Текст книги "Виртуальный меч Сталина (СИ)"

Автор книги: Евгений Темежников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

ЭХ, КОМРОТЫ, ДАЕШЬ ПУЛЕМЕТЫ!

Если же оружие врага окажется лучше и эффективнее нашего, то это может вызвать непредсказуемые последствия. В этом особенность всех отраслей, занимающихся оборонной техникой. Если мы не будем готовы к быстрой перестройке производства, нам всем, начиная от Ванникова и кончая любым руководителем завода, оправдания нет. Мы будем виновны перед партией и народом. По–другому ставить вопрос нельзя.

(Б. Л. Ванников)

В Первую Мировую войну армии Германии и России были вооружены станковыми пулеметами одной системы. Это был широко всем известный «максим». Создан он был еще в 1883 американским инженером Х. Максимом и несмотря на неоднократные модернизации в разных странах, к началу Второй мировой войны безнадежно устарел. В Вермахте он был заменен единым пулеметом MG.34. А в Красной Армии оставался на вооружении. К началу войны легендарный «максим» уже отметил пятидесятилетний юбилей и был самой старой системой вооружения РККА. Даже «трехлинейка» Мосина была на 8 лет моложе. Весил «максим» ровно вдвое больше немецкого MG.34 в станковом варианте. К тому же Максим хоть и был старым, однако, отнюдь не простым в производстве.

«В 1932–1933 годах нашей промышленности вооружения пришлось проделать большую работу по улучшению изготовляемых станковых пулеметов. Это было вызвано так называемой потерей технологии. Процесс изготовления пулеметов Максима был одним из самых трудоемких в оружейном производстве. Требовались пооперационная обработка деталей почти по каждому отдельному размеру, исключительная точность чертежей, тщательный расчет допусков, хорошее оснащение режущим измерительным инструментом. Отступление от установленной технологии в упомянутый период привело к тяжелым последствиям. У новых пулеметов Максима повысилось количество отказов в работе автоматики и поломок деталей. Качество их настолько ухудшилось, что выпуск готовой продукции почти прекратили» [Ванников, 3 № 2, с.142–143].

Притом был еще один существенный недостаток. Чтобы таскать такую тяжесть, наш «максим» стоял на колесном станке. Во всех остальных странах мира станковые пулеметы использовали треножные станки. Удобством перевозки ограничивались преимущества колесного станка. Первым недостатком была трудность перенесения огня на цели, расположенные далеко друг от друга. Но это пол беды. Главной бедой была невозможность стрелять по самолетам. Для «максима» тоже был создан треножный станок, но попробуйте потаскать тело пулемета весом более 20 кг. Поэтому катали красноармейцы свои «максимы» на колесиках, словно теперь дачники тележки с рассадой. А при авианалете лучше бросить и в канаву спрятаться. Такое было нетерпимо для самой передовой армии мира. А кому же приказывать создать новый пулемет если не лучшему пулеметному конструктору. И в сентябре 1939 г. новый пулемет был принят на вооружение под обозначением ДС‑39 (Дегтярева Станковый).

Казалось бы все хорошо. Весит пулемет со станком 42 кг. Треножный станок позволяет вести огонь по самолетам. Даже для стрельбы по самолетам предусмотрен удвоенный темп стрельбы, чего нет у немцев. У немцев пулемет делает 800 выст/мин, что для стрельбы по пехоте, многовато, а по самолетам – маловато. У нашего 600 и 1200 выст/мин. В самый раз. Ну а как производство?

«Развертывание валового производства пулеметов ДС было проведено в короткие сроки, и в июне 1940 г. на Тульском оружейном заводе началось их изготовление. В начале октября 1940 г. завод посетили нарком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и нарком вооружения Б. Л. Baнников, интересовавшиеся организацией выпуска нового пулемета. В результате энергичных мер уже в 1940 г, производство пулеметов ДС значительно превзошло выпуск пулеметов Максима» [2, с.184–185].

