Текст книги "Сборник "Монах" Книга 1-3"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

– Ну что, Карнак, ты только детишек бить можешь? А на мужчину у тебя кишка тонка? – Андрей издевательски ухмыльнулся и изготовился к вражеской атаке, которая не заставила себя долго ждать – вихрь молниеносных ударов, каждый из которых мог стать смертельным…обычному человеку, обрушился на монаха.

Он принимал их на клинок сабли и кинжала так же спокойно, как бился бы в тренировочном бою – с его реакцией и силой он мог бы закончить поединок уже в первые секунды, но изображал, что тонет в ударах и вот-вот пропустит какой-нибудь из них.

Так прошло минут пять-семь, но потом Андрей стал потихоньку наращивать темп и наседать на Карнака.

Да, тот был классным бойцом, Андрею до его уровня владения саблей было далеко – если кто и мог с ним сравниться по технике, так это Фёдор – складывалось такое впечатление, что они учились в одной и той же школе фехтования, вот только скорость у Карнака была чуть повыше, чем у старого солдата – оно и понятно – возраст и алкогольные излишества никому не добавляют здоровья.

Для Андрея же, поединок с Карнаком был из области чего-то скучно-медлительного – видимо так видят движения мухи, поймать которых составляет большого труда – рука человека движется медленно-медленно, и это насекомое успевает от неё уклониться.

Вот только Андрей был в несколько раз быстрее этой мухи – его скорость и до того, как он стал оборотнем, была больше, чем у обычного человека, отточенная годами жестоких тренировок, а если к ней добавить возможности оборотня…

В общем – сабля противника приближалась к нему медленно-медленно, так медленно, что он мог за это время сесть на землю, посидеть, потом снова встать и отбить удар.

Андрей заметил, что свойство замедлять время проявлялось у него не всегда – иначе он постоянно видел бы людей медленно плывущими в пространстве, оно проявлялось именно тогда, когда ему по ситуации нужно было ускориться – как будто мозг нажимал какой-то переключатель и тело переходило в режим сверхскорости.

Ему подумалось – а какого рожна он не убил этого человека словом, как тогда, сатанистов? И тут же дал себе ответ – это было бы неправильно – он должен знать, за что умирает, и остальные люди, вокруг, должны знать за что он умер – иначе зачем это всё? Ну умер и умер, да…а так, его смерть послужит кое-кому предупреждением, что есть божественное провидение, и кара настигнет подлеца – будь он дворянином или же простым солдатом..

Удар! Ещё удар! Звон сабель и скрежет клинка, перехваченного кинжалом, ещё удар – Карнак стал уставать, и видно было, что на его лбу выступили капли пота от напряжения.

Наконец, Андрей, отведя косым движением сабли клинок Карнака, обратным ударом рассёк ему шею справа, и тот встал на месте, пытаясь зажать фонтан крови, пробивающийся у него между пальцев.

Андрей подумал долю секунды и добил Карнака ударом в сердце – сабля вошла тому в грудь сантиметров на тридцать, таможенник упал навзничь и затих.

Монах обвёл глазами молча стоящих солдат и других зрителей и спокойно спросил:

– Есть кто-то, кто может сказать, что я бился нечестно? Нет? Тогда бой закончен. Всем удачи – он повернулся и пошёл к фургону, где уже подпрыгивал от нетерпения Фёдор.

– Давай, давай, Андрюха, валим отсюда! Ннноо! Пошли, бездельники, давайте, перебирайте копытами!

Фургон попылил по дороге, а Фёдор укоризненно сказал товарищу:

– Вот знал, знал же что ты так поступишь!

Потом усмехнулся и добавил:

– А красиво было смотреть – ты двигался так быстро, что глаз уследить не мог. Парень-то был хорош…интересно, не мог ли я его встречать на фехтовальных турнирах! Впрочем – всё может быть – но я его не помню. Как он тебе показался?

