Текст книги "Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Глава тринадцатая
Гриша
На этот раз, когда дверь подъезда начинает ходить ходуном, о землетрясении я даже не думаю. Автомобильный брелок в карман куртки прячу и, оперевшись на капот, с интересом слежу за происходящим. Секунды три на это дело у Стеши уходит, и стоит ей во дворе показаться, улыбку с лица я благоразумно стираю. Нечего ей знать, что эта ее особенность меня забавляет. Отношения у нас и так напряженные, обидится, не дай бог.
–Чего не дождалась, я бы помог, – бросаю вместо приветствия и машину обхожу. – А то некрасиво вышло: дочь забираю, а с Ольгой Ивановной даже не поздоровался.
Тянусь к чемодану супруги, а она лишь недовольно ноздри раздувает да сильнее пальцы смыкает на металлической ручке. Не отдаст, хоть силой вырывай! Да и черт с ним! Раз такая независимая, пусть и в багажник сама укладывает.
–Без помощи твоей обойдусь, а мама без твоего приветствия, – видите, угадал! Бросает поклажу на резиновый коврик и из кармана пачку влажных салфеток достает. – И не пытайся со мной говорить, я зла.
А то я не вижу! Знала бы, что не посадят, без раздумий меня придушила. Вон как глаза ее голубые от недовольства полыхают!
Пожимаю плечами и занимаю место за рулем, намеренно игнорируя ее нежелание рядом садиться. Можно подумать, одолжение мне делает! Сама ведь в выигрыше останется, а ведет себя так, словно это лишь мне надо.
–Я, Стеша, – поворачиваюсь назад к женщине, что прямо сейчас ремнем пристегивается, – не хотел, чтоб так все. Поэтому обещаю, ты меня даже не заметишь. И комната у тебя отдельная будет!
–Радость-то какая!
–Не скалься. Одно дело делаем. Представь, что тебя в командировку отправили, – с двора выезжаю и нет-нет да назад смотрю. – Ты кем, кстати, работаешь?
Тишина. В окно уставилась и лишь подбородок выше задрала: чем больше вопросов я задаю, тем больше ее осеннее серое небо волнует. И как уживаться будем? Долго обычно бабы в себе обиду носят? А то я молчать не умею, тем более с ней: нам ведь друг друга узнать нужно. Мало ли что у юриста на уме? Вопрос элементарный задаст, а мы ни сном ни духом!
–Стеш…
–Стефания, – глаза мои в зеркале находит и принимается цветастый шарф теребить. – Стеша я только для близких!
О как! А я кто?
–Я муж, мне уж точно можно. Так что, Стеша, прекращай комедию ломать. Я любви от тебя не требую, а вот подружиться со мной придётся. Причём чем скорее, тем лучше. А то раскусят нас и считай зря твою мать обманули.
Не лучший аргумент, конечно, но супруга хотя бы от дороги отвлекается. Руки свои разглядывает и как рыба ртом воздух хватает. Не выдержит, сейчас либо заговорит, либо хорошенько меня отчитает. Или нет? Ведь спустя минуту уже вновь на прохожих глядит… Ну, как маленькая, ей-богу!
–Я тебя насильно в загс не тащил, – чувствую, как внутри нервы натягиваются и на мгновение раньше, чем светофор зелёным загорается, с места срываюсь. – А ты с таким лицом сидишь, будто я тебя силой окольцевал!
И вправду? Чего я стелюсь перед ней? Если б сама плеча моего не коснулась, с просьбой этой дурацкой жениться на ней не обратилась, я бы её и не заметил вовсе! Сама инициативу проявила, а теперь меня крайним сделать пытается. Верно Ромка говорит, хапну я с ней горя. Встанет не с той ноги и вывалит юристу, что не по любви у нас все, а ради наследства.
–Я рисование преподаю, – слышу сзади и даже с мысли сбиваюсь. Почувствовала, что ли, что я про себя её на чем свет ругать собрался?
