Текст книги "Прямой эфир (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
ГЛАВА 23
Как бы старательно человек ни охранял свою тайну, всегда найдется тот, кто знает чуть больше остальных. Именно он будет решать, что делать со своим знанием – нести новость в массы, или раз за разом прокручивать в своей голове происходящие, так и не решаясь выставить на всеобщее обозрение чужой секрет.
– Вы знали о том, что Игорь нечестен со своей женой? – один вопрос, а Славины плечи напрягаются. Лицо все такое же непроницаемое, а пальцы уже сжаты в кулаки.
– Да, – другого я и не ждал. Всегда такой правильный и порядочный, он вряд ли стал бы юлить, пытаясь предстать перед зрителем рыцарем на белом коне.
– Так, это вы открыли Лизе глаза на происходящее? – Смирнов не сдается, призывая зрителей к тишине. Чужие измены всегда будоражат – перешептываются, смакуя факты, и лишь под грозным взглядом ведущего, наконец, успокаиваются.
– Нет, – коротко, зато по делу.
– Почему? – хороший вопрос, который я задавал себе не один раз.
Дело вовсе не в нашей с ним дружбе. Плевать он хотел на меня, иначе не соблазнил бы Лизу, не крутил бы с ней роман за моей спиной, ведь не понимать, что рано или поздно я сложу два плюс два, он просто не мог. Все куда банальней – боялся стать тем, кто принесет ей плохую весть, предпочитая, чтобы каждое ее воспоминание о нем было светлым. Так уж повелось – плохое от Громова, все лучшее – от Лисицкого.
– Я узнала сама. Застала их в кабинете Игоря, – вмешивается моя супруга, тут же появляясь в кадре – оператор не дремлет. Знает, как важно успеть переключиться на героя, взявшего слово: зачем-то снимает носки ее туфель, пару секунд дает возможность полюбоваться ее коленками, и вновь уделяет внимание лицу. Берет крупным планом глаза… Они ведь зеркало души, верно? Так вот, сейчас в них пустота…
– Ты не отвечаешь на звонки, – аккуратно прикрываю дверь в Славин кабинет, боясь разбудить задремавшую секретаршу.
Немолодая, тучная дама, разложившая на письменном столе вязальные нитки, так громко сопит, что только смельчак решится войти в приемную в обеденный перерыв. Я совсем не такой. Во мне говорит отчаянье – не один месяц убеждал себя, что рано или поздно друг перебесится, и все-таки сдался, когда его молчание затянулось.
– Много работы, – он даже не смотрит в мою сторону, продолжая стучать пальцами по клавиатуре, выдерживая заданный ритм.
Что-то печатает, задумчиво сводя брови на переносице, и лишь раз отвлекается, чтобы отыскать информацию в кожаной папке.
Слава поменял цвет стен. Всегда считал его кабинет безжизненным, так что одобрительно киваю сам себе, изучая интерьер, находя краску цвета кофе с молоком более уместной.
– Просто скажи все, что думаешь и пойдем дальше. Или не пойдем, – забрасываю ногу на ногу, и укладываю руку на подлокотнике дивана. – Зависит от того, чего ты ждешь от этого бойкота.
– Не припомню, чтобы я устраивал что-то подобное, – и вновь работа привлекает его куда больше, чем друг детства, с которым он не виделся три месяца.
– А что это, если не бойкот? Ты не пришел на мой день рождения, игнорируешь звонки. Ты сменил номер?
– Да что с тобой? – не выдерживаю и поднимаюсь с места, расстегиваю пиджак и ослабляю узел галстука. – Мужик ты или кто? Теперь будешь дуться по углам?
Стук клавиш прекращается. Обрывается резко. Также неожиданно, как пара глаз впивается в мое лицо – с осуждением, с непониманием и… ненавистью? Вот уж не думал, что когда-то мы доживем до подобного.
– Чего ты ждал? – встает, а стул его ударяется о стену, резво отъехав назад. – Это мне нужно тебя спросить: что черт возьми происходит? Какого черта ты вытворяешь? Решил разрушить свою жизнь?
– Ты ведь не за меня беспокоишься, – бросаю ядовито и все эмоции, умело скрываемые мной на протяжении почти двух лет брака, берут надо мной верх.
