и все остальные. Не надо быть такими заносчивыми и пытаться делать вид, что меня здесь нет.
Но на этот раз должен признать, что я заслужил. Сидя в пустом тронном зале Олимпа, я бросал мяч в стену и ловил его, когда он отскакивал обратно. В этом зале ничего не происходило в отсутствие Совета, но никогда он не пустовал так долго, как сейчас, и я точно знаю почему.
Из-за меня.
С тех пор, как Персефона пожертвовала своим бессмертием и в одиночку повергла Совет в хаос три десятилетия назад, я стал персоной нон грата. Никто со мной не разговаривал. Все мои реплики на собраниях полностью игнорировались. Даже младшие боги и богини холодно встречали меня, словно быть изгоем заразно. Хотя насколько мне известно, так и есть. Одно прикосновение – и больше с тобой никто не общается.
Обычно меня это не сильно парит. Мне не впервой оказаться в социальной изоляции. Но в этот раз Зевс даже ни разу не припомнил тот случай с коровами. А когда Зевс упускает такую возможность, значит, всё серьёзно.
Прикол в том, что это не моя вина. Если им нужно было кого-то обвинить, лучше бы осудили Афродиту или Ареса. В конце концов, именно богиня любви накрутила делов с Адонисом, а Арес его убил. А у меня всего лишь был небольшой роман с Персефоной несколько веков назад.
И всё. Единственное моё преступление – это влюблённость в лучшую подругу и попытка дать ей немного свободы, пока все остальные пытались удержать её в оковах. Не такой уж тяжкий грех, на мой взгляд, но остальные почему-то считают иначе.
Но Совету нужен был козёл отпущения, а я как никто подходил на эту роль. Зевс ни за что не тронул бы свою дражайшую дочурку или любимого сына Геры. Поэтому все шишки достались мне, хотя я и слова не сказал Адонису.
Это было несправедливо, ни в коей мере, но Совет вообще не про справедливость.
Я со всей силы швырнул мяч в стену, он отскочил под углом и полетел прямо к тронам, стоящих по кругу в центре зала. Выругавшись, я вскочил на ноги. Нельзя допустить, чтобы Зевс разозлился на меня ещё сильнее. Я и так уже перешёл черту – по его мнению. А для Совета имело значение только его мнение.
– Не это ищешь?
При звуке знакомого голоса, я ухмыльнулся и развернулся. Похоже, не все от меня отвернулись. Всего лишь почти все.
– Ирида! Не видел тебя несколько десятилетий.
– Зевс отправил меня на разведку, – она рассматривала резиновый мяч в своих руках, ударила об пол из любопытства. – Так себе путешествие. Помимо того, что оно заняло половину, чёрт побери, века, так ещё и лев попытался мной отобедать. Он был дико растерян, когда его когти и клыки не дали никакого результата.
– Жаль, у него не получилось, – я прислонился к стене, скрещивая руки на груди. – Мне бы не помешала новая работёнка.
– Как будто ты бы смог выполнить хотя бы десятую часть моей работы.
Фыркнул.
– Я тебя умоляю. Зевс назначил тебя своей вестницей, потому что никто другой за это браться не хотел. А ещё ты не докладываешь о нём Гере. И не сплетничаешь о его похождениях. В отличие от любого другого младшего бога или богини, знаешь ли.
Ямочка появилась на её щеке, которая возникала только тогда, когда Ирида была недовольна. Особенно на меня.
– Не причисляй меня к мелким божкам. Что не так с твоей нынешней работой?
– Хочешь сказать, ты не в курсе? – я вскинул бровь. Впрочем, я должен был заподозрить, когда она вообще со мной заговорила. – Персефона отказалась от своего бессмертия. Вместо того, чтобы обвинить тех, кто по-настоящему к этому причастен, все решили ополчиться на меня.
Глаза Ириды округлялись, она даже позабыла о мяче, подкинутом в воздух. С глухим стуком тот приземлился на её голову, прямо посреди медных кудрей.
– Погоди… Хочешь сказать, это правда?
