Текст книги "Проданная на Восток (СИ)"
Автор книги: Евгения Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Глава 17. Восток – дело хитрое
Прибывший мужчина казался спасением – полное добродушное лицо, темные проницательные глаза, круглые, похожие на спелые вишни. Он бесстрастно оглядел окровавленную палубу, скользнул по ее лицу, задержавшись взглядом лишь на мгновение – слегка нахмурился, заметив, что Вильхельм прижимает Агату к себе. Она снова дернулась и успела уловить едва заметный кивок, адресованный Хайрату.
– Как вовремя вы прибыли! Рад приветствовать вас на своем корабле, господин Акрам али Асад! – голос Вильхельма сочился доброжелательностью, – да будут ваши дни светлы, как солнце в этих краях.
Агата дернулась, не в силах сдержать изумление и шок. На своем корабле?! Жесткие пальцы больно впились ей в бедро, а магия хлестнула болью по всему телу.
– Мир вам, добро пожаловать на берега, – все так же без эмоций кивнул Акрам али Асад, произнося слова с сильным акцентом. – С кем имею честь?
– Капитан Джонотан ди Арс, – проговорил Вильхельм. – Вы прибыли вовремя: моя команда храбро сражалась, и я рад передать в руки правосудия это пирата.
Он резко толкнул Джонотона вперед. Агата дернулась было к нему, но Вильхельм удержал ее крепко и своим даром сковал тело. А Джонотан в последний момент стряхнул с себя гнетущую его магию и успел подставить руки, чтобы не разбить лицо о палубу.
– Он лжет! – голос прозвучал хрипло, но поднялся на ноги Джонотан медленно и уверенно. – Джонотан ди Арс – это я, а он – пиратский подонок, дважды напавший на наши суда. Вся команда подтвердит вам это.
Агата почувствовала, как все плывет перед глазами от облегчения: он в порядке! Они все теперь будут в порядке. Отец жив, Джонотан, ее Джонни – тоже, и ничего непоправимого не успело случиться. А Вильхельм, хоть и пытается пойти напролом, получит по заслугам. Она вырвалась из рук Вильхельма, желая встать рядом с Джонотаном, но пират перехватил ее за запястье и дернул на себя.
– Как легко обвинить невиновного, не правда ли? – проговорил Вильхельм, криво улыбнувшись. – Что не скажешь, чтобы спасти свою паршивую шкуру! Я рисковал жизнью, чтобы спасти эту девушку и ее отца из его рук.
Вильхельм почти нежно отвел с лица застывшей Агаты выбившиеся из косы волосы. Блеснули на ослепительном солнце многочисленные перстни на его пальцах. Прядь волос зацепилась за один из браслетов, и Агата поморщилась от боли, когда Вильхельм убрал руку.
Терпеть эту отвратительную ложь было невыносимо, но она с ужасом чувствовала, что не может толком шевелиться. Почему его еще кто-то слушает!
– Господин Хайрат! – напрягшись изо всех сил, она обратилась к знакомому послу: – Вы же знаете, что этот человек врет! Вы же были на приеме!
– Видите? – проговорил Вильхельм, впиваясь пальцами ей в руку, а другой указал на Джонотана. – Он влиял на нее магией и заставлял смотреть, как пытает ее отца! Бедняжка напугана и не понимает, что говорит. Велите привести кириоса ди Эмери, он был без сознания после пыток, но думаю, мой доктор уже привел его в чувство, и кириос сможет подтвердить мои слова.
Что он сделал с ним, раз надеется, что отец оправдает лжеца?!
– Раз в дело замешана магия… – начал неторопливо прохаживаться перед ними Хайрат, пока его вооруженные люди оцепили весь корабль. Говорил он на энарийском гораздо лучше, чем начальник береговой охраны, почти чисто, – то мы не можем судить вас прямо здесь. Господин Акрам али Асад, путь же лучшие ваши паладины заберут всех на берег и обезвредят на время всех одаренных. Мы обязательно выясним, в чём тут дело, и очистим прибрежные воды Шарракума от гнусных разбойников. Но пока мы с госпожой ди Эмери, – он протянул Агате ладонь и требовательно потянул к себе, – отправимся во дворец, как и было оговорено.
