355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгения Стасина » Нулевой километр (СИ) » Текст книги (страница 19)
Нулевой километр (СИ)
  • Текст добавлен: 4 марта 2021, 18:30

Текст книги "Нулевой километр (СИ)"


Автор книги: Евгения Стасина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Как мило, Юля! Я ведь с именем не ошиблась? Хотя, нет, – складывает руки на груди и, неумело скрывая боль, старается выдать окончание фразы с ухмылкой. – Дмитрий Петрович. Кажется, именно так мой муж тебя в свой телефон записал.

Правда? Никогда этим вопросом не задавалась…

– Так что надо на этот раз? Решила присмотреть подходящий наряд для его соблазнения? Боюсь, сегодня тебе ничего не светит. Мои костюмы сшиты для изысканных женщин, а не дешевых подстилок, что имеют наглость мозолить глаза обманутым женам.

Грубо. Зато на все сто процентов правдиво. Ведь я именно она есть. Или была, сути дела мое запоздалое прозрение все равно не меняет.

– Уходи давай, пока я не натравила на тебя охрану. И запомни, просто так я тебе Руслана не отдам – таких как ты уже с десяток на моей памяти было. Гулял, пользовался вами, но всегда оставался со мной. А знаешь почему? Потому что ты только для кровати и сгодишься.

– Не нужен он мне, – глушу порыв хорошенько припечатать своей ладошкой ее и без того пылающую щеку, и стараюсь не отводить взор. Если уж мне хватало совести плевать ей в лицо требования о немедленном разводе, то пару минут потерпеть взгляд зеленых глаз я все же смогу.

– Так что, спи спокойно. На твоего мужа я больше не претендую.

– А что так? Нашла побогаче?

Кажется. Только богатство его измеряется вовсе не количеством нулей на банковском счету. И делиться им со мной он совсем не готов: дал лишь кончиком пальца к нему прикоснуться и испарился, будто не человек вовсе, а какой-то мираж.

– Думай, как хочешь. Просто знай – если твой муж в очередной раз задержится на работе, к его ночным переговорам я отношения не имею, – довожу до нее свою мысль и, кивнув на прощание, уверенно иду к выходу. Стало мне легче? Пока непонятно.

–Что, вот так просто уйдешь? – мне показалось или её голос дрожит от волнения? – И даже взамен ничего не попросишь? Денег, например, или новую тачку?

Умеет эта женщина удивлять. Трясущимися руками шарится в дамской сумочке и на мгновение я почти уверена, что сейчас она достанет из неё пачку зеленых купюр. Но эта лишь сигарета. Тонкая, мгновенно наполняющая воздух специфическим запахом яблок.

–Знаешь, сколько раз за пятнадцать лет, я покупала собственного мужа? – нервно смеется и глубоко затягивается отравой. И вот сейчас, когда она пялится себе под ноги, губу кусает, слизывая дорогую матовую помаду цвета вишни, я дам ей значительно больше пятидесяти. – Три раза. И самое смешное, что в первый я отдала за него вдвое меньше, чем стоят мои любимые туфли от Валентино. Девчонка попалась глупая – студентка из какого-то Задрыпинска.

По-моему, это даже страшнее, чем всю ночь собирать свои вещи, а наутро вместо Бирюкова застать на парковке угрюмого усача. Хотя бы не нужно обманываться, да и надежда на то, что когда-то его образ сотрется из моей головы, все же есть. А что есть у этой женщина? Кроме списка женских имён, с которыми ей пришлось делить любимого мужчину?

–Тогда зачем он тебе? – не могу не спросить, хотя вряд ли имею право лезть с такими вопросами к той, что вдоволь настрадалась по моей вине.

–Ты ведь успешная женщина, бизнес у тебя свой…

–А что мне эти деньги? На кого их тратить? Шестой десяток разменяла и, кроме Руслана, больше и заботиться не о ком. Ни детей, ни даже племянников, чтобы им после себя что-то оставить. Так и живу, таких вот как ты пересидеть пытаюсь. Хоть какое-то развлечение, – усмехается горько и тушит бычок об одну из коробок. – Когда ж вы молодые да жадные о людях думать начнете? Когда поймете, что чужая семья – это табу? Что ради дорогих курортов и модного шмотья под чужого мужика ложиться – последнее дело!

