Текст книги "Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ)"

Автор книги: Евгения Стасина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава десятая

Стеша

Мариночка Синичкина явно решила свести меня в могилу. Чихает безостановочно и даже нос прикрывать не думает, зато с умным видом о времени рассуждает:

– Ну как же так, Стефания Леонидовна? Ещё десять минут до конца! – губы дует и вновь ладошкой по носу мажет. Той самой, которой хватается за карандаши, за листы для рисования и полированную поверхность моего рабочего стола.

Умная, вы посмотрите! Со стрелками на часах разобралась, а элементарных вещей её делать так и не научили. Лучше бы платок ребенку в карман сунули, чем этот мобильник.

– Знаю, Мариночка. Но мне что-то плохо, – зябко обнимаю себя за плечи и громко вздыхаю, для убедительности без сил на соседний стул опускаясь. Ведь чистую правду говорю. Паника на подходе от одной только мысли об этой чертовой ветряной оспе. Или уже не в ветрянке дело? Что-то похуже со школы сюда принесла?

– В пятницу все нагоним.

– Ладно, – девчонка нехотя поднимается, кофточку свою поправляет и больше не порывается спорить. Пихает в папку свои эскизы и, слабо улыбнувшись, к двери бредет. Что мне там мама про конфеты её любимые говорила? Вот и их черед настал:

– А это чтоб не грустила. И смотри не халтурь. К домашнему заданию отнесись серьёзно, – хотя, кому говорю? У малышки таланта ноль, зато стремление к совершенству впереди неё идёт: такие от любимого занятия не отказываются, даже если весь мир в один голос об их бездарности кричать будет. Прячу парочку шоколадных батончиков в карман ее легкой курточки, чтоб лишний раз руки не касаться, и стоит ей вприпрыжку унестись прочь, приваливаюсь спиной к двери.

Итак, что мы имеем: я впервые в жизни слила занятие, но даже не думаю переживать, ведь моя очевидная профнепригодность меркнет на фоне патологической глупости. Господи, я ведь замуж вышла! За вполне себе приятного человека, о котором не знаю ничего, кроме имени и фамилии. Она, кстати, у нас теперь общая. Стефания Полонская, звучит-то как, верно? Может, всерьез живописью заняться? Звучный псевдоним теперь придумывать не придется, у меня полный комплект. Ни какая-нибудь Стеша Зайцева!

– Картины писать захотела, – сквозь приоткрытую дверь вижу кишащий микробами стол и нехотя плетусь в ванную. – У вас, мадам Полонская, уборки непочатый край!

Внеплановой! И, главное, не сорваться, ведь я с трудом эти три недели держалась, не драя квартиру с утра до вечера. Разве только по воскресеньям слабину давала и на сутки выпадала из жизни. А Борька говорит безнадежная! Впрочем, он много чего говорит: что мозги у меня набекрень и свою половинку я никогда не найду. А в чьем паспорте штамп о заключении брака красуется?

Ладно, черт с ними, с этими мужьями! Достаю с полки несколько флакончиков хлоргексидина, к груди прижимаю и сдаваться иду. Собственному недугу, не забывая ни про любовь к дверным ручкам, ни про медицинскую маску, от которой над верхней губой уже капельки пота поблескивают . Надо бы хорошенько проветрить…

 Гриша

Задача мне предстоит не из лёгких. Не знаю как, но Стеша вместе со своим бабушкиным беретом и страстью к обласкиванию входных дверей должна в квартиру мою переехать. Хотя бы на время, ведь вряд ли Резник весь год нас своими проверками терроризировать станет. Нагрянет пару раз ранним утром и с чувством выполненного долга за других клиентов возьмется. А если нет… Даже думать об этом не хочу.

Рубашку свою поправляю, глубокий вдох делаю и указательным пальцем к кнопке звонка тянусь. Стоп, а что сказать-то? Я ведь ей вроде как обещал перед глазами не мелькать, а спустя четыре часа после регистрации брака уже на пороге стою. Огромный букет в одной руке сжимаю, другой ослабляю галстук на шее. Снять его к чертям собачьим! Жена она мне или кто?

