Текст книги "Прямой эфир (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
– Нет, – и не думаю расставаться со своим сюрпризом, крепче сжимая его в руке. – Я вручу лично.
– Простите, – она смущается, явно неверно истолковав мое желание. Наверняка считает, что у нас роман, и не решается спорить, провожая меня к столику. – Вы ведь Елизавета Волкова, верно? Не сразу вас узнала, в костюме вы выглядите немного иначе. Вам сюда.
Сидеть мне предстоит с молодым человеком, словно и не заметившим, что я опустилась на стул, случайно задев его локоть, и еще тремя людьми, явно опаздывающими, ведь на часах уже начало восьмого. Немного жутко от вида молчаливого соседа, что-то выискивающего в своем смартфоне, и сейчас идея прийти сюда кажется мне безумной. О чем с ним говорить?
– Прекрасное место, неправда ли? – делаю первую попытку хоть как-то скрасить начавшийся вечер, но тут же жалею о своей несдержанности, заметив недоумевающий взгляд обращенных ко мне глаз.
– Не знаю, – мужчина не уделяет мне и секунды, уже возвращаясь к просмотру ленты. – Наверное. Хотя, по-моему, полная безвкусица.
– Почему? – поражаюсь его оценке, пребывая в восторге от атмосферы этого заведения. Свет приглушен, стены обложены декоративным кирпичом, выкрашенным в цвет слоновой кости, то тут, то там развешаны пестрые пейзажи, а на столах кипенно-белые скатерти, с композициями из живых цветов в центре. Я уж точно никогда прежде не бывала в таких ресторанах…
– Я об оформлении. Не знаю, кто занимался подготовкой, но не думаю, что Слава придет в восторг от устроенной здесь оранжереи, – и сам того не подозревая, собеседник бьет по моему самолюбию.
Я вложила в организацию душу, тратила свои выходные на просмотр каталогов, подборку ивент-агентства и составление меню! Недовольно приподнимаю бровь, мечтая убить его своим взглядом, и больше не стремлюсь завязать диалог. К черту этого социопата – не нужно быть человеком большого ума, чтобы понять, насколько ему неприятны гости, о чем-то оживленно болтающие на своих местах, и я, с чего-то вознамерившаяся перекинуться с ним парой фраз. Недаром же он брезгливо морщится, когда смех за соседним столом становится громче.
Проходит еще минут десять, за которые я успеваю раз двадцать отругать себя за самонадеянность – есть мир, в который не так-то просто попасть, а стать своей в этом болоте пресытившихся благами акул и вовсе не выполнимая задача.
– Пришла? – самодовольно улыбнувшись, Лисицкий садится рядом, предварительно пожав руку угрюмому очкарику, все так же вычитывающему что-то на просторах интернета. Никаких дружеских объятий, поздравлений и даже мимолетной улыбки на лице этого парня – полнейшее отсутствие эмоций.
– Как видите.
– Сегодня на «ты», ладно? Забудь, что я плачу тебе зарплату, и лучше вспомни того, кто когда-то испортил твою туфлю, – подозвав официанта, именинник просит наполнить свой бокал.
Сейчас он выглядит иначе – пиджак повесил на спинку стула, галстука нет и в помине, а верхние пуховки рубашки небрежно расстегнуты, приоткрывая ямочку на шее. Обычный человек, изрядно уставший за день и сейчас вознамерившийся отдохнуть от назойливых мыслей о бизнесе.
– Успели уже познакомиться? – Слава обращается не ко мне, но вряд ли даже к утру добьется хоть какой-то реакции от своего товарища.
– Нет. Я стараюсь не отвлекать вашего друга, уж очень он поглощен отслеживанием лайков под своими фото, – все-таки делаю первый глоток и стараюсь говорить тише, не упуская возможности отомстить обидчику за мои разнесенные в пух и прах старания. – Лучше, напишите ему, так он быстрее заметит, что вы не прочь поболтать.
– Ты неисправима. Думал, на тебя так кабинет действует, а ты даже вне работы постоянно язвишь, – мужчина смеется, приподнимая свой бокал. – Произнесешь тост?