Делаю шаг вперед, не меньше Славки пылая гневом, и развожу руки в стороны, когда мужские пальцы сгребают в кулак ворот моего пиджака. Притягивает ближе, кажется, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить, и цедит сквозь зубы:
– Да. Я всегда беспокоюсь за нее. Потому что ты, – делает паузу, все так же не отводя глаз, – моих переживаний не стоишь. Не чьих вообще.
– Мило, – выдыхаю, когда мою одежду оставляют в покое, и прячу руки в карманах брюк, даже не думая двигаться с места. В его словах есть доля истины – я пропащий. Избалованный, испорченный золотой мальчик, который так и не стал мужчиной. Ставлю свои желания выше всего, и, пусть и мучаюсь, но не спешу сворачивать с намеченного пути.
– Когда это случилось, Славка? Когда наша дружба полетела в тартарары? Думаешь, я не замечал, как ты отдалялся? Как все разговоры ты сводил к ней?
– Ты сам виноват, – выдает устало, отворачиваясь к окну. – Я поверил тебе. Поверил, что ты приложишь усилия, чтобы сделать ее счастливой, а вместо этого ты прыгнул в чужую койку. Чем она лучше? Твоя Яна и волоска с Лизиной головы не стоит.
Мужчина поворачивается, как и я несколькими минутами ранее, оттягивает галстук вниз, ослабляя петлю, и если быть честным, сейчас я с трудом узнаю в нем того парня, с которым когда-то гонял по ночной Москве, слушая болтовню разодетых девчонок, трещащих без умолку на заднем сиденье.
– Ты кретин, который так и не понял, какое счастье ему досталось.
– Расскажешь ей? – напрягаюсь, игнорируя вибрацию телефона в своем кармане. Знаю, кто мне звонит с неизвестного номера, и знаю, где меня ждут через двадцать минут, наверняка уже переодевшись в ничего не скрывающий клочок кружева.
– Сам расскажи. Хоть раз поступи порядочно. Не заставляй меня жалеть, что все эти годы я считал другом кусок…
Недоговаривает, просто поджимает губы, в последний раз заглянув мне в глаза, и вновь увлекается обзором шумной улицы с высоты семнадцатого этажа.
– Когда я шел сюда, – стучу указательным пальцем по столешнице, сверля его затылок, – я рассматривал множество вариантов. Даже готов был к драке, рано или поздно это должно было случиться.
Затихаю, собирая мысли в кучу, пока мужчина напротив щелкает зажигалкой, выпуская первую струйку дыма в воздух.
– Я не предусмотрел только одного, – в последний раз задеваю костяшкой его рабочее место, и разворачиваюсь, оставив предложение незаконченным…
Дружбы давно уже нет.
– А почему вы его не остановили? – рыжая возмущенно вперяется взглядом в Лисицкого, для пущего эффекта тыча в него указательным пальцем. – Что вы задруг такой, раз не вмешались?
– Действительно, Слава, – мама явно довольна вопросом, и даже поудобней устраивается на диване, цепляя на лицо не самую лучшую из своих улыбок. – Расскажи-ка студии, почему ты стоял в сторонке?
– Молчишь? – когда ответа все же не следует, Эвелина бросается в наступление. – Тогда я скажу – он все эти годы любил жену моего сына. Крутился рядом, и терпеливо ждал, когда Игорь споткнется. Не так ли, Лизонька?
– Бред, – жена и бровью не ведет, лишь складывает руки на груди и потирает плечи. – У вас больное воображение.
– Да что ты? – не собирается сдаваться народная артистка и лишь хорошо поставленный голос ведущего заставляет ее вспомнить о присутствии зрителей и удержать на кончике языка свое обвинение. Возмущенно отворачивается в сторону зала, и нервно крутит кольцо на пальце, позволяя Филиппу делать свое дело.
– Уверен, вам есть, что сказать, и я обязательно дам вам слово. Но прежде хочу понять, почему вы не ушли? – Смирнов вновь приковывает внимание слушателей к Лизе, в этот момент потянувшейся за стаканом воды. – Полтора года назад, когда застали супруга в объятьях любовницы? Почему решили остаться?
