Текст книги "Виртуальный меч Сталина (СИ)"

Автор книги: Евгений Темежников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Так и сделали. Это сразу позволило привлечь для руководства фронтами и армиями все возможные средства связи страны и значительную часть лучших специалистов наркомата для обслуживания линий связи Вооруженных Сил. Дело решительно изменилось, и связь перестала быть у нас проблемой» [Василевский, 20, с.114].

Кажется все ясно, разобрались и виновника нашли. Но мы не удовлетворимся столь простым решением проблемы и попробуем понять, почему именно армейская связь так себя проявила.

Отбросим сразу широко распространенные домыслы о глупых русских связистах, которым не хватало ума, чтобы освоить технику. В погранвойсках, на флоте и постах ВНОС служили точно такие же люди, что и в Красной Армии. В войска связи брали наиболее грамотных для того времени людей. Да и научились позже пользоваться средствами даже не кадровые военные с полным курсом военных училищ, а призванные в военное время от сохи после прохождения краткосрочных курсов военного времени. Это было отмечено даже противником.

«Тщательно отобранные специалисты помогали рядовому составу овладеть современной боевой техникой, и надо сказать, что русские достигли серьезных успехов, особенно в войсках связи. Чем дольше затягивалась война, тем лучше работали русские связисты, тем с большим искусством использовали они радиоперехват, создавали помехи и передавали ложные сообщения» [Меллентин, 19, с.428].

Может все дело во вредительстве (репрессиях)? Может быть, но только врагов народа то в армии оказалось таки поменьше. НКВД враги Ягода и Ежов руководили с 1934 по 1938 г. Флотом с 1926 по 1939 г. успело покомандовать шесть «врагов народа»: Муклевич, Орлов, Викторов, Смирнов, Смирнов – Светловский (и/о), Фриновский. А вот НК Связи (первоначально именовался Наркоматом почт и телеграфов) с 1923 по 1939 г. руководили исключительно «враги»: Смирнов, Любович, Антипов, Рыков, Ягода, Халепский, Берман. Семь расстрелянных наркомов это рекорд даже среди сталинских наркоматов. А вот в РККА ни одного наркома расстреляно не было. Так что дело видимо в другом.

Выскажу предположение. Функционируют, пусть и со скрипом, только те органы системы, которым просто необходимо функционировать. В административной системе даже сев или уборку в колхозе без команды не начнут, Да и как указания о повышении жирности молока отдавать? Поэтому НКС худо–бедно функционирует в мирное, и в военное время продолжает, несмотря на бомбежки и диверсантов. Это огорчает немецкое командование.

«Значение Москвы как центрального узла русской системы связи. Если этот узел будет парализован, вся русская система связи окажется парализованной» [Гальдер, Запись от 18.07.1941 г.].

Однако Гальдер даже не представлял, на каком волоске висела связь СССР.

«Когда я начал работать в Наркомате Связи (это май 1939 г. – Е. Т.), нам разрешили построить в Москве запасной подземный узел связи. К началу войны он полностью закончен не был, но аппаратуру мне туда все же поставили, так как если бы не дай Бог, на Центральный телеграф упала бы какая–нибудь крупная бомба, то Москва сразу лишилась бы связи и (и телеграфной и телефонной) со всей страной, по всем направлениям» [Пересыпкин, 11, с.62]. Вот где «игла кощея» была. Один специально подготовленный ас–бомбардировщик, Рудель какой–нибудь, одним ударом мог сделать то, что не смогла сделать вся ГА «Центр».

Периодически выходящий в море флот также должен иметь связь с берегом. Если ее нет это сразу в мирное время обнаружится и кой–кому несладко станет. Работу НКВД без связи вообще представить невозможно. Поэтому и говорит товарищ Берия, что именно он располагает наиболее современной аппаратурой и может немедленно связаться с самой захудалым постом. Скажем, НКВД отдана недавно созданная правительственная ВЧ телефонная связь [Алексеенков, с.3]. Связь постов ВНОС также обязана в мирное время функционировать, хотя бы для того, чтобы докладывать о нарушениях воздушного пространства. И совсем другое дело связь в армии мирного времени. Да зачем ей вообще связь нужна? Как впрочем, танки, самолеты, снаряды, свечи, бензин и прочее имущество. В крайнем случае, всегда гонца на коне с пакетом послать можно. Надежнее. Лишь во время войны все и выявляется. И количество средств связи, и их техническое состояние, и квалификация личного состава. Лишь во время войны, когда без связи стало совсем невозможно, после жестоких и кровавых уроков, только тогда она и начала функционировать.