– Вот еще, – чокаюсь с боссом, теперь чувствуя себя куда лучше, с его появлением совершенно расслабившись.
Есть в нем что-то необъяснимое, что позволяет отвлечься – то ли непринужденная манера общения, то ли эти глаза, словно выпивающие тебя до дна, то ли аромат морского бриза, смешавшийся с еле уловимым запахом роз, украшающих стол. А может быть, дело в шампанском, незаметно ударившем в голову.
– Здесь и без меня много желающих высказаться. Но подарок я все же купила. Учла твои пожелания, – переступаю через себя, выполняя просьбу оставить официальное обращение за дверью офиса, и стараюсь не улыбаться, наблюдая за нетерпеливыми мужскими пальцами, расправляющимися с оберткой.
– С собакой? – прижав к груди дешевый блокнот, больше подходящий школьнику, Лисицкий и не думает расстраиваться, в то время как его неразговорчивый знакомый брезгливо морщится, уже успев изучить обложку. – Сойдемся на пирожных?
– Без проблем. Хотя, как по мне, он премиленький, – отзываюсь, теперь разглядывая оживившихся гостей, и случайно замечаю мужчину, повернутого ко мне спиной. Не нахожу в нем ничего особенного, но уже точно знаю, что что-то изменится безвозвратно в ту самую секунду, когда я смогу разглядеть его лицо…
ГЛАВА 8
Игорь
Я до сих пор не привык к тому, что отцовский кабинет встречает меня холодной пустотой, от которой вниз по позвоночнику ползут мурашки. Я настоял сохранить это место таким, каким в последний раз видел его отец: на столе раскрытая папка с документами, шариковая ручка небрежно брошена поверх газеты, лампа чуть сдвинута в сторону, опасно приблизившись к краю. И этот его свитер (черный, с отложным воротником и тремя огромными пуговицами на груди), в котором он усаживался в любимое кресло и читал Питера Блэтти – все так же висит на спинке стула, словно он скинул его пару минут назад. Пять месяцев прошло, а я не могу перестать ловить себя на этом глупом занятии – стою у окна и то и дело бросаю взгляды на дверь, вдруг зайдет?
– Ты еще не одет? – как всегда невозмутимая и уверенная в собственной неотразимости Эвелина заглядывает в приоткрытую дверь, так и не решаясь зайти. Постукивает пальцами по дорогому дереву и, не отводя глаз от моего лица, ждет очевидного ответа. На мне спортивные треники и мятая майка, разве я похожу на того, кто через минуту прыгнет в машину и помчится на шумную вечеринку?
И не думаю подавать голос, проходя мимо, и демонстративно закрываю дверь, не считая ее достойной притрагиваться хоть к одной вещи, когда-то принадлежащей отцу. Мы в состоянии затянувшегося противостояния – я виню ее в том, что у шестидесятилетнего мужика, ежегодно проходящего обследование в лучших клиниках страны, так внезапно отказало сердце, после очередного скандала со взбалмошной супругой, а она никак не может мне простить, что я ограничил ее в финансах. Хотела популярности, всякий раз забывая о собственной семье? Валяй, пожимай плоды: нагрузи себя съемками в третьесортных сериалах и самостоятельно оплачивай собственные прихоти.
Я быстро поднимаюсь в спальню, на ходу избавляясь от пропахшей потом одежды, и не могу не улыбнуться, когда моего голого торса касаются маленькие женские ладошки.
– Какой ты здоровяк, – целуя мою спину, Яна урчит, как кошка, с жадностью вдыхая мой запах.
– Я только что из спортзала. Не думаю, что сейчас самое время меня нюхать, – смеюсь, бросая под ноги влажную майку, и разворачиваюсь к женщине, чьи глаза уже сияют каким-то нездоровым блеском…
Свободная, легкая, как летний ветерок и совершенно необузданная натура, сумевшая вернуть меня к жизни после потери самого дорогого человека.
– По-моему, меня это только заводит, – игриво проведя ногтем дорожку по моему прессу к резинке штанов, она закусывает губу, и опускает свой взгляд ниже. – Лисицкий ведь не обидится, если мы немножко опоздаем?
