Текст книги "Океан. Выпуск одиннадцатый"

Автор книги: Евсей Баренбойм

Едва «Сто третий» приткнулся к пирсу, как на его борт нагрянуло высокое начальство. Из первого беглого опроса Вернера Шмидта выяснилось, что потоплена была новейшая субмарина «V-250» и что в задраенных отсеках остались погребенными остальные члены экипажа, часть из которых еще могли быть живы. После краткого совещания было решено попытаться спасти тех, кто еще уцелел. Для этого к месту гибели «V-250» спешно вышли два спасательных судна, шесть водолазных ботов, три буксира. Но едва маленькая флотилия легла в дрейф у буя, как финские батареи открыли ожесточенный огонь. Снаряды рвались вблизи судов. Пришлось отходить. Кружа над буем, «Сто третий» ухитрялся прослушивать урывками темную глубину. Снизу иногда доносились неясные шумы, как будто далекие удары, скрежет, бульканье.

Можно было лишь предполагать, что некоторые из подводников еще живы…

Только ночью водолазы пошли вниз. Остается удивляться, как в кромешной темноте они смогли найти лодку, обследовать ее, прикинуть варианты, как лучше ее поднять из воды.

Водолазы доложили, что корпус субмарины в нескольких местах поврежден, часть отсеков, видимо, затоплена. «V-250» лежала на глубине тридцати трех метров поперек узкого гребня подводной скалы так, что ее нос и корма зависали над широкими и глубокими обрывами. Опоздай Коленко с атакой, субмарина либо сумела бы затаиться в них, либо выскользнула бы в более глубокую часть залива.

Сразу же после рапорта водолазов возникла мысль поднять субмарину. Свободно висевшие в воде нос и корма позволяли без особого труда подвести под лодку понтоны, но в первую очередь нужно было постараться спасти тех, кто, может быть, уцелел.

Сделать это помешали… сами же немцы.

В Койвисто прибыла группа врачей-специалистов, доставившая все необходимые медикаменты, кислородные подушки, резиновые грелки.

В Ленинграде спешно подготовили помещение для госпитализации спасенных, подобрали медперсонал, выделили продовольствие, спирт. И это в городе, перенесшем страшную блокаду, в городе, в котором по вине фашистов умерли от голода сотни тысяч людей, в городе, который варварски обстреливали и бомбили такие же немцы, как и те, задыхавшиеся в душных отсеках разбитой субмарины… Воистину знаменитый девиз древних римлян, доживший до наших дней – «Горе побежденным», – чужд русскому человеку!

Было решено попытаться подать в отсеки субмарины воздух, дать понять тем, кто, возможно, остался жив, что приняты меры к их спасению, одновременно готовя подъем «V-250».

Но подводники не выдержали душного ужаса своего стального склепа, в котором мертвые, умирающие и едва живые находились рядом… Тот же акустик «Сто третьего», слушая глубину, доложил командиру, что слабые удары и скрежет в субмарине прекратились. Спустя немного времени в наушниках Певцова прозвучало несколько коротких резких хлопков… Затем наступила тишина… Пять, десять, двадцать минут… В субмарине все стихло.

– Товарищ командир, – доложил Певцов, – в лодке оставшиеся в живых, видимо, пострелялись. Тихо в лодке…

Об этом рассказали уже отмытому, постриженному, переодетому Вернеру Шмидту. Рассказали о предпринятых к спасению его экипажа мерах, и, потрясенный тем, что он пережил и что встретил у русских, он рассказал своим спасителям, какие торпеды остались в аппаратах его разбомбленной субмарины.

Теперь вопрос о срочном подъеме «V-250» был решен окончательно. Но было также ясно и то, что немцы пойдут на все, чтобы этого не допустить.