Но ведь война то не первая. Все это должно было выявиться еще во время Советско–финляндской войны и дойти до САМОГО. Выявилось ли? Да еще как! Вот какой разнос устраивает товарищ Сталин командующему 15‑й армией командарму 2‑го ранга Ковалеву М. П. на Совещании по итогам Советско–финляндской войны:

«КОВАЛЕВ. Я не имел связи.

СТАЛИН. Вы же избегали связи. Есть радио, но вы не считали нужным ответить штабу Военного совета. К 8‑й армии была радиопередача, вы могли связаться через 8‑ю армию. Вам посылалось из Главного штаба несколько телеграмм, а вы не отвечаете, вам плевать на связь с Москвой.

КОВАЛЕВ. Я обо всем доносил в Москву.

СТАЛИН. Вам было приказано прямо доносить в Москву.

КОВАЛЕВ. Это в феврале.

СТАЛИН. Как же в феврале. Мы в Москве хохотали, как вы относитесь к связи с Москвой.

КОВАЛЕВ. Я имел связь после того, как получил аппарат Бодо в Уксу.

ГОЛОС. А радио?

СТАЛИН. Через 8‑ю армию у вас была связь и вы могли доложить.

КОВАЛЕВ. Я имел связь по Морзе, по радио и посредством самолетов.

СТАЛИН. Вы даже не понимаете вопроса и не отвечаете. Вам говорят, что надо доносить в Главный штаб в Москву. Вы имели возможность доносить через 8‑ю армию, у которой была связь с Москвой. Вы же не дали ни ответа, ни привета. Как можно представить, чтобы командующий армией избрал для себя местопребывание в 3 км от линии огня. Вы могли расположиться подальше от линии огня, а вы находитесь на расстоянии 2–3 км от линии огня. Это называется командующий армией.

КОВАЛЕВ. Тов. Сталин, до 25 февраля армейского управления не было.

СТАЛИН. У вас большая группа, вы знали, что вам дали из округа из Белоруссии, дали вам начальника штаба, был человек, который мог быть начальником штаба. У вас была оперативная группа.

КОВАЛЕВ. Человек семь было.

СТАЛИН. Люди для работы у вас были. Что же вы за формальную работу цепляетесь. Группа у вас была.

КОВАЛЕВ. Группа была в составе семи человек, кроме радио никаких средств связи не было.

СТАЛИН. Это очень хорошее средство связи. Вы могли связаться не только с Москвой, но и с Парижем связаться.

КОВАЛЕВ. Я точно не могу сказать какого это числа, кажется, 5 февраля, от Ставки получил указание в 12 час. связаться с Москвой.

СТАЛИН. Это была пятая попытка штаба связаться с Вами.

…

КОВАЛЕВ. Тов. Сталин, до последнего времени я не имел возможности докладывать Ставке о той обстановке, в которой, пришлось действовать в районе Питкяранта, докладывали без меня. Я не знаю, как докладывали тов. Штерн и Курдюмов.

СТАЛИН. Вы просили непосредственной связи с Москвой?

КОВАЛЕВ. Я получил связь с 12 февраля, только через месяц.

СТАЛИН. Вы имели возможность иметь связь через 8‑ю армию, тем более, что был приказ, особой сводкой сообщить.

КОВАЛЕВ. От меня требовались соображения, я послал их по радио.

СТАЛИН. Вы куда–то зарылись в берлогу и ничего на свете не хотели признавать. От вас просят связи с Москвой, хотят вам помочь, а вы этого не делаете. По радио все ваши донесения 8‑й армии перехватывали, как Париж, так и Лондон. Вас просили связаться непосредственно. У вас была вся связь и проволочная и радиосвязь, а вы отмалчивались» [Зимняя война, 7].

