Текст книги "Христос в Жизни. Систематизированный свод воспоминаний современников, документов эпохи, версий историков"
Автор книги: Евгений Гусляров
Жанры:
Религия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 44 страниц)
Ч. Додд. С. 29–30.
Можно было пройти из Назарета в Иерусалим прямым путем, через Самарию, дня в три; но, так как самаряне, почитая галилейских паломников «нечистыми», не давали им ни воды, ни огня, ругались над ними, били их, а иногда и убивали, то те предпочитали обходный, более трудный и опасный от разбойников, путь через лесные и горные дебри Переи.
Д. Мережковский. С. 111.
Три главных пути вели из Галилеи в Иерусалим: один, западный, соединялся с большой дорогой между Птолемаидой и Газой, проходил через равнину Сааронскую, сворачивал близ Лидды и поднимался на Иудейские горы, минуя Самарию. Другой, прямее, шел без всяких поворотов по равнине Изреельской, проходил Самарянскою страною и приводил в Святой Город через Вефиль, Раму и Гаваон, нынешний Тель-эль-Фуль. Третий путь шел вдоль Геннисаретского озера, направлялся в Иорданскую долину, проходил мимо Скифополя и Архелаиды, обходил гору Сартабах, спускался к Фасахлиде и Иерихону и продолжался пустыней, через Вифанию и Виффагию, до Масличной горы. Таков был путь караванов, следовавших западным берегом озера; по нему, вероятно, и следовал Иисус, покинув Капернаум.
А. Дидон. С. 214.
Дорога тянулась, постоянно поднимаясь на Елеонскую гору, через зеленые луга под тенью деревьев, а потом внезапно поворачивала круто к северу. С этого поворота виделся как на ладони Иерусалим. В ясной атмосфере, возникая из глубины тенистой долины, которая его окружала, восставал перед Ним город, с которым связаны были тысячи воспоминаний, и утреннее солнце, падая на мраморные башни и позолоченные крыши храма, отражалось огненным блеском, заставлявшим зрителя отвести поневоле глаза. Такой блеск подобного города во все времена производит неизгладимое впечатление. Многие путешественники из евреев и язычников придерживали своих лошадей и глядели на это зрелище с невыразимым волнением. Я сам, в среду на святой неделе, 14 апреля 1870 г., не при солнечном восходе, а при полном свете месяца, проезжал из Вифании этим местом и никогда не забуду впечатления, возбужденного во мне внезапным видом города, с его куполами, минаретами и мелькающими огоньками, когда он видится при лунном освещении. Но на тогдашний Иерусалим в «его царственной мантии гордых башен» надо было смотреть, как на одно из чудес света.
Ф. Фаррар 2 . С. 123.
Иерусалим был тогда не только центром иудейского богопочитания, но и средоточием религиозной науки. Две враждебные друг другу школы делили между собой мыслящих людей того времени, – то были школы Гиллеля и Шаммаи. Одна, более уступчивая и снисходительная, обращала все свое внимание на нравственную сторону Закона и объявляла ее более важной, чем обряд; другая, более мелочная и узкая, привязывалась к букве Закона и старалась всем навязать непосильное бремя Моисеевых предписаний, еще увеличивая их тысячами мелочных подробностей…
А. Дидон. С. 133.
Совершенная бесплодность природы в окрестностях Иерусалима, однако, питала изначальное нерасположение Иисуса к этим местам. Долины здесь лишены воды, почва камениста и неплодородна. Только вид на Мертвое море имеет кое-какую привлекательность, в других же местах природа однообразна. Один лишь холм Миспа, со своим напоминанием древнейшей истории Израиля, достоин внимания. Во времена Иисуса город представлял почти тот же вид, что и ныне. В нем не было древних памятников, так как до Асмонеян евреи оставались чуждыми всякому искусству; только Иоанн Гиркан начал украшать город, а Ирод Великий сделал его одним из великолепных городов Востока. Постройки Ирода могли поспорить с самыми совершенными постройками древности своим величественными видом, совершенством исполнения и красотой материала.
