Текст книги "Христос в Жизни. Систематизированный свод воспоминаний современников, документов эпохи, версий историков"

Иоанн Златоуст ¹.

Ч. 1. С. 475.

…Каждый хотел быть первым. Тогда Он напомнил, что первый среди них должен быть последним: «А Я посреди вас, как служащий». И, желая полного уничижения, Он – Творец жизни – умыл им ноги. Умыл ноги и Иуде, и тот не стал противиться. Только Петр упирался, пока Христос не сказал: «Если не умою тебя, не имеешь части со Мною!» «Господи! – ответил Петр. – Не только ноги мои, но и руки, и голову…»

Ф. Мориак. С. 193.

Первый (Иуда?), в смущении чувств, невольно повинуется; прочие безмолвно следуют его примеру; никто не смеет остановить Учителя, хотя все чувствуют, что были причиною такого чрезвычайного поступка, скорбят душою, что подали к нему повод неуместными препирательствами…

Архиеп. Иннокентий. С. 204–206.

С наступлением законом и обычаем определенного времени (не ране сумерек и не позже 10 часов.) Иисус возлег с двенадцатью учениками своими на вечери. Более никого не было не только за вечерею, но и в горнице. Кроме того, что все заняты были в это время празднованием пасхи, последняя вечеря и в этом отношении должна была быть вечерею тайною.

Архиеп. Иннокентий. С. 200.

Наступил вечер четверга Страстной недели. Около девяти часов группа молчаливых людей собралась вокруг своего Учителя в верхней горнице. Снаружи светила полная луна, как это обычно бывает на Пасху, и в ее тусклом сиянии пройдут все события этой длинной ночи, – прощальная трапеза Мессии началась.

Р. Сантала. С. 178.

Образ совершения Пасхи в то время, сколько можно судить, основываясь на прилежном сличении древних свидетельств иудейских, был таков: пасхальная вечеря открывалась чашею вина, пред которою отец семейства, или заступавший его место, возглашал благодарение Богу, говоря: благословен Господь Бог наш, Царь мира, сотворивый плод лозы виноградной!Сказав это, отпивал из чаши, что делали потом и все прочие, омывая затем каждый руки.

Архиеп. Иннокентий. С. 200–201.

При этом на Пасху должно было употребляться красное вино, разбавленное водой один к двум. Мы знаем, что ранняя церковь соблюдала этот обычай во время причастия. Все присутствующие расположились вкруг, разместившись прямо на полу. Они расстелили под собой одежды и расположились так, что каждый из них опирался на левую руку, ногами в сторону от круга. Для начала Иисус прочитал короткую молитву: « Благословен Ты, Господь, Бог наш, сотворивший плоды виноградной лозы. Будь прославлен Ты, сохранивший нам жизнь, уберегший нас и наделивший нас силой дожить до этого дня».

Р. Сантала. С. 178.

Затем все начинали есть горькие травы, обмакивая их в шаро-цет (приправа. – Ред.).

А. Дидон. С. 623

Не может быть никакого сомнения, что нежная любовь, наполнявшая сердце Иисуса к окружающей его маленькой церкви, изливалась на всех в эту минуту. Его ясная и сильная душа стряхнула с себя бремя мрачных забот, которые его осаждали. Для каждого из друзей у него нашлось ласковое слово. В особенности двум из них, Иоанну и Петру, он дал трогательные доказательства своей привязанности. Иоанн возлежал рядом с Иисусом, и голова его покоилась на груди учителя.

Э. Ренан. С. 217.

Лука описывает, что Иисус добавляет к той традиционной молитве, открывающей пасхальную трапезу, следующие слова: Очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания, ибо сказываю вам, что уже не буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божием.

Это упоминание о вечности настроило учеников на серьезный лад…

Р. Сантала. С. 178.

Иисус взял полную чашу вина, возблагодарил Господа и сказал: «Приимите ее и разделите между собой!»

А. Дидон. С. 623.

В 1910 г. в развалинах древней церкви в Антиохии была найдена чаша I века, содержавшая в себе еще одну, из простого гладкого серебра – скорее всего, ту самую, о которой мы читаем в Евангелии. Внешняя чаша, покрытая по серебру искусной резьбой, изображающей Иисуса Христа и апостолов, была сделана, по всей видимости, для того, чтобы хранить в ней внутреннюю как святыню.