– Медлительный. Хотя и быстрее тебя – Андрей усмехнулся и подмигнул – не пил бы, он бы тебе в подмётки не сгодился. А так…в сравнении с ним ты был бы на третьем месте. Он – на первом. Впрочем – ему это не помогло, как видишь…

– Вижу…ещё бы! – с оборотнем драться. Это только ты мог, с твоей тупой упёртостью победить кикимору, я бы не поверил, если бы мне это кто-то рассказал.

Фёдор усмехнулся, а потом нахмурился:

– Настёне плохо совсем – тошнит, рвёт, стонет лежит. Не знаю, что будем делать. Лекаря надо где-то искать, или отсидеться несколько дней – нельзя ей трястись в повозке.

Андрей кивнул головой и полез вглубь фургона: Алёна сидела на скамейке, держа девочку за руку, а рядом стоял горшок, в котором угадывалось дурно пахнущее содержимое желудка девочки.

– Как она?

– Плохо. Боюсь я сильно за неё, Андрей! Похоже что удар сильный был… – Алёна тихо заплакала и слёзы потекли по её лицу – к лекарю её надо! Сейчас растрясёт, так вообще будет плохо.

– Ясно – угрюмо сказал Андрей глядя на бледное лицо девочки.

Он посмотрел на неё и стал рассматривать кроваво-чёрные всполохи вокруг её головы – ему показалось, что они увеличились с тех пор, как он смотрел на неё последний раз.

«Кровотечение в мозг? Ой, ой, ой…это очень дурно! Девочка может умереть. Как несправедливо…ну как несправедливо, чертовщина полная!» – он легонько погладил девочку по голове, и вдруг увидел, что там, где он касался, аура девочки сменяла цвет на более естественный – красные и чёрные цвета как бы тускнели, растворялись в его ауре – видимо он забирал у девочки её болезнь, воздействуя через ауру.

Его аура была тёмно синей, с какими-то белыми прожилками и всполохами – он не видел такой ни у кого вокруг, вероятно это и был первый признак оборотня.

Воодушевившись, Андрей начал водить рукой вокруг головы девочки – через минуты две руку закололо, аура Андрея вокруг его руки стала светлее и не такой насыщенной, зато у Настёны красного цвета в ауре становилось всё меньше и меньше.

Он сменил руку и водил уже другой рукой, под взглядом удивлённой и восхищённой Алёны. Она затаив глаза смотрела за действиями монаха, а тот всё впитывал и впитывал в себя болезнь девочки.

Минут через пятнадцать, девочка уже светилась ярким оранжевым светом – она открыла глаза и сказала:

– Мамочка – кушать хочу! Ещё – попить! Дядя Андрей, ты тут! Ты побил того дядьку? Он нехороший! Его надо выпороть как следует! Он шалун!

– Ага, шалун – неожиданно для себя прыснул со смеху Андрей – я напорол его. Больше шалить не будет.

– Это хорошо – добавила девочка – я тоже шалить не буду!

– А вот это ты врёшь! – ещё пуще засмеялся Андрей – будешь, ещё как будешь! Алён, покорми её чем-нибудь…да вылей эту пакость из горшка, а то мне кажется, что я проснулся с бодуна и вокруг воняет моей рвотой.

– Андрей – ты лекарь? – Алёна смотрела на него круглыми глазами – как ты смог её вылечить?

– Не знаю – посерьёзнел мужчина – попробовал вот, и вылечил. Захотел, наверное сильно – и вылечил. Ну всё, отдыхайте. Может остановиться где-нибудь? Фёдор, может нам остановиться? Пообедаем, умоемся?

– Нет уж. давайте-ка подальше отъедем, а уж потом…как бы за нами погоню не устроили…чует моё сердце, что это добром не завершится. Как там Настёнка?

– Нормально Настёнка. Бодра и весела – Андрей перегнулся из фургона и озабоченно посмотрел назад – чего станется и правда погоню вышлют, всё может быть.

– Федь, представляешь, он вылечил её! – взахлёб сообщила Алёна – взял и вылечил! Положил на неё руки – и рраз! – она здорова!

– Кто вылечил? – не понял Фёдор – Андрей, что ли?! Ну ты, брат, даёшь…не только, значит, убивать можешь…это что, тебе способности от кикиморы перешли? Вот здорово!