Я и не думаю протестовать, покорно подчиняясь настойчивым рукам, уже толкающим меня в грудь, и завалившись на кровать, позволяю ей делать все, о чем она мечтала на протяжении месяца.
***
Я никогда не считал себя романтиком. Не отличался стабильностью в выборе партнерш и если быть честным, вряд ли хоть одна из моих бывших сумела сохранить обо мне приятные воспоминания. Уж такова моя натура – постоянство не мой конек. К двадцати восьми не одного романа, продлившегося хотя бы неделю, и отсутствие малейшего представления о том, как, вообще, люди создают семьи. Не было у меня примера перед глазами: у мамы постоянные репетиции, у отца сумасшедший график, в который не всегда умещалось время на полноценный сон. Разве что с возрастом, он стал гуманней относиться к собственному здоровью, взяв за правило проводить выходные в загородном доме.
Так что к моменту, когда в моей жизни появилась Яна, я был пропащим, беспросветным гулякой, сохраняющим серьезность разве что только в офисе. Я сразу ее заметил – яркая барменша в одном из баров, где мы со Славой частенько бывали, игриво улыбалась клиентам, замешивая очередной коктейль. Она плавно покачивала бедрами в такт громыхающей музыке, и всякий раз кокетливо опускала ресницы, стоило подпившему гостю что-то шепнуть ей на ушко. Не знаю, что именно меня привлекло, да и если быть честным, даже не стал над этим размышлять, в тот же вечер перейдя в наступление. Следующим утром покидал гостиничный номер с самодовольной ухмылкой на губах, не подозревая, что это вовсе не я одержал верх над длинноногой брюнеткой. Она взяла меня в плен, за одну ночь что-то перевернув в моей голове, и с тех самых пор ни о ком другом я даже думать не могу.
– Я не размазала помаду? – взглянув на себя в зеркало заднего вида, Яна приоткрывает рот, поправляя пальцем макияж, а я уже забываю о времени, впервые готовый наплевать на праздник друга. Месяц, что прошел вдали от нее, стал испытанием – сколько бы ночей мы ни провели вместе с тех пор, как я вернулся в Столицу, мне всегда мало. Мало ее поцелуев, мало ее объятий, ее тела, ласк, и голоса…
– Эй! Не смотри так! – пихая меня в плечо, она дарит мне свою улыбку, немного склонив голову набок. – Тебе стоит провериться – аппетит у тебя неуемный. А в твои россказни о хранимой мне верности я ни за что не поверю.
Быстро целует меня в губы и уже выходит из машины, вышагивая, словно под ногами не припорошенный снегом асфальт, а подиум лучшего дома моды:
– Поторопился бы ты, – кричит, не поворачиваясь, пока я не спеша плетусь следом, любуясь красотой ее тела. – А то еще уведут прямо у тебя из-под носа.
Вряд ли. Это последнее, что может с нами случиться, ведь я впервые настроен серьезно никогда не отпускать из своей жизни женщину, которой вряд ли сумею насытиться. По привычке прячу руку в кармане брюк и сжимаю бархатный футляр, намеренный как можно скорее вручить его законной владелице…
***
– Ну, здорово, старик! – бью Славку по плечу, и жму протянутую ладонь, крепко обнимая единственного друга. Что-то желаю ему, скорее для проформы, ведь он и так прекрасно знает, что я считаю его едва ли не братом, счастье которого для меня так же важно, как свое собственное, и помогаю Яне устроиться на ее месте. Бегло обвожу взглядом стол, не слишком-то обрадовавшись соседству с одногруппником Лисицкого: скользкий тип, постоянно молчит, а если и решается заговорить, то чаще всего бросает что-то несвязное…
– Здравствуйте, – я только сейчас замечаю бледную девушку, напряженно вцепившуюся пальцами в столешницу, и вновь возвращаюсь к имениннику. – Надеюсь, горячее еще не подавали?
– А ты разве не наелся? – не смущаясь присутствия посторонних, шепчет мне на ухо девушка, слегка прикусывая мочку уха, и льнет к руке, устраивая свой подбородок на моем плече. Скромность ей незнакома.
– Нет, вы как раз вовремя. Подарок принес? – друг и не думает дожидаться появления официанта, собственноручно наполняя наши пустые бокалы. – Тебе шампанское?