Слезу утирает, а мне хочется вместе с ней разреветься. Что я, вообще, наделала? Разве она виновата в том, что мне жизни богатой хотелось?

–Прости, – прошу искренне и сглатываю ком, вставший в горле.

–Никогда, – шепчет тихо и отворачивается, наспех приводя лицо в порядок.

Порою, чтобы что-то понять достаточно вида потекшей туши на чужих щеках, чьего-то тяжкого вздоха и дроби каблуков по бетонному полу, скрипа петель металлической двери и брошенного требовательно:

–Пошла вон.

Я дрянь – именно эта мысль грохочет в моей голове, когда я торопливо проскальзываю в распахнутую Тихомировой дверь, она же затапливает мозг, когда заметившая меня Ануфриева перекрывает дорогу и кивает на свободное кресло у столика визажиста. Она же лишает меня кислорода, заставляя оттолкнуть живую преграду и как можно скорее оказаться на улице. На воздухе, который так и не приносит мне облегчения.

Глава 47

Максим

Я уже сбился со счета. Не знаю, какое сегодня число и сколько дней я провел в этом стерильном коридоре, облюбовав жесткую скамейку. Одно стоит принять, как факт – места аромату цветов и яблочной карамели в моей жизни, увы, не осталось. Их вытеснили запахи, от которых скоро меня начнут скручивать рвотные спазмы. Да что там! Огромный ком уже подступил к горлу и мне стоит немалых усилий не броситься прочь – подальше от палаты, где худенькое тело моей матери капля за каплей покидает жизнь.

– Поспал бы ты, – Наташка опускается рядом и протягивает мне контейнер с домашней едой. Картошка с мясом – еще теплая, но никакого аппетита во мне она не вызывает. Вряд ли кто-то, на чьих глазах все катится к чертям, воспрянет духом от ароматов свежеприготовленной стряпни.

– Я Никитку в сад отвела. На работе неделю за свой счет оформила, могу тебя сменить. До пяти никто тебя не потревожит… Макс, – замолкает, отводя волосы с моего лба, и густо краснеет оттого, что собирается произнести. – Может быть, твой начальник уже вернулся в Москву? Мы могли бы попробовать с ним...

– Что? Что попробовать, Наташ? Он что господь бог и умеет исцелять смертельно больных? – пальцы свои вырываю из ее холодных ладоней и запускаю их в прическу, с силой сдавливая стучащие виски. Жаль, что этого недостаточно, чтобы череп мой раскололся надвое и избавил от всех переживаний о неминуемой трагедии. Чтобы голос сестры перестал звенеть в ушах, а перед глазами не стоял образ лечащего врача, предлагающего прекратить химиотерапию, чтобы облегчить страдания угасающей на больничной койке женщины.

– Все без толку, Наташ. Ее уже ни одна клиника не возьмет. Да и она просто-напросто не доедет...

– Не говори так! Мы не должны сдаваться, хотя бы ради мамы. Иначе, зачем это все? Зачем эти болезненные процедуры, если в самом конце ты готов опустить руки? – глотает слёзы обиды и сделав глубокий вдох, соглашается:

– Ладно. Не хочешь брать в долг у начальника, давай продадим квартиру. Наша соседка уже не раз предлагала её купить. Хочет объединить со своей и перевезти к себе сына с семьёй. Чем не выход? На первое время хватит, а дальше как-нибудь выкрутимся.

Действительно? Продадим, и ближайшие пару лет она будет кочевать с ребёнком по съёмным халупам, утешая себя хотя бы тем, что предприняла попытку спасти родного человека. Только какой в этом в этом смысл, если маме будет уже все равно?

– Нет, – и пора бы сестре перестать витать в облаках. Верить, что Бог заглянет в эту всеми забытую больницу и изберет именно нашу мать, для демонстрации своих сил. Потому что, если это все же случится, даже его волшебная палочка, или чем там он творит свою магию, окажется бессильна перед метастазами. Рак никому не подчиняется, живет сам по себе и сам решает, кого пощадить, а кого присыпать холодной землей. – Думаешь, мама этого хочет? Чтобы вы с Никитой оказались на улице? Ей уже не помочь, Наташ. И чем раньше ты это осознаешь, тем лучше.