Ну что же, это разговор с командующим армией. Частный так сказать случай. А вот такой разговор между товарищем Сталиным и военкомом Управления связи РККА бригадным комиссаром Муравьевым на том же совещании:

«МУРАВЬЕВ. Товарищи, я являюсь комиссаром Управления связи Красной Армии, а в период операций с белофиннами был начальником связи 8‑й армии. В условиях войны с белофиннами мы имели возможность проверить работу как войсковой связи, так и средств связи, а равно и подготовку штабов по организации управления войсками. По оценке командования и общевойсковых начальников, войска связи в данной войне с поставленной задачей справились неплохо, и как выражаются «связь не подвела». Правда, здесь из выступлений пока не сказано ничего о работе связи. Во всяком случае по оценке общеармейских командиров звена дивизии и корпуса, командования армии, насколько мы имеем сведения, связь не подводила и работа связи оценивается вполне удовлетворительно…

СТАЛИН. Связь была везде плохой, все жалуются на фронтах на плохую связь.

МУРАВЬЕВ. Первый раз слышу, тов. Сталин, о том, что везде связь была плохой.

СТАЛИН. Ни одного участка не знаю, откуда бы не было жалоб на связь. Признают проволочную связь, радиосвязь не признают.

МУРАВЬЕВ. Я сейчас скажу о радиосвязи.

СТАЛИН. Сказать мало, вы ведь в центре здесь работали.

МУРАВЬЕВ. Работаю с августа 1939 г. в центре. Но на финляндском фронте я был начальником связи 8‑й армии.

СТАЛИН. Чин хороший, а работа плохая» [Зимняя война, 7].

Как мы видим, Муравьев по–прежнему пытается втереть очки, но товарищ Сталин уже в курсе. Поэтому дальше шло посыпание головы пеплом с обещаниями принять все возможные меры для исправления существующего положения. Какие меры были приняты и как исправлено положение мы уже видели по итогам лета 1941 г.

Разговоры же о том, что радиосвязи избегали и боялись, как–то не очень внушают доверия. Ибо большего страха, чем страха перед тов. Сталиным не было, и быть не могло. А тов. Сталин, как мы видим, не избегал и не боялся радиосвязи, а совсем даже наоборот.

«ПРИКАЗ ОБ УЛУЧШЕНИИ РАБОТЫ СВЯЗИ В КРАСНОЙ АРМИИ

№ 0243 23 июля 1941 г.

Опыт войны показал, что неудовлетворительное управление войсками в значительной мере является результатом плохой организации работы связи и, в первую очередь, результатом игнорирования радиосвязи, как наиболее надежной формы связи. Управление войсками, опирающееся главным образом на телефон, непрочно и ненадежно, так как при порче телефонных линий оно прекращается на продолжительный срок» [Сталин, 18].

Но нет худа без добра. Немцы тоже страдали от связи, но по иной причине.

«Эти бесплодные телефонные разговоры [с начштаба ГА «Север» Бреннеке] продолжались до глубокой полночи. Они лишают подчиненные инстанции всякого желания проявлять инициативу и только отнимают у них время. Постоянное вмешательство фюрера в вопросы, сущности которых он не понимает, превращаются в какое–то мучение, становящееся уже невыносимым» [Гальдер, 17, 14.07.41].

То есть слишком хорошо, тоже плохо, даже невыносимо. В нашей армии, сражающейся без руля и ветрил, каждый командарм, комкор и комдив сам себе голова, все решения принимает по собственной инициативе. При всей катастрофичности такого положения, это самые благоприятные условия естественного отбора наиболее умных, смелых и инициативных командиров, которые, в конечном счете, и выиграли войну.

Литература.

[1] 1941 год. Документы. Т.1. Июль 1940‑март 1941. М.: Международный фонд «Демократия», 1998

1941 год. Документы. Т.2. М.: Апрель–июнь 1941. Международный фонд «Демократия», 1998.

[2] 1941 год —уроки и выводы. М.: Воениздат, 1992.

[3] Баграмян И. Х. Так начиналась война. М.: Воениздат, 1971.

[4] Берия С. Л. Мой отец Берия. М.: Олма – Пресс, 2002.

[5] Воронов Н. Н. На службе военной. М.: Воениздат, 1963.

[6] Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Т.1–3. М.: АПН, 7‑е издание, 1985.

[7] Зимняя война. 1939–1940. Кн. 1–2. М.: Наука, 1999

[8] Микоян А. И. Так было. М.: Варгиус, 1999.

[9] Мюллер – Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии. 1939–1945. М.: Эксмо, 2002.

[10] На Северо – Западном фронте. М.: Наука, 1969.

[11] Связь в годы войны. Беседа с наркомом связи и начальником ГУ связи РККА маршалом войск связи Пересыпкиным И. Т. Отечественная история 3'2003.

[12] Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. М.: Воениздат, 1989.

[13] Пересыпкин И. Т. Связисты в годы Великой Отечественной войны. М.: Связь, 1972.

[14] Алексеенков А. Е. Внутренние войска в годы Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.), С. – Петербург, 1995.

[15] Симонов К. М. Сто суток войны. Смоленск, Русич, 1999.

[16] Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 36. Воениздат МО СССР, М.: 1958

[17] ГальдерФ. Военный дневник Т.1–3. М.: Воениздат, 1968–1971.

[18] Русский архив. Т. 13 (2–2). Приказы народного комиссара обороны СССР 22 июня 1941 г. – 1942 г. М.:Терра, 1997.

[19] МеллентинФ. Бронированный кулак Вермахта, Смоленск,Русич, 1999.

[20] Василевский А. М. Дело всей жизни. М., 1975.

ДОГОВОРЫ И ПЛАНЫ

СССР не подписывал ни Вашингтонское соглашение по ограничению морских вооружений 1922 г., ни Лондонский морской договор 1930 г. Сегодня этому дается следующее забавное объяснение.

«Пять послевоенных великих морских держав – Великобритания, США, Япония, Франция и Италия – игнорировали приемника императорской России в мировой политике, в частности, в определении соотношения сил военно–морских флотов и предельных размеров кораблей» [1, ИОС, т.4, с.233].

Вот ведь какие эти империалисты. Договорились за нашей спиной и ограничили свои флоты. А на нас внимания обращать не стали. Дескать, пусть большевики строят корабли немереных размеров и в любом количестве – а мы их игнорируем. Вот бы и воспользовались моментом.

«Тем не менее руководство ВМФ в известной степени учитывало «вашингтонские» и «лондонские» нормы размеров кораблей и их вооружение» [там же].

Выполняли не «в известной степени», а весьма строго – не заложив ни одного линкора, авианосца или тяжелого крейсера. В 1936 г. был подписан второй Лондонский морской договор. Первоначально его подписали три государства – Великобритания, США и Франция. Напомним вкратце его основные положения.

Не вводя ограничений на количество кораблей, договор вводил качественные ограничения на них. Для линкоров было установлено предельное водоизмещение в 35000 тонн и предельный калибр орудий в 356 мм, для тяжелых крейсеров – 10000 тонн и 203 мм, для легких крейсеров – 8000 тонн и 155 мм. Правда содержалась оговорка, что если Япония и Италия не присоединятся к договору, то предельный калибр орудий линкоров будет 406 мм. Англичане, то ли надеясь на благоразумие японцев, то ли просто из экономии, заложили свои линкоры в полном соответствии с изначальным договором, т. е. в 35000 тонн с 356‑мм пушками. Япония присоединяться не стала, из–за чего в действие вступила оговорка, и предельным калибром все же стал 406 мм. К договору вскоре присоединились Италия, Германия и Советский Союз. По официальной версии: «СССР присоединился к нему 17 июля 1937, считая, что этот договор при всей его ограниченности мог бы явится помехой начавшейся гонке мор. вооружений» [2, СВЭ, т.5, с.28]. Помехой для кого?

Зачем подписывают международные договоры? На это существует две точки зрения. Согласно одной, затем, чтобы их выполнять. Если их выполнять не собираешься, то и не подписывай. Так видимо считали простодушные японцы, заявившие всему свету, что пусть все строят что хотят, а они будут строить, что нам нужно, и демонстративно хлопнули дверью. В 1936 г. японский Морской Генеральный Штаб предложил десятилетнюю программу. Согласно ей к 1945 г. должны были построить 8 линкоров (первые 6 ‑ с 460‑мм, а последние два – аж с 508‑мм пушками), 4 быстроходных линкоров (с 310‑мм орудиями), 6 авианосцев, 6 тяжелых крейсеров, 18 легких крейсеров, 60 эсминцев, 12 миноносцев и 48 подводных лодок. Водоизмещение первых линкоров типа «Ямато» должно было составить 67000 тонн, то есть почти вдвое превышающее разрешенное. «С этими амбициозными планами согласился Совет обороны, но финансовый комитет парламента счел их чрезмерными» [3, Апальков, т.1, с.14]. Это в милитаристском государстве, отказавшимся подписывать международные соглашения и открыто готовящемся к переделу мира, парламент осмеливается считать требования адмиралов чрезмерными! План полностью, конечно, так и не был выполнен, зато Япония стала, как сейчас говорят, страной–изгоем. Загнанная своими политиками в тупик она пошла по пути в пропасть. Первым шагом была закладка сверхлинкоров, которая проходила в строжайшей тайне.

«Открытый слип в Нагасаки, на котором собирали «Мусаси», обнесли почти трехкилометровых забором из циновок и сетей; то же пришлось сделать и в Курэ, где бдительные контрразведчики установили, что «Ямато» можно будет рассмотреть с ближайшей горы» [4, с.32]. Однако шило в мешке не утаишь, тем более «шило» таких размеров.

Муссолини и Гитлер поступили хитрее. Они присоединились к договору, решив несколько «обвесить» его участников. Вообще «обвес» в то время был распространен в военно–морских флотах больше, чем сегодня на продуктовом рынке. Большинство так называемых «вашингтонских» крейсеров, уж не говоря о немецких «карманных линкорах», превышали заявленные 10000 тонн. Поскольку доказать это было трудно, да и «рыло в пуху» было у всех, никто особых претензий не предъявлял. Господа фашисты на это и рассчитывали, заявив водоизмещение заложенных линкоров «Литторио» и «Бисмарка» в 35000 тонн, хотя реально оно составляло порядка 42000 тонн. К тому же после того как японцы отказались сообщить размеры строящихся линкоров (а ведь могли бы наврать, сказать, что 35000 тонн – терять–то нечего), 30 июня 1938 г. был принят лимит в 45000 тонн. Конечно, тогда никто не мог предположить истинных размеров японских «чудес света». Благодаря этому повышению немцы, следующие линкоры типа «Н» проектируют в 52000 тонн, т. е. с новым «обвесом». Гитлера связывает также договор с Англией 1935 г. Согласно ему, немецкий флот не должен превышать 35 % английского. Пока предел роста не исчерпан, Гитлер придерживается договора. Но Гитлер не был бы Гитлером, если бы и дальше продолжал соблюдать договор. В конце 1938 г. был принят тайный десятилетний план Z. Он предусматривал иметь к 1948 г. 10 линкоров, 15 броненосцев, 4 авианосца, 5 тяжелых крейсеров, 44 легких и разведывательных крейсеров, 68 эсминцев, 90 миноносцев, 249 подводных лодок, 75 торпедных катеров [5, с.68]. Заметим, что в план Z включены уже существующие корабли. Если их исключить, то получим, что за 10 лет планировалось построить 8 линкоров (2 типа «Бисмарк» с 380‑мм и 6 типа «Н» с 406‑мм пушками), 12 броненосцев (типа «Р» в 20000 тонн с 280‑мм пушками), 4 авианосца, 5 тяжелых крейсеров, 38 легких и разведывательных (нечто среднее между лидером и крейсером) крейсеров, 46 эсминцев, 90 миноносцев, 200 подводных лодок и 75 торпедных катеров [1, ИОС, т.4 с.284].

Вот такие амбициозные планы были у наших потенциальных противников. Одни договоры подписали, но слегка обманывали, другие вовсе не подписывали, считая обман ниже своей чести. Что было делать в этой ситуации товарищу Сталину? Самурайская гордость ему была чужда. Он считал, что договоры подписывают как раз для того, чтобы их нарушать. Причем не так, как Гитлер или Муссолини, обвешивающие партнеров по договору на каких–то несколько тысяч тонн. Уж если обвешивать, так обвешивать!

В конце мая 1937 г. под влиянием инженеров КБ № 4, считавших невозможным реализацию высоких требований УВМС к защите (от торпед с 750 кг тротила и 406‑мм снарядов) в рамках указанного тоннажа… Орлов и Муклевич пошли на увеличение водоизмещения до 55000 т. Это было оправданное в целом решение, позволявшее получить действительно мощный линкор, хотя и значительно более крупный, чем предусматривалось уже намеченным к подписанию англо–советским соглашением [1, ИОС, т.4 с.284].

Конечно, оправданное – если договор не позволяет создать полноценный корабль, то тем хуже для договора. Но договор–то нами еще не подписан. Это было сделано только 17 июля 1937 г. А «буквально двумя неделями ранее Комитет Обороны при СНК СССР утвердил новые элементы для линкоров типа «А»…[1, ИОС, т.4 с.240].

Но может после подписания договора товарищ Сталин попытался урезонить аппетиты своих флагманов и приказал перепроектировать новые корабли, чтобы втиснуть их в договорные 35000 тонн? Действительно их перепроектировали, но в другую сторону. В ноябре 1937 г., то есть когда договор был ратифицирован Верховным Советом, проектное водоизмещение составило уже 57825 т, а окончательное решение, утвержденное постановлением Комитета Обороны 13 июля 1939 г. составило 59150 т.

Итак, пока товарищ Сталин не вступал в морские соглашения, он их выполнял. Но вот он вступил и сразу решил его нарушить. Но оказалось, что нарушить договор, сталинская экономика была не в состоянии…

В 1937 г. СССР уже имел танков и самолетов больше всех в мире. Что касается флота, то положение не было таким блестящим. Рассмотрим вкратце планы нашей плановой экономике в отношении военно–морского строительства и их выполнение. Согласно шестилетней программе военного судостроения утвержденной в ноябре 1926 г. с изменениями РВС в июле 1927 г. за период 1927–32 гг. планировалось вновь построить 3 эсминца, 19 подводных лодок, 18 сторожевых кораблей и 60 торпедных катеров [1, ИОС, т.4 с.17]. Как мы видим весьма скромно. Фактически до 1933 г. в строй вступило 7 подводных лодок (включая поднятую и восстановленную английскую), 7 сторожевых кораблей и 59 торпедных катеров. Эсминцев не построено ни одного. Как мы видим, план, кроме катеров, не выполнен.

Второй пятилетний план 1933–37 гг. был уже посолиднее. Согласно ему предстояло ввести в строй 8 крейсеров, 10 лидеров, 40 эсминцев, 369 подводных лодок, 28 сторожевых кораблей и 352 торпедных катера. Фактически в этот период в строй вступил 1 лидер, 135 подводных лодок, 9 сторожевых кораблей и 177 торпедных катеров. Крейсеров и эсминцев не построено ни одного. План снова провален, однако направленность развития советского флота в рамках идей так называемой «молодой школы» вывела СССР по подводным и катерным силам на первое место в мире.

К концу 1937 г. ВМФ СССР насчитывал 150 подводных лодок и 235 торпедных катеров. Для сравнения Великобритания – 53 и 11, США – 88 и 0, Япония – 63 и 0, Франция – 75 и 8, Италия – 88 и 110, Германия – 36 и 14. (Здесь и далее берутся данные справочника тех лет [6, Шведе], поскольку именно этими данными оперировали наши моряки в разработке планов строительства флота). Как мы видим, по подводным лодкам СССР уверенно занимал первое место в мире, а москитный флот превосходил все флоты великих держав вместе взятые. Однако надводный флот был весьма скромный для такой огромной державы и насчитывал 3 линкора, 3 крейсера и 18 лидеров и эсминцев. Для сравнения Великобритания имела соответственно – 15, 60 и 164, США – 15, 27 и 197, Япония – 10, 35 и 110, Франция – 7, 17 и 58, Италия – 4, 22 и 64, Германия – 3, 6 и 10. Это еще при том, что иностранные линкоры имели артиллерию калибра 356–405 мм, а «вашингтонские» крейсера 203 мм, против 305 мм у наших линкоров и 130–180 мм крейсеров. Таким образом, советский надводный флот не уступал лишь Германии, которая лишь совсем недавно отказалась выполнять статьи Версальского договора и энергично наверстывала упущенное. Такая ситуация была нетерпима для советской сверхдержавы. Для изучения причин отставания была создана специальная комиссия.

«В начале 1936 г. комиссия заместителя председателя СТО и СНК, председателя Госплана СССР В. Н. Межлаука констатировала неблагополучное положение с выполнением судостроительной программы второй пятилетки. Комиссии было ясно, что за оставшиеся два года эта программа не будет выполнена не только по надводным кораблям, но и по подводным лодкам. Планы строительства последних выполнялись менее чем на 50 %. Из 8 легких крейсеров, предусмотренных программой второй пятилетки, успели заложить только 2, и их строительство, так же, как и первых эсминцев пр. 7 находилось в начальной стадии. Постройка лидеров типа «Ленинград», три из которых были заложены по планам первой пятилетки еще в 1932 г., превратилась в «долгострой», хотя головной корабль был спущен на воду в ноябре 1933 г. Качество проектов, нуждавшихся в постоянной доработке, оставляло желать лучшего» [1, ИОС, т.4 с.229].

Таким образом, реальность была такова, что советская экономика не может выполнять даже весьма ограниченные планы партии. Несмотря на это, вопреки всякому здравому смыслу, в 1936 г. была принята программа «крупного морского судостроения».

«Разработкой программы в полном объеме в УВМС занимались только В. М. Орлов и И. М. Лудри, а также ограниченный круг лиц в Генштабе РККА, который возглавлял сторонник создания «большого флота» Маршал Советского Союза А. И. Егоров. Предложения УВМС и Генштаба во второй половине января 1936 г. рассмотрел нарком К. Е. Ворошилов, но последнее слово оставалось за Политбюро ЦК ВКП(б), а точнее – за самим И. В. Сталиным» [1, ИОС, т.4 с.230–231].

Согласно «последнему слову Политбюро» 1937–1943 гг. должны были быть введены в строй 8 линкоров типа «А», 16 линкоров типа «Б», 20 легких крейсеров, 17 лидеров, 128 эсминцев и 344 подводные лодки [1, ИОС, т.4 с.236]. Общий тоннаж будущего большого флота СТО установил в 1300 тыс. тонн стандартного водоизмещения. При этом линкоры типа «А» должны были укладываться в международные 35000 тонн, а линкоры типа «Б» в 26000 тонн. Попытки Орлова и Муклевича соблюсти договор и уложиться в заданное водоизмещение были явным вредительством, которые вскоре разоблачили. На XVIII съезде ВКП(б) нарком судостроительной промышленности И. Т. Тевосян сказал:

«Враги народа – агенты фашизма Тухачевский, Орлов и Муклевич и прочая фашистская мерзость – старались доказать, что нам не нужен мощный надводный флот» [7, с.168].

13–15 августа 1937 г. вышло постановление о переработке программы, авторы которой уже находились в тюрьмах. В сентябре 1937 г. новый командующий флотом (как тогда именовали – наморси) флагман 1 ранга М. В. Викторов представил новую программу – «План строительства боевых кораблей». Согласно ему предполагалось построить 6 линкоров типа «А», 14 линкоров типа «Б», 10 тяжелых крейсеров, 22 легких крейсеров, 19 лидеров, 127 эсминцев и 232 подводные лодки [1, ИОС, т.4 с.236]. Водоизмещение линкоров уже ничем не ограничивалось, то есть «план 1937 г. открыто игнорировал только что заключенное в Лондоне соглашение» [1, ИОС, т.4 с.242].

