Текст книги "Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ)"

Автор книги: Евгения Стасина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава восемнадцатая

Стеша

Храплю? Я? Как ему, вообще, это в голову пришло?

–А что мне оставалось? Чем еще разные спальни объяснить на первой неделе брака?

Действительно! Храп ведь куда более правдоподобное оправдание! И если кому в нашей молодой семье и храпеть, так только мне! Полонскому по статусу не положено!

Зло свой, как оказалось, неидеальный нос задираю и молча муженька своего слушаю. Довольного, ведь его репутация не пострадала. Напротив, теперь хоть памятник ставь, на такие жертвы ради любви пошёл! Господи, а я ещё у шкафчика топталась, до семи про себя считая, пока дверкой хлопала! Что этот Резник обо мне подумал? Ни роста, ни аппетитных форм, носовая перегородка кривая ещё и открыванием дверей увлекаюсь! Не знаете? Так я вам скажу: он решил, что я идиотка!

–Да ладно тебе, храпишь и храпишь, кому какое дело? А вот с замком накладка вышла. Пришла бы минутой позже и я бы нас уже сдал.

–Горе-то какое! – бросаю безразлично, а про себя думаю, что с набитым кошельком загубленную репутацию проще пережить. Вроде как компенсация моральная, за то, что оболгал. – Вставал бы раньше, знал, что я в магазин ушла.

–Ещё одна! Я, вообще-то, рабочий человек! Имею право! Не все с петухами поднимаются, чтоб свежий хлеб к завтраку купить. Могла бы и печеньем обойтись.

Деловой какой. Всего пятый день его фамилию ношу, а он уже диктовать вздумал, что есть, а что и подождать может! Хорошо, что не по любви у нас, а то парочка таких вот отлучек и так мне мозги бы промыл, что про бутерброды с сыром пришлось бы забыть. А у меня к ним необъяснимая тяга. Похуже ритуалов этих!

Закатываю глаза к потолку и, качнув головой, мимо супруга своего прохожу. Решено – на работу завтра уйдёт и я эту футболку жуткую прокипячу. В отместку за наговор его и ради собственного успокоения.

–Стеш, ты бросай запираться. А то во второй раз не поверит.

–А что и второй раз будет? – спотыкаюсь на ровном месте и обескураженно на Полонского гляжу. Как участники реалити-шоу, ей-богу! В отдельном домике отношения строим, а потом с ведущим промахи обсуждаем!Только костра не хватает, камер, по углам распиханным, и рекламы интернет-магазина!

–Конечно. Он просто так с нас не слезет. Так что рано пока расслабляться.

–Расслабишься с тобой, конечно. Ты, вообще, собирался меня предупредить, что на встречи с твоим отцом ещё и с десяток родственников будет присутствовать?

Или в последний момент планировал, уже на пороге родительского дома, чтоб я отвертеться не могла?

–Почему с десяток? – он веселится, а я зубами от злости скриплю. – Чуть больше.

Чуть? Что, вообще, такое это его чуть? Кто так говорит?

–Поконкретнее можно? Мне так-то подготовиться нужно!

Желательно, уже курс успокоительных начинать! Я ведь точно опозорюсь. Ляпну что-то не то или, наоборот, молчать буду, и сочтут меня мясные магнаты недалеко.

–Можно, но я не буду. Ты уже бледная, скажу, а ты идти откажешься. А отец у меня злопамятный. Обидится и сдаст нас с потрохами.

Мило-то как! Успокоил, называется! Как приговоренная к смерти узница в камеру свою бреду, ключ в замок вставляю, проворачиваю и, на супруга глянув, в знак капитуляции в напольный горшок с цветком его бросаю. Здесь этот кустарник лучше смотрится.

Гриша

В принципе, все прошло неплохо. Алексей Павлович обещал в ближайшее время документы на подпись подготовить, а Стеша через пару дней про мою маленькую ложь и вовсе забыла.

Хороший у неё нос, аккуратненький, и жена моя прекрасно это понимает. Не дуется, у зеркала часами не торчит и отравы в мою еду не добавляет. А если и так, то яд она выбрала слабенький, чтоб мучения мои растянуть.

–Щи, – тарелку передо мной опускает, а у меня от ароматов и жуткого голода живот сводит. Наследственное у неё это явно: мать, как-никак, повар! Стефании грех не научиться виртуозно с плитой обращаться!

–И хлеб бери. Гриша, я спросить хотела.

