Текст книги "Золото на крови"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

– Шиверы… это что такое? – спросил с запинкой Андрей.

Иван удивленно посмотрел на него, словно не понимая, как это взрослый человек может не знать такой ерунды, но все-таки пояснил:

– Ну перекат, порог такой небольшой, камни торчат. Понял?

– А, ну пороги, понятно, – кивнул головой Лейтенант.

Жереба посмотрел на него как на неразумного мальчишку.

– Порог это порог. Через порог на такой лодке и соваться нечего. А шивера, это шивера! Ну ладно, сам потом поймешь.

Перед самым отплытием Илюшка подошел к нашей лодке.

– Вань, – позвал он занятого приготовлениями Жеребу. – На то лето лодку делать?

Иван задумался.

– А черт его знает. Приходи на всякий случай. Я и сам не знаю… По зиме, может, что скажут.

Эвенк потоптался на месте и побрел к своей долбленке.

Стартовали мы одновременно, но Илюшка сразу повернул налево, против течения.

– Куда это он? – удивился я.

– Ему с полкилометра вверх, а там по протоке к себе на Север, километров сто отсюда, – пояснил Жереба, и во всю глотку заблажил так, что у меня ушило заложило. – Ого-го-го!!!

Я еще раз оглянулся на эвенка. Тот сосредоточенно работал шестом, медленно продвигая лодку вверх. И тут же первый поворот скрыл Илюшку и его долбленку от наших глаз.

– Ну теперь они нас хрен догонят, – крикнул Жереба, равномерно работая кормовым веслом.

Он бы не радовался так сильно, если бы видел, что произошло с эвенком дальше. Оглянувшись и увидев, что наша долбленка скрылась из вида, Илюшка хитро улыбнулся и двумя ударами шеста направил свою лодку обратно на стоянку. Причалив к берегу, он, радостно поблескивая глазами, вытащил из вороха вещей заветную канистру, кружку и выбрался на сушу. Отвинтив тугую, герметичную крышку, Илюшка понюхал горловину и пробормотав: «Не обманул Ванька», – налил торопливыми, вороватыми движениями полкружки спирта, долил из чайника воды и, ласково что-то приговаривая, большими, жадными глотками выпил ее до дна.

– Однако, покурю теперь, и поплыву, – пробормотал Илюшка, поднимаясь. Но ноги тут же повели его в сторону, он упал. Чуть полежав, эвенк добрался до канистры и налил себе еще.

Когда к вечеру из тайги вышли пятеро во главе с Куцым, Илюшка валялся на прибрежном песке лицом вниз. Один из бандитов сапогом перевернул его на спину, заглянул в лицо.

– Спит, или пьяный, что ли? – не понял он.

Другой поднял с песка канистру, понюхал открытую горловину и радостно засмеялся.

– Ну конечно, тут отрубишься. Пять литров чистейшего как слеза.

– Начальник, похоже, они уплыли на лодке, – сообщил Куцему один из его подручных, рассматривавший следы на песке.

Куцый молча взял канистру и, размахнувшись, со всей силы запустил ее в реку. Остальные в шоке наблюдали, как кувыркнувшись в волнах, заветная емкость исчезла под водой.

– Ну ты, Куцый, совсем сдурел! – прохрипел один из его орлов. – Хоть бы по сто грамм налил, столько добра угробил!

– Знаю я вас, – отозвался Куцый. – Где сто грамм, там и все пять литров. Вам и золото не нужно будет, а для меня это не золото, это жизнь.

Куцый пнул ногой эвенка. Тот даже не дернулся. Главарь загонщиков подумал и решил:

– Ладно, все равно уже вечер. Становимся на ночевку.

ТАЕЖНЫЙ ЭКСПРЕСС

Что поражало нас в этом новом для нас виде путешествия, так это скорость. У меня создалось впечатление, что до этого мы ползли на четвереньках, а теперь побежали бегом. Сопки, повороты, как называл их Жереба, кривуны, все это сменялось с калейдоскопической быстротой.

Я сидел на корме перед Иваном, а Павел и Андрей устроились на носу. Все неудобство моего положения заключалось в том, что я плыл спиной вперед, а мне же непременно надо было видеть все полностью, так что уже через час я еле ворочал распухшей шеей.

