Текст книги "Проданная на Восток (СИ)"
Автор книги: Евгения Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Глава 37. Как насчет новой сделки?
Агата задумчиво уставилась в потолок, не в силах пошевелиться. Какое по счету мучительное пробуждение это было – с тех пор, как она покинула отчий дом?
А покинула ли? Может всё, что происходило в последнее время, лишь морок, а сейчас она по-прежнему дома. Тело нежно обнимает пушистое, воздушное одеяло, подушка под головой тоже нежная, в которой можно утопать и видеть самые причудливые сны. Из знакомого окна падают ласковые лучи энарийского солнца. В воздухе тепло, а не удушающе жарко, как в Ануаре. Она дома.
– Деточка моя, как ты? – заботливо склонилась чья-то тень.
Элен! Ну конечно… наверное, она схватила лихорадку и жестоко бредила несколько дней, которые сложились в нескончаемый кошмар. Пираты, сражения, мерзкий, жестокий Хайрат, головы на пиках, даже Айра, что шипела словно змея, глядя на Агату рядом с Орханом. Абая, плотно закрывающая тело и голову, мешала дышать… Шатёр. Был ещё какой-то шатёр. Звезды. Кажется, пустыня. Но эта часть сна уплывала безвозвратно.
Агата глубоко вздохнула. Сейчас всё было хорошо. Она дома, она в безопасности, и только Джонотан…
– Где он?
– Кто?
– Джонотан ди Арс, – прошептала Агата пересохшими губами.
– Ох! Я думала, ты наконец-то забеспокоишься о своём отце, о кириосе ди Эмери! – всплеснула руками Элен, точь-в-точь напомнившая самую строгую наставницу в монастыре, читающую нотации о прилежании, послушности своим родителям и прочем, прочем…
– Почему я должна о нём беспокоиться, – прошептала Агата, – если мы дома, то он наверняка в своей комнате.
Элен вдруг уселась обратно на кровать, схватила Агату за ладонь и сжала пальцы изо всех сил. Лицо компаньонки собралось в болезненные морщинки, брови горестно сошлись на переносице, и казалось, еще немного – и она расплачется от переживаний.
– Девочка моя… – принялась причитать Элен, поправила подушку, убрала со лба Агаты растрепанную прядь и поправила одеяло, будто теперь боялась взглянуть в глаза и увидеть в них… что? Безумие? – Ваш отец их накажет. Всех. Он обязательно… и…
Агата прикрыла веки и снова тяжело вздохнула.
– Ладно. – Приподнявшись, она села и снова посмотрела на Элен, чуть щуря глаза от яркого света. – Ладно, не бойся, я не сошла с ума. Значит, это не сон. Это Восток…
В ответ на её слова тёплый чужеземный ветер раздул занавеси на окнах – и под тонкой полупрозрачной тканью скользнул аромат благовоний: пачули и корица.
– Тебе надо лежать, моя дорогая, – тихо и заботливо повторила Элен без тени прежней сердитости или поджатых губ, только легкое чувство вины и сожаления скользили в ее голосе. – После всего, что пришлось пережить.
– Где Джонотан? – Агата сжала в ответ руку Элен, продолжая требовать ответ.
– Где-то в доме, – наконец призналась та. – Тут был такой переполох. Все словно с ума сошли, бегали, кричали, грозились друг друга убить. Меня и вовсе заперли в комнате, я чуть не тронулась умом от беспокойства, когда вы не вернулись к ночи, а потом пришли люди в белом и принялись переворачивать весь дом, потом пришел Акрам со своими бандитами, я слышала его голос.
– Но Джонотан…
– Его не тронули, уж не знаю почему. Когда вы вернулись в ночи, мне передали позаботиться о тебе, дом оцепили со всех сторон, все с оружием, и показалось даже магия сверкала точно молнии, уж не знаю, что там на самом деле творилось. Но теперь всё тихо! Надеюсь, эти мужчины не переубивали друг друга, – вдруг нервно хихикнула Элен, видимо, впервые поверив, что вверенная её заботе Агата ди Эмери цела и жива, и ей не отрубят голову за неисполненные обязательства.
– О да, они могут, – поддержала её Агата, чувствуя, что смотрит на несчастную компаньонку без прежней предвзятости.
