Текст книги "Замуж за первого встречного или невеста с сюрпризом (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава сорок третья
Стеша
Я, может быть, по общепринятым меркам дама чудная, но даже мне бледной молью в свет выходить строго-настрого запрещено.
Тем более и про святое правило забывать нельзя – если тебе встреча с бывшим предстоит, ты просто обязана выглядеть сногсшибательно. Под стать спутнику своему, что на мой взгляд, явно самый привлекательный мужчина из всех, что по этой земле ходят. А так как в вопросах моды я не сильна, не грех новоиспечённую родственницу привлечь.
–Вот это сюрприз, Стефочка! Как только Гриша разрешил мне позвонить? Я ж, по его мнению, прямо растлительница девственных дев!
Как? Да не сказала я! Нашла Галину визитку в своей сумочке, с мобильным в руках у окна помялась, смелости набираясь, и позвонила.
–Так я давно не девственная, так что на этот счёт можно не беспокоиться. А вот мужу о нашей вылазке знать необязательно. Господи! Больно же! – визжу, когда мастер излишне сильно волосы мои расческой дерёт, и тут же краской заливаюсь, наткнувшись на Галину недовольную гримасу.
Что я деревня, что ли? Веду себя так, словно прежде к парикмахерам не ходила! И что Ларионова обо мне подумает?
–Красота требует жертв, Стефочка, – бросает она наставительно и, глаза вниз опустив, добавляет:
–И приличной обуви. Это же прошлый век!
–Сапоги как сапоги, – приподнимаю ногу, не забывая голову прямо держать, чтоб мне чего лишнего не отстригли, и из стороны в сторону ею болтаю. – Тёплые. Между прочим, натуральная кожа.
Господи, что несу? Нашла, чем эту лощеную даму бальзаковского возраста удивлять! Да она наверняка о существовании дермантина ни сном ни духом! Не подозревает даже, что на рынке можно за полторы тысячи обувку купить!
–Тёплые! Забудь об этих старушечьих стандартах! Обувь хороша тогда, когда на ней каблук имеется! А все остальное неважно. Даже если конечности отморозишь, порнографию такую носить не смей!
Вон как раздухарилась! Цокнула, отвернулась, нервно по коленке своей постучав, и о чем-то задумалась…
–Ладно. Все равно за туфлями пойдём, может, что и подберем. Людочка, не знаешь, мой любимый бутик не закрывали? А то поговаривали, что они переезжать хотят…
–Стоит Галь. Только на тебе и держится. Там же ценники жуть!
–Зато качество…
Началось. Я уже и забыла, что это такое: шоппинг с подругами, обсуждение понравившихся босоножек, горячий спор кому это платье с семидесятипроцентной скидкой больше идёт. Раньше времени обабилась, что ли. Вширь не пошла, а подруг на ведра и кастрюльки кипящие заменила.
Слушаю вполуха болтовню двух приятельниц да в зеркало на свою кислую физиономию посматриваю. Может, в брюнетку перевоплотиться? Грише ведь темноволосые нравятся. Хотя... Нравились, пока меня не встретил, так что нет, так свой век дохожу.
–Господи, кто тебя красил, милая?
–Ирка с первой парикмахерской, – не сразу с ответом нахожусь, а стоит рот открыть жалею, что вопрос этот не проигнорировала.
–Оно и видно, что в парикмахерской. Руки бы Ирке этой оторвать!
И чего пристала? Я так лет с восемнадцати хожу! Главное, после покраски оттеночный шампунь не жалеть, чтоб желтизна быстрее сошла. А то однажды я прозевала и Борька надо мной неделю подшучивал. То кепки свои предлагал, то панамы, в которых свекровь моя по даче обычно щеголяет.
–Ты понимаешь, да? Надо спасать девчонку, а то мужа красавца из-под носа уведут! И немудрено с такой-то соломой.
–Вообще-то, я не глухая. Могли бы по телефону потом мне кости перемыть, – и сапоги мои обсудить, и пуховик, что Галя ещё на улице высмеяла, едва из мерседеса в норковой шубке выплыла! Вроде беззлобно, а все равно кольнуло. Даже со Снегиревым обсужу, как происшествие, заставившее меня понервничать.
–Чтобы ты и дальше по улицам в тряхомудие этом расхаживала? Нет уж, зря я курсы, что ли, веду? Сделаю из тебя человека! Да такого, что Гришке нашему все обзавидуются. Люд, давай спасай ситуацию, а то у Стефы завтра выход в люди намечается. И над длиной поколдуй, а то меня от вида секущихся кончиков в дрожь бросает!