–А по профессии я инженер-технолог. Специализируясь на художественной обработке материалов.
–Материалов?
–Ага. Диплом этим летом защитила. И, прости, ты ведь действительно не заставлял. Это все из-за моей дурости.
–Мужу бывшему нос утереть хотела?
–Отчасти, – кивает и оставляет в покое ворот своего пальто. – Неважно уже.
Она говорить не хочет, а мне все эти подробности без надобности. Надумает, когда-нибудь сама расскажет, чего в душу к ней лезть?
–Так и где ты преподаешь?
– На дому. У меня учеников немного: в прошлом году трех школьниц к поступлению готовила, в этом второклашку взяла. Ей рисовать нравится, вот соседи и попросили позаниматься. Месяц всего, но успехи уже есть.
– А что ж по специальности не идешь?
–На завод? – от удивления даже моргать забывает, только и делает, что мою макушку взглядом сверлит. Аж затылок зудит. – Не мое это. Мне с детьми интересней.
Странно, и почему я ей не верю? Ведь и не знаю толком, а все равно убежден – причина в другом. Но тут опять же, дело не мое. Завожу разговор о ее трудовых буднях, вполуха слушая восторженные отзывы о детских каракулях, да за движением слежу. Мне ее целой и невредимой до дома доставить нужно. Не зря же я весь вечер на уборку убил!
Стеша
Говорила же я, все мужики грязнули. И этот недалеко ушел! С виду вроде ничего, паркет местами даже блестит, а стоит под кровать заглянуть, как сердце от ужаса заходится. Руки опять подрагивают, коленки трясутся, а во рту сухо, аж язык к нёбу прилип.
–Нравится? – зато Гриша от важности, как медный пятак светится. Удивляется, наверное, с чего это я все углы инспектирую? – Видишь, даже постельное специально для тебя купил.
Нежно желтое, в мелкий белый узор. Приятно, конечно, но легче от такой заботы не становится. Ведь все чужое: шкаф платяной, огромная кадка с каким-то растением, разросшимся едва ли не до потолка, тумба прикроватная, да зеркало в полный рост. И даже его старания не помогли помещение обуютить: покрывало под шторы совсем не подходит.
Господи, я здесь умру! Зачахну и, вопреки маминым увереньям, недуг мой прогрессировать начнет. Я уже от беспокойства принимаюсь подушки поправлять, уверенная, что лежат они неправильно. А дальше что? За мебель возьмусь? Ведь, что ни говорите, кровать у окна смотрится по-дурацки.
–Ты чего молчишь?
– Изучаю, – он же старался. Уже и нервничать начал, вон как глаза в поисках изъянов бегают. – Хорошо все, Гриш. И комната, и белье… Ты мне остальное покажи, а то я, кроме прихожей, ничего и не видела.
А посмотреть есть на что: кухня просторная, светлая, только опять же холостяцкая, гостиная ничего, и цветок наверняка до моего переезда в ней стоял, ванная просто блеск, если к чистоте не придираться… И как я привыкну? Мне чтобы хотя бы немного беспокойство унять нужно сутки на уборку убить!
–А здесь я сплю, – на дверь в конце коридора указывает, но открывать не торопится. И пускай, я на чужую территорию не посягаю. Киваю и больше всего на свете мечтаю руки помыть.
–Если что нужно, в любое время дня и ночи, обращайся, – радушный хозяин улыбается, а я от одной мысли, что ночью мне в голову может прийти к нему с просьбой заявится, красными пятнами иду. – Черт, я не о том, Стеш!
И он вдруг осознает, что ляпнул. Торопливо объясняется и словно не слышит, что я прекрасно все поняла:
–И не потому, что ты блондинка. Брюнетка мне, конечно, больше по вкусу, но тебе светлый идет.