Ее молчание бьет по нервам. Не спасает даже сигарета. Сегодня я все же напьюсь.
– Дети, – спустя долгую паузу, раздается голос супруги, и я легко различаю плескающуюся на дне ее глаз тоску. Тоску понятную лишь матери, и, пожалуй, отцу, которым пришлось пережить расставание с собственным ребенком. Меня бог миловал, хоть от подобной трагедии и отделял всего шаг…
Я бью ее тем же оружием, которым когда-то она планировала ранить меня. Монстр? Едва ли… Не поверю, что она сильно беспокоилась о моих чувствах, подготавливая благодатную почву для своего побега.
– Игорь хотел детей?
– Наверное… Мы не так часто вели разговоры о рождении ребенка.
Всего лишь однажды. И если быть честным, я был совсем не готов к подобному. Куда больше меня занимал беспорядок, который я сам и развел: жена, не подозревающая о моей связи с другой, и любовница, все чаще донимающая меня вопросом, когда же мы сможем перестать прятаться.
Я медлил, окончательно запутавшись в собственных чувствах, позволяя нести себя по течению, а женщины вокруг меня строили свои планы – одна задумалась о продолжении рода, вторая мечтала о статусе в обществе, который ей непременно сулила моя фамилия.
Рано или поздно выбор придется делать каждому. Моя очередь уже подходит. Три с половиной месяца кратких встреч с Яной в гостиничном номере, чуть больше сотни дней лжи в кухне нашего с Лизой дома. Разрываюсь между двумя женщинами, и чем дольше тяну, тем больше путаюсь в собственных ощущениях.
– Я хочу ребенка, – Лиза забирается ко мне на колени, и накидывает на нас вязаный плед, предусмотрительно оставленный на спинке дивана.
В доме не холодно, но жену свалила ангина, и уже третий день она не показывает носа из спальни. Разве что сегодняшний вечер стал исключением – нацепила на себя плюшевый домашний костюм и отыскала в закромах своего гардероба связанные моей тещей носки.
– Одного или двух, как ты на это смотришь? – мой выбор она не упрощает. Смотрит своими ангельскими глазами, полными доверия и любви, и тут же прячет лицо под моим подбородком.
Она улыбается, где-то там на моей груди, и обнимает крепче, в ответ получая легкий поцелуй в макушку. Мне с ней уютно. Легко, по – домашнему тепло… Это еще больше давит на мои плечи, заставляя разум биться в лихорадке: все эти годы я и не задумывался, о том, как много давали мне руки супруги.
– Эй, нельзя молчать, когда с тобой говорят на такую тему! – щипает меня за бок, и я невольно улыбаюсь, глубже вдыхая запах ее шампуня.
– Не знаю, – как и то, что, вообще, собираюсь делать завтра. Хочется крикнуть, чтобы она очнулась и, наконец, прогнала меня подальше, или сама уносилась со всех ног, ведь со мной ее вряд ли ждет впереди счастье. – Наверное, дети – это хорошо.
– Хорошо? – отстраняется, заглядывая мне в лицо, и насмешливо вторит моим словам. – Дети – это прекрасно Гоша! Семьи без детей не бывает. Возможно, и ты стал бы чаще бывать дома, зная, что помимо понимающей жены тебя ждет кто-то, кто никогда не станет мириться с твоим плотным графиком.
– Значит, муж у тебя невнимательный? – отвлекаюсь, от своих мрачных мыслей, находя успокоение в странном занятии – накручиваю ее длинные волосы, доходящие до поясницы, на палец и вновь отпускаю спирать, тут же принимаясь за новую прядь.
Муж я отвратительный. Даже сейчас, увожу ее от щекотливой темы, потому что до сих пор не в силах решить, а есть ли у нас это будущее?
– Внимательный, – знаю, что улыбается шире, и прижимается сильнее, пытаясь выразить таким способом все то, что чувствует по отношению ко мне. – Только жутко важный.
– Почему с твоих уст это звучит как оскорбление? – я смеюсь, а через секунду хмуро свожу брови на переносице, когда мобильный в моем кармане начинает вибрировать. Сбрасываю не глядя, заранее зная, кто так настойчиво добивается моего внимания.