Свящ. В. Синельников ¹ . С. 186.

В то же время начиналась и сама трапеза. Соус «харосет» и другие травы клали между ломтиками хлеба. Такой ломтик мог быть как раз тем куском, который Иисус обмакнул и подал Иуде Искариоту.

Р. Сантала. С. 180.

Потом вкушали горькие зелья коими начальствующий также приносил благодарение Богу .Тут кто либо из младших спрашивал, что значит все cиe? И отец семейства, или старший из возлежащих изъяснял обряды Пасхи историею исхода израильтян из Египта, при чем читались или пелись два псалма, в коих воспето cиe событие… После этого обходила застолье вторая пасхальная чаша. Опять умывали руки. Начальствующий брал со стола из двух пресных хлебов один, разламывал его на две половины, и положив на другой хлеб, произносил: «Благословен Господь наш, Царь мира, произведший от земли хлеб!» Потом сей хлеб разделялся между возлежащими.

Архиеп. Иннокенти. С. 200–201.

Пресный хлеб и приправа из горьких трав были образом страданий израильского народа в рабстве; ягненок напоминал ту жертву, кровью которой были сделаны кресты на еврейских домах, для охраны еврейских младенцев от гнева Ангела-истребителя. В прежние времена пасхального агнца ели стоя, с посохом в руке, с подпоясанными чреслами, как бы готовясь в дальний путь. Но с течением времени этот обычай забылся. Во времена Иисуса евреи уже совершали пасхальную трапезу, возлежа на ложах. «Есть стоя приличествует слугам, – гласит изречение раввинов в Талмуде, – хозяевам надлежит вкушать пищу возлежащим. Несомненно, что мы вкушаем в этот день хлеб горечи и рабства, но вкушать его следует, как людям свободным, царям и знатным».

А. Дидон. С. 662–663.

После этого съедалась уже сама пасха или агнец, по совершении над ним благодарения Богу. За пасхою подавались разные другие кушанья, составлявшие пасхальную вечерю, среди коей являлась третья общая чаша, называвшаяся преимущественно чашею благословения; вслед за нею пелись четыре псалма в коих изображается радость о Боге Спасителе… В заключении выпивали четвертую чашу. Во всех сих чашах вино растворено было водою, потому что из них обязаны были пить понемногу все, не исключая жен и детей.

Архиеп. Иннокентий. С. 200–201.

Талмуд учит, что даже самые бедные должны принимать все четыре чаши во время пасхального ужина. Если они не могли позволить себе всего этого, то необходимо было продать или заложить свою одежду.

Р. Сантала. С. 179–180.

Впрочем, мы не решимся утверждать, что Пасха ветхозаветная, и особенно настоящая, последняя, совершена была Иисусом Христом во всей точности так, как предполагается в вышеприведенном описании. Ибо, по указанию самого установителя сей Пасхи – Моисея она должна была совершаться проще, с меньшими подробностями…

Архиеп. Иннокентий. С. 200–201.

Все три синоптика (обозначение евангелистов Матфея, Марка и Луки. –  Е. Г.) повествуют об этом приблизительно одинаково. Господь взял хлеб, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое». «Хлеб» здесь по-гречески называется «артос», что значит «хлеб поднявшийся», вскисший, на дрожжах, в противоположность «аксимон», как называется хлеб пресный, употреблявшийся евреями на Пасху. Надо полагать, что такой хлеб нарочно был приготовлен по повелению Господа для установления нового таинства. Значение этого хлеба в том, что он как бы живой, символизирующий собою жизнь, в противоположность пресному хлебу, хлебу мертвому…

Архиеп. Аверкий. С. 274.

Вкушение одного и того же хлеба было как бы исповеданием веры, как бы некоторым связующим звеном. Иисус употреблял по этому поводу очень энергичные выражения, которым впоследствии был придан слишком буквальный смысл. Иисус в одно и то же время был большим идеалистом в основных понятиях и большим материалистом в выражениях. Желая высказать мысль, что верующий живет только Им, что весь Он (с телом, кровью и душой) есть жизнь верующего, Он говорил своим ученикам: «Я ваша пища», – фраза, которая в переносном смысле стала следующей: «Моя плоть есть ваша пища, и Моя кровь есть ваше питье». Затем привычные выражения Иисуса, всегда чересчур иносказательные, увлекали его дальше. За столом, указывая на пищу, Он говорил: «Это Я», взяв хлеб: «Сие есть Мое тело», и, взяв вино: «Сие есть Моя кровь», что означало: «Я ваша пища».