Когда о потоплении «V-250» и пленении Вернера Шмидта стало известно в штабе Деница, да и в более высоких сферах, поднялся переполох. Дениц понимал, что лежавшую на небольшой глубине субмарину русские попытаются поднять, чтобы завладеть оставшимися на ней секретными картами, кодами, шифрами. А если уцелевший Вернер Шмидт выболтает русским о «Цаункёниге» – пиши пропало! Неотразимость нового оружия будет быстро парализована.

На созванном срочно совещании было принято решение немедленно отозвать из восточной части Финского залива все находившиеся там подводные лодки: не исключено, что русские уже проникли на затонувшую «V-250».

Пока в Койвисто делались попытки спасти задыхавшийся экипаж «V-250», в штабе Деница в спешном порядке отрабатывался план, как сохранить тайну «Цаункёнига». Раз финны не смогли помешать русским выудить из воды этого труса Шмидта и его олухов, значит, необходимо заменить нерасторопных союзников настоящими немецкими артиллеристами! Стрелять по каждому кораблю, вплоть до шлюпки, которые окажутся на месте гибели «V-250»: для спустившегося под воду водолаза опасен даже отдаленный взрыв снаряда.

Было отдано распоряжение бомбить этот район с воздуха. Флотилии торпедных катеров предписывалось прорваться, не считаясь ни с какими потерями, к «V-250» и забросать ее глубинными бомбами. Мощные взрывы должны были либо разнести субмарину на куски вместе с «Цаункёнигами», либо вызвать их детонацию.

Срочно была затребована в штаб партийная характеристика на Вернера Шмидта:

«Член НСДАП с 1937 года. Истинный ариец. Предан фюреру. Характер нордический, твердый. С друзьями ровен, общителен. Беспощаден к врагам рейха. Хороший семьянин; порочащих связей не имеет. Инициативен, находчив, исполнителен. Обладает чувством локтя».

Вроде бы такой не проболтается.

Но старый интриган Дениц прекрасно знал, что в большинстве случаев, когда дело касается собственной шкуры, высокие идеалы и преданность улетучиваются, как последние глотки воздуха в отсеке затонувшей субмарины. Так что надеяться на то, что Шмидт промолчит о «Цаункёнигах», не приходилось. Значит, вся надежда возлагалась на бомбы и снаряды. Не давать русским водолазам работать! Глушить их под водой! Убивать на поверхности! Расстреливать их корабли! Разбомбить субмарину! «Цаункёниги» не должны раскрыть свой секрет!..

А они работали. В невероятных условиях. Под огнем финских батарей, у орудий которых стояли призовые немецкие артиллеристы. Спасательным судам приходилось постоянно маневрировать. Грохот стоял над заливом. Советские «МО» вели ожесточенные бои с немецкими катерами, стремившимися прорваться к месту подводных работ. Грохотали орудия, бухали взрывы… Пылали немецкие катера, пылал разлившийся по поверхности бензин… Потопивший субмарину «Сто третий» теперь яростно ее защищал…

Ожесточенные схватки происходили и в воздухе. Истребители-балтийцы старались не подпускать к месту спасательных работ фашистские «Юнкерсы» и «Хейнкели». Бомбы вздымали высоченные столбы воды, спасательные суда кидало на борт… Иногда в воду, оставляя дымный шлейф, с ревом врезался сбитый самолет.

А работа продолжалась! Водолазы Петренко, Пискунов, Федорченко, Разуваев, Сироткин и другие по ночам спускались под воду. Их жестоко били под водой гидравлические удары от взрывов бомб и снарядов. Опасность подстерегала их на поверхности в момент выхода из воды. Смерть грозила на палубе спасательного судна. У людей шла кровь из носа, из ушей. Некоторые были ранены. Некоторые погибли… Но работа не прекращалась.