О чем это? Не нравится мне этот смущенный румянец. На соседний стул опускается и, ладошкой голову подперев, робко глаза опускает. Уходит? Даже вкуса еды не чувствую, мгновенно подчиняясь охватившему нутро беспокойству. Даже ложка в руках дрожит.

–Спрашивай, – с трудом теперь кажущуюся безвкусной жижу проглатываю и в упор на блондинку смотрю.

–Я новую ученицу нашла. С Мариной я у мамы занимаюсь, а эта старшеклассница на соседней с тобой улице живёт.

Ах вот оно что! Жути-то нагнала!

–Ты не будешь против…

–Занимайтесь, – вновь лихо ложкой орудую и на часы поглядываю. Дожил – на обед домой приезжаю! И не потому, что финансы экономлю, а из-за того, что кормят здесь лучше, чем в местном кафе.

–Я же говорил, ты вольна делать все, что тебе захочется. Это теперь и твой дом тоже.

В пределах разумного, конечно. Главное, чтоб мужчин домой не водила и не вздумала к бывшему мужу вернуться. Он у неё самый настоящий дурак, раз такую женщину упустил!

–Кстати, Стеш. Ты ведь на днях стирала? Видимо, случайно футболка моя в барабан угодила.

Новая, я за неё шесть тысяч отдал. Для сна самое то. Улыбаюсь, а супруга моя в ужасе глаза округляет. Что-то не так? Жую и взглядом спину женскую провожаю: голову в плечи втянула и молча куда-то бредет. Что к чему?

–Вот, – теперь понятно. Хорошо что доесть успел, а то аппетит был бы безвозвратно испорчен: недурственная тряпка от Кельвина Кляйна теперь на меня вряд ли налезет.

–Прости. Она у тебя такая грязная была, что я не удержалась и… Вот.

–Долго, наверное, отстирывала, – расправляю материю и задумчиво висок почесываю. Хочется накричать, ведь я терпеть не могу, когда кто-то без спроса свой нос в мой шкаф сует, а Стеша до того бледная, что, боюсь, замертво рухнет.

–Прокипятила. Гриша, зато белая опять, – улыбку из себя выжимает и пальцы заламывает. Хозяйка блин!

–Опять?

Видимо, объяснять, что посерела она не от старости, не стоит. Художница, а в цветах не разбирается совсем! Чему только детей учит? Глубокий вдох делаю и, в комок испорченную одежду смяв, запускаю им в мусорное ведро.

–Спасибо, – и хочется верить, что до рубашек моих Щепкина ещё не добралась. Иначе весь гардероб менять придётся!

–Гриш, я тебе новую куплю…

–Не стоит, – салфетку комкаю и со стула встаю. – Просто пообещай к моим вещам не притрагиваться. И одевайся уже, я тебя до торгового центра подвезу. Вот карточка.

Достаю из кошелька кредитку и перед женой кладу. А то в своих простеньких платьицах она на папином юбилее как белая ворона будет. Пусть и симпатичная, но на фоне гостей, действительно, моль.

–Мне не надо. Я на свои куплю, – руки на груди сложила и в окно уставилась. – Я не содержанка какая-нибудь.

Знаю. Только это не благодарность вовсе за какие-то заслуги, а что-то вроде капиталовложения. Инвестиция в будущее, которое целиком и полностью зависит от того, поверят ли окружающие, что я без памяти в эту голубоглазую блондинку влюбился.

–Не отказывайся. И не экономь, – натягиваю свитер и спешно глоток чая делаю. – Все, я опаздываю, Стеш. Давай пошустрее, а то на автобусе ехать придётся.

Посуду за собой мою, пока угрюмая супруга переодевается, и только сейчас замечаю, как кафель блестит. Будто его маслом растительным натерли!

–Ты когда убираться успеваешь? – помогаю девушке на сиденье устроиться и следом в машину юркаю. Чёрт, права забыл? Порываюсь в бардачок заглянуть и случайно замечаю, как пассажира моя кулачком по дверце стучит.

–Это ещё зачем?

–Для подстраховки, – после затяжной паузы, когда силы в себе находит в глаза мне взглянуть. – Я машин немного боюсь. А так мне спокойнее.

Оттого что три раза постучала? Господи, это не женщина! Это мудреная головоломка! Только к одной из её причуд привыкнешь, а тут уже новая на подходе! Надеюсь, на этом все? Боюсь, если узнаю, что по утрам она ритуальные костры в парке жжет, поседею. Ведь вполне может быть, что свежий хлеб на завтрак это прикрытие.

