Текст книги "Все демоны моего мужа (СИ)"

Автор книги: Евгения Райнеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава шестнадцатая. Предчувствие зимы

Утро выдалось туманным, мелко моросящим дождем. Из окна тянуло сыростью, и ещё даже с закрытыми глазами я ощутила, что горы накрыла влажная, пронизывающая взвесь из мельчайших капель, рассыпанных в тумане. Тем не менее, во мне, просыпающейся, ласково теплел приятный свет. Я наслаждалась этим ощущением точечного счастья, когда вдруг вспомнила, что именно случилось накануне, и резко села на кровати. Кулон, Шаэль, наши безумные поцелуи в заброшенной избе....

Бог мой, что это было? И почему мне одновременно и стыдно, и так сладко вспоминать об этом? Словно стараясь избавиться от этого ощущения, я соскочила с кровати, быстро накинула на себя как можно больше теплой одежды и спустилась вниз.

Утро оказалось в самом разгаре. Лия собирала мужа на работу, на столе уютным теплом исходил чайник и высился аккуратной горкой хлеб для бутербродов. Печка, остывшая за ночь, набирала пока ещё в себя новое тепло. Я поежилась. Лия бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась:

– Зима.

– Да пора бы уже, – я печально вздохнула. Не всегда хочется, чтобы наступило то, чему пора наступить. Это касается и холодных дней, и неумолимо с каждым днем приближающейся старости, и решения дел, за которые ты взяла на себя ответственность.

– С тобой произошло что-то хорошее? – вдруг спросила Лия, я удивилась, но ответить не успела, потому что Алекс громогласно закричал из коридора:

– Где мой зимний дождевик?

Мы все побежали искать его, конечно же, оранжевый зимний дождевик, и разговор о том, что случилось со мной, сам собой иссяк. Когда суматоха улеглась, дождевик был найден в коробке с теплыми вещами, Алекс фыркнул и умчался на своем скутере.

– Ты почему вчера так поздно вернулась? – спросила я опять собирающуюся куда-то Лию.

– Татьяне Романовне нужно было помочь, – ответила она, старательно чертя стрелку на правом веке. Неужели я тоже так старательно высовываю кончик языка, когда наношу макияж?

– Что-то случилось? – почему-то меня все ещё не оставляла мысль, что с музейщицой что-то должно случиться. Хотя это была довольно глупая мысль.

– Кто-то стены музея краской расписал. Наверное, мальчишки похулиганили. Мы с ней до ночи надписи оттирали. И представь, прямо на латыни расписали! Интеллектуальные тут хулиганы, – засмеялась Лия и, оставив в покое свой глаз, полезла в сумочку. – Сейчас покажу тебе. Порадуешься.

Подруга протянула мне свой телефон, на экране которого было запечатлено уже знакомое мне небольшое здание местного музея. Только оно было все действительно расписано стилизованным ярким граффити. Рисунков не было, только надписи. Со стен музея они громко кричали: «Angele mi, duce te, es ante me, et ego post te», «In hac spe vivo!», «Debellare superbos», «Est quaedam flere voluptas»...

Меня почему-то действительно уже затрясло:

– И что это значит? Эти надписи?

Лия пожала плечами:

– Я поняла только самую длинную, кажется, это слова из молитвы. Что-то вроде: «Ангел мой, будь со мной, ты впереди, иду за тобой». Думаю, другие в том же духе.

– Лия, с чего бы мальчишкам писать граффити на латыни?

– Да кто их знает? Может, какая секта сатанистов? Ты же знаешь, в молодежной субкультуре чего только не встречается. Не бери в голову, я хотела тебя повеселить, а вовсе не расстроить. Тем более, мы вчера хоть и намучались, но все уже смыли. Хочешь, я и из телефона удалю? Получится, что ничего и не было.

– Лучше перешли мне, – попросила я. Отчего-то мне было важно знать, что написали неведомые мне сатанисты на стенах музея. Словно это было послание именно мне. А вовсе не Татьяне Романовне.