И самому тошно, но сорвавшиеся с языка слова назад уже не затолкаешь. Теперь только и остаётся, что шумно дышать, наблюдая за солеными дорожками, полосующими женскую щеку.

Считаете, я не думал об этом ночами? Не пытался найти выход и заставить себя поверить, что все еще устаканится? Сотни, а то и тысячи раз. Но в конце всегда побеждали факты и чертов опыт онколога, что всякий раз отводит глаза, уверяя, что это финал. Финиш, в конце которого не будет ликующих криков толпы и развивающейся на ветру сорванной победной ленточки.

– Тебе ведь плевать на неё, да? – Наташа бледнеет прямо на глазах и дергается, как от удара, едва я порываюсь обнять её за плечи. Подскакивает с места и пятится спиной, продолжая уничтожать меня горящим от злости взором.

– Неправда.

– Правда, Максим! Думаешь, я не вижу, что мыслями ты где-то далеко? Не замечаю, как часами пялишься в телефон, словно ждешь чьего-то звонка? Дело в женщине, ведь так? В той самой, из-за связи с которой твой шеф отделал тебя, как боксерскую грушу? Поэтому ты не хочешь принимать его помощь и обрубаешь на корню все мои разговоры о займе в его банке? Я права, Макс?

Отчасти. Только посвящать её в мои отношения с Юлей здесь, на глазах у санитарки, катящей перед собой тележку с ведрами, я не буду. Да и не надо, ведь ей хватает и моего молчания, чтобы убедиться – она попала в точку. Навылет. И от боли, что заполняет ее глаза, заставляет опуститься плечи, а руки прижаться к груди, где-то на моей спине теперь красуется сквозная рваная рана. Сердце вырвано, а я до сих пор стою...

– Какая же ты сволочь, Максим! Променял собственную мать на мимолетную интрижку!

– Ты не в себе.

– Нет, это ты не в себе! – тычет в меня пальцем, а когда злость берет верх над здравомыслием, с силой ударяет по мне кулачками. – Родную мать обрек на смерть ради какой-то юбки!

Это истерика. Самая что ни на есть настоящая со зловещим смехом, всхлипами и градом слез, беззвучно барабанящих по щекам. И не будь между нами стольких лет тишины, знай мы друг друга лучше, я бы наверняка имел представление, что мне сейчас со всем этим делать.

– Я тебя ненавижу, понял! – возвращается к скамейке и хватает контейнер, демонстративно отправляя его в мусорное ведро. – Больше не приходи! Езжай к той, что оказалась для тебя дороже семьи! А я сама разберусь – столько лет жили без тебя и ещё проживем.

Наташа утирает ладошкой влагу со щёк и бежит прочь, так ни разу и не обернувшись.

А я вновь сбиваюсь со счета. Не знаю, сколько минут пялюсь в темноту длинного коридора, и сколько раз задаю себе один-единственный вопрос: “ Она права?”

– Леня, – хриплю в трубку, минуя приветствия, и опускаюсь на свое место, упираясь затылком в стену. – Тихомиров в городе?

– Да, вчера приехал, – ни удивления, ни рассуждений над тем, зачем я, вообще, интересуюсь. Друг на то и нужен, чтобы чувствовать на расстоянии, когда тебе не до болтовни.

– Я его только что к Юле привез. Он сказал забрать его через два часа, – или добить. У Кострова это выходит виртуозно.

Юля

Волнительно ни в первый раз ложиться в постель с малознакомым мужчиной, от которого ты планируешь получить как можно больше, а несколько часов ждать его у окна, продумывая, как закончить вашу двухлетнюю связь. Я намеренно не готовилась: волосы собраны в высокий хвост, вместо откровенного пеньюара на мне плотный спортивный костюм и хлопковая белая футболка, а вино на сегодня нам заменит травяной чай. Верин, ведь она уверяет, что он успокаивает. И если за себя я несильно переживаю, то спокойствие Руслана было бы нелишним…

– Юлек, – слышу сменивший срежет проворачиваемого в замочной скважине ключа голос любовника и расправляю плечи, неспешно разворачиваясь к нему лицом.

– Я в пробку встал, так что времени у нас немного. Почему не встречаешь? Неужели… – замолкает на полуслове, наконец, достигнув кухни, и окидывает меня удивленным взором. Не ожидал.

