Текст книги "Знают только горы (СИ)"
Автор книги: Евгения Гордеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Тебе своей недостаточно? – удивилась Анха. – Ты же намного могущественнее любого мага, использующего некрос!
– Я имел в виду его опыт, – стушевался Мерлой.
– А ты куда-то торопишься?! – хохотнул Фрост. – Накопишь ещё!
– Разумеется, – совсем засмущался юный маг.
Анха шаловливо взъерошила Мерлою волосы и, попрощавшись, ушла с докладом к Арну, блеснув напоследок ярким лучиком по кромке воды. Парни поднялись с валунов и пошагали вверх по уже хорошо протоптанной тропе. Каждый тайно позавидовал девушке, которая была лишена этого удовольствия. Хотя после купания Анха поднялась по тропинке ногами, не прибегая к ставшему уже привычным способу перемещения.
– Мерлой, а ты не хочешь отобрать у дядьки свой хутор? – неожиданно спросил Фрост. Парень весь как-то сжался, словно ожидал удара, а во взгляде промелькнул испуг. Нужно было срочно исправлять ситуацию. – В смысле, ты же должен вступить в право наследования. Это земля твоего отца. Вот поживёшь у нас, камушков накопишь и в своих владениях дом себе хороший построишь!
– Камушков? – не понял парнишка.
– Да. Рубинов или изумрудов. Хочешь, я тебе старые штольни покажу, где давно уже разработки не ведутся. Но пацанята лазают, находят камни и помногу бывает. Себе на будущую учёбу складывают. Мы тоже раньше со Свейном и Арном искали.
– Вы?! С наследником?
– А что, наследник не человек? Это же интересно и увлекательно! Мы в очень старые рудники ходили. Там такие друзы видели! Жалко ломать было. Пусть растут.
– Фрост, так ты богат? – материальное благополучие простого на вид парня поразило юного мага.
– Да у нас в Гнёзде все богатые, – как само собой разумеющееся поведал местный житель.
– Тогда почему дворцы не строите?
– Зачем? Человеку для жизни дом, а не дворец нужен. Это пусть его светлость во дворце мается, – усмехнулся Фрост.
Только слукавил он, совсем чуть-чуть, но слукавил. Дом у него, разумеется, был. В Митре. Но ещё его роду принадлежал горный замок, века назад выстроенный на границе с Навакром. Зачем его возвели в глухом, труднодоступном краю, вдали от перевалов и горных троп, сейчас определить было невозможно. Но факт остаётся фактом, замок был, и даже был обитаем. Несколько семей живут там практически затворниками, добывают брагшун – горный бальзам, разводят пчёл и качают горный мёд, пасут туров и выращивают винную ягоду. Несколько раз в год к ним снаряжается обоз со всем необходимым, а обратно привозятся излишки трудовой деятельности, которые с огромным удовольствием раскупаются жителями долины на внутренних ярмарках. Иноземные купцы на такие торжища не допускаются, ибо самим мало. Но знать об этом Мерлою было не обязательно.
– Фрост, а правда, что можно за камушками?.. – парнишка стеснялся, боясь показаться излишне меркантильным. Но идея вернуть свой хутор вдруг показалась ему очень привлекательной. И не оттого, что он хотел отомстить дядьке, а в память о родителях. Чтобы сад цвёл и плодоносил, чтобы на лугах разнотравье духмяным запахом голову кружило, чтобы козлята возле дома по лужайке скакали…
– Вот ты странный! – возмутился Фрост. – Стал бы я тебя просто так дразнить! Можешь, конечно, другим способом заработать, чтоб самому в грязи не пачкаться. Ты же маг. А у мага всегда клиенты найдутся. Можешь гонорар брать деньгами, но камнями выгоднее. Это у нас тут они дешевые, а в Тагриде уже один к трём продать можно. В Ламсаоне и того больше. Мы в дорогу всегда камни берём.
– Спасибо за предложение, – смущённый, но очень воодушевлённый прекрасными перспективами, юный маг, который всего месяц назад даже мечтать не мог о собственном доме, мысленно представлял, как и что он сделает на родном хуторе.