– Хорошо. Оп! Сделано.

Лия, торопливо чмокнув меня в щеку, убежала по каким-то своим делам, я осталась в доме одна. Словно моментально включилась тишина, Старый дом, обхватив себя за плечи, свернул в себе жизнь и задремал. Я открыла фото и полезла в поисковик переводить значение фраз. Они были все какие-то не связанные между собой. «Подавляй гордыню непокорных», «В слезах есть наслаждение», и прочая нелепица в том же духе.

– Действительно, умильная подростковая глупость, – сказала я сама себе, и поругала за чрезмерную настороженность.

Затем походила немного по скрипучим половицам, поправила кочергой разгорающиеся в печке дрова. Впереди был целый зябкий день, и ничто не мешало мне устроиться у печки с ноутбуком и наконец-то хоть что-нибудь написать. Я подумывала о том, что неплохо бы сочинить сказку про Деву Гнева, но так как сама не совсем понимала эту запутанную легенду, то никак не могла взяться за неё. В то же время голова моя была забита новыми вводными, и старая история про капризную принцессу Иголочку отодвинулась куда-то на периферию сознания. Поэтому я сделала единственное возможное в этот момент. А именно открыла пасьянс «Косынку» и увлеченно заклацала по открывающимся картам. «Косынку» я уже не трогала сто пятьсот лет, может, поэтому забытый пасьянс показался мне невероятно увлекательным. По крайней мере, он позволял моим мыслям двигаться лениво и бесконтрольно, что в нынешней напряженной ситуации было как нельзя кстати.

Словно толчок в затылок. Я почувствовала, что в комнате есть кто-то ещё. Первобытное ощущение бессознательного страха не дало мне оглянуться. Словно если до того момента, пока я не увижу это пугающее нечто, его не будет существовать. Но тут же вслед за взглядом, качнувшим мой затылок, раздался уже знакомый, сдерживаемый в горле голос:

– Это я. Не бойся.

Я медленно повернулась. Он стоял на пороге – в теплой клетчатой рубахе, старой дубленой жилетке мехом наружу, просторных джинсах и серых, сильно замазанных землей кроссовках. В руках он держал целый сноп каких-то странных, чуть поникших запоздалых цветов. Увидев, что я пристально уставилась на повядший букет, он улыбнулся:

– Это тебе, – и протянул мне цветы. Я встала, машинально взяла букет, и молча пошла искать банку, способную вместить этот прощальный осенний подарок. Во мне боролись смятение, радость и стыд, и почему-то я не могла вымолвить ни слова. А вот Шаэль был сегодня на удивление разговорчив.

– Лиза, мы не можем делать вид, будто ничего не случилось.

Я тупо, все так же молча, кивнула. На самом деле, мне очень хотелось делать именно такой вид – будто ничего не случилось, но я уже была достаточно взрослая, чтобы понимать, что это невозможно. Ты можешь лгать сама себе, но если в деле замешан кто-то второй, или третий, или пятый, очевидное придется признать рано или поздно.

– Чаю? – наконец-то спросила я, поперхнулась этим коротким словом, и закашлялась.

Шаэль кивнул, по-хозяйски подошел к столу, взял чистую чашку и налил в нее горячий настой. В комнате шумно запахло мятой. Он сел на один из оранжевых диванов, с удовольствием отпил из чашки, и блаженно зажмурился.

– Тепло.

– А как у тебя там, в горах? – завела я светскую беседу, пытаясь отложить неизбежный разговор, в котором понятия не имела, что говорить.

– Печка старая. Больше дымит, чем греет, – словно пожаловался Шаэль.

– А в Доме.... – я осеклась, потому что не хотела давать ему повода говорить о вчерашнем вечере.

Но он понял.

– Я не могу жить там один. Так неправильно. Это дом для любви, а не для пережидания холодов.