У водолаза Сироткина, находившегося под водой, осколками перебило воздушный шланг – его едва удалось спасти. Как только шланг был заменен, водолаз снова ушел на грунт. На место выбывших из строя или погибших вставали другие…

Работать под водой было невероятно трудно еще по одной причине: чтобы не дать противнику вести по спасателям прицельный огонь и бомбометание, катера-дымзавесчики все время ставили плотную дымзавесу. Над местом спасательных работ непрерывно стоял дымный столб. Он поднимался вверх на пятьсот метров и расползался по воде, образуя облако в две с лишним мили диаметром. Порой видимость была такова, что с носа судна-спасателя не видели его корму. У моряков слезились глаза, першило в горле. Можно себе представить, чем дышали там, внизу, водолазы… Но они дышали и работали, потому что знали: лодку нужно было поднять любой ценой. Они знали, что от их работы зависит спасение тысяч человеческих жизней.

Работа шла только ночью. Это был нечеловеческий, невероятный, страшный труд. Это был подвиг.

В таких условиях под субмарину завели стальные тросы, подвели и затопили вдоль ее бортов четыре двухсоттонных понтона, закрепили их на тросах тяжеленными скобами, подсоединили многочисленные шланги, шедшие с палуб спасательных кораблей, для продувания понтонов.

На спасательных судах дробно застучали компрессоры, подавая в понтоны воздух, но… тут разразился шторм. Как ни держались спасатели, пришлось уходить. Скоро стропы не выдержали рывков понтонов, лопнули, и громадные стальные цистерны-понтоны вылетели из-под воды. Ветер и волны погнали их в сторону вражеского берега, и скоро громадины со скрежетом застряли между камней. Через несколько минут батарея открыла по понтонам огонь…

Однако немцы скоро прекратили стрельбу, и понтоны, сбившись в кучу, мирно покачивались в каменистой ловушке. Артиллеристам был отдан приказ: дать возможность буксирным судам русских подойти к понтонам, взять их на буксир, а затем прямой наводкой расстрелять их. Наблюдатели на батареях следили за понтонами, но через сутки, рано утром… не обнаружили их!

Моряки-балтийцы снова совершили невозможное: ночью на шлюпках они подобрались к «беглецам», закрепили буксиры, стащили с камней и прибуксировали к месту работ. Все было проделано бесшумно, в темноте, только руками, только собственными силами. Это может показаться невероятным, но это было!

Отремонтированные понтоны снова затопили, подсоединили к тросам, подключили воздушные шланги, затем началась работа компрессоров на полную мощность. Немцы, естественно, не смирились с этим – наоборот, обстрел усилился, а катера предприняли еще одну отчаянную попытку прорваться к поднимаемой «V-250». На спасателях компрессоры продолжали закачивать в понтоны воздух, а неподалеку шел жестокий скоротечный бой с фашистскими катерами.

…И вот в бурлящей воде показалась боевая рубка «V-250» с исковерканным взрывами глубинных бомб ограждением, выплыло стопятимиллиметровое орудие, сорванная с места спаренная установка зенитных автоматов. Традиция должна оставаться неизменной при любых обстоятельствах: кто-то из спасателей ловко взобрался на рубку всплывшей субмарины и на кронштейне трубы шнорхеля закрепил маленький красный флажок. Такова была одна из традиций славного ЭПРОНа, сложившаяся за долгие годы его героической работы.

Вырванную из пучины «V-250» осторожно повели в Кронштадт. Буксировка шла под усиленным эскортом и опять же под обстрелом. За уникальный подъем было заплачено дорогой ценой – кровью советских моряков.

Субмарину ввели в док. После осушки стало видно, какие разрушения причинили ей глубинные бомбы, сброшенные со «Сто третьего». Но также было ясно, что часть отсеков оставались незатопленными… Теперь нужно было достать и обезвредить «Цаункёниги», разгадать их секрет.

Вернер Шмидт, уже совершенно оправившийся от потрясения и понявший, что его не расстреляют, не повесят и даже не отправят в страшную Сибирь, присутствовал при вскрытии отсеков своей «V-250». Он подсказывал и показывал, как отдраивать двери, где что находится, где что искать. Он же принял и последний «парад» своего бывшего экипажа, стараясь не смотреть на своих «мальчиков», к спасению которых он не приложил никаких усилий.