Э. Ренан. С. 175–176.
Даже и ныне, когда спускаются сумерки в мрачные ущелья Иосафата, град Давида и Христа возникает величественно и живописно из глубины темных долин. На его куполах и минаретах отражается умирающий свет заката, и кажется, что они вечно ожидают ангелов правосудия. Там Иисус давал своим ученикам свои последние поучения о будущем принесенной Им религии и о грядущих судьбах человечества, завещая им свое земное и небесное обетование.
Э. Шюре. С. 395.
Полнейшее отсутствие понимания природы, ведущее к некоторой сухости, узости и суровости, придавало чисто иерусалимским созданиям характер грандиозный, но в то же время бесплодный, печальный и отталкивающий. Со своими напыщенными учеными, фанатичными законниками, лицемерными и желчными святошами, Иерусалим не мог покорить человечества. Север же (имеется в виду Галилея. – Е. Г.) дал миру наивную Суламифь, смиренную хананеянку, страстную Магдалину, доброго кормильца Иосифа и Деву Марию. Один только север произвел христианство. Иерусалим, напротив, есть настоящая родина упорного иудаизма, который, будучи основан фарисеями и утвержден Талмудом, прошел все Средние Века и дошел до наших дней.
Э. Ренан. С. 94.
К городу (накануне праздника Пасхи) постоянно прибывали огромные караваны, привносившие в нем и его окрестностях все большее и большее оживление. Тут можно было видеть иудеев рассеяния из всех возможных стран. Под сенью храма встречались между собою парфяне, мидяне, еламитяне, жители Месопотамии в одеждах далекого Востока, со своими длинными караванами верблюдов и мулов; партии из всех провинций Малой Азии, Каппадокии, Понта, Фригии и Памфилии, с отличительными чертами в одежде и языке; большие массы зажиточных иудеев из Египта, главного местопребывания иноземных иудеев, из Ливии и из Киренаики в Африке; паломники даже из императорского Рима и из далеких городов и селений пустынной Аравии. Одним словом, весь иудейский мир собирался в одно место.
А. Лопухин. С. 58.
Иерусалим продолжал оставаться центром, столицей иудейства, и вместе с иудейством рос и развивался также Иерусалим. Он снова стал богатым городом, большим городом с 200 000 душ населения, но свое значение и богатство он уже черпал не из военной силы или торговли между палестинскими народами, как при Давиде и Соломоне, а исключительно из храма Яхве. Каждый иудей, где бы он ни жил, должен был способствовать поддержанию храма и вносил ежегодно две драхмы как храмовой сбор, отсылавшийся в Иерусалим.
К. Каутский. С. 277.
По сим и другим причинам, святой град, в продолжение пасхального месяца, походил на сборное место всего тогда известного мира, особенно Востока.
Архиеп. Иннокентий. С. 54.
Эти путешествия, посредством которых нация, собираясь вместе, поддерживала обмен мыслей и ежегодно создавала в столице очаги великих волнений, приводили Иисуса в соприкосновение с духом народа и, без сомнения, внушили ему уже и в то время глубокую антипатию к порокам официальных представителей иудаизма. Предполагают, что пустыня была второй школой Иисуса и что он подолгу пребывал в ней. Но Бог, которого он там находил, не был его Богом. Это был скорее Бог Иова, суровый и грозный, никому не дающий пощады. По временам сатана искушал его. Тогда он возвращался в свою милую Галилею и там находил своего небесного Отца, посреди зеленых холмов и светлых источников, посреди толпы детей и женщин, которые, с радостью в душе и песнею ангелов в сердце, ожидали спасения Израиля.
Э. Ренан. С. 97.
Иосиф Флавий рассказывает, что однажды при Нероне священники сосчитали людей, которые явились в Иерусалим на праздник Пасхи. «Священники насчитали 256 500 жертвенных агнцев. А за каждым столом с одним агнцем сидело не меньше десяти человек. Бывало и так, что за таким столом сидело до двадцати человек. Но если даже считать на одного агнца десять человек, то мы все же получаем 2 700 000 душ», не считая нечистых и неверующих, которые не могли принимать участие в пасхальном торжестве…
К. Каутский. С. 277.