* * *
Финансы, налоги, бюджет, приход, расход, сальдо… Как бы Арн ни любил заниматься различными подсчётами, но любое дело, в конце концов, надоедает. А он неосмотрительно решил лично проверить состояние казны. Нашёл несколько незначительных ошибок, убедился, что средства, которые многие годы тратились на строительство нового тоннеля в Скальных порогах, никак не фигурировали в отчётах для государственных служб Лигра. Получил укоризненный взгляд от матушки и окончательно убедился в том, что страшно скучает по друзьям. По Анхе, хотя она и навещает его каждый день и сообщает новости. По разговорам, по веселью, по славным пирушкам.
Арн вышел на террасу полюбоваться ночной Митрой, вдохнуть свежести. Но меланхоличное настроение не унеслось с прохладным ветром, не растворилось в сгущающейся темноте. Оно только крепче присосалось к нему, скребя где-то за рёбрами, требуя тяжёлых вздохов и провоцируя приступ жалости к себе, любимому.
– Да… тяжела ты, доля королевская, хочешь не хочешь, а правь!
– Грустишь? – стройная девичья фигура вышла из темноты. – Или сожалеешь?
– И грущу, и сожалею, и скучаю, – Арн шагнул навстречу Анхе, поймал её руки и нежно поцеловал кончики пальцев. – И жду спасительницу, которая излечит меня от одиночества.
Девушка посмотрела на него с удивлённым опасением. Так открыто приёмы прожжённого ловеласа по отношению к ней Арн ещё ни разу не демонстрировал.
– И каков рецепт спасения? – решила отшутиться Анха. – Микстура? Пилюли? Мануальная терапия?
– Микстуры я бы сейчас принял, – мечтательный взгляд скользил по лицу Наксатры, которое фосфоресцировало в темноте, – бокала два. Составишь компанию?
– Охотно! Только дай мне слово, что потом сразу пойдёшь спать! Ты устало выглядишь.
– Ну что ты как матушка, – обиженно буркнул Арн. – Я, понимаешь, себе романтический вечер пытаюсь организовать с красивой девушкой! А ты!..
– И где девушка? – лукаво поинтересовалась Наксатра. Решительный настрой ведомого она уже почувствовала. Арн вознамерился отпустить вожжи, а потом будь что будет. Так он думал сейчас. Но Анха прекрасно знала, что завтра он будет горько сожалеть о содеянном, виниться и винить окружающих. А если узнает Эрима… Так что лучше было загубить его начинания на корню. – Я вам не помешаю?
– Анха, прекрати, – нежно, но требовательно прошептал Арн ей на ухо, крепко обнимая и прижимая к себе. – Я не железный…
– Судя по хватке, – девушка чуть отстранилась, избегая грядущего поцелуя, – что-то металлическое в тебе всё же присутствует.
– Анха!.. – возмущённо вскрикнул вице-король, обнимая пустоту. – Так не честно!
– А честно нарушать данное слово?
Арн скрипнул зубами, мысленно пожелал упырю подавиться ненавистной клятвой не прикасаться к своей Наксатре и жалобно попросил:
– Хотя бы не уходи. Просто побудь со мной!
– Побуду.
– Вина выпьешь?
– Я же уже согласилась.
– Полюбуйся пока на луну, пока я сбегаю за вином.
Луной в этот час любовалась не только Анха. Цухри долго не могла уснуть и, выбравшись из душного домика, спустилась к реке. Ей тоже нравились белые валуны, похожие на огромные бусы из ожерелья гиганта. Она несколько раз бывала там днём, но ночью пришла впервые. Нереальный, сказочный в лунном свете пейзаж её немного пугал, но и манил, словно обещал показать какое-то диво. То, что она была тут, уже было чудом. Землекопы, по сути своей, домоседы. Отец с дядькой очень отличались от сородичей неуёмной страстью к путешествиям. По молодости им удалось вырваться из отчего дома и посмотреть мир. Но ей, девушке, даже думать об этом не стоило! А она мечтала. И мечта сбылась…
Яркие краски Гнёзда разительно отличались от пастельных пейзажей её родины. Северная природа поражала размерами. Деревья, горы, ущелья! А дома! Очертания строений казались резкими и поначалу даже опасными. Гномьи архитекторы сглаживали и округляли все углы, избегали чётких линий, предпочитая плавность изгибов. Этот стиль они назвали 'Каменные волны' и очень гордились необычностью своих городов, больше похожих на огромные муравейники.