Э. Ренан. С. 228–229.

Вполне правдоподобным представляется и то, что в столь торжественный момент Он просил их периодически повторять эту вечерю (как требовал иудейский обычай) в память о Нем. Не лишено правдоподобия и то обстоятельство, что с по-восточному напряженной и эмоциональной метафоричностью Он просил их думать о хлебе как о Его теле, а о вине как о Его крови.

В. Дюрант. С. 618.

…Хлеб и вино, в связи со смертью, стали зримым символом Нового Завета, запечатленного страданиями Иисуса, напоминанием о жертве Христовой до его второго пришествия!

К концу ужина Иисус не мог не выдать тайны, которая камнем лежала у него на сердце: «Истинно говорю вам, один из вас предаст Меня».

Э. Ренан. С. 272, 217.

Иуда, единственный иудей среди учеников, продал Иисуса Христа…

Д. Рид. С. 11.

Итак, дабы ты знал, что не простой ученик предал Его, но один из высшего разряда, для этого и говорит евангелист один из двенадцати…

Иоанн Златоуст ² . С. 14.

Жалкий человек сей действительно принадлежал к ближайшему обществу Иисусову, и был тот самый ученик, который на вечери в Вифании притворно сожалел о мире и о нищих, и от сребролюбия коего давно предостерегал нас дальновидный Иоанн (Ин. 12:6); это был Иуда Искариотский.

Архиеп. Иннокентий. С. 182.

…Иуда Искариот был единственным из апостолов, кто происходил не из Галилеи.

В. Дюрант. С. 611.

Это был Иуда Искариот, единственный в апостольском лике иудей в собственном смысле этого слова, человек из Kapиотa, городка в области Иудеи.

А. Лопухин. С. 469.

Кериот был одним из южных городов колена Иудина, в однодневном расстоянии за Хевроном.

Э. Ренан. С. 145.

Увидев его, говорится, смутися духом и рече: один из вас предаст Мя(Ин. 13:21). О, сколь велико милосердие Владыки: преданный скорбит о предавшем! Увидевши его, говорит евангелист, смутился духом и рече: один из вас предает Мя.Для чего Он опечалился? Для того, чтобы показать любовь Свою и вместе научить нас, что не того, кто терпит зло, а того, кто причиняет зло, нужно постоянно оплакивать.

Иоанн Златоуст ² . С. 11–12.

Для этих наивных людей это была минута печали; они смотрели друг на друга, и каждый спрашивал учителя: «Не я ли?» Иуда был тут же. Очень может быть, что Иисус, имевший с некоторого времени причины не доверять ему, этими словами хотел вызвать в его взгляде или смущенной осанкe сознание вины. Но вероломный ученик не потерял присутствия духа. Он, говорят, даже осмелился спросить, как и другие: «Не я ли, равви?»

Э. Ренан. С. 217.

Кто же был этот Иуда Искариот?

Д. Рид. С. 13.

Скупость считалась тогда главным грехом; но надо заметить что грех «скупости», к которому христианская мораль была столь суровой в то время был простой привязанностью к собственности. Чтобы быть истинным учеником Иисуса, первым условием было продать свое имущество и раздать деньги нищим. Кто отступал перед этой крайностью, тот не вступал в общину. Иисус часто повторял, что тот, кто стремится в Царствие Божие, должен его приобрести ценою всего своего имущества и что в этом случае мена эта для него выгодна. «Человек, который открыл сокровище в поле, – говорил Он, – продал не теряя ни минуты, все, что имел, и купил это поле. Ювелир, нашедший драгоценную жемчужину, превратил свое добро в деньги и купил жемчужину». Увы! неудобства такого порядка не замедлили дать себя почувствовать. Нужен был хранитель общей кассы. Для этого избрали Иуду из Кериота. Справедливо или не справедливо, но его обвинили в присвоении кассы; громадный запас антипатии накопился против него.

Э. Ренан. С. 155–156.