Яна кивает, скучающим взглядом обводя сотню незнакомцев, заполнивших зал и останавливается на Славиной спутнице, с момента нашего появления, так и не проронившей ни слова.
– Ужасно, да? Сборище напыщенных индюков, – обращается к миловидной брюнетке, стараясь говорить как можно тише. – Я до жути не люблю такие праздники.
– Вообще-то, я все слышу, – Лисицкий считает своим долгом заступиться за приглашенных и только сейчас опомнившись, решается нас познакомить. – Это Лиза. Моя ассистентка.
– Ассистентка? – я не могу сдержать удивления, прерывая товарища.
– Слово «секретарь» у нас под запретом. Ее красный диплом не позволяет мне называть вещи своими именами. Лиза, – Славка улыбается, привлекая ее внимание, – а это мой друг Игорь.
Теперь Лиза качает головой, словно пытается стряхнуть с себя внезапно напавшую дремоту, и приветливо улыбнувшись, глядит на меня из-под ресниц. Странное чувство, что я где-то видел прежде эти серые глаза, вьющиеся волосы, немного курносый нос, овладевает мной на долю секунду, но мелодичный тембр Соловьевой уже вырывает меня из раздумий:
– Я Яна. Видимо, Слава слишком много выпил, и ждать, что он, наконец, представит меня, можно до самого утра.
– Очень приятно, – стандартный набор слов, и очередное дежавю – этот голос я уже слышал…
Лиза
Мое глупое непослушное сердце сейчас выпрыгнет на тарелку. Не могу есть, всерьез опасаясь, что обязательно подавлюсь кусочком мяса, несмотря на старания повара, не сумевшим пробудить во мне аппетит, и не могу не смотреть на того, о ком когда-то грезила вечерами. Я засыпала, прижимая к груди его конспекты, оплакивала свою неразделенную любовь, находя спасение лишь в учебе, все эти годы бережно хранила в душе воспоминания о наших редких встречах, а он даже не узнал во мне ту, что когда-то так нелепо рыдала в его машине! Боже, я как последняя дура обнажила перед ним душу! Так, может, это и к лучшему? Разойдемся, как в море корабли, больше не встретившись в этом огромном городе, и мне не придется краснеть, за совершенную когда-то ошибку.
– Ты москвичка? – его болтливая спутница выдергивает меня из пучины самобичевания, уже расправившись с горячим. Посылает обворожительную улыбку угрюмому молчуну и просит его поменяться местами, чтобы присесть ко мне поближе. Видимо, устала слушать разговоры мужчин, и теперь вынуждена довольствоваться моим обществом.
– Нет. Осталась здесь после окончания вуза.
– Я тоже неместная. Приехала в прошлом году покорять Столицу.
– И как? Успешно? – стараюсь быть милой, хотя с большим удовольствием предпочла бы отправиться домой. Подальше от прошлого, о котором предпочитаю забыть. Если четыре года назад Гоша разбил мое сердце, то сейчас он сделал кое-что пострашнее – вконец уничтожил мое самолюбие, доказав, что я не вхожу в число тех женщин, которых пусть и не любят, но хотя бы не забывают. И я пока не решаюсь ответить, что ранило меня больше…
– Нет, – смеется, бегло взглянув на Громова, и шепотом добавляет. – Зато покорила его. А это уже неплохое начало. А у вас с Лисицким серьезно?
– Что? – я давлюсь шампанским, и теперь судорожно хватаю воздух, ощущая, как пузырьки напитка неприятно щекочут нос. – Мы просто работаем вместе.
– Конечно, – заговорщицки подмигивает, словно мы объединены общей тайной. – Не мое дело. Но лучше сразу все проясним, на мою территорию не лезь.
Яна продолжает любезно улыбаться, даже снимает пылинку с моего плеча, словно мы добрые приятельницы, и это не она только что огорошила меня странным предупреждением, не предвещающим мне ничего хорошего, если вы успели заметить, насколько острые ногти у этой дамы.
– Без обид, ладно? Просто я сразу заметила, как ты на него смотришь. Красив, я все понимаю, но делиться не люблю.