– Потому что женщинам всегда мало: мало украшений, мало шуб, мало внимания… Последнего мне явно не хватает. Может, все дело в простуде? Становлюсь сентиментальной, когда температурю. Кто там тебе названивает?
Лучше тебе не знать. Вижу, как Лиза подозрительно косится на мой телефон, который я тут же отключаю и отбрасываю в сторону, и понимаю, что сам никогда не смогу признаться. Уж точно не сейчас, когда она готова выбирать имена нашим детям, а электронный термометр пугает своей тридцати девяти градусной отметкой.
– Астафьев. Улетел открывать филиал и теперь постоянно донимает меня звонками. Видишь, ни я виноват в том, что кто-то постоянно меня отвлекает от приятных занятий, – лгу, привлекая ее для поцелуя, довольствуясь подставленной щекой, и не могу думать ни о чем другом, кроме как о том, с какой легкостью нахожу оправдания.
– Гош, ну правда. Может, нам стоит провериться? Вторая годовщина на носу, а результат нулевой. Вдруг со мной что-то не так?
– Если в твоем организме и есть проблемы, то только с гландами. Ты выпила лекарство?
Мы вместе почти три года. И как бы меня ни тянуло к Яне, как бы мне ни хотелось обладать этой жгучей брюнеткой, какая-то часть души все-таки прикипела к женщине, сейчас отправляющей в рот горькую пилюлю. Смотрю, как она делает пару глотков воды и возвращается диван, как хватает подушку помягче – желтую, с мелкими белыми птичками на плотном льне – и вытягивает ноги, устраивая ладошку на больной голове… Смотрю и понимаю, что уход от нее не пройдет для меня безболезненно.
– Значит, беременность вы не планировали?
– Нет, – отрицательно качает головой, поглядывая на мою мать, притихшую на своем месте. – Узнала через пару недель после… После того как застала мужа с любовницей
ГЛАВА 24
Мы все время в чем-то сомневаемся. Весь наш жизненный путь зачастую соткан из миллиарда сомнений: решаем одно, чтобы через минуту ломать голову над очередной дилеммой. Порою торопимся, порой слишком долго ждем… Лизе «повезло» обзавестись именно такими мужчинами. Я – слишком быстро переходил к действиям, а Слава – слишком долго думал…
Любовь не прощает промедления, так что вряд ли внезапно вспыхнувшая между ними искра перерастет во что-то большое. Я скорее поверю, что Лиза решила мне отомстить, воспользовавшись тем, кто всегда маячил на горизонте. Пусть и уверяла, что готова дать шанс нашей семье, однажды проснулась с мыслью, что в мире есть вещи, которым вряд ли найдется оправдание. Выбивала клин клином, наносила ответный удар – неважно. Любить она его точно не может…
– Сейчас вы жалеете о своем решении сохранить брак? – никак не уймется Смирнов и подходит ближе, вынуждая ее вскинуть голову и теперь посмотреть прямо на оператора.
– Да, – слова порой убивают. Даже те, что неминуемо должны коснуться ваших ушей. Ведь другого ждать не приходится.
– Только, что теперь рассуждать? – слабо улыбается, и поправляет складки платья на своих бедрах. – Назад ничего не воротишь. Стоило быть умнее, и, наверное, сильнее.
– Наверняка вы хорошо помните тот день, когда застали мужа в объятьях любовницы?
– Такое не забывается, – теперь ее полуулыбка сменяется горькой усмешкой. Отводит глаза в сторону, на пару секунд на что-то засмотревшись, и вот уже вновь готова продолжать разговор. – Только не ждите подробностей.
Делаю глоток обжигающего напитка, скорее инстинктивно морщась, ведь вкуса я совсем не почувствовал. Жжет сейчас вовсе не горло. Пылает где-то внутри, под рубашкой, немного измявшейся за день, под кожей, похолодевшей от очередного подтверждения, что в эту самую минуту пишется не эфир скандального ток-шоу… пишется финал нашей с Лизой истории. Впрочем, последние строчки я вписал многим раньше, чем многомиллионная аудитория прильнула к голубым экранам. В тот самый день, который прямо сейчас наверняка всплывает пред взором моей все-таки бывшей супруги – развод еще не оформлен, а обручальное кольцо она уже носит на левой руке.