Были найдены секретные карты с нанесенными на них границами минных полей, с курсами подлодок, фарватерами транспортов. Были найдены секретные коды и шифры, журнал «V-250» с хвастливыми записями о потопленных «сторожевых кораблях»…

Но самое главное ожидало впереди, в носовом торпедном отсеке.

Вернер Шмидт шел по отсекам своей теперь уже бывшей лодки. У торпедных аппаратов он остановился и сказал:

– Они здесь… Будьте осторожны… И «Цаункёниги», и торпедные аппараты имеют скрытые взрывные устройства. Взрыв может произойти при попытке разоружения или разборки. Здесь, в торпедном отсеке, четыре таких устройства, не считая тех, что в самих торпедах. Но есть еще другие. Где они установлены, не знаю даже я. Их устанавливали в наше отсутствие специальные люди…

…В Берлине, докладывая Гитлеру о том, что русские все же подняли и увели субмарину с секретным оружием на борту, Дениц, переждав очередную вспышку фюрера, сказал:

– Еще не все потеряно, мой фюрер. На борту «V-250» осталось двадцать наших верных «агентов». Они неподкупны и никогда не сдадутся большевикам, как этот Шмидт… Как только русские начнут разоружать субмарину, они поднимут ее на воздух вместе с «Цаункёнигами» и доком в придачу. Их двадцать, мой фюрер! Они абсолютно надежны и безотказны, эти специальные устройства. О том, где установлены в лодке большинство из них, знаю только я и те три человека, которые их устанавливали… Уверяю вас, мой фюрер, что скоро мы услышим о взрыве в кронштадтском доке.

…Но взрыва не произошло. Моряки-балтийцы оказались и на этот раз на высоте. Флотские минеры-специалисты обнаружили и обезвредили все хитроумные, тщательно замаскированные взрывные «сюрпризы». Некоторые из них были установлены даже в моторном отсеке. С величайшей осторожностью из торпедных аппаратов были извлечены «Цаункёниги» – акустические электрические бесследные торпеды с магнитными неконтактными взрывателями. Новейшее, секретнейшее и, прямо скажем, опаснейшее оружие подводного разбоя было в руках балтийцев.

Дальше оставалась работа специалистов высшего класса, с которой они блестяще справились: «Цаункёниг» раскрыла все свои дьявольские секреты. Оставалось лишь выработать против них противоядие.

Узнав о потоплении и подъеме «V-250» с ее секретными торпедами, Черчилль обратился с личным посланием к Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину. Он писал:

«…при помощи ее (торпеды Т-5. – Ю. Д.) было потоплено и повреждено 24 британских эскортных судна, в том числе 5 судов из состава конвоев, направляемых в Северную Россию… Мы считаем получение одной торпеды Т-5 настолько срочным делом, что мы были бы готовы направить за торпедой британский самолет в любое удобное место, назначенное Вами.

Поэтому я прошу Вас обратить Ваше благосклонное внимание на это дело, которое становится еще более важным ввиду того, что немцы, возможно, передали чертежи этой торпеды японскому военно-морскому флоту. Адмиралтейство будет радо представить советскому военно-морскому флоту все результаты своих исследований и экспериментов с этой торпедой, а также любую новую защитную аппаратуру, сконструированную впоследствии».

Выполняя свой союзнический долг, мы поделились секретом фашистов с британскими моряками. А английским специалистам была предоставлена возможность изучить торпеду на месте, у нас на Балтике. Тысячи жизней британских и американских моряков были спасены благодаря умелым действиям моряков-балтийцев: катерников, спасателей, водолазов, минеров.

Именно только после потопления «V-250» и разоружения советскими специалистами «Цаункёнигов», но никак не «задолго до боевого применения ее немцами», как утверждает мистер Моррисон, на вооружение британских кораблей, действовавших в Атлантике, появились «Фоксеры» («хитрецы») – буксируемые на длинном тросе акустические буи, имитирующие звуки работы машин и винтов боевых кораблей. Обманутые «Цаункёниги» сворачивали на громкий шум «Фоксеров» – и вместо корабля взрывали буй.