–Едем?

Голубыми озерами своими на меня поглядывает и шапку пониже на лоб натягивает.

–Едем, – и дай бог, чтоб на семейном торжестве ещё один из её сюрпризов на поверхность не всплыл!

Глава девятнадцатая

Стеша

К выбору платья я подошла основательно. Я, может, и не благородных кровей, но с внушительным капиталом на карточке моё перевоплощение из серой мыши в блистательную светскую львицу прошло вполне безболезненно. Даже на маникюр отваживалась, не забыв проследить за тем, как мастер распаковывает простерелизованный инструмент и втискивает свои изящные ладошки в тесные перчатки. Боязно, конечно, но страх упасть лицом в грязь на банкете куда сильнее, чем маячащая на горизонте перспектива заразиться гепатитом.

–Нравится? – да и девушка милая. Опытная, ни одной ранки на моих ухоженных пальцах не наблюдается. Так что зря я раз двадцать приходилась по лбу салфеткой, желая стереть испарину. – Яркий дизайн вам бы больше пошел.

Нет уж. Кто знает, как у богатеев принято? Уж лучше классический френч, чем обвинения в отсутствии вкуса.

Слова её мимо ушей пропускаю и плату за труды на стол кладу. Из своих кровных, а то неудобно как-то – у нас с Гришей разговор лишь о платье шёл. И пускай муж, но брак ведь у нас нестандартный!

Волоку пакет с дорогим логотипом к эскалатору и сама себя ругаю, что решила красками да карандашами затариться. Теперь трястись со всем этим богатством в маршрутке!

–Стефания! – только ногу свою заношу над эскалаторной лентой, а мне на плечо чья-то рука опускается. Впрочем, чего это я? Прекрасно ведь знаю,  кто так щедро себя Императрицей поливает.

– Вот так встреча! Это ж во сколько ты встала, что к обеду с уборкой покончила и в магазин приперлась? – свекровь. Точнее, дама с пергидролевыми кудрями, что ещё пару месяцев назад это пугающее звание носила! А теперь она тоже бывшая, как и сынок её, что мамку свою взглядом смиряет и, недовольно вздохнув, кивает мне в знак приветствия.

–Причесалась в кои-то веки?

Мымра. Пялится на мои отлежавшиеся под шапкой волосы, а свои пятерней взбивает. И ведь не просто так! Как бы говорит: смотри и учись, как уважающая себя женщина выглядеть должна!

–А вы не меняетесь, Нина Геннадьевна, – не буду я с ними стоять. Поговорить нам не о чем, даже о здоровье спрашивать не хочется: чего с этой гадюкой станется? Шаг делаю и стараюсь на ногах устоять, когда меня в сторону ведёт. Все эти поручни, перила, товарные ленты тот ещё рассадник бацилл. Неизвестно, кто их до меня касался. Если такие, как мадам Зайцева, то лучше и не прорываться руку на них устроить – насквозь ядом пропитаешься. Ещё и умирать будешь в жесточайшей агонии, уж поверьте.

– Как и ты, милочка! Где же здравствуйте? Или что, с сыночком моим развелась, можно больше не прикидываться божьим одуванчиком?

И то верно. Разве что даже сейчас грубить ей не рискну – боюсь вниз столкнет! Лучше молча дождусь, пока под ногами пол не появится и с гордо поднятой головой восвояси отправлюсь. К мужу. Пусть и фиктивному, это семейство, что в затылок мне дышит, об этом не знает.

–Полюбуйся, Боречка, какую змею в доме пригрел! А я говорила, что она фамилии нашей недостойна! то ли дело Катенька!

Катенька, только послушайте! Я для неё все эти четыре года Стефанией была! Ни дочкой, ни Стешей, ни Стефой, как меня папа зовет, а именно так: Стефания. И где-то на середине, бровь непременно должна вверх взметнуться, а губы брезгливо скривиться!

–Кончай, мать. Мы все это уже слышали, – и на том спасибо. Хоть немного Борька неприятный осадок после встречи с ним в загсе разбавил. Муть еще белыми хлопьями на душе летает, зато хоть какой-то просвет.

–А что я такого сказала? Правду, и только. Ты бы, дорогая, вещи свои с квартиры вывезла, а то новой хозяйке они не к чему. Мешаются.