Итак, Болотин сообщает, что руководство, в том числе и нарком вооружения Ванников интересуется выпуском нового пулемета. Ну что же, вернемся к воспоминаниям Ванникова.

«В конечном счете положение было выправлено. Правда, для этого потребовались дорогостоящие мероприятия и довольно длительное время, но зато в последующие годы не было претензий ни к материальной части пулемета Максима, ни к станку конструкции Соколова.

Военные были ими довольны. Целесообразность дальнейшего производства станкового пулемета Максима не была поставлена под сомнение и в связи с тем. что на вооружение приняли ручной пулемет и пистолет–пулемет.

Поэтому неожиданным было внесенное военными и обсуждавшееся в 1939–1940 годах, в период максимального развертывания производства оружия, предложение сократить заказ на пулеметы Максима. При этом ссылались на их несоответствие новым армейским требованиям и указывали на давно известные недостатки – большой вес материальной части пулемета и станка, неудобства водяного охлаждения, нестабильность холщовой ленты и проч.

Как показали последующие события, такая постановка вопроса была ошибочной. Неправы были не только военные, но и наркомат вооружения и я, как нарком. Мы не только не выступили против вышеупомянутого предложения, но и согласились с тем, что, мол, достаточно иметь ручные пулеметы того же калибра 7,62 миллиметра. Таким образом, в 1940 году выпуск станковых пулеметов Максима практически был прекращен, а созданные для их производства мощности переведены главным образом на изготовление запасных частей и проведение заводского ремонта.

Не прошло и года, как ошибка стала очевидной. С первых же. дней Великой Отечественной войны станковые пулеметы понадобились в больших количествах, как важное и необходимое для армии оружие. Но обстановка вынудила эвакуировать на восток в числе других и завод, ранее изготовлявший станковые пулеметы. Требование возобновить их выпуск поставило вооруженцев в затруднительное положение. Лишь благодаря энергии и опыту вновь назначенного тогда наркома вооружения Д. Ф. Устинова, лично руководившего восстановлением производства станковых пулеметов, эту задачу сумели выполнить, перебросив необходимое оборудование и полуфабрикаты на другой завод в глубоком тылу. Туда же специальным поездом выехали рабочие и инженеры – специалисты пулеметного производства. В результате удалось, хотя и с некоторым опозданием, исправить серьезную ошибку, допущенную в этом отношении перед войной» [Ванников, 3 № 2, с.143].

Вот тебе раз. Ни слова, ни полслова, ни малейшего намека на то, что вместо «максима» стали производить станковый пулемет нового типа. Просто так взяли и прекратили, а потом взяли и возобновили. Неужели Ванников не знает, что производит его родной наркомат? Но ведь, он в октябре 1940 г. вместе с Тимошенко посещал Тульский завод, неужели не заметил, что там делают? Только запчасти для «максима» и увидал. Может Ванников держит в секрете наличие нового пулемета? От кого? От послевоенных читателей? Может, как то себя хочет выгородить? Нет. Занимается самокритикой, признает ошибку: согласился он, понимаешь, иметь только ручные пулеметы. Может, запамятовал просто? Странный провал в памяти, тем более что про остальные виды вооружения, да и про тот же «максим» распространяется весьма подробно.

Ну а что же в войсках? Никому не надо особо долго рыться, чтобы найти «максимы». Они всюду и везде. Фотографий, кинохроники, воспоминаний тьма. Прямо наугад открываем 4‑й том ИВМВ и видим «максимы» на вклейках к стр.64 и 304. Я давал запрос на Военно–истрический форум РЖ: кто в кинохронике, на фотографиях или воспоминаниях видел ДС‑39 в действии на фронте. Пока откликнулся один Алексей Исаев. Приведены три факта. Первый из воспоминаний участника войны, там 3 пулемета ДС в одной из рот. Второй на параде. Парад и война это немного разное, об участии в параде я никогда не сомневался, и не факт, что с парада пулемет пошел на фронт, а не в музей. Третий финская кинохроника с полигона. Один пулемет имеется в музее обороны Москвы, другой в краеведческом музее г. Вязьма. Прямо скажем, не густо.

