Текст книги "Проданная на Восток (СИ)"
Автор книги: Евгения Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
Глава 22. За милость повелителя
Душноватое тепло центрального зала гарема, где все так же сидели занятые кто чем девушки и куда ее и едва пришедшую в себя Элен проводила Фадия, показалось Агате отрезвляюще холодным. Ее едва не трясло от озноба после увиденного, пока Фадия не переставала восхвалять свет её очей Орхана Великого. К счастью, голова Джонотона, похоже, все еще оставалась на его плечах. Она надеялась на это, из последних сил сохраняя невозмутимое выражение лица.
Нестерпимо хотелось остаться одной, хотя бы в тишине подумать, что делать дальше. Агата надеялась на разговор с отцом, но пока подойдет и Элен. Толку от оказавшейся слишком впечатлительной служанки пока было мало, но ее привели вместе с отцом. Возможно, и о судьбе Джонотона ей что-то известно.
Напряженно думая, как бы избавиться от Фадии и остаться наедине с Элен, Агата не сразу заметила, что к ней приблизилась одна из девушек.
– А вот и наша новенькая. – Если бы та не тянула противно гласные, подражая ануарскому акценту, хотя сама – светловолосая и голубоглазая – местной явно не была, то девушка могла бы показаться Агате миловидной. – Были слухи, что ты станешь женой господина Орхана, да будут славны его дни, но похоже, даже место младшей наложницей тебе не светит.
– Придержи язык, Айра, – цыкнула на нее Фадия, еще пытаясь увести их за собой, но внезапно вспыхнув: – Господин Орхан своими руками надел на Агату не только золото, но и, – она многозначительно приподняла бровь и прижала палец к обветренным губам, – оброненную туфлю! Своими собственными руками! Даже… – она выдержала демонстративную паузу и понизила голос, – сам коснулся её щиколотки!..
На этот факт Айра только недоверчиво фыркнула, хотя по всему залу тут же разнёсся торопливый шепот с ахами, вздохами, а кое-кто из девушек даже зажал руками рот, чтобы не выдать пораженный вздох. Их господин коснулся щиколотки, подумать только!
Агата подумала о том, что было бы с этими впечатлительными курочками, узнай они о Джонотане, о том, как он однажды надевал на её бедро утерянный чулок и как потом в каюте… Нет, для них она навсегда станет падшей женщиной.
Впрочем, будь он тоже восточным господином на троне – это бы никто не осудил.
Элен попыталась вмешаться и отгородить Агату от недружелюбно настроенной публики, но деловитая Айра отодвинула компаньонку прочь, и Агата сама вышла вперёд, чтобы несчастной Элен не досталось вместо неё.
– Ну-ну. Так вот это теперь считается золотом? – Айра небрежно поддела пельцем одну из цепочек лежащих на груди Агаты. – Да его и не видно! Только служанкам такое и носить.
– Не слушай ее, птичка, сам господин Орхан оказал тебе великую милость своими дарами, а она – завистливая змея, по которой скучает плеть. Вот пожалуюсь на тебя господину, – добавила Фадия, сердито глядя на ничуть не смутившуюся Айру, – будешь знать, как злословить!
– Так я ничего такого не сказала, – изящно пожала плечами та. – Просто помогаю разобраться, ведь Священная Луна, озаряющая ночной небосвод велит девушкам всегда помогать друг другу. Вот я и говорю, чтобы эта новенькая не обольщалась, она господину нужна только постель греть в те дни, когда мне боги не позволяют быть с ним. Иначе перед всеми он бы не дотронулся до нее до самой свадьбы. Все знают, что я – любимица Орхана, и так останется впредь!