– Вы? – посторонняя. Супруги так не встречают. – Зачем пришли?

Ни в дом не приглашает, ни прическу свою поправить не порывается. Так и стоит: волосы в разные стороны торчат, на руках ярко-розовые резиновые перчатки, а у ног пластмассовое ведро, с плавающей в нем густой белой пеной. Белизной-то как пахнет!

– Вам чего, Гриша?

Чего-чего? Жену. Нагло её в сторону оттесняю и переступаю порог чужой квартиры, ведь времени у меня нет. Пока она о хороших манерах вспомнит, эти красные розы завять успеют. Потому и пихаю их ей без всяких там комплиментов и поздравлений со счастливым замужеством. Лишнее, не тот у нас уровень отношений, чтоб я этой даме пыль в глаза пускал:

– Беда у нас с тобой, Степанида.

– Стефания, – не краснеет, конечно, но невнимательностью моей явно недовольна. – Просто Стеша. А если и это не запомните, советую в паспорт заглядывать перед тем, как без приглашения в гости ко мне заходить. У меня тут уборка, а вы весь пол затоптали.

– А у меня наследство из-под носа уплывает. А это, знаешь, что значит? Что никаких денег ни мне, ни тебе не видать, – по сторонам оглядываюсь и все-таки избавляюсь от обуви. – Так что давай, Стеша, выручай мужа.

– Как?

– Очень просто – пожить нам с тобой вместе придётся. Недолго, – добавляю, заметив ужас в её глазах, и весь свой боевой настрой теряю, когда застигнутая врасплох супруга сто одну розу аккурат в ведро для мытья полов роняет. Чурбан я бесчувственный, кто же так без подготовки, сожительство предлагает?

– Может, чаю предложишь? Такое на пороге не обсуждается.

Да и есть хочется – зря мы банкет не закатили.

Глава одиннадцатая

Стеша

Расселся тут, любимые конфеты Синичкой уминает и преспокойненько себе горячий чай потягивает. У меня коленки дрожат, сердце в груди колотится так, что еще немного и на мытый пол выпрыгнет, а он, видите ли, проголодался!

–Знаете что, Григорий, – все, больше я на этом стуле и минуты не продержусь, – шли бы вы, пока я еще способна в руках себя держать!

А то, того и гляди, этими розами красными ему по щекам нахлестаю, чтобы и не думал приличной женщине всякий бред предлагать. Хорошенько так, чтоб и царапины остались, как напоминание к чему самонадеянность привести может.

–Еще не хватало, чтобы мама моя вас здесь застала!

– А чего страшного-то? Я вроде как муж, если что паспорт покажу.

Шелестит фантиками и очередной батончик в рот отправляет… В сотый раз себя спрашиваю: "Стеша, что же ты натворила?”. Верю всем, кому ни попадя, а потом еще и удивляюсь, отчего в жизни такой кавардак!

Спасать ситуацию нужно, в шею этого Полонского гнать, иначе маму мою инфаркт хватит. Всю себя моему воспитанию отдавала, а на выходе вон – дура, да еще и продажная!

–Стеш, – я швабру беру, воинственно на него надвигаясь, а он руки вверх поднимает, торопливо шоколад пережевывая. – Я ведь не виноват. Сглупил, не ознакомился со всеми условиями, но что меня теперь за это палкой колотить? Я ведь без грязных мыслей: комната у тебя отдельная будет, квартира большая, может, и не встретимся в ней ни разу. Я с утра до ночи на работе!

–Ага, – швабру все-таки опускаю, но на этот раз на мое сочувствие пусть не рассчитывает. – Сначала обещал исчезнуть, теперь вдруг мы съехаться должны, а завтра что? За эти чертовы деньги еще и в постель твою улечься заставишь?