Он ведал деньгами – значит, был человеком практичным; несомненно, поначалу он показал большую веру в Христа, поскольку, будучи человеком деловым, все-таки последовал за Ним. Это была несокрушимая вера в земной успех Господа. И другие верили в это, но не так сильно…

Ф. Мориак. С. 68.

Алчность была его второю природой. Он уже давно стал удовлетворять ее из общинной кассы апостолов, вверенной ими его попечению, и страсть эта овладела им теперь уже настолько, что он в выражении ее не сдерживался пред учениками, которые явно видели, что он «вор»...

А. Лопухин. С. 469.

На протяжении трех лет Иуда, должно быть, использовал потихоньку Источник живой воды в собственных интересах, извлекая из Него прибыль…

Ф. Мориак. С. 68.

Христианскoe предание, сохранившее воспоминание об отвращении, которое внушил этот человек, благодаря своей злобности или глупости, несомненно заключает в себе известную долю преувеличения. Между тем, Иуда до тех пор был таким же учеником, как и другие; он даже был апостолом, делал чудеса и изгонял бесов. Согласно легенде, признающей только резкие различия, на тайной вечери мы видим одиннадцать святых и одного проклятого. Но в действительности таких безусловных категорий не бывает. Скупость, которую синоптики считают причиной сказанного преступления, недостаточна, чтобы его объяснить, было бы странным, если бы человек, имеющий в своих руках кассу общины и знающий, как много он теряет со смертью главы общины, променял выгоды своего положения, на совсем незначительную сумму денег. Не было ли оскорблено самолюбие Иуды выговором, полученным им на обеде в Вифании? Но и этого недостаточно. Четвертый евангелист старается дать понять, что Иуда был вором и неверующим с самого начала, но это совершенно неправдоподобно. Скорее можно допустить чувство зависти, или происшедшую между ним и Иисусом размолвку. Особенная ненависть к Иуде, которую можно заметить в Евангелии, приписываемом Иоанну, подтверждает эту гипотезу. Обладая менее чистым сердцем, чем другие, Иуда, сам того не замечая, мог заразиться узкими стремлениями своей должности. По странности, очень обыкновенной при деятельных занятиях, он мог дойти до того, что ставил интересы своего денежного ящика выше того дела, для которого существовал этот ящик. Администратор мог уничтожить в нем апостола. Ропот, вырвавшийся у него в Вифании, заставляет предполагать, что он находил иногда, что Учитель стоит слишком дорого своей духовной семье. Без сомнения, эта неразумная бережливость порождала также в маленьком обществе много других столкновений.

Э. Ренан. С. 269.

После увидим, что побудило его к ужасной измене своему Учителю и Господу: здесь приметим только, что по должности хранителя денег в малом обществе Иисусовом, Искариот мог благовидно оставлять сие общество и отлучаться за покупками в город; и потому имел возможность вести постыдные переговоры с врагами своего Учителя и торговаться за Его жизнь, не будучи никем подозреваем в измене.

Архиеп. Иннокентий. С. 182.

Не отрицая, что Иуда из Кериота способствовал аресту своего Учителя, мы, однако, думаем, что проклятия, которые на него обрушиваются, заключают в себе некоторую долю несправедливости. В его поступке было, может быть, больше глупости, чем испорченности…

Э. Ренан. С. 269.