Бедняжка Элен была втянута отцом в эту передрягу, а уж более неподходящего человека на все эти испытания придумать сложно – добрая, набожная, светлая женщина, вся строгость которой сводилась к чрезмерной опеке. И ей пришлось не только пройти сквозь шторм и пиратов, но и отправиться с Агатой в бордель, заигрывать со стражником, притворяясь Фадией, юлить, врать и из последних сил защищать честь юной госпожи.
– Представляешь, мы сейчас выходим отсюда – а вокруг никого, – в ответ на улыбку Агаты фыркнула Элен. – Вот говорят же, что все беды от женщин. Так нет же, от мужчин куда больше горя. Может, стоит посидеть здесь подольше и подождать, когда они разберутся, чего на самом деле хотят.
– А нам останется выйти и править уцелевшими, – рассмеялась Агата и поморщилась, почувствовав, что голова ещё немного болит. – Ох, Элен! Я должна идти.
Агата боялась, что Элен будет отговаривать её и заставлять лежать в постели до тех пор, пока все враги сами не перемрут, но компаньонка вдруг решительно поднялась.
– Хорошо! Идем! Но я пойду с тобой – и пусть только посмеют теперь пальцем тронуть, хоть один из них – я им этот палец оторву!
Элен засуетилась, ища самое приличное платье, которое можно было бы надеть Агате в этот торжественный день. Агата потянулась и заметила, что кто-то заботливо снял с неё все многочисленные цепочки, оставившие, судя по легкой боли, ссадины и царапины под грудью и на плече, и переодел в длинное целомудренное ночное платье, явно взятое из Энарии.
– Сейчас, сейчас. Найду самое красивое платье! И пусть только попробуют… Ух я им, – продолжала смешно причитать Элен, роясь в большом сундуке.
Продолжая суетиться и ворчать под нос, она принялась наряжать Агату и расчесывать ей волосы, не замолкая ни на мгновение, рассказывая вновь и вновь как переживала всю ночь и не смыкала глаз, ожидая, когда Агата очнется и придет в себя, и в этом бормотании будто сквозило и чувство вины и даже стыда за всё случившееся, что порочит честь невинной девушки и чему подверг её отец, кириоис ди Эмери, которому Элен всегда так беззаветно была предана.
И в этом своем беспокойстве и искреннем переживании она вдруг напомнила матушку, которую Агата уже плохо помнила. Быть может, будь сейчас мать жива – она точно так же грозилась убить всех врагов, посмевших кинуть на Агату косой взгляд.
Эта мысль так вдруг растрогала, что она обняла Элен, которая была ниже ее на полголовы, изо всех сил. Пусть та ворчит на Джонотана – точь-в-точь как отец, будто ревнующий к лихому и дерзкому капитану – пусть!
– Вы мой самый верный друг, Элен! Спасибо.
– Это мой долг… – пробормотала Элен, чуть заметно всхлипнув. – Ну! Идем же! Идем и найдем их всех, – смилостивилась она, – и твоего Джонотана, этого неуемного негодяя, и кириоса, и даже разнесчастного этого Орхана, что заварил всю кашу! Ох и достанется же ему от меня!
Агата промолчала, не став рассказывать пока Элен о том, кто на самом деле причинил больше всего унижений и боли. Не стоит ей знать всего – крепче будет спать.
Дверь из комнаты они распахнули так, что даже стражи в белом, дежурившие у покоев, ощутимо вздрогнули. Но путь им преграждать не решились – стоило Агате бросить угрожающий взгляд и провести у горла ногтем, обещая смерть каждому, кто теперь посмеет встать у нее на пути.
Во всем доме было неожиданно тихо, даже редкие слуги, встретившиеся им, казалось, стараются производить как можно меньше шума.
Решительный перестук каблуков дробью разносился под сводами уже знакомых пустых коридоров – какое счастье, что Элен распорядилась насчет ее багажа, и можно было надеть привычную обувь и платье. Никаких больше прозрачных блуз и цепочек, и спадающих с ног туфель.
Впрочем, тонкая золотая цепочка артефакта так и осталась на ее щиколотке. Агата помнила слова Хайрата о том, что артефакт принадлежит ее семье, а значит, что бы ни придумали мужчины, у нее будет дополнительный и весьма весомый, с учетом всего произошедшего, аргумент.