Глазами от возмущения сверкаю, а он кашлем заходится и таращится на меня как на сумасшедшую. На платок этот, на голове повязанный, старенький домашний костюм лимонного цвета и маску, что так и болтается под подбородком. Не красавица я, не спорю, но это ведь только сейчас! Идите попробуйте комнату два часа от бацилл избавлять, и я на вас посмотрю! И на этого тоже, в костюме его идеальном, что уже губы насмешливо кривит:

–Об этом можешь не переживать. Я брюнеток люблю, длинноногих.

Отлично!

–Вот на брюнетке бы и женился! А я, уж прости, как-нибудь без денег этих обойдусь!

–Контракт ведь у нас, – недобро так напоминает, со стула встает и руки в карманы брюк прячет. Напугал!

–И плевать. Я еще ни копейки не получила…

– А вернуть все равно придется. Что поделать, нужно внимательно бумаги читать, прежде, чем подпись ставить.

–Угрожаешь? – задыхаюсь, оттого и голос сел.

–Умоляю, – а он из роли грозного бизнесмена выходит и на шаг ближе ко мне подбирается. Ладошку мою холодную берет и чуть склонив голову набок, выдает после тяжкого вздоха:

–Не хотел я так. Думаешь, мне это нравится? Я ведь думал штампа в паспорте хватит, а тут…

А тут все пошло так, как я на той улице мечтала. Брак настоящий, с завтраками общими и разговорами ни о чем. Вот дура была!

–Мне эти деньги позарез нужны. И не столько для себя, сколько для людей, которые от меня зависят. Прогорит бизнес – сотня рабочих на улице окажется. Стеш?

Ну что заладил Стеша да Стеша? Это ведь целый год! Триста шестьдесят пять дней, восемь тысяч семьсот шестьдесят часов, и столько секунд, что даже лучше об этом не думать. А он на меня так смотрит, словно я единственный человек, способный его дело спасти.

К психотерапевту мне нужно, срочно. Пока это расстройство чертого меня на еще большое безумие не толкнуло. Такими темпами и до сексуального рабства недалеко, из жалости, чтоб торговец живым товаром за мой счет обогатиться смог.

–Стеш?

–Не могу, – пальцы свои от его касаний спасаю и ретируюсь к раковине. Мыть руки вроде не хочется, но когда на его скорбную физиономию не смотрю, голова проясняется.

–У меня семья, Гриша. Приличная! Если узнают, что их дочь отчебучила, поседеют!

–Так им необязательно знать, как на самом деле все обстоит. Ты ведь девушка красивая.

–Блондинка с короткими ногами, – не могу удержаться, ведь самолюбие мое он все же задел. – И что, думаешь можно вот так с бухты-барахты свидетельство им под нос сунуть, вещички собрать и отчалить?

Еще чего! Я четыре года назад почти так и сделала, и где оказалась? Правильно, в родительской квартире! Разбитая, опустошенная и в довесок, словно этого мало, еще и странностями обзавелась. Нет уж, хватит с меня, маму беречь нужно, а папу хоть иногда слушаться.

–Почему с бухты-барахты? Про свадьбу мы им не скажем. Объясним, что чувства у нас и хотим их проверить…

–Врать предлагаешь? Отлично! Может, сразу в лес их вывезем, чтоб потом нос не совали, а то папа у меня любитель до подробностей. Он нас быстро на чистую воду выведет.

–Стеш…

– И не проси! Я свою часть уговора выполнила, дальше уж как-нибудь сам, – яростно руки мылю, ополаскиваю и тщательно полотенцем обтираю. – Так что, прости, Григорий. Засиделся ты, а у меня тут дел невпроворот.

Грубо, конечно, но смысла эту тему мусолить нет. Да и до глубокой ночи дом в порядок приводить не хочу. Мне еще прихожую перемывать, чтоб следов от мужских ботинок не осталось.

Улыбаюсь натянуто и рукой на дверь указываю, а где-то там, в паре метров, уже ключ в замочной скважине щелкает… Господи! Все. Приехали.

