Текст книги "Океан. Выпуск одиннадцатый"
Автор книги: Евсей Баренбойм
Соавторы: Юрий Федоров,Юрий Дудников,Святослав Чумаков,Юлий Ворожилов,А. Мирошников,Владимир Матвеев,Александр Баюров,Гавриил Старостин,Николай Портенко,Александр Осин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)
Когда «папа» Дениц в конце августа 1943 года провожал (как это он делал всегда) в очередной волчий набег из французского порта Брест подразделение своих подводных разбойников, которые должны были войти в ударную группу «Льютен», его последними усиленными мегафоном словами были:
«Мои мальчики! Родина вложила в ваши руки карающий меч нового, сверхсовременного, неотразимого оружия! Фюрер следит за каждым вашим шагом! Атакуйте! Преследуйте! Топите!»
Бородатые, разбойного вида «мальчики» с амулетами на шеях, с повязанными на головах на пиратский манер цветными платками дважды прогорланили «Хайль!». Один раз в честь фюрера и Фатерланда, второй раз – в честь своего разбойного «папы», баловавшего их, щедро снабжавшего всем самым лучшим: продовольствием, наградами и чинами.
Это он ныне снабдил их новейшими торпедами, официально называемыми Т-5 и условно – «Цаункёниг». Они были сконструированы таким образом, что реагировали только на шумы винтов быстроходных кораблей охранения. При малых скоростях цели, порядка шести-семи узлов, их аппаратура не реагировала на шум винтов – торпеды сами находили более быстроходные боевые корабли. На вооружении каждой субмарины в дополнение к штатному запасу обычных торпед были две, а впоследствии и четыре торпеды «Цаункёниг». В качестве двигателя они использовали не парогазовую машину, работающую на керосине и сжатом воздухе, а малогабаритную, но мощную батарею аккумуляторов и электродвигатели. Такая система делала торпеду, развивавшую тридцатиузловый ход, бесследной, а следовательно, и невидимой.
Акустическая аппаратура вела смертоносную «сигару» по следу военного корабля, и увернуться от нее было практически невозможно. Командиру субмарины, выбравшему жертву, уже не было нужды точно решать «торпедный треугольник», достаточно было выстрелить в направлении жертвы – и стальная хищница сама ее находила.
Недостатком «Цаункёнига» была малая дальность хода – около 4500 метров. «Папа» Дениц рекомендовал своим пиратским командирам сначала выбивать «Цаункёнигами» военные корабли, а затем, прорвавшись через завесу охранения, громить обычными торпедами торговые суда.
Пока акустические торпеды поступали на флот в малых количествах, они давались самым прославленным и наиболее удачливым подводным разбойникам. Лодки, несшие на борту «Цаункёниги», оборудовались «на всякий случай» хитрыми подрывными устройствами, на случай, если стечением (невероятных!) обстоятельств какой-либо из них будет угрожать опасность захвата.
После нападения на союзные конвои «ONS-18» и «ON-202» гросс-адмирал Дениц во всеуслышание заявил, что торпеда «Цаункёниг» завоевала лавровый венок! Она действительно оказывала определенное деморализующее влияние на моряков: одно дело вести бой, зная, что выпущенную торпеду порой можно заметить и увернуться. Другое – когда гитлеровский «посланец» невидим и разыскивает именно твой корабль, да еще мчится по следу, точно борзая!
Однако неожиданно положение стало меняться: гитлеровские субмарины начали покидать просторы Атлантики. Американская и английская пропаганда дружно завопила, что «великая битва за Атлантику» выиграна! Летом 1944 года в палате общин британский премьер с пафосом изрек:
«Немецкие подводные лодки, вооруженные новым секретным оружием, нанесли нашему судоходству серьезные потери. Но под ударами кораблей флота его величества многие из них вынуждены были покинуть Атлантику и уйти в свои базы!»
