Текст книги "Виртуальный меч Сталина (СИ)"

Автор книги: Евгений Темежников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Присланные Инженерным управлением чертежи внутреннего оборудования сооружений имеют целый ряд серьезных недостатков, вследствие которых нарушается не только нормальная работа в них, но и пользование ими…

В строящемся Шепетовском УР совершенно выпали из плана строительства узлы 7, 8 и 9, в результате чего между Шепетовским и Староконстантиновским УР образовались неперекрытые ворота более 60 км…

В Новоград – Волынском УР в плане строительства не оказалось 19‑го сооружения, утвержденного Генеральным штабом РККА…

Отсутствуют чертежи внутреннего оборудования многих объектов… Запланированные материалы не соответствуют потребностям строительства…

Практика бетонирования сооружений на ряде объектов проводится вопреки существующим инструкциям НКО…

В Каменец – Подольском УР при бетонировании сооружений (в частности № 53) бетон возле амбразур утрамбован не был, в результате чего после бетонирования пришлось дополнительно заливать образовавшиеся пустые места, чем значительно снижена прочность сооружений…

В Остропольском УР бетонные стены оказались на 15 см тоньше установленного значения…

Несмотря на долгое строительство и дооборудование Псковского и Островского УР, они не могут считаться в настоящее время боеспособными. Из–за неправильно спроектированного и построенного внутреннего оборудования большинства ДОТ они не могут быть заняты войсками… до половины сооружений на 20–40 см заполнены водой, появившейся из–за неправильной оценки глубины грунтовых вод. В то же время водопровод не работает… Электрооборудование укрепрайонов отсутствует… В жилых помещениях УР высокая влажность и спертый воздух…

Центры снабжения УР не построены… Продовольственные склады отсутствуют…

Амбразуры ДОТ рассчитаны на применение пулеметов «Максим», но оборудованы станками неизвестной конструкции, … предназначенными скорее всего для пулемета Гочкиса давно снятого с вооружения. Орудийные полукапониры не оборудованы броневыми заслонками и служат источником проникновения в ДОТ талых вод и осадков…

Артиллерийское вооружение УР состоит из 6 устаревших полевых орудий 1877 года, к которым нет снарядов…

… Киевский укрепрайон на сегодня представляет только лишь скелет предмостной позиции, состоящей в основном из пулеметных сооружений … и совершенно не обеспечен положенным оборудованием.

Из 257 сооружений, имеющихся в районе, только 5 готовы к боевому действию… Левый и правый фланги не защищены и имеют свободный проход для противника (левый – 4 км, правый – 7 км).

В центре зоны УР … образован мешок (разрыв в 7 км), через который открыт свободный проход противнику непосредственно к Киеву…

Планировочные работы по УР, несмотря на указания правительства, оттягиваются выполнением на военное время, тогда как эти работы необходимо проводить немедленно. Только по 3‑му участку необходимо для планировочных работ снять более 15 000 кубометров земли, а это не менее 4‑х месяцев работы… Всего же … по укрепрайону необходимо снять не менее 300 000 кубометров земли и вырубить до 500 га леса и кустарника…

140 огневых сооружений оборудованы пулеметными заслонками обр. 1930 г., которые при стрельбе закрываются автоматически и способствуют поражению бойцов из своих же пулеметов рикошетированными пулями…

Материальная часть огневых сооружений находится в неудовлетворитеольном состоянии…

В связи с происходящим переоборудованием огневых сооружений, артиллерийских полукапониров на территории УР в казематах царят хаос и беспорядок…

Электропроводка во многих ОПК перепутана и совершенно не обеспечивает их электроосвещение…

Полукапонирная артиллерия в огневых сооружениях находится в неудовлетворительном состоянии…

Все пушки собраны из некомплектных деталей разных пушек. Формуляров на пушки не имеется…

Пушки, находящиеся в сооружениях 1932 г., только в 1937 г. подверглись разборке и чистке, вследствие чего вся матчасть пушек внутри имеет следы ржавчины…

В двух пушках вместо веретенного масла была налита олифа, забивающая отверстие маслопровода, что могло привести к разрыву цилиндра компрессора…» [Свирин, 3].

Так принимались ли какие–нибудь меры для исправления положения? Отчего же нет. Ежегодно выходило постановление правительства о мерах по усилению укреплений, последнее из которых датировано 25 мая 1941 г.

Так взрывали или нет объекты на «линии Сталина»? Если даже и взрывали, то какая иная может быть цель, кроме как замести следы бездеятельности и халтуры. После того, как Мехлис высказал свое предложение, у строителей линии появился прекрасный повод замести следы. Никто не узнает, что было до взрыва и было ли вообще что–нибудь. А когда немцы прошли «линию Сталина» даже не заметив ее, у строителей есть оправдание: «Так Мехлис же приказал». А ведь действительно не заметили!

Свирин приводит слова немецкого сапера лейтенанта Бема, взятого в плен под Оршей:

«… Наша рота имела задачу блокировать бетонные укрепления на линии старой границы Советской России и их подрыв… Мы имели очень хорошую подготовку и готовились действовать в составе подвижных групп с танковыми войсками… Но мы не смогли выполнить свою задачу, так как вместо мощных линий укреплений, которые мы ожидали встретить… мы находили только разрозненные заброшенные бетонные сооружения, в некоторых местах недостроенные… Те огневые точки, которые встречали нас пулеметным огнем, мы легко обходили, используя неровности местности… Мы долго не могли поверить, что это та самая неприступная линия старой границы …» [Свирин, 3].

Понес ли в суровое сталинское время кто–нибудь ответ по всей строгости советского правосудия? Да кто же понесет, коли, даже наверху не знали, кто руководит строительством укреплений.

«В Ставке обсуждались вопросы стратегической обороны Украины. Решили начать там большие работы по сооружению оборонительных рубежей. И вдруг, к моему удивлению, Сталин предложил назначить меня главным руководителем этого строительства. Его предложение поддержал Молотов. Пришлось доказывать, что я вовсе не специалист этого дела. Посоветовал возложить работу по строительству рубежей на начальника Главного инженерного управления, ведь она же непосредственно входит в круг его обязанностей. Оба были удивлены:

– Разве такой у нас есть?

– А как же. Начальником инженерного управления у нас генерал Котляр.

С моим предложением согласились» [Воронов, 1, с 180–181].

Если бы Мехлиса не было, его стоило бы придумать!

Литература.

[1] Воронов Н. Н. На службе военной. М.: Воениздат, 1963.

[2] Григоренко П. Г. В подполье можно встретить только крыс… NY: Детинец, 1981.

[3] СвиринМ. Н. Зачем Сталин уничтожил «Линию Сталина».

[4] Суворов В. Ледокол, М.: Новое время, 1992.

[5] Хрущёв Н. С. Время. Люди. Власть. (Воспоминания). Книга I. М.: ИИК «Московские Новости», 1999.

[6] Шпеер А. Воспоминания. Смоленск, Русич, 1998.

ПОКА СОВСЕМ НЕ РАЗОРВАЛАСЬ СВЯЗЬ

Непрерывно знать положение, действия и состояние своих войск, своевременно собирать сведения о противнике, своевременно и правдиво передавать все это вышестоящему штабу, войскам и соседям – основные и главные требования, предъявляемые к каждому штабу.

(К. Е. Ворошилов, И. В. Сталин, Б. М. Шапошников).

Товарищ Сталин, как никто другой понимал значение связи еще со времен Октябрьской революции, когда товарищ Ленин в качестве первоочередных объектов назвал почту, телеграф, телефон. Административно–командная система без связи вообще существовать не может. Ну а самая передовая армия мира в дополнение к самым многочисленным в мире танковым, моторизованным, воздушно–десантным войскам, самой мощной в мире артиллерии и авиации просто обязана была иметь и лучшую в мире связь. По мобплану войска связи РККА должны были иметь 33 полка связи, 20 радиодивизионов, 77 линейных батальонов и 278 телеграфно–строительных, телеграфно–эксплуатационных и кабельно–шестовых рот. Кроме того, в случае войны мобплан предполагал формирование дополнительно 8 запасных полков связи и 2 запасных радиодивизионов [1941 г., 1, док. 272]. Это только в частях связи РГК, не считая войска связи дивизий и ниже. Для сравнения, войска связи РГК Вермахта на 1.06.1941 г. имели 14 полков связи, 10 батальонов связи и 58 телеграфных, телефонно–эксплуатационных, телефонно–строительных, радио–, радиотелеграфных и радиоподслушивающих рот [Мюллер-Г., 9, с.605]. Силы как мы видим просто несоизмеримые.

Штаты тактических радиосредств РККА тоже весьма щедры. Так, например, моторизованной дивизии РККА по штату полагалось иметь 113 радиостанций. Что касается ТТХ радиостанций, то можно отметить следующее. В немецких пехотных полках и батальонах имелись радиостанции типа d («дора») (по 4 как в батальонном, так и полковом взводе связи) с дальностью связи микрофоном 5 км, ключом 15 км. Советская батальонная радиостанция 6 ПК примерно соответствовала этому. А вот полковая 5 АК имела дальность связи микрофоном 25 км, ключом 50 км. Таких радиостанций в немецких полках не было. Во взводе связи стрелкового батальона положено было иметь 5, а стрелкового полка 3 радиостанции.

Предвижу возражения, что частей–то, мол, много, а матчасти в них мало. Да ее действительно не хватало. Надо лишь выяснить, в какой степени ее не хватало. К сожалению, не располагаю данными на начало войны, а имею лишь данные на 1 января 1941 г., а также планы дооснащения на 1941 год из записки НКО и Генштаба РККА в Политбюро ЦК ВКП(б) со схемой мобилизационного развертывания [1941 г., 1, док 272]. Видимо, не будет слишком большой ошибкой суммировать наличие матчасти на 1 января 1941 г. с половиной плана поставки на 1941 г., и в соответствии с этим примерно рассчитывать процент укомплектованности средствами связи к началу войны. Получается вот такая картинка:

Радиостанции:

Фронтовых (РАТ) требовалось 117, имелось 40, заказано 33 (48 %).

Армейских (2А, РАФ, 11 АК) требовалось 1907, имелось 845, заказано 220 (50 %).

Корпусных (3А, РСБ) и дивизионных (4А) требовалось 1241, имелось 768, заказано 720 (91 %).

Полковых (5 АК) требовалось 12152, имелось 5909, заказано 1000 (53 %).

Батальонных (6 ПК, РБ) требовалось 33813, а имелось 20814, заказано 5020 (69 %).

Кавалерийских (РБК) требовалось 1943, имелось 1787, заказано 450 (104 %).

Ротных (РРУ, РБС) требовалось 24425, имелось 13016, заказано 9000 (72 %).

Все это не считая радиостанций 71 ТК‑1 на танках и бронеавтомобилях.

Средства проводной связи:

Телеграфных аппаратов требовалось 13302, имелось 11049, заказано 4900 (101 %).

Телефонных аппаратов требовалось 406533, имелось 252376, заказано 45000 (68 %).

Телеграфного кабеля требовалось 92103 км, имелось 28147 км, заказано 14250 км (38 %).

Телефонного кабеля требовалось 572391 км, имелось 342941 км, заказано 137500 км (40 %).

Это все официальные данные из официального документа. Есть и другие, правда отрывочные данные. Например:

«Укомплектованность средствами связи составляла: радиостанциями в звене Генеральный штаб – фронт – до 35 %, в звене армия – корпус – 11 %, в дивизиях – 62 %, в полках – 77 %, в батальонах – 58 %; телеграфными аппаратами – 78 %; телефонными аппаратами – 65 %.» [1941 г., 2, с.31].

«Радиосеть Генштаба была обеспечена радиостанциями типа РАТ только на 39 %, а радиостанциями типа РАФ и заменяющими их 11-АК и др. – на 60 %, зарядными агрегатами – на 45 % и т. д.» [Жуков, 5, т.1, с.258].

По данным наркома связи Пересыпкина на 1.06.1941 г. войска связи были обеспечены: телеграфными аппаратами Бодо на 69 %, СТ‑35 на 35 %, Морзе на 76 %, индукторными телефонными аппаратами на 37 %, полевым телеграфным кабелем на 35 % [Пересыпкин, 11, с.62].

Аппаратами проводной связи РККА снабжена весьма неплохо, а вот запасными кабелями неважно. Но запас кабеля нужен больше для наступательной войны, когда надо прокладывать новые линии связи на занятой территории. В оборонительной войне войска пользуются уже заранее проложенными линиями и недостаток запасного кабеля не столь критичен.

Армейскими и фронтовыми радиосредствами РККА оснащена наполовину, но не следует забывать о много большем количестве частей связи РГК в РККА, по сравнению с Вермахтом. Притом, ведь можно в первую очередь оснащать округа и армии первого эшелона. Для этого их вполне хватало. Но что мы видим?

«Приграничный Западный военный округ располагал радиостанциями только на 27 %, Киевский военный округ – на 30 %, Прибалтийский военный округ – на 52 %. Примерно так же обстояло дело и с другими средствами радио и проводной связи» [Жуков, 6, т.1, с.258].

Поразительно! Оснащенность радиосредствами основных, самых сильных приграничных округов Западного и Киевского, на главных направлениях, где сосредоточена львиная доля танков (80 % танков новых типов), артиллерии и авиации, много хуже чем в целом по Красной Армии! Но тем не менее начальник связи приграничного Киевского округа докладывает о полном благополучии.

«Для любого командного пункта главное – связь. Начальник связи округа генерал Добыкин и его подчиненные во время развертывания КП в Тарнополе успели сделать многое. Я помню, как он с гордостью докладывал командующему округом, что с нового командного пункта можно будет напрямую вести разговор как со штабами армий, так и с Москвой – по телефону, телеграфу, радио. Связь многоканальная, поэтому надежная» [Баграмян, 3, с.88].

Как же повела себя «многоканальная и поэтому надежная» связь в роковой день 22 июня?

«Заслушав скудные сведения о положении на границе, Кирпонос вскипел:

– Если и впредь связь будет работать так плохо, то как же мы сможем управлять войсками?» [Баграмян, 3, с.90]

Впредь связь не стала «работать так плохо». Она вообще никак не стала работать, ни плохо, ни хорошо.

«… генерал Пуркаев почти каждые четверть часа требовал к себе начальника связи фронта генерала Добыкина и мрачно спрашивал:

– Наладили связь с Потаповым?

Добыкин растерянно разводил руками.

– Когда же будет связь? – повышал голос Пуркаев.

Добыкин лишь бледнел и молчал. Что он мог ответить?» [Баграмян, 3, с.117–118].

Бледнел начальник связи, молчал, но в отчете написал:

«г) Радиосвязь во фронтовых радиосетях являлась основным средством связи на направлениях 5‑й и 6‑й армий в период при отсутствии проводной связи… Связь поддерживается, за исключением отдельных направлений, беспрерывно» [Отчет нач. упр. связи ЮЗФ, 27.07.41, 16].

Так может выдумал все Баграмян чтобы свалить свои промахи на Добыкина? Проверим слова Баграмяна по оперсводкам Юго – Западного фронта.

5. Донесений о положении на фронте 5‑й армии за ночь не получено. В район Влодзимеж и штаб 5‑й армии высланы на самолете и машине командиры штаба фронта для выяснения положения [Оперсводка ЮЗФ № 02 22.06.1941 г.].

1. 5‑я армия – данных о положении частей 5‑й армии нет [Оперсводка ЮЗФ № 010 27.06.41, 16].

1. Положение войск 5‑й армии уточняется. Штаб 5‑й армии – Погореловка [Оперсводка ЮЗФ № 011 28.06.41, 16]

1. 5‑я армия.

С 24.00 27.6.41 г. командование и штаб армии потеряли связь с частями, подвергавшимися сильным атакам механизированных войск противника.

15‑й стрелковый корпус – положение не выяснено.

27‑й стрелковый корпус – положение не выяснено.

22‑й механизированный корпус – положение не выяснено.

9‑й механизированный корпус, понеся большие потери, отошел 27.6.41 г. на Клевань. Положение частей корпуса на 28.6.41 г. – не выяснено [Оперсводка ЮЗФ № 012 28.06.41, 16].

5‑я армия.

Положение армии продолжает оставаться невыясненным. До сего времени известно лишь следующее:

193‑я и 200‑я стрелковые дивизии 31‑го стрелкового корпуса вышли на р. Стоход и р. Стырь, в районы: Боровиче (200‑я стрелковая дивизия) и Рожыще, Киверце (193‑я стрелковая дивизия).

124‑я и 135‑я стрелковые, 215‑я (видимо остатки) и 131‑я моторизованные дивизии после боя у Луцк с прорывающимися на восток частями немцев (27.6.41 г.) предположительно отошли в леса района Киверце.

Состояние этих частей и план их действий остаются для штаба фронта невыясненными.

По полученным сегодня к вечеру данным, комдив Подлас прибыл в Киверце.

19‑й механизированный корпус с частями 228‑й стрелковой дивизии под командованием Фекленко, оказывая упорное сопротивление наступлению превосходящих сил противника, удерживает занимаемые подступы к Ровно.

Совершенно не установлено положение частей 15‑го стрелкового корпуса, отходивших в ковельском направлении.

Штаб 5‑й армии за весь день 27.6.41 г. прислал в штаб Юго – Западного фронта лишь одну радиограмму и то о разрешении на переход штаба армии из Клевань на командный пункт в Погорелувка.

Делегат штаба Юго – Западного фронта, вылетевший с утра 28.6.41 г. в район расположения 5‑й армии, еще до сего времени не вернулся» [Доклад начштаба ЮЗФ 22.00 28.06.41, 16].

До сих пор мы рассматривали связь в звене Ставка–фронт–армия. На нижних уровнях ситуация еще хуже, что видно даже из отчета:

«з) Взаимодействие между частями и соединениями осуществляется путем создания радиосетей взаимодействия и направлений в соответствии с оперативно–тактическим замыслом. Отсутствие штатных радиосредств в звене корпус–дивизия не всегда позволяет удовлетворительно разрешить этот вопрос.

и) … в армейских и ниже радиосетях специальные сети оповещения не создавались из–за отсутствия радиосредств» [Отчет нач. упр. связи ЮЗФ, 27.07.41, 16].

Немецкое командование заметило отсутствие управления раньше, чем обнаружила новые танки, и было удивлено.

«При этом верховное командование противника, видимо, совершенно не участвует в руководстве операциями войск» [Гальдер, 17, 24.06.41].

Если наличия новых танков не заметили немецкие генералы, то наличия связи очень сильно не заметили советские. Причем на самом высоком уровне. Это явилось полной неожиданностью для товарища Сталина.

«В первые дни войны Генеральный штаб плохо знал обстановку на фронтах. Обычно каждый вечер его генералы докладывали работникам наркомата о ходе боевых действий. Эти сообщения были невыразительными, похожими одно на другое и редко отражали подлинную картину развернувшихся сражений. Маршалу Советского Союза Б. М. Шапошникову, назначенному начальником Генерального штаба, приходилось из–за этого переживать горькие минуты. В высшей степени деликатный, Борис Михайлович часто брал на себя вину подчиненных за несвоевременную информацию. Однажды утром в Ставке я присутствовал при докладе общей обстановки на фронтах. Шапошников сказал, что, несмотря на принятые меры, с двух фронтов так и не поступило сведений. Сталин сердито спросил:

– Вы наказали людей, которые не желают нас информировать о том, что творится у них на фронтах?

Добрейший Борис Михайлович с достоинством ответил, что он обоим начальникам штабов фронтов объявил выговор. Судя по выражению лица и тону голоса, это дисциплинарное взыскание он приравнивал чуть ли не к высшей мере наказания. Сталин хмуро улыбнулся:

– У нас выговор объявляют в каждой ячейке. Для военного человека это не наказание.

Но Шапошников напомнил старую военную традицию: если начальник Генерального штаба объявляет выговор начальнику штаба фронта, виновник должен тут же подать рапорт об освобождении его от занимаемой должности» [Воронов, 5, 178–179].

Не совсем понятно как Шапошников объявил выговор при отсутствии связи, не знаю, подали ли рапорт об увольнении начальники штабов фронтов, но начальник Генерального штаба Красной Армии на выговор Верховного Главнокомандующего лишь горькие слезы лил, и не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова.

«29 июня, вечером, у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет. Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко, но тот ничего путного о положении на западном направлении сказать не мог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться в обстановке. В наркомате были Тимошенко, Жуков и Ватутин. Жуков докладывал, что связь потеряна, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи – никто не знает. Около получаса говорили довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: «Что за Генеральный штаб? Что за начальник штаба, который в первый же день войны растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует?»

Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек буквально разрыдался и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5–10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него были мокрые» [Микоян, 8].

Но плачь, не плачь, а слезами горю не поможешь. Связи как не было, так и нет и надо что–то делать.

«Главным тогда было восстановить связь. Договорились, что на связь с Белорусским военным округом пойдет Кулик – это Сталин предложил, потом других людей пошлют. Такое задание было дано затем Ворошилову» [Микоян, 8].

Как в старые добрые времена до изобретения электросвязи послали курьеров, да не каких–нибудь там полковников, и не генералов даже, а маршалов Советского Союза самолично (видимо на людей в меньших званиях уже не полагались) ехать и разыскивать свои, сражающиеся без всякого руководства войска.

Кто же виноват в отсутствии связи с Западным фронтом. Вот показания генерала Павлова Д. Г. на допросе 7.07.41:

«Вопрос: Вы приняли все меры, чтобы обеспечить армии радиостанциями?

Ответ: Да, все меры на этот счет мною были приняты. Когда в первый день боя Кузнецов позвонил мне и просил прислать радиостанцию, так как имевшиеся у него три были разбиты, я затребовал их из Москвы самолетом. Москва сначала не отвечала, а после повторных моих требований ответила, что выслала 18 радиостанций, но до дня моего ареста эти радиостанции получены не были» [1, т.2, док.630].

Высылались ли Павлову 18 радиостанций, а если да, то куда они делись, никто не знает.

А как тогда, извините за утрирование, вообще о начале войны в Москве узнали? Оказывается, связи не было не везде.

«С самых первых дней войны связь с нашей армией практически отсутствовала. И произошло это не в результате операций немецких десантно–диверсионных групп, как заявляли впоследствии, а по причине привычной русской неразберихи. Исключения составили военно–морской флот, пограничники и несколько отдельных бронетанковых частей… Когда Сталин понял, что его войска отступают без боя, он испытал моменты и глубокой подавленности, и безумной ярости. «От чего это беспорядочное бегство? Почему военные не в курсе ситуации? – не переставал повторять он. – Берия имеет связь с каждым пограничным постом, а военные потеряли контакт с фронтовыми штабами». «Ответ прост, – объяснял мой отец, который хотел смягчить ситуацию, – пограничные посты, в отличие от штабов, оборудованы ультрасовременной радиотехникой» [Берия, 4, с.96].

Итак, пограничники и моряки связь имеют и немедленно информируют Москву о начале вторжения и налетах на военно–морские базы. Правда, не совсем понятно, при чем тут «привычная русская неразбериха», или в погранвойсках и на флоте не русские служат? Но как бы там ни было, но пограничники были сметены первыми, а моряки в силу своей специфики могли информировать только о действиях на морях, что было не так актуально. Так неужели никто не информировал о продвижении немцев по нашей территории?

«Не виной, а бедой нашей являлось то, что не всегда мы располагали достаточно подробными данными о положении своих войск. Впрочем, не легче доставались и данные о противнике. К каким только ухищрениям не приходилось прибегать! Помню, однажды нам никак не удавалось установить положение сторон на одном из участков Западного фронта. Линии боевой связи оказались поврежденными. Тогда кто–то из операторов решил позвонить по обычному телефону в один из сельсоветов интересующего нас района. На его звонок отозвался председатель сельсовета. Спрашиваем: есть ли в селе наши войска? Отвечает, что нет. А немцы? Оказывается, и немцев нет, но они заняли ближние деревни – председатель назвал, какие именно. В итоге на оперативных картах появилось вполне достоверное, как потом подтвердилось, положение сторон в данном районе. Мы и в последующем, когда было туго, практиковали такой способ уточнения обстановки. В необходимых случаях запрашивали райкомы, райисполкомы, сельсоветы и почти всегда получали от них нужную информацию» [Штеменко, 12, с.21].

Но часто и сами связисты, по собственной инициативе сообщали нужную информацию. Вот, например, как со слов тогдашнего наркома связи Пересыпкина И. Т. узнали в Москве о занятии немцами Пинска.

«В последние дни июня 1941 г. в Наркомат связи позвонила дежурная телефонистка МТС белорусского города Пинск и срывающимся от волнения голосом сообщила: «Товарищи! Наши войска оставили город. На улице появились танки с белыми крестами. Вижу их в окно. Никого из наших начальников нет. Что мне делать?» И это не единичный случай» [Пересыпкин, 11, с.64].

То есть гражданская связь работала вопреки всем бомбежкам и диверсантам. С ее помощью «почти всегда» можно получать сведения о перемещении линии фронта. А управлять? А почему нет, если захватить войсками контору связи. Вот рассказ начальника связи Северо – Западного фронта генерала П. М. Курочкина.

«Прошу разрешения выехать немедленно в Новгород и до прибытия в него средств связи из Старой Руссы «захватить» Новгородскую гражданскую контору связи и с ее помощью обеспечить связь штабу фронта. Решение одобрено. Мчимся с Н. П. Захаровым на предельной скорости в Новгород. Надо спешить, дорога каждая минута. Вот и Новгород. Там уже находился майор В. В. Звенигородский. Он занят выявлением работ, необходимых для развертывания узла связи штаба фронта. Работы только выявляются, но не производятся, так как для этого нет ни сил, ни средств. Средства еще идут по дороге из Старой Руссы. Идем «оккупировать» Новгородскую контору связи. Начальником телеграфа оказался старый знакомый – Константин Иванович Шафров (он учился на курсах в Ленинграде, на которых я преподавал в 1939 г.).

Я коротко рассказал ему о том, что Новгородская контора должна обеспечить связь штаба фронта на протяжении одного–двух дней, пока не прибудут средства для развертывания нашего военного узла связи. Он правильно понял меня и тот же час отдал распоряжение о временном прекращении гражданских почтово–телеграфных операций и об установлении телеграфной связи по направлениям, необходимым для штаба фронта. К приезду Военного совета и штаба фронта из Новгородской конторы уже была телеграфная связь с Генеральным штабом, со штабом Северного фронта, штабами армий и некоторых корпусов, а также с оперативной группой штаба, оставшейся в Пскове.

Генерал Ватутин был удивлен, что при полном отсутствии военных полевых средств связь для штаба фронта была обеспечена. Он тут же отдал распоряжение разместить основных работников оперативного и разведывательного управления в помещении почтового отдела конторы. Для работы командующего и начальника штаба был выделен кабинет директора телеграфа. Остальные отделы и управления размещались в различных районах города в зданиях военного ведомства. Так в течение суток управление войсками фронта обеспечивалось силами и средствами Новгородской конторы связи. Гражданские связисты неплохо справлялись с этой задачей». [Курочкин, 10, с.210–211].

Словно махновцы в гражданскую войну. Это хорошо еще, что начальником телеграфа старый знакомый оказался и потому «правильно понял». А кабы нет? Приняли бы Курочкина с компанией за переодетых немецких диверсантов, поломали бы телеграфы, позвонили бы «куда следует». И пошла бы рванина…

На Западном фронте также наконец наладили связь через гражданский телеграф.

«Двадцать седьмого июня штаб фронта занял командный пункт в лесу, в десяти километрах северо–восточнее Могилева; узла связи на КП не было. Связь с Москвой поддерживалась через могилевский телеграф. Связь с войсками через делегатов» [Симонов, с.316].

Самое интересное, что вину в провале своей военной связи военные валят на… гражданскую связь.

«Дело в том, что в основном она базировалась на постоянные проводные линии Наркомата связи. А те, естественно, были широко известны, и фашисты с первых же часов войны нацелили на них и свою авиацию, и диверсионные отряды» [Баграмян, 3, с.88].

То есть военная связь базировалась на гражданские линии связи, немецкая авиация с диверсантами эту связь уничтожила, поэтому вся военная связь (33 полка, 20 радиодивизионов, 77 батальонов и 278 рот) нарушилась, но сама гражданская связь, как мы видим, продолжала функционировать как ни в чем не бывало. Кстати, всего Наркомат связи располагал 21 тыс. телеграфными аппаратами (от Бреста до Чукотки) [Пересыпкин, с.11], что соизмеримо с их количеством в армии, но которые должны передавать еще массу бытовой и экономической информации.

Подведем итог. Из четырех систем связи: НКО, НКВМФ, НКВД и НКС, только первая, и самая важная в военное время, проявила свою полную несостоятельность. Правда, и в НКО тоже не все системы не работали. Работала, например, связь системы ПВО.

«… в конце июня и июле 1941 года наши посты ВНОС по–прежнему оставались одним из важных источников информации не только о воздушной, но и наземной обстановке на фронтах» [Воронов, 5, с.179].

Оргвыводы последовали самые обычные для того времени и крайних нашли быстро. В отношении начальника связи Западного фронта было вынесено следующее определение:

«Бывший начальник связи Западного фронта Григорьев А. Т., имея возможность к установлению бесперебойной связи штаба фронта с действующими частями и соединениями, проявил паникерство и преступное бездействие, не использовал радиосвязь в результате чего с первых дней военных действий было нарушено управление войсками;[Сталин, 18, док № 25]. 22 июля 1941 г. Н. И. Гапич был снят с поста начальника управления связи НКО как не справившийся. Управление связи РККА реорганизовали в Главное управление связи РККА, поставив во главе наркома связи И. Т. Пересыпкина.

«С самого начала войны Генеральный штаб испытывал затруднения из–за постоянной потери каналов связи с фронтами и армиями. Трудно было и войскам без связи со Ставкой, Генштабом. Наркомат связи шел нам навстречу, но он должен был обслуживать потребности всей страны, а потому бывало, что наши нужды не всегда немедленно удовлетворялись. Когда доложили об этом ЦК партии, И. В. Сталин сказал:

– Если нарком Пересыпкин плохо помогает вам, тогда есть смысл назначить его по совместительству начальником Управления связи Наркомата обороны.