Порядок укомплектования частей новой техникой определялся директивой Генерального Штаба РККА от 10 января 1941 г. В части стрелкового оружия четко расписана очередность получения самозарядных винтовок, карабинов, пистолетов–пулеметов, счетверенных зенитных установок и крупнокалиберных пулеметов [5, с.35–36]. А вот пулеметы нового типа в данной директиве почему–то отсутствуют.

Может, их было мало? По данным Болотина перед войной выпущено 10345 ДС‑39. Много это или мало?

Главной ударной силой РККА были мехкорпуса. Они в первой очереди на получение самозарядных винтовок, пистолетов–пулеметов и крупнокалиберных пулеметов. Прикинем потребности мехкорпусов в станковых пулеметах. По штату танковой дивизии полагалось 35, а моторизованной 80 станковых пулеметов. Таким образом, для полного укомплектования всех их по штату потребовалось бы 4615 пулеметов, меньше половины от общего количества. Танков нового типа мехкорпусам не хватало, а пулеметов нового типа хватило бы и половины. Так что, как мы видим, станковых пулеметов нового типа не так уж мало. Так почему же так непропорционально мало свидетельств, фотографий и хроники? Почему в воспоминаниях сетуют на нехватку танков и самолетов нового типа, на нехватку, а то и на отсутствие минометов и автоматов, но никто и никогда не посетовал на нехватку пулеметов нового типа? Может потому, что не знают что это такое?

Как бы там ни было, но как только началась война, производство нового пулемета, если оно велось, тут же прекратилось. В чем дело?

«… выявились существенные недостатки: разрыв патрона в ствольной коробке, демонтаж патрона с тяжелой пулей, низкая живучесть основных деталей, неудовлетворительное действие при запылении и низкой температуре. Работа над устранением этих недостатков без коренной переделки системы не дала положительных результатов» [2, с.184–185].

Под коренной переделкой всей системы следует понимать создание совершенно нового пулемета. Как мне писали, разрывались в ствольной коробке патроны выпуска 30‑х годов, с латунной гильзой. Якобы новые патроны, с биметаллической гильзой не разрывались. Пусть так. Но почему до начала войны этого никто не знал? Или знал да молчал. Или все прекрасно знал и потому лишь делал вид, что производит пулеметы нового типа. Как мы видели, у Ванникова на этот вопрос ответа найти не удается, как и самого пулемета ДС‑39. Ну что же, обращаемся к Устинову, лично руководившему восстановлением производства «максимов». В своих воспоминаниях Устинов перечисляет продукцию, которую выпускал Наркомат вооружения 9 июня 1941 г., когда он его принял. Перечисляет пулеметы «максим»: «7,62‑мм зенитные установки (одиночные, спаренные, счетверенные) под пулемет системы Максима». Про станковый пулемет Дегтярева ни гу–гу, и вдруг вот это:

«Для вооружения танков выпускались 7,62‑мм танковый пулемет образца 1939 года» [Устинов, 6, с.119].

Что это за танковый пулемет образца 1939 года? Были попытки установить ДС‑39 в танк, но дальше экспериментов дело не пошло. Что–то тут Дмитрий Федорович напутал. Толи станковый с танковым (простите за тавтологию), то ли 1929 с 1939 годом. К чему бы это?

Как бы там не было, о снятии с производства пулемета ДС‑39 у Устинова ответа найти не удается. Вообще о станковом пулемете Дегтярева есть только упоминание, что он был разработан. И все. Почему Устинов пропустил столь важный момент? Тем более, что его личной вины нет. Мог бы похвастать, что исправил ошибку предшественника. Так ведь нет. Молчит.

Более откровенен его заместитель, В. Н. Новиков, назначенный на этот пост уже во время войны.