– Какого черта? – швыряю на стол увесистую папку и быстро возвращаюсь к двери, с треском ее захлопывая. Разворачиваюсь, мечтая придушить брюнетку уже усевшуюся в мое кресло, и только поэтому продолжаю стоять на месте. Дистанция нам не повредит, иначе, я точно сомкну свои пальцы на ее тонкой шеи.
– Соскучилась, – улыбается, устраивая свои ноги на деревянной поверхности стола, ничуть не смущаясь того факта, что ее острые шпильки грозятся перепачкать мои документы. Ярко-зеленые туфли, нелепым пятном выделяются на фоне строго дизайна моего кабинета – красное дерево, металл и кожа.
– Пришлось немного пококетничать, но в целом твой менеджер по персоналу и сам был не прочь взять меня на место твоего секретаря. Наверное, подействовали мои слова, что ты лично советовал мне попробоваться на эту должность, – улыбается, потирая ключицу, с каждым касанием все ниже спуская с плеч изумрудное платье.
– Знаю, – хлопает ресницами, вставая и обходя преграду, не позволяющую ей предстать передо мной во всей красе, – оделась не лучшим образом. Но завтра, гражданин начальник, я буду в строгом глухом костюме. Разве что… Чулки мне носить разрешается?
Опирается на стол, ставя длинную ногу на дорогой кожаный стул, и медленно ведет рукой по своему бедру, выпуская наружу резинку чулка – вновь это кружево…
– Перестань устраивать цирк, – вскипаю, и рывком выдергиваю опору из-под ее шпильки. Наверняка остается царапина, но это последнее о чем я стану переживать.
– Работать здесь ты не будешь.
– Буду. Я уже оформилась, – прячет недовольство за непроницаемой маской и набирает в грудь побольше воздуха, кажется, отодвигая свою затею с моим соблазнением в долгий ящик. – Игорь…
– Считай, что это был самый короткий рабочий день в твоей жизни, – бросаю на стол кредитную карту, и тут же тянусь к ящику, где хранятся мои сигареты. – А это выходное пособие.
– Да что с тобой? Думаешь, я из-за денег? Я ведь соскучилась… Ты две недели не приезжал…
– Я уже говорил, что Лиза заболела.
– Чем, если не секрет? Надеюсь, тебе не придется годами сидеть у ее постели, нежно держа за ручку? Потому что, в таком случае, я заявлюсь и туда! – женщина перестает сдерживаться, и сама не прочь сделать пару затяжек. Вырывает из моих рук дымящуюся сигарету, и не сводит с меня своих глаз, о чем-то напряженно думая.
– Ты не хочешь ее бросать, верно? Решил, что сумеешь усидеть на двух стульях?
– А ты всерьез считаешь, что я должен бежать за тобой, стоит лишь поманить меня пальчиком?
Женщина приподнимает бровь, складывая губы в победной улыбке и все так же удерживая меня в плену своих глаз, тушит бычок о пепельницу. Нелепую пепельницу в форме перекошенной рожицы.
– Странный выбор, – отвлекается, приподнимая металлическую «тарелку», – она выбирала?
В точку. Жена прочитала мне лекцию о вреде курения, а когда поняла, что свою пагубную привычку я вряд ли брошу купила эту чудную безделушку, как напоминание, что каждая затяжка заставляет мой организм раз за разом терпеть химическую атаку.
– Иди домой. Или пройдись по магазинам. С отделом кадров я сам свяжусь, – отбираю принадлежащую мне вещь, и настойчиво веду ее к двери.
– И что ты им скажешь? Что моя короткая юбка не настраивает на рабочий лад, – оборачивается, врезаясь в меня своей грудью, и уверенно исследует своей рукой мое тело. Не приходится гадать, куда держат путь ее острые ноготки…
Перехватываю ее запястье прежде, чем она залезет мне в брюки прямо здесь, в переполненном офисе, пусть сотрудники и отделены от меня толстой деревянной дверью, и недовольно хмурюсь.