Я забыла предосторожность, потому что именно в этот момент меня пронзила одна догадка.

– Значит, кулон может активироваться только там?

– Наверное, – рассеянно сказал Шаэль.

Чувствовалось, что его занимает совершенно другое. В то же время, у него был вид человека, который долго мерз и наконец-то начал отогреваться. Я, предположив, что прилив навязанной мне извне страсти, сейчас не грозит, расслабилась.

– Ты же понимаешь, что мы стали просто жертвами обстоятельств? – спросила его. – Нам просто нужно выйти из этой ситуации, и никогда её больше не вспоминать.

Шаэль посмотрел на меня с невиданным гневом. Меня словно отшвырнуло в сторону от этого его взгляда.

– Может, ты для разнообразия хочешь узнать, что я об этом думаю? – отставив чашку, со злым и в то же время веселым напором проговорил он.

Я удивилась:

– И что ты думаешь?

Он встал, не приближаясь ко мне, прошел по комнате туда-сюда, скрипя половицами, наконец-то остановился и твердо, чеканя каждое слово, сказал:

– Ты разводишься. Я тебя забираю. Мы уезжаем туда, где нас никто не найдет. И, Лиза, – он все-таки подошел ко мне, и посмотрел прямо в глаза. – Я беру за тебя ответственность на себя.

Рот у меня, очевидно, был открыт уже не одну секунду, когда я спохватилась, что вид имею невероятно дурацкий.

– И ты серьезно думаешь, что я уеду непонятно куда с практически незнакомым мне человеком?

Он серьезно кивнул.

– Да, и прямо сейчас. Твоим друзьям мы можем оставить записку.

Почему-то он нисколько не сомневался, что именно так я и сделаю. В который раз за последние несколько лет у меня возникло ощущение нереальности происходящего. И, что греха таить, ощущение перекрестка судьбы возникло тоже. Направо, налево, прямо. Голову потеряешь, коня, и.... Что там ещё предлагалось в качестве потери на выбор? Мне не хотелось терять ничего. Вообще ничего. Поэтому я стояла на месте перед распределительным камнем и только давилась тупым противным смехом, который вдруг разобрал меня.

– Ты меня абсолютно не знаешь, – слова с трудом проталкивались сквозь глупые, истеричные смешки. – Я тебя абсолютно не знаю. Глупая легенда.

Он на удивление терпеливо слушал. Мне удалось немного успокоиться.

– Шаэль, извини, но у меня столько проблем к моменту нашей встречи накопилось, что ещё одну я не потяну. Давай, ты со своим кулоном пойдешь в одну сторону, а я со своей запутанной жизнью – в другую? И всем будет счастье.

Я произнесла это, и вдруг почувствовала сладкую дрожь, словно ощущения вчерашнего вечера прокрались в какую-то образовавшуюся в моих твердых намерениях брешь. Мне даже стало немного грустно, что я больше никогда этого, по всей видимости, не испытаю.

– Просто прошу позволить помочь тебе, ладно? Принять нормальное положение вещей: мужчина решает, женщина подчиняется. И ни о чем не беспокоится.

– Ты опоздал, – сказала я ему, вздохнув. – Мне уже было больно, когда я имела наивность довериться мужчине. А тебе в жены нужна девочка, которая ещё ходит в детский сад. Я уже этого не хочу. Поздно.

– А ты думаешь, что по своей воле я бы выбрал тебя? – ухмылка Шаэля была просто оскорбительна. Но я сдержалась от предъявления обиды. Хотя бы потому, что сама задала тон этого разговора.

– В общем, я очень занята, – прибегла к последнему аргументу в споре. – У меня много работы.

– Ага, «Косынка» требует много самоотдачи, – черт, я не закрыла экран с пасьянсом, и сейчас экран предательски и радостно сияет моей почти проигранной игрой.

Шаэль подошел к ноутбуку, взял мышку, и парой кликов закрыл незамеченные мной карты. Карты на экране посыпались победным фейерверком.