– Я… – не знаю, что и сказать, растерянно хлопая глазами.
– Да ладно. Не оправдывайся, ты не первая, кто так реагирует на Громова. Просто не хочу, чтобы это стояло между нами. Лучше к Славке присмотрись, он, кажется, не прочь, чтобы ваши отношения перестали быть деловыми, – девушка делает небольшой глоток игристого вина, и посылает воздушный поцелуй своему мужчине.
– Все не так. Просто мы пересекались с ним в университете и…
– Правда? – обрывает меня на полуслове, облегченно выдохнув. – Игорь, почему не сказал, что знаком с помощницей Славы?
Теперь мне хочется убежать, чтобы не чувствовать на себе этих вопрошающих взглядов и явного удивления на лице моего виртуального друга. Надеюсь, что у меня получается вполне естественно улыбнуться Громову, и прежде чем он бросит свое «разве?» беспечно пояснить:
– Лиза Волкова. Человек-копчик и самая странная лжефанатка твоей мамы…
– Он вас узнал?
– Не сразу, – тру висок, чувствуя, как начинает болеть голова. – Какая разница? Нам не хватит эфира, если сейчас мы начнем останавливаться на всех подробностях моей жизни. Нельзя ли сразу перейти к сути проблемы?
Я завожусь. Терпеть не могу, когда заставляют топтаться на одном месте, и почему-то сейчас вспоминаю, что именно из-за этого не раз выводила из себя Лисицкого. Требовала поскорее завалить меня делами, уверенная, что мне под силу любое его поручение, лишь бы не сидеть в душной приемной.
– Оставим все эти сантименты? Потому что лично для меня, это уже не имеет никакого значения. Узнал или нет, факт налицо, – перебираю в воздухе пальцами, демонстрируя обручальное кольцо, которое давно переодела на левую руку.
– Я думаю, всем бы хотелось знать, как все начиналось, – все-таки не собирается сдаваться Филипп, явно не придя в восторг от моей вспышки.
– Начало не так важно, важен конец.
– И тем не менее мы хотим докопаться до сути. В чем причина разрыва и что вы такого сделали, что ваш супруг усилил охрану у собственного дома?
– Я? – мой голос срывается, и я уже чувствую, как непрошенные слезы все же стекают по щекам. Против моей воли, ведь я поклялась самой себе, никогда больше не доставлять удовольствия Громову подобным зрелищем.
– Я его любила. Любила так, что забывала о себе. Дала ему понять, что никуда не денусь, но внезапно решила нарушить правила. За это он отобрал моих детей! Девочек, которым неделю назад исполнился год! Только я не видела, как они задували свечи, как разворачивали подарки и… я даже не знаю, сделали ли они первые шаги и кого теперь зовут мамой! Таню? Или, может быть, мой муж уже давно закрутил интрижку с кем-то другим. Вот что для меня важно! Я пришла не для того, чтобы утирать платком слезы из-за потери мужчины, который на самом деле того не стоит. Я пришла за помощью, потому что понятия не имею, куда он увез дочерей, и как долго его юрист будет затягивать процесс, тем самым отдаляя мою встречу с ними. А что важно вам? – смотрю на скучающих зрителей, немного оживившихся при звуках моего сломленного голоса. – Важно, как скоро он меня заметил? Вам это нужно, чтобы я рассказала, как сумела его влюбить? Никак, ясно? Мой супруг любил лишь одну женщину, и, к моему несчастью, ею была не я.
– Лиза, послушайте, – Смирнов подходит ко мне, и присев у моих ног, берет мои трясущиеся ладони в свои. – Я не хочу вас мучить. В этой студии побывали сотни людей, рассказывали сотни историй, и я прекрасно понимаю, насколько это тяжело. Вы не первая мать, оторванная от детей, и, к сожалению, в наше время не редкость, когда богатый успешный мужчина так жестоко сводит счеты с супругой. Я осознаю, насколько тяжело вам, как матери.
– Тогда перестаньте копаться… – утираю щеку протянутой мне салфеткой и приоткрываю губы, выпуская воздух из легких.