В своей книге «Битва за Атлантику» официальный военно-морской историограф США контр-адмирал С. Моррисон писал буквально следующее:
«…Совет по научно-исследовательской работе напрягал все усилия для разработки контрмер против акустической торпеды еще задолго до боевого применения ее немцами и создал «Фоксер» – приспособление, предназначенное для взрыва акустических торпед на безопасной от корабля дистанции».
Всячески принижая и замалчивая роль Советской Армии и Флота в разгроме фашизма, историки на Западе, и особенно в США и ФРГ, упорно твердят о приоритете фашистской Германии и Америки как в области создания новых видов оружия, так и в разработке контрмер против него. Сюжет с «Цаункёнигами» неоднократно всплывал на страницах разных «исследований», и каждый раз подчеркивалось, что, с одной стороны, немцами было создано невиданное оружие, а с другой – что англо-американский ум быстренько свел на нет достижение ученых третьего рейха.
Однако каждый раз умалчивается об одном чрезвычайно важном факте: для того чтобы создать эффективное средство против новой торпеды, нужно было сначала детально разобраться в ее конструкции, то есть иметь эту самую торпеду. Но фашистские подводники не намеревались дарить союзникам свою «Цаункёниг»: они слишком уважали фюрера, любили «папу» Деница и боялись всемогущего гестапо.
И тем не менее союзники все-таки получили для изучения одну новехонькую «Цаункёниг». И заслуга в этом принадлежит советским морякам, их умению, мужеству, настойчивости и высокой преданности долгу. Правда, высокоэрудированный и повсеместно признанный мистер Моррисон в своих многочисленных трудах старательно обходит и замалчивает этот факт. Но от этого он не становится менее значимым и важным. Он стоит того, чтобы рассказать о нем поподробнее, так, как было на самом деле, а не так, как это нынче стараются представить на Западе.
О ЧЕМ УМАЛЧИВАЮТ ЗАПАДНЫЕ ИСТОРИКИГросс-адмирал Дениц, заботливый «папа» фашистских подводных разбойников и не состоявшийся глава разваливавшегося третьего рейха, закоренелый военный преступник, осужденный Нюрнбергским трибуналом, благополучно избежал заслуженной им веревки. Позаботились об этом его «добрые» заокеанские друзья.
Очутившись на воле, гросс-пират быстренько написал свою «знаменитую» книгу «Немецкие подводные лодки во второй мировой войне», в которой, во-первых, старался всячески обелить себя и своих «мальчиков»-разбойников, а во-вторых, всячески очернить нашу страну, наш флот и наши боевые успехи. В русском переводе книги, насчитывающей 455 страниц, действиям на Балтийском театре отведено всего… две с половиной страницы. Они пестрят словами «незначительный успех», «малоэффективные действия» и тому подобными. Зато он ни словом не упоминает о своих потерях на Балтике, о действиях советских подводников, срывавших боевое снабжение фашистских войск и третьего рейха шведской рудой.
Он не приводит ни одной фамилии советских подводников, катерников, командиров надводных кораблей. Как будто и не громили фашистов прославленные морские летчики-балтийцы дважды Герои Советского Союза А. Мазуренко, В. Раков, Н. Степанян, Н. Челноков; не топили лютых недругов подводники Герои Советского Союза С. Богорад, В. Коновалов, С. Лисин, Е. Осипов и другие.
В книге Деница ничего не вычитаешь о командире «МО-103» гвардии старшем лейтенанте Александре Коленко, который на своем крошечном деревянном кораблике утопил новейшую немецкую подводную лодку «V-250», вооруженную торпедами «Цаункёниг». Впрочем, Дениц ни словом не упоминает и о командире этой субмарины капитан-лейтенанте Вернере Шмидте. Видимо, бывший гросс-адмирал предал анафеме своего бывшего «мальчика», не набравшегося храбрости умереть и унести с собой в могилу тайну «Цаункёнигов».