Я уставился на неё. Прикидывается, что не в теме, чтобы узнать историю от моего лица, или реально ничего не знает?
– А что ты слышала? Брось мне мяч.
Она слабо попыталась, но мяч пролетел только три четверти пути до меня. Понятно.
– Только слухи. Ничего из достоверных источников. Но стоит учесть, что последнее время я была далека от гущи событий.
Да уж, и мне в этом плане повезло.
– Персефона влюбилась в смертного. К несчастью для неё, с ним уже крутила Афродита…
– А с кем Афродита не крутила? – пробормотала Ирида. Я ухмыльнулся.
– Арес, как обычно, решил все проблемы грубой силой. Просто взял и избавился от соперника. Натравил вепря, – добавил я, увидев вопрос в глазах Ириды. Она поморщилась и накрыла сердце ладонью. – Загробная жизнь смертного оказалась далека от сказки, поэтому Персефона решила пожертвовать своим бессмертием и умереть, чтобы у него был стимул променять свой личный ад на что-нибудь получше.
– Оооо, – вздохнула Ирина, как романтичная барышня, и теперь уже скривился я. – Её план сработал?
Я пожал плечами и отвёл взгляд, притворившись, что играю с мячом.
– Понятия не имею.
– Ты не спрашивал у Аида?
– Мы сейчас не особо общаемся.
– Неудивительно. Но неужели никто больше не упоминал?
– Со мной никто особо не общается.
Её брови взлетели.
– Они настолько серьёзно восприняли эти любовные разборки?
– Сама видишь, – пробормотал я.
Ирида сократила расстояние между нами и коснулась моей щеки. Вопреки голосу разума, я подался навстречу этому прикосновению. Впервые за несколько месяцев до меня кто-то дотронулся. На секунду наши взгляды встречаются, и её необычные сиреневые глаза – точно ирисы – потемнели до фиолетового.
– Твои глаза цвета спелого винограда, – отметил я вслух. – Что бы это могло значить?
Она тут же опустила руку и сурово взглянула на меня, её радужки вернулись к обычному сиреневому. По крайней мере, они всегда были такими рядом со мной. Вообще, насколько мне известно, они меняют цвет в зависимости от её настроения, примерно как волосы Персефоны со сменой времён года, но Ирида отказывалась говорить мне значение каждого цвета. Не могу её винить, но всё же. У меня было всего парочка догадок. Когда я ещё не считался врагом народа номер один, Арес сказал мне, что глаза у неё всегда голубые, Афродита же клялась, что они зелёные.
Но это всё неважно. Ирида не заслуживала, чтобы её эмоции могли считывать все подряд. Пускай в нашей жизни мало личного, всё сразу становится достоянием общественности, но подобная деталь – уже нарушение границ.
– Мне жаль, – сказала она. – Не очень-то красиво с их стороны поступить так с тобой. Даже ты не заслуживаешь, чтобы вся семья бойкотировала тебя, хоть ты и заноза в заднице.
– По-моему, это самое милое, что ты когда-либо мне говорила.
– Ага, ну, ты особо не привыкай, – она коснулась моей руки. Едва задела, но опять же – в последние месяцы мне не доставало даже этой малости. – Боюсь, я тоже принесла не самые радостные вести. Лучше не уходи далеко. Высока вероятность, что Зевс захочет созвать Совет, как только я найду его.
Отлично. Новая возможность прийти на очередное собрание, где все будут меня игнорировать.
– Что за вести?
– Такие, что им придётся позвать Аида, – ответила она. Я скривился. Точно ничего хорошего. Аид обычно избегает собраний, приходит только, когда решаются особо важные вопросы, затрагивающие и его царство. А вопросы, касающиеся Подземного мира, никогда не бывают приятными. Равно как и легко решаемыми.
Вот тебе и спокойный денёк. До возвращения Ириды он вполне мог таким быть.
И действительно, вскоре после того, как она убежала рассказывать последние новости Зевсу, его голос прогремел в моей голове. Собрание Совета начнётся через пять минут. Все должны явиться.