–Я поняла, Гриша! – даже за рукав его дергаю, чтоб оправдываться перестал, и стоит ему замолкнуть, выдавливаю из себя улыбку. – Можно мне в ванную?
–Конечно! Ты ведь теперь вроде как хозяйка. Бери все, что понадобится. И полотенце я дам…
–У меня свое, – как и постельное, ведь на чужое улечься для человека вроде меня непросто. Хотя придется, чтоб мужа не обижать. Он вон как суетится, до дверей уборной меня провожает. Даже дверь сам распахивает, немного смущенно напоследок кивая.
Я влипла. С Борькой одним унитазом пользоваться не брезговала, а здесь как в общественной туалете – еще неизвестно, кто до меня на него садился. С десяток блондинок или столько же его друзей, что вполне возможно, по выходным здесь сабантуи устраивают. Холостой ведь, почему нет? Наш двухдневный брак не в счет.
Осторожно, двумя пальцами рулон туалетной бумаги поддеваю и щедро мотаю белые листы на ладонь. Так спокойней воду открывать. Говорю же, тяжело мне. Стараюсь не зацикливаться на засохших брызгах воды на кране, на стаканчике с одной-единственной зубной щеткой, к которому горошина зубной пасты прилипла, и минут пять руки под водой держу. Мылю, смываю, мылю, смываю, опять жидкое мыло в руку бухаю, и все тру… Ой, мама, почему жениха с порога не погнала?
–Стеш, – вздрагиваю, когда в дверь Полонский стучит и вновь к бумаге тянусь, чтоб кран закрыть. – Ты там в порядке?
– В полном!
А девушка в зеркале с бледным лицом, всем видом своим об обратном говорит. Нужно было косметичку захватить, щеки подрумянить.
Бреду к двери, за которой блондин уже вовсю чем-то звенит и оттягиваю рукав кофты, чтоб пальцы не замарать.
С богом! Один – вверх, вниз; два – вверх, вниз...
Глава четырнадцая
Гриша
–Женился, значит! – папа бросает на стол газету и накрывает ее своей морщинистой ладонью. В этом вязанном свитере кофейного цвета и свободных брюках он еще больше похож на дряхлого старика.
–Как же так, расписался, а отца не позвал? Родственников обидел.
И к чему этот дешевый спектакль? Знает ведь, что не от больших чувств я себя узами брака сковал, а обижается натурально! К чаю так и не притронулся, ведь чтобы глоток сделать, придется губы приоткрыть, а у него вместо рта тонкая линия.
–Давай без этих твоих шуточек. И не вздумай меня Резнику сдать.
–Что ты, – ну наконец-то! Хоть какое-то подобие улыбки, и взгляд заметно теплеет. – Я слишком жадный, чтоб семейные деньги разбазаривать. Ты их, конечно, продуешь, но уж лучше так, чем спасение амурских тигров. Вот ведь мать учудила! – усмехается и с тоской на её снимок поглядывает. – Радуйся, что внука не затребовала! А то пришлось бы попотеть.
Что верно, то верно. И стоит представить, как я с супруги ее глухую белую блузу срываю, меня в дрожь бросает. Боюсь, не из тех она женщин, с кем мне бы хотелось детей делай. Иной раз как взглянет – один в один моя бабка.
–Жена-то хоть ничего? Я ведь правильно понимаю, дочку Козлова ты к этой авантюре привлекать не стал?
Киваю. Уж лучше незнакомка, чем изученная вдоль и поперек избалованная девица. Так хоть какая-то надежда есть, что разочарования еще избежать удастся. Ведь Щепкина эта на ревнивую мегеру совсем непохожа. Хотя, может, поэтому Боря ее и сбежал? Нет, вряд ли.
–Нормальная у меня жена, – есть небольшие нюансы, но зачем старика тревожить? Меньше знает, крепче спит.