А вот нечто о прошлом Иуды-предателя, откуда он взялся и кто таков… Повесть эта приписывается Блаженному Иерониму. Был – рассказывает эта повесть – некий муж в Иерусалиме, по имени Рувим; другое у него было имя – Симон. Он происходил от колена Данова – недаром пишется в книге Бытия: «Да будет Дан змия на распутии». Это значит, объясняется в повести, что из колена Данова родится в свое время антихрист. У Рувима была жена, по имени Цибория. Она зачала сына и увидела во сне такой страшный сон, что, от ужаса пробудившись, говорила мужу: «Я видела во сне, будто я родила сына, который сделается виной погибели всему роду нашему». – «Пустяки ты говоришь – и слушать тебя не стоит!» – Так сказал ей муж. «Нет, – возразила Цибория, – я рожу сына; не лукавый дух устрашил меня мечтою: то было истинное откровение». Действительно, Цибория сделалась беременна и в свое время родила сына. Родителей взяло раздумье: убить дитя ужасно, не пустое дело, однако, и воспитывать губителя своего рода – они положили ребенка в ковчежец, вместе с хартией, на которой означили, что имя сыну Иуда, и пустили по морю. Волны принесли ковчежец к острову Искаре. Там царствовал царь. У него не было детей. Пошла царица прогуляться по морскому берегу и видит подле берега качается на волнах ковчежец. Царица приказала его взять и отворить: там нашла она красивого младенца; царица вздохнула и сказала: «Горе мне неплодной. Как я хотела, чтоб у меня было такое точно дитя; тогда бы и царство мое не осталось без наследия». Она приказала ребенка кормить, а о себе разгласила, что она беременна, а как пришло время, когда могли поверить, что она родила, то показала за новорожденного то дитя, которое нашла в ковчежце. Царь, муж ее, не подозревал обмана и очень радовался, воображая, что в самом деле у него родился сын, и весь народ радовался с ним вместе. Младенца стали воспитывать по царскому чину. Но через несколько времени царица в самом деле стала беременна и в свое время родила сына. Когда оба мальчика подросли и стали играть между собой, Иуда обижал и колотил царского сына, а тот от него часто плакал. За это царица много раз била Иуду; она знала, что он ей не сын и любила настоящего больше приемыша. Спустя некоторое время и всем стало известно, что Иуда не царский сын и найден на морском берегу в ковчежце. Ему стало стыдно. В досаде он убил своего мнимого брата и, ожидая себе от этого беды, ушел и пришел в Иерусалим, замешавшись в толпу тех, которые несли туда дань. Там он вступил в число слуг Пилата, который в то время был иерусалимским игемоном; Иуда понравился Пилату; последний взял его к себе в двор, а через несколько времени так полюбил, что сделал его старейшиной и строителем над всем своим домом, и все слуги от мала до велика слушались Иуды. Однажды Пилат из дома своего смотрел на сад, который находился у него перед глазами недалеко от его дома, и увидел в нем красивые яблоки. Пилат сказал Иуде: «Мне хочется поесть яблок из этого сада; если не поем, то умру. Иуда побежал в сад и стал рвать яблоки. Сад этот принадлежал Рувиму, отцу Иудину. Хозяин увидел, что кто-то чужой забрался к нему в сад и рвет яблоки, бросился на него и стал бранить. Иуда отвечал ему также бранью, а потом они стали между собой драться; тогда в драке Иуда схватил камень и пустил Рувиму в шею. Рувим испустил дух. Иуда не подозревал, что убил своего отца, нарвал яблок и пришел к Пилату.

Спустя несколько времени, Пилат отдал вдову Рувима Циборию за возлюбленного слугу своего Иуду и с ней передал ему все имение умершего Рувима. Но однажды Цибория, будучи уже женой Иуды, стала грустить. Муж ее Иуда стал допрашивать ее, что это значит. «Я несчастнейшая из всех женщин, – сказала Цибория, – я бросила сына своего в море, нашла неизвестно от чего скоропостижно умершим мужа, а Пилат приложил мне слезы к слезам, насильно отдав за тебя замуж».

Как услышал Иуда про детище, брошенное в море, рассказал, что с ним происходило, и оказалось тогда, что Иуда убил отца своего, а мать свою себе в жену взял.

Тогда, по совету матери своей Цибории, раскаяния ради Иуда отправился ко Господу нашему Иисусу Христу, который в то время учил народ и исцелял недужных в Иудее. Иуда сподобился получить прощение. По неведомым божественным судьбам, Господь так его возлюбил, что принял в число апостолов и поручил ему попечение о телесных потребах. Как потом Иуда сделался предателем, известно из евангельского повествования…

Н. Костомаров. С. 232–233.

Видя, что ученики не обратили внимания на сделанный раньше намек, Христос теперь уже прямо объявил им во всеуслышание: «Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Как громом поразило их это заявление; страх объял их, и они, каждый чувствуя некоторую неуверенность в себе, обращались к Учителю с вопросом: «Не я ли, Господи?» Чтобы не обнаружить пред собратьями своей виновности, Искариот также, нехотя, спросил: «Не я ли, Учитель», и получил в ответ: «Ты сказал». Но этот ясный ответ опять не замечен был апостолами, и Петр, со своею обычною нетерпеливостью, хотел точнее знать, кто именно предатель, и побуждал Иоанна, склонившегося головою к самой груди Спасителя, спросить Его, кто же именно предаст Его. И на это Христос отвечал: «Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам». И затем действительно, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. Это откровение связало ужасом язык Иоанна, и он никому не передал об этом…

А. Лопухин. С. 472.

