Текст книги "Виртуальный меч Сталина (СИ)"

Автор книги: Евгений Темежников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

ДВА ПАТРОНА

Разговоры о том, почему прекратили производство автоматов Дегтярева. У него было только 25 зарядов. Глупо, но все–таки прекратили. Почему? Я не могу сказать.

(И. В. Сталин)

В 30‑е годы пистолеты–пулеметы, которые у нас часто именуют автоматами, в Красной Армии недооценивали, считая, что они годятся не для армии, а скорее «для американских гангстеров, при ограблении банков». Поэтому в феврале 1939 г. ППД (пистолет–пулемет Дегтярева) были сняты с производства и вооружения, изъяты из войск и сданы на хранение на склады. Лишь весьма небольшой заказ с целью не дать совсем умереть производству дал генерал Власик для погранвойск НКВД. Но в том же году началась Советско – Финляндская война, и неожиданно выяснилось, что пистолет–пулемет в умелых руках в лесистой местности весьма грозное оружие. Словно призраки появлялись финские лыжники из лесной чащи, в считанные секунды обрушивали на красноармейцев ливень свинца из своих Суоми и исчезали еще до того, как уцелевшие красноармейцы приходили в себя. Эта ситуация дошла до верхов. Товарищ Сталин негодовал:

СТАЛИН. … 100-зарядный американский пулемет [пистолет–пулемет Томпсон – Е. Т.] был известен, у чекистов был, но считали, что это полицейское оружие, что в армии это оружие никакого значения не имеет. Оказалось наоборот, что для армии пулемет – в высшей степени необходимое явление, а разведка представляла его исключительно с политической стороны, что для войны он не годится» [4, Кн.2].

Замнаркома обороны Кулик оправдывался:

«КУЛИК. … По вопросу о ППД. Я не думал сам лично, пока не побывал, тов. Штерн, после вас на Кингисеппе, когда я поехал командовать корпусом, пока я не попробовал на себе лично «Суоми». Я тогда увидел, что в лесу это «Суоми» равноценно 8 – [дюймовой] гаубице.

СТАЛИН. Чуть–чуть немножко уступает.

КУЛИК. Здесь, когда вас окружили и все трещит, а наши бойцы смущаются и даже немножко боятся леса, я тогда понял что такое «Суоми» и вспомнил, что у меня есть ППД. Тогда я только почувствовал ошибку.

СТАЛИН. Что прозевали, это факт.

КУЛИК. Я это не скрываю. Я не думал, что его можно дать красноармейцу. Но я предлагал Главному военному совету принять это для командного состава, его отклонили, но для красноармейца не дали.… я считал что это для командного состава и для полиции, и поэтому предложил НКВД взять» [4, Кн.2, с.253].

Нарком обороны товарищ Ворошилов докладывал:

«Как только было обнаружено, что войска противника широко применяют в боях легкий пистолет–пулемет, Ставка Главного Военного Совета, вернее товарищ Сталин поднял всех и все на ноги и заставил восстановить производство пистолета–пулемета Дегтярева. Этот пистолет имел обойму всего лишь на 25 патронов. Товарищ Сталин потребовал от наркома вооружения товарища Ванникова и его конструкторов дать магазин такой же, как у финского пистолета – на 70–75 патронов. В течение полутора десятка дней наша промышленность освоила и пистолет, и новый магазин на 70 патронов, и начала выпускать ежедневно сотнями пистолет–пулемет, который немедленно направлялся в действующие войска» [5, с.436].

Вот рассказ тогдашнего наркома вооружения Б. Л. Ванникова.

«Как–то вечером меня вызвал Сталин. Он спросил, почему наши заводы не изготовляют пистолеты–пулеметы. Я напомнил о решении, согласно которому поставка этого оружия армии была прекращена. Молча походив по кабинету, Сталин сказал:

– Нельзя ли у нас организовать изготовление финского пистолета–пулемета «Суоми»? Его очень хвалят наши командиры.

Я ответил, что изготовлять надо советский автомат, так как он не хуже финского, да и производство его освоено и нуждается только в развертывании. Тем более что это потребует несопоставимо меньшего времени, чем организация выпуска финского автомата.

Сталин, видимо, колебался. Он повторил:

– Командиры хвалят финский автомат. – И, сходив, в соседнюю комнату, принес два пистолета–пулемета – советский ППД и финский «Суоми».

Он попросил разобрать их, и мы подробно обсудили качества двух автоматов, после чего Сталин дал указание возобновить производство ППД на том же заводе – в три смены с полным использованием всего оборудования. Он потребовал, чтобы уже к концу следующего месяца было изготовлено 18 тысяч пистолетов–пулеметов.

Поскольку это было невозможно даже при мобилизации всех сил (в незавершенном производстве было очень мало задела), о чем я и доложил Сталину, он в конце концов уменьшил задание до 12 тысяч. Но так как я заявил, что и такое количество нельзя изготовить за столь короткий срок, то Сталин раздраженно спросил:

– Что же вы можете предложить? И как быть, если с фронта ежедневно требуют вооружить пистолетами–пулеметами хотя бы одно отделение на роту?

Я вспомнил о пистолетах–пулеметах, полученных генералом Власиком. Последний тут же был вызван Сталиным и получил указание немедленно передать армии все ППД, имеющиеся в пограничных районах. Доставку их на фронт должны были производить самолеты» [Ванников, 2, № 2, с.135].

Сказано сделано. Залетали транспортные самолеты, свозя разбросанные по всей границе до самого Приморья ППД на советско–финляндский фронт. Но этого было мало. Доставка ППД от пограничников не могла решить проблему вооружения. Необходимо было налаживать массовое производство. И оно постепенно налаживалось, но вдруг опять вмешался вождь.

«Только успели наладить нормальное производство автоматов, как вновь возникли серьезные осложнения. Услышав от кого–то из военных, что круглые дисковые магазины пистолета–пулемета «Суоми» вмещают патронов в четыре раза больше, чем плоские коробчатые (их называли «рожками») ППД, и что поэтому из финского автомата можно дать очередь, которая во столько же раз длиннее, чем очередь из нашего, Сталин счел это сопоставление вполне убедительным. Невзирая на то, что всякая переделка может вызвать перебои в поставке автоматов фронту, он дал указание все выпускаемые пистолеты–пулеметы комплектовать только дисками точно такими же, как у «Суоми», по три на автомат.

Мы попросили дать сутки для того, чтобы вместе с главным конструктором В. Дегтяревым и заводскими работниками продумать кратчайшие пути приспособления дисков «Суоми» к ППД и начать их серийный выпуск. Сталин согласился.

Подробно рассмотрев на заводе все имеющиеся возможности, я возвратился в Москву. Со мной приехал В. Дегтярев. Сталину мы докладывали вместе. Наш вывод состоял в том, что приспособить диск «Суоми» для ППД можно, но требуется его переконструировать, на что уйдет много времени. Конструкторам нужно было составить расчет допусков, подобрать высококачественный материал, изготовить и испытать образцы и, т. д. И все это, не считая главного – подготовки производства: штампов, приспособлений, инструмента, калибров. По расчетам, при самых ускоренных темпах на освоение выпуска дисков требовалось от одного до полутора месяцев.

Вместе с тем мы подчеркнули, что диски имеют далеко не такие большие преимущества, как показалось военным, а во многом даже уступают рожкам. Хотя они вмещали 69 патронов, но ведь этот запас вряд ли требовался для одной или двух очередей. В то же время диски громоздки, тяжелы, сильно обременяют стрелка, особенно при продвижении с преодолением препятствий, в снегу и т. п. Перезаряжать их труднее, а более сложные, чем у рожков, механизм питания и путь продвижения патронов увеличивают вероятность того, что оружие откажет в нужный момент. Рожковые же магазины легки, портативны, их можно разместить в больших количествах в голенищах сапог, в карманах шинели, полушубков, брюк, за поясом. Они быстро сменяются и дешевы, так что при случае их можно выбрасывать как обоймы.

Кроме того, В. Дегтярев предлагал увеличить емкость рожков до 25–30 патронов – предельного количества, при котором можно рассчитывать на хорошую работу удлиненной пружины магазина. Причем выпуск таких новых магазинов мог быть освоен в течение 7–10 дней без нарушения темпов производства.

Наши выводы не встретили поддержки у руководства Главного артиллерийского управления армии. С горечью слушал я военных инженеров, которые высказывались вопреки своему опыту и знаниям, делая это только потому, что накануне Сталину понравились диски. Эта безответственная позиция сделала свое дело. Да и сами мы, видно, не смогли убедить в своей правоте.

Но как докажешь, если о всех трудностях, которые предстояло преодолеть для организации массового изготовления и обеспечения максимальной безотказности действия диска, не знали те кто судил об этом лишь по его очень простому наружному виду, напоминавшему обыкновенную жестяную коробку? К этому добавляли, что финны не имеют таких заводов, как наши, а выпускают сколько угодно дисков, действующих безотказно. Иначе говоря, вопрос был поставлен таким образом, будто промышленности не требуется никакой подготовки к производству любого нового изделия.

В итоге Сталин не согласился с нами и приказал комплектовать ППД только дисками, а до их изготовления считать выпускаемые автоматы неукомплектованными.

Эта крайне жесткая мера поставила нас в безвыходное положение. В разгар войны, при острой потребности в автоматах, нельзя было не отгружать их на фронт, а дисков еще не было [Ванников, 2, № 2, с.136–137].

Итак, благодаря заботе вождя, производство пистолетов–пулеметов поставлено в безвыходное положение. Как из него вышли? Да так же, как и всегда.

«В таких условиях руководство завода при молчаливом содействии военпреда решило продолжать отправку ППД, приняв на себя обязательство укомплектовать их дисками в течение месяца» [там же].

Чем вызвано молчаливое согласие военпреда? Да тем, что он тоже головой отвечает за производство. Но как умный человек он понимает, что получить то, что требуют никаким способом нельзя. Потому лучше не требовать невозможного, а получать что есть. Но как это так, продолжать отправку, а укомплектовывать дисками (уже отправленные!) через месяц? Неужели ППД без магазинов идут в войска и выдаются бойцам? Несмотря на богатую фантазию, я не могу представить красноармейцев, штурмующих линию Маннергейма с автоматами без магазинов, кричащих «та–та–та–та». Значит одно из двух. Или отправка идет только на бумаге, а реально автоматы никуда не отправляют, а ждут, когда через месяц к ним сделают диски. Или, все–таки, их отправляют, но со старыми, коробчатыми магазинами, которые по документам проходят как дисковые. В пользу первого предположения говорит статистика производства автоматов в 1939 г. По одним данным их было выпущено 1700 [1, с.115], а по другим, в тот же год аж 22148 [6, ИВМВ, т.2, с.191]. Допустима ли для советской статистики разница в 13 (тринадцать!) раз? Оба источника авторитетные, со ссылками на архивы и не доверять какому–то из них, причин нет. Видимо один считает реальные, а другой виртуальные автоматы, которые сданы, но не приняты, или приняты, но не отправлены.

«Весь коллектив предприятия работал с исключительной самоотверженностью. Люди сутками не уходили с завода. Но и при всем этом установленные для конструкторов, технологов, цехов оперативные сроки не выдерживались. В необычайной спешке допускалось много ошибок. Готовые автоматы неоднократно возвращались с отстрела на исправление. Были дни, когда на исправлении работало людей больше, чем на сборке. Практически в такой обстановке на изготовление автоматов уходило времени больше, чем потребовалось бы при правильно установленных сроках» [2, Ванников].

Эти слова сталинского наркома надо усвоить тем, кто говорит, что спешка в освоении производства военной техники была оправдана тем, что слишком мало было отпущено времени, война стояла на пороге. Времени действительно было мало, и потому тратить его на многократную переделку уже сделанного было недопустимо.

«Вскоре Сталин прислал директору завода, секретарю парторганизации и председателю завкома телеграмму резкого содержания, угрожавшую репрессиями. Прибывшие из Москвы сотрудники НКВД начали поиски вредителей и саботажников и для начала арестовали одного из инженеров. Заводом «заинтересовались» все контрольные органы. Нажим и угрозы только мешали делу. Весь коллектив работал из последних сил, не считаясь со временем, но эффективность этих усилий резко снижала созданная на заводе обстановка» [там же].

Тучи сгущались. Вот–вот должен был грянуть гром и закрутится кровавая буря репрессий, после которой мало бы кто уцелел. Нужно было срочно что–то предпринимать. И Ванников нашел простой и эффективный выход.

«Перелом начался после того, как Сталин был ознакомлен с образцами из первой партии дисков для ППД. Он остался доволен ими. Особенно ему понравилось, что они вмещали 71 патрон, то есть на два патрона больше, чем диски «Суоми», хотя практического значения это не имело. Потом Сталин принялся подробно расспрашивать о работе завода, и рассказ о создавшейся там ненормальной обстановке произвел на него впечатление. Он тут же дал указание отозвать с завода сотрудников НКВД, а мне предложил выехать туда и действовать так, как я найду нужным» [там же].

Два лишних патрона и туч как не бывало. Советский Союз обогнал Финляндию, вождь доволен, головы Ванникова, Дегтярева и прочих сохранены, а сотрудников НКВД с завода как ветром сдуло. Полный «хэппи энд». Остается лишь выяснить, а были ли эти самые лишние два патрона.

Открываем авторитетный справочник по стрелковому оружию А. Б. Жука и с удивлением видим, что и ППД‑34/38, и ППД‑40 и Суоми – все имеют по 71 патрону [3, с.120]. То есть, никаких лишних двух патронов нет. Болотин тоже для ППД‑40 дает 71 патрон [1, с.138], но зато приводит победный доклад Ванникова ЦК партии и Советскому правительству:

«Сконструированы и изготовлены образцы питания для пистолета–пулемета ППД – круглый диск, вмещающий 73 патрона, без изменений в существующую конструкцию пистолета–пулемета. Конструировали диски конструктор Дегтярев и группа конструкторов: Чернко, Комарицкий и Шелков. Обе группы представили одинаковые конструкции. Круглые диски проверены стрельбой до 400 выстрелов каждый и дали хорошие результаты» [1, с.117–118].

Итак, что мы имеем. У Ванникова в официальном секретном отчете – 73 патрона, а в мемуарах – 71 патрон. Истина именно в мемуарах. Тот, кто говорит, что мемуарам верить нельзя, а следует только официальным документам, пусть продемонстрируют диск на 73 патрона. Фронтовики подтвердят, что дисковый магазин вмещал 71 патрон, ведь магазин широко распространенного ППШ это точная копия магазина ППД‑40. Ну а как же Суоми? Проверял по иностранным справочникам (J. Lugs «Handfeuerwaffen» p.401, K. Zoltan «Kezi lofegyverek» p.209) – везде у Суоми указан 71 патрон. Кроме отчета и воспоминаний Ванникова двух лишних патронов нигде нет. Если в отчете они получаются путем завышения числа патронов в ППД, то в воспоминаниях путем занижения их числа в Суоми.

Вероятно, дело было так. Финский Суоми имел магазин на 71 патрон. Об этом знают наши военные, а от них и товарищ Сталин. Когда над Ванниковым, Дегтяревым, директором и военпредом завода завис меч сталинского «правосудия», чтобы спасти всех Ванников сделал «ход конем» – назвал в отчете емкость магазина 73, то есть на два патрона больше чем у финнов. Фокус прошел. Ну не будет же вождь самолично набивать магазин патронами. Не царское это дело. А вот в мемуарах, предназначенных для широкой публики, Ванников не мог написать о 73 патронах. Фронтовики удивятся и не поймут. Но как тогда объяснить два лишних патрона? Да очень просто. Ванников занижает на два емкость финского магазина. Многие ли у нас Суоми в руках держали? А финны вряд ли будут читать записки советского наркома.

Реальная ситуация с магазинами неожиданно выявилась за 3 дня до нападения Германии:

«ЗАПИСКА С. К. ТИМОШЕНКО И Г. И.КУЛИКА И. В. СТАЛИНУ

19 июня 1941 г.

Сов. секретно

При проверке состояния стрелкового оружия в 175‑м и 6‑м стрелковых полках 1‑й мотострелковой дивизии МВО, 17–18 июня инспекцией УСВ ГАУ из общего числа 196 осмотренных магазинов к пистолетам–пулеметам (ППД) обнаружено 60 магазинов с поломанными и заржавленными пружинами.

Пистолеты–пулеметы, в которых обнаружена поломка пружин в магазинах, изготовлены в 1940 году заводом № 2. НКВ пружины подавались заводом «Красный Гвоздильщик» НКЧМ.

Докладываю, что при сборке на заводе и неоднократных испытаниях на полигоне этого дефекта не наблюдалось.

Для немедленного приведения в боеготовность пистолетов–пулеметов приняты следующие меры:

1. Дано указание округам о немедленном пересмотре магазинов и отбраковке негодных.

2. Наркомат вооружения передает 56 000 барабанов с заводными пружинами к магазинам пистолетов–пулеметов и высылает бригады для их замены в округах.

3. Создается комиссия совместно с представителями промышленности по проверке правильности технологического процесса изготовления пружин и отработке технических норм контроля.

О результатах поверки и исправления магазинов по округам доложу.

Народный комиссар обороны Союза ССР

Маршал Советского Союза Тимошенко

Зам. народного комиссара обороны Союза ССР

Маршал Советского Союза Кулик [7, док.583].

Не где–то в Тьму – Таракани, а в московской придворной дивизии вдруг оказалось, что почти треть прошедших «неоднократные испытания на полигоне» магазинов непригодны. Как проходили эти испытания, проходили ли они вообще, история умалчивает. Есть основания подозревать, что в округах процент был по крайней мере, не ниже. Проверить не успели, немцы сняли сей неприятный для кого–то вопрос с повестки дня.

После начала Великой Отечественной войны потребовались уже не тысячи, а миллионы пистолетов–пулеметов. Вместо ППД стали выпускать более технологичный ППШ, но благодаря инициативе вождя, «одним из наиболее сложных и дорогих в этой конструкции был упомянутый дисковый магазин, взятый без всякого изменения от ППД…

Для тех, кто осваивал выпуск ППШ, самым трудным оказалось производство дисковых магазинов. Оно начало заметно отставать. Однажды на совещании наркомов машиностроительных отраслей, заводы которых изготовляли ППШ, – я был туда приглашен как руководитель промышленности боеприпасов, – меня попросили высказать свое мнение о целесообразности использования коробчатых магазинов. Я сказал, что это один из лучших выходов из положения на то время, пока заводы освоят и полностью наладят производство дисков.

Тогда ко мне обратились с просьбой написать об этом Сталину. Я высказал сомнение в том, что он одобрит вмешательство наркома боеприпасов в данную область. Но мне ответили, что Сталин отклонил уже ряд подобных представлений, а это письмо может оказаться более действенным, так как он, мол, внимательно прислушивался к моему мнению.

Такую записку я написал. Это было вечером, а ночью мне по телефону сообщили, что Сталин согласился с моим предложением. После этого ППШ стали комплектовать и коробчатыми магазинами, что позволило уже тогда намного усилить поставки мощного оружия фронту, тщательно освоить производство пулеметов–пистолетов на многих заводах и полностью обеспечивать ими армию в течение всего периода войны» [Ванников, 2, № 2, с.138–139].

Как мы видим, когда Сталина по настоящему припирало, он все же соглашался с разумными предложениями. Но расплачиваться за прихоти вождя приходилось отнюдь не Сталину.

Литература.

[1] Болотин Д. Н. Советское стрелковое оружие. М.: Воениздат, 1986

[2] Ванников Б. Л. Записки наркома. Знамя, 1–2'1988.

[3] Жук А. Б. Винтовки и автоматы. М.: Воениздат, 1987

[4] Зимняя война. 1939–1940. Кн. 1–2. М.: Наука, 1999

[5] Тайны и уроки Зимней войны. Под ред. Золотарева В. А. СПб, Полигон, 2002.

[6] История Второй Мировой войны. Т.2. М.: Воениздат, 1974.

[7] 1941 год. Документы. Т.2. М.: Апрель–июнь 1941. Международный фонд «Демократия», 1998.

ЧЕМ СТАЛИНУ МЕШАЛА «ЛИНИЯ СТАЛИНА»?

Десять лет, с 1927 по 1937 г. укрепляли западную границу СССР. Было построено 13 укрепленных районов (УР). Система получила неофициальное наименование «линия Сталина».

«В предвоенные годы вокруг этих укреплений была развернута большая пропагандистская шумиха. Укрепления старой госграницы назывались несокрушимыми и сравнивались с французской «Линией Мажино». Я помню рассказы отца, деда и многих других ветеранов, которые в первые дни войны были абсолютно уверены в том, что немцев обязательно остановят на линии старой границы» [Свирин, 3].

Но в 1939 г. граница переехала на запад. На новой границе принялись строить новую линию укрепрайонов. А что сделали со старыми?

«Их взорвали, не дав сделать ни одного выстрела по врагу.

Я не знаю, как будущие историки объяснят это злодеяние против нашего народа. Нынешние обходят это событие полным молчанием, а я не знаю, как объяснить. Многие миллиарды рублей (по моим подсчетам не менее 120) содрало советское правительство с народа, чтобы построить вдоль всей западной границы неприступные для врага укрепления – от моря и до моря, от седой Балтики до лазурного Черного моря. И накануне самой войны – весной 1941 года – загремели мощные взрывы по всей тысяча двухсот километровой линии укреплений. Могучие железобетонные капониры и полукапониры, трех, двух и одноамбразурные огневые точки, командные и наблюдательные пункты – десятки тысяч долговременных оборонительных сооружений – были подняты в воздух по личному приказу Сталина. Лучшего подарка гитлеровскому плану «Барбаросса» сделать было нельзя. Но ответьте вы, читатель, как это могло случиться?

Ну, за Сталина мы можем оправдаться, предположив, что он был сумасшедший, давший безумный приказ в пароксизме психического затмения. Но как оправдать и объяснить действия тех десятков, а может и сотен тысяч людей, которые изготовляли и доставляли взрывчатку, закладывали ее, тянули провода и включали рубильники. И это на глазах «соратников» «великого кормчего» и многих других людей, понимавших преступность этой акции. И никто, подчеркиваю, НИКТО не решился сказать, что если укрепления не нужны сегодня, то есть очень простой способ избавиться от расходов на них – произвести консервацию, положить, так сказать, в запас, на всякий случай – может еще пригодится» [Григоренко, 2].

Объяснение дано, и не какими–то будущими историками, а прямым наследником товарища Сталина:

«Сумасбродный Мехлис, пользовавшийся безграничным доверием Сталина, став начальником Главного политуправления РККА, подбросил Сталину идею о том, что нужно разрушить старые оборонительные рубежи: Киевский укрепленный район и другие. Надо, потому что военные ориентируются здесь защищать страну и мало делают и думают о том, как разбить противника на новых границах. Эти железобетонные доты были разрушены, артиллерия и пулеметы извлечены из них. Это же нужно дойти до такого! Потом, когда немцы пришли под Киев, нам приходилось искать буквально все, что можно было всадить в эти самые доты, чтобы организовать его оборону» [Хрущев, 5, с.278].

То есть затем, чтобы бойцы и командиры знали, что позади них никаких оборонительных сооружений нет, и бились бы на новой границе до последнего патрона. Мысль не лишена смысла, так же рассуждал и Гитлер:

«Мы не можем позволить себе приступить к инженерному оборудованию тыловых позиций по чисто психологическим проблемам. Как только в войсках станет известно, что в ста километрах от боевых рубежей возводятся оборонительные сооружения, никто уже не сможет заставить их пойти в бой. Они не только не окажут сопротивления противнику, но при первой же возможности побегут назад» [Шпеер, 6, с.371]

Если это так, то в Красной Армии должна была быть развернута массовая пропагандистская кампания, которая довела бы до сведения всех и каждого, что линии старых УРов уже нет и в тылу рассчитывать не на что. Но никаких свидетельств этой кампании найти не удалось. Наоборот, в первые дни войны многие были уверенны, что как только немецкое наступление дойдет до укреплений старой границы, оно захлебнется. То, что немцы прошли старую границу, даже не заметив укрепрайонов, вызвало у многих настоящий шок.

Другую причину назвал Виктор Суворов. Оказывается «линия Сталина» «мешала массам советских войск тайно сосредоточиться у советских границ, она мешала бы снабжать Красную Армию в ходе победоносного освободительного похода миллионами тонн боеприпасов, продовольствия и топлива. В мирное время проходов между Урами было вполне достаточно для экономических нужд, но в ходе войны потоки грузов должны быть рассредоточены на тысячи ручейков, чтобы быть неуязвимыми для противодействия противника. Укрепрайоны как бы сжимали потоки транспорта в относительно узких коридорах. Это и решило судьбу уже ненужной «Линии Сталина». [Суворов, 4, с.104–105].

Но как УРы, находящиеся в 200–400 км от границы могут помешать развертыванию войск? Войска первого эшелона находятся впереди их. Войска второго эшелона должны были пересечь «линию Сталина» в вагонах по железным дорогам или походными колоннами по автомобильным дорогам, которые свободно проходят через линии УРов. Или армии второго эшелона должны восточнее Киева, Минска и Пскова разворачиваться в боевые порядки и несколько сотен километров топать к границе? Точно также и проблема снабжения. Предположим, Красная Армия начала победоносное наступление. В этом случае линия фронта стала бы перемещаться на запад. Расстояние от «Линии Сталина» до передовой, стало бы быстро увеличиваться. Господство в воздухе, по мнению того же Суворова, принадлежало бы нашей авиации. Как немцы могли бы воспрепятствовать снабжению Красной Армии по существующим железным и шоссейным дорогам, если они не смогли сделать это в условиях своего господства в воздухе? Ведь всю войну именно железнодорожный транспорт играл основную роль в снабжении армии. Первое, что делали на освобожденной территории, это перешивали железнодорожные пути с узкой немецкой колеи на широкую, советскую. Неужели, при победоносном наступлении, стали бы разгружать вагоны со снарядами в нескольких сотнях километров от передовой, перегружать снаряды на телеги и везти их на фронт по проселочным дорогам. Только при такой нелепой тактике «Линия Сталина» могла мешать. Да и то, вряд ли. Что, телега, ДОТ не объедет? Так что никакой необходимости уничтожать старые УРы не было, и быть не могло. Ну, сняли из ДОТов пушки и пулеметы, ну замки на двери повесили, но зачем в преддверии войны взрывчатку тратить? Стоят ведь до сих пор на Карельском перешейке ДОТы, и пусть стоят. Может и пригодятся когда–нибудь. Вот, например, немцы построили в тридцатых годах на западной границе «линию Зигфрида». А в 1940 г. завоевали Францию. «Линия Зигфрида» стала не нужна. Немцы стали строить «Атлантический вал» против угрозы вторжения с моря. Сняли с «Линии Зигфрида» пушки, пулеметы и перевезли на новые укрепления. Но старые взрывать не стали. И они нисколько не мешали снабжению немецкой армии во Франции, даже в условиях полного господства авиации союзников. Но вот союзники высадили такие превосходящие силы, что пришлось немцам из Франции драпать со всех ног. В то время многие полагали, что война закончится осенью 1944 г., что союзники на плечах бегущих немцев ворвутся в Германию. Но нет. Добежали немцы до «Линии Зигфрида», посрывали замки с законсервированных ДОТов, установили пулеметы и остановили победный марш союзных армий. И хотя превосходство у англо–американцев было подавляющее, они несколько месяцев не могли преодолеть брошенную когда–то линию. То есть, видимых причин взрывать линию Сталина не было. А уничтожали ли ее? Было ли что уничтожать?

Вот как сам Григоренко описывает строительство неприступных укреплений:

«Наиболее характерной приметой фортификационного строительства является длительная его незавершенность. Хотя и в гражданском строительстве этой болезни хватает. Выполнят огромный объем работ, останутся лишь мелочи внутреннего оборудования и их никак доделать не могут. Один начнет, не закончив, бросит. Пройдет время и надо начинать сначала. А тем временем припасенные предыдущим исполнителем детали где–то запропастились, а запасных нет. И снова бросят. Идет и идет время, а оно работает не на улучшение сделанного руками человека, а на разрушение.

Когда я пришел на «ансамбль», там царила мерзость запустения. Двери не закрывались, ни один механизм не работал, все позаржавело, обтюрации (герметизации) не было. И вообще был мертвый железобетон и помещения, непригодные даже для овощехранилища. Чтобы вдохнуть во все это жизнь, надо было потрудиться, имея при этом все детали и детальки, необходимые для работы. А их уже успели поломать, порастерять или засунуть в такие уголки огромных складов, откуда их не достать без специальной экспедиции. Розыски или поделка всего этого стали основным содержанием моей работы в предстоящие два месяца» [Григоренко, 2].

Куда «порастеряли или засунули» отвечает М. Н. Свирин:

«Большинство долговременных сооружений в УР постройки 1931–37 гг. были возведены из несортового бетона, нередко даже без стальной арматуры (и во времена Сталина воровали и приписывали (Выделено мной. Эту фразу с разрешения М. Свирина я взял как общий эпиграф своего сериала – Е. Т.)). Из–за традиционного в нашей стране (и особенно – в те годы) долгостроя, некоторые долговременные сооружения к моменту окончания строительства автоматически переходили в разряд «требующих капитального ремонта и реконструкции»… Вооружение 90 % построенных ДОТ и ДОС должно было составлять один, реже – два пулемета «Максим». Лишь до 10 % огневых точек (точнее – 9,3 %) имели орудийные полукапониры конструкции генерала Дурляхова обр. 1904 г. для 76‑мм пушек обр. 1900 и 1902 гг., но пушек к 1 января 1939 г. было установлено лишь треть от потребного количества и те были изьяты со складов длительного хранения и были большей частью некомплектны».

Ну а как же государственный и партийный контроль? Неужели не проводился? Отчего же не проводился. Проводился, да еще как. М. Свирин приводит несколько протоколов инспекций НКВД, подписанных Л. Берией или Б. Кобуловым. Вот наиболее интересные выписки из протоколов 1939 г, то есть перед самым перемещением границы на запад.

«Из 91 объекта, намеченного к строительству по плану 1938 г. построено только 13…

Работа была развернута со значительным опозданием, так как чертежи и планы объектов были высланы из Инженерного управления с опозданием в несколько месяцев…

Из 284 намеченных по плану сооружений на 2 декабря было забетонировано 86… 60 сооружений, в том числе 30 ДОТ и 30 командно–наблюдательных пунктов из–за отсутствия чертежей, не представленных отделением инженерных войск КОВО, со строительства совершенно сняты…