–На помойку пусть отнесет, – я не выдерживаю, но оборачиваться не спешу. Знаю, что там и сервиз наш свадебный остался, и мольберт мой, и одеяло из овечьей шерсти, что мама нам на годовщину свадьбы дарила. А теперь вон, Катенька им укрывается.

–Ещё чего? Ей тяжести таскать нельзя!

–А жених на что? – вот теперь повернусь. Все силы приложу, но боль свою женскую поглубже спрячу. – Или ты, Боря, до сих пор тяжелее банки пива ничего в руки не берёшь?

Он удивлённо пешки свои таращит, а Зайцева старшая полные губы поджимает:

–Пил он только с тобой! Теперь женщину приличную встретил и другой жизнью зажил! А чего ему по кабакам таскаться? Домой теперь возвращаться хочется, а не бежать, как все эти годы было!

И зачем врёт?! Нормально мы жили. До последнего выкидыша. Да и можно ли меня винить за то, что организм такой способ защиты выбрал? Уборку эту чертову в разряд зависимости перевёл, чтобы времени на самобичевание не осталось. От этого никто не застрахован, с каждым может случиться. И что ж теперь камнями закидывать? На больное давить, словно я позабыть могу, что женщина из меня какая-то неполноценная вышла? Ещё и с тараканами, которых то больше становится, то лишь парочка из углов поглядывают, длиннющими усами шевеля.

–Ну, хоть какой-то плюс. И не благодарите – сама не нарадуюсь, что ничего меня с вами больше не связывает! – кроме сервиза, которому в принципе без разницы, от чьих рук он вдребезги разобьется. Не пить же из него теперь!

Шарф на шею мотаю, пуховик резким движением застегиваю, и шапку, пусть и набекрень, но на голову цепляю. Бежать надо, а то от обиды глаза щиплет, а душу солью непролитых слез разъедает.

Торопливо вышагиваю по плитке, стараясь ненароком на швы не наступить, и чем дальше от прошлого своего убегаю, тем горестнее мне моё будущее видится.

Это мой муж! Неряшливый, порою грубый, слегка потасканный, но мой! И ребёнка ему должна была я родить! А не Катька эта с внушительными буферами и жидкими прядями чёрных волос! И не её, а меня эта горгулья в мутоновом полушубке должна была как родную принять!

Я по всем фронтам поражение потерпела. У людей что не день – новое открытие и радость, а у меня фиктивный супруг и фальшивая улыбка на губах! Торможу уже на улице и с жадностью холодным воздухом легкие наполняю: лучше бы я в этот торговый центр не совалась. Теперь ни платье это дурацкое, ни маникюр идеальный меня больше не радуют. Зря только полдня потеряла.

Вздохнув, на остановку гляжу и только собираюсь к нетерпеливым горожанам прибиться, что под козырьком общественный транспорт ждут, как в поле зрения опять Борька попадает. Похудел немного, даже щеки, кажется, впали… Знаю, что отвернуться нужно, а сил никаких нет. Он маме своей помогает в машину усесться, таким привычным жестом нос свой утирает, а мне пора волком выть. Тем более сейчас, когда меня заметив, его рот ухмылка уродует.

–Девушка, ну вы либо идите, либо в сторонку отойдите. Вон скамеек сколько, мечтай не хочу!

И правда. Хватит! Чем я хуже? Нос задираю и на каблучках своих невысоких разворачиваюсь. Платье поменять нужно. Оно, конечно, красивое, но уж слишком сдержанное, а мне сейчас нечто другое необходимо. Чтоб женщиной себя почувствовать и с Гриши должок стрясти. Он вон, скоро наследство получит, а значит я свою часть уговора выполнила. Не пора ли и мои мечты воплотить? О семье, настоящей, пусть и таким странным способом обретенной. А то, что Полонскому жена нужна лишь номинально – пустяк. Как только от ритуалов своих избавлюсь, ещё судьбу благодарить будет, и городские службы, что асфальт в тот день ремонтировать принялись!

Глава двадцатая

Гриша

Это, знаете ли, волнительно. В моей жизни, конечно, женщины были, но ни одну прежде в свет выводить с золотым ободком на безымянном пальце, не приходилось. Ответственность, как-никак! И если супруга моя, пусть и неумело, но переживания от меня прячет, мои заставляют воздух трещать и, отскакивая от стен, как пули по очереди голову мою простреливают. Что если отец о хороших манерах забудет? Или тетка моя, по маминой линии, начнет прямо в лоб о нашей семейной жизни расспрашивать и советы свои раздавать, как мужа в постели удержать? Чтоб на сторону и смотреть не думал? Стеше тогда обморок обеспечен! Галя кого угодно смутиться заставит, и как только семинары свои ведёт?