– Как думаешь, они о чем-то договорились? – поинтересовалась Агата у Элен, замедляя шаг: они приближались к главному залу.
Вся стража в доме будто исчезла, Агата шла и только слышала, как неслышно скользят по красивым, выложенным плиткой полам люди Орхана, но никто не пытался их остановить или взять под конвой. Да что тут вообще происходит?
– Я была подле вас, госпожа, так что ничего не знаю, – голос Элен звучал расстроенно, как если бы она переживала, что не успела ничего разузнать для своей госпожи.
– Что ж, тогда остается выяснить все самим, не так ли? – Агата вскинула подбородок и решительно направилась к огромным дверям в зал.
Стражи, стоящие словно истуканы, распахнули двери, стоило им приблизиться, Агата сочла это за добрый знак – либо, она выглядела достаточно внушительно, либо ее ожидали.
Она помедлила на пороге, сощурившись от солнечного света, льющегося в распахнутые в сад окна.
– Господа, – откашлялась, но довольно громко и уверенно привлекла к себе внимание Элен и окинула собравшихся мужчин очень суровым взглядом, остановившись решительно на Орхане и будто бы обещая ему все кары небесные, если тот посмеет хоть как-то обидеть ее подопечную.
Огромный зал в первое мгновение показался ей пустым. Уже убрали украшения из цветов и столы – ничто не напоминало о том, что еще вчера здесь собралось множество людей, чтобы отпраздновать ее свадьбу с Орханом.
Сейчас на небольшом возвышении стоял низкий стол, на котором стояло множество небольших пиал и блюдо с фруктами, а вокруг на подушках сидела самая странная компания, которую Агата могла вообразить.
Со сладким замиранием сердца она сразу же увидела Джонатана – тот, сидя по-ануарски скрестив ноги и обманчиво-расслабленно, исподлобья смотрел на Орхана. На коленях он держал обнаженный кинжал и поглаживал рукоять, выводя узоры по кованому металлу. Обернувшись к ней, Джонотан будто посветлел, в его глазах промелькнули искры, но не магический дар, что-то другое.
Она никогда прежде не думала, что за почетной ролью капитана у богатого торговца и принятого в обществе молодого человека, за его разбивающей сердца улыбкой на коварных, соблазнительных губах, за его шутливым тоном и теплотой в глазах могут скрываться не только яростный нрав, но и навыки настоящего воина и… убийцы. Ей очень о многом придется спрашивать Джонотана, когда они останутся наконец наедине!
А в том, что это обязательно случится, Агата больше не позволяла себе сомневаться. Она сама уже готова пойти по головам, чтобы отвоевать себе право на свободу. И, если потребуется, бросит всё и уйдет вместе с Джонотаном в море!
Наперекор воле отца, наперекор попыткам Орхана забрать её в свой гарем, наперекор мечтам Элен о приличной роли в обществе и благопристойном облике ее подопечной.
– А вот и моя дорогая невеста, – голос Орхана прозвучал мягко, но гулкое эхо разнесло его по залу, заставив Агату поежится.
А ведь она и правда все еще его невеста. Обряд не состоялся, но, кто знает, не попытается ли Орхан оставить ее при себе?.. На что пойдет дальше ради заветного артефакта?
Несостоявшийся муж выглядел невозмутимым, но Агата обратила внимание, что выглядит Орхан, вольготно раскинувшийся на подушках по-восточному, уставшим, его смуглое лицо за ночь осунулось и побледнело, а сам он то и дело поглядывает на стоящий рядом кальян.
Отец сидел по правую руку от Орхана, пальцами постукивая по столу и резко обернулся через плечо на них, стоило войти в зал. Агата сощурилась. Похоже, Элен зря волновалась – всё-то с ним в порядке, этого дельца такими передрягами не возьмешь, он всегда выходил сухим из воды!
Единственным, кто похоже не испытывал никаких неудобств был Вильхельм. Он тоже был вооружен и смотрел цепко, но больше на кувшин и кубок, стоявшие перед ним. Агата, невольно улыбнувшись, вспомнила, как и на вчерашнем пиру он отпивал прямо из носика и вовсю наслаждался жизнью.
Но злость на наглого пирата стихла… Отчего же? Пресвятые боги! Агата застыла на месте и наконец в памяти вспыхнули воспоминания о событиях ночи, о шатре, о звездном небе, о заклятом маге – и то, как Вильхельм вчера с Джонотаном пришел за ней и схватил Хайрата за горло.
Теперь все они, прежде враги, сидели за одним столом и как по команде уставились на неё и замолчали. Орхан растянул губы в улыбке, пытаясь выглядеть благодушно, но его тёмные глаза заметно помрачнели со вчера и томное выражение лица сменилось на заостренное и настороженное, как у довольно опасного хищника, попавшего в засаду.
И вроде он ничем не выдавал своего напряжения, однако Агата чувствовала, как отчетливо он следит за движениями всех сразу и как сглотнул, заметив Джонотана, неуловимо подавшегося вперед.
А ведь они могли перерезать ему горло ещё ночью, но решили оставить в живых – так что имеют право выторговать что-то себе в ответ на эту милость. Поэтому оставили его в живых? Его, Хайрата… Впрочем, убили бы там, в Великой Пустыне, и им бы пришлось всем бежать, скрываться от властей, а так есть вероятность уйти свободно, а к тому же и выиграть что-то для себя. Поэтому теперь все сидят здесь снова: на очень странных переговорах, на которых главный предмет торга – сама Агата ди Эмери – отсутствовала первую половину встречи.
Агата неторопливо пересекла зал, чувствуя молчаливую поддержку Элен, следующей на шаг позади.
– Доброе утро, господа.
Она вежливо кивнула сразу всем присутствующим, и незаметно дотронувшись до шеи Джонотана села на подушку между ним и Вильхельмом, заняв место напротив Орхана.
Ей не хотелось провоцировать ни самого Джонотана, который выглядел так, словно готов был сразиться с каждым, если потребуется, ни Орхана, который смотрел на нее все тем же тягучим нечитаемым взглядом, словно просчитывал насколько дорога ему невеста.
– Рада, что все в добром здравии, – не удержалась Агата, ехидно улыбнувшись. – Полагаю, что я что-то пропустила.
Чтобы занять руки, она потянулась к винограду, вот только Джонотан сделал тоже самое. Его пальцы – случайно или нарочно – легко коснулись ее кожи, вызывая мурашки, и Агата поспешно отвела взгляд от него и его едва уловимой улыбки, мучительно надеясь, что ее щеки не пылают.
Пришли запоздалые мысли, что все мужчины за этим столом видели ее обнаженной.
– Мы ждали тебя, чтобы прояснить несколько важных моментов, – произнес Орхан на энарийском, Агата успела заметить, что он задумчиво разглядывает виноград, прежде чем внимательно посмотреть на нее. Чужой для него язык звучал в его исполнении тверже, чем родной ануарский, и следующая фраза упала как тяжелый камень:
– Правда ли то, в чем обвиняют Хайрата? Ты моя невеста, и боги так распорядились, что… только тебе я могу доверять в этом вопросе.
Агата оцепенела, бесконечно долгое мгновение вспоминая, как очнулась в шатре, как Хайрат дотрагивался до нее, как она выпила воду… Дальше все было в тумане, словно она спала и видела жуткий сон, где ее предавало собственное тело. Но вот про свои планы Хайрат без утайки ей рассказал тогда, когда она совершенно точно была в сознании и могла поручиться за каждое услышанное слово.
– В чем же его обвиняют? – произнесла Агата, глядя Орхану прямо в темные загадочные глаза.
– Что он собирался меня убить.
Глава 38. Интриги, тайны, опиум
Агата вздрогнула и поёжилась от вспыхнувшего озноба. Ох, нет, замысел Хайрата был куда отвратительней… Не убить, но подчинить себе, обмануть и манипулировать, заставить плясать под его дудку. Унизить, забрав невесту силой.
– Он сказал, что завладеет артефактом и тогда сможет контролировать тебя, господин, – ответила наконец Агата.
– Ты уверена? – Орхан был мрачен. – Ты ведь понимаешь, что означают твои слова?
– Наших слов должно быть вполне достаточно, господин аль Гаффар, – холодно вмешался Джонотан, и Агата заметила, как он будто случайно сомкнул пальцы на рукояти кинжала и мышцы его руки напряглись. Но Джонотан продолжал держать себя сдержанно, а Агата молилась, чтобы не пролилась новая кровь. – Не надо перекладывать на нее ответственность за свои решения. Это твой придворный маг оказался предателем – тебе и выносить приговор.
Вильхельм не вмешивался и принялся лениво наливать себе вино в кубок, а потом так же неторопливо пригубил, наблюдая за их спором и за тем, как растёт напряжение между Джонотаном и Орханом.
Прежде Агата думала, что это очень романтично – когда мужчины готовы из-за прекрасной дамы вступить в схватку, но теперь это раздирало на части. Ей не только надо уладить дело миром, чтобы из этого дома живыми вышли и они с Джонотаном, и отец, и Элен, но и решить судьбу живого человека, хоть и предателя!
– Наши боги велят выслушать все стороны, прежде чем выносить приговор, – тем временем невозмутимо проговорил Орхан, обращаясь к Джонотану, но продолжая смотреть на Агату. – Твоя голова осталась на плечах, только потому что я прислушался к ее словам. Что же плохого в том, чтобы и сейчас она высказалась. Женщина, которой покровительствует сама богиня Луны, достойна того, чтобы ее выслушали.
– Господин аль Гаффар… – начал было кириос ди Эмери, но Орхан вскинул ладонь, призывая к молчанию.
– Так что, дорогая моя невеста?
От Агаты не укрылся ни взгляд, которым Орхан смотрел на Джонотана, явно его подначивая, ни как сжались кулаки последнего. Оправдывать Хайрата она не собиралась, не после того, что он хотел сделать с ней, и не после того, как предал их, чуть не отправив на казнь Джонотана:
– Господин Хайрат ибн Али хотел… овладеть мной, чтобы активировать артефакт и управлять тобой, господин, – ей удалось справиться с волнением, и голос не дрожал, только щеки вспыхнули от стыда. – Чтобы обряд был признан магией добровольным, он опоил меня. Тебя, Орхан, он тоже чем-то опоил: я пыталась искать защиты, но ты не приходил в сознание.
– Бедная моя госпожа, – Элен, которая сидела в стороне, не смогла сдержать причитаний и даже тихонько всхлипнула.
– Агата… – в голосе отца прозвучал потрясение не то от самой ситуации, не то, из-за того, что она осмелилась говорить о подобном вслух.
– А потом нас благородно спас доблестный капитан, – словно бы задумчиво закончил Орхан, проигнорировав вскрики, поглаживая бороду и глядя на Агату тяжелым взглядом.
– И Вильхельм, – помедлив, добавила Агата, глядя на пирата и вспомнив, как на мгновение прояснилось одурманенное сознание. – Ему, выходит, мы тоже обязаны спасением.
Она смерила негодяя долгим взглядом, не сомневаясь ни на минуту, что тот не по доброте душевной пришел на помощь в тот миг, когда они так в этом нуждались.
– Всегда, пожалуйста, – Вильхельм отсалютовал кубком, и пока Орхан продолжал сверлить взглядом Джонотана добавил беззвучно, – рыбка моя.
Агата ответила ему мрачно вскинутой бровью, а отец не выдержал, и поднялся во весь рост, возвысившись над низком столом и тяжело дыша…
– Вы клялись, что моя дочь будет в безопасности во время обряда, – голос отца звучал жестко, и смотрел он на Орхана так, как обычно смотрел на сорвавших сроки поставок партнеров. – Я дал свое согласие на брак и на этот обряд посреди пустыни, потому что вы обещали, что это просто дань традициям. Что там будут ваши лучшие стражи!
– Это мы обсудим отдельно, – пообещал Орхан и посмотрел в упор на Агату. – Пусть сначала благородная кирия оценит причиненный ей ущерб. Какую плату должен тебе Орхан?
– Мы расторгаем сделку о браке, – проговорила Агата, стараясь не отводить глаза от пронзительного, цепкого и при этом таящего свои секреты взгляда ануарца, хотя выдерживать его пристальное внимание казалось с каждой минутой всё труднее.
Если она оступится, если сделает что-то не так – он будто способен сожрать их всех и не подавиться. Да, у него нет магического дара, как у Джонотана и Вильхельма, но они все еще в его доме, вокруг его люди – и Великая пустыня, дающая особую силу.
Орхан задумчиво прикусил нижнюю губу, продолжая оглядывать Агату, которую уже мысленно явно сделал и свой женой, и послушной наложницей, и той, с кем будет интересно поиграть.
– Хм-м, признаться, я надеялся, что ты согласишься на иную плату… – начал он неторопливо, разминая плечи, и Джонотан перевел взгляд с Агаты на него. – Например, голову Хайрата на ограде моих владений, м?
Агата мстительно улыбнулась.
– Тебе виднее, чем лучше украшать свои владения. Они помогли тебе сохранить жизнь, это уже куда больше, чем ты мог получить. Но я… – Агата взглянула на мрачного отца, который снова опустился на свое место, – я подумала, что у нас есть о чем договориться помимо брака.
Орхан выразительно приподнял брови, а потом не удержался и всё же потянулся к кальяну. Взяв трубку в губы, он сделал долгую затяжку, прикрыл глаза и с наслаждением выпустил ароматный дым, пахнущий сладкой дыней, анисом и чем-то ещё.
– Говори, – он сделал приглашающий жест кистью, сверкнув перстнями на пальцах, а взгляд его снова стал одновременно и благодушным, и внимательным.
Орхан не из тех, кто упустит свою выгоду.
Орхан не из тех, кто упустит свою выгоду.
– Нам обоим… – Агата взглянула на своего отца и снова на откинувшегося на подушки ануарца, которого не испугала ни угроза смерти, ни расторжение сделки и, следовательно, потеря силы артефакта, – есть, чем торговать друг с другом.
Это была чистая правда. В Ануаре столь ценный шелк, специи и золото, которого в избытке у Орхана – его рудники и шахты приносили весомый доход, как рассказывал отец, а у них в Энарии плантации зерна, сахар и связи, а также редкая энарийская порода скакунов, за которых платят звонкую монету на Востоке.
– Я не заключаю сделок с женщинами. Я занимаюсь с ними другими вещами, – скабрезно улыбнулся Орхан, пряча за насмешливыми речами и непристойным смыслом умный взгляд. – Погоди. Не дергайся, капитан, – Орхан остановил Джонотана повелительным жестом, а потом протянул ему трубку от кальяна. – Поговорим.
– Ради этого ты и остался жив, – ответил ему на ануарском без малейшего ацента Джонотан, но от кальяна не отказался, принял трубку и, не сводя взгляд с ануарца, сделал глубокую затяжку.
Агата смотрела на него, на то, как заострились у него скулы и как загадочно поблескивают глаза, словно он что-то задумал, и пыталась привыкнуть к той мысли, что он прожил именно здесь, в Ануаре, несколько лет, когда она столь тщетно пыталась его забыть. Потом. Потом она обязательно всё выяснит.
– Моя дочь, кирия ди Эмери, как вы убедились… заслуживает самого… уважительного отношения, Орхан аль Гаффар, – жестко припечатал отец, глядя на Агату как-то по-новому, словно только сейчас заметил, что она уже не юная наивная девица, мечтающая о романтичной любви, а способная на что-то ещё.
– Предлагаешь заключать сделки с ней, а не с тобой, старик? – оглянулся на него через плечо Орхан и понимающе хмыкнул. – Это что-то новое. М-м. Пожалуй, мне надо об этом подумать. Видеть эти глаза и эти прекрасные изгибы её тела будет куда приятнее, чем твою потасканную физиономию. Но мне нужны гарантии.
– Нам тоже… – Вильхельм вмешался разговор, устало вытянув перед собой ноги и принявшись разглядывать ногти на руках. – Желательно, нерушимые. Мы, маги, бываем весьма злопамятны.
Агата снова перевела взгляд на Орхана и отца рядом с ним, а потом отобрала у Джонотана трубку кальяна, выдохнула и тоже потянула ароматный дым. Никогда не делала это прежде, но смогла не поперхнуться и вдохнула глубоко.
– Эй, потише, – шепнул сидящий рядом Джонотан и попытался было забрать из её пальцев кальян, но Агата невозмутима выдохнула дым, как и они.
Джонотан положил горячую ладонь ей на бедро и сжал пальцы, и этот жест не укрылся от пристального взгляда Орхана, наблюдающего за ними по ту сторону круглого стола.
– Ты можешь приказать нас убить – но прежде умрешь сам, – проговорила Агата, глядя ему в глаза за клубящимся дымом. – Ты можешь дать нам уйти, а потом послать своих людей – но с большой долей вероятности их больше не увидишь. – Она снова затянулась, чувствуя, как за дынным сладким ароматом прячется тонкая горечь. – Или ты можешь договориться с нами. Со мной. У меня останется сила артефакта, у тебя твое богатство и влияние, а вместе… наша сделка принесет немало выгоды и тебе, и мне.
– Кстати говоря, об этом… – начал Вильхельм, но Джонотан передал ему кальян и посмотрел так, словно они уже о чем-то сговорились.
Орхан улыбнулся так, словно тоже скрывал часть правды. Но Агата чувствовала, что больше нечего терять. Все карты на столе. Либо они заключают сделку, либо будут торговаться за собственную жизнь.
– Вы в моем доме, господа, – Орхан жестом подозвал слугу и указал ему на угли в кальяне, которые попросил заменить. – Клянусь, что по моему приказу никто не причинит зла ни одному из вас. Это закон Востока, который даже я не вправе нарушить. А тот, кто его преступает, потом платит своей головой. Я готов говорить о сделке… – взгляд Орхана недвусмысленно прошелся по лицу Агаты и ниже, явно припоминая вчерашний танец, – но прежде настаиваю на том, что здесь мы – не обнажаем оружие.
Джонотан обменялся взглядами с Вильхельмом, а потом оба потянулись и отдали оружие слуге. Тот принял кинжал и саблю, поклонился своему господину и исчез за дверью. Слава богу, хотя бы одно оружие – их дар – отнять невозможно.
– Прошу вас, – Орхан предложил “трубку мира” Сезару ди Эмери, и отцу пришлось после некоторого колебания тоже сделать глубокий вдох. – Ешьте. И пейте. Чтобы говорить о делах – мы все должны… как у вас говорится? Перевести дух.
– Думаю, тебе придется говорить о делах и со мной, – медленно произнес Джонотан, глядя не на Орхана, а на Сезара ди Эмери, из-за которого это всё и началось.
– С тобой? Разве ты не простой капитан с даром? – мягко усмехнулся Орхан.
Отец уставился на Джонотана немного нервно.
– Не слишком ли ты торопишься, Джонотан ди Арс, – попытался было возразить он в своей самодовольной манере, привыкший, что все слушаются его волю, а Джонотан вдруг опустил голову вниз.
Несколько долгих мгновений Джонотан сидел, оперевшись на руки и не поднимая взгляд от поверхности стола и угощений, щедро расставленных слугами, даже качнулся взад-вперед, будто думал, как заговорить.
И когда в следующий момент Джонотан поднял взгляд исподлобья на отца, Агата даже похолодела от проступившей в нем боли и ненависти. Будто пытаясь удержать свою силу, Джонотан с таким нажимом стиснул пальцы в кулаках, что костяшки побелели от напряжения.
– Знаешь, Сезар… Да, ты был когда-то моим опекуном, но теперь я могу не звать тебя “кириос ди Эмери”. Так, вот Сезар. Думаю, я не слишком тороплюсь. Куда больше торопился ты, когда спешил забрать аль гарэйн, привезенный моим отцом с Востока и по старой дружбе продемонстрированный тебе. Думаю, слишком поторопился ты, желая завладеть зачарованным золотом настолько сильно, что погубил не только моего отца и мать, но и свою собственную жену.
– Джонотан…
– Я не убью тебя только потому, что ты – отец Агаты, – Джонотан бросил на нее один теплый, внимательный и даже будто сожалеющий взгляд. Сожалеющий о том, что его любовь не позволяет отомстить. – Заключивший между нами помолвку тогда, много лет назад, и не сказавший об этом никому. Ты думал, что артефакт останется в твоей семье и будет послушен твоей воле, потому что тем самым Агата породнилась со мной, с моим родом. Но что-то пошло не так, я прав?