–Стефанией зовут, – и я исправляюсь! Имя запомнил, теперь дело за малым осталось – убедить ее выдохнуть. А то третий день под одной крышей живем, а она как тень по дому передвигается. Молчаливая, подозрительная и неразговорчивая, словно в клетке с питоном оказалась и теперь ждет, когда же он ее целиком проглотит. Дверь в свою спальню на ключ закрывает, ведь наверняка, по ее мнению, я только и жду, когда же она заснет, чтоб подушкой придушить.
–А родители у нее кто? – папа с пятки на носок перекатывается и серые глаза щурит, всем видом своим показывая, что готов информацию записывать. На самый надежный носитель, который за шестьдесят три года еще ни разу сбоя не дал. – Надеюсь, ты ее не с улицы подобрал, а то с тебя станется!
Ежусь, в миллионный раз его прозорливостью восхищаясь, но соглашаться не тороплюсь. И пускай с улицы, зато какая! Кухню в порядке поддерживает, ватные диски на раковине не забывает, а ванну и вовсе после себя насухо вытирает. Если б не знал, что за стенкой миниатюрная блондинка живет, даже бы не заметил.
–Хорошая у нее семья: мать – повариха, отец – дальнобойщик…
–Пролетарии, значит. Ну что ж, и среди рабочих интеллигентные люди встречаются. Ты знаешь что, Григорий? Зови-ка нашу новую родню на мой день рождения. Раз уж церемонию зажал, то хоть так познакомимся. И невестку ко мне приводи, а то на улице мимо друг друга пройдем и даже знать не будем, что не чужие.
А вот это уже плохо. Отец у меня упертый, не зря заводом владеет. Если задумал что, то даже бежать нет смысла. А Стеша попробует! Уверен, как только о приглашении этом узнает, в окно сиганет.
А мне потом что делать?
–Посмотрим, – хотя правильнее отвечать, подумаем. Точнее, я все за и против взвешу, а потом уже супругу обрабатывать начну. Ведь в чем-то отец мой прав: рано или поздно в семью ее ввести придется. Чтоб вопросов лишних не задавали и, не дай бог, Алексею Павловичу не донесли, что я возлюбленную ото всех прячу. Ведь, по логике вещей, я ей хвастаться должен. Как тот же Ромка Леркой своей.
–Смотри, смотри. Только недолго, – трясет в воздухе указательным пальцем и в кресло опускается. – Четыре дня осталось.
Стеша
С недавних пор по улице передвигаться невыносимо. Только и знаю, что под ноги пялиться да по асфальту на каблуках скакать! Обострение, наверное. От беспокойства этого не деться теперь никуда. Каждый новый день только с одной мысли начинаю: и что я здесь делаю? В кровати этой с желтыми простынями, в комнате с чертовым кустарником в углу и в квартире в целом, которую изо всех сил стараюсь тщательно отмыть и при этом на месте преступления не попасться.
Хотя, чего я боюсь? Гриша меня, вроде как, полномочиями наделил! На холодильник замок не повесил и ужины мои только в путь уплетает. Может, зря я так? Если себя изнутри грызть, страхам своим поддаваться, та и до смирительной рубашки недалеко!
–Стеша! – спотыкаюсь о бордюр и лишь благодаря прохожему, вовремя меня под руку подхватившему, на тротуаре не растягиваюсь. Сбивчиво его благодарю и к моему скромному “спасибо” мужской баритон примешивается.
–Что ж ты неуклюжая такая? – Гриша незнакомцу руку жмет, вслед ему не дольше секунды смотрит и уже к пакетам моим тянется. – У меня машина есть, сказала бы, что тебе в магазин нужно, я бы отвез!
Еще чего? У нас отношения сугубо деловые, а продукты вместе закупать уж слишком интимно. Я себя знаю – пару раз с ним по супермаркету пройдусь и обязательно нафантазирую невесть что. Впечатлительная я и с этим ничего не поделаешь!