– Здорово… – угрюмо согласился Андрей и подумал – «Вот так вот. кикиморы-то, оказывается, ещё могли и лечить людей…а не только убивать. Вот так вот, ребята…»

Глава 11

Погоня настигла их на следующий день – уже ближе к вечеру, когда путники стали подумывать, что надо становиться на ночлег, и решали, стоит ли дотянуть до ближайшего постоялого двора, или лучше заехать в лес, туда, где есть родник или ручей и не заморачиваться поисками гостиниц.

Андрей уже издалека заметил кавалькаду из тридцати всадников, пылящих по дороге сзади, и негромко сказал Фёдору, сдерживая биение сердца, разом увеличившего частоту сокращений:

– Похоже, это по мою душу. Через минут пятнадцать они будут тут. В общем так: я беру одного коня, и еду им навстречу. Ты с Алёной едешь в столицу, покупаешь там лавку – наши сокровища пока припрячешь. Скажешь Алёне – где, на всякий случай. На лавке сделаешь вывеску с волком – чтобы я сразу вас нашёл если что. Мне дай немного денег, саблю и кинжал. Я вас найду. И гоните, не останавливаясь…ночуйте в лесу, на постоялый двор на всякий случай не нужно устраиваться. Берегите Настёнку!

Фёдор молча кивнул головой, остановил фургон и полез в него доставать оружие. Достал, отдал Андрею вместе с кошельком, отвязал коня, подав монаху поводья и грустно сказал:

– Такое чувство, что мы расстаёмся очень надолго. Главное – останься живым! – солдат обнял Андрея, обняла его и выскочившая из фургона Алёна, прослезившаяся и бледная, и вот уже монах сидел в седле коня, скачущего к всадникам позади.

Кавалеристы были уже в километре от них, когда фургон рванулся вперёд и снова попылил по дороге, оставляя Андрея его судьбе.

Он с облегчением проводил его взглядом – обрастать друзьями, конечно, хорошо, но когда ты что-то делаешь, может быть опасное, не очень приятное, лучше, чтобы отвечал за эти действия только ты, и никто другой Ведь когда за спиной кто-то близкий, за кого ты волнуешься и переживаешь, ты становишься незащищённым – поэтому Андрей всю свою жизнь был одиноким, не считая случайных и недолгих связей с женщинами, да боевых товарищей, которые ушли в небытие и никогда уже не узнают, кем стал их приятель.

Лошадь пошла крупной рысью, Андрей тряся в седле и думал, что предпочёл бы такому средству передвижения или свои ноги, или хороший джип…

Всадники вынырнули из низины и передовой резко натянул поводья, вздыбив лошадь и вытянув руку назад.

Весь отряд замер в ожидании слов командира. Он внимательно осмотрел Андрея, усмехнулся, видя его не очень твёрдую посадку, выдающую пехотинца, мало проводящего время в седле и сказал:

– Как я понимаю, ты и есть тот, кого мы ищем. Эй, солдат – это он убил брата графа?

– Он, он – подтвердил из толпы всадников чей-то голос.

Командир кивнул головой и продолжил:

– Ничего личного, но я должен или доставить тебя на суд графа, или же убить на месте. Если ты спокойно поедешь с нами, то мы избежим излишнего кровопролития и лишней работы. Что ты выбираешь?

Андрей оценивающе осмотрел всадников, их командира, и отметил для себя, что эти вояки были классом выше, чем охрана на таможне – профессионалы, уверенно держащиеся в седле и поигрывающие оружием – в основном худощавые, похожие и на него, и на друг друга люди, с волчьими взглядами, скупыми точными движениями, умеющие и драться и спокойно принять свою смерть – настоящие наёмники, солдаты удачи.

Их было тридцать четыре человека, в добротной, но не новой одежде, увешанные всевозможным оружием и уверенные в своей силе.

Ему подумалось – подействует ли на них проклятие, которым он уложил сатанистов? Допустим, подействует, поубивает он всех их – а смысл какой? Он не знал – может они, по сути своей, и заслужили смерть, но это Андрею не было известно, а потому – вправе ли он лишать их жизни, без суда и следствия, даже такого усечённого – в лице судьи и палача оборотня? А если поехать с ними? Это же гарантированная смерть!

«Да лишь бы башку не отрубили, да ноги – а так я убегу если что. Может поехать с ними?»

Молчание затянулось, и командир наёмников нетерпеливо спросил:

– Ну что решил? Сдаёшься, или собираешься погибнуть с честью? – при этом он усмехнулся, как бы дав понять, что погибнуть всегда можно успеть – пока живой – надеешься.

– Можно мне с тобой поговорить без свидетелей? Потом я приму решение. Обещаю, что никакого подвоха не будет – я не нападу на тебя, и не возьму в заложники – ничего такого не будет – Андрей пристально посмотрел в глаза наёмнику, человеку чуть моложе него, с жёстким лицом профессионального военного.

– Хорошо – спокойно согласился командир – отъедем.

Они отъехали метров на двадцать в сторону, и наёмник спросил:

– Ну что хочешь мне сказать? Есть какое-то предложение, или пожелание?

– Скажи – что ожидает меня у графа? Какой суд? Ты знаешь его, я его не знаю – так что там за суд такой? И в чём меня вообще обвиняют? Я не совершал ничего незаконного, и не замышлял ничего против графа, так почему он выслал целый отряд, чтобы меня захватить?

– Ты убил его брата. И он обязательно тебя достанет. Не сейчас – так потом. Конечно, этот брат доставлял ему беспокойство, но это был его брат, и убив Карнака ты поставил графа в неудобное положение – унизил его, принизил его власть. Зная графа, я думаю, что он попытается соблюсти видимость справедливости – например – соберут свидетелей, опросят их, и он выдаст решение, что ты невиновен, но тут же тебя вызовет кто-нибудь из окружения графа, и ты будешь вынужден драться, пока не победишь или не проиграешь. Победишь – тебя вызовет ещё кто-то. И так до бесконечности, пока ты не умрёшь.

– А если я откажусь драться? – усмехнулся Андрей – ведь это же нечестно, всем понятно.

– Понятно, да. И что? Что это меняет? Формальности соблюдены. А если ты откажешься отвечать на вызов – тебя побьют палками до полусмерти и голым выгонят за пределы земли графа. Будут гнать кнутом, пока ты не упадёшь замертво, или не покинешь пределы графства. Как трусливого пса будут бить. Вот, примерно так. Честно говоря – шансов у тебя никаких – если ты вступишь в бой, возможно, я потеряю нескольких людей, да, но остальные задавят тебя массой, и всё равно доставят к графу, только ты будешь ещё побит и поранен. Я с тобой разговариваю только потому, что мне дорог каждый боец и я не хочу, чтобы кто-нибудь из них погиб – они прошли со мной через многие сражения, эти люди мне дороги. Но – если придётся – я выполню приказ – это моя работа. Бежать тоже не советую – у нас самые быстрые кони в графстве, и хорошие следопыты. Ну что – твою саблю? – наёмник протянул руку к Андрею и замер в ожидании.

– Дай мне немного времени для размышления, хорошо? Даю слово, что я никуда не убегу, можешь даже рядом сесть – я слезу с коня. Мне надо подумать – Андрей спешился, взял коня в повод и сел на большой придорожный камень, нагретый дневным солнцем – прежде чем солнце сдвинется на два пальца, я дам тебе ответ.

Наёмник кивнул, и тоже спешился, усевшись на траву немного поодаль и сорвав пожухлую травинку, стал ковыряться в зубах, беспечно озирая небо, лес, холмы и пролетающих птичек.

«Его спокойствию можно только позавидовать – усмехнулся про себя Андрей – а мне-то что делать? Если я обернусь в Зверя, то уйду от них, но пойдут слухи, которые могут повредит мне, и повредить Фёдору с Алёной – друзья оборотня, может сами оборотни? Интересно, как к такому факту как оборотень относятся исчадья! Если я нападу на солдат – их очень много и мне придётся всех убить – оставим в стороне моральный аспект – само собой, если я хочу жить, я должен их убить. Всех, до единого. Но тут ещё вопрос – а смогу ли? Колдовство? Которым я убил сатанистов…а может оно и не действует больше? Кикимору-то я им замочить не сумел, а что греха таить – я на него рассчитывал, на это колдовство, но оно не сработало. Это чудо, и патологическое везение, что я выжил. Я порассчитываю на колдовство, нападу на них, крикну – Умрите! – а они посмеются и подымут меня на копья – а копья у них соответствующие. Вон, какие здоровенные, и отрубят мне мою глупую башку, поняв, что я оборотень. Итак – что я имею дальше – еду с наёмниками, попадаю к неизвестному графу, он творит своё дурацкий суд…и дальше? А вот дальше можно будет посмотреть, как быть. Я смогу убить столько дуэльных противников, сколько ему и не снилось. Интересно, что он будет делать после двадцатого трупа? Вариант два – он не собирается предоставлять мне право драться на дуэли, а вульгарно повесит меня, вполне возможно. И в этом случае у меня есть возможность сбежать – лишь бы не попытался голову отрубить – вот тогда уже мне надо будет крошить их всех подряд – конечно, я пытаюсь быть святым, но отнюдь не мучеником! Итак – сдаюсь!»

– Капитан, я сдаюсь. Надеюсь вы обойдётесь со мной как с пленным, а не как с каким-нибудь преступником.

– Между нами говоря, я не в восторге от затеи графа – пожал плечами наёмник – я знаю, как всё было, видели это много народа – чего тебя судить? Проще было бы послать убийцу и грохнуть тебя из кустов арбалетной стрелой! Чего такие горы несуразностей воротить? Эти высокородные стараются из любой простейшей задачи сделать огромную проблему. Скучно, вероятно, вот и чудит.

– А ему сколько лет? – поинтересовался Андрей – молодой или старый?

– Да лет тридцать – и всё играет в солдатики. Деньги есть – вот и чудит. То балы закатит, то турнир устроит, то какие-то игры затеет. Всех девок в замке перепортил, того и гляди ему яду подсыплют – уже два пробовальщика еды померли в мучениях, отравились. Нам-то что – платит вовремя, и щедро, если бы не мы…. Ну ладно – заговорились мы что-то…давай саблю и кинжал, и поехали с нами – осёкся наёмник, видимо поняв, что наговорил лишнего – связывать тебя не буду, надеюсь на твоё слово. Даёшь слово, что не убежишь?

– Даю слово, что не убегу, пока мы едем в замок и предстану перед судом графа – усмехнулся монах.

– Вот и славно – верю, верю…только лошадь привяжем к кому-нибудь из наших, без обиды – доверяй, но…

Андрей отдал саблю и кинжал капитану наёмников, и снова влез на седло, наёмник тоже водрузился на свою лошадь и они поехали к ожидающему их отряду.

– Долго ехать до замка графа? – спросил Андрей.

– Завтра после обеда будем. Заночуем на постоялом дворе по дороге.

«Уж не в том ли, который я чуть не разгромил, и в котором положил чиновника со свитой?» – усмехнулся Андрей – «Это было бы забавно…»

Забавного в этом ничего не было, а была комната, с тяжёлой мощной дверью, без окна – по типу камеры, где стояла кровать и больше ничего – в той самой гостинице.

Покормили Андрея прилично – так же, как и всех наёмников – просто, но сытно. Капитан сказал по этому поводу, что пусть граф поступает как ему заблагорассудится, но он не тюремщик и такого же как он наёмника не будет морить голодом – лучше горло перережет. Перспектива перерезания горла Андрея не обрадовала, но оказалось, что наёмник так шутил – ну шутки такие, панимашь!

Капитан точно посчитал монаха каким-то наёмником, что-то вроде охранника фургона, оставившего его на дороге и уехавшего вперёд.

Похоже, что это было в порядке вещей у хозяев, так что не вызвало никаких вопросов у капитана, как видно – слегка сочувствующего попавшему в неприятности коллеге.

Перед ночёвкой наёмник попытался осторожно выяснить, кто такой Андрей и где бывал, но тот отвечал односложно, явно не желая давать о себе сведений, и капитан, почувствовав это, прекратил расспросы.