Города и деревни вокруг города были объединены в эти дни в одну так называемую «субботнюю», или «праздничную», область. Те, кому не удавалось найти себе место для ночлега, отдавали хозяевам шкуру своего жертвенного агнца и святые сосуды, которые у них были с собой. Количество жертвенных агнцев, подсчитанное Цестием, едва ли было сильно преувеличено. Город был действительно переполнен.
Р. Сантала. С. 175.
…Эти путешествия были необходимы для Его [Иисуса] намерений; Он уже чувствовал, что для того, чтобы играть первостепенную роль, надо выйти из Галилеи и вступить в борьбу с иудаизмом в его главном пункте – Иерусалиме.
Э. Ренан. С. 174.
…Итак, когда путник, проследовав чрез Масличную гору, достигает ее вершины, то взору его вдруг представляется, за Кедронской долиной, с западной стороны, Иерусалим, покрывающий пять холмов своими куполами и террасами, дворцами и башнями, окруженными со всех сторон высокими стенами. На заднем плане Офел и Сион, Акра и Везефа раскинуты полукругом вокруг разровненной (горы) Мории, на которой возвышаются бесчисленные постройки храма.
А. Дидон. С. 215.
Иерусалим, как мы уже сказали, не нравился Иисусу.
Э. Реннан. С. 246.
Вступив в город, Господь пошел прямо во храм.
Архиеп. Иннокентий. С. 90.
В храме этом, как в гигантских и роскошных декорациях происходят наиболее драматические события земной жизни Христа, поэтому мы придаем большое значение подробному рассказу о нем…
Ч. Додд. С. 10.
Совокупность всех священных зданий (храма. – Е. Г.) представляет правильный четырехугольник в пятьсот локтей в длину, окруженный толстыми стенами, в виде укреплений. В них ведут восемь громадных ворот, с оборонительными башнями наверху. В северо-западном углу четырехугольника громадное квадратное здание из белого мрамора, обложенное золотыми пластинками, выделяется посреди террас и колоннад, возвышаясь на сто локтей: это – Святилище, ослепительное как пламя и иногда сверкающее как снег. Эта поразительная группа зданий издали представляла вид грозной крепости или великолепного дворца.
А. Дидон. С. 216.
И если священен был сам город, то еще священнее был заключавшийся в его стенах храм со всею окружающею его местностью.
А. Лопухин. С. 56.
Дело в том, что нервным центром еврейского общества был Xрам…
Ч. Додд. С. 11.
Выскочка из низкого Идумейского рода, царского дома Асмонеева выкормленник и убийца, трех сыновей своих и жену умертвивший за то, что в них будто бы асмонейский дух воскрес; начал Ирод (Великий. – Е. Г.) с того, что полученное во владение, по указу римского Сената, Иудейское царство, прошел с огнем и мечом, а кончил тем, что восстановил Давидово царство почти целиком, за что и поклонились ему иродиане, как Мессии, сыну Давидову.
Маленький полумессия, полуразбойник, – Иуда Галилеянин, а Ирод – большой. Сердцем понял и принял он «Евангелие» Августа. С равным великолепием строит два храма: Богу небесному – в Иерусалиме, и богу земному, Августу, в Кесарии Приморской. Два храма – два Мессии: Ирод на востоке, Август на западе.
Д. Мережковский. С. 129.
Срыв древние фундаменты и, возведя вместо них новые, он воздвиг на них храм, длиной в сто локтей, шириной в сто, вышиной же в сто двадцать локтей, из которых последние двадцать с течением времени ушли в землю, когда фундамент опустился…
И. Флавий 1 . Т. 2. С. 132.
На горе Мория было расчищено место площадью в 750 квадратных футов.
В. Дюрант. С. 580.