–Тут идти-то два шага. И не тяжело мне, – упорно отказываюсь ручки пакетов отпускать, а он и не думает сдаваться!
-Давай, говорю. Перед соседями позоришь – здоровый бык, а жена пакеты сама тащит. Что хоть там? Мне без мяса нельзя, Стеш. Я от травы зверею.
–Зато полезно, – видите! Нога в ногу идем, меню на обед обсуждаем, как тут не размечтаться? И плевать, что чувств нет, так тысячи пар живут, на одном уважении. Когда от одиночества зябнешь, на что угодно согласишься!
– А ты чего сегодня так рано?
– Суббота ведь. Или ты думала, я как лошадь пашу?
Наверное. У него вон какой ремонт! Один унитаз пол Борькиной зарплаты.
–Я к отцу ездил. О свадьбе нашей рассказал.
Вон оно как!
–И что? Рад он?
–Еще бы! Требует, чтоб знакомиться к нему ехали. Ты как, не горишь желанием сверка увидеть?
Нет! Мне одного за глаза хватило. Валентин Степанович Зайцев явление незабываемое. Под стать супруге своей. До того сварливый, что я в его присутствии лишнее слово сказать боялась: готовлю я плохо, лицом не вышла, молодость сыночку его загубила и чтоб уж совсем тошно мне стало – родить не могу. Господи! А ведь права моя мама, я из ада вырвалась! И не убиваться нужно, а жизнью наслаждаться! Мысли этой улыбаюсь и очередную трещину обхожу, совсем позабыв о своем спутнике.
–Ты что делаешь? – а вот он за всем следит. И за ногами моими и за проявлением румянца на щеках.
–Ничего, – слава богу у дома покрытие свежее, еще никем не изуродованное. – А к отцу твоему я ехать совсем не хочу. Неудобно как-то. Он ведь наверняка с расспросами пристанет…
–Он в курсе. Можно сказать, сам мне и подсказал поскорее жениться.
–Как? – вот семейка! Мать завещания мудреные строчит, сын не пойми на ком женится, а глава семейства еще и поощряет все это безумие!
-А вот так. Так что на этот счет не переживай, – кивает на дверь, и я торопливо ключ к домофону прикладываю. – Посмотрит на тебя, и дело с концом.
–Правда? – ритуал свои исполняю и первым его пропускаю в подъезд, теперь разглядывая широкую спину.
–Правда.
Ну и на том спасибо! Даже дышать стало легче, а то от страха легкие словно слиплись.
–А вот тетка моя может: и расспросить, и пару советов дать. Так что готовиться будем, Стеш. У тебя ведь на выходные никаких планов нет?
Тетка? А она здесь при чем? На автомате киваю, а муж уже белые зубы свои обнажает.
–Вот и договорились. С меня обед, с тебя лист и карандаш.
–Зачем?
–Как? Друг друга изучать будем. Не знаю как тебе, а мне есть что рассказать. Так что без конспекта никак.
Глава пятнадцатая
Стеша
Борька мой никогда не готовил. Лишь однажды вызвался мяса на ужин нажарить и как результат – новая сковородка с антипригарным покрытием полетела в мусорное ведро.
А вот Гриша в фартуке смотрится органично. Если б в мебельном бизнесе относительных высот не достиг, мог бы кулинарное шоу вести. Уж женщины точно прилипли б к экрану.
–А где масло растительное?
–В бутылочнице, – теряюсь и прячу свое смущение, низко склонившись над пустым листом. Какое право имею хозяйничать? Может, нравится ему так: чтоб бутылки в шкафу хранились, а на их законном месте пачки с макаронами? Нельзя со своим уставом в чужой монастырь…
–Прибралась, что ли? Молодец, а то у меня руки никак не доходили, – слышу и выдыхаю. Не злится. А если и недоволен, то уж очень умело это скрывает. Лоб тыльной стороной ладони трет и беспечно улыбается.
– Готова? С детства начнём.