– Это шоу, – шепчет, впервые взглянув на меня без притворства, хоть и не может не понимать, что камеры пишут происходящее, не оставляя нам шанса остаться незамеченными. Понимаю, что он рад бы свернуть это действо, но требования к передаче никто не отменял.
Я бросаю свой взгляд ему за спину, замечая, как напрягся Слава, что не сводит с меня глаз, явно борясь с желанием схватить и увести подальше от жадной до скандалов толпы, снимаю последнюю слезинку с ресниц и, приподняв подбородок, сдаюсь:
– Ладно. Хотите слушать? Пожалуйста. Только не ждите, что моя история будет романтичной, – предостерегаю, больше ни разу не взглянув на оператора, и все свое внимание переключаю на скомканную салфетку. – В феврале Слава попросил меня отвести Громову документы…
ГЛАВА 9
– Отлично! Теперь я курьер, да? – вырываю из Славиных рук протянутую им толстую папку и недовольно нависаю над столом, опиревшись кулачком о гладкую стеклянную поверхность. – Вот это карьерный рост, Вячеслав Андреевич! Уверена, даже вы мне завидуете!
– Немного. На улице прекрасная погода, так что проветришь голову. В последнее время ты слишком рассеянна.
– Рассеяна? Да я деградирую в четырех стенах! Только и делаю, что распечатываю бумажки и раскладываю пасьянс…
– Правда? Ты оштрафована, – не поднимая головы, бросает мой босс будничным тоном, что-то помечая на полях изучаемого договора.
– Это единственное, что вы услышали? Чертов пасьянс? Тогда лишайте премии за месяц – на прошлой неделе я читала на рабочем месте, – не унимаюсь я, тыча пальцем в его грудь. – Потому что даже дешевый роман, купленный в переходе, куда интересней, чем отвечать на телефонные звонки.
– Не зарывайся, Волкова, – теперь мой начальник не кажется таким отстраненным, хотя и проникнувшимся к моим невзгодам его вряд ли назовешь. Отмахивается от бумаг, грозно зыркнув на меня из-под бровей, и, не скрывая раздражения, цедит сквозь зубы:
– Поднимай свой зад и делай то, что я тебе говорю. Если Громов подпишет, поговорим о смене твоей деятельности. А сейчас, будь добра, испарись.
Мне не нужно повторять дважды – в такие минуты с Лисицким лучше не спорить: глаза загораются огнем, голос бьет хлестко, словно тонкие прутья ивы, а от исходящего от него негодования воздух в просторном помещении кабинета становится тяжелым. Поэтому и иду к дверям, расправив плечи и гордо вскинув подбородок – пусть думает, что не напугал меня напускным раздражением, и если ему так нужна эта подпись – я ее достану, но в ответ непременно потребую перестать кормить меня обещаниями.
***
О деятельности Громова мне почти ничего не известно. Знаю лишь, что он унаследовал от отца несколько заводов, размещающихся в разных регионах страны, и многомиллионное состояние, благодаря которому может позволить себе жить на широкую ногу. О его маме газеты пишут чаще (уж очень она словоохотлива, когда дело касается ее заслуг), но о семье она высказывается редко. Не то чтобы я выискивала сведения о Гоше, но не буду врать, после дня рождения босса не одну ночь я боролась с бессонницей, то и дело пытаясь прогнать его навязчивый образ из своей головы. Это сродни фантомной боли: первая любовь давно канула в небытие, но случайная встреча немного разбередила раны, и теперь душе моей вряд ли удастся отыскать покой. Она постанывает, растревоженная близостью человека, когда-то оставившего огромный рубец на моем сердце.
– Здравствуйте, – не робея, подхожу к стойке, за которой прячется молоденькая секретарша, болтающая по телефону. Наверняка говорит она с мужчиной – уж слишком сладко звучит ее голос. – Игорь Валентинович у себя? Он не пришел на встречу с моим боссом, и…
– Его нет на месте. Когда вернется мне неизвестно, – бестактно прерывает меня девушка, прикрывая динамик рукой, и, наградив дежурной улыбкой, возвращается к своим делам, сочтя, что на этом наш разговор закончен.