Цухри была почти счастлива. Нет, она не корила судьбу за то, что избранник не питает к ней нежных чувств. Свейн и так сделал для неё очень много, но… как любой девушке, ей хотелось любви, ласковых взглядов, трепетных касаний и прочей романтической ерунды, как сказал дядька Торстн, когда разъяснял некоторые правила жизни и мироустройства.
Неожиданно, уединение Цухри бесцеремонно прервали. Из кустов возле тропинки послышались приглушённые голоса, мужской и женский. Девушка почувствовала себя лишней и быстро спряталась за валун, надеясь остаться незамеченной. Нарушать своим присутствием чьё-то свидание ей было неприятно, и до боли обидно, так как она узнала оба голоса. Зила и Свейн бодро спускались к реке, тихо переговариваясь. О том, что их вело сюда, Цухри предпочла бы не знать. Но как заставить себя не думать об очевидной причине, побудившей парня и девушку ночью укрыться от посторонних глаз? Двух мнений тут быть не могло.
Зила и Свейн выбрались из густых кустов на речной берег. Кавалер подсвечивал путь по прибрежным камням фарингом, уникальным и очень удобным устройством, подаренным ему тестем на свадьбу. В Кохе подобные приспособления чужеземцам даже не показывали. Фаринги являются тайной гордостью землекопов, и такой подарок от джента Дорцла говорил о жесте величайшего доверия. А Свейн совсем о нём забыл, и вспомнил только сейчас, когда ему в темноте приспичило тащиться по крутому склону к реке.
Рассеянный, но довольно яркий чуть голубоватый свет, излучаемый минералом-накопителем, преобразил окружающий летний ландшафт, превратив его в сказочный ледяной пейзаж. Свейн надел фаринг на голову, как это делали землекопы, и тревожно оглянулся.
– Ну и где она? Ты точно видела здесь Цухри?
– Точно, – недовольно отозвалась Зила. – Вон на том камне сидела. Может уже ушла?
– И нам навстречу не попалась? Цухри! – повысил голос Свейн, крутя головой во все стороны, пытаясь рассмотреть девушку в прибрежных кустах. – Ты здесь?
– Здесь… – Цухри показалась из-за валуна. – Ты чего?
– А ты чего?!
Возмущённый Свейн сделал несколько шагов в её сторону и остановился, словно напоролся на невидимую стену. Взгляд, которым смотрела на него законная жена, был полон горечи и боли.
– Ну, вы тут сами разбирайтесь, – всё так же недовольно проворчала Зила и потопала обратно, – а я спать хочу.
Цухри проводила её глазами, пока соперница не скрылась из виду, и снова уставилась на Свейна. Маленькая, тоненькая, совершенно нереальная в голубоватом свете фаринга, она напоминала изображение волшебных фей из детских книжек. А дрожащими крылышками были распущенные светлые волосы, которые теребил проказливый ветер.
– Я не совершила ничего предосудительного! – голос её дрогнул, а в глазах заблестели слёзы.
– Ничего… – эхом повторил Свейн, со странным чувством рассматривая девушку. Ему вдруг захотелось взять её на руки и успокоить, поглаживая по голове, как успокаивают обиженных детей. – Я волновался.
– О чём? – не поняла Цухри. – Обо мне? – Свейн кивнул. – Зачем?
– Ночь. Тебя нет в доме…
Цухри, пережившая несколько минут назад практически крушение своих надежд, всё никак не могла отойти от потрясения и не совсем понимала смысл слов, которые говорил ей Свейн.
Волновался… Чего, спрашивается, волноваться? Она не ребёнок, не заблудится, дикие звери не съедят, чужие не обидят. Нет тут в округе чужих. И зверей нет… наверное. Может он подумал, что жена, в отсутствии внимания с его стороны, решила утешиться в чужих объятиях?
От этой мысли Цухри с головы до ног пробило жаром.
– Я… гуляю… – промямлила она неуверенно, со страхом наблюдая, как Свейн медленно, но верно приближается к ней с непонятными намерениями. Больно уж лицо у него было сосредоточенно-напряжённое, словно он в уме трехзначные цифры перемножал или перебирал имена всех мужчин детородного возраста, находившихся в настоящее время на строительстве тоннеля. – Я взрослая… – Цухри, на всякий случай решила напомнить о своём возрасте. Многие подружки уже давно детей нянчили, это только она спросом не пользовалась, вот и засиделась в девках. – Мне уже семнадцать… почти.