Элен снова попыталась защитить свою воспитанницу, но на сей раз её сдержала Фадия, твердя, кто никто не смеет прикасаться к избранницам самого Орхана и лучше бы ей, Элен, держаться от них подальше, а то не ровен час и великий господин узнает и выйдет из себя и…
Агата никогда не считала себя сдержанной, наоборот, отец всегда твердил, что ей стоит смирять свой огненный характер. И Агата привыкла сдерживаться и быть невозмутимой, как того требовало светское общество. Но шторм, плен у пиратов и зыбкость ее положения, кажется, сломали и без того хлипкие оковы условностей. Поэтому когда Айра, еще раз насмехаясь, потянула за цепочку на ее груди, и ожерелье-ошейник ощутимо впилось в кожу, Агата перехватила ее руку и с силой сжала:
– Не смей ко мне прикасаться! – проснувшаяся злость пробудила в Агате настоящую демоницу: – Или злишься, что сам повелитель склонил передо мной колено… в то время как ты ползаешь у него в ногах, вымаливая милость?
– Замолчи! Ай, ты делаешь мне больно! Она напала на меня! – выступившие на глазах явно картинные слезы не помешали Айре пребольно наступить Агате на ногу и вцепиться ногтями ей в руку.
– Это ложь, – Агата со всей силы отпихнула ненормальную, но та держалась крепко, а дурацкие, расшитые тапочки наоборот едва не сваливались с ног.
“Только бы не разбить голову”, – подумала Агата, когда они обе повалились на пол.
Она сильно приложилась локтем, зато второй, судя по придушенному сипу, угодил внезапной сопернице в живот.
– Я тебе лицо расцарапаю, – заорала та и действительно кинулась на нее с кулаками.
– Убью, – мрачно и решительно отозвалась Агата, чувствуя внезапный азарт.
После шторма, плена, волнения за судьбу отца и Джонотана, унизительной встречи с Орханом оказалось неожиданно легко и приятно дать волю своей злости, вцепиться противнице в волосы, отдирая от себя, и орать, катаясь с ней по полу. Боли Агата не замечала: когда они были подростками, Джонотан считал ее партнером по играм, а не хорошей девочкой, и мутузил так же, как всех своих товарищей.
– Спасите! Она на меня напала, – завизжала Айра, и ей завторила низким голосом Элен, когда Агата ловко вывернувшись, заломила руку внезапной соперницы за спину, – а-ай, больно!
– Агата, кирия! – отклик Элен отвлек на мгновение, и этого хватило скользкой девице, чтобы вывернуться из захвата и ухватить Агату за одну из кос.
Жалобно звякнули цепочки, драгоценный венец упал с головы, но Агата только сжала зубы, хотя больно было ужасно.
– Ах ты змея! – она вспомнила, как Джонотан учил ее правильно сжимать руку в кулак, и со всей силы ударила вцепившуюся в ее волосы Айру в плечо.
Костяшки пальцев больно заныли, мерзкая цепочка-ошейник впилась в шею от резкого движения руки, но наградой ей был вопль противной девицы и ее некрасиво скривившееся лицо. Вот только порадоваться Агата не успела: удар вышел на удивление сильным, а Айра так и не выпустила ее косу из рук, когда не удержалась на скользком полу и с воплем спиной полетела в бассейн с рыбками, увлекая ее за собой.
Агата приземлилась прямо сверху, зажмурившись от плеснувшей во все стороны воды. Богато расшитый халат сразу же намок и потяжелел, а тонкая блуза облепила грудь, приятно охлаждая разгоряченную кожу. Вот только цепочки подаренного украшения зацепились за вышивку на рубашке Айры и встать никак не получалось.
– Ты… ты, – задушенно просипела Айра, расцарапывая Агате руки в попытке спихнуть с себя.
– Ну я, – согласилась Агата, рванула цепочки посильнее, наплевав на боль в шее и надеясь, что замысловатое украшение порвется наконец, но оно выдержало, в отличие от драгоценной вышивки.
Нитки порвались, брызнули во все стороны жемчуг и яшма, украшавшие вырез Айры, на которой Агата удобно устроилась верхом.
Воды в мелком бассейне почти не осталось, и она на секунду пожалела, что у местной красотки нет никаких шансов захлебнуться. Что-то злое и жестокое разливалось в груди, подстегнутое болью, от правого запястья расходилось, вызывая колючие мурашки, странное тепло, Агата почти не слышала ни визгов девушек вокруг, ни окриков, даже придушенные всхлипы Айры доносились, как сквозь вату.
– Еще раз сунешься ко мне, убью, – просипела Агата, тряхнув головой, сбрасывая наваждение и одной рукой удерживая девицу, а второй растирая шею, на которой точно должен был остаться след от ожерелья.
– Тебя накажут, Орхан так…
– Я предупредила! – прошипела Агата и, скинув ненавистные тапочки, оскальзываясь на мокрой мелкой плитке, поднялась.
Она готова была к выволочке от Фадии, да к чему угодно, потому что нервное напряжение, сковывающее все тело, отпустило после драки. И пусть приличные кирии так не поступают, Агата чувствовала глубокое удовлетворение от столкновения с противницей, которая была ей… равна по силам. Потому что теперь, пожалуй, ей хватит уверенности и на противостояние с сильными мира сего. А всего-то надо было – помахать кулаками!
Агата усмехнулась, откидывая с лица влажные волосы и замирая, когда услышала хлопки за спиной.
– Восхитительно! – раздался веселый голос. – Сколько страсти!
Агата резко развернулась, чувствуя, как невольное смущение заливает щеки: в дверях, довольно скалясь, стояли три брата Орхана.
Здоровенные, как на подбор, и одинаково восхищенные увиденным зрелищем. А вообще с какой стати они так свободно заходят на женскую половину?! Агата сердито запахнула полы мокрого халата, прикрывая почти обнаженную грудь.
– Что вам нужно?! – бросила она с привычными нотками хозяйки большого дома и наследницы одного из самых больших состояний их земель.
Один из братьев, Ахмад или Ахмед, даже оторопело округлил глаза. Только сейчас Агата заметила, что все девицы мигом смолкли и даже Айра, барахтающаяся в воде, перестала зло фыркать и отплевываться, а молча выбралась и тоже опустила глаза.
Братья заговорили все разом на ануарском с размахиванием руками, и Агата перестала их понимать, но и тушеваться и просить прощения даже не думала. В конце концов, это их – восточные – традиции пресмыкаться перед мужчинами и падать ниц каждый раз, когда один из “озаренных Солнцем” криво посмотрит или что-то скажет.
Ахмад или Ахмед или Ахмет – кто-то из них – шагнул к ней и требовательным кивком позвал за собой, не забыв эмоционально поцокать и помахать второй рукой.
– Куда? – Агата нахмурилась, продолжая держать руки скрещенными на груди и прижимать локтями мокрый халат, с которого капало на мраморный пол.
Ахмет-Ахмад-Ахмед выразительно покачал головой и принялся повторять:
– Кириос… Кириос Эмери! Эмери, понимаешь? Твой папА! – с ударением на последний слог наконец выговорил ануарец. – Хади, хади!
– Я иду с госпожой, – ловко вывернулась наконец Элен из хватки Фадии и бросилась к Агате, осматривая её со всех сторон и всем своим видом показывая, что больше никому не позволит обидеть вверенную ей госпожу.
– Нетъ, – попытался было возразить Ахмед-или-кто-из-них, прихватывая Агату за локоть, – только ты.
– Элен идёт со мной, ясно?! – Агата снова закипела. – Идем! Сейчас мы поговорим наконец с отцом и закончим всё это! Сумасшедший дом.
– Сначала я выдам ей сухую одежду! А вы отвернитесь немедленно, бесстыдники! – замахала Фадия руками. – И вон, вон отсюда! – встала вдруг она на их сторону и повела Агату с Элен прочь из зала, не преминув перед уходом угрожающе погрозить пальцем притихшим девушкам и грозно нахмурить брови.
глава 23. Послушай
– Ох, ох! Мне придется потрудиться с тобой, – причитала Фадия себе под нос, шагая впереди и уводя их к череде комнат. И всё же в её ворчании Агата различила будто горделивые нотки, словно давно мечтала, чтобы кто-то поставил зарвавшуюся любимцу Орхана на место. – Что за поведение, тоже мне благопристойная госпожа! Ах! Хорошо, что это не видел господин, иначе надрал бы уши вам обеим – собственноручно, не посмотрел бы, что ещё лишь невеста! Нет, милочка, попала сюда – забывай старые привычки, забывай скорее! Иначе не сносить тебе головы!.. – всплеснула руками Фадия.
