Текст книги "Золото на крови"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Мы с час просидели на перроне, ожидая электричку. За это время я посвятил Елену в наши ночные приключения. Она выслушала все это с ужасом в глазах.

– Боже, это когда-нибудь кончится? – только и сказала она.

Наконец пришла электричка. Мы погрузились с Андреем в один вагон. Вид у него был неважный, лицо бледное, синяк, доставшийся ему от чеченцев, почти исчез, но появился кровоподтек от наших последних «друзей». Его мутило от подмешанной в выпивку отравы, и пару раз Лейтенант даже выбегал в тамбур, возвращаясь оттуда со слезами на глазах.

Сначала мне его было жалко, потом накатило безразличие, все как-то поплыло перед глазами, я увидел встревоженное лицо Ленки, но голоса ее уже не услышал. Просто потерял сознание.

Далее были какие-то клочки реальности. Покачивание, я открываю глаза и понимаю, что меня несут на руках. Более того, я сумел понять, что несет меня Андрей. Затем снова провал, лица врачей в белых повязках на лицах, и опять черная яма беспамятства.

Очнулся я через неделю. Белый потолок, желтые, крашеные стены.

«Больница», – сразу понял я. Время текло как переливаемый мед – медленно и тягуче. Не было ни сил, ни желания двигаться, шевелиться, что-то делать. Бесконечно долго я лежал и смотрел в потолок. Потом услышал какой-то возглас, и тогда в поле моего зрения появилось лицо жены.

– Юра, Юра! – дважды тихо позвала она, а потом спросила: – Юра, ты помнишь меня? Юра! Кто я?

С огромным трудом я открыл рот и, еле слыша сам себя, начал выговаривать:

– Лен, ты совсем рехнулась, что ли? Как это я могу тебя не помнить? Глупенькая ты у меня.

Ленка неожиданно разрыдалась.

– Ты чего? – удивился я.

– Мне говорили, что ты можешь совсем с ума сойти.

– Почему?

– У тебя был менингит и воспаление легких. Врачи вообще говорили, что ты не выживешь. А если и выживешь, то чокнешься!

– Нет, это у меня был не менингит. Просто меня слишком часто в последнее время били по голове.

– Ты все помнишь? – удивилась Ленка.

– Конечно, – отмахнулся я. – Помоги перевернуться, я хочу поспать.

В ТИХОЙ ЗАВОДИ

Врачи восприняли мое исцеление как чудо. Они приходили поодиночке и целыми толпами, листали историю болезни, ахали над диагнозами и графиками запредельных температур. Особенно их интересовала моя черепушка, не сдвинулось ли что там по фазе. Эскулапы задавали настолько глупые вопросы, что я разозлился и, чуть окрепнув, через два дня прочитал им на память всего «Евгения Онегина». На этот бесплатный концерт собрался почти весь персонал больницы. Судя по лицам этих мастеров скальпеля и стетоскопа, крыша поехала у них, а не у меня. Ну никак я не влезал в рамки их учебников и монографий. Особенно недоумевал их главврач, седой мужик с круглым, слегка бабьим лицом.

– Значит, головных болей вы не чувствуете совсем?

– Нет.

– А сновидения, кошмары не мучают?

– Сплю как сурок днем и ночью.

– Странно. На томографе бы вас просветить…

– Нет уж! – воспротивился я. – Вам дай волю, вы и черепушку вскроете, я вас знаю!

Правда, кое-какие изменения в моей голове все-таки произошли. Но этим я мог поделиться только с Андреем.

Ленка, можно сказать, жила в больнице. Валерию она поручила заботам одинокой старушки, у которой сняла комнату в старой части города. Навещала она ее раз в день, а так все остальное время проводила рядом со мной. Я с удивлением увидел, что она не только делала мне уколы, но и ставила капельницы.

– Ты что это разошлась? Пыряешь вовсю иголками, как заправская медсестра, – спросил я ее, прижимая ватку со спиртом к проколотой вене.

– А мне вообще сказали, что у меня талант и легкая рука, – заявила моя подруга, укладывая шприц в белую эмалированную посудину. – Вот вытащу тебя из больницы и пойду на курсы медсестер.

– Ты это серьезно?! – удивился я.

– А что? Я уже месяц только и делаю, что перевязываю да лечу вас. Уже как-то привыкла.

Глядя вслед уходящей жене, я подумал о том, что еще два месяца назад ее рвало при одном виде крови. Как быстро течет время, и как сильно оно нас меняет. Каждый день, прожитый с середины августа, стоил целого месяца жизни, а может быть, и больше. Иногда я себя чувствовал столетним стариком, выжатым прошедшей жизнью до состояния полной опустошенности.

– Почему не приходит Андрей? – спросил я Ленку.

– Соблюдает конспирацию, – ответила она.

Я удивился:

– А разве не он притащил меня в больницу?

– Он, но при этом здорово разыграл роль случайного попутчика. Знаешь, такого лихого ханыги, прошедшего огонь, воду и медные трубы. Он сейчас живет с одной медсестрой из этой больницы. Одинокая баба, неплохая, с ребенком, собственный домик.

– А золото? – тихо спросил я. Ленка покосилась на подселенного недавно соседа по палате, нагнулась к самому моему уху и ответила:

– Он положил его в камеру хранения.

– Понятно, – с облегчением выдохнул я, а потом снова заволновался. – Слушай, а я во время болезни ничего лишнего не ляпнул?

– Знаешь, как я этого боялась? – призналась Елена. – Но слава Богу. Имен много называл: Куцый, Жереба, Игнат. Павла какого-то ты долго звал. Все кричал ему: «Прыгай, прыгай».

Ее даже передернуло.

– Жутко было, – призналась она. – Я думала, что ты уже с ума сходишь.

Еще через пару дней наконец-то пришел Андрей. Он появился в палате бесшумно, возник как привидение, в белом халате и белой же медицинской шапочке. Соседа моего не было, он ушел на процедуры, и мы смогли спокойно обнять друг друга.

– Ну и напугал ты меня, чертушка! – признался он, присаживаясь на кровать. – Сидел нормально, потом глаза закатились и хлоп на пол. Хорошо еще, что все обошлось. Как голова-то, не болит?

– Бывает немного, но это уже ерунда. Слушай, после этой болезни у меня что-то с памятью… Прямо как в той песне, помнишь: «Что-то с памятью моей стало, то, что было не со мной, помню…»

И я подробно рассказал ему о высадке десанта во главе с Куцым, о гибели Жеребы и его мучениях перед этим, о последних минутах деда Игната.

– Понимаешь, все это настолько реально. Я это видел все словно своими глазами. И гул вертолета, и потоки воздуха от винта, и лай собаки. А Жереба! Я потом уже вспомнил, что мы нашли его нож воткнутым в землю рядом с твоей головой! Ты помнишь это?

Андрей кивнул.

– Черт его знает, – сказал он. – Все так логично. Я как-то не верил никогда в эти НЛО, экстрасенов. Но может, что-то в самом деле есть?

– Да. Только надо хорошо стукнуть человека по голове.

Мы посмеялись. Потом Андрей сказал:

– Я ведь попрощаться пришел.

Я даже привстал с кровати.

– Лежи-лежи! Надька, конечно, хорошая женщина, но понимаешь… Скучно мне. Не могу я уже так вот просто жить, хочется чего-то особенного.

– Ага, синяки зажили, можно зарабатывать новые. Повязку уже снял?

– Зажило… – Он показал мне правую ладонь с крупным розовым еще шрамом.

– И куда же ты хочешь податься?

– Поеду в Измаил. Попробую найти родню тех двух братов-акробатов, Витьки и Федьки. А потом хочу уйти через границу в Румынию.

– Что тебе там нужно? Румын ни когда не видел? Сходи на рынок, полюбуйся на молдован, это одно и тоже, – удивился я.

– Да нет, – рассмеялся Андрей. – Мир хочу посмотреть. Европу, Америку хотелось бы увидеть, Африку.

– Смотри, один уже пробовал перейти через румынскую границу транзитом до Рио-Дижанейро, – пошутил я.

– Учтем его ошибки, – подхватил Лейтенант.

– Измаил вообще закрытый город.

– Я знаю, – согласился он.

– Не понимаю я тебя. Мне сейчас никаких хлопот не нужно, только лечь на дно и тихо, мирно жить. А ты куда-то рвешься, опять в облака.

– Сам себе удивляюсь. Как там у твоего Онегина: «Им овладело беспокойство, охота к перемене мест…» Вот это как раз про меня. Мне в Союзе сейчас оставаться гораздо опасней.

– Да, это верно.

– Слушай, я возьму с собой килограммов пять… – Он не докончил фразы, так как открылась дверь и вошел мой сосед. Но я понял Андрея.

– Хоть все бери, – согласился я.

– Да нет, все не надо, – он подал мне кусочек картона с несколькими цифрами на нем. Я понял, что это номер ячейки автоматической камеры хранения и шифр кода.

– Ну, бывай, выздоравливай, крестник. И больше не болей.

Прощаясь, Андрей жал мою руку, улыбался, голос казался бодрым. А в глазах все равно таилась собачья грусть. Сейчас я особенно заметил, как сильно Лейтенант поседел. Противный очкастый старик, усевшись на соседнюю постель, пялился на нас во все свои четыре глаза, и я не смог ничего толком сказать Андрею. Только кивнул да покрепче сжал его ладонь.

– Кто это такой? – проскрипел старикан, когда дверь за Андреем закрылась.

– Мой спаситель, – коротко ответил я, отвернулся к стенке и укрылся с головой, чтобы ни кто не видел моего лица.

Лет пять мы не знали о нем ничего. За это время мы основательно угнездились в этом небольшом, но очень уютном городке. Через год умерла бабка, у которой мы снимали комнату. Последние три месяца она тяжело болела, Елена ухаживала за ней, колола обезболивающие, и хозяйка подписала на нас завещание на дом. Родных у нее не оказалось, так что других претендентов не было, все прошло тихо и спокойно. Домик был не очень большой, всего две комнаты и кухня. Во дворе я подвесил качели для Валерии. В небольшом садике Елена выращивает цветы, еще там растут два абрикосовых дерева, и пара вишен. Но больше всего я люблю грецкий орех. Пряный запах его листьев умиротворяет меня, и все лето под его раскидистой кроной у меня стоит шезлонг.

За эти годы мы все изменились. Елена давно уже кончила медучилище, и сейчас работает хирургической медсестрой, кроме того с недавних пор учится в вечернем медицинском институте. Но со следующего года ей надо переходить на дневное отделение. В больнице ее уважают и даже слегка побаиваются. Есть у нее такая дурная манера, долго смотреть в глаза неприятному ей человеку не моргая. Я сам не выношу этого ее взгляда. На работе она еще сдерживается, но дома частенько устраивает короткие истерики. И я, и Валерка уже знаем ее манеру вспыхнуть и наорать на нас по каким-то пустякам, и молча пережидаем эту кратковременную грозу.

Дочка вытянулась, волосы почему-то у нее потемнели, и теперь она похожа на мать только глазами. Она по-прежнему очень серьезный человек и командует мной в отсутствие матери.

А весной, в мае, нас посетил очень редкий гость.

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО ЛЕЙТЕНАНТА

Он постучал в нашу калитку поздно ночью. Наш Джек, помесь теленка и сенбернара, зычно отозвался на этот скромный звук пушечными выстрелами своего лая. Я накинул на плечи куртку и, подойдя к воротам, громко спросил:

– Кто там? Что нужно?

Пару секунд человек не отвечал, потом раздался тихий смех, и очень знакомый голос сказал:

– Ну вот, а я думал, что буду искать их по всему Союзу всю свою оставшуюся жизнь.

– Не может быть! – бормотал я, лихорадочно отодвигая все хитроумные запоры калитки. Лишь распахнув ее, я поверил, что чудо свершилось. Передо мной, освещенный лунным сиянием, стоял Андрей. После коротких криков, воплей, объятий я затащил его во двор.

– Пошли, а то всех соседей переполошим.

Миновав благодушного Джека, лишь обнюхавшего незнакомого человека, мы прошли в дом.

– Кто там, Юра? – спросила Елена, появляясь из спальни.

– Ты вот этого дяденьку случайно не знаешь? – спросил я, выталкивая Андрея прямо на середину комнаты. Такого радостного визга моей жены я не слышал со времен моего возвращения из тайги. Прямо с порога она прыгнула Лейтенанту на шею и повисла там, словно обезьяна на ветви баобаба. Андрей закружил ее по комнате, наконец оторвал от своей мощной шеи, посмотрел в Ленкино лицо и заявил:

– Нисколько не изменилась. Все такая же восьмиклассница.

– Ну скажешь тоже! – улыбнулась Ленка.

– А где Валерка? У вас больше-то никого нет?

– С этой сладу нет, а ты говоришь, кого-то еще. Вон, за шкафом спит.

Лейтенант осторожно прокрался в закуток, где стояла кровать дочери, и вернулся оттуда ошарашенный.

– Да, вот теперь заметно, как я постарел, – сказал он. – Надо же!

– Пошли на кухню, – предложил я.

Пока Елена разогревала остатки ужина и пыталась приготовить что-нибудь еще, мы с Андреем разглядывали друг друга.

– Да, Юрок. Ты изменился больше всех. Как это тебе удалось?

Я скромно улыбнулся. Если Андрей выглядел таким же стройным и поджарым, а Ленка никак не могла набрать больше отмеренных ей природой сорока восьми килограммов, то я за эти годы ушел в размере одежды на шесть номеров вперед.

– Работа у меня такая. При ней трудно остаться худым.

– И где же ты трудишься? Испытателем новых марок диванов?

– Нет, поваром.

– Уж не прибедняйся, – подала голос от плиты Ленка. – Не поваром, а шеф-поваром нашего самого знаменитого в городе ресторана.

– Да ладно, ресторан! Бывшая столовая при профилактории, – пояснил я. – Просто наши местные жучки его откупили и превратили во что-то вроде борделя с кабаком. Но платят неплохо, грех жаловаться, да и продукты какие только закажешь.

– Как же ты выбился в такие люди? – удивился Андрей.

– А ты не помнишь, что ли? Все началось с пшенки, забыл уже?

– Нет, такое не забывается.

– После того как мы здесь обосновались, надо было где-то работать. Устроился на кухню, и пошло-поехало. Как-то втянулся, начал литературу почитывать. Вон, – я кивнул головой на стеллаж за спиной Андрея, – сколько кулинарных книг собрал. Ну, и начало получаться.

Елена как раз подала на стол. Андрей поковырял картофель по-крестьянски, надкусил ромштекс.

– Твоя работа?

– Нет, я дом почти не готовлю, некогда.

Ленка достала кувшинчик домашнего вина, которое мы иногда берем у нашего соседа, молдаванина, и разлила по рюмкам.

– Ну давай, с возвращением, Лейтенант, – произнес я немудреный тост.

Андрей выпил, похвалил вино, а потом сказал:

– Давно меня никто лейтенантом не называл.

– Как же тебя называли? Капитаном, женералем? Давай колись. Рассказывай, где был, что видел. Тебе тогда удалось перейти румынскую границу?

– Конечно.

– А обратно когда вернулся?

– Позавчера.

Постепенно, под доброе красное вино, Андрей разговорился, и просидели мы так до утра.

Эпопея у лейтенанта оказалась похлеще, чем у Одиссея. Благополучно миновав Румынию, Андрей пробрался затем в Югославию и почти год варился внутри этого кипящего котла. Еле вырвавшись из все более погружающегося в войну государства-призрака, лейтенант попал в мирную Италию. Ну, а затем уже транзитом проследовал чуть ли не по всем государствам Европы.

– Там ведь свободный паспортный режим, главное – перейти одну настоящую границу, а дальше все уже легко.

Деньги Лейтенант зарабатывал в основном грубым физическим трудом – грузчиком, разнорабочим. Во Франции он случайно ввязался в криминальную историю и, дабы избежать длинных рук мафии и менее длинных, но цепких объятий полиции, записался в Иностранный легион. К его удивлению, там оказалось полно славян и даже один его сокурсник по военному училищу. После полугода жесточайшей муштры их бросили в самые гиблые места планеты – во Французскую Гвиану, на подавление восстания совсем уж первобытных племен. Это так не понравилось нашему правдолюбцу – каменный топор против автомата, что Андрей просто дезертировал, а дальше уже страны и континенты сменялись для него с калейдоскопической быстротой. Приходилось мыть золото и изумруды, добывать алмазы, с экспедициями прошел все джунгли от побережья Атлантики до самих Кордильер. Пришлось поработать и матросом, но иногда приходилось надевать и белый пиджак официанта.

– А что делать? Ну никак я не мог вырваться из этого чертова Белиза. Дыра хуже Баланино. Так и пришлось два месяца разносить коктейли на круизном лайнере.

Именно там его высмотрела сумасшедшая итальянская графиня. Так что обратно в Неаполь он прибыл на том же лайнере, но только уже в каюте первого класса. Следующие полгода могли показаться для многих райским сном. Лучшие отели и курорты Италии и Франции, Ницца, Канны, золотой песок французской Ривьеры. Живи и радуйся. Но внезапно Лейтенанту все это наскучило.

– Нет, баба она так ничего. Немного сумасшедшая, но это неудивительно с такими деньгами. Но вот ее знакомые, все эти кутюрье, художники, режиссеры – одна голубизна. До того замучили своими «интересными» предложениями, что я не выдержал да и разнес одну такую вечеринку. Вдребезги! Человек двадцать перекидал в бассейн, остальных просто загнал на пальмы. Софи кричит мне как своему бухгалтеру: «Уволю!» Тут меня совсем разобрало. Влепил ей затрещину и ушел. А она вопит вслед: «На тебе все мое!» Тогда скинул я смокинг, часы за двадцать тысяч баксов, амулеты, какими она меня опутала с ног до головы, и ушел в одних шортах. Благо как раз лето стояло. В Ницце все в таких нарядах шляются. На следующий день иду в порт, чтобы наняться на какое-нибудь суденышко до Черного моря, догоняет меня лимузин, высовывается моя графиня и кричит: «Андрэ, вернись, я все тебе прощу, только не уходи!» И смех, и грех. Прямо как в русской деревне.

До родины Андрей добирался еще месяца три.

– Пришлось купить на заработанные деньги фальшивый паспорт и устроиться на судно, идущее в Одессу. Ну, конечно, с такими документами пытаться пройти пограничный контроль не имело смысла. Дождался ночи, прыгнул в воду, поднырнул под корпус соседнего судна, и вот – здравствуй, Родина! Пообсох немного, и к вам. Хоть говорить по новой научусь, а то чувствуешь, что с моей речью?

Я кивнул. Проскакивали в его речи какие-то странные интонации, словно говорил иностранец, хорошо выучивший русский язык.

– Да, пять лет практически только матерился по-русски. Лен, а паспорт мой у тебя?

– Конечно. Что же я его, выбрасывать буду?

Я удивился. То, что Елена все это время хранила документы Андрея, показалось для меня новостью. Получив из рук Елены паспорт и военный билет, лейтенант облегченно вздохнул:

– Слава Богу, теперь я живу.

К этому времени уже рассвело. Елене надо было идти на работу, да и Андрей устал. Перед сном он заново познакомился с поднявшейся Валерией.

– Ну здравствуй, крестница! – Андрей протянул руку ничего не понимающей после сна заспанной девчонке, и я невольно посмотрел на его ладонь, на которой до сих пор виднелся побелевший шрам. Да, тогда, на сибирской обледеневшей дороге, лейтенант в самом деле окрестил Валерию своей кровью.

– Глаза те же остались, а так ничего похожего. А ведь такая была, просто живая кукла, – поделился своими воспоминаниями Андрей, потом спросил. – Тебе когда на работу?

– После пяти.

– Разбуди меня перед уходом, часа в три. Поговорить надо.

Проводив Андрея в спальню, я прилег на диванчике в зале, но долго не мог уснуть. Слишком многое вспомнилось.

Как и договаривались, в три я поднял Лейтенанта. Разговор он начал еще за обедом.

– Ты золото куда дел? – спросил Андрей.

– Спрятал.

– Далеко?

– Да нет. Тут, в окрестностях.

– Ты что, так и не притронулся к нему? Не взял ни грамма?

Андрей был, похоже, удивлен. Я отрицательно покачал головой.

– Мне нужно килограммов десять. – сказал он.

– Бери, – согласился я.

– Ты так спокойно говоришь, а ведь это наше общее золото. Там сколько?

– Осталось только артельное, тридцать шесть килограммов. А золотишко Жеребы ушло еще в тот раз.

Андрей как-то странно посмотрел на меня, потом отодвинул пустую тарелку и спросил:

– Ты даже не интересуешься, зачем оно мне нужно.

– Ну, если не секрет, то расскажешь сам, – спокойно ответил я.

Лейтенант покачал головой, рассмеялся.

– Да, Юрка, в этом ты изменился.

– В чем? – спросил я. Потом похлопал себя по животу: – В этом?

– Да нет, не в этом. Заматерел ты. Настоящий мужик стал. Да, а как там поживают претенденты на наше золотишко? Я прилично оторвался от российской действительности, не знаю в подробностях, что в стране происходит.

– С этим более или менее спокойно. Генерал давно в отставке, Сергей Иванович вообще проштрафился и сбежал от суда за границу. Коржан погиб через год после тех событий, а Али недавно, в Грозном.

– Ну, это совсем неплохо! – Андрей заметно повеселел. – Я почему-то больше всего боялся именно Али.

– Еще бы! Как он тогда у тебя перед глазами ножичком помахал.

Лейтенанта аж передернуло.

– Не напоминай. Мне раз это приснилось, и я так заорал во сне, что графиня аж под кровать полезла от страха. Слуги со всего дворца сбежались, думали, я убил их хозяйку.

– А то падение с горы тебе больше не снилось? – спросил я.

Андрей чуть смущенно отвел глаза.

– Раза три.

– Ну и как?

– Как-как! Все так же. Полный эффект присутствия и мокрые штаны. Хорошо, что это было в джунглях, а не во дворце.

Тут пришли мои женщины, разговор зашел совсем о другом, но о снах мы поговорили еще и на следующий день, когда пошли за золотом. Для этого нашего гостя пришлось специально экипировать. Ленка сбегала в магазин и купила ему спортивный костюм. Из моих запасов с друдом подобрали Андрею плотную штормовку с капюшоном.

Мы выбрались за город, полюбовались издалека внушительной панорамой старинной крепости и спустились вниз, к лиману. Андрей даже растерялся, когда я вытащил из рюкзака и протянул ему каску с шахтерской лампочкой наверху.

– Это что, так далеко?

– Конечно, – ответил я, облачаясь в точно такой же наряд. – К твоему сведению, я член местного общества спелеологов.

– Тебе же, по-моему, не очень понравилось тогда под землей. Помнишь Обрыв-скалу?

– Мне и до сих пор там не нравится, – со вздохом признался я. – Но надо же, не вызывая подозрения, навещать свое золото. Пришлось изображать энтузиаста. И это с моим-то животом!

Мы по очереди протиснулись в узкую щель в обрыве, включили фонари и начали пробираться по подземельям.

– И далеко тянутся эти пещеры? – спросил Андрей.

– Да черт его знает! До конца их еще никто не проходил.

– Не пойму, люди здесь поработали или природа?

– И то, и другое. Песчаник. Тут множество ходов, почти все идут от крепости к лиману.

– Красивая у вас крепость.

– Да, единственная осталась из старых турецких укреплений. Кстати, ее тоже брал Суворов. Только гарнизон здесь сдался, и крепость оставили как есть. Ее снимали в нескольких десятках фильмов.

– Какой ты стал патриот здешних мест, – попробовал съязвить Андрей.

– А ты что же сбежал со своей Ривьеры? Графиня замучила?

Андрей засмеялся. Он шел сзади, и я не видел его лица.

– Язва ты, Юрка. Знаешь, на что я надеюсь?

– На что?

– На то, что ты сейчас застрянешь, и я тебе буду щекотать пятки.

Я хрюкнул в ответ, вспомнив тот давний случай.

– Размечтался. Я в такие дыры не суюсь.

– Хитрый. Кстати, а что это я тащу такое тяжелое в рюкзаке?

– А тебе что, не нравится?

– Да нет, просто интересно.

– Цемент, песок и воду.

– Это еще зачем?

– Нужно, – огрызнулся я. – Все тебе расскажи. Замуровать тебя хочу здесь, не понял, что ли?

– Ну, спасибо, успокоил. А то я уж волноваться начал.

Мы выбрались в довольно обширный зал. Я скинул с плеч свой тощий рюкзачок, присел на него и вытер пот со лба.

– Что, привал? – спросил лейтенант, с облегчением скидывая тяжеленный рюкзак.

– Да нет, все, дошли, – обрадовал я его.

– И где? – Андрей огляделся по сторонам.

– Ищи, – подбодрил я его.

Андрей минут пять побродил по пещере, поковырял альпенштоком стены в нескольких местах, потом зачем-то согнал меня с насиженного места, постучал молотком по камню, удивленно хмыкнул.

– Ну ладно, не томи, показывай.

– Сдаешься? Вот здесь поковыряй. – Я ткнул в один из закоулков пещеры. Со своей задачей Лейтенант справился быстро.

Подковырнув неприметный с виду камень, он освободил его от объятий раствора и из образовавшейся ниши выволок знакомый рюкзак.

– Боже мой, он совсем сгнил!

– Ага, и золото заржавело. Видишь, какое желтое!

– Точно.

Золото я в свое время пересыпал в двойной пакет из толстого полиэтилена, и в свете двух фонарей желтоватая россыпь за матовой пленкой смотрелась не очень эффектно. Андрей покачал мешок в руках.

– Увесистое, – он протянул его мне. – На, подержи.

Я буквально отшатнулся от золота.

– Ты чего? – удивился Андрей.

– Даже прикасаться не хочу. Я давно уже поверил, что оно проклятое.

– С чего ты взял?

– А ты вспомни, чего нам оно стоило? Сколько на нем крови?! Две бригады артельщиков, вертолетчики, прокурор. И это только там, в тайге. А сколько трупов мы оставили за собой? Шестеро во главе с Куцым, Иван Жереба, Илюшка-эвенк, дед Игнат, а Павел! Дальше напомнить? Варя-почтальонша, эта уже совсем на нашей совести. Мне до сих пор ее лицо в петле снится. Ну и потом было весело. Трое во главе с «Марьей Александровной», потом Бурый с самородком в башке, журналист Санин, друг твой Николай и шестеро с ними. Знаешь, кстати, кто они?

Андрей помотал головой.

– Ленка потом мне статью в газете показывала: «Загадочная смерть офицеров Московского гарнизона». Все были сослуживцами твоего майора. Ну и последние, те двое, в тамбуре. Солидно?

Лейтенант, давно положивший мешок с золотом на землю, казался потрясенным. Мрачная атмосфера пещеры еще больше нагнетала тоску, просто давила на душу.

– Ты знаешь, я как-то раньше не подсчитывал, – признался Андрей. – А сейчас действительно жуть берет. Трупы, трупы…

Он уселся на свою рюкзак, тяжело вздохнул, поднял вверх голову, свет фонарика на шлеме резанул мне по глазам.

– Все равно мне нужно это золото. Понимаешь, весь последний год снится мне Дарья, и все тут. Чуть ли не каждую ночь. А я ведь было забыл ее! Такие женщины встречались на пути, с ума сойти. А тут как наваждение, ее лицо и эти глаза. Я таблетки даже пробовал пить, чтобы спать без снов, – бесполезно! До того реально. Проснусь – и лежу как дурак, уснуть не могу. Так в конце концов и привела она меня обратно в Россию. Хочу организовать небольшую экспедицию в те места. За золотом, ну и… в скит завернуть.

– За каким золотом? – не понял я.

– Ну, деда Игната! Там там, по моим прикидкам, тонна была, а то и больше.

– Судя по всплеску, ниже там была вода, – напомнил я.

– В шахте? Ну и что. Возьмем водолазный костюм, простейший насос, ручной. В чем дело?

– Значит, тебе за этим нужно золото?

– Да, и снаряжение купить, и заинтересовать компаньонов. Первым я надеюсь завербовать тебя.

Я отчаянно замотал головой:

– Нет, ни за какие коврижки! Еще раз пережить этот ужас? Ни за что.

– Да пойми ты, все будет гораздо проще. Берем вертолет от Баланино, подлетаем как можно ближе к заимке деда Игната, добываем золотом и проторенным путем через скит и Обрыв-скалу выходим к Байде. Все просто.

– Андрей! Там, где золото, просто не бывает.

– Нет, ну как же я без тебя-то? Юрка, ты что говоришь? Был бы жив Павел, я бы и его сблатовал. На тебя я могу надеяться, как на себя. Понял?

Я почувствовал, что таким методом он может меня уговорить, и начал торопить его.

– Давай-давай, забирай золото, и пошли. Все бери, не нужно оно мне.

– Тебе не нужно, так о дочери подумай. Мало ли что в жизни может произойти. Я сказал, десять килограммов, значит, десять.

Он пересыпал часть золота в принесенный с собой мешок, прикинув в руке и буркнул:

– Хватит. А остальное прячь.

Я положил рюкзак на место, в принесенном с собой пластмассовом тазике развел раствор и аккуратно заделал тайник.

– Ленка-то знает, где оно находится? – спросил Андрей.

– Показывал пару раз. Только не уверен, что она этот зал найдет. Запомни на всякий случай, он называется Грустный.

– Почему Грустный? – удивился Лейтенант.

– Потому что есть еще и Веселый. Не знаю, не я его так назвал.

Разогнувшись, я полюбовался трудом своих рук и удовлетворенно кивнул.

– Ну вот, подсохнет, и ничего не будет видно.

Андрей собирался идти обратно налегке, только с золотом, но я сложил к нему же в рюкзак обломки старого бетона, прикрывавшего раньше тайник.

– А это ты зачем берешь с собой? – удивился он.

– Чтобы не привлекать внимания, – пояснил я.

– Ну хотя бы к себе в рюкзак положи! – возмутился Лейтенант.

Но я уже напялил на него поклажу и только усмехнулся:

– Тебе же надо тренироваться. Ты же в тайгу собрался, а не я. Поди тяжелей графини ничего за этот год не поднимал, да и то одним интересным местом.

Уже когда мы выбрались на белый свет и спустились к темной воде лимана, я продолжил наш разговор.

– Поздно что-то ты со скитом хватился. Сколько уж лет прошло. Мясо они твое давно подъели.

– Я вообще боюсь, как бы эта фанатичка Пелагея не убила собственную дочь, – устало признался Андрей, закуривая первую после нашего путешествия в пещеру сигарету. – Вдруг та забеременела после меня, представляешь?

– С чего это она ее убьет? – удивился я. – Она же сама ее привела к нам в дом.

– А ты откуда знаешь? – спросил Лейтенант.

– Да я видел, как они шли от дома. Ты в окошко не догадался выглянуть, а я с печки видел. Пока вы там удовольствие получали, Пелагея на крыльце мерзла.

– Что ж ты раньше мне этого не сказал?! Балбес! – закричал Андрей, вскакивая на ноги. В возбуждении он начал ходить вдоль кромки воды, а я спокойно заметил:

– Ну и что бы от этого изменилось? Ну, скажи?

Лейтенант остановился, из него словно выпустили пар. Чуть подумав, он кивнул головой:

– Да, ты прав. Наверное, ничего.

И опять усевшись на рюкзак, он с восхищением в голосе заметил:

– Но, какова старуха, а?! Через все переступила, поняла, что надо влить свежую кровь. Кремень бабка! Ты знаешь, я в Израиле познакомился с одним нашим бывшим врачом, вместе в порту работали. Так вот, он знаешь что мне сказал? Все их беды, скитовцев, от воды. Раньше они воду носили из реки, она у них считалась святой, чистой. А после того, как нужда вынудила их выкопать колодцы, они и стали болеть. Помнишь, бабка про проклятие-то все твердила?

– Да, вода у них какая-то странная была, – подтвердил я.

– Вот! Он и говорит, с повышенным содержанием… – Он нахмурился, пытаясь вспомнить, потом плюнул разочарованно. – Вот не дал мне Бог твоей памяти. Ну не важно. Главное, что происходит быстрое отложение солей в суставах, понял? Их надо оттуда переселять. Юрка, пошли со мной!

Я подхватил свой полупустой рюкзак и отправился к дому. А Лейтенант все шел следом и канючил, канючил, как нищий у церкви в святую Пасху. Как он мне надоел за эту дорогу!

Ленка тоже встал на дыбы, узнав о планах Андрея.

– Да ты что, посмотри на него, какой из него таежник! Да он помрет на первом же переходе!

– Не помрет, а вернется худеньким, как прежде. Вылитый Аполлон.

– Ага, и будут его опять за поваренка принимать! Нет уж, – она даже чмокнула меня в щечку. – Он меня и такой устраивает, кругленький!

– Худые живут дольше полных, – попробовал зайти с другого конца Лейтеант. – Ты, как врач, должна это знать.

– Врут они все, – отмахнулась Ленка. – Черчилль прожил девяносто с лишним, куря сигары и выпивая литр коньяка в день.

– И вообще, – подвел итоги я. – Пока толстый сохнет, худой сдохнет.

Со временем он бы меня, может, и уговорил. Но судьба решила все иначе. На следующий день, от души прожарившись у печей нашего ресторана, я буквально на минутку вышел на улицу охладиться, а к утру температура у меня подскочила до сорока градусов.