– Я точно не ошибся квартирой? – растягивает губы в улыбке и опускает несколько бумажных пакетов на пол. Наверное, в них мои подарки, и ещё месяц назад я бы бежала со всех ног, чтобы как можно быстрее засунуть в них руку. Повисла бы на его шеи и торопливо целуя, сбросила с себя короткий халатик. Мне приходилось благодарить его за щедрость в разных местах: гостиная, спальня, автомобиль или вип зал дорогого ресторана. Думаю, и кухонный стол бы сгодился, ведь главное выглядеть при этом аппетитно, как его любимый яблочный штрудель, обильно политый сливками, или тарталетки с икрой, глядя на которые он только облизывается, не в силах побороть аллергию. А сейчас я скорее тарелка борща – штаны свекольного цвета и топ, выделяющийся из общей массы, как плавающая в бульоне ложка сметаны.

– Да уж, другого приёма я ожидал. Это что, ромашка? – подносит к носу дымящуюся чашку и, поставив её обратно, вздыхает, расстегивая пиджак. Брови хмурит, а руки прячет в карманы брюк – типичный директор школы, которому прямо сейчас придётся разобраться со взбалмошной старшеклассницей.

– Итак, видимо, нам предстоит разговор. Если, конечно, под этим безобразием, – кивает на мою олимпийку, – ты не прячешь белье, способное свести меня с ума.

– Нет, – там хлопок. Простенький, под стать ситуации, ведь разойтись я хочу окончательно. – Присядешь?

– Да уж, пожалуй, – соглашается и неспешно опускается на стул. С виду спокойный, разве что указательный палец тарабанит по колену.

С чего начать?

– Руслан, – не знаю. Просто скажу как есть, а там пусть сам решает, что со мной делать. Может быть, я преувеличиваю свою значимость и мы просто пожмем друг другу руки, пожелав счастья на прощание?

– Как съездил?

– Отлично. Да и ты я смотрю, времени зря не теряла. Вещи вывезла? – обводит кухню глазами и закидывает ногу на ногу. – Где твой мобильный?

– Потеряла.

– А новый почему не взяла? – бровь вскидывает, а через мгновение упирается взглядом в смартфон, покоящийся на столешнице. – Ясно. А я думал, у Кострова юмор такой. Ведь мне казалось, что на старость лет я, наконец, встретил уравновешенную женщину.

– А я как раз такая. Никаких истерик закатывать не буду, хочу поговорить спокойно, – лучше мне тоже сесть, но когда он так смотрит, ноги отказываются мне подчиняться. Даже коленки дрожат, причем похлеще, чем от вида разбушевавшегося Жоры.

– Так говори, чего молчишь? Я весь внимание.

Отлично. Ладно, была, не была:

– Я хочу уйти, Руслан, – желательно по-тихому, но об этом умалчиваю, ведь передо мной не мальчишка, а знающий себе цену мужчина, которому не нужно разжевывать то, что и так понятно. – Пожалуйста.

Я себя за плечи обнимаю, а он начинает смеяться. Громко, почти минуту…

– Ох, Юль, – за сердце хватается, и прячет улыбку за чашкой чая. Господи, Вера, хоть бы помогло, иначе все эти твои травяные сборы впредь я пить отказываюсь.

– Иди, – делает взмах рукой в сторону прихожей и опускает кружку на блюдце. – Разве я держу?

Нет. И даже не порывается… Так просто? Боже, а я ночами не спала, рисуя себя ужасающие картинки нашего с ним расставания!

Улыбаюсь, слабо, даже бред какой-то несу о том, как благодарна ему за все, и, спрятав мобильный в карман, пячусь к выходу. Недолго, ведь в метре от кухонной двери на мое запястье опускаются его пальцы:

– Можно вопрос? Всего один, – ослабляет хватку и принимается поглаживать бледнеющие розовые отметины на коже. -Ты даже в пакет не заглянешь?

А вот теперь мне становится страшно. Не от того, что я обнаружу внутри и вдруг начну сомневаться в правильности принятого решения, а от простреливающего осознания – прямо сейчас, без лишних вопросов, многочасовых выяснений причин, заставивших меня добровольно от него отказаться, он пытается понять что-то важное. Мнусь, больше всего на свете мечтая отбросить в сторону его руку, а он уже чему-то кивает.