А меня от этих двух крестных фей, у одной из которых вместо волшебной палочки в руках ножницы, а у другой моя карточка. С состоянием, которое она наверняка заставит меня спустить на новый гардероб… Господи, главное, чтоб не заставила меня нечто подобное нацепить – от неуместного во втором часу дня выреза на ее платье мне до сих пор перед посетителями торгового центра стыдно!
Гриша
Вы, милые женщины, когда мужчин своим видом наповал сразить собираетесь, хоть немного человечности проявляйте! А то так и овдоветь раньше времени немудрено! Или что пусть и куда гуманнее, но не менее неприятно, вообще, на праздник не попасть.
– Ну, Гриша! Что ж ты такой неаккуратный! – Стеша по комнате метаться начинает, с перепугу позабыв, где запасы влажных салфеток прячет, а я все откашляться не могу, подступившие к глазам слезы ладонью утирая. Чертов коньяк носом пошел!
– Снимай скорее, я застирну и утюгом подсушить попытаюсь.
Смотрите, заботливая какая! Сначала до тахикардии ногами своими довела, а теперь за рубашку мою переживает. Еще и смотрит с таким осуждением, словно я первоклашка, которого фотограф только что в нужную позу усадил, а стоило отвернуться, и я уже сгорбившись надписи на букваре прочитать пытаюсь! И не видать теперь мне хорошего снимка.
– Господи, до выкупа всего час!
– А я то тут при чем? Это ты меня врасплох застала! – где только откопала это оружие массового поражения? Да Лерка Ромкина теперь ее ни за что на свою свадьбу не пустит, конкуренции испугавшись. Кому захочется быть невестой, которая на фоне одной из гостей как невзрачный утенок в лебединой стае?
– Ну извини! Не в блузке же мне иди. Сам-то нарядился, – пуговки торопливо на груди моей расстегивает, а я как озабоченный юнец в декольте ее заглядываю. Хотя что наговариваю. Как ревнивый муж, которому, прежде чем с такой красавицей из дому выйти, необходимо убедиться, что какой-нибудь проныра удачный ракурс не подберет и чего лишнего не рассмотрит!
– Нарядился… Ты, вообще, кто такая? Куда мою Стешу дела?
– Съела, – краснеет от такой похвалы и рывком с меня сорочку снимает, в ладошку мою запонки вкладывая. – И если уж начистоту, в десять утра коньяк хлестать…
Да знаю, знаю. Просто немного переживаю. Все-таки выкупы эти, подписи за регистрационной стойкой – большая ответственность. А теперь еще и жена свинью подложила! Как я смогу расслабиться, зная, что в зале Зайцев сидит? Что на ноги ее смотрит, на щиколотки тонкие, узкими ремешками от праздничных туфелек перехваченные. Что по плечам ее своими глазами скользит и наверняка грудь вниманием не обделяет. Слюни пускает или, того хуже, воспоминаниям предается о том, что она под этим черным тесным платьем прячет…
– Другого у тебя ничего нет? – сдаюсь, мысленно себе признаваясь, что во мне все-таки первобытный человек проснулся, и за спиной ее застыв, слежу как она под струей воды коньячное пятно отмывает. – Юбка у тебя, помнишь, строгая такая… Почему бы в ней пойти?
Платье, конечно, коленки скрывает, аккурат под ними заканчиваясь, но никакого простора воображению не остается.
– Потому что в ней я работаю. С детьми. А мы ведь не на детский праздник идем…
– Но и пенсионеров до сердечного приступа доводить права не имеем. Так что давай-ка, Стеш, раздевайся. Из дома не выпущу, пока что-нибудь поприличней не найдешь.
– Поприличней? – она возмущенно взвизгивает и, кран закрыв, холодно итог подводит:
– Да ты пещерный человек, Григорий. Даже не думала, что мужчины вроде тебя так ревновать умеют!
А как иначе-то?
– Умеют. И жен дома закрывать, тоже. Хочешь, продемонстрирую?
– Только попробуй! Это, между прочим, дизайнерское платье! Да я за него столько заплатила, сколько мой отец даже за три месяца не заработает! И, – пихает мне рубашку мокрую, – ничего не приличного в нем нет! Да я Галю еле уговорила именно на нем остановиться, потому что, по ее мнению, такое только после шестидесяти носить можно!
Ясно! Вот откуда ноги растут! Чертова тетка со своими куртизанскими замашками! Сама едва ли не голая ходит, еще и жену мою с пути истинного сбивает!