А теперь скажем о причинах, вынудивших фашистское командование в мае 1944 года перебросить из Атлантики в Балтийское море десять новейших своих субмарин, укомплектованных поднаторевшими на морском разбое бородатыми «мальчиками». Вынудили его сделать это наши доблестные солдаты и офицеры, рвавшиеся к берегам Балтики, а это уже непосредственно угрожало самому третьему рейху. Отвечая фюреру на совещании 9 июля 1944 года, гросс-адмирал вынужден был признать:
«Сохранение контроля над Балтийским морем является весьма важным делом. Оно имеет существенное значение для ввоза шведской руды, которая крайне необходима для производства вооружений и отработки новых подводных лодок…»
Именно это обстоятельство – угроза потери знаменитой кирунской руды – вынудило Деница направить десять субмарин на Балтику.
«ЦАУНКЁНИГИ» ПОЯВИЛИСЬ НА БАЛТИКЕВернер Шмидт и его экипаж пребывали в мрачном расположении духа. В самом деле, оставить океанский простор, где так легко можно было маневрировать, оставить французский Брест с его железобетонными укрытиями для подлодок, со знаменитым подземным «профилакторием», где при свете специальных ламп росли цветы и утомленные разбоем «мальчики» приводили в порядок расшатанные нервы, проходили медосмотр, и идти на эту богом проклятую узкую, мелководную Балтику, густо нашпигованную своими и русскими минами!
Вернер Шмидт был не совсем обычным командиром-подводником. Сначала он служил летчиком-бомбардировщиком в составе военно-воздушных сил, которыми командовал рейхсмаршал Герман Геринг. Шмидт бандитствовал в небе Испании в легионе «Кондор», затем бомбил Лондон, Белград, Москву. За свои «подвиги» в небе он получил из рук рейхсмаршала первый Железный крест. Затем он с высоты небес «спикировал» в океанские глубины. Сменив пилотажную ручку самолета на рукоятки перископа, он стал чувствовать себя в центральном посту субмарины так же уверенно, как и в кабине бомбардировщика. Шмидт быстро стал заправским подводным асом, и скоро на его кителе рядом с «воздушным» крестом появился и крест «подводный», который ему вручил лично сам Гитлер.
В первых числах июля 1944 года субмарины прибыли на Балтийский театр. Об акустических торпедах командование Балтфлота было уже наслышано, но познакомиться с ними ему еще не доводилось. Теперь наступил час знакомства, тем более что гитлеровские подводники получили категорический приказ «торпед не жалеть и топить у русских все, что плавает».
Первой жертвой акустической торпеды стало кабельное судно «Килектор». Уцелевшие рассказывали, что никто из них не заметил ни малейшего следа торпеды. Специалисты-минеры пришли к выводу, что акустическая торпеда, поразившая судно, имела магнитный неконтактный взрыватель.
Жертвами акустических торпед стали еще несколько наших судов. Затем во второй половине июля 1944 года тяжелые повреждения от взрывов акустических торпед получили «МО-107» и «МО-304». В истории войн это был первый случай применения торпед против катеров. Ведь столь мизерная цель практически не оправдывала торпедного выстрела. Видимо, здорово насолили гитлеровским подводникам наши «МО»!
Вернер Шмидт был раздосадован: атака на «МО-304» не удалась, катер не был потоплен, хотя представлял собой отличную мишень, двигаясь малым ходом. В перископ Шмидт видел, как многих моряков выкинуло взрывом далеко за борт, но добить чертову посудину не удалось: на помощь спешили другие катера, и Шмидту пришлось покинуть удобнейшую позицию, которую он облюбовал.
Шмидта недаром отметил Дениц: это был думающий командир. Изучая район боевого патрулирования в мелководном Выборгском заливе, он понимал, что советские суда и корабли, проходящие через залив, будут ждать атаки со стороны моря, так как у берега лодке, по существу, негде было бы и погрузиться. Но… в одном месте залив пересекал своеобразный каньон, по которому можно было подобраться близко к берегу и даже лечь на грунт на достаточно безопасной глубине, поджидая очередную жертву.
Именно так Шмидт подкараулил «триста четвертого». Именно по каньону он благополучно скрылся с места атаки.