Агата бросила быстрый взгляд на Джонотана, который из последних сил стоял на ногах, но яростно сверлил пирата взглядом. Вильхельм, подчиняясь Хайрату и его внушительной силе в сотню таинственных воинов в чёрном, неохотно выпустил её из своей хватки.
Она готова была поклясться, что Вильхельм не собирался уступать Хайрату, злость, казалось, расходилась от него физически ощутимыми волнами, но силы были явно неравны, а ложь пирата и вовсе зависела от слова этого восточного предателя.
Но Хайрат ибн Али был ещё настойчивее, и Агата будто влипла из одной паутины в другую – и еще хороший вопрос, кто из врагов был опаснее! Если с Вильхельмом и его нравом она познакомилась достаточно, то этот посол – колдун бросал в трепет от того, что был так непредсказуем.
Предатель!
Они говорили с ним совсем недавно. Он отправился из её дома сюда, клятвенно обещая отцу и ей выгоднейшую сделку и самые прекрасные условия встречи, но тут же поверил пирату и забыл всё, что ему невыгодно!
– Капитан, – обратился Хайрат невозмутимо к Вильхельму, бросив, правда, взгляд и на Джонотана, будто проверял его реакцию. – Кажется, вы должны были доставить ещё кое-что ценное.
“Ещё кое-что ценное” звучало так, словно саму Агату присовокупили к товару, который надо было просто сгрузить вместе с другими вещицами, и она с трудом удерживала бушующий внутри гнев и ярость.
Но взгляд Джонотана, твёрдый и несломленный, внезапно охладил. Агата не слушала слова Вильхельма, а смотрела только на мужчину, которому больше всего хотелось отдать сердце, с которым стоило сбежать ещё давно – бросив все свои надежды и обязательства! Они были бы свободны!
Джонотан, окровавленный и едва живой, позволил скрутить себе руки, но продолжал прятать в уголках губ улыбку и расправил плечи, как только его оставили в покое.
– Вы должно быть об этой вещице? – Вильхельм вытянул вперед руку, демонстрируя запястье с множеством браслетов – среди грубых полосок кожи и деревянных, черных бусин блеснула на солнце золотая цепочка.
Хайрат криво улыбнулся, скрывая явное недовольство, что ценная для него вещь оказалась на Вильхельме:
– Рад, что вы сумели ее сберечь. Кирия, – он неожиданно подтолкнул Агату к Вильхельму, подавляющая магия отпустила на мгновение, – будьте так любезны, помогите капитану снять браслет и передайте мне.
Агата замерла, не в силах пошевелиться и заставить себя приблизиться к Вильхельму, да никогда в жизни! Неужели у Хайрата мало слуг, чтобы сделать это?
– Кирия ди Эмери, не заставляйте меня повторять мои просьбы, – голос Хайрата вместе с его магией словно хлестнул, – вы показались мне достаточно благоразумной, надеюсь, что первое впечатление было верным.
Агата сжала зубы, отгоняя подкатывающую тошноту. Хотела же приключений, вот получай.
Она бросила взгляд на Джонотана; даже со связанными руками, он не был сломленным, вот и она постарается. Они хотя бы все живы, а что до унизительного положения… Пока она сама не решит, что сломлена, никто не сможет этого сделать. Агата вскинула подбородок и быстро подошла к Вильхельму. Пальцы, к счастью, не дрожали, и маленький замочек, хитро спрятанный в плетении браслета, больше похожего на изящную золотую цепочку, легко поддался.
– Жаль, что наша сделка не состоялась, – прошептал ухмыляющийся Вильхельм так тихо, чтобы услышала только она, – я бы предпочел, чтобы ты сняла с меня не только этот артефакт.
Артефакт? Агата вскинула на него взгляд, Вильхельм смотрел пристально, впрочем, как и всегда.
– Удачи тебе, рыбка, – ухмыльнулся он, и ей ничего не оставалось, как отойти, сжимая тонкую цепочку в руке.