– Видишь, все прекрасно функционирует. Так что, бросай строить из себя верного мужа, закрой дверь и не обижай женщину, исколесивший пол-Москвы в поисках подходящего нижнего белья. Оно красное, – обжигает дыханием мою щеку, задевая губами кожу, и стоит мне потерять бдительность, наматывает мой галстук на свою кисть, призывая сдаться и отдаться ее власти.
***
Лиза
– Сидишь, значит, – нагло вторгаюсь в кабинет Славы, жестом останавливая спешащую ко мне секретаршу, по своим габаритам больше подходящую на роль вышибалы. – У него совещание.
Закрываю дверь, даже не обращая внимания на смену декораций, и если что и замечаю, так это отсутствие белоснежного дивана.
– Ну что, ничего не хочешь сказать? – не дойдя до стола пары шагов, уже перехожу к делу, сопровождая свой вопрос ловким броском куртки на новенькое кресло. Наверняка для клиентов. Или партнеров, с которыми Слава так часто запирался раньше, за разговорами осушая бутылку – другую виски.
– Чтобы ты знал, два дня назад у нас была вторая годовщина брака. И, не сочти за наглость, но как свидетель и близкий друг семьи, которому я дважды присылала приглашение, ты просто обязан был прийти. Одного СМС недостаточно, – верчу в воздухе свой мобильный и все-таки сажусь на стул, складывая руки на груди.
Пусть знает, что я недовольна. И пусть не думает, что этого виновата взгляда, шумного выдоха и запущенной в волосы руки будет достаточно.
– Прости? – тоже не действует, но хоть какой-то диалог.
Не слишком-то изящно пододвигаю свой стул поближе к новенькой стеклянной столешнице, которую уборщица так усердно натирает в конце рабочего дня, испрашиваю прямо в лоб, уже изрядно устав ломать голову над тем, какая кошка пробежала между мужчинами:
– Что случилось?
– Спроси у Игоря, – выдает, и отводит глаза, начиная крутиться на компьютерном кресле.
– Спрашивала. Иначе не стала бы пытать тебя. Что вы как пятиклассники?
– Я был в командировке, поэтому пропустил праздник, – пытается защититься, замирая лицом к окну.
– И если верить твоим соцсетям твоя командировка была дальней… Проходила она в одном из столичных ресторанов, а переговоры ты вел с симпатичной блондинкой.
– Ты за мной следишь?
– Немного. И то, – беспечно хлопая ресницами, – лишь потому, что ты меня вынуждаешь этим заниматься. Раньше последними новостями из своей жизни ты делился лично. Уж не знаю насколько у вас все серьезно, но ты вполне мог взять ее с собой. Были лишь родственники – мы бы порадовались твоему счастью.
– Лиз, правда, все нормально. И Игорю я звоню. Не так часто, но пару недель назад мы даже с ним виделись. Работы накопилось…
– Непочатый край, – заканчиваю за него фразу, успевшую набить мне оскомину. – Все это я слышала раз двадцать от своего мужа. Но ни за что не поверю, что это повод отдаляться от друзей. Мы с Таней общаемся по видеосвязи, и поверь, даже после концерта, она находит в себе силы на десятиминутный разговор со мной. А пение – это тебе не по клавиатуре стучать. Так что, давай дорогой, вставай.
– Куда? – удивляется, когда я поднимаюсь и, отыскав в одном из шкафов его пальто, стягиваю его с плечиков.
– Поедем мириться. Раз вы неспособны на взрослые поступки, в тридцать предпочитая молчание конструктивному диалогу, я готова протянуть вам руку помощи. Не безвозмездно, конечно, но пару свободных часов у меня найдется. И да, – улыбаюсь, когда он ловко ловит свою верхнюю одежду. – Я поведу.
– Игорь купил тебе права?
– Машину. Права я получила вполне законно. И ты бы об этом знал, если бы пришел на нашу годовщину.
– Останешься здесь? – глушу двигатель и в недоумении взираю на своего пассажира, весь путь до офиса Игоря наряжено следящего за движением транспорта по оживленной полосе.