Но об этом упрямо не хотят говорить в своих объемистых «исторических» трудах ни мистер Моррисон, ни герр Дениц, пи им подобные буржуазные фальсификаторы истории. Зато об этом должны знать и помнить новые поколения советских моряков, ибо подвиг их отцов и дедов остается бессмертным.

А. Осин
СТОЯТ ОБЕЛИСКИ

 
На подступах к городу —
                                      дальних и близких —
И в дождь,
                и в снега,
                              и в весны ликованье
Бессменную вахту
                           несут обелиски,
Стоят обелиски
                       как знак восклицанья:
«Внимание, люди!
                           Прочтите,
                                          поймите:
Здесь
        сердцем
                    Отчизну
                                от пуль закрывали…
Здесь пали
                герои —
                             и встали
                                          в граните,
Их имя —
               нетленно,
                              отлито в металле.
На подступах к городу —
                                      дальних
                                                  и близких, —
Собой защищая
                        и близи,
                                    и дали,
На вахте бессмертья
                               стоят
                                       обелиски,
Стоят,
         как матросы
                           здесь
                                   насмерть
                                                 стояли.
 

ПАМЯТИ КОНСТАНТИНА СЕРГЕЕВИЧА БАДИГИНА

Этот одиннадцатый выпуск «Океана» оказался для него последним. 16 марта 1984 года перестало биться мужественное сердце Героя Советского Союза прославленного ледового капитана, историка, писателя и большого друга всех писателей-маринистов нашей страны Константина Сергеевича Бадигина.

Он родился в 1910 году в городе Пензе. Когда Константина Сергеевича спрашивали, как это он, уроженец самого что ни на есть сухопутного города, стал профессиональным моряком, он всегда отвечал: «Виноваты книги». А окончательно решил его морскую судьбу роман Стивенсона «Остров сокровищ», так и оставшийся для пего на всю жизнь любимейшей книгой.

В семнадцать лет Костя Бадигин – матрос, в двадцать один – он закончил Владивостокский морской техникум и получил диплом судоводителя, а в двадцать семь Константин Бадигин – капитан легендарного «Георгия Седова».

В конце тридцатых годов мало кому в нашей стране не было известно его имя, имя человека, возглавившего маленький, но мужественный экипаж ледокольного парохода «Седов», затертого в арктических льдах. Людям старшего поколения памятен поступок тогда совсем еще молодого капитана. Когда к седовцам в 1938 году пробился ледокол «Ермак» и стало очевидным, что вывести «Седов» изо льдов не удастся, Бадигнну предложили покинуть поврежденное судно. На это он ответил: «Я покину борт «Седова» только после того, как он ошвартуется в родном советском порту».

Три долгих полярных зимы – 812 дней – пятнадцать отважных моряков во главе с молодым капитаном К. Бадигиным вели беспримерную схватку со стихией и выиграли ее.

Несмотря ни на что они сумели сохранить судно. В истории освоения Арктики много судов до «Седова» начинало дрейф по этому угрюмому и холодному пути от моря Лаптевых к приполярным районам, но ни одно из них не сумело выдержать единоборства со льдами. Только «Фрам» Нансена благополучно прошел этим путем, да и то только потому, что он был специально построен для ледового дрейфа: он имел яйцевидные обводы корпуса, из-за чего при сжатии льдов «Фрам» просто выжимало на поверхность.

Прямобортный же «Седов» за время дрейфа выдержал 156 сжатий и торошений льдов. И в том, что он остался цел и благополучно вернулся на Родину, немалую роль сыграли мужество и выучка экипажа.