– Галя, значит, – бросаю рубашку свою в бельевую корзину, наплевав на Стешкины труды, и руки в карманах спрятав, желваками играю, молчаливо притихшую блондинку разглядывая. – А я то думал, чего это ты цвет волос обновила, столько пакетов с торгового центра приволокла и свой любимый пуховик подальше спрятала. Значит, решила ее услугами воспользоваться? И что, какой тебе курс по душе? Будешь с помощью ее тренировок вагинальные мышцы укреплять или для начала хватит уроков стриптиза?
– Какого еще стриптиза? – она бледнеет, а я на пятках разворачиваюсь и в спальню иду, от стука ее каблуков еще больше заводясь.
– Танец такой, в процессе которого женщине положено от одежды избавляться, – без всякого интереса рубашки свои разглядываю и решаю все-таки на белой остановиться. Классика как-никак, под костюм точно подойдет. – Это у нее вторая ступень. Сначала женщинам мозги пудрит, уверяя, что секрет крепкого брака – хороший секс, а потом подруге учениц своих на руки сдает. Той хоть уже немного за сорок, а с пилоном она до сих пор на ты.
– Да ладно?
– Вот тебе и ладно. Нашла с кем консультироваться, – пусть Галя и впрямь своим принципам изменила и наряд Стеше еще более-менее приличный подобрала. – Третью ступень сама погугли. Что они там делают, даже знать не хочу, но все как одна кричат, что мужики их довольны.
А как иначе то, когда спустя два месяца обработки их скромные робкие жены в настоящих жриц любви превращаются?
– Гриш, – я все никак с запонками справиться не могу, а впечатленная моей справкой супруга к спине моей прижимается. – Я ведь не знала. И нет, никакие курсы посещать не хочу.
А чего тогда к тетке моей за советом бегает? На папин юбилей сама прекрасное платье подобрала. Длинное, пусть и с обнаженными плечами…
– Я просто хотела, чтобы ты меня не стеснялся. Чтоб гордиться мог, что жена твоя может и не красавица, но и уродиной не назовешь.
Да разве кому-то такое в голову прийти может? Если так, то лишь Ромке, но с ним ведь понятно все – он главный ценитель силиконовой промышленности…
– Я же для тебя, Гриш, старалась. Ты вот ругаешься, а мне приятно. Забыла уже, какого это, когда мужчина твой тебя ревнует.
Она робко посмеивается, мгновенно краской заливаясь, а я в улыбке расплываюсь. Ее мужчина! Слышите, как сладко звучит?
– Хорошо. Надену что-то более сдержанное, ладно? А в этом… – глаза опускает, тоскливо по плотной черной ткани взглядом скользя, – оставлю для романтического ужина. Чтоб только ты меня в нем видеть мог.
Ну вот как она так из меня веревки вьет? Руки за спину заводит и пытается бегунок побороть, а мне до того стыдно становится, что даже чертова запонка на пол падает и под кровать укатывается.
– Брось. Иди уж в нем. Только не вздумай себе там нового мужа присмотреть, – отшучиваюсь, а про себя думаю, что и старого не мешало бы на дальнем расстоянии держать. – Сама же говоришь, ревнивец я. Могу из себя выйти.
И тогда точно не избежать Некрасову на своей свадьбе кровавой резни. Да и удивления тоже, ведь друг мой подобного подвоха от Стеши ждет, даже не подозревая, что это меня опасаться нужно.
– Вот дурачок, – бросает мне зардевшаяся блондинка и к губам тянется, теперь безжалостно мой бок щипками насилуя. Чтоб дурачиться перестал и как можно скорее на ласку ответил. А мне за радость, ведь я уже минут десять, как только об этом и думаю.
– Помаду размажешь, – и хорошо, что в семье нашей хотя бы Щепкина способна вовремя разум включать. – Заканчивай давай со своим галстуком, а то один Ромка твой невесту у родни не отобьет.
Черт! Делать нечего, пойду друга спасать. И, главное, деньги не забыть, не зря же я их разменивал!
Глава сорок четвертая
Стеша
Дура, дура, дура! И еще миллиард раз повторюсь – не дал мне бог мозгов! Нашла кого слушать: «Взгляните прошлому в лицо!». Ну, взглянула, и? Допустим, реакцией Борькиной, я довольна. Словно в прошлое перенеслась, на студенческую дискотеку… Он тогда на меня также смотрел, что ли? А что еще нужно брошенной женщине, чтоб хоть немного самооценку поднять?
А вот дальше все не по плану пошло – чертова плитка в центре зала под камень сделана. И да, чтоб вы знали, чем реалистичнее эти сколы выглядят, тем, видимо, солиднее. Иначе, зачем столько трещин, пусть и нарисованных? Как идти-то по ним?