– Ты должна быть внимательней, Лиза. Во всем. Великое – в мелочах.

Он развернулся, и как всегда резко и неожиданно вышел. Через две минуты в эту же дверь зашла Лия.

– Не скучала? – она сняла серебристый дождевик и стряхнула с него капли. – На улице моросит и моросит. Это, наверное, ещё на месяц. Печка не остыла?

Лия прошла мимо остолбенелой меня, поводила ладонью над разогревшейся уже как надо печкой:

– Кайф!

Как она могла не столкнуться с Шаэлем? Между его уходом и её появлением прошло не больше трех минут. В таком случае, почему она не интересуется, кто это гостил в её доме в отсутствие хозяев?

– Лиз, да что с тобой?

Я вздрогнула.

– А ты никого не встретила?

– О, точно, откуда ты знаешь? Ануш. Да, она просила тебя зайти как-нибудь. Что-то у неё есть для тебя. Я приглашала её к нам, но она торопилась. А так на наших пустых улицах стало ещё пустыннее. Аштарак впадает в зимнюю спячку. Это кажется немного грустным, но на самом деле тоже довольно неплохо. Люди ходят друг к другу в гости, коротают вечера в теплых компаниях. Знаешь, удивительно, но в Аштараке варят изумительный глинтвейн на сухом красном вине. Для местной кухни это необычный напиток, но именно здесь сохранились старинные фамильные рецепты. Такого вкусного глинтвейна я никогда и нигде не пила. Мне кажется...

Она хитро улыбнулась:

– Мне кажется, что тебе понравится. Там, кроме традиционных корицы, гвоздики, лимона и кориандра, есть какой-то ещё ингредиент. Мне так и не открыли, что это такое, но вкус придает....

Лия подняла глаза к уже чуть закопченному от печки потолку и поцокала языком.

– Все равно как-то печально, – вздохнула я, щелкая кнопкой чайника. – Теперь нельзя ходить гулять в горы, да?

Лия покачала головой:

– Нет, не стоит. На самом деле, скоро выпадет снег. И, честно сказать, прогулки отменяются вообще. Только от дома к дому.

– Снег?! Здесь?! – удивилась я.

– Да, представь себе. Он будет лежать совсем немного, недели две, но мы будем отрезаны от всего цивилизованного мира. Поэтому начинается время запасов. Сегодня Алекс привезет, наверное, целый мешок всего, что нам может понадобиться. В том числе свечи, кстати. Иногда от налипшего снега рвутся провода. А ремонтникам в такую погоду лучше не пробовать добраться сюда.

– И интернет? – жалобно пискнула я.

– Будем пить глинтвейн, рассказывать страшные истории и читать бумажные книги. О, ещё вспомнила! У нас в кладовке с прошлой зимы завалялась гитара. Как-то было не до неё. Так что готовься к старинной салонной жизни, подруга. Если тебе что-нибудь нужно, немедленно позвони Алексу и скажи. Или можешь спуститься вниз, пока не поздно, и автобусы ещё ходят.

– Да, куда мне? – пожала я плечами. И в тот же момент меня осенило, что это грядущее снежное время даст мне отдохнуть от всех мыслей и проблем. Потому что логично, если никто не сможет выбраться отсюда, то никто не сможет и добраться сюда. Я не знаю всех способностей демонов, но подозреваю, что они ограничены физическими способностями человека. В котором живут.

– А как же работа Алекса? – спросила я, успокоившись окончательно.

– Он будет эти две недели жить у друга внизу. Ох, и наустраиваем мы девичников за это время! – Лия, несмотря на предстоящую разлуку с мужем, явно все-таки наслаждалась грядущими событиями. – Точно! Нужно сказать ему.... Ай, нет! Я сама смотаюсь сегодня в город. Нужно набрать масок для лица, у меня красный лак заканчивается, и ещё....