– Я знаю, – тихо прошептал мужчина, подойдя к ней вплотную и напряжённо вглядываясь во влажные, испуганные глаза. – Надо же, они зелёные, как изумруды. Я и не замечал раньше.
Он сделал то, что ему в данный момент хотелось больше всего – поднял девушку на руки, приблизив её лицо к своему.
– Зачем?! – встрепенулась Цухри, совсем перестав понимать, что происходит и вцепилась в мужские плечи. Тонкие пальчики оказались на удивление сильными.
– Поцелуй меня, – хриплым голосом неожиданно попросил Свейн. Девушка опустила глаза, стараясь унять взметнувшуюся бурю в душе. Ей верилось и не верилось, что это происходит наяву, а не в грёзах. Что это не сон, не игра воображения, не захватившие разум фантазии. – Цух…
Договорить она ему не позволила, неумело коснувшись губами. Дальше он взял процесс в свои руки, мысленно благодаря Фроста за то, что тот вовремя вправил ему мозги на место.
Правда, процедура вправления мозгов была далека от милосердия и человеколюбия. Хорошо хоть, что произошло всё без свидетелей, когда они вдвоём шамаит на складе пересчитывали, чтобы точно знать размеры стратегического запаса разрыв-камня.
Фросту пришлось сообщить Свейну детали плана по экспроприации у придворного мага самородков шамаита, дабы не натворил тот непоправимых бед. Узнав о том, что друг вознамерился снова ехать в Тагриду на пару с Мерлоем, терзаемый противоречиями несчастный муж тут же потребовал взять его с собой, так как нервная система страдальца издёргана и истерзана, нуждается в отдыхе и покое, и конная прогулка до столицы и обратно будет ей, то есть нервной системе, весьма полезна.
Фрост, не перебивая, выслушал душещипательную тираду и выдвинул условие: Свейн официально разводится с женой. Нечего издеваться над бедным молодым специалистом! Пока Цухри считает себя замужней хм… девушкой, на других мужчин даже не смотрит. Ситре же он дал отставку, решительно и бесповоротно, так чего мучает вторую избранницу?
Ситра…
Спустя три месяца после того злопамятного бала в Альсе, когда Свейн пытался объяснить девушке что не может покинуть Гнёзд, а она никак не желала его понять, он всё ещё думал о ней. С горечью, с сожалением, но чаще, с желанием ещё раз всё растолковать. Хотя, зачем? Он всё подробно объяснил Ирвину. Да, он богат, но только до тех пор, пока живёт в Гнёзде. Да, его состояние может увеличиться в разы всего лишь после одного удачного спуска в штольню. Да, он может построить новый дом, или дворец, или даже замок, но не видит в этом особой необходимости. Да, его жена не будет нуждаться ни в чём, но ей придётся работать. Ибо таковы законы долины. Иждивенцами тут могут быть только немощные, неспособные ни на что люди, как правило – младенцы и дряхлые старики. Ну, ещё тяжелобольные. Но таких в долине почти нет, потому что лекарей и костоправов теперь много. Все остальные гнездяне работают. Все! В меру своих способностей, опыта и квалификации. Когда-то это было жестокой необходимостью, теперь же стало образом жизни. Богатство здесь не является синонимом безделья. И именно поэтому в Гнёзд из других мест переезжает жить не так много людей.
Вот и Ситра не возгорелась желанием перебраться в долину. Ей нужен был Свейн, но только в купе с состоянием, большим домом, слугами, каретами, модными нарядами, новыми развлечениями и прочими радостями жизни. Но в её душе радости перевесили любовь. Это было больно…
Категоричная позиция друга весьма расстроила Свейна. Да так сильно, что гнев он сдержать не смог, да и не захотел. Молниеносный удар должен был достичь челюсти самозваного учителя жизни. Но, как бы ни стремительно было движение руки, она всё же короче ноги. Пятка Фроста выбила из лёгких весь воздух, лишив Свейна возможности дать достойный отпор. Пока он откашливался и восстанавливал дыхание, друг безжалостно читал мораль.