Храм был сооружен из прочных белых камней, из которых каждый имел в длину двадцать пять, в вышину восемь, а в ширину около двенадцати локтей. Все здание, подобно царскому чертогу, понижалось к краям, тогда как высшей частью являлась середина, так что ее можно было видеть издалека на расстоянии многих стадий; особенно же хорошо видно было это тем, кто жил как раз напротив здания или подходил к нему. Входные двери и их карнизы были, наподобие входа в сам храм, украшены пестрыми занавесами, на которых были вышиты узорами цветы и которые свешивались со столбов. Сверху над входом с фриза свешивалась золотая виноградная лоза, кисти которой спадали вниз. Зрители поражались в одинаковой мере как величиной, так и искусством этого украшения, равно как ценностью употребленного на него материала.
И. Флавий 1 . С. 132.
Вдоль его границ были выстроены аркады, покрытые «искусно расписанным» кедром; они поддерживались выстроенными в несколько рядов коринфскими колоннами, каждая из которых представляла собой мраморный монолит настолько обширных размеров, что его с трудом могли обхватить три человека. На этом главном дворе располагались будки менял, которые, к удобству путешественников, меняли иностранные монеты на те, которые принимались в Святилище; кроме того, здесь размещались загоны для скота, где можно было купить животных для принесения в жертву, и помещения или портики, где собирались учителя и ученики, занимавшиеся ивритом и Законом, и шумные нищие, без которых не обходится ни один восточный пейзаж.
В. Дюрант. С. 580.
В западной стене, окружавшей все храмовые постройки, было четверо ворот. Одни из них вели к царскому дворцу, причем необходимо было пересечь лежавшую по пути котловину, двое вели к предместью города, а четвертые ворота обращены были к самому городу. При этом спуск в ложбину и выход из нее совершались по ряду специально устроенных для того ступеней. Город лежал как раз напротив святилища, образуя амфитеатр, за которым с южной стороны тянулось глубокое ущелье.
И. Флавий 1 . С. 135.
По описанию Мишны* (не вполне согласующемуся с описанием у Иосифа Флавия), большие стены, окружавшие храмовую гору, имели пять врат: двое к югу и по одним к северу, востоку и западу. Главные врата обращены были к востоку и назывались Сузскими, так как на них первоначально, будто бы, выгравировано было изображение персидской столицы Суз. Портики, из которых иные были двойными, поддерживались колоннами и вымощены были цветным мрамором, хотя покрыты деревянной крышей, чем и объясняются происходившие там частые пожары… Двор язычников представлял собой своего рода открытый рынок и был отделен от других дворов стеной, называвшейся «Сорег» (trellis). На низких пилястрах этого «средостения» была надпись на греческом и латинском языках, в которой запрещалось язычникам идти дальше под страхом смерти.
Ф. Фаррар 3 . С. 84.
##* Одна из частей Талмуда. – Ред.
У египтян более чем у других народов выделялся их громадный портал, огромная стена, поставленная наклонно, как каменная завеса при входе в залы, представляющая для непосвященных непреодолимую преграду.
У иудеев эта преграда была еще выше: угроза смерти была вырезана на колоннах вокруг всей паперти. Так у них охранялось грозное величие Иеговы.
А. Дидон. С. 218.
Царь окружил здание храма рядами покоев, которые все находились по величине своей в соответствии со зданием храма. При этом он потратил на них такое множество денег, что казалось, никто раньше его не мог так украсить храм. Эти здания покоились на огромной стене, в свою очередь, представлявшей одно из замечательнейших человеческих сооружений. Гора (на которой стоял храм) представляла значительный каменистый холм, постепенно повышавшийся к восточной стороне города и заканчивавшийся там крутой вершиной. По повелению Предвечного первый наш царь Соломон вершину этого холма отделил и обстроил крупными сооружениями, равно как воздвиг стену и снизу у подошвы холма, там, где открывается глубокое ущелье. Тут он постепенно охватил края холма большими, соединенными свинцовыми скрепами, глыбами камня, так что, в конце концов, получилась четвероугольная терраса, удивительная как по своему объему, так и по высоте, на которой она находится. Огромные глыбы показывали снаружи всю свою величину, тогда как внутри они были связаны между собой прочными железными скреплениями, делавшими их устойчивыми навеки. Когда это сооружение было доведено таким образом до вершины холма, царь велел сровнять верх тем, что засыпал промежуток между скалой и стеной и устроил таким образом совершенно гладкое и ровное место без выступов. Вся окружность этой площади обнимала в совокупности четыре стадии, причем каждая сторона ее имела одну стадию в длину. Внутри, вокруг всей вершины горы, тянулась еще стена, к которой с востока примыкала двойная галерея одинаковой со стеной длины и лежала как раз против находившегося в центре площадки входа в здание храма. Эту галерею украсили многие из прежних царей. Вокруг всего здания храма тянулись прибитые к стенам доспехи варваров, и к этим трофеям, которые Ирод опять поместил теперь на их прежнем месте, он присоединил еще доспехи, отнятые им у арабов.
И. Флавий 1 . С. 133.
Из этого «Внешнего храма» широкие ступени вели во внутреннее окруженное стенами пространство, куда был запрещен доступ не евреям…
В. Дюрант. С. 581.
Далее находился «Хел» с пятью вратами, обложенными золотыми, и серебряными плитами, причем к ним вели пять мраморных ступеней. Там находился двор женщин, а к югу от него еще небольшой двор, так называемый «Лишкаф». На этом дворе находились 13 трубообразных ящиков для добровольных приношений, и на них-то, по мнению некоторых толкователей, намекал Спаситель в своих обличениях фарисеев, которые со свойственной им страстью все делать напоказ, – подавая милостыню, трубили перед собою в трубы. По углам этого двора находились помещения для хранения левитских музыкальных инструментов, а также и других принадлежностей, необходимых при совершении обета назореев и очищения прокаженных. Далее этого двора находились врата Никаноровы. Они были из коринфской бронзы, и к ним вели 15 кругообразных ступеней, от которых получили свое название, так называемые, «степенные псалмы».
Ф. Фаррар 3 . С. 84.
Женщины имели посреди первого двора отдельное помещение, отгороженное деревянным забором…
Э. Ренан. С. 178.
В столице само наличие Храма давало священству большую силу и власть. Первосвященник (должность эта передавалась по наследству среди нескольких семей) пользовался громадным авторитетом, хотя римляне и подрезали ему крылья. Он председательствовал в большом совете или сенате – санхедрине (древнееврейская транслитерация греческого синедрион – свидетельства глубокого греческого влияния)…
Ч. Додд. С. 12.
Внутри храма находился зал Газит, место встреч синедриона, или Великого совета старейшин Израиля. Возможно, этот институт возник в период правления Селевкидов (около 200 г. до н. э.), чтобы заменить совет, упоминаемый в Числах как дающий рекомендации Моисею. Первоначально его члены избирались первосвященником из рядов жреческой аристократии, но в римскую эпоху в его состав стало кооптироваться все возрастающее число фарисеев и некоторые профессиональные книжники. Это собрание, состоявшее из семидесяти одного члена и возглавлявшееся первосвященником, притязало на обладание высшей властью над всеми евреями, где бы они ни жили, и ортодоксальные иудеи признавали его авторитет. Но Хасмонеи, Ирод и Рим признавали его верховенство только в случае нарушения еврейских законов евреями из Иудеи. Он мог приговорить еврея из Иудеи к смерти за религиозные проступки, но не мог привести свой приговор в исполнение без согласия гражданской власти
В. Дюрант. С. 583–584.
Назначение и распорядок дворов и святилища были установлены законом Моисеевым. Во дворе ДЛЯ священников, так называемое, «медное море» для омовения, а в середине – огромный жертвенник для жертвоприношений, сделанный из неполированных камней. На его северной стороне находились мраморные столы для мяса жертвенных животных. В святилище стоял стол для хлебов предложения (хлеб, специально приносимый верующими в Храм для вкушения священниками. – Е. Г.); жертвенник кадильный и семисвечный светильник – весь из литого золота.
Ф. Фаррар 3 . С. 85.
Сама храмовая гора занимала четвертое место среди местных святынь. Ничто нечистое в обрядовом отношении не могло восходить на нее. Следующим по степени святости местом было пространство, находившееся между двором язычников и внутренними дворами, куда никто не мог входить кроме израильтян, и даже они могли входить, только не будучи осквернены соприкосновением с мертвым телом. Затем шел двор женщин, в него не мог входить никакой нечистый человек даже и после омовения. Еще священнее был передний двор израильтян, куда никто не мог входить из тех, которые нуждались в совершении за себя умилостивительной жертвы. Затем еще выше в этом отношении стоял передний двор священников, порога которого за исключением особых случаев, указанных законом, никто не мог переступать кроме священников или левитов. Пространство между жертвенником и храмом имело еще больше святости, так как в него не мог входить даже и священник с каким-либо телесным недостатком, или в разорванной одежде, или вкусивший вина. Самый храм стоял отдельно, и прежде чем войти в него, каждый священник должен был омыть руки и ноги. Но, наконец, и в самом храме был наивысший центр святости, именно отделение, известное под названием «Святая Святых», куда мог входить один только первосвященник, и то только однажды в году, в великий день умилостивления.
А. Лопухин. С. 56.
За великолепной внутренней завесой, той самой завесой, которая разодралась надвое во время распятия Христа, находилась Святая Святых.
Ф. Фаррар 3 . С. 85.
За занавесом находилась Святая Святых, которая в раннем храме состояла из золотой курильницы и Ковчега Завета, но в новом храме, свидетельствует Иосиф (Флавий), здесь не было ничего.
В. Дюрант. С. 581.
За завесою ничего нет, Святая Святых пуста. После того как исчез Ковчег Завета, в этом отделении помещается только камень, известный под именем основания, чуждый украшений образ Того, на Котором зиждется весь мир.
А. Дидон. С. 217.
Этот камень считался «пупом земли»...
В. Дюрант. С. 581.
Над этим помещением находилось нечто вроде ничем не занятой горницы. Кровля была унизана острыми золочёными шпицами, чтобы не давать птицам садиться на нее.
Ф. Фаррар 3 . С. 85.
В общем, храм имел удивительно величественный вид; теперешний священный двор (haram), несмотря на его красоту, все же не может дать никакого представления о прежней красоте храма. Дворы и окружающие их портики служили ежедневно местом собрания значительной толпы народа; таким образом, это громадное пространство было в одно и то же время храмом, форумом, трибуналом и университетом. Все религиозные споры еврейских школ, все каноническое учение, иски и гражданские тяжбы – одним словом, вся деятельность нации была тут сосредоточена…
Э. Ренан. С. 177.
Ввиду описанного великолепия, неудивительно, что иудеи необычайно гордились своим храмом; раввины приходили от него в необычайный восторг и, говоря о своем храме, даже впадали в крайнее преувеличение.
Ф. Фаррар 3 . С. 85.
С северной стороны этого сооружения была построена прямоугольная сильная крепость, славившаяся своей неприступностью. Ее воздвигли еще предшественники Ирода, цари и первосвященники из дома асмонейского, и назвали ее Варис… В свое время иудейский царь Ирод еще более укрепил эту цитадель в целях усиления и ограждения храма и назвал ее Антонией в честь своего друга, бывшего римского военачальника Антония.
И. Флавий 1 . Т. 2. С. 133.
К северо-западу от храма находился квадратный замок Антония… Замок этот высился над храмом и сообщался с ним крытым ходом, через который военачальник Клавдий Лисий поспешно удалил ап. Павла, чтобы спасти его от ярости фанатичной иудейской черни.
Ф. Фаррар 3 . С. 85.
Вместе с тем был сооружен для царя также подземный ход, ведший из цитадели Антония до самого храма, вплоть до восточного входа. Тут Ирод воздвиг для себя башню, куда он мог проникнуть подземным ходом, если бы пришлось опасаться народных волнений.
И. Флавий 1 . Т. 2. С. 135.
Храм в эту эпоху был еще совсем новый, и наружные работы не вполне закончены.
Э. Ренан. С. 178.