– Иди, Юля. Все что я тебе подарил по праву твое. И это, – кивает на чертовы подарки, – забирай.

Тихомиров умеет удивлять. Пиджак неспешно застегивает, сам ополаскивает чашку в раковине и первым оказывается в прихожей. Ключи кладет на тумбу, даже на мгновение не помедлив, и лишь в дверях оборачивается, невыносимо долго всматриваясь в мое лицо.

– Спасибо, – только и могу пролепетать, наблюдая за его исчезновением из моей жизни.

– Не за что, – кивает и, так же глядя в глаза, заставляет задохнуться. – Пользуйся, не по-мужски это с женщиной счеты сводить. За измену твою я спрошу с того, кто снимал с тебя тряпки, купленные на мои деньги.

Разворачивается и аккуратно закрывает за собой дверь.

Глава 48

Я росла в другом мире. Где по заднице ты получаешь за то, что младший брат добрался до маминой косметички и разрисовал ее полузасохшей тушью новые обои в гостиной. Где по уши влюбленный в тебя одногруппник, получив отворот поворот, в отместку распускает сплетни, значительно приукрашивая вашу двухнедельную связь, а через пару дней после его стараний очернить твое имя, каждая местная бабка считает за честь бросить тебе в спину звучное ругательство. Где тебе не прощают свободомыслия и нежелания делить квартиру с ошалевшим отчимом и с громким скандалом выставляют за порог, довольно быстро позабыв о твоем существовании. В нем преданный тобой мужчина не оставляет на кухонном полу пакеты с подарками и не уходит так тихо, что от этой тишины мороз ползет по коже…

Моего экскурса в мир богатых и знаменитых оказалось недостаточно, чтобы понять, какой смысл вложил Тихомиров в свои последние слова. Наверное, именно поэтому следующие два дня я только и могу, что представлять Бирюкова, закатанного в бетон или похороненного в глухой лесополосе… Знаю, все это больше похоже на сюжет бандитского сериала, но я на них выросла.

–Поешь хоть! Юлька, ни в какие ворота это уже не лезет! На кого похожа стала?

На тень. Тень успешной охотницы за кошельком. Нет, не так! Тень влюбленной и отвергнутой лимиты, что только и может – гадать, как далеко зайдет Руслан в своей мести.

–Юля! Еще раз повторяю: либо ешь, либо я… – Вера шумно выпускает воздух из ноздрей, силясь придумать достойное наказание за мою голодовку, а я уже покорно беру в руки ложку.

Нечего еще и ей проблемы создавать, от меня их и так слишком много: квартиру ее в склад превратила, заставив коробками, а Мурзик Верины любимые туфли с лотком перепутал. Теперь еще и нервничать заставляю своей молчаливостью.

–Ну что с тобой, девочка? Поговори со мной, расскажи, что тебя беспокоит. Может быть, вместе что-то придумаем!

А что тут придумаешь-то? Она ведь не двухметровый качок, и снайперской винтовки у неё нет. А если бы и была, какой толк? Не стрелять же в Руслана только лишь потому, что я пересмотрела боевиков?

–Нормально все, Вер. За продажу машины переживаю. Желающих купить её не так много, а мне хочется побыстрее уехать.

А прежде, предупредить Максима, чтобы в Москву не совался. Ведь даже несмотря на то, что рана в моём сердце так и не заживает, кровавыми слезами оплакивая все мои надежды на счастливое будущее, отмщения я не хочу. Не хочу, чтобы его заставили расплатиться за моё неконтролируемое желание затащить его в постель, и за его слабость перед красивым женским телом, которое так настойчиво пихали ему под нос, наказывать его точно не стоит.

Проучить следовало бы меня! Это я та самая Ева, что соблазнила Адама чертовым яблоком. Так почему все шишки летят на его голову?

–Господи, разве из-за этого стоит так убиваться? С детьми все хорошо, вы созваниваетесь. Пару недель можно и потерпеть. Подружка твоя во сколько приедет?

– Через десять минут должна, – зачерпываю полную ложку борща и вновь выливаю в тарелку.