Гриша

Не видать мне наследства как своих ушей. Из-за этой вот альтруистки, что от одной мысли о совместном жилье, всю тягу к спасению утопающего растеряла. Тоже мне, помощница. Как перед мужем бывшим комедию разыгрывать, так весь бок мне своими щипками изувечила, а как на небольшую… Ладно, большую, что уж там! А как на большую уступку пойти, так обманывать никого не хочет! И злюсь, и понимаю ее, и уйти хочу, и в ноги броситься – просто коктейль из абсолютно противоположных друг другу желаний какой-то! А она только и знает, что скалиться да на дверь указывать.

К черту, я попытался. Голову опускаю и прежде чем взглядом в напольную плитку уткнуться, краем глаза замечаю, как жена моя от шума вздрагивает. Охает и роняет льняное полотенце себе под ноги.

–Стеша, я дома! – слышит женский голос и с таким ужасом на меня глядит, что просто грех ситуацией не воспользоваться! Ради людей, которые на меня надеятся… Пиджак зачем-то расстегиваю, к шагам из коридора прислушиваюсь и до того, как на отчаянный шаг пойти, решаю хоть что-то от джентльмена в себе сохранить:

–Прости, ты мне сама выбора не оставила.

Резко так, словно у нас всего лишь секунда до того, как на землю небеса рухнут, в охапку ее сгребаю, и не давая опомниться, впиваюсь в губы. Аж самому больно, но не до нежности сейчас.

Лишь бы отталкивать перестала, а то с тещей я еще незнаком, кто знает, вдруг за нож схватится? За то, что дочку ее против воли на ее же кухне тискаю. Или не тискаю? Нет… Что-то другое это…

Борьба. Краткая, ведь руки ее перестают меня по плечам лупить, а губы все-таки приоткрываются. От удивления, но мне и этого достаточно, чтобы скользнуть внутрь языком и пылкий поцелуй изобразить. Натурально, так, что я и сам верю: обнимаю жену иначе, нежно, изучающе, что ли. Ладонью по пояснице скольжу, вверх по позвоночнику пробираюсь и останавливаюсь только тогда, когда пальцы касаются мягких коротких локонов и дурацкой цветастой косынки. Кто ее надоумил ее напялить? Порываюсь сорвать со Стеши это безобразие, чтоб всей пятерней волос ее коснуться, а за спиной уже кто-то смущенно покашливает. Вот тебе и супружеские ласки – даже двух секунд не продлились!

–Дочка? – от девушки отстраняюсь, а она голову опускает, лбом в мою грудь упираясь. Стыдится. Господи, не пятнадцать ведь! Подумаешь, поцелуй! Что ж, тогда мне придется нас выручать!

Воздуха в грудь набираю и разворачиваюсь лицом к так вовремя вернувшейся домой маме. Мне ведь можно ее так называть?

–Здравствуйте, – и улыбка моя робкая сейчас лишней не будет. Только вряд ли ее кто-то оценить успел: Стеша уже вперед выходит, руки на груди складывает и, вздохнув, выдает:

– Мама, знакомься, Григорий.

Видите, ничего трудного! А она переживала!

–Гриша, это мама моя, Ольга Ивановна.

–Очень приятно, – еще больше уголки губ приподнимаю, а женщина уже меня с ног до головы изучает.

– И мне, – прямо сейчас к пиджаку взором прилипла. Вроде не хмурится, но и радоваться за дочь не спешит. – А я думаю, чего у нас розы в ведре стоят! А тут, оказывается, гости!

–Нежданные, – супруга недовольно под нос бурчит, а я ее за плечи обнимаю, чтоб не испортила ничего. Надеюсь, поймет сигнал.

–Ольга Ивановна, вы уж простите. Я и впрямь без предупреждения. Мимо проезжал и не удержался.

–Да я уж вижу, – ставит на стол пакет с продуктами, а Стеша, пользуясь случаем, меня в живот локтем бьет. – Ну-с, я так понимаю, дочка, ты себе жениха нашла.Чего не рассказывала?