Да уж, Ирида не преувеличила масштаб бедствия. Даже не помню, когда последний раз моё присутствие было обязательным. Обычно все приходили, потому что не хотели рисковать потерей места в Совете, а переход из князи в грязи – не самое приятное событие, скажу я вам. Но именно требование явиться – это что-то новенькое.
Я первым занял своё место, потому что и так уже был в зале. Остальные появились довольно быстро, даже Аид пришёл в последний момент – за секунду до того, как Зевс опустился на свой трон. Я посмотрел на отца. Брови низко сведены, очень хмурый вид. Обычно он повеселее.
– Вынужден сообщить, Ирида принесла нам новости о Гелиосе и Селене, – тихо начал он. Это было странно. Без официального приветствия и объявления о начале заседания, без привычной показухи, чтобы все помнили, кто здесь главный. Сразу к делу. У меня побежали мурашки по коже. Ничего хорошего это нам не сулит.
– Какие новости? – спросила Деметра, хмурясь так же, как и Зевс. Что ж, не я один вообще не понимаю, что происходит. Какое дело Зевсу до Гелиоса и Селены? Это древние боги, старше Афины, и хотя они не относятся к первородной шестёрке Совета, они всё же по праву являются одними из самых могущественных созданий. Бог солнца и богиня луны, пускай с некоторых пор их обязанности частично взяли на себя Аполлон с Артемидой. Такие, конечно же, могут позаботиться о себе сами, без так называемой помощи Зевса.
Отец медлил, глядя на портал в центре нашего круга.
– Их больше нет.
Члены Совета зашептались. Я выпрямился на троне.
– Что значит «нет»?
Естественно, Зевс мне не ответил. После стольких месяцев игнора он, видимо, научился не замечать мой голос. Это вполне в его духе.
Сидящий напротив меня Арес вскочил на ноги, уже обнажив меч. Типичный бог войны.
– Мы перевернём землю, но найдём их, и тогда их похитителям мало не покажется, – взревел он. – Гермес! Где они?
То есть теперь они желают со мной общаться, ведь только я могу помочь им с поисками. Но я не в том положении, чтобы требовать любезности, поэтому с громким вздохом я закрыл глаза и сосредоточился, держа в памяти единственное чёткое воспоминание о Гелиосе. Когда мне было шесть, он взял меня покататься на своей колеснице, которая, вопреки распространённому в те времена верованию, не была самим солнцем. Только его своеобразным символом. Именно тогда я и заприметил стадо коров Аполлона и в моей голове зародился хитрый план.
Я сфокусировался на лице Гелиоса. Загорелое, с глубоко посаженными светлыми глазами и узким носом. Детали важны, а названия не так сильно, и чем лучше я могу представить образ того, кого и чего я хочу найти, тем проще. И хотя по факту я оставался на том же месте, я в то же время словно бы пролетал над землёй в поисках каких-либо следов Гелиоса. Его должно быть легко заметить – искомое всегда подсвечивается, точно солнце на фоне зелёно-коричневого рельефа земли.
Но я не мог его найти. Я мысленно три раза обогнул землю, но нигде ничего не светилось.
Ну замечательно. Я попытался снова, на этот раз представив бледное овальное личико Селены и её оленьи глаза. Я никогда не встречал никого подобного, найти богиню с такой уникальной внешностью точно не составит никакого труда.
Снова три круга, и всё безрезультатно. Я надул губы. Осечек у меня ещё не было. Я всегда находил искомое.
Открыл глаза. Все – даже Деметра и Аид – смотрели на меня. Я поджал губы. Кажется, мой шанс вернуть их расположение провалился.
– Не могу.
– В смысле не… – вспылил Арес, но я перебил его.
– Я не могу их найти! – выкрикнул я.
– Ты проверил ледяные острова? – уточнил Арес. Я кивнул. – А Подземное царство?
– Разумеется, – я ж не идиот. – Их нигде нет.
Молчание. Арес медленно откинулся назад на спинку трона, все остальные переглянулись между собой, боясь произнести хоть слово.
– Ты уверен? – тихим голосом спросил Зевс, сверля меня взглядом так, будто это моя вина.
– Уверен. Я проверил три раза. Их словно бы не существует.