Еще и Дарина эта… Почему мне так и не пришло в голову получить права? Сейчас не пришлось бы дергать Смертину, чтобы забрать злосчастную иномарку из Тихомировского гаража. Как представлю, что могу столкнуться нос к носу с Костровым или тем же Димкой Игнатовым – в дрожь бросает. Теперь им ничто не мешает размазать меня по стенке или приложиться к моей щеке хлесткой пощечиной. Боже, будем надеяться, что я не настолько им опостылела, чтобы они позабыли о том, как должен вести себя настоящий мужчина…

–О, а, кажется, пришла пораньше! Пойду, открою, – Вера кладет на стол посудное полотенце и торопливо идет к двери, под аккомпанемент нескончаемой трели звонка. Ладно, выбора нет. Бросить машину только лишь потому, что меня недолюбливают работники Руслана, я не могу. Уж слишком много надежд я возлагаю на её продажу: покупка квартиры, как можно ближе к бабушкиной, и мебель. Одних детских кроватей сколько понадобится...

Встаю, отправляю тарелку в раковину и приглаживаю и без того идеально зачесанные назад волосы. На кого я похожа, и правда? Бледная, словно сейчас не лето, пусть и медленно подходящее к концу, а студеная зима.

–Проходите. Юленька обедает, – слышу голос мачехи и призываю удачу меня не покинуть. Дарина не очень-то умеет скрывать свои мысли… Нужно было её на улице встретить.

Видите, уже брезгливо плечами передергивает, оглядывая простенькую кухоньку, уютней которой я ни разу еще не встречала. От чая отказывается, мотнув головой, и смотрит на меня во все глаза. Сейчас точно что-нибудь ляпнет…

–Ужас какой, – ещё и ладошкой рот прикроет. Жаль, что запоздало, тогда мне не пришлось бы краснеть, видя, как улыбка слетает с Вериного лица. Словно и не было ее вовсе. Женщина к раковине отворачивается, а я кручу пальцем у виска, даже не пытаясь понять, что одними губами пытается донести до меня Дарина.

Дура. А знаете, что хуже всего? Что я будто в зеркало посмотрела – и сама не лучше была, пока не осознала, что счастливыми нас делает вовсе не дизайнерская мебель. Хватаю свою сумку со стула и, попрощавшись с мачехой, вывожу девушку на лестничную клетку:

–С ума сошла?

–Я? Это ты, Юля, головой тронулась… Позвонила бы хоть, я бы тебе денег на приличную гостиницу подкинула. А то живешь не пойми где! Что, все настолько плохо? – вот и до внешнего вида моего добрались. Смертина описывает круг, со всех сторон изучая мой наряд, и теребит кулон на шее, хмурясь одной ей ведомым мыслям. Поверьте, она меня жалеет. И ровно настолько, насколько жалость затапливает её сердце, страх, что когда-то она окажется на моем месте, заполняет ее мозг.

–Нет, Юль, это не дело. Хуже просто быть не может! Тихомиров твой что все тряпки твои отобрал? – бровь её вверх взлетает от ужаса, а мне хочется рассмеяться. Разве это самое страшное, что может случиться в жизни? – Ладно, я все-таки подруга твоя: подберу для тебя что-нибудь поприличнее. А то в этом ты нового мужика не найдешь.

– А мне и не надо. Да и вещи мои на месте.

– То есть? А чего ходишь, как… Как какая-то… Даже слов подобрать не могу! И что значит, не надо? Не все же козлы, как твой Руслан! Два года мозги пудрил, а потом на улицу выставил! Посмотрим ещё, кого он после тебя найдёт! Разве что студентку какую из Мухосранска. Из наших с таким скупердяем никто связываться не рискнет, уж я об этом позабочусь. Хорошо хоть тачку оставил!

Говорила же, Смертина ко мне неравнодушна. Может быть, стоило к ней приглядеться, общаться почаще, глядишь лучшими подругами бы стали. Уж прежней Юле Щербаковой такая напарница в самый раз бы пришлась.

–Остынь. Нормальный он мужик, – в чем-то даже благородный, если угрозу его во внимание не брать. – Я сама ушла.

–Как сама? – чуть со ступеньки не валится и теперь смотрит на меня, как на умалишенную. – Сама?!