– Тебе не надоело корчить из себя несчастного, озлобленного неудачника? Одна девушка тебе не подошла! Вторая! Зациклился на своих переживаниях, ничего вокруг не видишь, язвишь направо и налево. Руки распускаешь! Всему же есть предел! Свейн, приди в себя, очень прошу. Столько проблем навалилось, а помощи от тебя… Знаешь, уехал бы ты отсюда. Подписал бы бумаги о разводе, и уехал. Глаза Цухри не мозолил. Себя изводишь, её изводишь! На строительстве главная тема для разговоров – не как лучше, быстрее, качественнее достроить тоннель, а какое сегодня настроение у джента Свейна? Разведись к упырям ходячим!
– А я не хочу разводиться, – с трудом прохрипел задира. – Меня всё устраивает.
– Да ты эгоист! – возмутился Фрост, не ожидавший от Свейна подобного признания.
– Что бы ты понимал! – в тон ему ответил обиженный друг.
– Ну конечно! Ты один прошёл через любовные неудачи и разочарования! – язвительно заметил Фрост. Исключительность, которую пытался приписать себе этот страдалец, его уже достала.
– Да что ты знаешь?! – снова начал заводиться Свейн.
Но Фроста так просто было не заткнуть. Он всегда отличался умением найти убойные аргументы в споре.
– Мой личный опыт тут ни при чём! Но ты на Арна посмотри, наглая ты морда! У человека взаимная любовь и клятва перед матерью, что пальцем не тронет девушку, которую любит! И расстаться с ней не может, так как жизнь от этого зависит… Династии же наследник нужен, значит должен он жениться на ком-то другом. Вот где безысходность! Но Арн не ноет, мозги друзьям не клюёт, а справляется самостоятельно! Гад ты, джент Эштон…
Фрост махнул рукой и пошёл к выходу.
История Арна была приёмом ниже пояса. Тут действительно возразить было нечего. Любовь, обложенная со всех сторон запретами, с каждым днём разгоралась всё больше и больше. Это видели все. Видели и боялись, и за Арна, и за Анху. Кто из них первый не выдержит? Во что выльется водопад их чувств? Утопит или вынесет на берег? Что будет в итоге? Даже опытные провидцы и гадатели не могли дать ответ, так как задействованы в этой истории очень могущественные силы, для которых Судьба – лишь инструмент, а не неизменяемое предначертание.
– Погоди, – Свейн догнал его и положил руку на плечо. – Я, правда, не хочу разводиться… Не дёргайся, а выслушай, – объяснить что-то другому человеку, в чём ещё и сам не до конца разобрался, всегда очень трудно. Но, раз взялся за гуж… – Понимаешь, мне Цухри очень интересна как человек. Она… не просто умная, а мудрая, что ли. И как девушка – нравится. Просто… Ситра… она заигрывала, флиртовала, ну ты помнишь…
Ещё бы такого не помнить! На свадьбе Шарля и Емины многие молодые люди попали под действие магии любовного помешательства. Девицы, не сумевшие очаровать наследника престола, напропалую кокетничали с кавалерами всех мастей. Матримониальные намерения не только не скрывались, а в открытую демонстрировались напористыми барышнями. Троицу из Гнёзда тоже не обходили вниманием. Арн умудрялся всё сводить к весёлым шуткам. Фрост мастерски перенаправлял девушек к дофину, по секрету сообщая, что не имеет права перебегать дорогу наследнику. А вот Свейн попался в сети очаровательной Ситры.
– Помню.
– У Цухри же совершенно другое воспитание… А я чего-то жду, как дурак.
– Вот именно! – поддержал данную характеристику Фрост. – Хотя девушка сразу честно сказала, что ты ей нравишься.
– Я действительно зациклился на Ситре. Нет, даже не на ней самой, а на её выборе, обидном, но предельно ясном. Дочь правителя Колдовы хочет иметь всё! И ей проще отказаться от меня, чем от выходов в свет, ажурных перчаток и устриц. Вот такая любовь, Фрост… Но я постараюсь всё исправить, – Свейн коснулся пальцем кончика носа. Обещание дано, и другу, и самому себе.
И вдруг ему легче стало на сердце, словно кто тиски разжал. Правильно говорят: 'Отпусти ситуацию, и сразу всё станет проще'.
– Ты ещё не успел всё испортить, – успокоил его Фрост и почесал мочку уха.