–Сглазить боялась, – уж лучше я влезу, а то Степанида все испортит. – Недоверчивая после развода. Я уж и так к ней и эдак, а все в любовь мою не верит. Месяц уже прошу с вами познакомить, а она ни в какую!

–Месяц? Стеша! Ну ты даешь!

–Вот-вот! А я ведь с серьезными намерениями, Ольга Ивановна. Счастливой ее сделать хочу, – ведь не ложь это. Семь миллионов кого угодно осчастливят! – А она боится! Любит, а от совместной жизни отказывается.

Чего тянуть? Может, юрист уже под дверью моей квартиры стоит?

–Я понимаю, что страхи Стешины обоснованны, но я ведь не Борис. Тридцатник почти, семью хочу. С ней, оттого и отважился на крайние меры: выручайте, Ольга Ивановна. Она вас послушает.

–Меня? – женщина на табурет опускается и так и сидит с открытым ртом, а дочка ее мне одними губами шепчет что-то невнятное. Только одно слово разобрал – убью.

–Как я могу? Я ведь вас в первый раз вижу…

–Так значит давайте знакомиться, – жене поцелуй в висок, теще обезоруживающая улыбка. – Полонский Григорий. Бизнесмен, холост, о возрасте уже говорил, детей нет. Я хозяйственный, непьющий и, что самое главное, по уши в вашу дочь влюблен.

И безумно благодарен судьбе, за то, что блондинка эта настолько к своим родителям привязана. Вижу уже, что правила мои приняла: что угодно подтвердит, но о фиктивном браке нашем ни слова не скажет. Возвращаюсь на свой стул и перехожу к решительным действиям:

–Я намерен Стешу забрать. Так что на все вопросы отвечу, лишь бы вы убедились, что у нас все серьезно.

–Господи… – в шоке хозяйка квартиры, но шанс с женихом познакомиться упускать не собирается. Впервые мне улыбается, не вставая, протягивает Стеше пакет с покупками, и только на меня и глядит.

–Ну и сюрприз дочка мне устроила. Что  ж, Григорий, как скажешь. Чаю попьем, пообщаемся. Стеш, чайник ставь. Я как чувствовала, эклеры купила.

Я бы от мяса не отказался, но и пирожные пойдут. Главное, чтоб не зря, ведь заварное тесто терпеть не могу.

Глава двенадцатая

Стеша

Гадаете, ополаскиваю ли я рот после поцелуев? Нет, с этим у меня, слава богу, дела обстоят нормально. Иначе всю эмаль бы зубную стерла: уж очень я любила с Борькой целоваться. Так что никаких спринцеваний и издевательств над мужем в виде требований тщательно намыть свое хозяйство перед близостью за мной не водится. А ведь и такое бывает, если форумам верить! Чего Зайцев жаловался, кому-то в разы труднее приходится, и ничего, живут. Жен не бросают, а если и сдаются, то хотя бы вид делают, что страдают, а этот вон уже свадьбу очередную планирует! Сам впереди паровоза бежит и меня на кривую дорожку толкнул!

–Ты где витаешь? – мама дергает меня за рукав и нетерпеливо на окно кивает. – Так какая его?

–Черная, – я вздыхаю, а у Ольги Щепкиной улыбка до самых ушей расползается. Еще бы! Она ведь наверняка боялась, что я так и буду одна свой век доживать, а тут подарок такой. И не кривой, и мозги на месте, и внедорожник собственный!

– Вижу! – жениха, наконец, из подъезда вышедшего, сквозь тонкий тюль рассматривает и, стоит шинам по асфальту заскрипеть, радостно в ладоши бьет:

– Вот папка твой удивится! В кои-то веки дочь мужика нормального нашла!

–Говоришь так, словно у меня их уже сотня была, – губы дую и уставшая на диван опускаюсь.

–Порой и одного достаточно, чтоб всю статистику испортить, – и мама рядом. Руку мне на плечо закидывает, щеку свою к моей прижимает и так крепко в объятиях душит, что либо кости мои захрустят, либо воздух в легких закончится.