При упоминании головы и Агате, и, судя по всему, Элен сразу поплохело. Слава богам, Фадия не повела их снова через тот злосчастный сад. Интересно, как долго Орхан собирается упиваться собственной жестокостью?!
Но времени и сил на жалость к казненным пиратам не хватало. У Агаты было о ком переживать – помимо себя! И если судьба отца сейчас её беспокоила всё меньше, то о жизни Джонотана она думала каждую минуту.
Фадия привела их в отведенные Агате роскошные покои. Высокие потолки, выложенные мозаикой, как в зале, где Орхан навешал на нее золото, мраморный пол, устланный ковром с таким мягким ворсом, что ноги в нем утонули по щиколотку.
Здесь было достаточно прохладно: в забранное решеткой, приоткрытое окно с мелкой, витражной расстекловкой влетал свежий, пахнущий солью и свободой ветер. Изящная мебель то ли из светлого дерева, то ли из слоновой кости, множество цветных подушек и воистину огромная кровать тонули в зыбком полумраке – солнце совсем село, и в комнате кто-то зажег свечи в небольших подвесных светильниках, украшенных мелкими стеклышками. Свет дробился и создавал причудливые тени на тонкой занавеси светлого, легкого балдахина, скрывающего кровать. Агата подумала, что было бы чудесно выспаться, как следует после всего произошедшего. Может быть утром окажется, что это все сон после лишнего бокала на приеме в честь ее дня рождения?
Но Фадия и Элен, кажется, воодушевленная тем, что Агата смогла за себя постоять, тормошили ее и споро помогли переодеться в сухое.
Новый наряд оказался таким же, как прежде, только халат теперь был из шелка глубокого синего цвета, расшитый звездами на плечах и диковинными цветами и птицами по подолу, словно волшебный сад ночью. Вышивка была изумительной – серебряная нить и мелкий бисер, который в свете свечей стал похож на настоящие капли росы.
– Надо поскорее приказать, чтобы доставили ваш багаж, кирия, – Элен придирчиво разглядывала наряд, задержавшись на откровенном вырезе тончайшей блузы, ворот которой удерживался только волей богов и ненадежной брошью в виде крошечной остроконечной звезды, повторяющей те, что были вышиты по вороту и груди. – Это же разврат!
– Не слушай, птичка, – Фадия оттеснила Элен в сторону и отеческим жестом приобняла Агату за плечи, – ты прекрасна, словно Луна тихой ночью. И это чудесный наряд! Разумеется, он только для гарема и для глаз Орхана и родственников. Ни один посторонний мужчина не увидит тебя такой. Ты дома и в безопасности!
– Но слуги!
– Они просто слуги! – отрезала Фадия. – Их не пустили бы даже на порог женской половины, если бы они могли причинить вред!
Фадия и Элен обменялись одинаково гневными взглядами, от которых Агата чуть было не закатила глаза: обе женщины, когда стояли вот так рядом, были даже похожи. Крепкие, суровые, и, что было неожиданно приятно, каждая по-своему за нее переживала.
– Элен, мы в гостях, – примирительно проговорила Агата и подняла ладонь в предупреждающем жесте, когда Фадия что-то хотела возразить. – Пока я не жена Орхана, я в гостях, но в гостях надо быть вежливой. Мне очень нравится этот наряд. И я благодарна подаркам. А теперь, когда мы с этим разобрались, я бы хотела увидеть наконец отца.
Агата вскинула подбородок и расправила плечи, надеясь, что ее выдержки хватит в то, чтобы все разузнать и не избить еще кого-нибудь. Хорошо бы отец прояснил, что он обещал Орхану, и где сейчас Джонотан.
Элен, к счастью, не стала возражать, только недовольно поджала губы.
Агата думала, что Фадия вновь поведет ее через бесконечные анфилады комнат, но оказалось, что теперь без отдельного распоряжения Орхана, она может находиться только на женской половине дома, а для встреч с родственниками есть отдельная, примыкающая к роскошной спальне гостиная.
– Господин Орхан сделал тебе столько подарков, птичка, – с придыханием проговорила Фадия, показав жестом служанкам поставить большие блюда с фруктами и сладостями на низкий столик, окруженный мягкими диванами с множеством шелковых подушек, – порадуй его чем-нибудь и обязательно передай благодарность через своего отца.
– Спасибо за совет, Фадия, – старательно изображая покорность, кивнула Агата, опускаясь на диван и чинно складывая руки на коленях. – Так и сделаю.
После всех волнений неожиданно проснулся аппетит, и она с трудом сдерживалась, чтобы не запихнуть в рот кусочек ароматной пахлавы, прямо перед ней истекающей медом на маленькой, расписанной тюльпанами тарелочке.
Элен нерешительно замялась на пороге, но Фадия подхватила ее под локоток, решительно увлекая за собой:
– Покажу Вам, где найти все необходимое для нашей госпожи. Как чудесно, что вы будете подле нее. Это подчеркнет статус невесты господина!
– Я собиралась остаться сейчас! – возразила Элен, но с этим не была согласна уже Агата: она должна переговорить с отцом без лишних ушей.
– Кирия Элен, вам стоит отдохнуть, день выдался тяжелый, мы с вами обсудим все вопросы завтра, – мягко, но уверенно проговорила Агата.
Губы Элен сжались в еще более тонкую полоску, но возражать она не стала, и Агата наконец осталась одна.
Ожидание затягивалось: Агата успела и попробовать пахлаву – нежную, с орешками и очень сладкую, – и непривычный кисловатый напиток из ягод, который охлаждался в большой чаше со быстро тающим льдом.
За приоткрытым окном царила ночь, Агата выглянула, силясь разглядеть хоть что-то сквозь прутья решетки в темноте сада, окружавшего дом, но услышала только шорох шагов и тихий лязг металла – похоже, охрана бдит круглосуточно. Интересно, они защищают женскую половину дома от вторжения извне, или решетки на окнах и охрана нужны, чтобы покорные и всем довольные девушки не сбежали в пустыню или к близкому морю?
Наконец, когда Агата скинула туфли и почти решилась забраться на низкий диванчик с ногами, дверь приоткрылась, и безмолвный слуга с почтительным поклоном впустил ее отца.
Агата вскочила с места и замерла, не зная, то ли броситься ему на шею, то ли отвесить ему звонкую пощечину – так, чтобы он в один миг прочувствовал всё, что ей пришлось пережить! И даже столкновение отца с Вильхельмом не разжалобило её сердце: судя по всему, именно отец и виноват во всем, что с ними случилось!
– Агата, дочка моя… – отец пошёл к ней и впервые она заметила, как он резко постарел.
На загорелом лице с многочисленными ссадинами и кровоподтеком на шее проступили морщинки у глаз и в уголках губ. А сами глаза заметно погасли и теперь беспокойно бегали с её лица на обстановку вокруг. Будто теперь отец перестал вести себя так заносчиво и самоуверенно и теперь везде ожидал увидеть врагов.
У него бывало такое и раньше, когда он возвращался с какой-то сделки суетливый и напряженный, приказывал слугам внимательнее следить за домом, закрывал шторы наглухо и отказывался пускать гостей. Прежде он объяснял это тем, что у него жутко разболелась голова и начался приступ мигрени, который мог затягиваться и на неделю. Отец в то время почти не выходил из комнаты и постоянно отговаривался этим неважным самочувствием, хотя продолжал активно писать и отправлять письма своим знакомым.
Теперь Агата понимала, что это вовсе не плохое самочувствие, а последствия заключенных и наверняка не очень-то благородных и честных сделок, от которых получал выгоду в первую очередь сам отец. Немудрено было нажить врагов – и порой, врагов весьма деятельных и опасных.
Агата вспомнила лицо Вильхельма, когда он рассказал о том, что помнит её маленькой девочкой. Теперь вспоминалась и вся та сцена: она не могла уснуть, как часто случалось после гибели матери, и отец, до ночи засидевшейся с трубкой, встретился там с резким и громким человеком. Тот говорил на повышенных тонах, а когда она вошла в кабинет, вцепился в неё проницательным взглядом и губы его нехорошо изогнулись в мстительной улыбке.
Это был он. Это был Вильхельм – тот же тяжёлый взгляд, то же тёмное и мрачное ощущение от него, хоть и прикрытое саркастичным тоном.
Агата тряхнула головой, отгоняя ненужное больше прошлое.
– Ну что, отец, – обманчиво-плавно начала она, замерев перед ним. – Надеюсь, ты доволен заключенной сделкой? – Она окинула взглядом свой наряд, вытянула руки, любуясь переливами прозрачной шелковистой ткани, вопиюще оголяющей её тело.
Отец заметно стушевался и смутился, будто не желая видеть дочь в таком образе.
– Послушай, дочка…
– Ты действительно гениальный торговец, отец, – горько улыбнулась Агата. – Теперь я воочию убедилась, насколько богат и знаменит мой жених, Орхан Всемогущий-как-его-там. Я не могу корить тебя за то, что ты не побеспокоился о моем будущем. Мне обещают всё золото и все шелка этого мира.
– Дочка, послушай же меня! – Сезар ди Эмери сделал ещё шаг к ней, собираясь обнять, и вдруг оступился и едва не рухнул на пол.
Агата подхватила его под руку и с трудом усадила на низкую софу у стены. От отца пахло спиртом и благовониями, в неряшливо рассыпанных волосах застряла соломка – наверняка последствия того, как он провел полдня в темнице. Он задышал громко и надсадно и будто содрогнулся в рыданиях – не оставалось ничего кроме как обнять старика.
– Прости меня. Прости дурака старого, девочка моя, – забормотал отец невпопад, выбрался из её объятий и склонился низко к коленям, обхватив руками голову. – Я всё делал, чтобы ты ни в чём не нуждалась. Я делал всё. Эти годы. Когда-то я знал, что такое нищета! Моя бабка дошла до того, что просила подаяние при короле Эдвиге, и я видел это своими глазами, когда был еще совсем мал, но уже понимал. – Отец соединил пальцы в замок и принялся хрустеть суставами, будто не знал, чем ещё себя занять, и вдруг вскинул голову, вперив в Агату пронзительный взгляд. – И я поклялся тогда, заклиная всех богов, что никогда, никогда не повторю её путь и не позволю моей семьей нуждаться ни в чём! Я шёл к этому всю жизнь и сделал нас богатыми и влиятельными! Поверь мне, если бы я знал… если бы я хоть мог предположить, что этот мерзавец Вильхельм посмеет…
– Ты должен был предположить, папа. Должен! Он рассказал, что уже видел меня раньше. Когда я была маленькой, сколько мне было? Пять? Семь?
– Он мерзавец и заслужил того, что с ним случилось! – упрямо и привычно повысил голос отец. – Неужто ты поверила ублюдку?! Он расскажет что угодно, лишь бы оправдать свое пиратство и мерзкую натуру…
– Да, он пират и ублюдок, зато… честный! Он прямо сказал, что хочет и что мстит тебе. Значит, есть за что. Расскажи мне всё, – ещё упрямей сказала Агата, вглядываясь в его лицо. – Теперь я должна знать правду. Всю правду. Иначе – я клянусь, отец, – иначе я сама прикажу Орхану повесить и твою голову на те пики! Слышишь?!
Голос сорвался, рыдания душили теперь и её. Самый близкий человек, самый родной… оказался предателем и торгашом, готовым променять её свободу на богатства. Разрушающий судьбы других.
– Что именно ты хочешь услышать? – отец продолжал сидеть, склонившись, и смотреть в пол, будто по-прежнему искал выход, как ускользнуть от неприятной, откровенной правды.
– Всё, начиная с истории Вильхельма, вашего знакомства, и заканчивая тем артефактом, что сейчас надет на мою ногу.
– Это старая история, и она никак не влияет на твое замужество, – упрямо мотнул головой отец, – а поговорить я хотел именно об Орхане.
– Здесь не о чем говорить! Я не хочу за него замуж, но не похоже, чтобы ты собирался разорвать помолвку, – Агата нервно прошлась туда сюда: ноги приятно тонули в мягком ворсе ковра, но даже это сейчас раздражало. – Что с Джонотаном?