Она глянула на меня:

– И ещё нам понадобится маска для волос. Лиз, ты какая-то бледная. И волосы у тебя тусклые. Ты выглядишь несравненно лучше, чем когда только что приехала, но будем делать из тебя прежнюю красотку. «Довладовскую».

В этот момент мне ужасно захотелось, чтобы выпал снег, и отрезал меня от всего мира. Захотелось бесконечными томными вечерами пить горячий глинтвейн под гитару, читать ужастики под теплым пледом, и знать, что никто, абсолютно никто не потревожит этот полусон наяву. Мне захотелось стать красоткой, прямо вот «послевладовской» красоткой, никому не принадлежащей, сонно и нежно утопающей в мягком снежном покрывале, накрывшем все пространство вокруг меня на много километров. Только вот меня тревожила одна мысль. А как в горах перезимует эти две недели Шаэль? Оказалось, что это мне совсем небезразлично. По крайней мере, это было первое, что пришло мне в голову, после радости от того, что демоны Влада не смогут пробраться через снежные заносы на горных дорогах.

Даже если это они оставили эти предупредительные странные надписи на стене музея, пугая и тревожа меня (особенно мне до сих пор приводило в ужас «Ангел мой, иду за тобой», хотя это была очень красивая молитва, призывающая ангела сопутствовать человеку в добрых делах и направлять его на них). Хотя страшно было и от того, что, сколько не скрывайся под белым укутывающим покрывалом, плохие вести из вне рано или поздно дойдут до тебя. И чем позже, тем стремительнее и безжалостнее будет их поток. Который снесет тебя.

Я бросила быстрый взгляд на ноутбук, совершенно машинально открывший ленту новостей. Первая же фраза в этом списке вызвала прилив крови к лицу. «Зверское убийство в магазине „Букинист“». Руки дрожали так, что я с трудом держала мышку, и все никак не могла попасть курсором в нужную точку, пока открывала страницу. Неизвестный зашел в магазин, пользуясь, что в нем не было посетителей. На меня обрушился поток даже не слов, а ощущений.

Кровь. Много. Ужас. Смерть. Гарик погиб, Олег в больнице. В коме. Правой руки, в которой он сжимал свой странный игрушечный треугольник, больше нет. Жгут перетягивает предплечье. Давит. Несуществующая рука страшно, просто невыносимо болит. Даже в глубине бессознания.

Я тупо смотрела на экран монитора. Буквы сложились в красивую рекламу «Зверская распродажа в магазине «Улыбнись». Мне все показалось, верно? Быстро закрыла и страницу поисковика и глаза.

Попыталась унять расколотившееся сердце. Глупость какая: все время ожидать беды. До такой степени, что вижу её уже даже там, где её нет. Это все из-за того, что в «Букинисте» в мое последнее посещение царило это предчувствие беды. В глазах Олега металась безнадега. Он словно знал, что случится, что-то ужасное. Вернее, даже не сомневался и готовился к чему-то страшному. Отдавая мне мои вещи, прощался как-то слишком отчаянно.

«Я нашел кое, какую информацию о бывшей жене Влада», – сказал он мне тогда как бы невзначай, – «Но тебе очень не понравится». – «Наверное, я теперь всегда готова к самому ужасному, так что говори» – «Самоубийство. Она выбросилась из окна восьмого этажа» – «Но у Влада квартира на первом».

– Теперь, – нажимая на это слово и внимательно глядя мне в глаза, сказал Олег. – Теперь у него квартира на первом этаже....

– Это, что бы я не....?

– Чтобы кто-нибудь из.... Будь осторожна, Лиза....