За два с лишним года дрейфа, без тепла и света, без элементарных бытовых удобств, седовцы, не имевшие на борту ни профессиональных ученых, ни научной аппаратуры, провели огромный объем совершенно уникальных научно-исследовательских работ. Это сейчас Арктика уже достаточно изучена, а Северный полюс окончательно потерял свой ореол неприступности. Сорок пять лет назад Арктика была еще сплошной загадкой, во многих ее районах еще никогда не ступала нога человеческая. И именно седовцы первыми в мире совершенно достоверно установили глубины Ледовитого океана свыше 5000 метров, открыли новые подводные хребты, течения.

Партия, правительство, народ высоко оценили подвиг экипажа «Георгия Седова» – все пятнадцать участников дрейфа, закончившегося в январе 1940 года, были удостоены звания Героя Советского Союза, а само судно было награждено орденом Ленина.

В суровые годы Великой Отечественной войны Константин Сергеевич возглавлял штаб Главсевморпути в Архангельске, руководил проводкой транспортных судов наших тогдашних союзников через льды Белого моря, а с июля 1943 года на Дальнем Востоке командовал лесовозом «Клара Цеткин», специально переоборудованным для перевозки в Советский Союз из США паровозов.

Капитанский мостик Константин Сергеевич Бадигин покинул лишь в 1969 году, проплавав свыше сорока лет, из них тридцать один год – капитаном судна.

Еще находясь на капитанском мостике, Бадигин в 1951 году заочно закончил географический факультет Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина, а затем и заочную аспирантуру при МГУ им. М. В. Ломоносова. Вскоре он защитил диссертацию и стал кандидатом географических наук.

Продолжая плавать, учиться в институте, затем в аспирантуре, работать над диссертацией, он не бросает и литературу, пишет упорно, увлеченно. Первые его книги – «Седовцы» и «Три зимовки во льдах Арктики», рассказывающие о героическом дрейфе «Седова», о стойкости и мужестве советских моряков, – неоднократно переиздавались и в свое время были включены Министерством просвещения РСФСР в перечень книг для обязательного чтения школьниками.

В 1954 году за роман «Путь на Грумант» К. С. Бадигин был принят в Союз писателей, стал профессиональным писателем. Его перу принадлежат увлекательнейшие исторические романы и повести, рассчитанные в основном на юного читателя: «Чужие паруса», «Секрет государственной важности», «На затонувшем корабле», «Кольцо великого магистра», «Корсары Ивана Грозного», «Кораблекрушение у острова Надежды», «Ключи от заколдованного замка» и другие.

Во многих своих книгах, основываясь на богатом и уникальном историческом материале, Константин Сергеевич доказывает, и доказывает совершенно неоспоримо ту истину, что флот российский начинался за многие сотни лет до ботика Петра Великого, что не высокомерные бритты и не бесстрашные норманны, а русские мореходы-поморы первыми положили начало ледовому мореплаванию, что именно они раньше всех других моряков исследовали не только весь европейский Север с островами, расположенными в Северном Ледовитом океане, но и значительную часть побережья Сибири.

Константин Сергеевич много времени и душевного жара отдавал общественной работе. Именно он вместе с Леонидом Сергеевичем Соболевым создал Комиссию по морской художественной литературе Союза писателей СССР и до последнего своего дыхания был ее бессменным председателем. Под его руководством комиссия за короткий срок стала авторитетным рабочим органом Правления СП СССР, объединившим всех писателей-маринистов нашей страны.

Бадигин много лет был членом бюро творческого объединения детских и юношеских писателей Московской писательской организации, членом Правления Московской писательской организации. Он же был и инициатором издания в издательстве «Детская литература» ежегодного литературно-художественного морского сборника «Океан». Первый выпуск сборника увидел свет в 1972 году. С тех пор «Океан» выходил под общей редакцией К. С. Бадигина. За эти годы сборник стал одной из любимых книг не только юношества, но и людей взрослых, профессиональных моряков. Кстати, многие из них пришли к морю с помощью «Океана», так же как когда-то Костя Бадигин стал моряком благодаря полюбившимся ему книгам.

Смерть оборвала славный жизненный путь Константина Сергеевича Бадигина, но память о нем навсегда останется в наших сердцах.