Тем, что Господь дал Иуде кусок хлеба, Он хотел пробудить в нем раскаяние, но с омраченной душой Искариота произошло совершенно противоположное: «…и после куска того вошел в него сатана».

Архиеп. Аверкий. С. 273.

Так как присутствие Иуды на вечери после этого сделалось невозможным, то Христос, делая последнее обращение к его совести, сказал ему: «Что делаешь, делай скорее».

А. Лопухин. С. 472.

Он последний раз собрался с учениками на трапезу, ибо была у Него в ней сердечная потребность, потребность вкусить вместе с ними, прежде чем умереть. Как всегда Он беззащитен. Да, беззащитен, хотя в одном отношении он мог бы себя защитить. Он мог бы – и это было бы то милосердие, которым мы, люди, стали бы бесконечно восхищаться, – сказать Иуде: не надо, не приходи на эту трапезу, твой взор мучителен для меня. Или же он мог бы попросить одного из учеников (не разглашая, разумеется, своего знания об Иуде) передать Иуде, чтобы тот не приходил. Так нет же! Они собрались все. И тогда он сказал Иуде: «Что делаешь – делай скорее!» Это стон – ну скорее же! Даже наиужаснейшее менее ужасно, чем это «ну скорее же». Стон этот глубоко и медленно перекрывает дыхание: ну скорее же! Так бывает, когда кому-то надо выполнить чудовищную задачу, напряжение его близко к предельному, он чувствует, что силы вот-вот оставят его, «еще немного, и я настолько ослабею, что уже не буду самим собой», и потому-то: ну скорее же! Что делаешь – делай быстрее!

С. Киркегор. С. 214.

Св. Иоанн утверждает, что никто не понял этих слов Господа, в том числе и сам Иоанн, не подозревавший, что предательство совершится в эту же ночь, а все подумали, что Господь делает Иуде распоряжение о покупке всего требуемого к празднику. Вот это еще новое доказательство, что праздник еще не наступил и что, следовательно, Тайная Вечеря была совершена накануне наступления иудейской Пасхи 13 нисана. В самый вечер праздника нельзя было бы ничего купить, нельзя было и нищих найти, чтобы им помочь, ибо тогда все – и богатые, и бедные – не выходили из своих домов, празднуя по закону Пасху.

Архиеп. Аверкий. С. 273.

Бе же нощъ,замечает св. Иоанн, егда изыде;то есть, по времени палестинскому, не ранее 9 часов вечера, и следовательно по окончании вечери пасхальной…

Архиеп. Иннокентий. С. 214.

Иуда был господином своих помыслов, и в его власти было не повиноваться им и не склоняться к сребролюбию, то он, очевидно, сам ослепил свой ум и отказался от собственного спасения…

Иоанн Златоуст ² . С. 16.

Ворота города и храма обыкновенно запирались вместе с захождением солнца, но, по случаю громадного стечения народа, это правило, для общего удобства, соблюдалось не слишком строго. Ушедши в роковой вечер тайно от своих братьев, Иуда был уверен, что найдет без затруднения доступ в городскую ограду и в присутствие собравшихся старейшин. Ему стоило только обратиться «к начальникам священников дома Господня», которые имели попечение о строениях, и те, донеся о вестнике, привели его лично к священникам и начальникам народным.

Ф. Фаррар ¹ . С. 362.

В палату злого совета введен был рыжий, по преданию, иудей, который в своих лукаво сверкающих глазах обнаруживал преступное беспокойство и алчность.

А. Лопухин. С. 469.

Некоторые из них видели уже Иуду на первом собрании. Если он походит на портрет, переданный преданием, то «по плутовскому выражению лица, по мрачным взглядам, по ниспадающим клочками рыжим волосам» членам синедриона нетрудно было заметить человека из Кериота, в особенности презираемого и ненавидимого ими, как последователя Иисусова, единственного иудея между апостолами – галилеянами. Но теперь они замышляли с ним союз на злое дело.

Ф. Фаррар ² . С. 262–263.

…Диавол отправился к иудеям и обратил их против Иисуса; на шаг от них не отступался, наущал их распять Господа, ибо не ведал окаянный диавол, что смерть Господня станет для всех воскресением. На стезе алчности нашел, наконец, сатана Иуду и принялся готовить его предать Господа, превратив в сребролюбца. И вот он по наущению диавола сказал иудеям: «Что вы дадите мне за то, что я вам предам Его?»

Евсевий Александрийский. С. 123.

Немедленно назначается цена преданно, – та самая, которую Моисей велел взыскивать за раба, когда он будет убит кем либо ненамеренно, то есть, тридцать серебреников или сиклей… Остроумие какого-либо книжника, вероятно, хотело, отличить себя, оценив жизнь Иисуса Христа ценою раба, которая, без сомнения, не высока была и во время Моисея, а теперь, спустя 2000 лет, еще ниже. Тем удивительнее алчность предателя, которая могла удовлетвориться такою малостью, при таком случае, где враги Иисуса Христа, по всей вероятности, не поступились бы никакими серебрениками…

Архиеп. Иннокентий. С. 183.

(История этих серебренников такова. –  Е. Г.) …Когда честная Дева Мария, спасаясь от Ирода, бежала в Египет, то взяла она с собою тридцать монет (а они поднесены ей были в числе прочих даров восточными волхвами), а также и остальные дары – ладан и смирну, – завернув их прежде в холщовый платок, и вот, едучи по пустыне, все обронила. И было все это найдено пастухом из племени, называемого там бедуины ,пастух тот жил в пустыне и перегонял свое стадо с одного пастбища на другое. И он берег у себя ту находку, покуда не приблизилось время, когда должно было начаться страстям Христовым. Тут настигло сего пастуха поветрие, и покрылся он весь проказою, но дошел до него слух о том, что в Иерусалиме есть пророк именем Иисус, который исцеляет больных и недужных единым словом. И как сия молва умножалась по всей земле, то пастух тот встал и пошел в Иерусалим и вскорости по вере своей был исцелен Господом .Христос велел принести ему даяние свое во храм, по заповеди Моисеевой. Он же имел у себя смирну и золотые монеты, найденные им в пустыне. И как раньше были сии дары поднесены Младенцу Иисусу тремя царями, так теперь, во второй уже раз, принес их в храм пастух. И Господь узнал сии дары. Священник же Господень, что служил о ту пору в храме, увидев столь чудные и благие приношения, взял ладан и сей же час возжег его на алтаре, где по обычаю бывала сожигаема жертва. А тридцать монет вместе со смирною положены были в сокровищницу. И невдолге после того, за три дня до страстей Христовых, князья иудейские и служители храма взяли те тридцать монет из сокровищницы и отдали их Иуде Искариоту, ученику Иисусову, дабы тот предал Его. Что же до смирны, то часть ее смешали они с вином, каковое вино дали потом испить Христу, когда Он висел на Кресте; оставшуюся же часть взял себе Никодим, князь иудейский, и, добавив алоя и других благовоний, отдал для Его погребения.

И. Хильдесхаймский. С. 92–93.

Сколько они заплатили точно за это предательство: мы не знаем, потому что «30 сребреников» взяты… из одного изречения пророка, которое было истолковано в смысле предательства Иуды.

Д. Штраус. С. 233.

Но да не будет никто обманут и введен в заблуждение тем, что сии тридцать монет зовутся серебренниками,как то записано и в Евангелиях, ибо они были из чистейшего аравийского золота. Однако все называли их серебренники. Подобно тому золотые монеты назывались в то время еще дукатами, талерами, рейнскими гульденами и ноблями. Вид свой, название и чекан сохранили они в тамошних землях со времен Авраама и до той поры, как Веспассиан и Тит разрушили Иерусалим. Во всех странах Востока вес и достоинство серебренника никогда не изменялись. Точный же слепок с сих тридцати серебренников по весу, достоинству, виду и размеру, равно как и копия, весьма искусно сделанная, с тканой туники Христа, при многих князьях и владыках передавались по наследству и сохранились на Востоке по сию пору. И каждая из сих тридцати монет весом своим и достоинством равна трем гульденам; на одной ее стороне – рельефная голова царя, увенчанная лавром, на другой – халдейские буквы, которые нынешним людям уже непонятны.