Вцеплялся в ручку, словно это спасет его при ударе, и то и дело отвлекал меня своими неуместными советами. Стаж у меня небольшой, зато мой личный водитель, с которым за годы брака я неплохо поладила, потратил не один день, тренируя меня на загородных трассах.
– Передохну немного, – Славка выдыхает, наконец, отстегивая ремень, и собирается закурить, уже вставляя в рот папиросу.
– Даже не думай! Будешь дымить в своем корыте, – любовно скользя пальцами порулю, одариваю мужчину улыбкой, и благодарно киваю, когда сигарета вновь отправляется в пачку.
Никогда не подозревала, что способна на любовь к автомобилям, но не отрицаю возможность, что скоро начну говорить со своей красной иномаркой. Стану подобно многим водителям, называть ее деткой, и, вооружившись кружкой кофе, буду часами стоять у окна, любуясь своей новенькой ласточкой.
– Ладно. Только девчонок сюда не води, – подмигиваю Лисицкому, забирая сумку с заднего сиденья, – а то, не дай бог, перепачкаешь мне обивку. И не убегай, – бросаю напоследок, назидательно погрозив указательным пальцем, и все-таки выбираюсь из салона. Бодро шагаю к лифту, и, не удержавшись, бросаю пару влюбленных взглядов на свою девочку, выделяющуюся даже на фоне этих не менее дорогих автомобилей, ожидающих прихода владельцев в холодном полумраке паркинга. Или мне так только кажется?
В браке с обеспеченным бизнесменом даже не искушенному роскошью человеку не всегда удается сохранить в себе способность искренне радоваться подаркам. Шубы, брильянты, поездки по миру, конечно, приятны, но чем чаще ты их получаешь, тем меньше восторга испытываешь. Моя Ауди сумела взбудоражить кровь…
Миную охранника, не забывая приветливо улыбаться сотрудникам, знающим меня в лицо, и немного теряюсь от количества коридоров современного Бизнес-центра. Мой промах, признаю. Нечасто наведываюсь к мужу, предпочитая не путаться под ногами, когда сильные мира сего вершат чужие судьбы. Все из себя важные, в дорогих пиджаках…
Когда-то и я мечтала об успешной карьере – корпела над книгами, донимала начальника, скрупулезно записывая каждый его шаг в толстый блокнот с цветастой обложкой… Теперь же, кажется, вконец обленилась, одомашнилась, что ли, не видя нужды прозябать свою жизнь в тесных офисных клетках. Не скажу, что испортилась, но когда нужда в деньгах отпадает, стремление подниматься выше куда-то улетучивается…
Быть может, чуть позже, когда наш дом будет доведен до ума, а чтение романов встанет мне поперек горла, я все-таки вспомню о своих амбициях. А пока продолжаю идти, подмечая, что ремонт в здании не прошел даром – рабочие места белых воротничков разделены стеклянными перегородками, отчего помещение больше похоже на улей, в котором вместо пчел жужжит оргтехника. Комната отдыха, двери которой распахнуты, выполнена в спокойных тонах: бледно-желтый, нежно-голубой и немного вкраплений серого. Неярко, но в то же время живенько.
Заглядываю в приемную Гоши, если быть честной, совершенно не помня имени его секретарши, и удивленно приподнимаю бровь, находя ее место пустым. Я бы сказала безжизненным. Никаких рамок, блокнотов, причудливых безделушек, которыми многие украшают свое рабочее пространство… Словно на этот стул уже давно никто не садился.
Тряхнув головой, все-таки прохожу внутрь, и решительно приближаюсь к двери, с золоченой табличкой по центру, на которой красуется фамилия мужа. Касаюсь холодной ручки и застываю, не в силах переступить через порог…
Есть вещи, которые случившись однажды, непременно наложат свой отпечаток на вашу дальнейшую жизнь. Разграничат ваш мир, неряшливыми кляксами перемазав страницы, как вам казалось, счастливой истории, и день за днем, год за годом, нет-нет да отпечатаются на чистом листе, в котором вы вознамеритесь написать очередную главу.
Женщина в задранном платье, распластастанная по столу моего супруга стала именно этим – темным пятном на моем сердце, только что испуганно сжавшемся за грудной клеткой. Таким же черным, как эти волосы, что разбросаны по ее плечам, по бумагам, наверняка помявшимся во время страстного танца этих пылких любовников.