Особых препятствий в тот день мы не встретили, и эта удача нас очень обнадежила. Вечером у костра Андрей развернул свою карту, долго пытался по ней что-то вычислить, потом довольным голосом заявил:

– Да мы этот же путь с неделю пешком топали.

Пока мы разводили костер и готовили ужин, Иван отошел и вернулся с двумя палками, метра по два каждая. Покопавшись в рюкзаке, он вытащил и растянул короткую, но широкую рыбацкую сеть. С нашей помощью Жереба привязал к ее низу несколько камней, а затем, взяв Павла загребным, поставил сеть на самом урезе тихой заводи, послужившей нашей лодке гостеприимным портом. Его труд не пропал даром. Сеть подарила нам двух ленков и четыре сига. Эта рыба, сиг, удивила меня странным запахом – пахла она свежими огурцами. Но уха, слава Богу, пахла не салатом, а рыбой. Уху Иван готовил сам, не доверяя никому. У него нашлась и лаврушечка, сгоняли меня вдоль берега на поиски дикого зеленого лука. Сыпанул Жереба щедро в котелок и перчика, да горстку пшена. Ах какое это было блаженство, после месячной «пшенной» диеты хлебать горячую, наваристую уху с дымком.

Так что в дорогу в тот день мы собрались в приподнятом настроении. Никто из нас не обратил особого внимания на слова Жеребы:

– Серьезная сегодня шивера нам на пути попадется, сплошные кривуны, прижимы. Ее проскочить, считай, треть дела сделано.

Лишь через час мы поняли заботу Ивана. О своем серьезном характере и намерениях река предупредила заранее. Рев разъяренной воды мы услышали издалека.

– Держитесь крепче! – крикнул Иван и, смочив шест водой, поднялся в полный рост. Глядя на него, то же самое повторил Андрей.

Лишь подплыв ближе, мы, новички, поняли, в чем причина такой ярости реки. Пологие сопки, безропотно раздвигающиеся перед строптивым Оронком, сменились высокими скалами, сразу зажавшими реку в ущелье. Река просто взбесилась, почувствовав эту каменную хватку. Вода вскипела за бортом, брызги ее захлестывали в лодку. Получив пару хороших пригоршней воды в лицо, я поневоле сосредоточил внимание на работе Ивана. Он неотрывно смотрел вперед, время от времени кричал Андрею: «вправо» или «влево», и чудовищная мощь его голоса перекрывала даже грохот реки.

Порой он сам перекладывал шест с одного борта лодки на другой, отталкиваясь от каменистого дна. Я видел, как вздувались под одеждой его мощные бицепсы, лицо Жеребы раскраснелось. Что нас ожидает в случае ошибки кормчего, я понял, когда мимо борта в каком-то полуметре от меня пронеслась вершина остроконечного обломка скалы, хищно торчащая из воды.

Иногда лодка прыгала сверху вниз, затем снова взлетала на гребень бушующих волн, и подступившая под горло тошнота напомнила мне ту знаменательную поездку на вездеходе. Так мы прошли один поворот, передохнули немного на тиховодине, а потом понеслись дальше. Третий поворот оказался для нас роковым. В самый ответственный момент у Жеребы сломался шест. Выкинув обломок за борт, он закричал мне, протягивая руку:

– Шест!

Ей-Богу, я замешкался на какую-то секунду, не больше. Да еще эту палку придавило рюкзаками. Ванька буквально вырвал у меня шест, ему удалось чуть развернуть лодку, и темный бок очередного каменного валуна лишь вскользь прошелся по левому борту, но и этого вполне хватило, чтобы раздался треск, а дружеский» толчок валуна выбросил нас с Иваном за борт. Ему повезло больше, он успел ухватиться за корму, затем ему помог Павел, а вот я оказался в объятиях реки.

Лодку, оставшуюся без кормщика, развернуло на водовороте, еще вскользь ударило о валун другим бортом, и я, обогнав ее, понесся по течению, словно выпущенная торпеда.

Пару секунд меня несло головой вперед, затем я почувствовал удар в плечо, фуфайка зацепилась за торчащий из воды камень, меня развернуло ногами вперед.