Как на лекции, ей-богу. Разве что ни один преподаватель материал под звук скворчащей на плите рыбы не выдавал.
–Я был троечником. В аттестате одна пятерка и та по трудам.
–А физкультура? – отрываюсь от блокнота и придирчиво мужа разглядываю.
Ведь крепкий довольно, подтянутый. На обложку журнала с обнаженным торсом, конечно, не поместишь,но и излишков жира на его теле не отыщешь. А это ли не признак того, что Полонский за своим весом следит? Он наверняка, как Борька, за раз десяток котлет не приговаривает… Интересно, Катька ему такие жарит: чтоб свинины побольше, батон в молоке вымоченный и фарш непременно отбить?
–Стеш?
–Что? – со взглядом его встречаюсь и стыдливо заливаюсь краской: прослушала! И все из-за Зайцева этого, который даже после развода из головы не идёт.
–Четверка говорю. Прыжки в длину и волейбол у меня не пошли. Зато в футбол играть любил. До шестнадцати лет ни одной тренировки не пропустил.
Вздыхает, а через секунду уже вновь к овощам возвращается и лук шинкует так рьяно, что мелкие кубики в разные стороны летят. Не буду спрашивать, почему в десятом классе он с футболом простился. И так вижу, воспоминания эти из разряда тех, что стоит закопать поглубже.
–А я хорошисткой была. Не сказать, что на лету схватывала, но если чего не понимала, зазубривала так, что от зубов отскакивало. Химию, например. Как вспомню все эти формулы, до сих пор дурно.
–А я думал, ты медалистка.
–С чего бы это? – волос касаюсь, проверяя, не торчат ли они в разные стороны, и ворот рубашки поправляю. Пуговку, едва из петельки не выскользнувшую, на место возвращаю, а он ухмыляется, на эту самую рубашку кивая.
–А как иначе? Тебе бы ещё очки, и вылитая отличница.
Сомнительный комплимент? Ведь ботаники в большинстве своём популярностью не пользуются, а мне все равно приятно. Они в моей голове всегда с чистюлями ассоциируются, и плевать, если на деле все обстоит иначе. Уж книги так точно у них пылью не покрываются, и для любого бардака существует вполне себе приличное оправдание – творческий беспорядок. Улыбаюсь, настолько довольная его похвалой, что карандаш из рук выпускаю и не сразу за ним под стол юркаю. Хорошо, что полы намыла, не так страшно по нему на коленях ползать.
–Как видишь, – выглядываю из-под столешницы и неуклюже на ногах выпрямляюсь, – внешний вид обманчив. Можно?
Я дальше писать не смогу, если от рук грязь не отмою. Тщательно, семь раз на дозатор жидкого мыла нажав.
И если б Гриша так не смотрел, было бы лучше. Господи, раз у нас что-то вроде вечера откровений, он и о болячке моей спросит? О том, какой ерундой ( а для него это именно ерунда и есть) я ещё страдаю? Начнёт выпытывать, и в итоге я на месте от стыда сгорю. Ведь как иначе? Только представьте, как округлятся его глаза, начни я перечислять: ручки дверные, мытье рук, мытье полов, чистка обивок, борьба с микробами на всех возможных поверхностях с помощью хлоргексидина, дурацкое неприятие трещин в асфальте, страх перед общественным транспортом. А ритуал перед сном? Если признаюсь, что ни за что в кровать не лягу, пока постельное не перетрясу, он точно у виска пальцем покрутит. Покрутит и обязательно спросит, зачем? Вот тут-то я и рухну замертво!
–Стеш, у тебя уже руки покраснели. Да и мне бы доску сполоснуть, – Полонский мне полотенце протягивает, а я судорожно пути отхода ищу. Нужно в комнату ретироваться, пока он свой интерес не решил утолить. Вон уже как проглядывает!
– И запиши там, я за Барселону болею. Месси мой кумир.