В общем-то дорога до замка графа не ознаменовалась ничем интересным, привлекающим внимание – кроме одного – не привыкший много ездить верхом Андрей в первый же день так набил задницу, что еле слез с коня. Хорошо, что он восстанавливался быстро – спасибо сути оборотня, иначе бы ходил враскоряку дня три, это точно.

Замок графа – огромное, отвратительное нагромождение глыб, ворот, и башенок не вызвал у Андрея никакого эстетического удовлетворения своим видом – только лишь возникло понимание, что граф в этом мире существо довольно богатое, и могущественное, а ещё – что если его засунут в какую-нибудь тёмную камеру года на три, то он сдохнет там не хуже чем любой крестьянин, осмелившийся перейти дорогу могущественному дворянину.

В замок графа они попали к полудню, когда в этом сером сооружении кипела жизнь – бегали конюшие, выводя лошадей на прогулку, лаяли собаки, облаивая конюших и лошадей, «лаяли» конюшие «облаивая» собак и лошадей, «лаяли» стражники, «облаивая» конюших, собак, лошадей и пробегавших слуг, мешавшихся под ногами.

Это броуновское движение показалось Андрею странным, и он с недоумением спросил у капитана:

– Это что, здесь всегда такая суета? Чего они все носятся, как угорелые?

Капитан рассмеялся, запрокинув голову, потом справился со смехом и пояснил:

– Нет, завтра день рождения супруги графа, графини Баданской, отмечает своё двадцатипятилетие, вот и готовятся, будет праздник, а заодно и суд – ну, типа как развлечение! Тут так мало развлечений – не представляешь себе, настоящее тихое болото, вот граф и старается развлекаться всем, чем угодно…а больше – развлечь свою жену, падкую на экзотические развлечения. Но только – тссс! – он приложил палец к губам – я тебе ничего не говорил! Если что – отопрусь!

Капитан подмигнул своему узнику и отъехал вперёд, распорядиться о размещении заключённого, и доложить графу о прибытии отряда. Андрея повели следом и минут двадцать он «загорал» у стены замка, рассматривая камни, из которых был сложен замок и размышляя – правда ли в раствор клали куриные яйца для крепости?

Эти мысли позабавили его, и он ухмыльнулся, чем вызвал недоумённые взгляды сторожей-наёмников, крупами лошадей прижавших его коня к стене и не дающих сделать ни шагу – по их мнению узники не должны так себя вести, в преддверии страшного графского суда.

Андрей и сам удивлялся своему поведению – вроде и ситуация сложная, но почему-то, как ребёнок, он не верил, что может вот так взять, и погибнуть, не выполнив своей миссии по искоренению Зла – Господь не допустит этого!

Ожидание скоро закончилось – народ зашумел и ещё быстрее забегал, появился хмурый капитан, который постукивал хлыстом по голенищу длинных кавалерийских сапог.

– Суд состоится сейчас. Велено тебя провести в южный двор, где ты предстанешь перед его сиятельством. Думай, что будешь говорить, веди себя учтиво – граф очень чувствителен к проявлениям невоспитанности и невежливости. Может в ярости приказать посадить тебя на кол – мне бы очень не хотелось смотреть на это действо. Всё понятно? Хорошо. Тогда пошли за мной. Двое идут сзади и контролируют – Вартан и Агус, сопровождайте!

Они прошли этим двором, потом ещё несколько калиток, крытый арочный переход и вот – открылся уютный круглый дворик, в дальнем конце которого располагалось что-то вроде садика, заросшего газоном и подстриженными кустиками, а на остальной части двора, вымощенной брусчаткой, не было ничего – кроме толпы зевак, наблюдавших за происходящим с жадным любопытством и нетерпеливо переговаривающихся, что создавало «гул толпы».

Андрей усмехнулся – он как-то прочитал, что в театре есть такое понятие «гул толпы», чтобы создать этакий угрожающий гул, якобы все переговариваются, чего-то замышляют и обсуждают, надо очень быстро и так это с нарастанием произносить, обращаясь друг к другу: «Чего говорить, когда не о чем говорить! Чего говорить, когда не о чем говорить! Чего говорить….» Вот нечто подобное тут и происходило.