– Все, Гриш, я тебя опозорю! – от страха и обиды губы так и трясутся. Хватаю супруга за руку и вновь в вестибюль отступаю. – Я не смогу.
– Сможешь. Они ведь не настоящие…
– Ага. И вероятность того, что я в постели на иголку напорюсь ничтожно мала. А я ведь все равно перетряхиваю!
Как объяснить-то? Плевать моему телу: вижу паутину из трещин, и меня так знакомо знобить начинает. Так и требует организм: «Не вздумай! Обойди! Ищи другой выход!». И вот те из вас, кто, к примеру, на сигареты подсел, скажите, можете добровольно от никотина отказаться? Или беспокойно комнату шагами не мерить, когда пачка пустая, магазины закрыты, а вы час назад последнюю приговорили? Молчите? Вот-вот.
– Я домой, – опускаю голову и порываюсь к гардеробу ринуться, а Гриша, который пару часов назад был явно не очень рад моей компании в этом жутко неудобном, сковывающем движения платье, решительно мне путь преграждает. Да так взглядом жжет, что и ежу понятно: уйти я смогу только через его труп.
– Еще чего? Я только во вкус вошел, мне тут каждый второй завидует! Зайдешь, как миленькая! На худой конец, обойдем.
Как? Весь зал по периметру, что однотонной плиткой украшен! Ну не сумасшедший ли?
– Чтоб и тебя дураком посчитали? Нет уж!
– Да, – тянет меня за руку и как ни в чем не бывало едва ли не по стеночке к нашим местам пробирается.
– А потом что? Когда я, к примеру, в туалет захочу?
– На руках отнесу. Пусть решат, что я жуткий романтик. Или потерпишь, в конце концов, пока алкоголь в голову не ударит и страхи эти собой не перекроет. Да и вообще, через час свет погасят, дыма напустят, даже не разглядишь этих трещин!
Как просто у него все. Будто и не замечает, как Некрасов глаза закатывает, невеста его за рукав дергает, а Катька Борькина открыто усмехается. Грише-то все равно, а я слежу! И за гостями, большинство из которых за столы рассаживаются, и за карточками, что по центру на каждом из этих столов стоят. Еще не лучше!
– Пятый? – блею, как овечка лицом к лицу с волком столкнувшаяся, а муж мой чертыхается! Понял, видать, отчего я беспокойно тонкий ремешок на талии тереблю и на выдвинутый им стул опускаться не тороплюсь. Ну что я за женщина? Наряжай, не наряжай, все равно у меня все через одно место пройдет!
– Я понял, Стеш, нам седьмой нужен… Как я раньше-то не сообразил Рому предупредить?
Известно как! Таких привередливых пассий у Полонского до меня не было. А без сноровки даже самый чуткий мужик растеряется!
– Сейчас уладим, – зато не каждый порываться будет упущение свое исправить. А этот вон, готов каких-то пенсионеров просить поменяться! Нет уж, ни за что не позволю!
– Гриш, я смогу, правда. Подумаешь, пятый, – и слова последние раз двадцать про себя как мантру повторяю.
Мне двадцать три, я пережила болезненное расставание, в порыве отчаяния попросила незнакомца на мне жениться, а после, пусть и не сразу, еще и рискнула узнать, какого в его спальни засыпать. Что я сил не смогу в себе найти стул покорить? Как там Снегирев говорил: переключайся. На супруга своего, чем не приятная тема для размышлений? Думай, Стеша, о том, как он самоотверженно на амбразуру ради тебя бросается! На общественное мнение плюет, еще и нос так высоко задирает, будто я не шизик, а настоящая королева!
– Уверена? – он недоверчиво на меня косится, а я изо всех сил улыбнуться пытаюсь, и так резво сажусь, будто в конкурсе каком участвую! В одном из тех, где главное правило – успеть соперника опередить. Иначе баста!
– На все сто, – вот и пульс снижается, и кровь уже не так в ушах шумит, а через минутку-другую и руки трястись перестанут. Да даже раньше! Ведь стоит Грише рядом сесть и ладошку мою своей накрыть, как облегченный вздох сам собой с губ слетает.
– Видишь, а ты боялась, – и пусть глаз не отводит! Пожалуйста, пусть весь вечер так смотрит, словно я сокровище какое, оберегать которое ему только за радость! – Да и мне спокойней. Теперь не буду переживать, что ты с кем-нибудь танцевать убежишь.
Можно подумать желающие найдутся! Ну и фантазия у него! Иной раз как скажет, хоть стой, хоть падай!