Хайрат забрал у нее браслет, один из многочисленных слуг почтительно поднес небольшую шкатулку, которая перекочевала куда-то в складки одеяния Хайрата уже вместе с цепочкой.
Значит артефакт. И не сложно догадаться, что Вильхельм отнял его у отца. Так вот что отец прятал, увозя из монастыря?! Агата почувствовала, как злость на отца и его тайны смешивается с сочувствием к нему, Вильхельм явно вывернул из него всю душу. Но сначала – спасти бы себя!
– Вот теперь мы точно можем отправляться, – Хайрат прервал ее мысли и позволил себе довольно улыбнуться.
– Я бы хотела прежде привести себя в порядок, с вашего позволения, – попросила Агата, надеясь, что ей позволят вернуться в каюту, и она сможет хоть что-то узнать у отца. К тому же стоило взять с собой Элен. Девушке ее статуса не полагается появляться на людях без сопровождения.
– Вас примут наилучшим образом в доме господина Орхана, да будут долги и благословенны его дни и горячи ночи. Нам необходимо поторопиться.
– Но что с моим отцом? И вы же знаете, что этот, – она кивнула на Вильхельма, – не капитан ди Арс!
– Кирия ди Эмери, – Хайрат подался к ней, рука легла на ее плечо словно бы в ободряющем жесте, вот только ее пронзило болью от магии: на секунду показалось, что руку прижгло каленым железом, – позвольте совет: вы здесь в гостях, а в наших краях ценятся женщины не только красивые, но и покорные и мягкие. Уверен, в вас есть все, что господину Орхану необходимо от его невесты, неправда ли?
Агата сжала зубы и кивнула, выдавив улыбку. Вот лицемерный урод! И отец еще говорил, что она должна быть благодарна?
– Тогда мы незамедлительно отправляемся. Об отце не беспокойтесь, его тоже сопроводят к господину Орхану самым почтительным образом.
Последнее прозвучало скорее, как издевка, но Агату успокоило хотя бы то, что отец будет с ней в одном доме. Или дворце? Кто такой вообще этот Орхан? Все, что она знала, что он должен был стать партнером отца, ну и ее мужем. Торговец тканями и драгоценностями, давние связи, но поставок с востока раньше точно не было. И никаких подробностей. Она не знала, к чему ей готовиться. Да она даже не знала, сколько Орхану лет!
Агата позволила увести себя с палубы, бросив последний, долгий взгляд на ободряюще улыбнувшегося ей Джонотана. Если бы она могла ему помочь! Но кажется, она и себе пока помочь не в силах. Хайрат прекрасно знает, кто есть кто, но ему, похоже есть дело только до таинственной цепочки.
На берег ее доставили в шлюпке. И Агата даже порадовалась, что была в удобных брюках. Пусть она была одета неподобающе для высокородной леди, да еще и в восточной стране, но зато ей самой было так куда комфортнее и спокойнее. А все, что, похоже, у нее осталось, это возможность держаться с достоинством.
Когда уже на берегу мужчинам, в том числе и Хайрату, подвели великолепных лошадей, а ей было указано на паланкин, который должны были нести шестеро слуг, она даже не возразила. Молча забралась в душную, пахнущую тяжелыми благовониями повозку, позволив себе только долгий пристальный взгляд на Хайрата. Тот, кажется, почувствовал себя неуютно, во всяком случае взгляд отвел первым. Маленькая победа таковой, конечно, не была, но немного подняла Агате настроение. У нее была она сама, и она попробует справиться. Возможно, с планом отца и была согласна та Агата, которая уплывала из дома в свое первое большое путешествие, но все, что произошло в море, как она сама чувствовала, изменило ее.
Раньше она скорее всего отреагировала бы куда спокойнее и на рабов, и на тесный паланкин. Женщины на востоке, наверное, так и передвигались: закрытые от лишних взоров, на плечах полуобнаженных сильных слуг, чьи тела лоснились от пота на жаре, в завешанных тонким, расшитым блестящими нитями шелком коробках. Но она была гостьей из другой части их мира. Неужели не было обычного экипажа?
Агата поджала под себя ноги – только так можно было не биться головой о потолок и осторожно выглянула, отодвинув ткань паланкина, в надежде хотя бы увидеть город, в который попала.
Ее надеждам не суждено было осуществиться: Хайрат, который, как оказалось, ехал рядом верхом, издевательски улыбнулся, словно только и ожидал этого момента:
– Любопытство не поощряется в наших краях. Вы обо всем узнаете, когда придет время, кирия ди Эмери.
Агата против воли вспыхнула и задернула ткань, чудом ее не оборвав.
Лицемерный, наглый тип. Она вздохнула, пытаясь успокоиться, тяжелые благовония пощекотали ноздри. Да даже привыкшая к жаркому климату родных мест, она потеряет сознание, если сейчас же не вдохнет свежего воздуха!
Она сдвинулась немного в сторону, чтобы оказаться ближе к занавесям с противоположной от Хайрата стороны, и осторожно отодвинула самый краешек.
Выглядывать наружу совсем открыто было бы опрометчиво: на сколько она знала, женщины в общественных местах Ануара должны были прятать лицо до замужества. После свободы становилось больше, если, конечно, позволял супруг.
Спасибо отцу за то, что приглашал к ней и Джонотану учителей. И пусть Агата изучала только то, что, по мнению отца, было необходимо леди, она всегда находила способ попасть на занятия к Джонотану или стащить его учебники. А что-то он и сам с радостью ей рассказывал.
Агата, покачиваясь в такт движения паланкина, вспомнила, как порой искоса подглядывала за ним, сидящим перед книгой и кусающим кончик пера. Темные взлохмаченные пряди падали на лоб так, что до ужаса хотелось подойти и поправить, но она знала: стоит приблизиться – и он обожжет взглядом карих глаз, вечно насмешливых и дерзких.
Она была юна, но уже тогда амбициозна: отец часто и много говорил о торговле, уделяя куда больше внимания деловым партнерам, нежели ей. При этом никто особо не следил за ней, под запретом был только рабочий кабинет отца, и Агата незаметно присутствовала и в гостиных, и даже в курительной комнате, где мужчины, часто задерживаясь после ужина, обсуждали дела. Если гости отца и удивлялись первое время, то после привыкали и не обращали внимания на девушку, тихо читающую и практически незаметную.
Но Агата слушала и наблюдала, следила за лицами.
Подруг у нее не было, отец периодически устраивал приемы дома, как того требовали правила высшего общества, но для Агаты это были поверхностные знакомства – вежливые разговоры ни о чем в блестящих гостиных и приветственные кивки на прогулках в парках. А Джонотан был всегда рядом. И его общество не было ни мимолетным, ни запретным… поначалу.
Так опрометчиво отец принял его почти что в семью и позволил жить и учиться рядом – ведь, когда они позврослели, мыслей об учебе стало гораздо меньше и сосредоточиться удавалось с трудом.
…Ведь перед глазами так и стояло лицо Джонотана и его губы, кусающие задумчиво гладкий краешек пера, а больше всего на свете хотелось, чтобы они прикоснулись к ней. Чтобы он однажды остановил в коридоре, прижал к стене и признался, что и сам не может спать, не думая о ней.
Она была влюблена в него до дрожи в пальцах и комка в горле, когда понимала, что никогда не сможет сказать это вслух. И даже сейчас – до сих пор не призналась! Джонотан… Агата с силой сжала в руках тонкую ткань занавеси, удерживая рвущееся изнутриотчаяние. Все ли с ним в порядке? Сумеет он доказать, что Вильхельм врет?!
Сердце сжималось от тревоги, но Агата заставила себя собраться и вспомнить все, что знала про загадочный Ануар. Они прибыли в столицу – Шарракум. Здесь процветала торговля, порт привлекал выходцев из самых разных стран, что делало нравы мягче, а законы менее суровыми, по сравнению с остальной страной. Законы были строги и здесь, но она уж точно ничем себя не скомпрометирует, выглядывая из-за занавесок.
Агата надеялась разглядеть улицы, возможно даже запомнить путь от пристани до дома господина Орхана, но паланкин со всех сторон окружили всадники, поэтому ей пришлось довольствоваться видом на верхние этажи простых домов терракотового цвета с причудливыми, украшенными мозаикой и искусной лепниной башенками ветроуловителей – бадгиров.