Такой жутковатый диалог состоялся у нас на прощание. И я была почему-то уверена, что в первый момент увидела именно то, что было на самом деле. Много дней я не открывала социальные сети, боясь, что каким-либо образом Генрих нащупает через них ниточку, ведущую ко мне. Но теперь мне показалось очень важным заглянуть в них. Словно там кроется ответ на вопрос, показалось ли моему воспаленному воображению за залихватской рекламой страшное событие, произошедшее в «Букинисте», или это действительно случилось на самом деле. Практически трясущимися руками я открыла «Фейсбук», и среди тысячи сообщений от Влада, которые я не стала даже открывать, чтобы не появился значок «Просмотрено» (я даже не могла заблокировать его почту, чтобы он не прочитал в этом какой-то знак), я увидела одно письмо от Олега. Оно было датировано уже почти месяц назад, и содержало только одну фразу: «Лиза, он знает, и идет за тобой». Никаких тебе смайликов. Мне стало безумно жаль, что я не могу пообщаться с Олегом. И пока никто не увидел зеленую точку моего нахождения в сети, быстро отключилась, для верности вырубив ноутбук вообще.

Что теперь? Я опять попыталась успокоить свое несущееся вскачь сердце. Сделала глубокий вдох и выход. Ничего не скажу Лие. Просто при первом удобном случае я покину этот гостеприимный дом. Но оставлю его в состоянии прежней безмятежности. Было ужасно осознавать вновь, что я словно граната с выдернутой чекой в любой момент могу взорвать прекрасный мир, где бы ни появилась. И от меня практически ничего не зависит.

– Лия, – вдруг спросила я подругу, – тебе не страшно?

Она удивленно посмотрела на меня, и пришлось пояснить:

– Тебе не стало страшнее жить с тех пор, как я приехала?

Кажется, Лия поняла, что имею в виду. Но сразу же отрицательно замотала головой:

– Не выдумывай, рыба моя! Это все случайные совпадения, твой муж никакой не Мефистофель, а ты – не Валькирия. Договорились? Вот и славно. И да, не забудь заглянуть к Ануш. Какие у вас там с ней секретные дела?

Я ничего не ответила. Потому что, честно говоря, даже не догадывалась, что именно хочет мне сообщить столь конфиденциально Ануш.

Но сразу вслед за Лией я собралась и вышла из дома. В туманной взвеси, которая все никак не хотела испаряться, я сразу же промокла и продрогла до нитки. Выданный мне Лией дождевик, хоть и укутывал меня от макушки до пят, не спасал от этой влажной взвести, которая роилась кругом и проникала со всех сторон в мой жаждущий тепла организм. Издалека я увидела на обычно популярной автобусной остановке одинокую худенькую фигурку Лии в таком же, как у меня дождевике. Предзимняя хмарь заставила всех обитательниц Аштарака, даже самых общительных, изнывать без обсуждения новостей по домам. Не было слышно даже жизнерадостного Мухтара, который не сбавил градус наслаждения жизнью даже после всех его приключений с исчезновениями. Наверное, сидел где-нибудь в будке, или сердобольные хозяева, предварительно отругав «бездельником», разрешили ему расположиться на теплой внутренней веранде.

Когда я доплелась до дома Ануш, степень моей вымоченности зашкаливала все возможные нормы. Предварительно выкрикнув несколько раз «Привет» перед калиткой жалобным голосом, я спустилась уже мимо пустых горшков из-под цветов ко входу под навес. Прошла летнюю веранду, непривычно тихую и поникшую, и остановилась перед входом в дом.

– Входи, – раздалось из-за двери. Голос у Ануш был какой-то чересчур грозный, и я даже на секунду замешкалась, подумав, что ещё не очень поздно повернуть обратно. Но Ануш тут же крикнула ещё раз:

– Заходи, заходи, знаю, что ты пришла....

Я толкнула дверь и опешила.

– И чего вы с моим племянником натворили, изверги?! – Ануш громоподобной скалой выросла прямо передо мной. Её невысокая, несколько расплывшаяся от времени фигура словно разрослась от гнева, изнутри распиравшего Ануш.

В руках она держала оборванную цепочку с древним кулоном, а за её спиной на плетеном белом кресле, заложив ногу на ногу, сидел Шаэль.