Со стороны лужайки стояли несколько деревянных кресел, лакированных, богато инкрустированных костью и самоцветами, с золочёными узорами на подлокотниках и витых ножках, стоял низкий столик, уставленный напитками и фруктами, и пока что было пусто – эти кресла никто не занимал – ясно, что места были приготовлены для графа и его свиты.

Толпа перешёптывалась, глядя на конвой, окруживший Андрея, а время ожидания затягивалось – похоже граф решил показать, какой он важный и «помариновать» ожидавших. Впрочем – как подумалось Андрею – может ему и не надо было показывать свой важности, он и так был важен, в своей вотчине граф был царь и бог, творил суд и расправу и только император, по закону, мог отменить его решение – но император где-то там далеко, да ему и глубоко безразлично, что происходит в пределах Графства Баданского – ну, пока граф не начал заговор против престола. Всё это уже было в истории…

Наконец, открылась широкая двустворчатая дверь и появилась процессия – во главе граф с графиней, за ними толпа прихлебателей, прислуги и всевозможной челяди.

Андрею подумалось – вот куда идут деньги с таможни! А также – с крестьян…

Одна только цепь на шее графа, на которой висел какой-то медальон, вроде как графский знак или что-то подобное, стоила больше, чем доход нескольких деревень за год напряжённой работы. Два раба с боков несли опахала, которыми обмахивали важных господ – то, что это рабы, монах догадался по ошейникам на их шеях.

Граф был одет в белоснежный костюм – не такой пышный, как на картинках о земном средневековье, а вполне элегантный, напоминающий мундир капитана какого-нибудь круизного лайнера, его жена была в бирюзовом платье, не оставлявшем сомнения в том, что у неё имеются грудь, зад, ноги и…остальные соблазнительные части тела. Её довольно объёмистая, при небольших габаритах фигуры, грудь, чуть не вываливалась из лифа, еле прикрывающего соски. Наперсницы хозяйки были одеты соответствующим образом – только украшения на платьях были чуть победнее.

Спин этих дам Андрей не видел, но подозревал, что там всё также откровенно, как и спереди.

Хозяин замка – невысокий мужчина, с красными прожилками на носу (Андрей подумал – выпивает, не иначе!), худощавый и больше похожий на мелкого клерка, чем на могущественного властителя сотен квадратных километров земли, прошёл к креслам, усадил на то, что слева, графиню, на другое, с высокой спинкой, украшенной – видимо – графским гербом, сел сам и важно воззрился на Андрея, всем своим видом показывая, что он готов к справедливому и неподкупному суду, желая не мести, а справедливости…нет, вот так – Справедливости!

Это так и было написано на его узком, прыщавом лбу с морщинами, образовавшимися оттого, что он слишком много думал, как развлечь себя тусклыми серыми днями и скучными ночами.

Графиня оказалась миловидной молодой женщиной – если бы не антураж в виде замка, охранников, с саблями и мечами и всей окружающей действительности, её легко было принять за модельку лёгкого поведения, оказавшуюся где-то на вилле у состоятельного папика.

Она весело глядела на подсудимого, благодарная ему за то, что он вырвал её из скучного ничегонеделания и отвлёк от мыслей – чем заняться до завтрашнего празднества, если все развлечения уже приелись, а новые поступят лишь с завтрашним утром.

Графиня окинула Андрея с ног до головы, задержавшись взглядом на средней части его фигуры, облизнула губы и… подсудимому показалось, что его уже раздели и изнасиловали.

Граф тихо сказал что-то своему мажордому, и тот зычным голосом крикнул:

– Подведите к его сиятельству подсудимого!

Конвоир легко подтолкнул Андрея вперёд, шепнув:

– Остановись на расстоянии пяти шагов и не шевелись, а то подстрелят! – и указал на стены вокруг площадки, усыпанные стрелками с арбалетами и луками – они были готовы истыкать стрелами любого, кто может совершить, хоть и предположительно, акт агрессии против сиятельного господина.