Из уроков Агата помнила, что такая простая конструкция могла отлично охлаждать помещение без всяких амулетов: за счет воздушных потоков, проходящих через охлажденные подвалы помещений, воздух внутри вентилировался и остывал, а излишнее тепло через эти же башни выходило наружу. Они радовали глаз и оживляли однообразие построек, но сложно было поверить, что хоть что-то здесь может принести прохладу. Ветра не было вовсе, в плотном влажном воздухе пахло чем-то пряным, кажется, жареной рыбой и умопомрачительно – свежим хлебом, отчего сразу же захотелось есть. К привычным запахам примешивался растекающийся сладкий дурман благовоний и дым кальянов – такой тяжелый и душный, что Агата чихнула и поспешно отпрянула от занавеси. Ужасно хотелось сменить наряд с облегающего на что-то воздушное и свободное, что бы позволило воздуху остужать кожу. Выждав немного и, убедившись, что никто из сопровождающих не обратил на нее никакого внимания, она вновь выглянула.
Острые тени неподвижных пальмовых листьев серыми полосами расчерчивали гладкие стены. Внешне аскетичные дома, кажущиеся вырезанными из картона на фоне яркого, голубого неба, чередовались с более богатыми – эти не лепились так тесно друг другу, и через высокие, тоже ничем не украшенные снаружи сплошные каменные ограды, свешивалась пышная зелень и цветы, больше похожие на диковинных птиц, а не на растения.
На улице, кажется, было оживленно – продвигались они медленно, и до Агаты доносились обрывки разговоров на ануарском. Она попробовала разобрать хотя бы отдельные слова, но получалось плохо, потому что в жарком воздухе стоял многоголосый гул, смешивающийся с цокотом копыт, судя по звуку, по булыжной мостовой. Что ж, ей еще представится возможность проверить, насколько хороши были ее учителя.
Вскоре они свернули на более узкую улицу, по бокам которой впритык друг другу стояли дома. Кажется, богатые, потому что зелень за оградами и даже в немногочисленных маленьких окнах стала встречаться все чаще. Здесь было тихо, только эхом отражался от стен перестук лошадиных копыт. От неудобной позы заломило все тело, и Агата села поудобнее, подтянув колени к груди и положив на них голову. И без того уставшая, она прикрыла глаза, и не заметила, как задремала под мерное раскачивание паланкина.
Глава 18. Он – не мой господин
Очнулась Агата от того, что носилки опустили на землю, и она чуть не вывалилась, пребольно ударившись локтем о деревянный столбик. Ворох шелковых занавесей ничуть не смягчил удар, и она едва успела принять невозмутимый вид, когда они отодвинулись, и Хайрат, расплываясь в улыбке, подал ей руку.
Чувствуя слабость после сна в неудобной позе и легкую растерянность, она приняла руку посла без задней мысли, и зашипела от боли, совершенно не готовая к тому, что по всем нервным окончаниям будто бы прокатится огонь.
– Рад, что Вам так понравились виды Шарракума, – улыбнулся Хайрат, помогая ей встать на ноги. – Однако на будущее учтите, что, вплоть до самой свадебной церемонии, никто из мужчин не должен видеть вашего лица.
– Кроме вас, разумеется? – не сдержалась Агата, вырывая руку, и радуясь, что боль сразу же исчезла и она смогла разглядеть что-то вокруг кроме лица и глаз посла.
Они оказались не просто у большого дома богатого господина – это здание куда больше было похоже на дворец. Высокие каменные стены, из-за которых возвышалось буйство зелени и цветущих деревьев, окружали мраморное здание с высокими колоннами.
Ворота были распахнуты, и причудливо петляющие дорожки так и звали ступить в этот благоухающий прохладой и свежестью сад. Словно пёстрый, полный жизни оазис посреди желтокаменной пустыни.
Хайрат покачал головой, тонко улыбаясь, глядя куда-то ей за спину:
– Фадия, твоя новая подопечная – кирия ди Эмери, обещанная господину Орхану, да будут долги и великолепны его дни.