Основные конструкции этого исторического сооружения были возведены за восемь лет, однако работы по украшению храма длились восемьдесят лет и были едва закончены, когда пришли легионы Тита…
В. Дюрант. С. 580–581.
Новое здание было настолько закончено к 14 году до Р. Х., что в нем уже можно было совершать богослужение.
Ф. Фаррар 3 . С. 84.
Существует предание, что во все время производства работ по постройке храма днем ни разу не было дождя, который шел исключительно ночью, чтобы не препятствовать правильному ходу работ. Это предание сохранилось у нас от предков. Оно вполне правдоподобно, потому что ведь и в других случаях виден был перст Божий.
И. Флавий 1 . Т. 2. С. 135.
В эту эпоху римляне, относясь снисходительно к чуждым религиям, если те оставались в своей собственной области, не позволяли себе проникать в святилище; греческие и латинские надписи обозначали место, до которого разрешено было приближаться не евреям. Но башня Антония, главная квартира римского войска, господствовала над всей оградой храма и позволяла видеть все происходящее.
Э. Ренан. С. 177.
Ночью на двадцати четырех постах у ворот и во дворах храма размещались наряды часовых. Двадцать один из них комплектовался левитами, остальные три – левитами и священниками. Каждый наряд состоял из десяти человек, так что каждой ночью на страже стояло 240 левитов и 30 священников. Днем храмовая стража отдыхала; ночь делилась на три стражи, к которым добавлялась четвертая – утренняя (в римской армии ночь разделялась на четыре стражи)…
А. Эдерсхайм.
Цит. по: Д. Мак-Дауэлл 1 . С. 198.
Надзор за порядком в храме принадлежит иудеям: надзиратель заведовал храмом, разрешал открывать и закрывать двери, не позволял, чтобы входили в ограду с палкой в руке, или в запыленной обуви, с какой-нибудь поклажей, или для сокращения пути. В особенности строго наблюдалось, чтобы никто не входил во внутренние портики в состоянии указанной законом нечистоты.
Э. Ренан. С. 177.
Офицер Храмового холма обходил все посты, неся перед собою зажженные факелы. Всякий часовой должен был при его приближении встать и сказать: «Мир тебе, офицер Храмового холма!» Если же очевидно было, что он заснул, то офицер приказывал сопровождающим его избить нерадивого, а сам имел право поджечь его одежду. И говорили тогда: «Что за шум во дворе Храма?» Это били какого-то левита в подожжённой одежде, который заснул на своём посту. Равви Элиезер бен Иаков говорил: «Нашли они однажды брата моей матери спящим и подожгли его одежды».
А. Эдерсхайм.
Цит. по: Д. Мак-Дауэлл 1 . С. 199.
Мы видим, однако, что этот храм далеко не был похож на церковь. При нем были огромные притворы, где хранились массами различные продукты, но были также и хранилища для золота и серебра. Он поэтому был сильно укреплен и хорошо охранялся. Как и языческие храмы, он считался местом, где можно было в полной безопасности сохранять золото и серебро. Поэтому частные лица пользовались им для отдачи на хранение своих сокровищ. Разумеется, Яхве не выполнял даром эти функции депозитного банка.
К. Каутский. С. 277.
Храм выступал в роли национального банка…
В. Дюрант. С. 583.
Храмовые сборы и паломники должны были приносить огромные суммы денег в Иерусалим и кормить там немало людей. За счет культа Яхве жили в Иерусалиме, прямо или косвенно, не только храмовые священники и книжники, но и лавочники, менялы, ремесленники, а также селяне, земледельцы, скотоводы и рыбаки из Иудеи и Галилеи, находившие в Иерусалиме прекрасный сбыт для пшеницы и меда, для овец и коз, для рыбы, которую они ловили в море или Генисаретском озере и отправляли в Иерусалим в сушеном или соленом виде. Если Иисус нашел в храме продавцов и покупателей, менял и продавцов голубей, то это вполне соответствовало задаче, выполнявшейся храмом в Иерусалиме.
К. Каутский. С. 277.