Правда, вскоре выяснилось, что Викторов тоже «враг народа» и следовательно его программа – вредительская. Разочаровавшись в профессиональных моряках, товарищ Сталин назначил наркомом ВМФ армейского комиссара 1 ранга П. А. Смирнова. Смирнов 16 февраля 1938 г. представил в комитет обороны «Большую судостроительную программу», согласно которой до 1946 г. в строй должны были войти 15 линкоров, 15 тяжелых крейсеров, 2 авианосца, 28 легких крейсеров, 19 лидеров, 134 эсминца и 211 подводных лодок [1, ИОС, т.4 с.254].

Это требует некоторого пояснения. Как мы помним, согласно Лондонскому договору, тяжелым крейсером именовался корабль водоизмещением до 10000 тонн и с артиллерией до калибра 203 мм. Все что превышало указанное, считалось линкором. Так немецкие броненосцы типа «Дойчланд» с заявленным водоизмещением в 10000 тонн (про обвес умалчиваем) считались пусть «карманными», но линкорами, потому что калибр артиллерии составил 280 мм. Наши же «тяжелые крейсера» должны были иметь предельное даже для линкоров водоизмещение в 35000 тонн и 305‑мм (а впоследствии даже и 380‑мм) пушки. Таким образом, согласно договору, это были именно линкоры и ничто иное. Можно, конечно, как некоторые делают, окрестить их линейными крейсерами, но при изучении военно–морской литературы складывается впечатление, что никто толком не знает что это такое. Один и тот же корабль один авторитетный автор именует линкором, а другой, не менее авторитетный, линейным крейсером. Поэтому если придерживаться определению, закрепленному юридически в соглашении, то СССР планировал построить 30 линкоров, половина из которых впритык укладывалась в рамки договора, а половина ни в какие ворота не лезла, даже после установления предела в 42000 тонн. Согласно пункту 3 части 2 этого договора до 1.01.1943 г. запрещалось строительство тяжелых крейсеров, то есть кораблей с артиллерией выше 155 мм. У нас крейсера типа «Киров» относят к легким, но согласно букве договора это именно тяжелые крейсера, поскольку их артиллерия имеет калибр 180 мм, что явно больше договорных.

Окончательно принятая десятилетняя программа строительства большого океанского флота, по предусматривала к концу 1946 г. построить: 15 линкоров, 15 тяжелых крейсеров, 2 авианосца, 28 легких крейсеров, 164 лидеров и эсминцев, 96 сторожевых кораблей (примерно соответствуют немецким и японским миноносцам), 336 подводных лодок и 348 торпедных катеров [7, с.165]. По сравнению с нашей программой планы Японии и Германии имеют просто жалкий вид.

Наш Верховный Совет, в отличие от парламента милитаристской Японии, на первой сессии 1938 г. горячо поддержал идею строительства океанского флота:

«У могучей Советской державы должен быть соответствующий его интересам, достойный нашего великого дела, морской и океанский флот».

Литература

[1] История отечественного судостроения. Т.4. Судостроение первых пятилеток и Великой отечественной войны 1925–1945 гг. Под ред. И. Д. Спасского. СПб: Судостроение, 1996.

[2] Советская военная энциклопедия т.1–8. М.: Воениздат, 1976–1980.

[3] Апальков Ю. В. Боевые корабли японского флота. Справочник. Т.1–4. СПб: 1997–1999.

[4] Балакин С. Последняя ставка. МК, 7'1996.

[5] Боевые корабли Германии. СПб: ТОО Мегакон.

[6] Шведе Е. Е. Военные флоты 1937 г. Справочник по военно–морским силам иностранных государств. М.: Воениздат, 1938.

[7] Дмитриев В. И. Советское подводное кораблестроение. М., Воениздат, 1990.