Чему радуется? Понимаю, что бывший мой Полонскому не ровня, но ведь не в одежде же дело! Или что, если парфюм хороший, то и человек, что рубашку им сбрызнул, автоматически ангелом считается?

–Ой, Стеш! Как я за тебя рада. Всю ночь вчера в постели крутилась, размышляла, как ты Борькину свадьбу переживешь, а теперь успокоилась! Может, и твою скоро сыграем! Чем ты хуже бухгалтера своего облезлого?

–Мам! – а черт его знает, только еще больше шкалу ее восторга поднимать известием об уже состоявшейся регистрации не буду. Хоть теперь и не сомневаюсь, что она от счастья по комнате кружить начнет! Обаял ее этот блондин. Непонятно чем, но ему не больше часа понадобилось, чтоб мама моя на его сторону встала. И как он это делает?

–Не мамкай тут! Правильно Григорий говорит: если любите, чего время терять?

Отстраняюсь и во все глаза на эту незнакомку пялюсь. Подменили ее! Моя мать никогда ничего подобного бы не сказала. От совместной жизни с Борисом так отговаривала, что я на мгновение даже засомневалась, стоит ли барахло свое в семейное гнездо Зайцевых перевозить, а тут… Неужели, дорогой автомобиль да цветы эти, что до сих пор в ведре с белизной стоят, способны пятидесятилетнюю мудрую даму в глупую школьницу превратить.

Боже, вот в кого я пошла! Вовсе не в любви к семерке дело, меркантильность это, с грудным молоком мне передавшаяся, верх надо мной взяла!

С тоской на пустой чемодан смотрю и еще больше в уныние впадаю: придется съезжать. Я свою родительницу знаю – такую головомойку устроит, что мало не покажется. А если потребуется, даже про обиды свои забудет и лично отца наберет. Скрутят меня в рогалик и на руки Полонскому сдадут. Чтоб он провалился с этим своим наследством!

–Ты не переживай из-за своих ритуалов. Этот не струсит, Стеш. Мне материнское сердце подсказывает, – слышу и на смену грусти тревога приходит. Вот и зачем напомнила? Я тут о репутации своей едва слезы не лью, а она про болячки мои рассуждает! Теперь только хуже будет: хоть десять раз постельное перетряхивай, не усну!

–Ничего, обживешься, отвлечешься, в конце концов, может, все и пройдет!

–С чего бы? С Борькой не прошло, а тут на тебе…

–С Борькой, – ухмыляется и первой с дивана встает, неспешно к шкафу следуя. – С Зайцевым твоим грех на больничную койку не угодить! Я его как увижу, сразу нервный тик начинается. А все почему? Потому что мальчишка он: вздорный, обидчивый, плаксивый. А этот самец! Глядишь и внуки пойдут! Так, – придирчиво аккуратные стопки моего белья изучает и уже недовольно брови супит. – Надо, дочка, гардероб менять! Сейчас что поприличней выберем, а остальное здесь оставляй.

–Ну  спасибо, хоть на этом.

А то по несколько раз в день туда-сюда с баулами мотаться не хочется! Думает Гриша, что переиграл меня? Как бы не так! Он ведь даже не представляет, как ему с женой повезло. Уверена, и часа не продержится. Мыслям своим улыбаюсь и даже не планирую маме со сборами помогать. Пусть что хочет кладет, надолго я там не задержусь.

Гриша

Квартира у меня хорошая. Дому, конечно, лет тридцать уже, но я за шикарной парадной не гнался – планировка на первом месте стояла. Выкупил четырехкомнатные хоромы у щуплого старика, что в деревню решил перебраться свой век доживать, и долгих шесть месяцев ждал, пока из неё советский дух прогонят. Стенку югославскую вывезут, деревянные рамы на стеклопакеты заменят, от плесени в ванной избавятся и всю сантехнику обновят.

