355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгения Стасина » Нулевой километр (СИ) » Текст книги (страница 3)
Нулевой километр (СИ)
  • Текст добавлен: 4 марта 2021, 18:30

Текст книги "Нулевой километр (СИ)"


Автор книги: Евгения Стасина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Вышла, красотка! – те же бабульки, что до сих пор не покинули лавку, продолжая усеивать асфальт скорлупой, синхронно поворачиваются к подъездной двери, брезгливо морща свои тонкие губы. – Тебе, что ли, такой подарок сделали?

Я нахожу глазами высокую стройную брюнетку в нелепой майке и джинсах с огромными дырами на стройных бедрах, и застываю взором на ее лице – юном, немного хмуром, ведь ухоженные брови уже сошлись на переносице. Смотрю, как она замедляет шаг, проходя мимо любопытных соседок, и уже тянусь за снимком, что покоится во внутреннем кармане моего пиджака – взгляда с автомобиля девушка не спускает, но на его законную владелицу совсем непохожа. У той глаза ярче, оттененные пушистыми черными ресницами, пухлый рот, подкрашенный броским вишневым блеском, и щеки тронуты здоровым румянцем… Впрочем, в современном мире живу! Разве для меня новость, что косметика меняет женский лик до неузнаваемости?

– Не ваше дело, – тем временем огрызается девушка и все ближе подбирается ко мне, отмахиваясь от любопытных старух как от назойливых мух.

– Вы посмотрите, королева! Никого не стесняется!

– А чего мне стыдиться?

– А разве нечего? А то мы не видели, кто к тебе ездит! С одним по ночам шашни крутишь, другой вон, иномарки дарит!

– Завидно? За собой бы следили, без слез уже и не взглянешь, – поворачивается спиной, адресуя свои слова пенсионеркам, а я уже по-мужски оцениваю ее вид сзади. Не тощая. Напротив, аппетитная во всех необходимых местах.

– Чему тут завидовать? В наше время тебя бы камнями закидали за такой образ жизни! – Петровна даже встает, яростно размахивая своей клюкой из темного дерева. – Проститутка! Куда только мать смотрит!

– А она от меня недалеко ушла, – наверняка скалится, ведь растерянная физиономия моралистки идет красными пятнами. – Так что приберегите свои проповеди для других.

 Бросает и резво разворачивается на пятках, на ходу цепляя очки за ворот футболки, отчего белый трикотаж провисает, оголяя ложбинку на ее загорелой груди. Вышагивает, излишне покачивая бедрами, и вот уже тормозит в нескольких шагах от меня.

 – Чего встал? Бант снимай и за руль,– подбородок вздернут, а взгляд ничего не выражает. Словно и не человек перед ней, а фонарный столб.

Все же это она – моя головная боль, не иначе. Девчонка совсем, с каштановыми волосами, собранными на макушке в высокий хвост. Никаких тебе каблуков, коротких юбок и откровенных декольте… Молодеют кадры Руслана. Причем стремительно. Предыдущей едва исполнилось тридцать, когда она стала греть его постель, а эта… Не знал бы, решил, что в лапы начальника она угодила прямиком со школьной скамьи.

– Налюбовался? – уже и дверь открывает. Заднюю. – И курить в салоне не смей. Я твою вонь терпеть не обязана!

Ленька не обманул – приветливой эту дамочку вряд ли можно назвать. Бросаю окурок, растираю его ботинком, и прежде, чем приступить к выполнению задания, сплевываю на траву горечь от никотина и сковавшего меня раздражения. Стягиваю с крыши чертово украшение, без сожаления погребая такую красоту в мусорном контейнере, и взываю к своему разуму – нужно держаться. Терпеть, не отвечая на ее колкости, иначе о возвращении на прошлое место можно и не мечтать. Только как?

– Кондиционер включи, – тоном, не терпящим возражения, Юлия Константиновна пресекает мою попытку открыть окно. – Не хватало еще, чтобы кто-то увидел, кто ездит на этом уродстве.

Вот и на сиденье сползает, явно переживая, что тонировка ее не спасет…

– Как звать?

– Максим…

– Отлично. Значит так, Макс, едем на Черемушкинский рынок.