День 30 июля 1944 года выдался тихим, теплым и солнечным. Выборгский залив напоминал огромный пруд, покрытый легкой рябью. Хотя погода для действий подводных лодок была не из лучших, сигнальщики-наблюдатели «МО-105» зорко несли свою вахту. Враг хитер и коварен, да и с некоторых пор этот район стал пользоваться плохой репутацией: именно здесь были повреждены два «МО», на которых погибло немало их товарищей.
У северного входа в пролив Бьёркёзунд 12-й дивизион катеров-тральщиков производил траление. Дымзавесчики «ДЗ-908» и «ДЗ-910» находились поблизости, готовые прикрыть тральщики от обстрела финских батарей… Все было спокойно. «МО-105» то двигался средним ходом, то стопорил машины, прослушивая толщу воды.
Вернер Шмидт хорошо видел в перископ маленькое суденышко, залитое лучами солнца: оно светило прямо в глаза сигнальщикам «МО-105».
– Отлично, – проговорил Шмидт, опуская перископ. – Штурман, запиши: «Обнаружен сторожевой корабль противника».
– По докладу акустика это опять охотник русских! – возразил штурман.
– Пиши: «сторожевой корабль», – с нажимом повторил Шмидт. – Сейчас он разлетится ко всем чертям, и тогда не докажешь, корабль это был или паршивый катер! Если бы не приказ «папы», я предпочел бы раздолбать эту деревяшку из нашей стопятки, а не тратить на нее «Цаункёниг».
Через две минуты все было на «товсь». Подняв перископ, Шмидт вдруг обнаружил, что «МО» изменил курс и теперь почему-то шел прямо на лодку. Под его форштевнем рос белый бурун. «Узлов восемнадцать», – машинально отметил Шмидт и скомандовал:
– Третий аппарат – пли!
Торпедист привычно рванул рукоятку боевого баллона, и «Цаункёниг» с бульканьем вырвалась из тесной трубы аппарата. Торпеда неслась на минимальном углублении, и солнечные лучи высвечивали ее хищную ярко-желтую боевую часть, в которой затаились несколько сот килограммов взрывчатки. Для маленького деревянного катера это было более чем достаточно.
…Как ни прятался в глуби Вернер Шмидт, командир отделения рулевых «МО-105» все же заметил перископ «V-250» и немедленно доложил об этом командиру.
– Полный вперед! Бомбы – товсь! – последовала команда, и, взревев моторами, «Сто пятый» лихо понесся к тому месту, где показался на миг темный столбик перископа. Сейчас катер будет «в точке», за корму скатятся черные цилиндры глубинных бомб, грянут взрывы, и…
И взрыв действительно грянул! Он вышвырнул «МО-105» из воды, далеко разбросав в стороны обломки корабля. Над водой взвился чудовищный фейерверк из вспыхнувшего бензина, взрывающегося боезапаса, сигнальных ракет.
– Дороговатый фейерверк, – пробурчал Шмидт, следя в окуляр перископа за опадающим столбом воды, просвеченным пламенем. – Штурман, нужно потихоньку сматываться отсюда… Впрочем, повременим. Сейчас кто-нибудь явится сюда. Если это будет еще один катер, присоединим его к этому…
ОХОТАВ бухточке поселка Койвисто стоял у деревянного пирса «МО-103», находившийся после боевого патрулирования в резерве. Матросы занимались кто чем: одни писали письма, другие читали, третьи забивали «козла». Несколько человек нежились под солнцем, лежа на теплых досках причала. Командир охотника гвардии старший лейтенант Александр Коленко в тени рубки с увлечением оформлял боевой листок. Молодой офицер отлично писал маслом, акварелью, и в его крошечной каютке, в матросских кубриках висели неплохие пейзажи. Все было мирно, совсем не по-военному.