Гриша
Все я замечаю. И если Стеша хотела, чтоб меня от гордости распирало, то где-то часа четыре назад я именно это чувство и испытал. В загсе, когда опоздавшая на выкуп чета Зайцевых тяжелой дубовой дверью хлопнула и, с трудом отдышавшись, к компании гостей присоединилась. Дамочка, что Стешину семью развалила, принялась сестру свою в обе щеки расцеловывать, а ее лысый кавалер так и замер с каким-то дешевым веником в руках. Обомлел, не иначе. Конечно, как тут дар речи не потеряешь, когда Стеша при полном параде?
–Ладно, согласен, – Рома, сдавший свою жену на руки ее отцу для танца под какую-то слезливую композицию, бокал шампанского в себя опрокидывает. – Пялится он на нее. Даже Лерка заметила. А Катька, говорят, пока в ресторан ехали, прямо при родителях его отчитала. Сказала, если еще раз на свою чокнутую бывшую жену посмотрит, она его кастрирует.
Отлично. Похоже, Бориску потеря мужского достоинства не слишком-то испугала! Вон, пока невеста его слезы платком утирает, глаз от танцпола не отводя, он вновь спину Щепкиной взглядом буравит. Пиджак на нее мой накинуть, что ли? А то еще чуть-чуть и сорвусь. И с такими темпами, скоро все приличные заведения меня в черный список занесут.
Зло скриплю зубами и порываюсь встать, да Некрасов так не вовремя в мой локоть своими пальцами вцепляется:
–Не кипятись. Ну, смотрит и смотрит, тебе то что? Она же не реагирует, и ладно. Что теперь каждому дураку морду бить?
А почему нет? Если душа требует успокоения?
–Привыкнешь, Гриш. Моя Лерка вон какая красавица, так я поначалу тоже как ты зверел. А время прошло, и толстой шкурой оброс. На лучше выпей со мной. А то моя блюдет, чтобы я не нахлопался. Прям не свадьба, а детский утренник!
– Ладно, – сдаюсь, ведь здравый смысл в словах горохового шута, что на такое важное событие выбрал ярко-желтую бабочку и, как мне кажется, слишком тесный зеленый костюм, все же есть. – Только давай мне что-нибудь покрепче. Я эту шипучку пить не буду.
–Вот! Узнаю своего друга! А то ходишь мрачнее тучи, как воды в рот набрал! Как Стеша твоя еще не сбежала, бабы ведь ревнивцев не любят!
–А ей нравится, – да и притворяюсь я неплохо. Даже шутить умудряюсь, пусть и подмывает меня с места вскочить, да наблюдателя этого за грудки встряхнуть. Хорошенько так, чтоб к теме этой больше не возвращаться. Ну сам же ее профукал! Добровольно на другую заменил, сам на разводе настоял и сам же позволил болячке этой их любовь в унитаз спустить. Что мешало не зубами скрипеть, а помочь?
– Нравится ей, – слышу, как Ромка усмехается, и вместе с ним к Стеше поворачиваюсь. – А без берета она ничего. И без блузок этих целомудренных. Так что свои слова про бледную моль обратно беру. А все-таки прав я был, Гришаня.
– Это в чем интересно?
– В том, что брак тебе этот боком выйдет. Я ведь тобой восхищался даже: независимый, самостоятельный, перед бабой красивой лужицей не растекаешься… А тут, полтора метра роста, а ты уже у ее ног. Дальше что? Может, и настоящую свадьбу сыграете?
– Может, и сыграем, – улыбаюсь, когда взгляд мой почувствовав, супруга смущенно уголки губ приподнимает и ручкой машет, да рюмку горячительного в себя опрокидываю. Ведь чем черт не шутит? Прикипел я к ней. Прежде ни к одной женщине подобного не испытывал, все изъяны какие-то искал, а если не находил, то в воображении своем дорисовывал. Причем живо так, что верить начинал, что и впрямь глаза у нее не так посажены, нос слишком длинный или чересчур вверх задран, челюсть квадратная да и губы даже помада не спасает. А в Щепкиной до того гармонично все, что даже пытаться не стоит с собой бороться.
– Вон оно как… – чертов Ромка! Вечно не вовремя разговоры заводит! – В свидетели меня хоть возьмешь?
– Посмотрим, – ухмылку на лице поселяю и оставляю блондинку свою в покое. Пусть и дальше с нашей Мариночкой из отдела продаж болтает. Ей общение не повредит, а то сколько живем вместе, ни об одной подруге не слышал.
– Что значит посмотрим?
– А то и значит. В зеркало на себя взгляни. Мне все-таки свидетель понадобится, а не подружка невесты.