Радовался, чего уж скрывать, даже когда из мебели у меня лишь надувной матрас был. Потому что сам, не за папин счёт, собственным жильем обзавелся. А сейчас и подавно гордость распирает – если как мужчина я Стешу не привлекаю, зато как хозяин состоялся. И мебель нажил и порядок поддерживать научился.

–Пугаешь ты меня, Гриш, – а вот Ромка восторга моего не разделяет. – Не пойми кого в свой дом пускать! Ещё и опочивальню ей личную выделил!

А то! Не в свою же спальню селить.

–Вообще-то, она жена моя. Так что, давай-ка, слова подбирай! А то испортишь мне все и сам с голым задом останешься. Вставай.

С двухспальной кровати друга прогоняю и новый комплект постельного для гостьи своей из упаковки достаю. Ничего ведь, что не стиранный? Вряд ли портнихи тест-драйв ему устраивали, посреди цеха на грязный пол расстелив и всем коллективом прямо в обуви на него уволившись. Утюжат ведь, вон как хрустит.

–И впредь предупреждай, прежде чем в гости нагрянуть. Мне невыгодно её лишний раз смущать – сбежит, во второй раз я её мать обаять не сумею. До сих пор от эклеров изжога.

–Вот это любовь, Полонский. Уже и с тёщей познакомился, – Некрасов насмешливо губы кривит и на прикроватную тумбу усаживается. – Не заиграйся смотри. А то и сам не заметишь, как начнешь её борщи есть, а по выходным тестю на даче помогать. Он, кстати, как? Мужик нормальный?

–Чёрт знает. Я только Ольгу Ивановну видел. Она, между прочим, повар! Так что от борща не откажусь.

–Что и требовалось доказать! Помяни моё слово – от этого брака одни проблемы будут!

И как я раньше не замечал, что Некрасов такой пессимист?Об этом его и спрашиваю, ловко одеяло в пододеяльник просовывая.

–Реалист я, Гриша. Ре-а-лист, – ещё и по слогам тянет, вдруг чего не пойму. -Втюришься в берет этот бабушкин и сам все дело завалишь! Помяни моё слово!

В кого? В Стешу? Исключено. Она на муже помешана, как пить дай, до сих пор страдает. Стоило из объятий её выпустить, наверняка от стыда сгорала, как предательство наш поцелуй расценивая. Странные бабы люди, её бывший уже давно не один засыпает, а она краснеет.

–Не влюблюсь. Она, конечно, ничего, но не в моём вкусе. И ручки эти дверные…

–Какие ручки? – друг вперёд продаётся и протягивает наволочку.

–Говорю же, дверные. Расстройство у неё какое-то, дёргает их пару раз, прежде чем в дверь войти.

–Ну вот! А я предупреждал! Теперь с сумасшедшей жить будешь! Флюорограмму хотя бы её проверь, а то мало ли.

–Идиот.

Чего мне справку с анализами требовать? На внеплановую диспансеризацию ее отправлять? Дёргает и дёргает, мне-то что? Я ручки проверил, держатся плотно, так что если от меня что и требуется, так это маслом их смазать, чтоб лишний раз не скрипели.

Головой на Ромкину дурость качаю и с чувством выполненного долга, сверху покрывало набрасываю. Надеюсь, понравится ей. Я ж не зверь какой. Если уж вынудил согласиться, то комфортные условия создать обязан.

–Смейся, смейся! Завтра заберешь её, спать ляжешь, а она тебя ножичком прирежет.

–С чего бы?

–Да просто так! У этих, – пальцем у виска крутит, – свои аргументы: скажет, голос приказал. Тебя рядом с матерью похоронят, а её в санаторий на лечение.

С тумбы встаёт, джинсы свои, чересчур зауженные, вниз оттягивает, шарф узлом вяжет и сочувственно вздыхает, сминая пустой прозрачный пакет от постельного белья.

–Попал ты, Григорий.

Придурок. Вслед за ним в кухню иду, а про себя думаю: погуглить её болячку все-таки стоит. Как она там называлась?