На удивление этот вопрос стал последним камнем, разбившим всю сентиментальность минутных душевных терзаний Сезара ди Эмери и его попыток хоть в чём-то покаяться. Именно напоминание о Джонотане почему-то снова впустило страх во взгляд отца, и Агата не могла понять, почему.
– Даже думать о нем не смей! – Отец быстро обернулся, а потом торопливо распрямился, и в его голосе вновь прозвучали жёсткие нотки, хотя пальцы, сцепленные в замок, мелко задрожали. – Не пропадет! Твой любимый Джонни тот ещё пройдоха и наглец, которому никто и ничто не закон! А пропадет, туда ему дорога! Он, между прочим, прекрасно знаком с местными традициями. Или ты думаешь, почему я нанял его вести нас сюда?! Он, я знаю, успел снюхаться с местными за те пару лет, что проторчал возле Шарракума. Лучше бы и не возвращался!..
Джонотан знает местных? Агата сощурилась.
– Так он был всё это время на Востоке, здесь? Он мне не говорил…
– Вот видишь! – обвинительно ткнул пальцем отец, будто это полностью подтверждало его слова, и тут же снова вернулся к своей теме: – Забудь о нём. Тебе стоит быть мягче и покорнее с Орханом! Он прекрасный мужчина, ты будешь жить в роскоши, практически как восточная принцесса! У тебя будет все самое лучше, все, чего ты достойна!
– А еще я буду сидеть вот в этих комнатах, – Агата резким жестом обвела пространство вокруг рукой, – ходить на цыпочках перед этим Орханом, а если ему что-то не понравится, то он либо отдаст меня братьям, либо моя голова украсит его стену! Не так ли? Тебе это кажется отличной сделкой? Я была уверена, что вы просто заключаете контракт! Что я смогу помогать тебе с делами! Я училась! Я делала все, чтобы помогать тебе!
– Ты – женщина! Никто не будет заключать с тобой сделок! – Отец вскочил было, но сразу же устало опустился обратно и продолжил уже спокойнее. – Никто не будет смотреть насколько ты образована и насколько хорошо разбираешься в нюансах, все будут видеть только богатую наследницу рода и жаждать заполучить тебя и вместе с тобой прибрать к рукам мое дело.
– И ты нашел покупателя подороже.
– Орхан – отличный торговец, – кивнул отец, словно не заметил яда в ее голосе, – целая торговая империя в его руках. Золотые рудники, плантации специй, драгоценные камни и редкие ткани. И я буду его единственным партнером и представителем в Энарии.
– Что станет с твоим делом потом? Ты не вечен, отец, – слова прозвучали жестоко, но Агата нарочно не стала их смягчать.
– В договоре с Орханом прописано, что если от вашего брака родится наследник, он останется с отцом, если девочка, ее я возьму к себе на воспитание, подберу ей достойного жениха, которому и передам все дела. Таким образом наш род будет процветать и дальше еще долгие годы после меня.
Агата села, вцепившись пальцами в прохладный шелк обивки. Бесполезно возражать и что-то доказывать. Бесполезно объяснять отцу, что так поступать нельзя, что она не вещь и не строчка в договоре. А вот выяснить то, что поможет ей как-то выбраться из этой сделки, стало острой необходимостью.
– А все-таки, что произошло между тобой и Вильхельмом?
Кажется, отец не ожидал столь внезапной смены темы, потому что он моргнул, словно пытаясь понять, о чем она.
– Как я уже сказал, это давнее дело, но раз тебе так любопытно… – Он бросил на нее быстрый взгляд, словно оценивая, как много может рассказать. – Мы были торговыми партнерами, Вильхельм вложился в одно невыгодное дело, я отговаривал его, конечно. Но в итоге сдался и согласился помочь. Мое предчувствие меня не обмануло, кроме того, что большой прибыли там ждать не приходилось, корабли попали в шторм. В тот день Вильхельм потерял все вложения и обвинил в этом меня, потому что деньги я вносил от его лица. Он тогда был честным, но не слишком крупным торговцем, чтобы ему позволили зафрахтовать судно без дополнительных рекомендаций.