Такое положение нехорошо, если тебя выносят из дома под плач толпы, а так я невольно соблюдал все правила, о которых нам утром говорил Иван. Единственное, чего я не мог понять, как и от чего мне отталкиваться ногами. Мало того что я ничего не слышал за грохотом и шумом воды, я ничего и не видел, ослепленный бешеной пляской волн. Но бурун первого серьезного переката я все-таки разглядел. Выглядел он устрашающе. Поток воды, проносящийся над округлым, обточенным за тысячи лет валуном, не превышал и полуметра. Я успел вдохнуть, напряг ноги и, ударившись пяткой о каменный бок, проскользнул не по его вершине, а чуть в стороне, там, где вода скатывалась с валуна более полого. При этом я хребтом почувствовал жестокую неуступчивость угрюмого камня.

Вынырнув в относительном затишье, я едва успел перевести дух, как вал следующего препятствия накрыл меня с головой. Ну, а потом я уже ничего не мог сделать. Оглушенный, захлебывающийся, я летел подобно бревну вниз по течению, не понимая и не соображая, что происходит. Все мое тело, особенно ноги и локти бились о каменные преграды, и если бы я плыл головой вперед, то давно бы раскроил себе череп.

Вот в таком состоянии меня, полузадохнувшегося, полуослепшего и полуоглохшего, меня просто вышвырнуло в тихую заводь за очередной скалой. И вот здесь-то я имел гораздо больше шансов погибнуть, чем прежде. Пороги настолько меня вымотали, что плыть не было сил. Руки, ноги плохо повиновались мне, проклятая фуфайка тащила на дно, которое никак не хотело обнаруживаться под моими ногами. Каким-то сверхусилием я еще держался на плаву, но с ужасом понимал, что не смогу преодолеть эти двадцать метров до берега. И тут я заметил метрах в пяти от меня ствол упавшего в реку дерева. Это был мой последний шанс. Я рванулся вперед со стоном и зубовным скрежетом, еле ворочая избитым телом. Последним усилием воли я дотянулся до ветвей, обглоданных водой до белизны, подтянулся, и лишь повиснув всем телом на узловатых сучьях, позволил себе потерять сознание.

Первое, что я увидел, очнувшись, это встревоженное лицо Андрея.

– Жив? – спросил он.

– Жив, – прохрипел я, и тут же две пары сильных рук втащили меня в лодку.

С Ивана, так же как и с меня, потоком текла вода. Я боялся, что он припомнит мне ту роковую заминку с шестом, но он больше удивился:

– Везучий ты, однако, паря. Минька Сивый у нас в этом же месте три года назад сгинул. А здоровый был парень, вон, как Лейтенант примерно. Где-то здесь, – он кивнул в сторону темной заводи. – Его косточки.

Такое неприятное заявление не прибавило мне бодрости. Меня и так трясло и от пережитого, и от холода, но я все-таки нашел в себе силы пошутить.

– Ду-уракам везет, – пробормотал я, с трудом прерывая пулеметную дробь лязгающих зубов.

– Смотри-ка ты, он еще шутит! – удивился Жереба. А так, как удивлялся он, не удивлялся никто. Казалось, в процессе этого изумления участвовало не только его лицо, но и все тело как бы подавалось вперед, словно говоря: «Это ж надо!»

Лодка между тем ткнулась в узкую полоску песка под скалой, Ванька выскочил на берег и с озабоченным лицом начал исследовать днище нашего судна, временами постукивая по борту пальцами, как пульмонолог по груди больного. Его диагноз оказался неутешителен.

– Хреново, – вздохнув, сказал он. – Треснул наш челнок.

– Что, сильно?

– Прилично. По спокойной воде еще ничего, но если еще один такой удар, то все.

– Что же делать? – за всех спросил я.

Ванька только усмехнулся своим щербатым ртом.

– Что-что? Плыть! Пройти это ущелье до конца, а там уже будет легче. Встанем справа, там таежка неплохая, надо попробовать укрепить борт и шестами запастись. А то Илюшка наделал хрен знает что, впору только в зубах ковырять. Так что молитесь, если умеете, и поплыли дальше.