Андрей медленно подошёл к креслам, встал, как ему было сказано, и замер, в ожидании дальнейших действий судей.

Граф опять сказал что-то мажордому, и тот стал громко зачитывать список прегрешений подсудимого, в которых его обвиняли, из которого Андрей узнал, что он напал на почтенного дворянина по имени Карнак и злодейски лишил его жизни.

Стиль изложения был таким витиеватым, архиичным, что Андрей скоро потерял нить повествования о своих жутких преступлениях и заскучал, результатом чего был его зевок, не очень умело скрытый приложенной ко рту рукой.

Граф прервал мажордома, досадливо бросив:

– Хватит нести эту чушь, даже обвиняемого вогнал в дремоту! А он должен убояться, а не спать на графском суде!

Затем граф грозно спросил:

– Ты признаёшь себя виновным, о негодный, в своих тяжких преступлениях?!

– Извините, ваше сиятельство, из всего перечня ужасающих деяний, уловил лишь, что я убил Карнака, остальное ускользнуло от моего внимания по причине витиеватости и сложности для понимания. Но я понял, насколько я ужасен и гадок. Если хотите – задавайте мне вопросы, я на них отвечу с полной искренностью – Андрей улыбнулся широкой, располагающей к себе улыбкой, обнажая безупречно белые, здоровые зубы, так, что графиня тоже не выдержала и улыбнулась ему в ответ.

Граф слегка растерялся и буркнул под нос:

– Сто раз говорил, чтобы излагали нормальным, человеческим языком! Ну на кой демон мне все эти ваши выверты – «коим», «коий», «вестимо» и «паки»?! Даже преступники над нами уже смеются! Ты смеёшься над нами, преступник? – неожиданно спросил граф, наклоняясь вперёд и глядя чёрными, слегка безумными глазами в лицо Андрею.

Монах подумал: «Опа-па! А граф-то слегка не в себе…этакий психопат – может башку снять, а может наградить, он непредсказуем, как женщина во время беременности, капризен и с сумасшедшинкой…впрочем – это обнадёживает»

– Как я могу, ваше сиятельство?! И в мыслях не было! Я сам согласился прийти на ваш суд, так как знаю вашу честность, справедливость и душевную щедрость! (Немножко лести не помешает – подумал Андрей)

– Точно? Без боя сдался? – поднял брови граф, и нашёл глазами капитана наёмников.

– Точно, ваше сиятельство, без боя! Сдал оружие, и приехал с нами. Попытки бежать не делал.

– Хммм…интересно. Ну ладно. Почему ты убил моего брата Карнака, негодяй! – сдвинув брови грозно спросил граф.

– Потому, что этого хотел сам убитый – невозмутимо ответил монах.

– Это как так? – неподдельно удивился граф – чего это, он тебя просил убить его, что ли?

– Да, ваше сиятельство! Он сказал, что будем биться на дуэли до смерти, я и счёл, что он хочет умереть! Ведь всякий, кто выходит против меня на дуэль, должен знать, что это чистое самоубийство! Всё равно как он бросается на свою саблю грудью. Вот и выходит, что Карнак сам себя убил.

Толпа зашумела, а граф захохотал, хлопая себя по ляжкам, и запрокидывая голову назад:

– Ну каков наглец! Ты только посмотри, дорогая, что он несёт!

Графиня улыбалась, и пристально рассматривала подсудимого, а потом вполголоса сказала графу – Андрей это слышал чётко, его острый слух оборотня позволял ему слышать звуки на гораздо большем расстоянии, чем обычным людям:

– Твой братец был настоящим козлом! Он даже в постели ничего не мог, слабосильный придурок! Этому парню награду надо дать, за то, что лишил нас такого источника беспокойства – вечные скандалы, вечные растраты – а платил-то ты! Одни упрёки, претензии, требования – надоел!

– Заткнись – сдавленно прошипел граф – он убил моего брата, а кто убивает моих родственников – мой враг! Он должен понести наказание! Эдак мы потеряем уважение при дворе, если каждый встречный будет убивать мою родню!

– Да твою родню надо перебить каждого первого! Только и думают, как забрать твой титул и залезть в мою постель!