«Если Ковровский завод, выпускавший пистолеты–пулеметы и другое оружие, работал устойчиво, то этого нельзя было сказать о тульских заводах, где изготовляли станковый пулемет В. А. Дегтярева и самозарядную винтовку Ф. В. Токарева. Токаревских самозарядок делали пока 600 в сутки, а требовалось уже 1500 штук. Примерно такая же картина со станковыми пулеметами – заводы давали их много меньше, чем требовал фронт. И главная причина – та и другая конструкция нуждались в доработке, что, естественно, осложняло всю работу» [Новиков, 4, с.70–71].

Как мы видим, на Тульском заводе знают, что пулемет не годен и потому не торопятся его выпускать. Но знают ли это в наркомате?

«В кабинете Дмитрий Федорович спросил:

– Ну что вам докладывают?

Узнав, что наибольшие трудности возникли на тульских заводах, сказал:

– Знаю об этом, туляки сейчас – самое главное.

И добавил:

– Тульские заводы – могучий арсенал. А действуют они, образно говоря, на малых оборотах. Об этом знают и в Государственном Комитете Обороны. Ситуацию на тульских заводах необходимо изменить.

Немного подумав, Дмитрий Федорович закончил:

– Надо, не откладывая, поехать в Тулу тебе самому и разобраться, что мешает наладить выпуск столь необходимого фронту вооружения. Постарайся вопросы решать на месте. Если что–то потребуется от меня, звони в любой час.

До Тулы на машине езды три часа. В тот же день был на заводе. Пошли в тир, где вели отстрел пулеметов. Тут впервые повстречался с Василием Алексеевичем Дегтяревым, которому недавно исполнилось шестьдесят лет. Кроме него, директора завода и стрелков в тире находились конструкторы завода и военные представители. Новый пулемет Дегтярева я еще не видел» [Новиков, 4, с.71].

Напомним, что пулемет ДС‑39 состоит на вооружении с 22 сентября 1939 г., и серийно выпускается с июня 1940 г., и выпущено уже более 10000 экземпляров, но замнаркома вооружения его еще в глаза не видел. Ладно, спишем это на то, что замнаркома Новиков был назначен недавно.

«Работал пулемет неплохо, но изредка неправильно подавался патрон в патронник, происходило преждевременное извлечение гильзы. Пулемет умолкал. Требовалось время, чтобы вновь привести его в боевое состояние. В тире мы провели около суток и убедились, что ряд узлов требовал серьезной доводки. Выпускавшимся пулеметам недоставало надежности. Патриарх в плеяде конструкторов стрелкового автоматического оружия, так много сделавший для армии, В. А. Дегтярев очень переживал неполадки со своим пулеметом и готов был отдать все силы, чтобы поправить дело. В кабинете директора я попросил его высказать свое мнение.

– Надо пулемет дорабатывать, – убежденно сказал Василий Алексеевич.

– А сколько времени уйдет на доработку?

– Думаю, месяца три–четыре.

При этих словах директор завода Борис Михайлович Пастухов даже подскочил на стуле.

– А что же будет делать завод? У меня пять тысяч рабочих занято этим пулеметом! Неужели они будут сидеть и ждать у моря погоды? Что мы дадим армии, скажите?» [Новиков, 4, с.71].

Некоторые говорили мне, что в процессе испытаний недостатки пулемета выявить было нельзя, и они обнаружились лишь после годовой эксплуатации в частях. Как видно со слов замнаркома, недостатки выявляются всего за одни сутки пальбы в тире. Что мешало в 1939–1940 гг. за один день выявить недостатки? Ну а как армия относится к новому пулемету?

«Для генерал–полковника Н. Д. Яковлева, который за несколько дней до начала войны сменил маршала Г. И. Кулика на этом посту, не были новостью недостатки принятого на вооружение нового станкового пулемета. Он тоже хорошо понимал, что пулемет требует доводки. Но отменить постановление правительства было не в его силах» [Новиков, 4, с.72].

Забавная ситуация. Производитель, наркомат вооружения, не знает, что производит негодные пулеметы, а заказчик это знает, но не может их не принимать. Интересно, что Яковлев до назначения на пост начальника ГАУ был начальником артиллерии Киевского ОВО, и на совещании командного состава в декабре 1940 г. критиковал артиллерийские тягачи, но пулеметы нового типа даже не помянул. То ли в КОВО они не поступали, толи как начальнику артиллерии ему не до пулеметов было. Но ведь на том совещании про недостатки новых пулеметов не помянул никто.

Вообще, арест Ванникова выделяется из множества других арестов тех лет. Во–первых, формулировка: не военно–фашистский заговор, не троцкистско–террористическая контрреволюционная деятельность, а просто «не справился с работой». В чем это заключалось неизвестно, но за такое вроде и арестовывать не должны. Не справился с работой наркома, назначь директором, мастером, дворником, в конце концов, и все дела. Во–вторых, в отличии от других контрреволюционеров, не справившийся с работой Ванников уже 25 июля 1941 г. был освобожден «на основании указания директивных органов» и назначен заместителем Устинова. То ли Устинов не справлялся, то ли вдруг в ходе войны выяснилось, что Ванников в чем–то был прав. Правда, по словам сына Берии, Ванников был приговорен таки к расстрелу и спас его от смерти, естественно, Л. П. Берия [Берия, 1, с.233].

Но вернемся к нашим пулеметам. Пока наша пехота сражалась с немцами допотопными «максимами», никому неизвестный Горюнов без всяких санкций разработал свой пулемет. Он обладал всеми достоинствами ДС, и избавлен от недостатков. Но!

«Работа советских оружейников по созданию новых образцов постоянно находилась в поле зрения И. В. Сталина. Он имел с ними неоднократные встречи, следил за ходом испытаний, беседовал по телефону, давал личные указания. Такая заинтересованность, имевшая немалое положительное значение, подчас ограничивало возможности конструкторов и могла затруднить выбор наилучшей системы. Так, в частности, было со станковым пулеметом, к созданию которого он проявлял повышенный интерес. Сталин хорошо знал Дегтярева, верил в его талант и не без основания считал его непререкаемым авторитетом в пулеметном деле. Он не допускал мысли, что кто либо из конструкторов может превзойти Дегтярева в этой области. И новые, ничего не говорившие ему имена вызывали у него настороженность. Считая, что одновременная работа над различными системами поведет к распылению сил и средств, что в условиях военного времени было не допустимым, Сталин незадолго до начала испытаний, 7 апреля 1943 г., предложил Д. Ф. Устинову при создании конструкторами нового пулемета «принять за основу пулемет ДС обр.1939 г. на упрощенном универсальном станке» [2, с.191–192].

Уж не знаю, какие ЦУ «лучшего друга оружейников» имели немалое положительное значение, но весь опыт изучения истории создания любого советского оружия свидетельствует: лучшие образцы создавались в СССР без указаний Сталина, чуть ли не подпольно. А любое дело, которое он брал на контроль проваливалось. Уж если и было в СССР вредительство, то главным вредителем был сам Вождь. Так было и с пулеметами. Пока, наконец, сам Дегтярев не сказал Сталину, «что пулемет Горюнова проще, надежнее, чем его пулемет, промышленность может его быстро освоить и поэтому следует принять его на вооружение» [2, с.193].

Так лишь большой авторитет и гражданское мужество Дегтярева дал Красной Армии вполне приличный пулемет, пусть и не его собственной конструкции.

Литература.

[1] Берия С. Л. Мой отец Берия. М.: Олма – Пресс, 2002.

[2] Болотин Д. Н. Советское стрелковое оружие. М.: Воениздат, 1986.

[3] Ванников Б. Л.. Записки наркома. Знамя, 1–2'1988

[4] Новиков В. Н. Накануне и в дни испытаний. М.: Политиздат, 1988.

[5] Русский Архив. Т.25(14). Тыл Красной Армии в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Документы и материалы: М.: Терра, 1998.

[6] Устинов Д. Ф. Во имя победы. Записки наркома вооружения. М.: Воениздат, 1988.

РОДНАЯ ВИНТОВКА!

До сих пор идут споры, нужны ли нам

самозарядные винтовки с 10-зарядным магазином?

Люди, которые живут традициями гражданской войны,

дураки, хотя они и хорошие люди, когда говорят:

«А зачем нам самозарядная винтовка?»

(И. В. Сталин)

Ведущий советский теоретик, отец советского оперативного искусства предсказывал:

«Магазинная винтовка уже не является тем оружием, над которым работают заводы в мирное время. Ее производство сократилось, а в некоторых странах даже приостановилось. С объявлением войны, когда развернется военная промышленность и армиям потребуются новые запасы оружия, промышленность будет изготовлять современное автоматическое ружье по изготовленным в мирное время образцам. Так как во время войны в течение одного года требуется почти полная замена ручного оружия, то вся или большая часть пехоты может оказаться к концу первого года войны с новым ручным оружием» [Триандафилов, 11, с.17].

Предсказание сбылось с точностью до наоборот. Красная Армия, вступив в войну с автоматическими и самозарядными винтовками, завершила ее с магазинными трехлинейками.

Еще в 1863 г. в Америке Регулом Пилоном был взят первый патент на автоматическую винтовку [5, с.84]. После этого разными инженерами разных стран было создано огромное количество образцов, но далее войсковых испытаний они не пошли. При всей привлекательности идеи, общий технологический уровень не позволял создать безотказную систему, способную функционировать в сложных условиях войны. Первой страной, принявшей на вооружение автоматическую винтовку и начавшую массовое производство, был, как Вы уже догадались, Советский Союз. Это была автоматическая винтовка Симонова АВС‑36, принятая на вооружение РККА в 1936 г. И уже 1 мая 1938 г. 1‑я Московская Пролетарская тогда еще стрелковая дивизия на диво всему свету маршировала с этими винтовками по Красной Площади.

«Создание автоматической винтовки, годной для массового вооружения, явилось большим достижением советской оружейной техники, Ни одно крупное иностранное государство не имело на вооружении своей армии подобного оружия. Американцы, также работая в это время над созданием самозарядной винтовки, считали, что США единственная в мире страна, которая по уровню техники может иметь на вооружении самозарядную винтовку» [2, с.62].

Пока американцы, гордясь своей исключительностью, работали над самозарядной винтовкой, мы, совершив технологический прорыв, сразу создали автоматическую. Это, по сути, означало, что каждый красноармеец получал не больше, не меньше – пулемет. Довоенная пехота РККА по огневой мощи стала такой же, как пехота XXI века. Даже мощнее, поскольку современная пехота использует патроны уменьшенной мощности и, следовательно, меньшей дальнобойности и пробивной силы. Круто? Даже слишком круто. Как вскоре выяснилось, именно из–за слишком большой мощности винтовочного патрона отдача была такова, что после первой пули все остальные летели мимо. Да и где напастись столько патронов? Даже товарищ Сталин понял, что с автоматическими винтовками несколько погорячились. Вот что писал Б. Л. Ванников:

«Отдавая предпочтение СВ, Сталин отмечал, что хочет исключить возможность автоматической стрельбы, ибо, как он говорил, в условиях боя нервозное состояние стрелков толкнет большинство их на бесцельную непрерывную стрельбу, нерациональное расходование большого количества патронов. Исходя из этих соображений, он отклонил и предлагавшееся военными компромиссное решение – изготовлять и поставлять переводчик для автоматической стрельбы в качестве отдельной запасной детали» [3, с.155].

В качестве самозарядной, вопреки предложению Ванникова взять винтовку Симонова, была выбрана винтовка Токарева. Итак, сделав сразу два шага вперед, мы сделали один шаг назад. Ну что ж, пусть не современная пехота, но все равно круто. Как говорил товарищ Сталин:

«А возьмите нашу старую винтовку 5-зарядную и самозарядную винтовку с десятью зарядами. Ведь мы знаем, что – целься, поворачивай, стреляй, попадется мишень – опять целься, поворачивай, стреляй. А возьмите бойца, у которого 10-зарядная винтовка, он в три раза больше пуль выпустит, чем человек с нашей винтовкой. Боец с самозарядной винтовкой равняется трем бойцам. Как же после этого не переходить на самозарядную винтовку, ведь это полуавтомат. Это страшно необходимо» [4, т.2, с.279].

А по воспоминаниям Ванникова «… он любил повторять, что стрелок с самозарядной винтовкой заменит десятерых, вооруженных обычной винтовкой. Кроме того, говорил Сталин, СВ сохранит силы бойца, позволит ему не терять из виду цель, так как при стрельбе он сможет ограничиться лишь одним движением – нажимать на спусковой крючок, не меняя положения рук, корпуса и головы, как это приходится делать с обычной винтовкой, требующей перезарядки патрона Сталин считал очень важным, чтобы самозарядная винтовка могла производить до 20–25 выстрелов в минуту или примерно вдвое больше, чем винтовка образца 1891–1930 годов. " [2, с.154–155].

Вот что такое самозарядная винтовка! Когда мы подсчитываем соотношение сил, то должны узнать, сколько наших пехотинцев вооружены СВТ и считать этих бойцов за троих или десятерых. Скажем если на 1.01.1941 г. РККА располагала 422,5 тыс. самозарядных винтовок [1, Док.272], то их стрелков следует учитывать как толи 1,2 млн., толи как 4 млн.

Теперь дело за внедрением винтовки в массовое производство. Но вначале надо отработать опытный образец, устранить недостатки, подготовить чертежи и технологический процесс. Но это не наш путь. У нас иначе – вначале начинается серийное производство, а уж потом все остальное.

«К организации производства самозарядной винтовки Токарева мы приступили на одном из оружейных заводов. Так как чертежи не были отработаны, то по указанию наркомата вооружения они уточнялись в процессе подготовки и освоения производства. При этом устранялись конструктивные недостатки, а также недоделки, мешавшие правильному ведению технологического процесса при массовом выпуске самозарядной винтовки. Объем этих работ оказался весьма значительным, так как Токарев доводил свои образцы только отстрелом и напильником, пренебрегая помощью грамотных инженеров–конструкторов, расчетчиков и технологов при подготовке элементов технической документации.

В результате сроки начала серийного выпуска срывались, и наркомат обороны пожаловался на меня Сталину, утверждая, что задержка была следствием отрицательного отношения к этой винтовке со стороны наркомата вооружения. Мне даже не пришлось давать объяснения. На заседании, куда я был вызван, Сталин изложил содержание жалобы наркомата обороны и тут же, не открывая обсуждения этого вопроса, продиктовал постановление. Оно было настолько кратким, что я запомнил его почти дословно. В нем было сказано: предложить товарищу Ванникову прекратить колебания и ускорить выпуск СВ Токарева. После долгих мытарств завод, наконец, начал их выпускать и поставлять армии» [3, с.157].

Еще бы после такого «предложения» не начать. Зато теперь Красная Армия уж точно самая передовая армия в мире.

«Но прошло совсем немного времени, и посыпались жалобы на то, что самозарядная винтовка тяжела, громоздка, в эксплуатации сложна, и бойцы всеми силами стремятся от нее избавиться. А так как шла война с белофиннами и дело дошло до Сталина, назревал скандал» [3, с.157].

Ну не хочет красноармеец быть сильнее трех–десяти врагов. Тяжела для него эта ноша. Тогда Сталин вспомнил, что АВС была полегче, чем СВТ и тут же приказал:

«Надо прекратить изготовление винтовок Токарева и перейти на изготовление винтовок Симонова» [3, с.157].

Вот так просто взять, и вместо одной делать другую, поменьше весом. Ванников пришел в ужас от сталинского решения.

«Как я ни был поражен этими обвинениями, возражать и оправдываться было неуместно. Но в то же время я сразу представил себе последствия такого решения и решил попытаться предотвратить его. Я учел и то благоприятное в данном случае обстоятельство, что мы были одни. Ибо если бы присутствовал кто–нибудь еще, то он, несомненно, поддакивал бы Сталину, и тогда уже трудно было бы что–либо доказать. Итак, я сказал, что прекращение производства токаревских СВ приведет к тому, что у нас не будет ни их, ни симоновских, так как выпуск последних можно, начать не ранее чем через год–полтора. Сталин подумал, согласился и отказался от своего намерения. Вместо прекращения производства винтовки Токарева он предложил конструктивно улучшить ее, главным образом в части снижения веса, и уменьшить тесак, сделав все это без замены большого количества технологической оснастки…

Комиссия была сформирована в ту же ночь. Начавшуюся вслед за тем работу вели наспех. Комиссия стремилась облегчить вес металлических деталей путем сверления отверстий, увеличения фасок и т. п., а деревянных – утончая их. Битва шла за каждый грамм веса винтовки, за каждый час, приближавший начало выпуска облегченных СВ. Но как ни спешили, все же потребовалось немало времени. Да и переделанное всегда хуже нового» [3, с.157–158].

Действительно, облегченная винтовка (СВТ‑40) оказалась еще менее надежной. Вот букет, которым обладала СВТ‑40.

«Неудобство газорегулировки, возможность утери отъемного магазина, чувствительность к загрязнению, запылению, густой смазке, высокой и низкой температурам» [2, с.69].

Интересно, а к чему она не чувствительна и бывает ли война без грязи и пыли? Но, невзирая на все это, такими винтовками решили перевооружить всю Красную Армию.

«Наступил 1941 год. Наркомат обороны неожиданно изменил свой очередной годовой заказ, включавший около 2 миллионов винтовок, в том числе 200 тысяч самозарядных. Он пожелал увеличить их выпуск до 1 миллиона штук и в связи с этим даже готов был полностью отказаться от обычных (драгунских) винтовок.

Наркомат вооружения счел это требование непонятным. Время было напряженное, задача укрепления обороноспособности страны ставилась острее, чем когда–либо. И вдруг – заказ только на СВ, которая при всех своих достоинствах не могла полностью заменить обычную винтовку – что имели в виду военные, – так как оставалась пока сложной и тяжелой.

Решение этого вопроса было передано в комиссию, состоявшую из В. М. Молотова (председатель), Н. А. Вознесенского, Г. М. Маленкова, Л.IL Берия, С. К. Тимошенко, Г. К. Жукова и других» [3, с.158].

Ванников привел комиссии «тысяча и один довод», почему полностью заменять производство магазинных винтовок на самозарядные нельзя.

«Но никакие доводы не были приняты во внимание. Напротив, пришлось выслушать немало резких упреков, и, как это ни странно, особенно нападал на наркомат вооружения Н. А. Вознесенский, который в то время ведал оборонной промышленностью и, казалось, должен был знать хоть основную, главную суть вопросов, К сожалению, он ее не знал, хотя и был незаурядным человеком. В конце концов, председатель комиссии заявил:

– Нам не нужны ваши устаревшие винтовки» [3, с.158–159].

Итак, самой передовой армии мира устаревшие винтовки Мосина не нужны. Пусть отсталые немцы передергивают затворы своих Маузеров. Правда, Ванников, апеллируя к Сталину, все же сумел на 1941 г. отстоять производство магазинок до полного перехода на самозарядные винтовки. В конечном счете, в плане военных заказов на 1941 г. (при работе вне режима полной мобилизации) предусматривалась поставка 1100 тыс. самозарядных и 700 тыс. магазинных винтовок [1, док.272]. Страшно даже представить, что было бы со страной, если бы производство винтовок Мосина было полностью прекращено. Восстановить его в годы войны было бы весьма сложно.