Парни дружно расхохотались и синхронно подмигнули правым глазом. Арна с ними не было, но они точно знали, что он поддержал бы их решение.
– Тебе не тяжело? – заботливо поинтересовалась Цухри, улучив момент, когда губы Свейна переместились на её щечку и заскользили вниз, приятно щекоча шею.
Свейн так и держал её на руках, не испытывая никакого неудобства. Он что-то неразборчиво фыркнул, не отрываясь от приятного занятия. Девушка, не знавшая прежде мужских ласк, задрожала в его руках, как напуганный кролик. Связные мысли практически покинули затуманенную страстью головку, и лишь упрямая забота напоминала о том, что мужу неудобно, о чём она пыталась периодически разузнать.
– Ри, не отвлекайся, – Свейн, наконец, опустился на ближайший валун, удобно разместив на коленях хрупкую ношу. Теперь у него появилась возможность пользоваться не только губами, но и руками. Да и девушка могла расцепить объятия на его шее, больше судорожные, чем нежные.
– Почему, Ри? – Цухри сняла фаринг с головы Свейна и убрала длинную прядь волос с его лба, стесняясь посмотреть в глаза.
Свет отчего-то вдруг стал её раздражать, словно был третьим лишним на их романтическом свидании. Она попыталась завернуть фаринг в юбку, но тонкая ткань всё равно просвечивала. Цухри недовольно засопела. Свейн чуть усмехнулся, отобрал у жены источник света и засунул в карман штанов. Стало значительно темнее и уютнее.
– А как называть тебя ласково? Изумрудик?
Девушка совсем смутилась. Если муж будет звать её ласково, да ещё Изумрудиком, дядька Тростн на смех поднимет. После 'Что там' это будет выглядеть слишком вычурно и высокопарно.
– Видишь ли, Свейн, – Цухри, с трудом подбирая слова от жуткого смущения и неловкости, готовилась рассказать мужу одну занимательную традицию своего народа, – у нас принято давать жене новое имя… после этого… понимаешь?
Супруг задумался, собирая мысли в кучу.
– Новое имя? Какое захочу?
– Да.
– Хм… Но только после этого… – выразительный и многообещающий взгляд вогнал несчастную Цухри в краску. Она непроизвольно закрыла лицо ладонями, в которые тут же уткнулись тёплые губы. – А что означает твоё нынешнее имя?
– Что там?
– Где? – Свейн оглянулся, не понимая, что могла увидеть Цухри в темноте, да ещё через ладони.
Девушка сдавленно хихикнула и пояснила:
– Имя Цухри в переводе означает 'Что там?'. Я в детстве была излишне любопытна и вечно куда-то лезла.
Она, наконец, справилась с волнением и подняла глаза на Свейна. А он поразился нежности и благодарности, которые излучал взгляд девушки. Оказалось, что такие нематериальные подарки нравятся ему ничуть не меньше материальных. Простите, папа.
– Вот оно что, – он крепче обнял пока ещё Цухри, вдруг почувствовав, что именно таким должно быть счастье: тихо сидящим у него на коленях, и ласково теребящим волосы. От нахлынувших чувств он даже глаза закрыл, стараясь как можно полнее насладиться этим моментом.
– Свейн, ты о чём задумался?
– Выбираю тебе имя. Как на вашем языке будет – малышка?
– Юлька.
– Хорошее имя. Ты согласна быть Юлькой?!
– Мне надо будет привыкнуть.
– Привыкнешь, – улыбнулся Свейн, – мы же никуда не торопимся. Да, Юлька? – кулачок упёрся в его солнечное сплетение. – Помню, помню, только после этого!
Анха стояла у окна и смотрела на спящего Арна. Её ведомый, неистово стремящийся стать ищущим и одновременно не стать им, сегодня был готов переступить через данное слово. Ей льстило это, как девушке, но огорчало, как Наксатру. Она пришла к дофину, чтобы уберечь его от сумасшествия, а теперь сама того не желая стала являться причиной, которая может спровоцировать болезнь, несмотря на все усилия.