Разворачивается в кресле, запрокидывая голову назад, и заполняет приемную звонким смехом, ничуть не смущаясь моего присутствия. Странно, да? Меня оштрафовали за раскладку пасьянса, а эта дамочка не стесняется налаживать личную жизнь в рабочее время.
Я опускаю глаза на документы, доверенные мне Лисицким, и судорожно пытаюсь придумать, как поступить дальше. Уйти, доказав Вячеславу Андреевичу, что я не справлюсь даже с этим, или заставить черноволосую хохотушку отвлечься от своих любовных дел? Обвожу взглядом помещение, заприметив мягкий диванчик у стены, где вполне могла бы комфортно устроиться, поджидая неуловимого бизнесмена, но прежде, чем решаюсь разбить здесь штаб, предпринимаю последнюю попытку расположить к себе этого длинноногого цербера:
– Простите, – не слишком-то это прилично с моей стороны, но отчаявшись до нее докричаться, другого выхода я не вижу: наваливаюсь на стойку, и разворачиваю ее лицом к себе, игнорируя недовольный взгляд неугомонной болтушки. – Может быть, вы знаете где я смогу его найти?
– Он заболел, девушка. Так что простите…
– Домашний адрес? – складываю руки в умоляющем жесте, рассчитывая на ее понимание. – Без его подписи я рискую потерять свое место.
– Мне очень жаль. Но я, правда, не имею права разглашать подобную информацию. Оставьте свой номер, и я обязательно с вами свяжусь, – никакого сочувствия, лишь заученный текст, который до меня наверняка слышали десятки обеспокоенных партнеров.
Она одаривает меня улыбкой, больше похожей на собачий оскал, и, отобрав ручку, которую я незаметно для самой себя схватила со стойки, вставляет ее в органайзер. Награждает убийственным взглядом и вновь прикладывает к уху мобильный.
Подавив стон разочарования, я оставляю секретаршу в покое, и бреду к двери, на ходу застегивая пальто. Мое чутье никогда меня не подводит – даже если я стану ее пытать, адрес Громова она ни за что не выдаст. Касаюсь пальцами металлической поверхности ручки, но прежде чем опускаю ее вниз, слышу, как из селектора доносится хорошо знакомый мне голос…
– Юля, сделай мне кофе. И отмени все встречи на ближайшие пару дней, – хриплый, видимо, и вправду простывший Игорь, единственный, ради кого эта дамочка готова, наконец, повесить трубку, отдает указания своей помощнице.
А я словно к полу приросла: наблюдаю за ее слаженными действиями, сильнее сжимая папку, и судорожно пытаюсь решить, как быть дальше. Перевожу свой взгляд на темную дверь у ее стола, и прежде чем здравый смысл возьмет надо мной вверх, отрезаю ей путь к заветному кабинету.
– Куда? – вскрикивает Юля, в то время как я уже отбираю поднос из ее рук, толкая деревянное полотно своей пятой точкой, уворачиваясь от загребущих пальцев.
– Я отнесу. Прости, но здесь каждый сам за себя, – быстро юркаю в кабинет, с трудом удерживая свою ношу, и захлопываю ее прежде, чем Юля успевает влететь следом.
От тяжелого запаха табака и мрачного освещения в комнате, я не сразу замечаю стол, за которым устроился самый красивый мужчина из тех, кого мне когда-либо доводилось встречать. Он уставился в одну точку, то и дело поднося к губам бокал с янтарной жидкостью, ничем не выдавая, что заметил мое внезапное появление. Пьет, погруженный в собственные мысли, пока в пепельнице дотлевает едва ли не сотая сигарета. Мрачный, уставший и какой-то холодный…
Шторы на окнах из плотной тяжелой ткани наглухо задернуты и не позволяют солнечному свету проникать сквозь панорамные окна, лампы погашены, а с одного из стульев небрежно свисает пиджак – прекрасный антураж для ухода в себя. Да и щетина на щеках Громова, эти темные круги под глазами буквально кричат о том, что в эту самую минуту мужчина переживает какую-то драму, добровольно отгородившись от мира…
– Ваш кофе, – все же решаюсь заявить о себе, и уверенно ставлю перед ним поднос. Обхожу его стол, морща нос от затхлого запаха никотина, и избавляюсь от пальто, аккуратно повесив его на спинку кресла.