Глава 5

– Юлька! – Вера спешно вытирает руки о посеревшую тряпку, что прячет под уставленным овощами прилавком, и радостно ударяет в ладоши, на несколько секунд забывая о хмуром покупателе. А он стоит, недовольно сведя брови на переносице, и прожигает дыру на лице раскрасневшейся продавщицы.

– Сдачу, господи! – придя в себя, женщина, наконец, отворачивается и нетерпеливо перебирает купюры, отсчитывая нужную сумму, чтобы тут же вложить ее в смуглые пальцы клиента, который, кажется, только что приобрел у нее персики. Наверняка сочные, ведь к своему товару Вера очень придирчива – если и выбирать поставщиков, то непременно проверенных. Неважно кем: Людкой с соседней точки, Эдиком, что нет-нет да советует ей как вести бизнес, или наслушавшись восторженных отзывов опытной Евгении Викторовны, что от дел давно отошла, но на рынок до сих пор ходит как на работу. Может часами болтать с бывшими коллегами, незаметно подъедая с лотка спелую черешню.

– Где ж ты пропадала?! – предстает передо мной во всей красе и уже вцепляется в мои плечи, стараясь разглядеть каждую деталь, что я успела в себе изменить. – Перекрасилась?

Видите. Я стала лишь на тон светлее, а Щербакова уже придирчиво разглядывает на свету мой шелковистый локон. – А с ресницами что? Неужели приклеила?

– Нарастила, – теперь моя очередь смеяться, ведь удержаться практически невозможно. Вера ярая противница искусственной красоты, оттого и закатывает глаза, услышав мои объяснения.

– Что за мода? Ну ведь как у коровы! – возмущается и кивает за спину, где работница мясного отдела – то ли Лена, то ли Алина, сейчас и не вспомню, – уже приветливо машет мне рукой, сжимающей рукоятку массивного топорика для разделки мяса.

– Ну, скажешь тоже! Зато краситься не нужно!

– С твоей красотой в этом, вообще, нужды нет. Мне бы твою мордашку, от поклонников у меня бы отбоя не было. Каждый день бы меняла!

Врет. Вера – однолюбка. Единственная, кто когда-то заставил меня поверить, что некоторые на настоящие чувства все же способны – шесть лет, как схоронила моего отца, а до сих пор никого к себе не подпускает. Словно и не замечает поглядываний мужчин, верит, что цветы на праздники ей дарят в знак уважения, и конфеты от Сергея, что живет двумя этажами ниже, берет без задней мысли – он вахтовик, и Вере не раз приходилось поливать его фикус.

– Эх, Юлька! За полгода ни одного звонка! Кто же так делает?

– Я, – пожимаю плечами, устыдившись собственной невнимательности к той, что когда-то меня приютила, приняв как родную дочь, и теперь сама подаюсь вперед, как можно крепче обнимая полную женщину в синем фартуке в мелкий белый горох. Пахнет она все так же – сдобой. Причем так сильно, что я без труда улавливаю ароматы ванили, корицы и яблок, впитавшиеся в ее густые кудри. Тут же сглатываю слюну, мечтая вновь отведать ее неповторимых пирожков, и радуюсь, что на рынке люди не шепчутся, своими голосами заглушая урчание моего живота. А чего удивляться? Передо мной повар с пятнадцатилетним стажем, а я с самого утра ничего не ела!

– А я знала, что ты сегодня придешь!

– Это еще почему?

– Семнадцатое. День нашего знакомства, – по-матерински устраивает мою щеку на своей полной груди и поглаживает затылок, тяжело вздыхая. – В прошлом году приходила, а значит помнишь!

Разве можно такое забыть? Словно прямо сейчас давлю на звонок, постоянно поправляя лямку дорожной сумки, что так и норовит сползти с плеча, и удивленно отступаю, когда на пороге меня встречает огненно рыжая дама лет сорока пяти. На ней махровый халат цвета морской волны, мягкие тапочки, скорее всего мужские, а на голове каска из термобигудей – стреляй, дальше этих цилиндров, что вплотную облепили ее макушку пуле не проскочить.

– Ты кто? – даже сейчас стыдно за ту холодность, с которой я воззрилась на незнакомку.