Поговорить с Эримой, чтобы она освободила сына от принесённой клятвы? Ведь ничего страшного не произойдёт, если Арн станет ищущим, а она дарящей. Потом, когда у него появится невеста, он просто снова станет ведомым. Анха понимала, как это важно для Гнёзда, чтобы у правителя был наследник, и не претендовала на место жены. Отчего же вице-королева так непримиримо настроена? Не доверяет Наксатре? Боится, что из дарящей она может стать разящей? Или есть ещё какие-то причины? Спросить об этом у Бастры? Но как можно тревожить Богиню по таким пустякам? Или напрямую обратиться к самой Эриме?
Что-то подсказывало Анхе, что правдивого ответа она может не получить. Но попробовать стоило.
Вице-королева не спала. В её апартаментах горел свет, и Анха решилась.
– Ваша светлость, доброй ночи!
– Заходи, девочка, – Эрима сидела в кресле и потягивала вино из бокала. Полупустая бутылка креплёной 'Сиодоры', точно такая же, как принёс Арн, стояла на низеньком столике и красноречиво сообщала о том, что вице-королева напивается в гордом одиночестве. Женщина выглядела усталой, осунувшейся и очень озабоченной, но при виде Наксатры всё же улыбнулась. – Я предполагала, что ты зайдёшь ко мне. Присаживайся. Вино будешь?
Анха устроилась во втором кресле и отказалась от предложения. Сегодня она уже была собутыльником, и этого было вполне достаточно.
– Вы меня ждали?
– Будем считать, что ждала, – вице-королева пригубила вино, выдерживая паузу. – Не сегодня, так завтра ты должна была прийти… Я же вижу, что творится с сыном. Он разрывается между тобой и долгом! Это надо как-то прекратить…
– А зачем вы заставляете его разрываться? – Анха не могла понять столь противоречивой позиции матери, которая сама провоцирует сына на неподобающие поступки. – Разве в моей любви есть хоть капля зла? Разве я хочу навредить ему? Разве я требую взять меня в жёны?!
Эрима посмотрела на гостью с грустным удивлением, словно страстный порыв Наксатры был недоступен её разумению.
– Анха, как ты не понимаешь… – она сокрушённо вздохнула, – что после тебя ему не понравится ни одна девушка! Ты же Подарок и Наксатра в одном теле! Кто сможет сравниться с твоим… – Эрима не находила нужных слов. Грубо говорить не хотелось, а цензурные слова вылетели из головы, – … мастерством, – Наксатра удивлённо округлила глазки, – твоими возможностями… не знаю, как точнее сказать. Ты отца своего вспомни!
– Причём тут отец?
– Ты у него младшая из детей? Никогда не задумывалась, почему?
– Младшая. Но я вас всё равно не понимаю.
– А сколько харамных жён Ранхус завёл с момента твоего рождения?
– Ни одной.
– Вот и подумай сама, почему не старый ещё мужчина, не отказывающий себе в любовных утехах как минимум лет пятнадцать, вдруг перестал интересоваться всеми женщинами кроме одной?
– Он просто любил маму.
– Да. А до этого любил Корлетту и прочих второзаконных жён. Но забыл всех, как только стал ищущим.
Полный грусти взор Эримы устремился в какие-то, только ей ведомые дали. И измерялся этот путь не расстоянием, а временем. Вице-королева вспоминала что-то хорошее, но безвозвратно утерянное, отнятое прошлым и уже посыпанное пеплом забвения. Анха ей не мешала, но наблюдала очень внимательно. Ей хотелось понять опасения матери Арна, разобраться в её чувствах, постичь тайну.
А тайна у вице-королевы Эримы была! Это было очевидно. Иначе, не говорила бы она увёртками да экивоками, не подбирала бы так тщательно слова, не избегала бы некоторых тем.
Анха решила задать прямой вопрос.
– Что вы скрываете, Эрима?
– Скрываю? – матушка Арна очнулась от задумчивости и, как показалось Анхе, чуть вздрогнула. – С чего ты взяла?
– Вы делаете вывод о влиянии любви Наксатры на мужчин на основании всего одного примера: моего отца. Это, по меньшей мере, неправильно. Или вам известны ещё какие либо мужчины, навсегда отказавшиеся от физической близости с женщинами после обладания Наксатрой?