От ворот к Агате подошла, переваливаясь с ноги на ногу, полная женщина с убранными под фиолетовую шаль волосами. Ей было лет сорок, но от сурового выражения лица уже сейчас у рта и на лбу пролегли морщины. А глаза – чёрные, подведенные сурьмой, – и вовсе кидали в дрожь.
– А, новенькая… – пренебрежительно сказала через губу Фадия, оценив Агату с ног до головы так, как на базаре выбирают лошадь подороже. Женщина заворчала по-ануарски, и Агата отчасти перевела, отчасти догадалась о смысле: – Переодеть, отмыть – может, и сгодится, о, смилуйся, господин, над не ведающей душой.
– Куда вы меня ведёте? Дайте поговорить с отцом! Я хочу убедиться, что он в порядке! – вывернулась Агата и крикнула Хайрату, когда Фадия схватила её за руку и потащила за собой.
Зная Вильхельма, можно было предположить, что тот подвергнул отца пыткам и издевался, лишь бы узнать про эту загадочную цепочку!
Хайрат не ответил, только дал знак Фадии, пренебрежительно тряхнув пальцами.
– Сюда! – рявкнула женщина на энарийском. – Сюда, говорю! И молчи, пока не спросили! Позор, какой позор, – Фадия разразилась тирадой на своем языке, наверняка имея в виду брючный наряд Агаты, а потом больно схватила за запястье и попыталась уволочь Агату, вставшую столбом, к дальним воротам.
– Отпустите! – рявкнула Агата, доведенная до белого каления, и приготовилась бороться за свою свободу и гордость до последнего.
Но стоило Хайрату скрыться за поворотом, как железная хватка Фадии мигом ослабла. Агата даже споткнулась, не поверив, что желанная свобода далась ей так легко, и хотела было бросится следом за ним, но Фадия, пусть и неожиданно мягко, удержала:
– И куда бежишь? Неприятностей хочешь? – Фадия сокрушенно покачала головой. – Молодая да порывистая… Что птичка. Ну-ну, не сверкай глазами так сурово, я и так вижу, что хороша.
Фадия улыбнулась мягко, веселые морщинки в уголках ее черных глаз сделали полное лицо добродушным и открытым, и Агата замерла, не зная, как реагировать.
– Я должна увидеть отца!
– Ну так увидишь! Ты на себя посмотри, – Фадия подтолкнула Агату к воротам. – Какого мужчину ты сможешь убедить, если похожа на оборванку? Ох, птичка, послушай Фадию, умойся и отдохни.
Она настойчиво потянула Агату в глубь сада, та даже споткнулась от такого напора.
– На ногах не держишься, – поцокала Фадия, подхватывая ее под локоть, – откуда ты такая?
– Из Энарии, мой родной город – Варда, на юге, – ответила Агата, перестав вяло сопротивляться и позволяя провести себя в глубину сада к массивным воротам, охраняемым двумя юношами.
Фадия что-то коротко и резко скомандовала, Агата не разобрала слов, и подумала, что это было больше похоже на какую-то кодовую фразу, словно магическое слово, открывающее двери в сокровищницу в детской сказке. Вот только чувствовала она себя вовсе не в сказке, когда за ее спиной с гулким лязгом захлопнулись обитые толстыми листами железа створки.
Подавив дрожь и чувствуя себя слишком уставшей для расспросов, словно последняя вспышка с просьбой отвести ее к отцу лишила остатков сил, Агата покорно шла за Фадией.
Дородная женщина перемещалась на удивление проворно для своих пропорций и буквально летела по мощеной крупным камнем, петляющей в пышной зелени дорожке, огибающей холм и весьма круто взбирающейся наверх.
Они миновали дышащий свежестью зеленый коридор пышно разросшегося винограда с тяжелыми, налитыми соком гроздьями и вышли на небольшую площадку на холме, спускающемся к морю.
Агата жадно вдохнула свежий, горчащий солью на языке воздух и стиснув пальцы вгляделась в далекие волны, словно ожидала увидеть там, на горизонте знакомые паруса “Госпожи дикарки”. Пена с шипением растекалась далеко внизу, но мерный рокот долетал и сюда – словно свободное дыхание огромного зверя.