– Хозяйка… Вы, девушка, к кому? – в руках у нее была зубная щетка с бледно-зеленой пастой, которая все же свалилась горошиной на пол, когда жена моего отца, опешив от такой наглости, опустила руку.

– К Константину Щербакову я. Он должен здесь жить.

Как оказалось – жил. Целых семь лет, переехав в Столицу спустя полгода после того, как тетка его супруги скончалась, оставив единственной племяннице небольшую однокомнатную квартирку на окраине города.

– Все-то ты знаешь, Вера. Может, и булок моих любимых с собой захватила? – смеюсь, а внутри все так и дрожит от нетерпения. Я редко ее навещаю, но рядом с той, что когда-то украла у меня отца, непременно оживаю – словно я студентка, приехавшая к родителям на каникулы и теперь придирчиво изучающая ассортимент холодильника. Что там обычно готовят? Котлетки, пюре и домашнюю пиццу? Так вот, меня Вера встречает пирожками с яблоками!

– А то! Даже с капустой парочку прихватила. Постой, – немного потоптавшись на месте, словно опасается, что стоит ей отвернуться и я сразу сбегу, Вера семенит за прилавок, тут же доставая внушительный пакет с выпечкой. – Чай пойдем пить!

– Рассказывай! – разложив на тарелке мое любимое лакомство, женщина подпирает щеку рукой, на безымянном пальце которой до сих пор красуется обручальное кольцо.

– Что? – говорить с набитым ртом, сидя на пластиковом стуле дешевенькой чебуречной, немного непривычно, ведь последние несколько лет я обедаю в куда более изысканных местах. И чай пью непременно из чайника, в наборе с которым идет красивая керамическая чашка. Только сейчас мне кажется, что из пакетика чай вкуснее, да и бумажный стаканчик меня ничуть не смущает.

– Как что? Как живешь, как жених твой, как учеба, в конце концов!

Я давлюсь и быстро хватаю салфетку, сплевывая в нее пережеванное тесто, и наверняка краснею, ощущая на себе горящий взор родных глаз.

– Хорошо. Сессию закрыла, – вру, возвращая себе контроль над эмоциями и предательски дрогнувшими пальцами. – Не на пятерки, конечно, но и троек не так уж и много.

– Молодец! А что я тебе говорила? Учебу бросать нельзя, тем более такая хорошая специальность!

По мнению Веры, менеджер по туризму в наше время без куска хлеба точно не останется. И, возможно, она права, только я вряд ли когда-то смогу это проверить.

– Ладно! А Руслан твой? Когда познакомишь? Два года обещаниями кормишь, может, стесняешься меня? Он ведь парень у тебя не из простых…

– Не говори ерунды! – даже ладошку ее своей накрываю, позабыв о приготовленном специально для меня пироге.

– А что тогда? В одном городе живем, а вы все доехать не можете!

Вот как мне ей объяснить? Как разбить ее веру в меня? Прямо сказать, что никакой диплом мне не светит, что мужчина мой далеко не мальчишка (вполне мог бы быть чьим-то дедом, одари его судьба хотя бы одним ребенком) и что живу я вовсе не с любимым, а одна – в прекрасной квартире, за которую расплачиваюсь натурой? Она ведь меня не поймет! Не простит и больше, как прежде, на меня не взглянет…

– Ты ведь мне как дочь, Юлек. Своих Бог не дал, так хоть ты появилась. Частичка Костика, с ямочками на щеках точь-в-точь как у него. Я тебе плохого не желаю – лишь бы убедиться, что рядом с тобой достойный. Что любит тебя и не обижает… Ведь не обижает? – напрягается, внимательно следя за моей реакцией. Даже на краешек стула сползает, желая быть как можно ближе.

– Нет, – хоть в чем-то не лгу. Разве что разводиться совсем не торопится, только об этом ей точно не скажешь.

– Он у меня хороший. Чуткий и внимательный очень, – говорю, а улыбка на Вериных губах становится все шире: взгляд загорается, плечи расслаблены и головой все кивает, кивает…

– И познакомлю я вас. Обязательно, – заглядевшись на родного человека, обещаю бездумно, холодея, когда моя собеседница радостно охает.

– Когда-нибудь, – а это уже про себя, ведь довольная мачеха на радостях добавляет на тарелку еще парочку булок.

– Ешь-ешь! А то бледная такая, что без слез и не взглянешь, – к своему чаю женщина так и не притронулась. Любуется, с каким аппетитом я уминаю ее стряпню, и уже мечтательно вздыхает. – Вот свадьбу сыграете, глядишь, и детишки пойдут. Я тебе помогать стану. Научу такие же пироги печь.

Еще этого мне не хватало. Двадцать два! Какие дети, тем более от Тихомирова? Не уверена, что он, вообще, способен кого-то так осчастливить, иначе, чем объяснить два брака, от которых не осталось ничего, кроме снимков из загса и заветного свидетельства о разводе? Отряхиваю ладошки, больше не в силах проглотить ни кусочка, и как можно беззаботнее произношу:

– Рано нам о детях думать. Да и свадьба… Успеется. Вдруг я завтра другого встречу и голову потеряю?

– Глупости! Ты у нас девушка серьезная, наверняка, как отец, однолюбка, – произносит и заливается краской, только сейчас осознав, как это прозвучало.

Константин Щербаков Веру любил. До одури. Так быстро потерял голову от вида рыжих кудряшек, спадающих на румяные щеки, что, приглашая ее на свидание, и думать забыл о семье, что оставил в небольшом городке на берегу Волги. Бросился в омут новых ощущений, проклиная слетающие с календаря листки, и в конечном итоге спешно уволился, с суши махая товарищам, оставшимся нести службу на уходящем по водной глади большегрузе. О том, что любимый ее далеко не свободен, Вера узнала месяца через три, когда и сама потонула в водовороте сметающей все на своем пути страсти…

– Прости, Юлька. Я маму твою не знаю, – головой качает, как всегда, стыдливо потупив взор. – Не имела я права так говорить.

– Имела. Любил бы ее отец по-настоящему, никогда бы с тобой не остался.

Не виню я ее. Больше не виню, ведь о моем существовании она узнала совсем недавно – испуганно схватилась за сердце, когда я махнула своим паспортом перед ее лицом, а потом горько обливалась слезами на своей кухне, терпеливо ожидая, когда же я отсчитаю нужное количество капель настойки валерианы. И если маминого ухажера я презираю, до сих пор не простив ему ультиматума, что он поставил перед супругой, то Веру давно простила – счастливого детства она лишила меня не осознанно.

– Ты ей звонила?

– Нет, – даже голос звучит резче.

 Зачем напоминать о себе той, кто давно вычеркнул тебя из своей жизни и даже не задается вопросом, как сложилась твоя судьба? Живет себе со своим Жорой, периодически освещая двор фонарем под глазом, и пашет на двух работах, ведь супруг ее с отцовством не справляется – напивается в хлам, чтобы не слышать непрекращающегося детского плача. У меня брат. То ли Борька, то ли Богдан. На имена у Ленки память короткая.

– А зачем? – когда бровь продавщицы овощного отдела ползет вверх, а губы недовольно поджимаются, решаюсь за себя заступиться. – Ей до меня дела нет – у нее любовь. Вот и пусть варится в своем котле, тем более что черт ей достался безжалостный – поленья подбрасывает исправно.

Тоскую ли я? Ни капли. Разве что только по Айгуль. До сих пор сердце кровью обливается, стоит вспомнить, как громко она ревела, вцепившись в мою дорожную сумку: бантики съехали с головы, платьице, перемазанное вареньем, задралось, а пухленькие пальчики так крепко держали ткань тонких ручек, что маме пришлось потрудиться, чтобы оторвать свою младшенькую от моего саквояжа. И наверное, по Артуру нет-нет да пускаю слезу – ему было лишь три, а мне уже было понятно, что из него вырастет настоящий мужчина. Мальчишка прижался к косяку, наблюдая за происходящим, и молчаливо утирал нос, лишь изредка всхлипывая… Ярик в его возрасте был жутким плаксой.

– Как же так? Они ведь твоя семья, Юлек! Ни одна мать такого не заслуживает – не знать, где ее дочь пропадает! Наверняка, места себе не находит!