–Да, – а я спокойна. Разве это так странно, вдруг по достоинству оценить свою свободу и снять с продажи собственное тело? – И тебе советую.

–Мне? Нет уж, мне как-то в своей квартире удобней. И по борщу я еще не соскучилась, – вновь брезгливо морщится и берет меня под руку. – Ты рехнулась, Щербакова. Определенно сошла с ума.

– И, слава богу! Наше такси. Права взяла?

Максим

Мои родители разошлись не спонтанно. Все к этому шло: мама из улыбчивой женщины превратилась в забитую молчаливую домохозяйку, а папа перестал искать повод для очередной порции тумаков. Бил ее просто так: за выговор, полученный от начальства, за тяжелый рабочий день, словно это она виновата в том, что его вызывали в два раза чаще, за оскорбления, что кричали ему в спину местные хулиганы. Спокойный и сдержанный на работе, снимая милицейскую форму, дома он превращался в тирана. Меня не трогал, а Алисе Бирюковой доставалось по полной. Даже ее беременность его не смущала – по животу не бил, но пощечины раздавал регулярно.

До того самого дня, пока она не упала ему в ноги и не стала умолять о разводе. Её плач ещё долго преследовал меня в детских кошмарах, как и уход, в результате которого я остался с отцом.

Сейчас понимаю, что она испугалась за жизнь Наташки, а тогда считал предательницей. Плакал, ненавидя ещё не родившуюся сестру за то, что мы её даже не видели, а она уже во всем меня превзошла.

Даже когда подрос и изредка приезжал к маме на каникулы, не переставал удивляться, что же такого есть в жуткой девчонке, если ради неё мама отказалась от борьбы за меня. Сейчас понимаю – ничего. Алиса любила нас одинаково, просто Наташка в защите нуждалась больше.

–Я сегодня уеду, мам, – присаживаюсь на стул рядом с ее кроватью и поправляю шерстяное одеяло, накинутое поверх посеревшего больничного пододеяльника. Стараюсь улыбнуться, но выходит как-то коряво.

–Наташка за тобой присмотрит, а я вернусь через пару дней, – иначе свихнусь. Ведь сестра в одном точно права – если я не поговорю с Щербаковой, просто сойду с ума. Костров мне здесь не помощник – не верю я, что она вернулась к Руслану и в то, что он номер мой дал тоже. Она бы позвонила. Хотя бы ради того, чтобы обозвать идиотом, а после до хрипа кричать мне в трубку, что я ее обманул.

–Ммм, – не знаю, что это значит, но в отличие от меня у женщины, сраженной смертельным недугом, глаза озаряются теплым светом. Порывается поднять руку и обиженно закусывает губу, теперь проигрывая не только раку, но и собственному телу. – Ммм.

– Я помогу, ладно? – сам беру ее ладошку и подношу к своей щеке. Совсем ненадолго, ведь единственное, что мне хочется – целовать эти пальцы за ту нежность, от которой добровольно отказывался на протяжении пятнадцати лет. Это и делаю, ведь завтра может и не наступить.

–Ты дождись меня, ладно? – шепчу так, чтобы она не услышала и, резко отстранившись, отворачиваюсь к окну, не позволяя ей увидеть набежавших на глаза слез.

Эту женщину я потеряю. Чувствую, но чтобы не говорил сестре, как бы не пытался ее подготовить к неизбежному, сам до конца эту мысль еще не принял. Потеряю, может быть через час, а может быть через месяц, но если сейчас не уеду, рискую остаться совсем один. Ведь если позволю Юле уйти даже многомиллионная толпа, населяющая страну, не сможет скрасить моего одиночества.

–Выздоравливай, хорошо? – энтузиазмом от меня даже не пахнет, но бодро хлопнуть себя по коленкам сил хватает. Встаю, прикладываюсь губами к материнской щеке и подтягиваю наверх съехавший ей на глаза платок. Красивая, пусть и лишилась густых волос, а вместо румянца кожу окрасили желтые пятна.

–Еще увидимся, ладно?

Бреду к двери и, не устояв перед отчаянным желанием обернуться, вновь нахожу ее глазами.

–Ммм, – мычит, а я и без переводчиков знаю, что она хотела сказать.

–Я тебя тоже, мам.