– Что ты замерла на солнцепеке? – Фадия развернула ее за плечи спиной к морю. – Марш в дом! Ты не смотри, что Фадия добрая. Фадия, конечно, тебя научит управлять всеми этими мужчинами, птичка. Видит солнце, да не опалят нас его лучи, тебе это нужно. Но не будешь слушаться, накажу!
И она вновь схватила ее за запястье и поволокла в дом. Вид у нее при этом вновь стал суровый, и Агата с тоской подумала, что хоть та ее и назвала птичкой, вот только улететь она может так же, как уплыть, когда была рыбкой на корабле Вильхельма.
– Вы знаете где мой отец? И где Джонотан? – пропыхтела Агата, шагая за быстро идущей Фадией, которая практически тащила за руку.
– Джо… Джоно… тан? – попробовала повторить незнакомое слово Фадия, обернувшись.
– Капитан нашего корабля, который привез нас сюда, в Ануар. С ним договаривался мой отец, заключивший сделку с Орханом. Вы должны знать! – отчаянно просипела Агата в ответ на невозмутимое и непонимающее лицо Фадии. – Капитан Джонотан ди Арс, которого несправедливо обвинили в пиратстве, это ложь! Джонотан сделал всё, чтобы спасти меня. – Агата зло добавила, видя, что Фадия не реагирует на её слова: – Он – самый красивый мужчина и капитан на свете, и он…
Фадия дёрнула её за руку.
– Самый красивый мужчина на свете – твой новый господин Орхан аль Гаффар, милосердный и всепрощающий, самый великодушный и могучий, властитель всех богатств, милочка, запомни это и не вздумай говорить иначе.
– Он – не мой господин! – возмутилась Агата.
– Это мы ещё посмотрим, – загадочно улыбнулась Фадия и больше ни на один вопрос отвечать не стала.
В конце концов она привела Агату в большой зал и выпустила на свободу. Свободой это, конечно, можно было назвать относительно: в прохладном зале с множеством резных колонн, удерживающих куполообразный мозаичный свод, сидели на лавках у стен и на мраморных ступенях вокруг небольшого бассейна, десяток девушек в разноцветных нарядах разной степени откровенности. Значит, она попала в гарем?
Если этот Орхан не султан, то явно кто-то приближенный к нему, раз может позволить себе такую роскошь – содержать множество наложниц.
– Позаботьтесь о юной госпоже, – отдала приказ Фадия, и мигом парочка девушек в простых серых платьях вскочили со своих мест и приблизились к Агате. – Отведите в хаммам, отмойте и переоденьте, чтобы она сверкала, как ярко начищенный алмаз, нам надо будет удивить повелителя – и удивить приятно, – добавила Фадия на ануарском.
Агата застыла на месте, позволив двум служанкам – а это явно были служанки – щебетать и рассматривать её диковинный и ужасный для Востока наряд – брючный костюм на женщине, позволяющий разглядеть мужчинам всё тело!
Как будто свободные шаровары и из шелка и рубашка из столь тонкого полотна, что грудь казалась вовсе не прикрытой на ближайшей девушке, кормящей рыбок в бассейне и поглядывающей на Агату с любопытством, были лучше!
От всего пережитого, от ужаса пиратского плена, от последующего сражения и предательства Хайрата пришел ступор, хотелось замереть, закрыть глаза и не видеть того, что происходит. Чтобы весь этот сумасшедший мир вокруг неё тоже застыл и перестал раздирать на части: часть сердца болела за отца, часть за свою собственную судьбу, а еще оно рвалось от одной мысли о Джонотане, которого обвинили так несправедливо.
Сдаваться неправильно, она не должна… но и сил бороться со всем миром сейчас не было. Если кто-то от страха может бежать, кто-то – нападает в ответ, то она снова, как тогда в комнате, куда забрался Джонни со вторым чулком, замирала, затаив дыхание.