Глупости. Свое место Лида давно отыскала – под боком у Георгия Голубева, и я в их семейную идиллию совсем не вписываюсь…

Максим

– Ну как, Максим, – Тихомиров, кажется, что-то ест, иначе я не представляю, чем еще можно объяснить этот хруст, что доносится из динамика. – Понравилась начальница?

Вопрос звучит двусмысленно. Пару месяцев назад я бы не потратил ни единой секунды на раздумья, прежде, чем признать очевидный факт – несмотря на поганый язык, любовница у Руслана знатная. А теперь невольно напрягаюсь, крепче вцепляясь в руль вверенной мне иномарки… Сам виноват, так что пора бы начать привыкать, ведь постоянных подколов мне не избежать.

– Да ладно тебе, что она красавица я и без тебя знаю, – словно прямо сейчас находится рядом и видит, как крепко я сжимаю челюсть, мой босс разражается смехом. – Я о другом: не слишком ли она тебя гоняет? Девчонка ведь не подарок…

– Нормально все, – откашлявшись, принимаюсь разглядывать пешеходов, торопливо вышагивающих по асфальту с переполненными пакетами. Когда я в последний раз был на рынке? Сто лет назад. За месяц, что провел дома, старался не показывать носа на улицу, опасаясь, что мой плачевный вид испугает соседей, а здесь обхожусь пельменями, коих в избытке в сетевых супермаркетах.

– Не врешь? Ленька вон даже не пытается скрывать радости оттого, что, наконец, от Юльки избавился! Даже костюм свой лучший надел.

Светло-серый…

– В полоску, – заканчивает мою неозвученную мысль и продолжает уже серьезней. – Ладно. Думаю, обойдемся без предостережений. Ты ведь не настолько глуп, чтобы дважды наступать на те же грабли…

– Можете быть уверены – урок я усвоил, – синяки окончательно сошли лишь неделю назад, а над правой бровью навсегда останется шрам: тонкий, еле заметный для окружающих, который изо дня в день будет напоминать мне о том, что ошибок этот мир не прощает.

– Надеюсь. Сам знаешь, что стоит на кону. Кстати, где Юлия Константиновна?

– На рынке, – он-то уж точно должен знать, зачем обладательница золотой карты средь бела дня мчит в другой конец города. Может, в деревне выросла и теперь не приемлет в своем рационе низкокачественной продукции? Натуральное ей подавай, без химикатов и сои?

– Как на рынке? – ошибся. Для Тихомирова это тоже загадка.

– На Черемушкинском. Два часа, как зашла…

Может, мне стоило пойти следом? Таскать за ней пакеты, отбивать от посягательств кавказцев, что будут соблазнять ее свежими фруктами? Или в обязанности водителя это не входит? Черт их разберешь!

– Ладно. Сиди. И посматривай за ней – не хочу, чтобы в будущем меня ждали сюрпризы.

Не поздно ли спохватился? Два года вместе, а он только сейчас задумался о ее верности. Может быть, Костров прав, и мой начальник поплыл? Не устоял перед ее чарами и теперь тщательно взвешивает все за и против, чтобы заклеймить молодую любовницу своей размашистой подписью в регистрационной книге?

Приоткрываю окно, наивно веря, что в такой зной порывистый ветер все-таки заглянет в плавящийся город, и уже обреченно опускаю голову, давя на кнопку стеклоподъемника. Спасти меня может только кондиционер.

Глава 6

Вера права – мне катастрофически ее не хватает. Одной или двух встреч в год недостаточно, чтобы утолить голод по ее присутствию в моей жизни. Хочу, чтобы как раньше: сидеть в мягком кресле небольшой комнатки и с упоением потягивать горячий чай, вприкуску с овсяным печеньем. Хочу часами слушать ее рассказы об отце, сопровождаемые шелестом альбомных страниц, хочу вести пальцем по смутно знакомому с детства мужскому профилю, отпечатанному на глянцевой бумаге, хочу чувствовать себя человеком, пусть и пережившим не одну потерю, но все еще верящим в лучшее.

Только… все это вряд ли возможно. Неподъемный груз вины, что давит на мои плечи, стоит мне оказаться рядом с рыжей любовью папы, не позволяет мне навещать ее по велению сердца. Пасть в ее глазах – самое страшное, что я могла бы себе представить, ведь такие как Вера никогда не поймут неуемного желания молодой девушки продаваться за очередную безделушку.