Настолько, что сильнее любить уже невозможно. Говорят, что так правильно: дети должны хоронить родителей, таков уж закон природы. Хуже, когда наоборот. Но будь я проклят, если бы не хотел поменяться с ней местами. Чтобы не видеть, как она морщится от боли, потеряв возможность о ней говорить.

–Леня, – тяжелой поступью иду к выходу, на ходу отыскивая в кармане ключи. – Я сегодня машину твою привезу. Часов через пять буду.

Глава 49

За все в этой жизни нужно платить. Даже за бесплатный сыр в мышеловке вас непременно заставят выложить на стол что-то ценное. Возможно, даже жизнь.

Жалею ли я, что ради Юли поставил на кон собственное будущее? Ни капли. И если о чем стоило бы печалиться, так это о внутренней борьбе, которую я вел с самим собой, так долго сопротивляясь возникшему между нами притяжению.

Не стоило, один черт отвечать все равно придется, а упущенное время назад не воротишь.

–Ну, здравствуй, – стоило бы догадаться, что ничего хорошего меня здесь не ждет. На входе стоял хмурый начальник охраны и на мое приветствие он даже не отреагировал. В гараже два темных внедорожника, а это может говорить только об одном: Тихомировские бойцы здесь. Стоят, как статуи, окружив плотным кольцом своего босса, и не без интереса следят за моим приближением. Кто-то еле заметно кивает, а кто-то скалится, предвкушая приятный вечер. Их хлебом не корми, дай кулаками помахать.

–Чего замер, Максим? Проходи. Я даже стул для тебя приготовил, – Руслан Сергеевич улыбается уж слишком приторно и толкает ко мне старую табуретку. Господи, дежавю какое-то. Сейчас я сяду, он начнет наматывать круги, читая мне лекцию о том, как вредно для здоровья крутить романы с женщинами, носящими его фамилию, потом ударит разок, довольно посредственно хочу вам сказать, а после щелкнет пальцами и его церберы примутся рвать меня на куски. По крайней мере, в прошлый раз все было именно так.

С той разницей, что сейчас мне не страшно. Напротив, радуюсь, потому что у злости, что плещется в глазах начальника, есть лишь одно объяснение – он знает. Либо Юля сказала, либо…

–Да не переживай, Леонид, никто твоего протеже убивать не собирается. Было бы из-за кого, – словно мысли мои прочитав, Тихомиров подходит к Кострову и по-дружески хлопает по плечу.

Нет, не мог Ленька. Иначе не оттягивал бы вниз галстук и в глаза мне не смотрел с каким-то отцовским беспокойством.

–Ну что же ты, Бирюков? Располагайся. Разговор у нас будет не из приятных.

–Нет, – отбрасываю от себя руку его охранника, что настойчиво пытается усадить меня на стул, и даже не думаю извиняться. В этот раз не дождется.

–Я постою. В дороге насиделся.

–Как знаешь, – разглядывает свои ногти, со скучающим выражение лица поправляет золотую печатку на пальце и расстегивает пуговицу пиджака.

–Я вот все думаю Максим. Что ж у тебя за мания такая, искать приключения на собственную голову? Баб, что ли, мало, что ты на моих вечно глаз свой кладешь? И ладно Вероника, мне на нее до лампочки – проучил просто из принципа, чтоб место свое знал. Но Юлька моя… Это уже какое-то нездоровое бесстрашие. Собственных костей не жаль?

Ближе подходит. Почти вплотную, ощущая себя королем положения. Еще бы, целую роту пригнал, чтоб свою честь отстоять.

–А дальше что? До жены моей доберешься? – и скалится так, будто верит, что такое возможно.

–Нет. Я свой выбор уже сделал.

–Да ладно? – он усмехается и, покачав головой, делает шаг в сторону, сам на табурет опускаясь. – Еще скажи, что в любовницу мою влюбился. Впрочем, я и сам знаю. Вы в машине времени даром не теряли, мне было чем полюбоваться за стаканчиком виски. Хороша? Я научил, опыта у меня ведь побольше…

И от того тона, которым он это бросает, полезть в драку теперь хочется мне.

–Как же ты камеру не заметил? Еще и в начальники службы охраны метил.

А черт его знает. Что теперь рассуждать?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю