Текст книги "Проданная на Восток (СИ)"
Автор книги: Евгения Александрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Глава 20. Орхан
Агата шла на шаг позади Фадии, подстраиваясь под ее шаги и радуясь, что на этот раз управляющая гаремом идет неторопливо: непривычная одежда движений не стесняла, а шаровары Агате даже понравились, но расшитые золотой нитью и бисером, остроносые туфли на плоской подошве без задника то и дело норовили соскользнуть с босых ног.
Агата думала, что они вновь выйдут на улицу, но на этот раз Фадия повела ее через бесконечную вереницу богато украшенных и меблированных комнат. Белый мрамор давал приятную прохладу, а в забранные решетками окна без стекол влетал пахнущий солью и свежестью зелени ветер. Даже не верилось, что она в жарком пустынном краю – роскошный дом Орхана утопал в зелени, кружевные тени переплетались с причудливыми росписями и узорами на стенах, оживляли богатую мебель. Во многих комнатах через которые они проходили прохладно журчали фонтаны.
Ноги то утопали в разноцветных коврах, растеленных в комнатах с мягкой мебелью и многочисленными диванами и подушками, то приходилось ступать маленькими осторожными шагами по отполированному до зеркального блеска мрамору. Взгляд блуждал по восхительным инкрустациям на стенах и потолках: перламутровые бутоны расцветали на малахитовых стеблях, драгоценная ляпис-лазурь сверкала золотыми звездами, словно настоящее небо над головой.
Агата старалась не слишком крутить головой, но любопытство все равно брало верх. Ей так хотелось путешествовать и увидеть новые страны. Что ж, не всегда наши желания сбываются так, как мы этого хотим.
Им не встретилось ни души, и странное ощущение покинутости и одиночества вновь вернулось. Агата тревожно огляделась, прижимая обе руки к груди, едва прикрытой тонкой тканью блузы, и чувствуя, как колотится сердце.
– Что замерла? – Фадия бросила на нее взгляд через плечо. – Поторопись, у господина еще прием послов сегодня, не стоит заставлять его ждать.
Перед входом в длинный, слабо освещенный сферическими лампами из разноцветного стекла коридор за Агатой словно из ниоткуда появились вооруженные палашами стражники, безмолвными тенями двинувшиеся следом. Не та компания, которую было приятно ощущать за спиной. Агата оглянулась несколько раз, но стражи будто ничего не замечали: смотрели строго вперед и казались големами, а не живыми людьми.
– Кирия, – окликнула Агата, и когда Фадия никак не отреагировала, продолжая величественно колыхаться перед ней, прибавила шаг и пошла рядом, попробовав еще раз: – Фадия, а почему здесь никого нет?
– А кто же здесь должен быть? – Фадия и правда выглядела удивленной.
– Просто такой большой дом, а мы не встретили ни души, – смущенно отозвалась Агата.
– Так это женская половина, всем девушкам сейчас позволено гулять в саду в честь твоего сватовства.
– Что? – Агата сбилась с шага и замерла было, но Фадия ловко подхватила ее под руку и повлекла за собой: мягко, но уверенно.
– Ох, птичка, неужто тебе и этого не рассказали? С отцом твоим уже все оговорено давно, конечно, только тебя и ждали. Сегодня очень важный день: ты познакомишься с господином Орханом и по нашей традиции он подарит тебе золото. Не забудь, птичка, подаренное ты должна прямо там надеть. Сразу же.
– Я ничего не понимаю, – проговорила Агата, нервничая и теребя свободной рукой драгоценную брошь, скалывавшую ворот блузы. – Я увижу отца? Если сегодня сватовство, то и отец должен присутствовать.
Она не теряла надежды узнать хоть что-то. Может быть отец уже тоже здесь? Раз она была на женской половине, то и не могла с ним увидеться. Все-таки традиции, пусть и такие чуждые – это важно.
– На сватовстве только ты и твой жених, – покачала головой Фадия. – Будут присутствовать три свидетеля, чтобы убедиться, что ты приняла дары и не открывала лица. Я тоже удостоена чести быть там, и твоя служанка, как же ее… Элен, кажется: кириос ди Эмери, да даруют ему боги светлых дней, настоял, чтобы обязательно присутствовали женщины, потому что так положено по вашим обычаям.
– Но… – начала было Агата, радуясь, что будет хотя бы одно знакомое лицо, но не веря, что отец не счел нужным ни предупредить ее, ни хотя бы увидеться.
Союз с Орханом был важен для него, а отец всегда сам контролировал то, что было для него важно.
– Опять перечишь? – перебила, сурово нахмурив брови, Фадия. – Послушай старую Фадию, птичка, и прикуси свой язычок. Вот взойдешь на брачное ложе – и наступит твое время петь. А сегодня прими дары, поблагодари и надень. Сама надень, сразу же! Это и есть подтверждение твоей доброй воли. И отца потом поблагодари. Как он заботится о тебе, да будут боги к нему так же милостивы, как к нашему господину! Даже старую Фадию позвали, чтобы только все традиции соблюсти.
Агата сочла за благо промолчать, чтобы не ответить что-то действительно дерзкое.
Наконец длинный коридор закончился, и, миновав огромный, пустой и гулкий беломраморный зал с маленьким бассейном, в котором лениво шевелили плавниками золотые карпы, их маленькая процессия остановилась перед массивными, богато украшенными причудливой вязью дверьми.
Тени от резных колон выходящего в сад портика и снопы солнечного света расчертили мраморный пол в зале, и Агате на мгновение показалось, что она стоит в начале доски, на которой играли в игру, где надо было свергнуть короля. Еще ребенком она нашла фигурки в кабинете у отца, и гувернантка, которую после того случая отец разжаловал, сказала, что это подарок от его торговых партнеров матери Агаты. Она долго пыталась понять, как надо перемещать фигурки и какая из них – король, пока однажды за этим занятием ее не застал отец. Он почему-то ужасно рассердился и выгнал ее из кабинета. Позже она узнала, что фигурки, так искусно вырезанные из дерева, сгорели в камине, а ей было навсегда запрещено входить в отцовский кабинет.
Древки секир синхронно ударили об пол, заставив Агату вздрогнуть и отшатнуться от неожиданности, вынырнув из воспоминаний. Двое стражников, неотличимых от тех, что сопровождали Агату, разве что в руках они сжимали устрашающего вида секиры с двойными лезвиями, вытянулись по струнке. Фадия торопливо расправила длинные полы ее расшитого халата, сбившегося в ногах, пока они шли, поправила тонкую вуаль, закрывающую лицо. И отошла в сторону, кивнув стражникам.
Еще один удар об пол, и массивные створки ворот начали открываться.
– Улыбайся, птичка, да опускай глаза, – прошептала Фадия, подталкивая ее в спину, – молчи и не забудь поклониться господину. Да будут солнце и луна благосклонны к вашему союзу.
Агата, собрав всю свою решительность и вздернув подбородок, шагнула вперед. Свет, в котором плавали пылинки и дым от пряных, дурманящих голову благовоний, снопами лился сквозь огромные окна и заставил ее сощурится. На мгновение замедлив шаг, она успела окинуть взглядом огромный зал.
Стены искусно украшенные майоликой, тонкие колонны удерживающие колоссальных размеров купол сплошь покрытый мозаикой, изображающей небо с золотыми звездами, складывающимися в созвездия и на другом конце зала, на небольшом возвышении – ложе, больше всего напоминающее трон, на котором сидел мужчина.
Агата вздохнула, расправляя плечи, и не торопясь приблизилась, не столько из-за внезапной робости перед этим подчеркнуто-роскошным залом или попыткой показать, что не собирается бежать и кланяться, сколько из-за того, что боялась случайно потерять странную туфлю без пяток на скользком мраморном полу. Она шла так осторожно, что не слышала звука собственных шагов, хотя, возможно, их заглушал грохот ее собственного сердца.
Не дойдя совсем немного до устланного коврами помоста, она замедлилась, пытаясь решить, что делать дальше. Фадия наставляла кланяться, но все внутри Агаты протестовало против этого, потому что явно имелся в виду не реверанс.
Агата знала, как вести себя женщине ее положения в составе делегации, приехавшей на Восток: учителя, нанятые отцом, не зря получали свое жалование. Но она была совсем одна. Ни один учитель, да даже собственный отец, который все это спланировал, не готовил ее ни к чему подобному. Если бы она была у себя дома, или хотя бы в привычном платье, то просто поприветствовала бы Орхана молчаливым реверансом, но делать его в шароварах и тапочках, пусть даже таких красивых, было бы странно. К тому же никто не учил ее, как приветствовать жениха, если он восточный богач, восседающий на золотом троне!
Терзаясь сомнениями, она сделала еще один маленький шаг вперед и наконец посмотрела ему в глаза.
Мужчина, расслабленно сидевший с кальяном на диване, задрапированном золотым шелком, безусловно, привлекал внимание. Белые, выглядящие простыми на первый взгляд, одежды, как и белоснежный тюрбан, украшенный эгрет с крупным синим камнем и белыми перьями, подчеркивали смуглую кожу и не могли скрыть мощного, сильного тела.
Он явно знал, как держать оружие, пусть даже сейчас длинные пальцы были унизаны перстнями, а ноги обуты в такие же остроносые туфли, явно не пригодные для битв, какие были на Агате. Даже они не делали его менее мужественным.
Синий, как ляпис-лазурь на потолке взгляд окинул ее с головы до ног и задержался на вороте блузы с таким выражением, что Агата невольно дотронулась ладонью до удерживающей ткань броши.
Глава 21. Проклятое золото
– Рад видеть вас в целости, кирия ди Эмери, – лениво проговорил на энарийском, растягивая гласные, Орхан, сделал короткую затяжку, выпустил терпкий дым и продолжил рассматривать Агату с лёгким любопытством. – Мне доложили, что вы столкнулись с настоящими пиратами у берегов Шарракума? Слава Дарующему Силу Солнцу, что мои доблестные воины сумели схватить их и спасти вашу жизнь.
– Ваши доблестные воины, – кашлянула Агата, чтобы хоть как-то отвлечь внимание Орхана от разглядывания броши под ее пальцами, – действительно схватили пиратов и спасли наши жизни. Однако вместе с пиратами задержали и капитана, Джонотана ди Арса, который честно и преданно служил моему отцу и привез нас сюда. Вы должны освободить его, господин Орхан аль Гаффар. И мой отец! Я… не видела его с того самого момента, как господин Хайрат забрал меня с коробля.
– О, кирия, ваша доброта и забота, судя по всему, столь же безмерна, как и ваша красота, – Орхан отложил стеклянную трубку кальяна на низкий, инкрустированный перламутром столик, – но проблемы слуг не должны занимать и омрачать ваши думы, эти мелочи не стоят и мгновения вашего внимания. Позвольте мужчинам заниматься делами, а вы… вы – прекрасная услада моих глаз.
Агата моргнула, чувствуя поднимающуюся злость. Заниматься делами! Она всю жизнь пыталась доказать отцу, что тоже может заниматься делами, и в итоге это привело ее сюда – к вальяжно развалившемуся мужчине, который пялится на ее грудь, едва скрытую тонкой тканью, и которого не интересуют ее чувства вообще. Да он даже ее не слушает! Уж не поэтому ли ей закрыли лицо – вряд ли сердито поджатые губы могут быть усладой для глаз.
Агата вздохнула, понимая, что надеяться ей не на что, но она может хотя бы попытаться отсрочить эту дурацкую помолвку, или как там называется все происходящее. Она должна увидеть отца и понять, что происходит и, что именно он обещал! Надо выяснить, насколько она нужна этому Орхану.
– Но… мой отец, – Агата сделала маленький шаг вперед, не обращая внимания на хриплый и нарочитый кашель Фадии, – я так хотела бы увидеть своего отца. Сегодня важный день, а я далеко от дома и ни одного знакомого лица рядом.
– О, чужеземная чаровница, – Орхан так стремительно поднялся со своего ложа и в два шага сократил расстояние между ними, что Агата невольно отпрянула, – скоро все будут здесь и засвидетельствуют, что ты добровольно приняла мои дары. Просто мне не терпелось увидеть тебя.
Он легко коснулся ее щеки, и сквозь тонкую ткань, закрывающую половину ее лица, Агата почувствовала тепло его пальцев, но вздрогнула словно от озноба.
– Ты очень красивая, кирия ди Эмери, – проговорил он почти шепотом, наконец глядя ей в глаза, – жду не дождусь, когда увижу тебя всю.
“Еще один озабоченный на мою голову”, – подумала Агата.
Она не нашла нейтрального ответа, который можно было бы озвучить, но, кажется, ее молчания оказалось достаточно. Орхан осторожно дотронулся до ее перевитых жемчугом волос, и Агате стоило немалых усилий не дёрнуться от его движения.
От ануарца пахло терпким ароматом благовоний и масел, слишком сильно, хоть запах и казался поначалу приятным, и ещё горьким дымом. Агата, сглотнув, задержалась взглядом на его чёрной ухоженной бороде, слабо лоснящейся от уходовых масел, перевела взгляд от тёмной загорелой шеи до лица, чувствуя, что снова попадает в лапы новому пауку – готовому опутать и лишить воли.
– Я не наложница и не ваша жена, чтобы вы так торопили события, господин, – Агата спокойно, но настойчиво убрала его ладонь.
– Разве не об этом мы договорились с твоим отцом? Твое сердце будет принадлежать мне, о прекрасная кирия, и я осыплю тебя золотом… – казалось, он пропускает мимо ушей все её слова и просьбы.
Орхан мягко взял её ладони и развернул на себя, будто желая осмотреть ещё лучше, и жаркая волна стыда и злости заставила покраснеть щеки, скрытые под невесомой тканью.
Агата попыталась вырваться, но Орхан сдавил её пальцы, впервые демонстрируя силу, надавил большими пальцами в середины ладоней до лёгкой боли и тут же проговорил:
– Тише, сейчас ты увидишь своего отца. Кажется, в тебе слишком много ярости Солнца, а не мягкости и мудрости Великой Луны, но жизнь в Ануаре расставит всё по своим местам, прошу же немного терпения, дорогая…
На слове “терпение” распахнулись двери, и в зал кого-то привели. Агата дёрнулась, чтобы взглянуть, и ахнула: отец! И вместе с Элен! Слава богам, они живы и здесь, она больше не одна!
– Вот видишь, я никогда не лгу, я же обещал, верно? – Орхан еще не отпускал, он улыбнулся, обнажая белый ровный ряд зубов, и в чёрных круглых, чуть навыкате хитрых глазах вспыхнул смех.
– Отец! – Агата наконец вырвалась и бросилась было к единственным знакомым лицам в этой жаркой чужой стране, но замерла: с отцом и явно испуганной Элен в зал вошли ещё трое мужчин, похожие один на другого как братья: высокие, плечистые и довольно крепкие – с такими сражаться даже не придет в голову.
– Сезар ди Эмери будет свидетелем, не переживай, о строптивая красавица, – Орхан сделал какой-то жест, и один из трёх мужчин проводил отца до низкой софы у окон.
Послушная ему Элен… которая должна была следить за Агатой всё путешествие и которую так ловко вывел из участия с помощью хитрости и рома Джонотан – теперь послушно заняла место рядом с отцом, молча взирая на Орхана и на Агату, но явно не понимая, что ей теперь делать.
И даже сейчас Агате чудился во взгляде укор в адрес Агаты, будто она могла что-то сделать и как-то защитить свою честь! А впрочем, не знала ли Элен сразу, что всё должно закончиться вот так? Нет, явно не думала, иначе не была бы так рассеянна и строга сразу.
Но сейчас ни её строгость, ни возмущения не играют никакой роли!
Отец выглядел живым и здоровым, но будто одурманенным после всего пережитого и только слабо кивнул в ответ на пытливый взгляд Агаты. А может, то было воздействие магии Вильхельма – пират явно не отпустил отца просто так.
– Как видишь, всё в силе. Время исполнить наш уговор, – произнес Орхан.
“Наш уговор”?! Вот как. Агата стиснула челюсти совсем как Джонотан, чтобы не бросить что-то гневное: она не знала и десятой доли того уговора, по которому отец заключил эту сделку, и он даже не сказал ей про артефакт! Только подумать: она узнала про артефакт не от родного человека – а от подлого пирата, который хотел их убить!
В один миг от волнения за жизнь отца она впервые дошла до нестерпимого желания его ударить, но показывать это при Орхане явно не стоило.
Надеяться оставалось только на себя.
– Конечно, господин, – притворно улыбнулась она, поворачиваясь к Орхану и делая свой взгляд как можно более послушным и мягким, – раз вы исполнили своё обещание, я исполню своё. Только вы обещали освободить и нашего знакомого капитана, которого по ошибке схватили вместе с пиратами и…
– Меньше слов, дорогая! Меньше слов, я устал, – Орхан покачал головой и резко и повелительно захлопал в ладони. – Ахмед, давайте же сюда.
По его команде двое здоровяков притащили роскошный, украшенный золотом сундук и гулко ударили им о пол. Трое мужчин приблизились и почтительно поклонились Орхану.
– Орхан, брат наш, да будут ясны твои дни и озарены луной ночи, – начал один из них на ануарском, – рады быть свидетелями радости твоей и подтвердить, что твои намерения чисты, и избранница твоя принимает благосклонность твою, и обещает открыть лицо свое только перед тобой, стать отражением твоим, как лунный свет лишь отражение света солнца.
Ох, наверное, это всё издержки торопливых попыток перевода с ануарского – не говорят же они так в самом деле каждый день между собой? Хотя некоторая велеречивость была и у Фадии, но этот мужлан с бесконечными расшаркиваниями в словах казался особенно смешным.
Но если она правильно поняла: брат? Они все братья? Агата переводила взгляд с одного лица на другое, и ей все больше казалось, что она сходит с ума.
Трое молодых мужчин были похожи. Если бы не отличия в их одеждах, то можно было бы надеяться, что все происходящее – дурной сон.
Они выглядели моложе Орхана, возможно, даже моложе самой Агаты, но казались такими же опасными, как и их брат. Правда смотрели на нее скорее с живым любопытством и восхищением, без маслянистой, оседающей на коже нежеланным прикосновением похоти. Но она, оказывается, – отражение света! Видимо, сияющего Солнца самого Орхана. Прекрасно просто.
Агата бросила гневный взгляд на отца, тот смотрел прямо на нее, лицо его оставалось безучастным, таким же, как и всегда. И как она не замечала раньше, какие холодные у него глаза?
– Ахмет, Ахмад и Ахмед, да будут ясны ваши дни и жарки ночи, – проговорил Орхан нараспев на ануарском, – благодарю, что разделяете радость мою. Пусть свет мой озаряет избранницу мою, как сияет это золото, переданное в дар.
Оставалось надеяться, это слова ритуала, а не они все как на подбор сумасшедшие – с ней-то Орхан разговаривал на человеческом.
С этими словами Орхан принял из рук одного из братьев, Агата не смогла бы их отличить, даже, если бы поняла, кто их них кто, золотую тонкую и изящную тиару. Он повернулся к Агате и, глядя в глаза, словно коронуя, опустил украшение, на голову. Металлический край неприятно дернул волосы и царапнул кожу.
Орхан расправил цепочки, падающие на лоб и волосы полукружьями, и прошептал:
– Твой взгляд обжигает так же, как пламя, в чьем жаре создавались эти украшения. Забавно, что в наших краях того, кто может себе позволить одевать своих женщин в подобные украшения, называют дарующим воду, не правда ли? – он провел рукой, словно бы поправляя цепочку, и его пальцы неожиданно коснулись щеки Агаты под тонким покрывалом.
Она едва не отпрянула, но второй рукой он удержал ее за запястье:
– Как удачно я выбрал для тебя второе украшение, – он говорил так тихо, что Агата едва разбирала слова, – будет напоминать тебе о том, что надо усмирять свой нрав, огненная моя.
Следующее украшение поднесли двое братьев – несчетное количество тонких золотых цепочек, словно драгоценная паутинка, переплетенных между собой.
– Расстегни брошь, дорогая, – приказал Орхан, встряхивая цепочки, которые рассыпали золотистые искры и тихий, едва слышимый перезвон.
– Что? – прошептала Агата, делая маленький шаг назад.
– Это ожерелье, – пояснил Орхан невозмутимо, поднимая цепочки выше. – Хочу посмотреть, как оно будет выглядеть на твоей коже.
Агата беспомощно оглянулась на отца, который будто дёрнулся в её защиту, но промолчал. Элен пошла вперёд, но её остановила Фадия и что-то быстро и яростно зашептала.
Агата скользнула взглядом по улыбающимся братьям и, стиснув зубы, подняла руки к шее. Она не покажет страх, это просто дурацкий ритуал. Лучше она сама расстегнет эту брошь и сама придержит блузу, и не даст повода этому партнеру отца, чтоб его боги покарали, дотронуться до неё лишний раз.
Пальцы подрагивали, но Агате удалось убедить себя, что от злости, а не от страха, когда она расстегнула брошь, прихватив ткань на груди и обнажая ключицы.
Она только прикрыла глаза, когда теплые пальцы скользнули по чувствительной коже и ловко застегнули на шее тонкое ожерелье. Оно обхватило горло плотно, словно ошейник, врезаясь в кожу. На грудь упали тонкие, почти невесомые золотые цепочки, крепящиеся к ожерелью и словно драгоценная вышивка украсившие ее блузу.
– Подай руку, дорогая, – приказал Орхан, и на запястье замкнулся тонкий золотой браслет и точно такой же на второй. – Очень красиво. Ты прекрасна, кирия ди Эмери.
– Благодарю, – кивнула Агата и поспешила заколоть ворот; звякнули цепочки, пощекотала кожу та, что на шее, и только тогда она поняла, что браслеты на запястьях тоже крепились к ожерелью.
Словно… платье? Она выдавила улыбку, стараясь не думать и не чувствовать, как нагревается прохладный металл и перестаёт ощущаться на коже, как много на ней золота, она кажется ощущала вес каждого звена всех этих цепочек.
Фривольный крой и прозрачная ткань блузы и без того нервировали, как и пристальный, изучающий взгляд Орхана.
Но надо сдержаться и показаться покорной, чтобы добиться большего доверия и свободы. А потом суметь поговорить с отцом по душам, выяснить всё про артефакт и условия сделки – и освободиться так, чтобы не потерять голову или свободу на жестоком и чужом Востоке!
– И наконец последний дар, – проговорил Орхан, забирая из рук третьего брата знакомый Агате тонкий браслет.
Он оказался слишком велик для ее тонкого запястья, и Орхан обернул его два раза, прежде чем застегнуть, и погладить кожу там, где заполошно пульсировало сердцебиение.
– Отныне и до первой Луны со мной да не увидит ни один мужчина твоего лица. Иначе трижды принявшая будет трижды проклята, – торжественно произнес Орхан.
– Да будет так, – практически хором произнесли три брата.
И Агате, которая до этого момента воспринимала все происходящее, как досадное недоразумение, которое можно было исправить, как-то договорится, изменить условия сделки и убедить отца вернуться домой, вдруг стало по-настоящему страшно.
Она отшатнулась было назад, оступаясь и путаясь в цепочках и длинном халате, и туфля, больше похожая на роскошно расшитый тапочек без задника и каблука, всё-таки соскользнула с ее ноги.
Агата успела почувствовать приятную прохладу мрамора, а в следующий момент Орхан неожиданно опустился на одно колено, подхватывая ее ступню.
Тёплые сильные руки щекотно скользнули по подъёму, погладили косточку, и под ее ногой оказалось крепкое бедро в белоснежном шёлке шароваров. Она покачнулась, всплеснув руками, отчего цепочки в очередной раз зазвенели, но равновесие удержала.
– Осторожнее, кирия, – Орхан подобрал ее туфлю и помог надеть, но пальцы продолжали удерживать щиколотку. – Вам нужно научиться ходить в наших нарядах. Должно быть сейчас все для вас непривычно.
– Д-да, – кивнула Агата, стараясь удержать равновесие и не опереться об Орхана.
Как же злит, когда тебя трогает чужой мужчина, и ты ничего не можешь сделать. Да даже оттолкнуть его теперь было нельзя.
Сердце заныло, когда она вспомнила, как Джонни – совсем недавно! – стоял так же, у ее ног, и как сладко было потом узнать, что это он. И хоть он вёл себя на грани приличий, а то и вовсе нарушал их, с ним не было страшно. Агата знала, что никогда в жизни Джонатан не причинит ей боль.
Сейчас же она дрожала так сильно, что предательски звенели цепочки, выдавая ее страх. Но Орхан истолковал ее боязнь иначе:
– Трепетная, словно бутон розы, – он ещё раз обвёл ласкающим движением косточку на щиколотке и отпустив наконец ее на на пол, поднялся, – и такая же нежная. Я прикажу, чтобы тебя обучили всему, что должна знать девушка, ты будешь самой прекрасной розой в моем саду.
«Чтоб у тебя завяло все», – едва сдерживаясь и изо всех сил, впиваясь ногтями в ладони, подумала Агата и мило улыбнулась, хотя смысла в подобном притворстве не было: под покрывалом не видно, и вряд ли ее улыбка достигла глаз.
– Благодарю вас за заботу, господин Орхан. Я хотела бы переговорить с отцом, по нашим традициям он должен благословить меня наедине, с глазу на глаз – это святое правило, которому мы неукоснительно следуем много веков.