В 12 часов 40 минут со стороны залива послышался глухой раскат мощного взрыва. Все вскочили на ноги, всматриваясь в солнечное марево. Там, в море, на боевом патрулировании был «Сто пятый». Что случилось с ним? Мина?.. Торпеда?.. Бомба?..
Через четверть часа к пирсу прибежал запыхавшийся рассыльный из штаба. Тяжело дыша, он прокричал:
– «Сто пятый» потопила подлодка! Командир дивизиона приказал выйти в море и уничтожить фашистов!
Несколько минут спустя, «Сто третий» отдал швартовы и полным ходом помчался к линии дозора. Скоро он оказался на месте трагедии. Вокруг плавали деревянные обломки корабля, спасательный крут, клочья парусинового обвеса рубки, разноцветными разводами переливались пятна несгоревшего бензина…
Коленко вел катер переменными курсами, часто стопорил моторы, гидроакустик Ю. Певцов тщательно прослушивал глубину, но ничего не обнаруживал. Так прошло несколько часов.
– Совсем озверели фашисты – по катерам торпедами стреляют! – заметил рулевой Куприянов.
«Отчего на «Сто пятом» не заметили следа фашистской торпеды? – терялся в догадках Коленко. – Ведь при такой погоде сигнальщики просто не могли ее не заметить, а маленькому верткому катеру ничего не стоило бы от нее увернуться».
Снова и снова он утюжил этот район, снова и снова Певцов крутил верньеры настройки акустической станции – все было напрасно.
– Штурман, пожаловал второй! – сказал Вернер Шмидт, быстро подняв и опустив перископ. – Пожалуй, тебе придется записать в журнал, что мы выходим в атаку еще на один русский сторожевик, водоизмещением тонн… тонн в двести!
Штурман ухмыльнулся.
Едва вращая винтами, «V-250», точно гигантская акула, совершенно бесшумно, медленно скользила под водой. Акустик, прослушивая толщу воды, докладывал пеленги на русский катер. Шмидт не хотел рисковать: он ловил подходящий момент для выстрела. В четвертом аппарате притаилась изготовленная к выстрелу «Цаункёниг».
– Упрямый дьявол! Все крутится и крутится… – заметил штурман, колдуя над картой.
– Ничего, он свое получит, – отозвался Шмидт, в который раз приподнимая перископ.
– На траверзе справа какая-то мелочь, – подсказал штурман, – похоже – тральщики.
– Черт с ними, – проворчал Вернер. – Покончим с этой скорлупой, можно будет подвсплыть и врезать по ним из стопятки. Пусть мальчики порезвятся! Помнишь, как мы прямой наводкой раздолбали английское корыто у мыса Рас?
– Чудесно! – хохотнул штурман.
Ни он, ни Шмидт не ведали, что последний подъем перископа оказался для «V-250» роковым.
Гибель «Сто пятого» произошла на глазах у экипажей 12-го дивизиона катеров-тральщиков. Но они продолжали выполнять свою работу. Продолжал оставаться при них и «ДЗ-910» – катер-дымзавесчик размером чуть побольше шлюпки. Вся его «боевая мощь» состояла из дымовой аппаратуры и одного пулемета. Но служба на нем неслась четко, как и положено быть службе на боевом корабле.
В 19.06 наблюдатель дымзавесчика матрос Н. Бондарь заметил появившийся и исчезнувший перископ и тотчас же доложил своему командиру главстаршине Б. Павлову. Тот немедленно повел катер к тому месту, где только что был замечен перископ. Надрывно тарахтя мотором, катер стал описывать циркуляцию, истошно завывая сиреной, а Бондарь выстреливал в небо ракету за ракетой, стремясь привлечь внимание моряков со «Сто третьего».
– Наверху какая-то карусель, – доложил Шмидту акустик. – Кто-то в нас вцепился, ходит вокруг нас на циркуляции.
– Командир, пора уходить в наш каньон, – тревожно предупредил штурман. – Мы на мелководье! Нас могут накрыть.