– Лиза? – с трудом сфокусировавшись глазами на моем лице, Громов с шумом водружает бокал на заваленную поверхность стола. – Ты…
– Пришла по делу. Вчера у вас была назначена встреча с Вячеславом Андреевичем, но судя по вашему виду, болезнь прогрессирует, – брезгливо приподнимаю пустую бутылку бренди и демонстрирую ее Гоше, чьи брови уже удивленно взлетают вверх. – Ваша секретарша сказала, что вам нездоровится.
– Немного, – ухмыляется, подливая себе коньяка. – Будешь?
– Я на работе. Не думаю, что мой босс погладит меня по голове, если от меня будет пахнуть спиртным.
– Как хочешь. Зачем пришла?
– Документы, – радуюсь, что в полумраке, ему не удастся разглядеть моих пунцовых щек – я слишком долго его разглядываю, и теперь сама стыжусь собственной заинтересованности.
Но разве можно меня осуждать? Посмотрела бы я на вас, имей вы возможность увидеть мальчишку из параллельного класса, в которого втрескались лет в пятнадцать, или соседа по лестничной клетке… Тело живет по своим законам: сердце не спрашивает в чьем присутствии пропускать удары, а глаза сами решают, чей образ хотят запомнить навеки.
– Подпишешь? – демонстрирую ему кожаную папку, отбросив в сторону приличия. Сейчас передо мной не большой начальник, не уверенный в себе пятикурсник, а сломленный, совершенно разбитый человек, с чего-то не отводящий своего захмелевшего взгляда от моего лица. Откидывается в кресле, устроив руку на подлокотнике, и, подперев ладонью щеку, потирает свой подбородок, словно не слыша моего вопроса.
– Ты изменилась, Копчик, – растягивает слова на манер умудренного жизнью философа. Теперь спускается взором ниже, к моим ногам, спрятанным под офисными брюками, и чуть дольше задерживается на моих бедрах. – Где твой ужасный джемпер?
– Прости? – наверное, он слишком пьян, потому что я с трудом разбираю слова.
– Тот джемпер в жуткий цветочек? Не знаю почему, но он до сих пор стоит у меня перед глазами…
– Выбросила. Как ты успел заметить, я подросла, – смеюсь, непроизвольно касаясь волос, заводя за ухо надоедливую прядь, выбившуюся из общей массы. Насмешка судьбы: моя кофта, в отличие от меня, оказалась незабываемой…
– И к лучшему. В ней ты была похожа на пятиклашку, – роняет беззлобно Громов и замолкает, о чем-то задумавшись.
Хочется верить, что он не вспоминает, как я краснела в его присутствии не в силах связать и пары слов, с детской непосредственностью выкрикивая сквозь набирающую обороты истерику, что для меня он не простое увлечение. Он моя настоящая любовь со всеми вытекающими из этого последствиями: депрессией, навязчивыми мыслями, глупыми фантазиями и разглядыванием его фото в социальных сетях.
Боже, только сейчас, глядя на мужчину, с закатанными рукавами и расстегнутыми верхними пуговками на груди, понимаю, что он сделал мне одолжение – в его богатую пресыщенную благами жизнь в свои шестнадцать я бы никогда не вписалась… Впрочем, как и сейчас, поэтому не позволяю ностальгии брать верх, и улыбнувшись, подхожу ближе, раскрывая документы на нужной странице. Ни к чему все эти воспоминания.
– Подпись, – указываю пальцем на нужную строчку, выдерживая поединок взглядами.
– Почему Слава сам не приехал?
– Спросишь лично, мне не положено оспаривать решения начальства, – я беззастенчиво вру, нетерпеливо вручая Гоше его же ручку. – Без нее не видать мне повышения. Так что, прояви свои лучшие качества и можешь продолжать опустошать бар.
– Ладно. Хотите слушать? Пожалуйста. Только не ждите, что моя история будет романтичной. В феврале Слава попросил меня отвести Громову документы. Наверное, начало было положено именно тогда, – Лиза безостановочно теребит салфетку, больше не обращая внимания на слезы, поблескивающие на щеках.