– Почему он все потерял? – нахмурилась Агата. – Ведь страховка…
– У него ее не было. Я же говорю, он не располагал достаточными средствами и не разбирался…
– Ты не подсказал ему, что надо обязательно страховать груз? – не поверила Агата и добавила спустя небольшую паузу. – Ты сделал это специально.
Она сжала руки на коленях, прокручивая в голове все, что знала о морской торговле. Конечно намеренно, вряд ли Вильхельм был настолько наивен. Скорее он просто доверился старшему и более опытному партнеру. Отец пустил его по миру, скорее всего, прибрав оставшееся по векселям себе, в счет оплаты расходов. А Вильхельм остался кругом должен. То, что его подставил отец не делало пирата в ее глазах лучше и никак не обеляло все, что он позволил себе с ней, но Агата почувствовала что-то вроде… сочувствия? По крайней мере, он хоть и развлекался за ее счет, но в целом повел себя относительно благородно.
– Я знаю, что ты сейчас меня осуждаешь, – проговорил отец, нарушая сбивчивый ход ее мыслей, – но это торговля, моя дорогая. Я не могу себе позволить вытаскивать каждого неудачливого партнера, иначе мое собственное дело пойдет под откос.
Агата хотела съязвить относительно незавидной участи Джонотана, но одернула себя: если бы произошло что-то непоправимое, отец скорее всего сразу бы сказал, а пока нужно не давать волю эмоциям и помочь себе. Хотя бы сведениями.
– Что за артефакт? – она приподняла и развернула ногу, на которой теперь красовалась золотая цепочка: повинуясь порыву и чтобы хоть как-то молчаливо выразить протест, она сняла слишком длинный для ее тонкого запястья браслет и надела на щиколотку.
Если Орхану он так нужен, вот пусть и снимает его оттуда. Мелочно, но это помогло успокоиться.
– Большая ценность, – скупо отозвался отец и тревожно огляделся, словно проверяя, что они действительно одни, – он всегда принадлежал роду аль Гаффар. Все в роду обладали способностями: кто-то даром убеждения, кто-то мог укрощать пустыню, говорят, отцу господина Орхана особенно благоволили боги, но на самом деле он был выдающимся магом.
– Откуда ты знаешь?
– Мы пробовали наладить с ним связь много лет назад, еще до трагедии, которая произошла с твоей матерью и родителями Джонотана, когда они погибли в шторм. Отец Джонотана, как ты знаешь, был талантливым моряком, они с женой тогда доплыли до берегов Шарракума.
– Но ты никогда не ходил с ними в плавание, – ввернула Агата, и отец кивнул, подтверждая сказанное:
– Морская болезнь, будь она неладна! К тому же твоя мать уже носила тебя и боялась оставаться на столь долгий срок одна. Если бы не это, возможно, все эти годы мы бы уже успешно торговали с Шарракумом.
– И не пришлось бы меня продавать? – язвительность все-таки прорвалась, и Агата заставила себя прикусить язык: подобных историй раньше она не слышала, как и не знала того, что ее отец был настолько дружен с отцом Джонотана.
Джонни рос в их доме, но на половине слуг, учился с Агатой, но его никогда не приглашали на совместные прогулки и в поездки. А как только он подрос, отец отправил непокорного и дерзкого воспитанника в морское училище.
Значит, его отец был простым моряком… Странно, что простому моряку ее отец доверил заключение подобной сделки. И какая жестокая ирония, что Джонотан тоже пришел к этим берегам, но, в отличие от своего отца, в этот раз привез кириоса ди Эмери. На свою же беду!
Страх за судьбу Джонотана, эта полнейшая неизвестность снова заставляли сердце колотится, но Агата силой воли никак не выдала тревогу и продолжила расспрашивать отца с демонстративно-равнодушным видом:
– Так что за артефакт? – вновь вернула разговор к необходимой ей теме Агата. – И как он оказался у нашей семьи? И зачем понадобился Орхану?
– Артефакт усиливает или проявляет магические способности. А Орхан – единственный в их роду – родился без дара.
Агата распахнула глаза, посмотрела на отца и перевела взгляд на цепочку, почти не ощутимую на щиколотке.