– В самом деле, пожалуй, пора, – согласился Шмидт. – Поворачивайте к каньону… Нас пока не слышат…
Так же осторожно работая винтами, лодка стала медленно разворачиваться…
«ДЗ-910» лег в дрейф… Павлов видел, что «МО-103» заметил его сигналы и, развернувшись, спешил к ним. Павлов перевел взгляд на поверхность воды и едва не вскрикнул: косые лучи низкого солнца высветили водную толщу под каким-то таким углом, что в ее глубине было видно, как под катером медленно проплыла огромная сигарообразная тень. Это стальная акула кралась к глубине, уходя с опасного мелководья.
– Она здесь! – что было силы закричал Павлов. – Только что прошла под нами! – И он показал рукой направление, по которому прошла субмарина.
«МО-103» был рядом, и Коленко направил катер туда. Сейчас же сигнальщик В. Вяткин обратил внимание командира на дорожку, отчетливо видимую в косых лучах солнца. Она обычно образуется за идущим кораблем, но в эту минуту она была над вражеской субмариной, кравшейся на небольшой глубине.
Еще через минуту последовал доклад акустика:
– Прямо по курсу шум винтов подлодки!
– Бомбы – товсь! – последовала команда. – Глубина взрыва – пятнадцать метров!
На низкой корме катера у черных цилиндров бомб без суеты делали свое привычное дело минеры Куприянов и Горский. Несколько движений – и заданная глубина установлена.
– Лодка прямо по носу! – докладывал акустик. – Пеленг устойчивый, не меняется!
Коленко повел катер прямо по центру дорожки, быстро приближаясь к ее началу. Он знал, что в этом месте начинается глубокий подводный лабиринт, и понял, почему атаки врага были так неожиданны: никто не ожидал, что он будет таиться на мелководье. Сейчас «Сто третий» отсекал субмарине путь отхода.
– Пошли бомбы! – скомандовал он, и Куприянов дернул рукоятку бомбосбрасывателя. За корму пошла серия «глубинок», вспучивая воду большими белыми холмами… Глухие раскатистые взрывы раздавались через точные промежутки времени, – катерники знали свое дело.
Взрыв ахнул почти рядом. Со звоном разлетелись плафоны, посыпалась изоляция… Лодка подскочила, затем стремительно провалилась вниз… В центральном посту кто-то не удержался на ногах, со столика штурмана полетели карты с прокладкой курсов…
– Проклятье! – заорал Шмидт. – Где же твой каньон, штурман?
– Где-то здесь, – также заорал тот, но новые, еще более сильные взрывы заглушили голоса, яростно швыряли «V-250» из стороны в сторону.
– Каньон! – завопил штурман. – Погружайся, Вернер! – Теперь было не до субординации.
– Лодка не слушается рулей!.. – испуганно крикнул рулевой…
Сбросив серию бомб, Коленко приказал отвернуть. Рулевой А. Калинин точно и быстро выполнял все команды, катер в его руках был как живое существо… Со «Сто третьего» ясно увидели пузырчатый след – он двигался к финскому берегу, субмарина уходила под защиту береговых батарей.
– Атака! – скомандовал Коленко. – Бомбы – товсь! Глубина двадцать метров!
И снова в кипящую за кормой воду пошли бомбы, снова заухали взрывы…
И снова по лодке точно замолотили гигантские кулаки. Удар! Еще удар! Погас свет, откуда-то послышался треск, скрежет, пронзительно зашипел воздух.
– Вернер, они нас добьют! – завопил штурман. – Всплывай, попробуем прорваться с боем! Всплывай!
Шмидт и сам понял, что они крепко влипли. Погружаться уже было некуда, оторваться от катера – невозможно. В лодку поступала вода – значит, поврежден прочный корпус… На следующем заходе их совсем накроют. В паузах между взрывами четко слышалась работа русского гидролокатора. «В самолете было уютнее», – мелькнула мысль, но ее начисто вышибли новые взрывы.
– Право на борт! – скомандовал Коленко, и катер, развернувшись «на пятке», помчался обратным курсом добивать подводного пирата.