– Кронос предупреждал нас, что это может случиться, – сказала Гера. – Он говорил, что мы не сможем жить вечно, потому что напрямую зависим от смертных. Смысл нашего существования завязан на них, поэтому как только в нас отпадёт потребность…
– Но что может быть важнее людям, чем солнце и луна? – спросила Деметра. Они посмотрели друг на друга. В иной раз я бы уже ёрзал на троне в предвкушении схватки двух диких кошек, но это не тот случай.
Гера приподняла подбородок на полдюйма, чтобы взглянуть на Деметру свысока. Не то чтобы я осуждал её – сам сейчас не большой фанат Деметры, после того, как она поступила с Персефоной. Но всё же, алё, у нас тут вопрос жизни и смерти.
– О какой значимости можно говорить, если их роли присвоили себе Артемида и Аполлон.
– Ничего мы не присваивали, – ощетинилась Артемида. Впрочем, может, небольшая перепалка поможет разрядить обстановку. – Мы учились у них и понемногу помогали. А не забирали у них работу.
– Но, как вы сами видите, всё указывает на то, что Гелиос и Селена угасли, – отметила Гера. – Или у вас есть другое объяснение?
Артемида сжала кулаки.
– Мало ли. Вдруг Рея вырвалась на свободу?
– И решила убить их вместо нас? Очень сомневаюсь.
Посейдон прочистил горло. Он молчал на большинстве собраний, поскольку обычно мы решали проблемы смертных, а его царство – море. Но когда он заговорил, все повернулись к нему:
– Если Гермес считает, что их нет ни в одном из наших царств, значит, у нас нет причин подвергать это сомнению. Его слова имеют такой же вес, как и у любого из нас.
Аид на противоположной стороне круга зашипел, но я не разобрал ни слова. Трус. Если ему есть что мне сказать, пусть сделает это лично.
– Гермес, ты полагаешь, что их больше не существует? – спросил Зевс. Я кивнул. Нужно взглянуть на картину в целом. Аид никогда меня не простит, что бы я ни делал. Так что не буду зря тратить силы.
– Если я не могу их найти, значит, их нигде нет. И единственное тому объяснение – их угасание.
Тишина вновь повисла в зале. Сидящая рядом с Аресом Афродита промокнула платочком глаза.
– Мы следующие?
– Нет, – Гефест накрыл её ладонь своей рукой, не обращая внимания на злой взгляд Ареса. – Мы слишком важны смертным, чтобы так просто угаснуть.
– Гелиос и Селена тоже были важны, как и многие другие, – заметила Афина. – Как мы можем быть уверенными, что эра богов не подошла к концу?
– Это невозможно, – возразила Гера. – Допустим, некоторые из младших богов скоро прекратят своё существование, но мы незаменимы. Смертные не справятся без нас.
– Это пока, – ответила Афина. – А через сто лет? Через тысячу? Сколько им понадобится времени, чтобы научиться обходиться без нас? Хочется нам это признать или нет, но мы в опасности, и на эту проблему нельзя закрывать глаза. Надо разобраться, что происходит. Если Гелиос и Селена пропали, то могли и другие, и сейчас лучшей стратегией будет выяснить, кто ещё исчез, и установить закономерность.
– Я готов помочь, – предложил я. Поиск всех божеств займёт немало времени, но если так нужно, чтобы семья вновь начала относиться ко мне как к равному, а не предмету мебели, то затраченные усилия будут того стоить. – Я также могу спуститься на землю, разведать там обстановку.
– Вы уверены, что это благоразумно? – голос Аида наполнил зал, хотя он произнёс это почти шёпотом. – Позвольте напомнить, что случилось в последний раз, когда Гермес влез со своей непрошенной помощью.
Моё лицо вспыхнуло. Да кем он себя возомнил, так обо мне говорить?
– Персефона здесь ни при чём.
– Напротив. Возможно, если бы ты не был так увлечён своей интрижкой и занимался своими обязанностями как положено, то заметил бы исчезновение Гелиоса и Селены намного раньше.
Опять двадцать пять.