Топчусь в гостиной, комнату шагами меряю и с волнением на часы поглядываю. Чего она там, уснула? Я уже две чашки кофе в себя опрокинул, а стука каблучков из прихожей так и не доносится. Нужно, наверное, поторопить. Разворачиваюсь к двери, порываясь ворваться в чужую спальню, да так и замираю, уткнувшись взглядом в ложбинку на её груди. Она у нее, оказывается, есть! Не сказать, что большая, но лиф платья заполнила… Не удивляюсь, если ткань треснет, стоит ей только поглубже вздохнуть!

–Пойдёт? – она смущённо глазами своими хлопает и бретельку вечернего платья поправляет. А я думаю: что ответить? Комплименты говорить не привык, а только они на языке и крутятся. Да и как иначе-то? Когда она стоит передо мной в… этом?

–Покрутись, – голос свой не узнаю, а Стеша ещё больше теряется. Неловко как-то разворачивается, оборот делает и вновь, как солдат, вытягивается по стойке смирно. Такая женщина, а красоты своей стесняется! Не пользуется совсем: ни улыбки кокетливой, ни пулеметной очереди из заискивающих взглядов. Волосы свои назад собрала, заколкой украсила, и теперь ничем не защищенная, ладошками красные пятна на щеках прикрывает. А у меня дыхание спирает, словно не простенький аксессуар её локоны держит, а настоящая королевская диадема!

С такой вовсе не стыдно к отцу идти, если отчего и лопну, так это от гордости. Мужской, собственнической, что ли, ведь фамилию она носит мою!

–Пойдёт, Стеш. Я даже немного растерялся. Вот, держи, – букет ей в руки пихаю и с кресла хватаю своё пальто. Знаю, что папа эти гербарии терпеть не может, но у партнёров его взгляды на подобные праздники другие: к дорогому подарку обязательно не менее дорогой веник должен прилагаться. И плевать, что именник юбок бабских не носит, главное, розы всучить.

Застегиваю единственную пуговицу и уже за ключами от машины тянусь.

–Не стоило, Гриш… – да так и застываю.

Чего это с ней? Лицом в зелень эту ныряет и стоит ароматом насладиться, вазу с полки хватает. Выпрыгивает из туфель и торопливо семенит на кухню, подмышкой папины цветы удерживая. Господи, она решила, что я для неё их купил?

–Это ведь мои любимые, – уже доносится её болтовня из-за стены, подтверждающая мою догадку. – Как ты угадал?

А чёрт его знает! Спасибо флористу, что композицию собирал. Придётся ещё разок к нему наведаться.

Плечами пожимаю и улыбаюсь, её норковую шубку с вешалки снимая. Простенькая, наверняка на рынке купила. Или муженек её постарался? Если так, то он вдвойне идиот – кто такую облезлую шкурку супруге дарит? Пусть и странной такой, нерасторопной, ведь вода из крана уже не льется, упаковочная бумага не шуршит, и если что и слышно, так это тиканье настенных часов. Пять минут, как она на кухне пропала.

–Стеш! – кричу и нетерпеливо по комоду пальцем постукиваю. – Опаздываем!

А нам ещё в цветочный ехать!

Стеша

Никого мне прежде соблазнять не приходилось. Говорила же, Борька сам меня выбрал. Уж не знаю за что, но голову потерял по всем законам жанра: и у университета караулил, и сумку с учебниками до общаги таскал, и ночами от любви ко мне маялся. Впрочем, может, к сессии готовился, отсюда и синяки под глазами, но мне версия с душевными терзаниями больше по вкусу.

А тут муж. Нелюбимый, незнакомый, непонятый и до конца не изученный. Вот и как, спрашивается, быть? Грудь свою придирчиво в зеркале рассматриваю и стараюсь соблазнительно улыбнуться. Не выходит. Если на Гришу вот так посмотреть, уголки губ приподнять да начать локон на палец наматывать, точно решит, что свихнулась. Ещё и рассмеется, ведь искусительница, что внутри каждой женщины живёт, в моём случае явно в неоплачиваемый отпуск умотала. К черту, выйду так, как манекен, пусть хотя бы платье оценит. И волосы заколю, чтоб соблазна не возникало, локон теребить.