Ладно, она выяснит всё, что можно, прежде чем будет действовать. Ей явно не расскажут про отца и про Джонотана просто так, но разузнать побольше можно и в этом хаммаме. К тому же среди всех этих величественных колонн и блеска, украшенных золотом мозаик она сама себе казалась оборванкой. Да в родной Энарии от нее бы шарахались на улицах, появись она в том виде, в котором была сейчас, после всех злоключений!
Служанки повели её по коридорам, из одних дверей в другие, пока не добрались до зала на самом нижнем, подвальном этаже. И несмотря на усталость и растерянность, Агата отмечала и забранные решетками окна, и стражников, стоящих практически у каждых дверей.
В небольшом, сплошь отделанном белым мрамором зале, царил приятный после палящего солнца полумрак: из пары крошечных круглых окошек под потолком был виден край земли и небо. В нос ударил влажный воздух, тепло окутывало тело так, что хотелось и правда выдохнуть и расслабиться.
– Какая белая, – удивленно пробормотала девушка на ануарском, и это Агате было понятно: служанка с таким удивлением рассматривала её кожу, помогая снять одежду.
– Как молоко, – хихикнула вторая, пухлая и явно любящая поесть, и добавила что-то неразборчивое, опустив голову, когда случайно встретилась с Агатой взглядами.
Кажется, их искренне радовало разнообразие в цветнике Орхана, который тот получит в самом скором времени. Ещё одно украшение для услады глаз. И ничего о том великом союзе и важной сделке, о которой толковал отец. Его самого будто списали со счетов? Не продал же он её в самом деле ради того, чтобы Агата стала тридцатой наложницей без права голоса?
Нет, Орхан явно обманул и отца, а может, и Хайрата. И это обязательно нужно выяснить как можно быстрее. И спасти Джонотана от ложного обвинения. А значит, стоит попасть к Орхану во всеоружии.
Агата позволила себя раздеть догола, и прошла в парную, где клубы горячего воздуха скрывали всё на расстоянии вытянутой руки. На пару мгновений показалось, что она задыхается – так крепко окутал царящий тут жар, и Агата повернулась к выходу, но её ухватили за руку и успокоили.
Девушки, сами оставшиеся в тонких простынках на голое тело, споро расстелили белую ткань на горячий мраморный камень посреди парной и жестами пригласили Агату улечься прямо на него.
“Как можно любить жару, когда живешь в таком жарком климате?” – промелькнула у неё мысль, но тут же исчезла, когда тепло камня перестало обжигать и начало плавно пробираться в тело, до самых глубоких мышц, расслабляя и отпуская всё напряжение.
Девушки принесли ещё пару кадок с водой, добавили в них что-то, отчего густая пышная и ароматная пена поднялась над деревянными краями. Агата зажмурилась, когда четыре руки принялись тереть тело с мочалками, нанося такую пышную пену, что вскоре ни самой Агаты, ни служанок толком было не разглядеть, а пар в комнате стал ещё гуще.
Волосы промыли ароматным настоем и ополоснули прохладной розовой водой. Тонкий запах пощекотал ноздри, напоминая о розах, оплетающих ее балкон, и, должно быть все еще буйно цветущих далеко дома.
Горький комок подкатил к горлу, но умелые руки растерли по распаренной коже душистое масло, ещё больше расслабляющее тело. Агата даже почувствовала, словно может заснуть прямо тут на этом горячем камне, окруженная мягкостью, заботой и невероятными ароматами восточных масел – густой, сладковатый с ноткой остроты запах амбры, орегано, ванили и экзотичной, непривычной смеси специй, казалось, ласкал обнаженную, распаренную кожу и дурманил разум.
Интересно, каждая ли наложница удостаивается такой чести – или всё-таки к Агате будет особое отношение? Надо отыскать… Фадию и заставить рассказать, что от неё ждут. Эта надзирательница точно может пойти навстречу.
– Неужели господин Орхан сегодня же позовет ее к себе?
– Эту? – служанка нежно, едва касаясь, втирала в плечи пахнущее чем-то тяжелым и пряным масло.
От запахов и жары кружилась голова, и Агата лежала, упираясь лбом скрещенные руки. Казалось, что она балансирует на тонкой грани между явью и сонной дремой, и того и гляди провалится в беспамятство.