Вода на поверхности бурлила, пузырилась в одном месте – значит, лодка не имела хода. Коленко решил, что субмарина сейчас всплывет и попытается с боем уйти в надводном положении, – такие случаи бывали.
– К орудиям! – скомандовал он.
Две сорокапятки и пулеметы развернулись в сторону водоворота. Но лодка не показывалась. Тогда, пройдя над ним, «Сто третий» сбросил еще две бомбы.
Эти два взрыва доконали «V-250». Через пробоины в носу и в корме вода ворвалась в лодку.
– Наверх! – изо всех сил закричал Шмидт. – Все к черту, будем выходить!.. Пусть Сибирь, но хоть под солнцем! Создать противодавление в отсеке!
Заревел воздух высокого давления. С трудом дыша уплотнявшимся в центральном посту воздухом, Шмидт полез по трапу вверх и вцепился в кремальеру верхнего рубочного люка. За ним, вопя, отпихивая друг друга, лезли другие члены экипажа фашистской подводной лодки…
Об остальных своих «мальчиках», задраившихся в отсеках, Шмидт в этот момент не думал.
После поворота кремальеры люк под давлением воздуха распахнулся, и, получив чудовищный пинок под зад, Шмидт стремительно вознесся вверх. К солнцу, к воздуху, к жизни…
После взрывов из глубины с сильным хлопком вырвалось несколько огромных пузырей воздуха, стало расплываться соляровое пятно.
– Всплывают! – закричал что было сил сигнальщик Вяткин. – Фашисты всплывают, товарищ командир!
В соляровом все более расползавшемся пятне барахтались, отчаянно размахивая руками, шесть человек.
– Подобрать! – скомандовал Коленко, направляя катер в центр пятна. Матросы со шкертами, отпорными крюками приготовились вытаскивать подводников, но вдруг метрах в ста от катера с гулом взметнулись фонтаны разрывов: финские батареи открыли огонь. Катер дал ход, быстро разворачиваясь.
Увидев это, Вернер Шмидт отчаянно закричал, размахивая руками. Он решил, что русские сейчас уйдут, бросив их на произвол судьбы, как это дважды проделывал он сам после расстрелов транспортов союзников.
– Гитлер капут! – завопил кто-то из воды.
– Не бросим, всех гадов подберем! – проворчал в ответ Коленко, подводя катер к спасшимся пиратам.
Под грохот разрывов моряки сноровисто вылавливали подводников, бросали им спасательные круги на шкертах, втаскивали на борт… Снаряды ложились все ближе, а выловить боцмана никак не удавалось. Тощий матрос уже тонул, когда его за длинные волосы уцепили и вытащили из воды.
– Гитлер капут! – прохрипел матрос и, рухнув на мокрую палубу, в голос зарыдал.
Вернер Шмидт выглядел весьма жалко. Весь в соляре, со слипшимися волосами, с рассеченной бровью, он едва стоял на ногах. Два Железных креста уныло обвисли на набухшей от воды тужурке. При каждом разрыве финских снарядов он пугливо озирался в их сторону.
– Кто вы? – спросил Коленко.
– Капитан-лейтенант Вернер Шмидт, – ответил немец и начал громко икать, выплевывая тягучую слюну.
– Солярчика глотнул, – посочувствовал сверху рулевой Калинин.
Коверкая русские слова, один из подводников, скорее всех вышедший из шока, дал понять, что нужно «быстро уходить, значит, скоро станет капут!»
– Ничего, – ответил Коленко, – сейчас посмотрим, может, кто еще выплывет.
Но больше никто не выплыл, а обстрел усилился. Осмотрев поверхность и поставив веху на месте потопления субмарины, «Сто третий» покинул место боя, направляясь в свою базу.
В малюсенькой рубке Коленко четким каллиграфическим почерком записал в вахтенном журнале:
«30 июля 1944 года. 19 часов 40 минут. Потоплена фашистская подводная лодка. Взято в плен шесть человек во главе с командиром».