– Думала, не догадаешься, – протягиваю подоспевшему водителю наполненные едой пакеты, и ругаю себя за мягкость, что не остается незамеченной молчаливым брюнетом. Разительная перемена, верно? Прыжок от грозной хозяйки, до поддавшейся ностальгии девчонки я совершила уж слишком стремительно.

Вскидываю голову, невольно засмотревшись в черные глаза своего работника, и добавляю тверже:

– Шустрее надо быть. Я чуть не надорвалась.

Мачеха на угощения не поскупилась. Всучила мне сочные персики, заставила взять кусок свежего мяса, за который расплатилась сама, обиженно отпихнув протянутую мной карту, обежала павильон в поисках цветочного меда, которым раньше непременно заменяла сахар в травяном настое, что заваривала на ночь, и даже слушать не стала, упаковывая оставшиеся пирожки в фольгу. Будь у нее родные дети, они бы вряд ли узнали, каково это – почувствовать себя ненужными собственным родителям. Они непременно купались бы в любви, делились бы с ней своими успехами и мирно дремали, устроив головы на материнской груди после тяжелого учебного дня. В отличие от меня – за моими плечами ни значимых побед, ни теплых воспоминаний о Лидиных ладонях, что перебирали бы спутанные пряди на моей макушке, пока я сопела, свернувшись калачиком под ее боком. Так что, переубеждайте меня сколько хотите, но своего мнения я никогда не поменяю – бог несправедлив. Не тем он раздает щедрые подарки, незаслуженно обделяя действительно достойные пары…

Зачем-то оглядываюсь назад, отставая от Максима, что уже складывает мои гостинцы в машину, и тоскливо вздыхаю, прекрасно зная, что еще нескоро решусь на повторный визит. И с Русланом знакомить Веру не стану – я фальшива, насквозь прогнила от бесконечной лжи, что вливаю в уши доверчивой женщине, и приоткрыть завесу в свою порочную жизнь никогда не решусь.

– Домой? – удерживая пассажирскую дверь, моя новая игрушка подает голос, заставляя окончательно вернуться в реальность, оставив где-то там, позади, и дешевое кафе и пакетированную бурду, что здесь подают в бумажных стаканах. Он ждет, избегая встречаться со мной глазами, а я впервые решаюсь детально его разглядеть: рубашка не белая – топленое молоко, не иначе, и брюки не черные, как мне показалось сначала.

– Не жарко тебе? – киваю на плотный пиджак угольного цвета и устраиваю свой локоть на распахнутой двери. Я все еще недовольна, но здравый смысл подсказывает не устраивать разнос новичку прямо здесь, посреди забитой парковки – он точно курил, и запах табака прочно въелся в ткань его одежды.

– Немного, – это улыбка? Еле заметная, почти невесомо коснувшаяся пухлых мужских губ и мгновенно запрятанная им подальше. Щурится от яркого солнца, но подгонять меня не стремится, терпеливо ожидая, когда же я решусь спрятаться от зноя в прохладе просторного салона.

– Я не кусаюсь. Необязательно в такую жару цеплять на себя свой лучший костюм. Джинсы с футболкой вполне подойдут.

А вот на Леню я бы с удовольствием натянула тулуп, завершив его образ песцовой ушанкой. Взяла бы в руки ледяной мохито и с наслаждением потягивала через соломинку, любуясь муками ненавистного мне шофера. Ведь он заслужил – за каждый свой осуждающий взгляд, что бросал в зеркало заднего вида, на протяжении нескольких лет устраивая проверки моей выдержке: то дышал излишне громко, то что-то бурчал под нос, не давая мне насладиться очередной покупкой, то стискивал зубы, еще больше разжигая мой пыл видом гуляющих на щеках желваков.

– Тебя Костров застращал? – стоит Максиму занять водительское кресло, бросаю свой вопрос в черную макушку нового знакомого.

На него хоть смотреть приятно, не то что усач или Дима, чей нос не ломал разве что только ленивый – безобразная вмятина на переносице и перекошенные ноздри, то и дело вызывали во мне приступ тошноты.