– Это было несколько тысяч лет назад, – процедил я сквозь зубы. – Я не Адонис. Она умерла не ради меня. Успокойся уже.
– Я успокоюсь, когда мы сведём счёты, – ответил он. Последовавший раскат грома заглушил мой ответ.
– Хватит, – тихим предостерегающим голос произнёс Зевс. – Оставьте личные разборки на потом. Гермес, нам нужно выяснить, кто ещё с нами, а кто уже угас, как можно скорее. Для этого не нужно спускаться к смертным.
– Но Афина только что сказала…
– Пусть с этим разбираются Афина и остальные. У тебя своё задание. Хоть раз в жизни сделай как велено.
Да, только этого от меня и ждут: беспрекословно слушаться, когда им что-то нужно, а когда нет – заткнуться и молчать в тряпочку, потому что я никому не нравлюсь. Я и раньше попадал в неприятности – а кто нет? – но это какой-то совершенно новый уровень наказания. Уж лучше быть изгнанным с Олимпа, чем отвергнутым собственной семьёй.
Но я не спорю, потому что это всё равно ничего не даст, а силы лучше поберечь, чтобы выполнить своё задание. Общественное порицание и без того утомляет, а усталость мне не к лицу.
Зевс раздал ещё несколько указаний, но ни одно из них не предполагало общение со смертными, чтобы понять реальное положение дел. После чего члены Совета разошлись. Несколько секунд спустя ко мне по воздуху плавно прилетел свиток от Зевса. Видимо, даже родной отец не хочет подходить ко мне близко.
– Это список всех известных нам богов и богинь, – сказал он. – Если тебе дорого место в Совете, отчитайся завтра же.
Если мне… Что? Он это серьёзно? Неужели он и впрямь лишит меня трона, если я не уложусь в срок?
Нет, это наверняка просто манипуляция. Хочет запугать, чтобы я ринулся исполнять приказ, и всё. Зевс потратил много лет, чтобы подмять под себя весь Совет. Если он уберёт меня, равновесие будет нарушено, и Гера окажется на один голос ближе к короне.
С другой стороны, он может использовать меня как пример. Показать всем, что любой, кто осмелится перечить ему, получит пинок под зад и рискнёт присоединиться к Гелиосу и Селене в неизвестности. В любом случае, у меня мало времени.
Когда я развернул свиток, у меня глаза чуть на лоб не вылезли. Список был бесконечным.
– Ты хочешь, чтобы я проверил всех до единого за сутки?
Ответа не последовало. Я поднял глаза и увидел, что трон Зевса пуст. Великолепно. Снова окинул взглядом список и нахмурился. Один день. Бесконечный список имён. И никто мне не поможет, потому что для всего Совета я хуже чумы.
Может, на это и рассчитывает Зевс. Что я не справлюсь, и у него будет основание вышвырнуть меня с Олимпа. Если дело в этом, то можно бросить всё и уйти самому. Вот только я рискую угаснуть, как Гелиос и Селена.
Нет, я не уйду без борьбы. Ни сейчас, ни когда-либо. А значит, у меня есть только один вариант: доказать Зевсу, что он ошибается насчёт меня. И у меня есть двадцать четыре часа, чтобы совершить невозможное.
* * *
Обычно мне не нужен сон. Я могу не спать неделями, если не месяцами, если не использую своих сил. Как и все из нас. Но не дойдя и до половины списка я почувствовал такую дикую усталость, будто не отдыхал никогда в жизни.
Я прислонился к золотой стене тронного зала, с трудом пытаясь удержать глаза открытыми. Нельзя спать. У меня и так мало времени, а если Зевс ещё узнает, что я заснул во время задания…
Да, точно. Я бы предпочёл, чтобы моя задница осталась там, где она сейчас. Я наклонился вперёд и заставил себя сосредоточиться на списке имён. Следующим был Полидевк. Их с Кастором несложно найти, хотя эти двое никогда не сидят на месте, поэтому я обрадовался, что сейчас быстро их отыщу.
– Как ты, держишься? – Ирида пересекла тронный зал с подносом в руках.