– Послушай, все было совсем…
– Да, ты не учел одно маленькое обстоятельство, что только помолвки недостаточно. Ты предпочел упрятать проклятое золото как можно дальше от чужих глаз, в тот самый монастырь, куда потом утащил Агату.
– Я не знал, что все случится именно так, – взмолился отец, ища поддержки у Агаты, но она тоже смотрела на отца, чувствуя, как тяжелеет взгляд. – Я не желал их смерти!
– Но ты в ней повинен, – припечатал Джонотан, убирая руки со стола и выпрямляясь. – Я провел три года здесь, в Шарракуме, а потом вернулся в твой дом, потому что наконец узнал, что за история про проклятое золото и кто с ней связан. Но постой, есть ещё одна вещь… – Джонотан усмехнулся, положив ладони на колени и разглядывая свои пальцы. – Став моим опекуном, ты присвоил себе кое-какую часть моего наследства от торговой империи отца. Теперь, насколько я знаю, эта часть наследства составляет больше половины твоего состояния. Верно, Сезар? – бросил Джонотан, еще не глядя на отца.
По тому, как сильно отлила кровь от его лица, Агата поняла, что Джонотан попал в точку. Всё именно так. И про артефакт, и про наследство. И про смерть его родителей.
А Джонотан явно собрался подняться из-за стола, словно весь этот разговор ему уже наскучил, зато он наконец высказал то, что кипело на душе. И было из-за чего кипеть! Ее отец… ее собственный отец – виновник смерти своих друзей, родителей того, кого она любит. Как после этого смотреть ему в глаза?
Всё смешалось и пошло кругом, и Агата прикусила губу, чтобы не выдать бушующие эмоции и не подлить ещё больше масла в этот огонь.
– Ба… – усмехнулся, выслушав с цепкой внимательностью, Орхан. – Так я могу торговать и с тобой, вэладэй? Это кое-что меняет!
Агата почувствовала, что голова стала кружиться сильнее, а в груди растет тяжелый горячий ком, и если она не сделает что-то прямо сейчас, то кто-то в этом зале точно пострадает от ее – весьма тяжелой, кстати – руки!
– Если следовать букве закона… – начала она и почувствовала, что хочет рассмеяться, похоже, от нервов! – ты всё равно должен жениться на мне, Джонотан ди Арс, чтобы получить свое состояние. А пока этого не произошло, вы все должны делать так… как… как я решу.
Агата вновь потянулась за кальяном, давя в себе растущий смех.
– Попробуй лучше эту прекрасную пахлаву, – опередил ее движение Орхан, перехватив ее руку и мягко сжимая пальцы, – кажется тебе нет теперь нужды доказывать нам всем, на что ты способна. Как забавно выходит: мы все строили на тебя планы, а теперь никто из нас не может получить желаемого, если ты не согласишься сама.
– О да, твой отец, Агата, – прохиндей и необычайно талантлив в том, как облопошить людей, даже я снимаю перед ним шляпу, – Вильхельм изобразил шутовской поклон. – Знал бы о его истинной чудовищности, забрал бы себе малыша Джонни в те далекие времена. Какой славный вышел бы из него пират.
Агата нахмурилась, осторожно освобождая руку из хватки Орхана – и под пристальным взглядом Джонотана и насмешливым Вильхельма пробуя пахлаву, словно всё стало таким шатким и липким, что она просто не смогла отбиться от этой настойчивости. Сладость растеклась на языке и она облизала губы, неожиданно даже для себя улыбнувшись.
Она понимала, что открывшаяся правда ужасна, и что Джонотан больше всех пострадал от интриг ее отца, но мысль о том, что теперь-то он точно никуда от нее не денется, заставляла сердце трепетать назло всему. Они помолвлены и уже давно. Ну надо же!
– На твоем месте, Орхан, я бы согласился на сделку, – сказал Вильхельм, практически впихивая кальян Сезару и прикладываясь к вину. – Агата даже меня уговорила на одну. И была столь убедительна, что я, кажется, до сих пор чувствую, что не до конца оплатил по счетам. Соглашайся, пока доблестный капитан еще не может говорить и от ее имени. Иметь потом дело с магом – проблем не оберешься!