Эрима медленно закрыла глаза, не в силах выдержать прямой требовательный взгляд юной девушки, через который проявлялся взор древней Богини. Да, Наксатра, это не трепетная человеческая девица, которая в семнадцать лет не то что логически мыслить не умеет, а иногда даже не подозревает о таком умственном процессе. В дочерях Бастры этот навык проявляется лет с пяти, когда девочке объясняют, кто она такая по природе, какова её сущность, и какие задачи придётся решать в течение долгой и неоднократной жизни.
Анха ждала. Эрима собиралась с мужеством. Будь её воля, она бы отказалась отвечать настырной девчонке, даже выгнала бы её взашей из дворца и из жизни сына! Но… Это проклятое Но! Молодая Наксатра пришла помочь, исправить то, что до неё натворили другие, и вправе требовать ответов на прямые вопросы. А она вправе на них не отвечать. И опять это Но. Если Анха перестанет доверять вице-королеве, а того хуже, поделится своими выводами и предположениями с Арном, то сын точно сломает клятву, и тогда…
– Мы обе хотим его спасти, – медленно, издалека начала свою речь Эрима. – Ты слушаешься Богиню, я – своего сердца. Кто прав? Судить не берусь, так как правда у каждого своя. Но я точно знаю, что после ночи с тобой Арн станет… самым счастливым человеком на свете, – последняя фраза прозвучала так горько, словно речь шла о страшной болезни или смерти. Анха продолжала молчать, не решаясь прервать откровения вице-королевы. Одно неосторожное слово, и она замолчит, снова залезет в ракушку своей тайны и замурует входное отверстие. И тогда уже никогда не сможет юная Наксатра понять её странные поступки. – И это счастье испортит ему всю дальнейшую жизнь… как когда-то произошло с его отцом.
Наксатра приходила к Орину?! Невероятно!
Этот факт тут же породил множество вопросов. Как её звали? Когда это было? Почему ушла? Арн знает или нет? Почему это содержится в тайне? И главное: почему Наксатра не смогла помочь правителю Гнёзда?! Не смогла или не захотела? Не захотела или не смогла…
Анха смотрела на Эриму, и не могла поверить в собственную невероятную догадку.
– Вы – Шхайя?
Вице-королева не ошиблась в логических способностях девушки. Один факт, а какие выводы! Никто кроме Наксатры не смог бы так быстро и точно разгадать её тайну, её боль, её проклятье.
– Да, девочка, я – тень. Не смотри на меня так осуждающе! Каждый свою дорогу выбирает сам. Я сделала свой выбор в пользу мужа и сына. Сможешь ли ты повторить мой поступок? Не отвечай! Я спросила ни в коем случае не для того, чтобы ты здесь и сейчас принимала какое-то решение. Просто, подумай. Это ведь не только его жизнь, но и твоя.
– И… как было ваше имя?
– Мирах, – последний звук Эрима произнесла лишь выдохом, словно ветерок прошелестел в молодой листве.
Шхайя – Наксатра перевёртыш. Бегущая-по-Лучу, сменившая свет на тень, отдавшая свою звёздную сущность взамен на право родить мальчика. Дочь Бастры, утратившая связующую нить с Богиней и потерявшая большую часть памяти. Лунная кошка, лишённая шанса перерождения. Женщина-полубогиня, отказавшаяся практически ото всего, что дано ей по происхождению, ради возможности разделить последнюю жизнь с любимым человеком.
Настоящая, непридуманная, скорее всего единственная ныне живущая Шхайя сидела, опустив голову, и тихо рассказывала свою историю.
Первым ведомым молодой Накстары Мирах был Сайид-Солтан, престарелый шейх Закериона, который очень боялся за свою жизнь. Многочисленные наследники постоянно пытались устранить правителя и занять его место. Сам правитель, соответственно, был категорически против досрочного ухода за Черту. Призыв Наксатры был произведён по всем правилам, и Мирах пришлось больше двадцати лет охранять шейха, не покидая его ни на миг. Сайид-Солтан был так зациклен на своей безопасности, что никого, кроме девушки к себе не подпускал. По законам Закериона, Мирах была вынуждена носить на голове скрывающее лицо покрывало, имеющее лишь узкую прорезь для глаз. Ни один мужчина, кроме шейха, не видел её, не общался, не мог оценить по достоинству. Тем более, ни в одном из них не родилось тёплого чувства к девушке. А вот ненависть испытывали многие, особенно те, кто так или иначе тщились сместить правителя.