Усилием воли заставляю себя ноги передвигать и у дверей гостиной на краткий миг останавливаюсь. Вот и зачем? Дыши, не дыши – все равно страшно! И если ждать, пока сердце свой ритм выровняет, успеем мы только на похороны. Умрёт мой свекр, от старости, так и не дождавшись обещанного визита!

–Пойдёт? – ткань на бедрах в ладошках мну, а Гриша молчит. По синему атласу взглядом гуляет, да на лифе с блестящими камешками останавливается. И как понять, о чем думает? Жалеет ли уже, что такую простушку в загс повёл?

–Покрутись, – видимо, и сам ещё не понял. Чего уж, раз просит – мне нетрудно. Хорошо хоть туфли удобные, а то не хватало прям на паркете растянуться. Господи, как лицо от стыда горит!

–Пойдет, Стеш, – и даже одобрение мужнино не помогает! – Я даже растерялся. Держи.

Спину его сверлю своим взором, а стоит ему обернуться и букет дельфиниумов мне всучить, только и могу, что ботинки его разглядывать. Врасплох он меня застал. Цветами этими, за которыми я предпочитаю смущение своё спрятать, и ароматом духов своих, что примешались к воздуху и не разберешь, нравятся они мне или нет.

Может, есть у меня все-таки шанс? Вон Полонский милый какой, даже подарок сделал, чтоб мой боевой дух поднять. И пусть не бросил ничего вроде: “Стеша, ты прекрасна,” зато улыбается, решительно настроившись на праздник идти. А это ли не подтверждение, что я на роль его спутницы сгожусь?

–Не стоило, Гриш. Это ведь мои любимые! Как ты угадал? – бросаю уже из кухни, наполняя вазу водой, и водрузив её на столешницу, позволяю себе маленькую слабость – выходить из дома с чистыми руками вовсе не криминально. Тру ладошки, да в своё отражение в окне вглядываюсь.

Дай бог, получится у меня. Все силы свои приложу, а настоящей семьей обзаведусь! И без всех этих дурацких ужимок и вульгарных покачиваний бедрами. Сначала другом Полонскому стану, а потом и зернышко в его голове посажу, что именно это в супружеской жизни и важно – умение друг друга слышать. Уважать, в конце концов. А любовь – ну её, она проходит, и как показывает практика, в большинстве случаев лишь у одного из супругов.

–Стеш! Опаздываем!

И то верно. Хватит у раковины мяться. Кран закрываю, руки тщательно полотенцем сушу и в два шага двери достигают, не забывая свет погасить. Вот ведь ворона!

–Куда ты?

–Забыла газ проверить. Ты окна в комнатах закрыл? – оставляю мужа стоять посреди прихожей с моей шубкой в руках, и едва ли не бегом на кухню мчу. В порядке все, но я проверяю трижды, и для надёжности воду перекрываю. Мне так спокойней будет. Вижу, что и окно закрыто, но за ручку не дернуть – грех. От меня не убудет, зато беспокойство покинет.

–Закрывал вроде. Стеш, там праздник уже в самом разгаре…

–Что значит, вроде? А если залезет кто? – вихрем мимо мужчины в гостиную проношусь, благо дверь распахнута, а то пришлось бы драгоценные секунды ещё на один ритуал тратить.

–Кто залезет-то? Седьмой этаж!

И правда, седьмой. А это ли не добрый знак? Семь, вообще,  число хорошее, поэтому я на нем и зациклилась: родилась седьмого июля, замуж вышла седьмого марта, о беременности второй седьмого февраля узнала. Теперь вот, на седьмом этаже живу.

–И что? А если дождь? Весь подоконник зальет…

–Я тогда лично его протру. Да выключен телевизор! Пошли уже, – недоволен. За спиной моей стоит и шумно в затылок дышит.

–Шубу свою надевай.

На плечи мои руки опускает, и настойчиво к двери подталкивает. Сам верхнюю одежду на меня набрасывает, сам же заклёпками щелкает. А я красная как помидор и от близости этой, и от воспоминаний – Борька тоже не любил, когда я проверки эти устраивала. Поначалу молчал, а через месяц терпение его лопнуло – крик на весь дом стоял, и вместе на улицу выходить мы перестали.

–Шагай. И вот, – Гриша дверь открывает, чтоб я ручки не касалась, и собственноручно ключ поворачивает. – Ну ты копуша, Стефания. Знал бы, раньше собраться заставил.

Только результат был бы тот же.