Прямо на юго-западном углу Храма находился построенный царем Иродом ипподром, на котором проводились лошадиные бега. Правоверные евреи явно не одобряли крики, доносившиеся со скачек, а также базарный шум, который проникал в самое Святая Святых. Евангелие от Марка сообщает нам одну маленькую подробность: Иисус был разгневан тем, что Храм используется как «проходной двор», поэтому Он «не позволял, чтобы кто-то пронес через храм какую-либо вещь»…
Р. Сантала. С. 170.
Здесь-то Иисус проводил свои дни во время пребывания в Иерусалиме. На праздники, как мы говорили, стекалось в город чрезвычайно много народа. Соединяясь в группы из 10 или 20 человек, богомольцы наводняли все места и жили тем беспорядочным скопищем, которые так нравятся на Востоке. Иисус чувствовал себя затерянным в толпе, и его бедные галилеяне, группируясь вокруг него, не производили никакого впечатления. Он, по-видимому, сознавал, что здесь его окружает враждебное общество, которое принимает его не иначе, как с презрением…
Э. Ренан. С. 178.
Иерусалимское население вполне понимало значение для себя больших годовых праздников, так как оно, можно сказать, жило за счет паломников. Каждый из последних, помимо приношений в сокровищницу храма, тратил некоторую сумму и на свои потребности во время пребывания в городе, равно как и на покупку голубей, агнцев и волов для жертв, дров для жертвенника, и это все продавалось иерусалимлянами вместе со множеством различных мелких вещиц, покупавшихся паломниками в воспоминание о своем пребывании в Иерусалиме. В виду этого понятно, что жители Иерусалима, даже в чисто мирских интересах, высоко ценили значение своего храма.
А. Лопухин. С. 62.
Можно сказать с уверенностью, что богатства иерусалимского духовенства приняли колоссальные размеры. Марк Красс, союзник Цезаря… воспользовался этим, когда предпринял свой разбойничий поход против парфян. …Он явился в Иудею и забрал все деньги из храма, которые не трогал Помпей, – две тысячи талантов и все (нечеканенное) золото на сумму в восемь тысяч талантов. Наконец, он похитил слиток золота весом в триста мин, а мина весит у нас два с половиной фунта. В общем, это составляет около 50 миллионов марок. Несмотря на это, храм скоро был опять наполнен золотом.
К. Каутский. С. 261.
Ввиду всего этого, нетрудно понять тот восторг, с каким всякий благочестивый иудей смотрел на это величественное здание. Но Христос не разделял этой восторженности… В Евангелии нигде не говорится, чтобы Он когда-либо высказал хотя бы одно слово одобрения по поводу драгоценного материала, из которого построен был храм, тех сокровищ и приношений, которые стекались в него. Он ежедневно учил во храме; в приделах его он произнес некоторые из самых торжественных и любящих слов, так что даже и враждебные ему агенты синедриона должны были сознаться, что «никогда еще человек не говорил подобно человеку сему». Здесь же Он, под влиянием окружающей обстановки, поведал некоторые из Своих наиболее поразительных притчей. На блестящем полу Он, наклонившись, писал, когда Его испытующие слова вызвали краску стыда даже на медных лбах тех, которые привлекли к нему на суд жалкую блудницу, в раскаянии плакавшую перед Ним. В маккавейский праздник «Ханукка», т. е. «Обновления храма», Он ходил среди великолепной колоннады, известной под названием притвора Соломонова; во время торжеств по случаю праздника Кущей, золотой светильник послужил для Него поводом произнести знаменитую речь, начинающуюся словами: «Я свет миру», а торжественный обряд черпания воды в золотой умывальник из пруда Силоамского подал Ему повод для сравнения себя с живою водой. Но Он никогда не увлекался внешним блеском этого здания и на восторженное удивление своих учеников ответил им: «Видите ли все это? Истинно говорю вам, не останется здесь камня на камне – все будет разрушено». Фарисеи гордились, что дождь никогда не гасил огня на храмовом жертвеннике, и ветер не рассеивал дыма от приносимых на нем жертв, но по слову Христа все это должно было подвергнуться разрушению и опустошению.