Стою, не в силах заставить себя уйти, и под звук женских стонов, тяжелого мужского дыхания, лязга ручек в металлических корпусах, торчащих из органайзера, забываю о кислороде. Не дышу, не впадаю в истерику, не бросаюсь на них с кулаками, а как истукан, как памятник человеческой подлости, замираю с ошеломленной гримасой на лице и одной-единственной мыслью, так некстати пришедшей в голову – на старом столе она бы не уместилась…
– Что вы сделали, когда застукали мужа с другой? – женщина лет сорока, чье кресло расположено в метре от нашего со Славой дивана, понижает голос, не желая, чтобы кто-то из присутствующих подслушал наш с ней разговор.
Все суетятся, о чем-то переговариваются, разминают конечности, пользуясь двухминутным перерывом, в то время как я даже сейчас не могу взять передышку.
– Повыдирали ей космы? – смотрит на меня так, что даже дурак поймет – другого сценария эта дама в мужском пиджаке и широких брюках ни за что не приемлет.
Пододвигается к краю, жестом призывая и меня наклониться, и, оглядевшись по сторонам, переходит на шепот.
– Мой первый тоже гулял. Когда увидела, чудом сдержалась, чтоб не убить эту змеюку. Всю рожу ей расцарапала, чтоб знала, как поступают с теми, кто разрушает чужие семьи.
– А муж? – не сомневаюсь, что такая женщина способна наказать любого, кто посмеет ее обидеть.
– Муж? Что с ним будет? Вещи его с окна выбрасывала, благо тогда журналисты в мою жизнь не лезли. Было бы, чем заполнить первые полосы. Лет пятнадцать его не видела, и дай бог, еще столько же не увижу, – делится со мной, ничем не выдавая, что эти воспоминания причиняют ей боль.
– Живет где-то. И, надеюсь, живет плохо, – произносит спокойно а, заслышав команду, занимает удобную позу, не забывая проверить свою одежду на наличие изъянов.
Я вот к дракам не склонна. Не представляю, как таскаю кого-то за волосы или разбиваю о голову свадебный сервиз… Признайся я этой незнакомке, что вместо грандиозного скандала, молча ушла – наверняка бы прослыла в ее глазах сумасшедшей.
Помню, как аккуратно прикрыла дверь, медленно отпустила дверную ручку, как возвращалась тем же путем, что шла минутой ранее, и как добрела до парковки, по привычке усевшись сзади. Молча уставилась на свои руки, все еще сжимающие автомобильный брелок и лямки небольшой сумки из крокодильей кожи, и, кроме закладывающего уши гула, не различала ни звука. Славка о чем-то спрашивал, раз за разом повторяя вопрос, но, не добившись ответа, вцепился в мое плечо, отпрянув, едва наши с ним взгляды встретились. Не представляю, что он увидел на дне моих глаз, но даже сейчас помню как побледнели его щеки…
Я не плакала. Точно знаю, что я не плакала, и если быть откровенной, даже спустя пять минут, так и не понимала, что, вообще, со мною случилось. Что случилось с нами? С Гошей, который за одно мгновение перешел из разряда близких в длинную шеренгу чужих незнакомых мне людей… Ждала, когда где-то внутри кольнет, прострелит болезненным уколом, но, кроме оцепенения и пустоты, не чувствовала ничего. До той самой секунды, пока Лисицкий не вылетел из машины, оставив свою дверь незакрытой, впуская в салон ледяной, немного сырой воздух подземной парковки, чуть позже принесший с собой цокот женских каблуков. Туфли! Так стучат только дамские туфли – звонко, хлестко, как те пресловутые шариковые ручки, подпрыгивающие в настольном органайзере.
– Зима ведь, – бросила самой себе и резко обернулась, натыкаясь глазами на стройные бедра женщины, замершей в двух шагах от моей Ауди. Шуба явно наброшена на плечи впопыхах…
Опустила стекло, понимая, что не просто так она застыла у моей машины, и прежде чем прохладный воздух проник в мои легкие, уловила сладкий вишневый аромат ее духов.