– Кириосу ли Эмери будет оказан приём достойный самого верховного правителя, а вам, моя дорогая, следует отдохнуть и вспомнить, что согласно нашим традициям, – сделал он акцент на этих словах, – вам не стоит более искать встречи ни с одним мужчиной, кроме меня.
– Но он – мой отец! – Агата не смогла сдержать возглас.
– И он возложил ответственность за вас, кирия, на меня, – ответил Орхан, делая знак слугам, – а я всегда серьезно отношусь к своим обязанностям. Так что советую следовать моим просьбам, иначе мне – увы, моя дорогая, как я это не люблю – придётся научить вас послушанию.
Он кивнул подошедшей Фадии:
– Займи мою прекрасную невесту. У тебя три дня, чтобы к обряду она знала все, что приличествует знать будущей жене и усладе своего мужа, – и добавил, глядя прямо в глаза Агате: – С нетерпением жду нашей следующей встречи, дорогая.
«С таким количеством золота на мне – прямо-таки бесценная», – подумала Агата, позволяя Фадии и подоспевшей и, судя по молчаливости, пребывающей в шоке Элен себя увести.
Они вернулись в уже знакомый зал, стражники все так же безмолвно несли свою службу у закрывшимися за спиной Агаты резными дверями. Солнце уже садилось, и Агата рассеянно смотрела, как длинные золотисто-розовые лучи теперь подчёркивали затейливую резьбу на колоннах, углубляя прохладные тени. Двор был наполнен безмятежностью в отличие от бури, бушевавшей у Агаты внутри: за портиком едва шевелились пышные фиолетовые соцветия и сочная зелень, наполняя теплый ветер из приоткрытых окон благоуханием и свежестью.
– Я хотела бы прогуляться по саду, – обратилась Агата к Фадии. – Вы говорили, что в честь моего сватовства всем девушкам дозволено гулять. Надеюсь, на меня это тоже распространяется?
– Конечно, госпожа, – Фадия на этот раз даже поклонилась.
Неужели ее новый статус невесты всё-таки имеет какой-то вес?
– Но разве вы не хотели бы побыстрее показать остальным девушкам прекрасные дары? – Фадия, кажется, искренне верила, что ей это интересно, потому что заговорила доверительным шепотом: – А как господин Орхан дотронулся до вас! Это, конечно, небывалая дерзость с его стороны позволить так откровенно… но вы правы, вы новенькая, а после такого ваш статус уж точно возрастёт.
Из-за того, что Орхан трогал ее щиколотку, ее статус возрастёт? Боги, дайте сил и пару учебников местного этикета, кажется, ее учителя были недостаточно хороши, потому что отношение к любой близости в их культурах определенно отличаются.
– Я хочу в сад, – повторила Агата, вновь впиваясь ногтями в ладони, чтобы не броситься бегом в спасительную тень деревьев, которая хотя бы на время укроет ее от всех условностей.
– Как скажете, госпожа, – послушней прежнего кивнула Фадия и в её глазах почудилось какое-то ожидание. – Пойдемте же, я думаю, вам понравится еще один подарок вашего нового господина, да будут вечны и радостны его дни! Он сделал это для вас, госпожа. Вам непременно понравится!
Агату захлестнуло нехорошее предчувствие. Они переглянулись с Элен и вышли в сад по ступенькам вслед за Фадией, благодушно указавшей широким жестом на невысокую стену, окружающую внутренний двор.
Элен тихо всхлипнула, охнула и без лишних слов осела на землю, лишившись сознания. Агата успела с укором подумать, что, похоже, это она сама скорее будет следить за безопасностью своей надзирательницы, чем наоборот! Сначала она проспала всё сражения с пиратами, шторм и жуткую качку, а потом очнулась только перед прибытием в порт Шарракума. И только для того, чтобы снова без толку свалиться в обморок!
Но, медленно подняв взгляд к стенам, на которые указывала Фадия, Агата испытала немедленное желание последовать примеру Элен, – и только нежной впечатлительной барышней она никогда не была, и крепкий организм не желал предаваться слабости.
Вся верхняя часть стены ощетинилась пиками, на которые были надеты человеческие головы. Она узнала несколько из них – пираты, ещё недавно угрожавшие Агате и смеющиеся над ней, привязанной к мачте на борту “Венценосной Мари”.
Агата с трудом сглотнула, переводя взгляд с одной головы на другую и больше всего надеясь не узнать среди них казненного – как пирата – Джонотана.