– Если да, то не слушай. Он старый пень, а я еще не дожила до того возраста, когда во мне проснется желание обмениваться рецептами брусничной настойки.

– Ему лишь немного за сорок, – лица не вижу, зато с интересом изучаю мужской затылок. Волосы не мешало бы укоротить. Впрочем, вряд ли подобный пункт вносят в трудовой договор?

– Я же говорю, – вытягиваю ноги на удобном сиденье и с благодарностью выдыхаю, стоит холодному воздуху коснуться коленей, проглядывающих через безобразные дыры на моих бойфрендах. Все-таки в командировках Руслана есть свои плюсы – чем занять вечера я придумываю с трудом, зато часами торчать перед зеркалом необязательно. – Мы с ним характерами не сошлись. Взгляды на жизнь у нас разные.

– А со мной, значит, сойдетесь? – хмыкает, на секунду отвлекаясь от плотного движения транспорта, и бегло полосует мое лицо внимательным взглядом.

Не знаю… Наверное, встреча с прошлым так на меня повлияла, и позже я стану отрицать, что, вообще, старалась быть милой, а сейчас так естественно растягиваю губы в улыбке, что и дышать становится легче. Знаете, порою самый бесстрашный воин устает от боевых действий и нет-нет да отсиживается в кустах, позволяя себе хотя бы на минуту отвлечься от кровавого сражения.

– Конечно. Ты молодой, симпатичный, и наверняка не зануда… Кто знает, может, нам не один год придется сотрудничать? – беспечно веду плечами и нагло ворую чужой пиджак, сброшенный мужчиной на пустующее пассажирское кресло. Формирую из него подушку, не слишком-то переживая о складках, что наверняка останутся на не принадлежащей мне вещи, и подкладываю его под голову, радуясь, что хозяин не метает глазами молнии и не выпускает пар из ноздрей. – А за утро я извиняюсь. Если бы не старые перечницы, что скоро захлебнутся своим ядом, я была бы любезней.

 Я ведь не зверь. Рычу и выпускаю когти, если меня принимаются гладить против шерсти, но на безобидных незнакомцев с оголенными клыками не бросаюсь – кто знает, может, этот красивый брюнет с широкой спиной и крепкими бицепсами еще сослужит мне верную службу?

– Ты до этого работал на Свету? – решаю спросить прямо в лоб, ведь засланного казачка терпеть рядом я не готова, а вот от помощника не отказалась бы. – Если нет, то я не откажусь обсудить с тобой погоду или жуткий вкус моего мужчины. Тебе ведь тоже не по душе окраска этой ласточки?

– Так заметно?

– Еще бы. И именно это меня и подкупает – только безумец не стал бы скрипеть зубами, усаживаясь за руль такой иномарки. Так что, если готов не закатывать глаза и терпеливо сносить мою болтовню, обещаю не устраивать тебе головомойку без повода. По рукам?

Максим

Знаете, какой урок я усвоил после месячной ссылки на родину? Пока Наташа обильно смазывала бодягой синяки под моими глазами, а мама болезненно морщилась, глядя на помятую физиономию сына, в моей голове засела только одна мысль – мешать личное и работу не стоит. Терять голову от племянницы босса определенно запрещено, а заводить дружбу с его любовницей и вовсе равносильно самоубийству. Я слишком дорожу своим местом, поэтому и стараюсь говорить мягче:

– Не думаю, что это хорошая идея, – намеренно не оборачиваюсь, делая вид, что не заметил протянутой ладонью вверх руки и, остановившись на светофоре, принимаюсь разглядывать сквозь тонированное окно автобусную остановку. – Мне не положено с вами говорить.

Надеюсь, поверит…

– Разве? – Юлия Константиновна подается вперед, и я без труда улавливаю аромат ее духов: цветочный, немного резкий для такой юной девушки. Отклоняется, постукивая наманикюренными пальчиками по спинке водительского кресла, и не сводит с меня внимательных глаз. – Ясно.