Это ущелье мы все-таки прошли. С молитвами, с матом, с потом и кровью на ободранных ладонях наших шестовиков. Когда скалы остались позади и начал затихать недовольный рев Оронка, Иван без сил опустился на дно лодки и лишь махнул Павлу рукой: греби, мол, к берегу. Даже такого гиганта вымотала упрямая река.

Можно было еще плыть и плыть, до заката времени было полно, но Иван сказал, что дальше места пойдут безлесые, сплошные скалы, и мы сразу же начали собирать сушняк для костра. Иван прихватил свой мясницкий топор, свистнув Снежку, и пошел в лес. Я же наконец развесил около костра мокрую одежду, а сам приплясывал рядом.

Жереба сушиться не стал, хотя промок не меньше моего. Грелся он с помощью топора. Минут через пятнадцать Иван вернулся из леса, притащив четыре здоровенных березовых шеста.

– Ну вот, это другое дело, – пробурчал он, скинув с плеча лесины толщиной с мою руку.

Поручив Андрею ошкурить березовые стволы, он опять ушел в тайгу, и вскоре звук топора далеко разнесся по всей округе. Мы уже пили чай, когда он вернулся, таща на плече длиннющее еловое бревно. После чаепития Иван быстро разрубил ель на две части и, с удивившей меня быстротой, вытесал из обоих половинок по доске.

Мне было интересно, как он присобачит эти доски к борту. Веревками, что ли, привяжет? Но все оказалось гораздо прозаичней. Жереба порылся в своем рюкзаке и достал оттуда с десяток громадных гвоздей, слегка заржавевших от постоянной сырости. Я не удержался и съязвил:

– Вань, а чего у тебя в рюкзаке нет?

Жереба повернулся ко мне, глянул хитрыми глазами и легко парировал мой выпад:

– Лучше взять лишнего, чем забыть что-то нужное. Вы вон простую иголку забыли, и как оно? Вся тайга смеялась над вашими голыми задницами. Разве не так?

Крыть мне было нечем. Закончив ремонт лодки, Иван наконец присел отдохнуть.

– Устал я что-то сегодня, – пожаловался он.

– Может, встанем на ночлег? – спросил Андрей.

– Да ну, рано еще. Часа два еще можно плыть. Там река поспокойней.

Но отплыть нам в тот вечер так и не удалось. Иван только положил в лодку новые шесты, как река в заводи вдруг вспучилась под ударом рыбьего хвоста. Жереба тут же забыл про свои благие намерения.

– Таймень! – взревел Иван и даже застонал от вожделения. – Какая зверюга! Акула, кит!

Он рысцой бросился к рюкзаку и к нашему огромному удивлению выволок из его недр самый настоящий спиннинг. Он долго копался в коробочке с блеснами, выбирая наживку. Нас же всех заинтересовал сам спиннинг, с безынерционной катушкой, с пластиковым удилищем темно-синего цвета, он казался инородным телом среди остального потертого имущества таежного бродяги.

Заметив наш интерес, Жереба с гордостью сообщил:

– Импортный, финский. В Питере купил. Сколько отдал, вы не поверите!

Фибергласовый!

Единственное, за что он боялся, так это за леску.

– Эх, не маловат ли номер, как бы не порвал, собака!

Первые полчаса не принесли ему успеха. Лишь раз задергалось в руках Ивана удилище, он было взревел от радости, но уже подведя рыбу к самому берегу, недовольно сплюнул. На блесну попался обычный ленок. Царь холодных сибирских рек, таймень, никак не хотел соблазниться импортной блесной.

Выбросив на берег ленка, Жереба отрезал заморскую блесну и привязал другую, самодельную. К нашему удивлению она представляла из себя просто напросто просверленную автоматную пулю с загнутым гвоздем вместо крючка.

– Это моя счастливая, – сказал он, потрясая спиннингом. – Уж если на нее не клюнет!..

Но и с этой блесной ему не везло. Мы уже начали подшучивать над ним.

– Вань, может на червя попробуешь? – ехидно спрашивал Андрей.

– Ты поплюй на нее посильней, – поддержал лейтенанта Павел.

– Дальше кидай, к тому берегу, – советовал и я.

Жереба зверем косился на нас, но молчал. Шутили мы недолго. Удилище так сильно дернулось в руках Ивана, что он чуть было не выпустил его из рук.

– Есть, попался, большеротый! – радостно заорал рыбак, то подводя рыбу поближе, то вновь отпуская леску. Даже ему эта борьба давалась непросто. Речной зверь никак не хотел пойти нам на ужин. Иван бегал по всему берегу затона, моля только о двух вещах: чтобы не попалась коряга и чтобы выдержала леска. Нам всем передался азарт Ивана. Мы бегали вслед за Жеребой, давая «дельные» советы, от которых тот с руганью отмахивался.

– Дай мне поводить, отдохни! – просил Андрей голосом первоклашки, клянчившего у старшего брата удочку с наживкой для пескарей.

– Ну как же, счас! – ухмыльнулся в ответ здоровяк, подводя тайменя совсем близко к берегу. Я уже видел в прозрачной воде длинную черную тень. Очевидно, и рыба увидела нас, она дернулась наверх, мотнула головой, ударила хвостом, вздыбила фонтан брызг и резко ушла на глубину. Иван сделал два шага назад, но тут хваленое финское удилище с треском лопнуло, оборвалась и леска, жалобно дзынкнув напоследок. Не ожидавший подобной подлости Жереба со всего маха сочно приземлился на задницу.

Павел с Андреем двумя коршунами кинулись на обломок удилища, прицепившийся к леске и уже исчезающий в глубине, но с громким треском столкнулись лбами и, схватившись за голову, со стоном откинулись назад, с плеском погрузившись в воду.

Я просто упал от смеха, наблюдая эту картину. Иван тоннами выдавал мат всем и вся, особенно проклятым финнам и их фибергласу, а оба моих друга, постанывая, сидели, держась за головы, по пояс в ледяной воде.

Сначала все трое отнеслись к моему смеху неодобрительно. Много неласкового и нового услышал я про себя в тот вечер. Досталось и неизвестным мне родителям, вплоть до седьмого колена. Жереба даже кинул в мою сторону булыжник, о который зашиб свой копчик. Преуспевали в оскорблениях и Павел с Андреем. Чтобы задобрить их, пришлось подбросить в костер дров. Лишь отогревшись, все трое осознали комизм неудачной речной охоты и ржали над собой до слез.

Но все-таки от этой неудачи больше всех прогадал я. Так как на уху рыбы не набиралось, то меня заставили варить проклятущую кашу.

Но, как оказалось, не все еще было потеряно. Уже чуть стемнело, я мыл чашки в реке и, случайно бросив взгляд на воду, увидел совсем близко тот самый обломок спиннинга. Повторять ошибки друзей я не стал, просто кликнул желающих и еще с полчаса наблюдал за тем, как они на лодке гонялись по всей тиховодине за то появляющимся, то исчезающим в глубине обломком «финского чуда».

Уже в густых сумерках Иван все же ухватил остатки своего спиннинга, намотал на локоть леску, и схватка с тайменем продолжилась. Тот, очевидно, устал, и вскоре лодка с торжествующими рыбаками причалила к берегу. Хозяина омута они транспортировали за бортом. Даже на берегу он ожесточенно сопротивлялся, толстый, длинный, с темной спиной, с тупой мордой, с золочеными плавниками. Наконец Иван успокоил его ударом весла по голове, и уже минут через двадцать мы ели этого самого тайменя, ловко и быстро приготовленного Жеребой на углях, как шашлык, только рыбный. Это было что-то бесподобное! Нежное, сочное мясо совсем не походило на те блюда, что подавали в нашей фабричной столовой по четвергам.

СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Наутро мы доедали тайменя уже в виде ухи и в бодром настроении, благословляемые хорошей погодой, поплыли дальше. Мне в очередной раз пришла в голову глупая мысль, что теперь-то судьба исчерпала запас своих неприятных сюрпризов. Словно локатор, я вертел головой по сторонам, не переставая удивляться красотами природы. Особо меня поразила скала небесно-голубого цвета, проплывшая по левому борту. Заметив мой изумленный взгляд, Ванька нашел секунду и, оторвавшись от своего кормчего дела, прокричал мне на ухо:

– Мрамор! Вся скала из него. А есть еще чисто белая, чуть подальше.

Действительно, белая скала попалась на нашем пути, причем не одна, она порадовала нас целой «скульптурной композицией». На самой ее вершине мы заметили великолепного горного козла с роскошнейшими рогами. Он находился всего в каких-то ста метрах от нас и с видимым недоумением наблюдал за нашим «водным слаломом». Очевидно, находясь на скале козел чувствовал себя в полной безопасности, и это вывело из себя Ивана. Он заорал изо всех сил, стараясь спугнуть наглого зверя, а затем к его реву присоединились и мы. Не знаю, слышал ли «горный король» наши идиотские вопли, Оронок здесь ревел с дурью взлетающего «Боинга», но рогатый красавец сделал два неуклюжих, но очень точных прыжка, а потом застыл на крошечном пятачке скалы, стараясь понять, что за придурки плывут внизу на большом куске дерева.

Это ущелье мы прошли без всяких приключений, лодка достойно выносила ярость взбесившейся реки, и когда к вечеру мы выбрались на более спокойную воду, даже Жереба преисполнился оптимизма. Вытерев рукавом вспотевший лоб, он довольным голосом сказал:

– Ну все, завтра пройдем Злую шиверу, а дальше будут одни семечки.

Пороги с таким строгим названием встали на нашем пути к обеду следующего дня. Снова сопки сменились скалами и рев воды издалека предупредил нас о грядущей преграде. Кроме всего прочего, река здесь еще и петляла с гибкостью плывущей змеи, так что шестовикам приходилось трудиться изо всех сил. Я сидел в своей обычной позе, спиной к реке, с запасным шестом в руках и чувствовал себя очень неуютно. Дело было даже не в том, что хвост собаки, сидевшей на наших пожитках, время от времени стучал мне по голове, и даже не в брызгах, достающихся мне в лицо. Просто я уже знал, чем сплав в лодке отличается от сплава без лодки, и заранее нервничал.

Первый поворот мы прошли очень аккуратно, ласточкой пропорхнув между двух громадных валунов. Хорошо миновали и следующий кривун, беда подстерегала нас там, где мы не ждали, на коротком ровном участке. Вода и здесь кипела как в гигантском котле, но метров триста река текла сравнительно прямо, до следующей скалы. Единственным препятствием был здоровущий камень размером с приличную автобусную остановку. По идее мы проходили его мимо, я как раз смотрел на него, когда сзади, на корме, раздался какой-то крякающий звук, и, оглянувшись, я увидел подошвы сапог вываливающегося из лодки Ивана. Как выяснилось потом, его шест застрял в какой-то щели, Жереба попытался вырвать его, но шест застрял прочно, утащив кормчего за собой.

За этой сценой наблюдал не только я, но и все остальные, включая собаку. Ну Снежка-то ладно, но Андрей должен был больше внимания уделить реке. А он обернулся как раз для того, чтобы увидеть, как лодка въезжает носом на еле приметный пологий камень, течение сейчас же развернуло нашу долбленку поперек реки, а затем, сорвав с мели, понесло точнехонько на этот чертов громадный валун. Лейтенант еще успел выставить шест, но тот лишь скользнул по мокрому боку камня. Всем своим организмом я почувствовал сильный удар, треск бортов, и рядом со мной образовалась солидная дыра, в которую тут же хлынула вода. По счастью, лодка чуть задержалась на роковом валуне, Андрей с Павлом успели выпрыгнувшие на камень, подтянули ее чуть вверх, и мы плотно угнездились на новом месте.

Я как раз выпрыгивал из лодки, когда со стремнины раздался громкий вопль нашего неудачника кормчего. Павел ловко подал ему шест, и вскоре мы уже все четверо куковали на голой скале. Минут пять мы переводили дух, стараясь осознать все произошедшее. Меня особенно поразила скоротечность всех этих событий. Вряд ли на все это ушло более пяти секунд.

Иван сначала молчал, только лязгал зубами от холода, потом потихоньку отошел и начал материть вся и всех: нас, реку, судьбу свою несчастную, пославшую таких «поганых попутчиков», корыто это дурацкое, Илюшку-эвенка, сляпавшего этот хлам.

Выпустив пар, Жереба начал оглядываться по сторонам, прикидывая, как нам лучше покинуть валун. До берега было не так уж и далеко, метров двадцать пять, но течение и отвесные скалы осложняли задачу. Наконец он разглядел небольшой пятачок из наносной гальки, приютивший даже какой-то кустарник.

– Давайте-ка ваши веревки, – буркнул Иван, – попробую доплыть до той вон отмели. Натянем веревку, а потом попробуем переправить груз.

Коротко обсудив все детали предстоящей операции, Жереба обвязался веревками и снова полез в холодную воду. Первое время он плыл, стремительно сносимый течением, затем выбрался на отмель и пошел по дну, отчаянно сопротивляясь своим могучим телом чудовищному напору воды. Временами его все-таки сбивало с ног, но на его счастье глубина здесь была небольшая, он снова нащупывал дно и упрямо пробивался к берегу.

Мы с напряженным вниманием следили за его борьбой со стихией и облегченно вздохнули, когда Иван, выбравшись на берег, без сил опустился на галечник. Передохнув, он привязал веревку к одному из камней и махнул нам рукой. Первым делом мы переложили груз так, чтобы лодка накренилась на уцелевший борт. На дыру прибили гвоздями из запасов Жеребы кусок брезента, на время эта заплата должна была сдерживать воду. Чтобы лодка все-таки не затонула и ее не унесло течением, мы обвязали ее веревками, пропустив сквозь петли основную веревку. Сверху, на груз, посадили Снежку, привязав ее, кроме поводка, еще одной веревкой, как на растяжке. Веса людей лодка бы не выдержала. Андрей и Павел столкнули ее на воду, а сами поплыли сзади, держась за корму.

Река тотчас попыталась присвоить себе лодку, канат выгнулся дугой, но мужики упорно толкали долбленку перед собой, и вскоре наша «паромная переправа» закончилась вполне благополучно.

Теперь на камне остались только я и веревка. Когда Жереба призывно махнул рукой, я обвязался веревкой и встал. Эх, как же мне было неохота лезть в это «ледяное пекло», но делать нечего. Поглубже вдохнув таежный воздух, я бросился в воду.

Меня тут же потащило вниз по течению, но сильный толчок веревки подсказал мне, что мужики про меня не забыли и только что «подсекли», как какого-нибудь тайменя. Главное в этой увлекательной «рыбьей» роли было не захлебнуться. Сначала мне это удавалось, почувствовав под ногами твердь, я побрел против течения, но по сравнению с Иваном я оказался в разных весовых категориях с рекой и вскоре снова барахтался в волнах, как пескарь на кукане. Так повторялось раза три, я вставал на ноги, проходил пару метров, течением меня снова опрокидывало, и мне приходилось полагаться только на прочность веревки. Все шло нормально, но в последний раз меня подвели как раз мужики. Они не поверили, что я уже сам могу идти по дну, и дернули веревку так, что я полетел в воду головой вперед, не успев набрать воздуха и даже закрыть рот. Тут уж я вдоволь нахлебался водицы и пришел к выводу, что со времени моего предыдущего купания ни кто так и не догадался подлить в Оронок пепси-колы.

Когда я добрался до долгожданного берега, первым желанием было выругать моих ретивых «паромщиков», но сил не было совсем, а когда они вернулись, прошло желание ругаться.

– Ну вот, слава Богу все выбрались, – добродушно заметил Павел.

Андрей и Иван сразу начали разводить костер. Хотя и стояла солнечная погода, но вряд ли было больше шести градусов тепла, и мы все, за исключением лайки, дружно стучали зубами. Слава Богу топлива на нашем райском островке оказалось достаточно. В кустах мы нашли солидные запасы топляка, оставшегося от весеннего паводка.

Вот только спички у всех промокли, и у меня, и у Андрея, и у Павла. Жереба долго наблюдал за нашей бестолковой суетой вокруг костра, потом улыбнулся, ощерившись, как случайно выкопанный на кладбище череп, и снисходительно прогудел:

– Эх, салаги. Смотрите, как это делается.

Запустив два пальца за козырек своей забавной всепогодной шапки, он вытащил оттуда и продемонстрировал нам восьмое чудо света – свои спички. В отличие от наших, не только коробок, но каждая спичка были залиты парафином. Конечно, они не промокли, и через пару минут мы наслаждались теплом костра.

Вместе с теплом поднялось и настроение. Мне пришло в голову, что это мое путешествие на веревке было все-таки более комфортабельным, чем в виде бревна вниз по реке. Приободрились и мужики. Они даже начали дурить. Сначала Андрей подтолкнул Павла в костер, а потом они попытались запихать туда же Жеребу. Тот ревел как слон, матюгался как экипаж броненосца, но его редкозубая улыбка подсказала мне, что и он оценил, как это хорошо, выпутаться из такой непростой ситуации, да и просто остаться в живых.

За всем этим мы чуть было не прозевали самого главного. До сих пор не могу понять, что заставило меня оглянуться. Словно Бог подтолкнул! Но я оглянулся и увидел вылетевшую из-за поворота долбленку и в ней хорошо известных мне людей. Я заорал что-то непотребное, показывая на лодку, мужики оглянулись и плашмя попадали на землю. И как раз вовремя. Один из сидевших в лодке уже поднял автомат. Падая на песок, я все-таки успел разглядеть, что это был сам Куцый, я прекрасно видел его лицо, ведь между нами было не более тридцати метров. Он как-то оскалился, и тут же ствол автомата начал выплевывать пламя. Если бы мы стояли, то он срезал бы нас первой же очередью. Ну а выцеливать лежащих плшмя людей из подпрыгивающей на водных ухабах лодки, несущейся вниз по течению со скоростью автомобиля, это совсем другое дело.

Куцый сам это понял, обернулся, крикнул что-то стоящему на корме человеку, я мгновенно понял, что это Илюшка, но тот отчаянно замотал головой. Они упустили время и теперь уже не могли повернуть в нашу сторону, это не позволяли ни река, ни выступающие из воды камни.

Тогда Куцый снова повернулся к нам и поднял автомат. Вторая очередь застала нас в движении, каждый искал свой путь спасения. Я и Андрей бросились к лодке. Павел рванул к кустам, а Иван с шумом и плеском погрузился в воду. Пули над моей головой со свистом кромсали борт долбленки. Еще чуть-чуть, и он бы достал нас. Что для «товарища Калашникова» какая-то деревяшка? Но река и время продолжали свой неумолимый бег, стрельба прекратилась, и, выглянув из-за своего укрытия, я увидел корму удаляющейся долбленки с отчаянно орудующим шестом эвенком. Еще доля секунды, и словно ничего и не было. Все то же небо, река, скалы, хилое осеннее солнышко над головой, только мы, тяжело дыша, лежим на галечнике за лодкой, да подступает к горлу дурнота пролшедшего страха.

Мы с Андреем поднялись на ноги, посмотрели друг на друга.

– Тебя не зацепило? – спросил он.

– Н-нет, – отрицательно мотнул я головой, по-прежнему борясь с животной дрожью в желудке.

– А где остальные? – оглянулся Андрей на пустынный берег.

Словно отозвавшись на его голос, с шумом вспенилась вода, и на берег на четвереньках выполз тяжело отдувающийся Иван. Зашумели кусты, и оттуда в таком же четвероногом положении выбрался Павел. Ей-Богу, я и не думал, что в этих кустах можно спрятаться, они росли вплотную к скале.

– Все живы? – спросил Андрей, словно не верил своим глазам, а потом облегченно вздохнул. – Слава Богу!

Машинально мы столпились у затухающего костра, посмотрели друг на друга. Все молчали, угроза смерти словно придавила нас своей тяжестью. Это было понятно без слов. Первым прорвало Ивана.

– Ну Илюшка, ну гад! – Жеребу трясло, и, похоже, не только от холода. – Попадись он только мне! Надо было тогда еще его утопить. Алкаш хренов!

Тут Андрей обратил внимание, что Пашка зажимает рукой ухо, а сквозь пальцы капает кровь.

– Ты что, Павло? Зацепило?

– Да нет, это я сучком мочку покарябал, – с виноватой улыбкой отозвался белорус, показывая окровавленное ухо.