Одно лишь слово. Но будь она мужиком, от угрозы, что послышалась в ее голосе я бы, пожалуй, вздрогнул. Впрочем, судя по тому, как резво отпрянула назад моя начальница, небрежно бросив на переднее сиденье горемычный пиджак, что теперь изуродован многочисленными складками, пожалеть о своем решенье мне все же придется. Ежу понятно, чего ей стоило попытаться завязать со мной диалог и в зеркало заднего вида можно даже не смотреть – единственный шанс облегчить свои трудовые будни я только что упустил…

Глава 7

– Ну как ты? – Наташа немного простыла, поэтому голос ее звучит глухо: хрипит, стараясь не разбудить ребенка своей болтовней, и постоянно шмыгает носом, заставляя меня то и дело отводить от уха мобильный.

– Отлично, – устроившись на капоте, прячу свободную руку в кармане джинсовых шорт и подпинываю кроссовкой мелкую гальку, каким-то чудом перекочевавшую из палисадника на сияющий чистотой асфальт. Обслуживающая компания в этом районе трудится на славу – ни тебе переполненных мусорных баков, ни разрисованных стен в подъездах, ни нецензурных надписей на металлических дверях, накануне окрашенных темной коричневой краской. – Заболела? Может, лекарства нужны?

– Что ты! Обычная простуда. Никитка в садике подхватил, и я следом. С этой адаптацией с больничных не вылезаем, – вздыхает и, видимо, прикрывает дверь в детскую, где мирно сопит трехлетний мальчишка. Говорят, он похож на меня как две капли воды, а я все никак не могу отыскать в лице маленького чертенка хоть что-то, что могло ему перейти «в наследство» от непутевого дяди. – Как работу искать, если он больше двух недель без очередной инфекции не может, просто не представляю!

– А ты не ищи. У меня, слава богу, все решилось – от новой должности я не в восторге, зато в зарплате не потерял. Так что занимайся сыном и ни о чем не думай. Да и маме с тобой спокойней, она ведь терпеть не может сиделок.

– Скажешь тоже, Максим. Сам ведь знаешь, в каком мы положении – ни сегодня-завтра очередь на операцию подойдет, а ты говоришь не работай! Тебе ведь не миллионы платят! Да и сиделка у нас проверенная – берет немного, а рекомендации врачей выполняет исправно. Баб Тосю со второго этажа за год на ноги массажами поставила!

– В нашем случае массажи бессильны, а с лекарствами ты и сама справишься, – пытаюсь ее переубедить, заранее зная, что девчонка не сдастся, ведь характером она, как и я, пошла в отца. Тот если что-то решит – хоть ты его живьем режь, с намеченного курса ни за что не сойдет. – Деньги получила?

– Да. Звонить не стала, боялась, тебя разбудить. Кто знает, какой у тебя там график! Спасибо тебе.

– Глупости. Брат я тебе или кто?

Хороший вопрос. От которого, я уверен, ей тоже становится не по себе.

Поднимаю глаза к небу, и ловким движением отправляю солнечные очки на их законное место – смахиваю со лба пластиковую оправу и, наконец, перестаю щуриться, спокойно разглядывая пылающий диск сквозь темные стекла.

– Так что там твой Руслан Сергеевич? Бить больше не стал?

– Нет, – да если бы и захотел, вновь такой радости я ему не доставлю: от прошлой встречи с его ребятами, с которыми я не раз опрокидывал кружку-другую пива после тяжелого рабочего дня, кости до сих пор ноют. – Теперь я, Наташка, таксист.

И самому смешно от женского хихиканья, мгновенно перерастающего в лающий кашель.

– Подружку его по Москве катаю: достопримечательности показываю, пакеты с покупками в багажник складываю, приглядываю, чтобы она себе нового мецената не подыскала…

– Ужас какой! Любовница? – даже про ОРЗ забывает, от удивления переходя на крик. – Вот чего мужикам не хватает? У него ведь жена красавица!

Красавица. Только с новой его любовью уже не сравнится: от былой прелести известной модели, после сорока открывшей в себе страсть к созданию собственной линии одежды, уже мало что осталось, да и то, что все – таки удалось сохранить, приходится поддерживать с помощью именитых хирургов. Что делать, такой ей супруг достался: чем старше становится, тем чаще поглядывает на сторону. Может, и сам желает почувствовать себя молодым, поэтому и выбирает девчонок, ничего в этой жизни не смыслящих…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю